Текст книги "Ворон"

– А теперь, валлийская ведьма, жди моего возвращения, – прорычал он, – и приготовься хорошенько меня обслужить! – В гневе Кэдерик вырвался из спальни, и его шаги загрохотали по лестнице.

Уинн осталась одна, и ее охватила неуемная дрожь. На этот раз она избежала его насилия, но сколько времени сможет вести эту игру, чтобы держать его на расстоянии, она не знала. Уинн замерзла. Так замерзла! Спальня была не натоплена, а зимний день хоть и был мягким, но все же на дворе стоял январь. Она знала, что вряд ли кто поднимется к ней в спальню, потому что теперь все жили в вечном страхе перед Кэдериком. Кроме того, она не смогла бы вынести такого позора перед слугами.

День тянулся медленно. Снизу, из зала, стали раздаваться звуки попойки. Прислушавшись, она различила голос Кэдерика, который становился все более и более воинственным. Уинн могла разобрать два или три молодых женских голоса, сначала хихикавших и смеявшихся. Потом, когда день начал угасать, голоса стали испуганными и притихшими. Служанки, поняла Уинн, такие же беспомощные, как и она. В спальне стало сумеречно, и наконец ее окутала темнота. Уинн лежала, дрожа от холода. Но вот на лестнице раздались шаги, и она, собравшись с духом, приготовилась к новому натиску.

Кэдерик, шатаясь, вломился в комнату, почти таща за собой юную девушку. Со свечой в руке, спотыкаясь, он обошел спальню, зажигая лампы, а потом остановился в ногах кровати, где она могла его отчетливо видеть. На нем были рубашка и чулки. Он стянул рубашку и приказал девушке:

– Делай, как я тебя учил!

Кэдерик был крупным мужчиной, довольно волосатым, но в отличие от отца был склонен к полноте.

У девушки широко раскрылись глаза при виде связанной Уинн. Она упала на колени и, взяв бессильное естество хозяина в рот, начала сосать его. Было видно, что это занятие не доставляет ей удовольствия. Глаза ее были плотно закрыты, а рот честно трудился, чтобы возбудить его, так как она знала, что в случае неудачи ее ждет наказание.

Кэдерик бесстрастно стоял, пока она старалась изо всех сил выполнить его приказ.

– Приготовься, валлийская женщина. Когда я займусь тобой, ты узнаешь, кто твой хозяин. Ты делала подобное для моего отца, а? Скоро ты будешь доставлять мне удовольствие именно так.

Он оттолкнул девушку.

– Хватит, женщина! Убирайся! – прорычал он, и она поспешно убежала. Он повернулся к Уинн, раскачивая рукой свое естество. – У моего отца, конечно, не было такого превосходного «жезла», – хвалился он с плотоядной ухмылкой.

– У твоего отца он был в два раза толще и по крайней мере на дюйм или два длиннее, Кэдерик Этельмар, – злобно ответила Уинн, а потом рассмеялась. – Таким жалким подобием «жезла» ты со мной ничего не сделаешь.

– Тварь! – зарычал он и бросился на нее. – Я тебе покажу, что именно я могу сделать!

Хотя сердце у нее колотилось, Уинн заставила себя смеяться еще сильнее. Потом, внезапно оборвав свое веселье, она объявила:

– Я наложу проклятие на твой слабый, тщедушный детородный орган, Кэдерик Этельмар. Пусть он лишится силы и сморщится, когда ты попытаешься овладеть мной. Взгляни вниз! Он уже стал мягким и бессильным!

Она ощутила на себе его большое тело, он отчаянно пытался рукой всунуть в нее свое бесполезное оружие. Она извивалась под ним, чтобы не допустить этого и добиться его поражения.

Он застонал от расстройства, когда понял, что теряет над собой контроль. Он хочет ее! Он должен иметь ее! Только она может дать ему детей, которых он жаждет, но она не даст! Нет! Эта валлийская ведьма лишила его мужской жизни. То, что так восхищало всех женщин, которых он имел с одиннадцати лет, теперь лежало слабое и бесполезное. Жертва ее колдовства. Едва не плача, он отпрянул от нее и вылетел из большой спальни в одних лишь чулках.

