Текст книги "Нереал"

Глава двенадцатая.
Что бывает, когда опрометчиво везешь в гости к отставному декану следователя угрозыска

Васька метался, как проклятый, но и Башарин, и нереал как сквозь землю провалились. Кроме всего прочего, башаринская жена осознала, что потеряла не мужа, но сущего ангела, и осаждала Ваську, требуя вернуть своего красавца живым, целым и невредимым.

Окончательно разочаровавшись в магах и видеть их не желая, Вася домогался информации по инкубам, суккубам, тульпам и двойникам у нашего бывшего декана Георгия Никаноровича. Тому надоело давать консультации по телефону, и он пригласил следователя в гости.

Я же потребовался по технической причине. Во-первых, я знал, где живет декан, а живет он, кстати, в таком микрорайоне, что без карты с параллелями и меридианами пропадешь. Идешь, считаешь дома – шесть, восемь, десять, и вдруг – сорок семь, сорок пять, сорок три! Оказывается, улица свернула направо, сделала там крюк и вернулась обратно, а ты при этом оказался на нечетной стороне. Другая прелесть в том, что домов за шесть десятков, а свернувшаяся клубком улица – одна. Во-вторых, я подрядился сделать большой материал с выставки старинных книг и, желая блеснуть гравюрами восемнадцатого века в качестве иллюстраций, выклянчил в конторе дигиталку. На один день! Конечно же, я проболтался Ваське, а тот сообразил, что проще снять страницу с текстом на дигиталку и потом сделать распечатку, чем тратить время, свое и деканское, на конспектирование.

Но оказалось, что мы зря ее с собой тащили. Ничего ценного Георгий Никанорович сообщить не смог.

И мы, хорошо осознавая, что время позднее, решили не тратить полчаса на ожидание общественного транспорта, а взять вскладчину такси. В микрорайоне они появлялись постоянно, нужно было только выйти на шоссе. Мы и вышли.

По ту сторону были уже огороды. Мы стояли неподалеку от бездействующего фонаря, а прямо перед нами, если перебежать шоссе, торчал фонарь, единственный на километр, где горела длинная голубая лампа.

На обочине шоссе под рабочим фонарем вдруг объявился человек – крепкий, плечистый, озирающийся, и с лопатой. Лопату он держал так, будто собирался немедленно треснуть ею по лбу незримого врага. Он возник на свету и сделался виден так отчетливо – хоть снимай его без вспышки!

Где-то я видел этого голубоватого человека…

– Васька… – прошептал я. – Гляди!… Это же – он!

– Кто?

– Нереал!…

– Ты уверен? – и по Васькиному голосу, и по глазам я понял, что говорить этого не следовало. И лучше бы мне было затолкать себе в рот собственный кулак, чем признаться, что я узнал в мужике того безумца, который штурмовал редакцию «Отчего дома». Лучше бы казенную дигиталку сожрать!

– Нет, не уверен! – выпалил я, и Васька сразу понял, что вру. Но объяснить мне, кто я такой, не успел.

Нереал метнулся от столба прочь, во мрак. Объявился две секунды спустя – перебегал шоссе и обозначился в свете фар.

– Его кто-то гоняет, – уверенно сказал Вася. – Ну, так я и знал, что он влипнет в неприятности! Наверняка въехал в челюсть какой-то скотине! Идем!

И, естественно, не пошел, а побежал навпереймы нереалу. А мне-то каково бегать с моей комплекцией и с сундуком на боку?

Но нереала поглотила тьма вместе с лопатой.

Тогда Васька, как совершенно спятивший рыцарь, я бы даже сказал – Дон Кихот Ламанчский, резко развернулся и, шаря подмышкой, встал на пути у погони. С одной стороны, даже грамотно встал – прикрылся столбом с перегоревшей длинной лампой. А с другой – хорош он будет завтра, когда начальство спросит – что за перестрелка случилась ночью в районе Малаховки?

В таких случаях штатские должны уходить с линии огня. Если бы я знал, где эта линия огня!

Васька, спасающий благородную нечисть, был сейчас даже красив, не хуже киноактера… Я, окончательно утратив остатки разума, полез в сумку. Наверно, чувство юмора у меня все же извращенное, – вести съемку в такие минуты, чтобы потом допекать Ваську его суперменской стойкой и рожей!

Два амбала выскочили туда, где мы видели нереала. Они были, как теперь говорят, конкретные. И они каким-то образом видели, куда его понесло. Один так и почесал через шоссе, другой повернулся и замахал – сюда, мол, сюда!

Я всей шкурой почувствовал, что Васька изготовился к стрельбе. Ничего себе мент, подумал я, он тут такого натворит, что я всю жизнь ему передачи таскать буду!

По ту сторону шоссе собралась уже целая бригада. Один, в длинном плаще, выбросил руку вот этак – и махавший амбал кинулся вдоль асфальта, туда, где к обочине подъезжала машина с потушенными огнями. С непостижимой быстротой он туда поместился, машина закрыла на мгновение от меня бригаду, а когда отъехала – там остался только маленький, а может, просто сильно сгорбившийся человечек, и он-то поскакал через шоссе, как ворона, диковинным скоком. Я люблю смотреть на вороний галоп, он меня искренне веселит, но сейчас сделалось что-то не до смеха. Этот человечек выскочил как раз к Васькиному столбу.

