Текст книги "Хроники образовательной политики: 1991–2011"

Спасти живое

В докладе «Модель для инновационной экономики: российское образование-2020» эксперты охарактеризовали задачи, которые необходимо решать в каждом секторе образования.

Дошкольное образование, как известно, еще в 1990-е годы утратило общедоступность. Чтобы изменить ситуацию, необходимо совершенствовать нормы регулирования, фактически препятствующие созданию новых детских садов, – в городах практически невозможно выделить площадки под новый детский сад. Ярослав Кузьминов рассказал, что однажды, находясь в Париже, он выглянул из окна гостиницы и увидел группу детей, которых воспитательница выводила гулять на «пятачке» примерно такого же размера, как аудитории для семинарских занятий на первом этаже здания Вышки на Мясницкой улице. Тогда как в России для детских садов нужны отдельные здания и большие дворы – невозможно, к примеру, открыть детский сад на первом этаже жилого дома.

Авторы доклада предложили учитывать при реорганизации сети учреждений общего образования возрастной принцип («школы ступеней»), воссоздать фактически бесплатную систему дополнительного образования, обеспечить реальное профилирование на старшей ступени школ – ведь эксперимент по профильному обучению, за который отвечает Российская академия образования, недопустимо затянулся. Необходимы интеграция детей с особыми нуждами в общее образование (создание условий для обучения инвалидов в массовой школе), дистанционная поддержка образовательного процесса, в том числе для детей-инвалидов.

Необходима реформа начального профессионального образования – системы ПТУ Вместо того чтобы три года учиться, скажем, на парикмахера, молодые люди могут осваивать «дискретные модули профессиональных компетенций» за реально необходимое количество времени в специальных учебных центрах. А сегодня в ПТУ человек никакую профессию не получает, он де-факто десоциализируется. Что касается среднего профессионального образования в техникумах, то его предлагается превратить в прикладной бакалавриат (возможно, с трехлетним сроком обучения), одновременно дающий фундаментальную подготовку и выпускающий исполнителей высокой квалификации.

При обсуждении модели вновь был выдвинут тезис о необходимости «спасти то живое, что осталось в российском высшем образовании». На тот момент только 16 % вузовских преподавателей занимались исследовательской деятельностью, и по этому показателю Россия значительно отставала от развитых стран. В качестве самого разумного способа преодоления этого отставания эксперты ВШЭ предлагали китайский путь. В Китае выделили на конкурсной основе 100–150 крупных вузов, сохранили там исследовательский потенциал, поддержали научные исследования, обеспечив долгосрочную программу финансирования по принципу «рубль за рубль» – когда на рубль образовательного бюджета приходится рубль для исследований. Такой метод сразу же стимулирует процесс селекции кадров, поскольку вытесняются те, кто не может участвовать в исследованиях.

На семинаре Ярославу Кузьминову задали вопрос: как быть с массовой высшей школой, где вообще не ведутся исследования? «Однозначного ответа на этот вопрос не существует, – ответил он. – Если первоначально мы выделяем только 50 учебных заведений, которые получают поддержку, то должны постоянно пополнять эту группу другими университетами, стимулируя субъекты Федерации, губернаторов вкладывать средства в свои региональные университеты для того, чтобы они смогли получить более существенное федеральное финансирование». Другой вариант – превращение вузов в аналог колледжей по примеру США, хотя в таком количестве высших учебных заведений, как сейчас, в России просто нет необходимости. Более того, это опасно для экономики страны, избравшей инновационный путь. Но внятного структурного выхода из этой ситуации авторы модели предложить не смогли. Государство, наверное, могло бы поддержать эти вузы, но очевидно, что «поддержка имитации вместо реальных научных исследований приведет к весьма плачевным результатам».

Высшее образование должно представлять собой сочетание академического бакалавриата, прикладного бакалавриата, магистратуры и коротких программ подготовки. Авторы доклада предложили пересмотреть действующую систему заочного высшего образования, которое «никаким высшим образованием не является» (50 % российских студентов учатся заочно). Одна из возможностей – предложить студентам реальные программы пяти-шести открытых (то есть использующих дистанционные технологии) национальных университетов.