Уинн вновь охватила дрожь. Она промерзла до костей и ослабла. Эдвин всегда говорил, что его старший сын суеверен, как и леди Милдред. Уинн воспользовалась сегодня этой слабостью, но сколь долго она могла идти по этому пути, ей было неведомо. Господи, она так промерзла, и груди опять начали болеть. Сколько еще ей здесь лежать, думала она. И вдруг на лестнице раздался звук мягких шагов.

На мгновение в дверях появилась женская фигура, и Эдит бросилась к ней.

– С тобой все в порядке, Уинн? – Не дожидаясь ответа, она наклонилась и стала развязывать веревки. – Кэдерик пришел весь в гневе. На нем была рубашка и чулки. Он потребовал, чтобы Бирангари и остальные обслуживали его. Что произошло? Он только и делал, что бормотал о проклятиях и ведьмах. Когда я уходила, он собирался избить бедную Хейзел ни за что. Матерь Божья! Ты вся замерзла! – Она вынула из сундука, стоявшего в ногах кровати, рубашку и надела ее на Уинн, потом шерстяную нижнюю тунику. – В зале никого нет и жарко топятся очаги. Пойдем, ты отогреешься.

Вдвоем они спустились в зал, и Уинн села на скамью у главного очага, а Эдит в это время налила ей кубок вина.

– Держи, – сказала жена нового тана, протягивая Уинн кубок. – Тебе будет лучше, когда ты его выпьешь.

Уинн выпила вино и, посмотрев на Эдит, спросила:

– Ты знала, что он собирается схватить меня сегодня утром?

Эдит отрицательно покачала головой.

– Если б я знала, то предупредила бы тебя, – искренне ответила она. – Ему ведь не удалось добиться своего, правда?

– Да, – ответила Уинн, слегка улыбнувшись. – Мне очень жаль, что бедняжке Хейзел попадет за меня.

– Чем ты привела его в такую ярость? Я никогда не видела его в таком состоянии.

– Я сказала ему, что наложила проклятие на его детородный орган. Я вспомнила, что Эдвин когда-то сказал, что Кэдерик суеверный. Вот я и подумала, что в такой обстановке мне удастся лишить его присутствия духа, если я сделаю вид, что проклинаю его.

Эдит кивнула:

– Да, Кэдерик суеверен, это ты хорошо придумала, но боюсь того, что будет завтра. Он не тот человек, чтобы легко смириться с поражением. Однажды его сбросила молодая лошадь, он снова поймал ее, сел и скакал до тех пор, пока не загнал. Она после этого едва годилась даже для повозки. Мой муж – жестокий человек. Он не простит тебе, Уинн. Ты поразила его в самое уязвимое место.

Уинн немного согрелась, и кровь быстрее побежала по телу.

– Эдит, – сказала она, посмотрев подруге прямо в лицо, – мне все равно, простит меня Кэдерик или нет. Все, что я прошу, это оставить меня в покое и выполнить обещание, данное Эдвину по отношению к Аверел и Арвелу.

– Он сдержит слово, – ответила Эдит. – Я прослежу за этим, но я боюсь за тебя, Уинн. Кэдерик найдет способ отомстить тебе, можешь быть уверена. Нам остается только ждать.

– Я вдова его отца, он не может со мной плохо обращаться. Сегодня он попытался, и ему это не удалось. Среди наших людей пойдут разговоры, и Кэдерику не захочется надолго оставаться предметом их насмешек. Его «я» велико. Он постарается, чтобы о случившемся забыли, а самый быстрый способ добиться этого – сделать вид, что ничего не произошло. Не обращать внимания. Если он так и поступит, насмешки быстро прекратятся.

– Дай Бог, чтобы так оно и было, Уинн, – озабоченно сказала Эдит, – но боюсь, что этого не произойдет. Кэдерик не забудет.

На следующий день Уинн расстроилась, увидев Хейзел с подбитым глазом, а Дагиан всю в синяках.

– Приходите ко мне в аптеку, я полечу вас.

– Несправедливо, что мы должны страдать из-за твоего поведения, – жаловалась Дагиан, когда Уинн успокоительным эликсиром смазывала ее больные руки.

– Да, это несправедливо, – согласилась Уинн, – но я не могу дать Кэдерику детей и не позволю совершить над собой насилие. Мне очень жаль, что вас избили, но это не я била вас, а Кэдерик Этельмар. Вините его, а не меня!

Дагиан с горечью вздохнула.

– Я знаю, – сказала она.

В течение нескольких следующих дней в Элфдине воцарился тревожный мир. Женщины, занимаясь своими обычными делами, двигались по дому боязливо и тихо. Кэдерик едва глядел на Уинн и остальных женщин. Но вот однажды вечером, когда все сидели за столом, новый тан сказал:

– Чтобы Элфдин оставался процветающим поместьем, мы должны все нести бремя хозяйственных забот и приносить пользу дому. – Его холодный резкий взгляд остановился на Уинн. – Ты, госпожа, и твои дети берете много, а отдаете мало.

– Я домашний лекарь, мой господин, – ответила она кротко, не желая вызывать его гнев. В последние дни Кэдерик был переменчивым как никогда. Этот разговор был начат им неспроста, но она не знала, к чему клонит Кэдерик.

– И что же ты делаешь как целительница? – спросил он почти вежливо.

– Я собираю и выращиваю травы. Выкапываю лекарственные корни и ищу кору для целебных примочек. Я готовлю все необходимые микстуры и отвары, лечу ушибы, раны и вообще забочусь о больных, – ответила Уинн. – На это уходит много времени, мой господин. Нет ни одного дня, когда бы я не была занята.

Он наморщил лоб, изображая сосредоточенность, потом глубокомысленно произнес:

– Ты можешь выкапывать корни и собирать травы только в теплое время года. Достаточен ли запас лекарств в твоей аптеке, валлийская женщина? Ты готова к любой неожиданности?

– Да, мой господин. У меня в аптеке достаточно лекарств, которые только и ждут, чтобы из них приготовить целебные смеси, – правдиво ответила Уинн.

– Понятно, – почти промурлыкал Кэдерик, и внезапно все женщины за столом насторожились в ожидании, что будет дальше. Новый тан широко улыбнулся. – Как мне кажется, ты делаешь мало, чтобы отплатить за свое содержание и содержание твоих детей. За мою сводную сестру я беру ответственность на себя и не собираюсь от нее уклоняться, но твой сын – это другое дело. При нем состоит крепостная Гита, которая могла бы работать в поле. Как ты расплатишься со мной за его содержание и потерю Гиты?

Вопрос поразил Уинн. Что ему отвечать? Она – вдова его отца и по всем законам не обязана отчитываться ни за себя, ни за детей, ни за пользование крепостными.

– Ты отказываешься принести мне ребенка, госпожа. Ты прокляла само мое мужское естество. Придешь ли ты ко мне по доброй воле, если я буду обращаться с тобой ласково? Возможно ли это?

– Никогда! – Слово сорвалось с губ прежде, чем она успела подумать. Она быстро постаралась смягчить свою резкость. – Кэдерик Этельмар, пожалуйста, пойми меня. Я любила твоего отца и, хотя я сочувствую твоему трудному положению, отдаться тебе – значит предать память Эдвина. Я не могу предать человека, любившего меня, который был так добр ко мне и чью дочь я родила.

– Пусть будет так, – объявил Кэдерик вкрадчивым голосом. – Ты выбрала свою судьбу, валлийская женщина. Не хочешь быть моей, станешь наложницей зала. Таким образом будешь расплачиваться за содержание свое и сына. – Он вновь улыбнулся, но глаза оставались холодными.

Эдит закричала, как раненый зверь, а остальные в ужасе посмотрели на Уинн.

– Кэдерик, молю, заклинаю тебя, не делай этого, – молила Эдит.

– Замолчи! – прикрикнул он на жену и, повернувшись к Уинн, спросил: – Ты знаешь, кто такая наложница зала? Эта женщина назначается лордом обслуживать гостей-мужчин дома как они того пожелают. Во времена моего отца наложницы зала не было. Он считал, что жестоко принуждать женщину к такому труду. Я ничего не вижу плохого в том, чтобы оказать моим гостям самое широкое гостеприимство.