Подковать блоху

3 апреля в рамках традиционной апрельской конференции ВШЭ состоялся «круглый стол» на тему «Российское образование-2020: модель образования для экономики, основанной на знаниях», на котором разработанная модель обсуждалась представителями образовательного сообщества.

Андрей Волков в своем докладе сделал акцент на изменениях в сфере высшего образования, которые могут стать локомотивом для изменений на остальных уровнях. Самым важным структурным изменением ректор «Сколково» счел переход от пятилетнего высшего образования к «4 + 2» – это «вызов постиндустриальной экономики». Очевидно перераспределение студентов в пользу массового масштабного бакалавриата, по окончании которого человек может остановиться, определиться, а потом пойти или не пойти учиться в магистратуру еще на два года. Чтобы поддержать этот сдвиг, нужны политические и менеджерские усилия.

Изменится «природа денег» в системе образования: учебные заведения будут конкурировать за людей, а значит – за деньги. Наряду с дипломом государственного образца, знаком, подтверждающим квалификацию, рано или поздно появятся свидетельства профессиональных объединений и ассоциаций. Регулированию содержания образования придут на смену попытки регулировать его результат. Существенно увеличится стоимость преподавательского труда; то, как учат, будет важнее того, чему учат. Гуманитарные исследования, которые ведут университеты, через 10–20 лет будут переводиться в практические политики. Критическим элементом для трансформационного сдвига станет качество менеджмента, то есть ректор вуза должен быть профессиональным управленцем, а не просто первым среди равных.

«Особенность предложенной модели в том, что она описывает не только то, куда бы нам хорошо прийти и что нужно для этого делать, но и как нужно делать», – заявил Игорь Реморенко. Механизмы реализации задуманного могут быть самыми разными. Это и законодательное, нормативноправовое регулирование, то есть запуск изменений на основе принятых документов. Это и финансирование изменений с распределением ответственности от верхних уровней до нижних. Это и формирование образов (куда идти) с выделением средств на достижение этих образов, как в случае с региональными комплексными проектами модернизации образования. По мнению Игоря Реморенко, в процессе реализации предложенной модели ее придется корректировать, ведь, к примеру, о продуктивности нововведений в высшем образовании можно судить лишь примерно через 4 года после того, как их начали внедрять. Например, сейчас трудно дать однозначный ответ на вопрос, нужно ли вводить прикладной бакалавриат в вузах как аналог среднего профессионального образования или же делать его одной из разновидностей программ обычного бакалавриата.

Как выяснилось в ходе дискуссии, авторы недостаточно четко сформулировали некоторые положения модели. В частности, возник вопрос о дальнейшей судьбе начального и среднего профессионального образования, и, как ни парадоксально, именно вокруг него завязалась дискуссия. Некоторые участники дискуссии пришли к выводу, что авторы модели предлагают ликвидировать и начальное, и среднее профессиональное образование, поскольку практически все школьники стремятся в вузы, то есть вообще упразднить подготовку исполнителей. Первому проректору Вышки Льву Якобсону пришлось отдельно доказывать, что никто не предлагает ликвидировать подготовку по рабочим специальностям, просто она должна перестать быть социальным клеймом, учеба в техникумах должна стать престижной, и социальная функция там не должна «убивать» образовательную. А Ярослав Кузьминов привел два примера, когда студенты с удовольствием осваивают рабочую профессию. Первый – получение студентами одного из вузов специальности слесаря по ремонту автоматических коробок передач (автор этих строк в 1990-е годы рассказывал в журнале «Итоги» именно о такой практике, пользовавшейся огромным спросом у студентов МАИ), второй – подработки студентов Международного института экономики и финансов, самого престижного факультета Вышки, на должностях поваров и официантов. Скорее всего, даже имея такой опыт, студенты по окончании вуза будут заниматься чем-то другим, но из них получились бы гораздо более эффективные рабочие, чем из выпускников профтехучилищ.

Сомнения по поводу построенной модели высказал экс-министр образования Владимир Филиппов, сделавший вывод, что авторы модели руководствуются в основном требованиями семей (которые, в частности, хотят, чтобы дети получали высшее образование). В то же время нет ответа на вопрос, какие специалисты будут нужны российской экономике в 2020 году и сколько потребуется людей с высшим образованием. «Сколько выпустим, столько и будет, – ответил Ярослав Кузьминов. – Сегодня около 30 % занятых в экономике – это люди с высшим образованием, работающие по специальности. Те, кто, имея высшее образование, работает поварами или официантами, не учтены. В любом случае у выпускников вузов больше шансов устроиться на работу по любой специальности».