Уинн поднялась и произнесла с отвращением и ненавистью:

– Я не пойду на это, Кэдерик Этельмар. Как смеешь ты даже предлагать такое? Когда я думаю, что твой отец отдал за тебя свою жизнь, мне становится дурно.

– Ослушайся меня, и твое отродье пострадает за это, – бесстрастно сказал он.

– Так ты держишь свое слово, свою священную клятву отцу заботиться обо мне и моих детях, Кэдерик Этельмар? Твоя низость безгранична.

– Я не обещал моему отцу заботиться о тебе, валлийская женщина. Я сказал, что буду заботиться о сводной сестре, Аверел, и что мальчик не пострадает от моей руки. Да, так оно и будет. Но что помешает мне продать его первому работорговцу, которого я встречу в Вустере, когда в следующий раз отправлюсь туда? – Он бессердечно рассмеялся. – Хорошенький мальчик принесет мне хорошие деньги и с лихвой расплатится за мое беспокойство. Ты будешь делать то, что я скажу, иначе я отберу у тебя сына. Как ты объяснишь его отцу, когда он приедет вас освободить, где его сын? – И новый тан опять расхохотался. – Если история, рассказанная тобой моему отцу, на самом деле правда, в чем я сомневаюсь, как далеко ты пойдешь, чтобы защитить свое отродье, валлийская женщина? Ты ведь хорошая мать, верно?

– Я возьму моих детей и уйду из Элфдина. Как-нибудь найду дорогу домой.

Кэдерик с криком вскочил на ноги.

– Никуда ты не пойдешь, валлийская женщина! Ты и твои дети останутся в Элфдине, и ты будешь наложницей зала за содержание своего сына! Ты могла быть моей женщиной, но, поскольку ты сочла это отвратительным, будешь принадлежать любому, кто пожелает. Ты будешь обслуживать гостей в моем зале, как в псарнях суки обслуживают кобелей. Поняла меня? – Он схватил ее за руку, больно впившись пальцами в нежное тело.

Ярость захлестнула ее, и изо всех сил Уинн ударила его свободной рукой. Затем, вырвавшись от него, она метнулась в свою крошечную комнату, единственное относительно безопасное место. Там и нашла ее Эдит, напуганную, чуть не плачущую, но вместе с тем разгневанную и бесстрашную.

– Я убью его! Я вырежу черное сердце из его волосатой груди и съем у всех на глазах! – сказала Уинн, скрежеща зубами.

– Не бойся, – успокаивала ее Эдит. – Кэдерик может говорить что захочет, но тебе не придется зарабатывать себе на жизнь таким образом, Уинн. Мы защитим тебя, я обещаю!

– Как?! Вы все в ужасе от Кэдерика. Вы не ослушаетесь его. Мне надо бежать отсюда! Другого выхода нет, и в этом вы можете помочь мне, потому что я не оставлю моих детей.

– Кэдерик никогда не узнает, что мы помогаем тебе, – терпеливо объяснила Эдит. – Успокойся, Уинн, и подумай немного. Через Элфдин проходит мало гостей. Когда кто-нибудь приедет и Кэдерик предложит тебя, мы позаботимся, чтобы предложение не было принято. Доверься нам, мы твои друзья.

– Как ты можешь помешать похотливому мужчине в исполнении его желаний? Вы же не можете предложить ему другую женщину, потому что Кэдерик тогда станет интересоваться, почему наложница не исполняет свои обязанности. Нет, Эдит, это невозможно. Я должна убежать из Элфдина!

– Из-за страха ты поступаешь неразумно. Подумай, прошу тебя. Как ты остановишь моего мужа и удержишь от его подлой цели, Уинн? Ты запугала его и заставила поверить, что ты прокляла его детородный орган.

– Но это было легко, учитывая, что Кэдерик суеверен и что он не может исполнять как следует свои мужские обязанности, – сказала Уинн. – Я только сыграла на его слабости, но мужчины, проходящие мимо Элфдина, будут похотливы, полны силы и скрытых страстей и готовы переспать с хорошенькой женщиной. Я не смогу отпугнуть их. Нет, Эдит, это невозможно! – закончила она.