Директор Центра экономики непрерывного образования Академии народного хозяйства Татьяна Клячко, которая в 1997 году была одним из разработчиков проекта организационно-экономической реформы системы образования, поинтересовалась, как в новой модели учитываются реформаторские проекты, появившиеся за последнее десятилетие. «Речь идет не о перечеркивании, а о развитии предшествующих моделей», – ответил ректор Вышки. «Большая часть элементов известна, было бы странно придумывать новое», – пояснил Исак Фрумин. Другой вопрос, что в прежних условиях значительная часть новаций не была реализована или ни к чему не привела.

Александр Асмолов, еще один реформатор эпохи 1990-х, в тот период занимающий скромную должность заведующего кафедрой психологии личности психологического факультета МГУ, предложил авторам модели более четко спрогнозировать ее риски, да и вообще усомнился в ее целесообразности: «Мог ли Левша создать модель подковки блохи?» «Его блоха уже не могла танцевать, – возразил Ярослав Кузьминов. – Это цена того, что он обошелся без модели».

Дороги, ведущие не в тупик

8 мая 2008 года Игорь Реморенко направил в регионы методические рекомендации по проведению традиционных августовских педагогических совещаний. На этот раз для обсуждения была предложена тема «Актуальные задачи современной модели образования». Теперь текст доклада назывался иначе: «Современная модель образования, ориентированная на решение задач инновационного развития экономики». Принципиальным отличием документа от тех материалов, которые обсуждались ранее, был большой первый раздел, в котором детально описывались итоги нацпроекта «Образование». Вторым разделом была собственно модель «Российское образование-2020», третьим – Комплексный план ее формирования и реализации.

«Безусловно, некоторые конкретные меры, предложенные в модели, могут интерпретироваться как продолжение реформ, начатых ранее, – пояснял мне в интервью Игорь Реморенко. – Мы вводили подушевое финансирование и новую систему оплаты труда в школьном образовании, теперь будем вводить в дошкольном. Занимались развитием сети учреждений общего образования, а теперь особое внимание уделяется развитию сети учреждений профессионального образования (и начального, и среднего, и высшего). На первый взгляд может показаться, что модель продолжает некую экспансию уже известных идей и методов».

Тем не менее Игорь Реморенко назвал три принципиальных момента, отличающих модель от предшествующих подходов в определении направлений развития образования, тем самым обобщая интеллектуальные изыскания своих коллег из Высшей школы экономики.

Во-первых, выбрана несколько иная целевая аудитория, в отношении которой ведется проектирование. При подготовке предшествующих документов, в том числе Концепции модернизации российского образования на период до 2010 года, целевой аудиторией были прежде всего сами работники системы образования. Например, новую структуру сети образовательных учреждений проектировали прежде всего исходя из наличия в системе образования кадровых, методических, управленческих ресурсов, их рационального распределения. Теперь же проектирование ведется исходя из интересов потребителя образовательных услуг – человека с его образовательными потребностями, в течение всей жизни повышающего свой образовательный потенциал. Сферу образования предложено реформировать так, чтобы ни одна образовательная траектория не стала тупиковой. Как нельзя раз и навсегда чему-то научиться, так нельзя лишать человека возможности переобучения, изменения своего образовательного уровня в зависимости от интересов и жизненных обстоятельств. Система образования должна быть устроена так, чтобы человек в любой момент мог обновить свои знания, «взять» тот или иной модуль, повысить квалификацию или пройти переподготовку.

Во-вторых, союзниками образовательного сообщества стали общественные институты. «Давайте вспомним ситуацию четырехлетней давности, – говорил Игорь Реморенко. – Мы ведь даже предположить не могли, что кто-то разрабатывает профессиональные стандарты, что какие-то работодатели участвуют в экспертизе образовательных стандартов, что между профессиональными и образовательными стандартами существуют механизмы их сопоставления. Теперь это обычная практика. Появились рейтинговые агентства, которые при оценке учебных заведений учитывают не только количество профессоров и книг в библиотеке, но и, что гораздо важнее, показатели трудоустройства выпускников и востребованности образовательных программ работодателями. В регионах активизировались общественные структуры, которые привлекались для отбора инновационных школ и лучших учителей в рамках приоритетного национального проекта «Образование». Мы создали нормы обратной связи образования и общества. По крайней мере, процесс налаживания взаимодействия общественных институтов и сферы образования теперь можно назвать необратимым».

И наконец, третье: изменился управленческий подход к реализации задуманного. Ранее в основе проектирования были соображения «как бы нам всех уговорить сделать так правильно и красиво, как мы придумали», иногда – своего рода маниловщина, вызванная, впрочем, вполне объективными причинами тотальной неясности с перспективами бюджетного финансирования. «Сегодня ситуация иная. Мы можем считать и обосновывать, сколько и на какие изменения потребуется ресурсов. В случае завышенных ресурсных требований мы можем отказаться от изменений, нежели что-то делать некачественно и не в полной мере. Следствием этого является обновление управленческого корпуса системы образования. Приходят люди, которые не лучше и не хуже тех, кто работал ранее, они просто иные, настроенные на решение иного круга задач».

Реморенко охарактеризовал в интервью четыре базовых направления реализации модели, внутри которых строятся те или иные виды работ.

«Первое направление можно назвать «социализация» – обеспечение системой образования тех социальных отношений, без которых невозможно ни производство материальных благ, ни какое-либо иное взаимодействие. По сути дела – обеспечение нормальных отношений внутри институтов гражданского общества. Это касается вопросов как воспитания, так и обеспечения доступности образования.

Второе направление – становление системы образования как института, обеспечивающего инновационное развитие экономики. Внутри этого направления предстоит добиться того, чтобы уже традиционно существующие уровни образования могли формировать у граждан компетентности, позволяющие ориентироваться в сложно структурированном информационном обществе. Имеются в виду прежде всего формирование творческих способностей, умение решать проблемы, навыки участия в сложно организованной проектной работе, способность ориентироваться в условиях быстрой смены технологий. Все эти компетентности с различной степенью детализации и конкретики должны формироваться уже на базовых уровнях образования.

Третье направление – непрерывное образование. О нем говорилось еще при разработке «Приоритетных направлений», а сейчас делается попытка предложить реальную систему мер, позволяющую обеспечить гражданам возможность учиться и переучиваться в течение всей жизни, осваивая те образовательные модули, которые им необходимы в определенный момент их профессиональной карьеры. Это касается не только граждан России, но и мигрантов. Им нужно помочь «встроиться» в наш рынок труда, работая по современным высокотехнологичным стандартам.

И наконец, четвертое направление, являющееся своего рода гарантией реализуемости трех остальных, – создание механизмов обратной связи образования и общества, по сути дела – системы внешней оценки образовательной действительности. Это общественные рейтинги, общественная аккредитация образовательных программ, обязательное информирование общества о деятельности образовательных учреждений. Одним словом, все то, что дает системе образования основания полагать, в том ли направлении мы движемся, корректируя свои действия по ходу реализации модели до 2020 года».

Образ образования для всех и каждого

Огромное проблемное поле, которое попытались охватить авторы модели, позволяло выделить каждому читателю всех предложенных документов (прежде всего доклада ВШЭ и текста, направленного министерством на обсуждение в регионы) что-то свое: особенно интересное, проблемное. Для меня, как журналиста, «Модель-2020» была одной из самых интересных тем для обсуждения с экспертами за последние годы. При этом ничего удивительного не было в том, что многие из специалистов или вообще не читали ни один из документов, или пролистывали их, не акцентируя внимания на деталях, или, напротив, выделяли что-то наиболее интересное и готовы были говорить только об этом. В формальной и неформальной обстановке я спрашивал об основных идеях модели управленцев и экспертов разного уровня: учителей и профессоров, директоров школ и ректоров вузов, региональных министров и даже губернаторов.