– Тебе не придется пугать этих мужчин, Уинн. Это будет наша задача! Бирангари, Дагиан, Хейзел, Элф и моя! Мы будем убеждать любого, посетившего наш зал, что ты колдунья. Что ты сделала нашего бедного мужа неспособным исполнять свои супружеские обязанности. И если они ценят свое мужское естество, они и близко не подойдут к тебе. Если все-таки отыщется один смельчак, то мы заранее подсыплем ему в вино сонного порошка. Кэдерик не должен знать о нашем обмане. Ни один не рискнет лишиться мужской силы, но ни один и не признается, что испугался простой женщины. Что может поделать с этим Кэдерик? Не станет же он загонять их к тебе между ног, верно? – Эдит громко рассмеялась. – Я думаю, это и в самом деле хороший план. А как тебе?

Уинн медленно кивнула. План был хорош!

– Эдит, почему так происходит, что ты меня все время изумляешь? – Она обняла подругу. – Спасибо тебе, Эдит, и другим тоже спасибо. Вы действительно самые лучшие мои друзья, которые у меня когда-либо были.

Зима была на исходе, с приближением весны дни становились длиннее. Женщины в Элфдине занимались своими ежедневными делами. Не было еще ни одного посетителя, но они знали, что с приходом тепла они появятся. Все дело во времени. Однажды в Элфдине остановился тан, чьи владения были дальше на северо-запад, по дороге к Вустеру.

– Могу я предложить вам услуги наложницы зала? – весело обратился Кэдерик к гостю, когда они сидели после трапезы за кувшином вина. – Это особенно аппетитная и пикантная женщина. Уинн! Ко мне! Нам нужно ублажить гостя.

– Она не саксонка, – заметил гость, которого звали Уилфрид.

– Нет, валлийская женщина. Она полюбилась отцу перед его смертью, – ответил Кэдерик, потом, посмотрев на Уинн, стоящую перед высоким столом, добавил: – Уинн, покажи груди.

Женщины договорились между собой, что Уинн будет вести себя покорно в любой ситуации, подобной этой, в присутствии Кэдерика, чтобы успокоить его гнев потом, когда он узнает, что гость отказался от ее услуг. Уинн бесстрастно разделась.

– Разве они не прекрасны – такие большие, что на них, как на подушке, может покоиться ваша голова? – Кэдерик смеялся сдавленным голосом, подталкивая полупьяного Уилфрида, который, подавшись вперед, с наслаждением облизал губы и с вожделением смотрел на Уинн.

– Да, – произнес он, – я с удовольствием поваляюсь с вашей наложницей, Кэдерик Этельмар. Очень не люблю путешествовать из-за того, что я мужчина, который обслуживает ежедневно всех своих женщин. Когда я вынужден пускаться в путь, моя мужская сила не имеет выхода, и я заболеваю. Я уже три дня в пути, и мне предстоит провести в седле еще два дня, прежде чем я достигну места назначения, не говоря уже об обратной дороге. Похоже, с ней будет приятно позабавиться.

– Подожди гостя в его постели, Уинн, – приказал Кэдерик с довольной ухмылкой.

Холодно кивнув головой, Уинн оделась и отошла от стола. Бирангари наклонилась к Кэдерику и что-то зашептала ему на ухо. Поднимаясь, он попросил у гостя извинения за короткую отлучку и ушел со своей женщиной. Эдит скользнула на место мужа и кротко обратилась к Уилфриду:

– Мой господин, не берите эту женщину.

– Что? – Уилфрид выглядел озадаченным.

– Она колдунья, мой господин. Мой муж желал овладеть ею после смерти отца. Она наложила проклятие на его детородный орган, и с тех пор он потерял свою силу. Она грозит проделать это с каждым, кто попытается ею овладеть.

– Это правда, госпожа? – Тан Уилфрид был определенно обеспокоен откровениями Эдит.

– Да, мой господин, – ответила Эдит, энергично кивая головой.

– Зачем же тогда ваш муж предлагает такую женщину гостям? Почему он ее просто не прогонит? – размышлял вслух Уилфрид.