Единственный человек из, пожалуй, нескольких десятков респондентов, который без всякой предварительной подготовки и совершенно неожиданно для меня стал на редкость компетентно и вдумчиво рассуждать о модели в целом, была ректор Института развития образования Омской области Татьяна Горбунова. Ее интервью «Как вдохнуть жизнь в «современную модель образования»?» я опубликовал на портале «Открытая экономика», и, помнится, Игорь Реморенко разослал его своим сотрудникам как образец квалифицированной экспертной оценки документа – свежий взгляд молодого регионального управленца, далекого от федеральной образовательной «тусовки», работающего в такой сложной и противоречивой сфере, как повышение квалификации учителей.

Татьяна Горбунова назвала несколько идей, предложенных в современной модели, которые показались интересными и лично ей, и омским учителям – участникам августовских конференций.

«Первое – абсолютно новый подход к пониманию места образования в жизни человека. Образование перестает быть атрибутом детства и юности, становится неотъемлемой частью взрослой жизни. Отсюда ответственность взрослого за свое обучение и новое понимание роли школы: она становится местом, где человека учат учиться.

Второе – новый взгляд на воспитание детей в возрасте от 0 до 3 лет. Речь идет не только о социальной поддержке семей, но и о необходимости работы с родителями, с детьми в сенситивный период развития ребенка. К этой идее с интересом относятся в муниципалитетах, но конкретные формы ее реализации конечно же нужно прорабатывать: это будут клубы поддержки семей, отдельные группы в дошкольных учреждениях, консультационные пункты?

Третье – идея обучения детей, имеющих ограниченные возможности, в неспециализированных образовательных учреждениях: интегрированное (инклюзивное) образование. Здесь возникают проблемы толерантного отношения общества к таким детям и подготовки кадров. Школьный учитель должен уметь работать с такими детьми.

Четвертое – новый взгляд на внеурочную деятельность. Предполагается, что результаты ученика будут оцениваться не только по формализованным критериям, как, например, на ЕГЭ. Должна быть еще такая форма, как портфолио – сведения о внеурочных достижениях. Бонусы должен получать не только тот ученик, который знает школьные предметы. Может быть, не очень успешный ученик прекрасно играет фуги Баха или хорошо бегает? Возникает возможность более полного понимания и оценки достижений ребенка.

Пятое – все, что связано с оценкой качества образования. Я не до конца себе представляю, как будут функционировать независимые аттестационные центры в сфере профессионального образования, но сама идея создания неких квалификационных рамок для каждой специальности представляется крайне интересной, хотя и требует проработки. Поучившись в любом учебном заведении, человек сможет прийти и сдать независимые квалификационные экзамены, причем совершенно не важно, учился он несколько лет по длительной программе или просто освоил несколько курсов.

Шестое – подход к работе с одаренными детьми. Предложен новый взгляд на одаренность и креативность как качество каждого ребенка. Авторы модели считают, что нужно поддерживать не единичных детей, которых считают одаренными, а развивать одаренность в каждом.

Седьмое – финансово-экономические механизмы функционирования образования. За основу берутся подходы, которые были апробированы в рамках комплексных проектов модернизации образования.

Восьмое – новые подходы к аттестации педагогов, которые конечно же назрели, и их нужно правильно выстроить. Это не только материальные, но и моральные вложения – у человека должна быть более четкая мотивация.

Девятое – образ педагога будущего, который «нарисован» в «Современной модели». Понятно, что современный учитель – это организатор, управленец, навигатор, тьютор, модератор, фасилитатор, эксперт, консультант и только потом – информатор. Все эти функции должны сочетаться с личностными качествами, главное из которых – готовность к изменениям. Такой подход меняет принципы работы системы непрерывного образования педагогических кадров. Система повышения квалификации реагирует на изменения оперативнее, чем система высшего образования. С молодыми специалистами, только что окончившими педвузы, нам приходится работать точно так же, как с учителями с 20-летним стажем. Их учили во многом одинаково.

И наконец, десятое – особенности содержания образования-2020. В дискуссиях о развитии российского образования в последние годы возникают две крайности: академичность (фундаментальность) и компетентностный подход, смысл которого к тому же трактуется по-разному. Авторы «Современной модели образования» говорят о балансе фундаментальности и компетентностного подхода. Я думаю, их сочетание станет главной характерной особенностью, можно сказать – лицом российского образования».