– Он не может ее прогнать, потому что обещал умирающему отцу позаботиться о ней. Уинн была любимицей старого тана. Она наша целительница, – объяснила Эдит. – Мой муж щедрый человек, но временами несколько недальновидный. Он самый гостеприимный из хозяев и безрассудно предлагает вам эту женщину, надеясь угодить гостю.

– Вы уверены, что эта женщина проклянет меня? – спросил Уилфрид, устремив взгляд на то место, где стояла Уинн. Она была необычайно аппетитна, и ему очень не хотелось лишиться удовольствия.

– Вы видели ее улыбку, мой господин? Она никогда не улыбается. Она питала слабость к старому тану, но на самом деле она холодная, жестокая и бессердечная женщина. Она не колеблясь наложит на вас проклятие. Думаю, ей доставляет удовольствие портить мужчин. Ах! Сколько страданий она нам всем принесла! – Эдит вздохнула, драматически положив руку на сердце. – Я не пожелаю такого несчастья вашей жене и вашим женщинам. Мой бедный Кэдерик! Ему никогда не быть прежним, хотя, – тут Эдит понизила голос так, что Уилфрид вынужден был наклониться вперед, чтобы расслышать ее, – вы не должны напоминать ему о нашем общем горе, о котором я вам рассказала. – И Эдит смахнула слезу, или так по крайней мере показалось тану Уилфриду. И в груди его проснулось сострадание к этой кроткой, доброй женщине, которая пытается спасти его.

– Ну, ну, – успокаивал он ее, похлопывая по руке. – Кэдерик не узнает, о чем мы с вами говорили, госпожа. Что до наложницы, передайте ей, что я передумал. Кэдерику об этом тоже не нужно знать.

На следующее утро тан Уилфрид покинул Элфдин, обещая заехать к ним на обратном пути, но он не вернулся. В течение теплых летних месяцев у них несколько раз останавливались гости, поскольку Кэдерик опрометчиво окунулся в политическую борьбу. Король Эдуард был плох, и Гарольд Годвинстон добивался английского трона. Ни один из этих посетителей, однако, не воспользовался услугами наложницы. Сначала Кэдерик был удивлен, но потом, когда дни проходили за днями, а Уинн оставалась нетронутой, он стал свирепеть.

– Найдется ли кто-нибудь, кто поможет мне заставить эту гордую тварь подчиниться? – ворчал он.

– Вероятно, мой муж, это сам Господь не дает тебе возможности осуществить твой жестокий план, – смело ответила ему Эдит. Она единственная могла говорить с ним без страха перед наказанием. – Думаю, Бог спасает тебя от самого себя, и я благодарна ему за это.

Кэдерику пришлись не по душе слова жены. Каждый день он смотрел, как Уинн кормит Аверел, которая уже стала учиться ходить по залу на маленьких нетвердых ножках. Он наблюдал, как она сидела у очага, кормя свою дочь, а у ее колена стоял Арвел, что-то лепеча и нежно поглаживая головку Аверел. Мальчуган обожал свою маленькую сестру. «Как странно, – думал Кэдерик. – Этот маленький мальчик с черными как вороново крыло волосами и темно-синими глазами, этот настоящий валлийский ребенок и я имеем много общего. Аверел! Аверел – его и моя сводная сестра».

С каждым днем, видя перед собой Уинн и ее детей, Кэдерик озлоблялся все больше и больше. Ее чрево было так же плодородно, как его засеянные поля. Однако она отвергла его, лишив возможности заиметь от нее детей, которых он так отчаянно жаждет.

Он сделал ее самой низкой из низших в зале, однако все относились к ней как в дни, когда его отец был жив. Что еще хуже, по какой-то странной причине ни один гость не воспользовался ее услугами. Она оставалась холодной и нетронутой. Это сводило его с ума. Он хотел покарать ее. Он хотел покорить ее. Он хотел уничтожить ее, как она уничтожила его.

Он обещал себе отдать ее первому, кто овладеет ею в его присутствии, чтобы он был уверен в ее падении и унижении, и он ждал этого дня и этого человека.