Я увидел его.

И узнал!

Это был тот дед-вонючка, который разбудил полтергейст в кафе «Анжелика».

Дед приближался к Ваське – и нетрудно было догадаться, что сейчас произойдет. Вонь этого мерзавца могла нас парализовать всерьез и надолго. То есть, на пару минут. А за это время и машина, и дед-вонючка, и нереал – все исчезнут в неизвестном направлении.

Вместо того, чтобы возблагодарить за это судьбу, я кинулся на помощь Ваське. Дед был все ближе – и, судя по тому, как Васька подался вперед, сию секунду должно было случиться столкновение.

– Ложи-и-ись! – заорал я.

Васька резко развернулся. Свет падал так, что зловонный дед был для Васьки черным силуэтом, да и для меня тоже. Но я-то успел увидеть, с кем мы имеем дело!

Нужно было предупредить буквально одним словом – да где же то слова, которое вместит в себя всю гнусную сущность деда-вонючки?

Он как раз поравнялся с Васькой, и тут меня в очередной раз осенило. Я вскинул к лицу фотоаппарат и нажал на кнопку.

Вспышка высветила дедову физиономию и даже заставила его зажмуриться!

Тут Васька уловил приближение опасности не разумом и не душой, а, очевидно, задницей, говорил же он мне неоднократно: «Задом чую!» Он кинулся наземь, перекатился и сшиб деда с ног. Только поэтому залп вонищи ушел куда-то вверх и не задел нас.

Надо полагать, из машины заметили, что с дедом творится неладное. Длинная, черная, похожая на акулу машина вопреки всем правилам дорожного движения развернулась и понеслась к нам.

– Атас! – опять заорал я.

Все-таки от педагогики есть польза. Глотку она тренирует – будь здоров.

Васька вскочил и… исчез.

Я не сразу понял, что это он из моего поля зрения исчез, а не вообще, что это его обыкновенная темнота съела, а не дед-вонючка, который, израсходовав боезапас, с трудом воздвигался на четвереньки.

Спасительный инстинкт самосохранения проснулся во мне, схватил меня изнутри за шиворот и поволок прочь от опасного места туда, где между домами еще передвигались люди.

Две китайские стенки пятиэтажек на уровне второго этажа соединялись лоджиями. Проход был мрачен, как преисподняя, и мне бы по всем законам погони следовало там укрыться, но инстинкт самоохранения совершенно обалдел. Если бы не Васькина рука, выскочившая из прохода и поймавшая меня за плечо, я бы так и чесал по асфальтовой дорожке до морковкина заговенья.

Рука у Васька по этой части опытная. Меня прямо на бегу развернуло и внесло под лоджии.

– Теперь видишь, что это он? – спросил возбужденный Васька. – Видишь, кто его гоняет? Распоясались чертовы маги! Ну, мы им сейчас покажем!

– Как собрались два дородна добра молодца кое-что черным магам показывать! – отвечал я с безукоризненным оптимизмом. Маги-то были на машине. Подобрав деда-вонючку, они объединили усилия – да только никакая машина не въедет, скажем, на третий этаж. Опять же, они своим магическим способом могут выйти на след нереала – кто его знает, какие незримые следы оставляет эта зараза на асфальте? Но мы-то и следов нереала не видим и за машиной гоняться не можем. Так что судьба нас хранит и громко приказывает – кончайте вы дурью маяться и ступайте, чада мои, по домам.

Васька высунулся из-за угла.

Время было совсем уж позднее. Наверно, во всем микрорайоне только мы и шастали по закоулкам – нереал, маги и два дородна добра молодца…

– Упустили… – горестно сказал он. – Это что же теперь будет?

– Ничего не будет. Пошли, Василий.

Мне стало жалко его – вот ведь, собрался человек проявить благородное безумие, спасти униженного и оскорбленного нереала, и на тебе – сгинул нереал, сгинули его преследователи, а благородство и отвага остались невостребованными.

Мы побрели по асфальтовой дорожке, гадая, где по ту сторону китайской стенки будет автобусная остановка, а где – трамвайная. Ждать такси там, где носятся на своей черной акуле маги, нам что-то расхотелось.

И вдруг Васька сделал стойку.

Потянуло вонью!

Очевидно, подбирая деда-вонючку, черная машина пропиталась бронебойным запахом. И шлейф тянулся за ней, подобно… подобно…

– Они его вон туда погнали! – воскликнул Васька.

– Или оттуда.

Не могли же мы по запаху еще и определить, в какую сторону пронеслась магическая машина!

– Бедняга! – в Васькином голосе было искреннее сочувствие. – Если бы он хоть понимал, что это за твари!

– Хорошо, что у него хватает ума от них удирать.

– Знаешь… – Васька посмотрел на меня проникновенно и отчаянно. – Никогда себе не прощу, если не получится его спасти. Он же как ребенок! Сотворили из кусочков, ничему не научили, выкинули в мир!

– Все мы – ребенки, выкинутые в мир, – возразил я.

– Но нам с тобой по крайней мере дали время чему-то научиться.

И то верно, подумал я, над нашими колясками, поскольку колыбелей мы не знали, не нависали гнусные рожи магов и не сверлили нам дырки меж бровей зловещим «центральным взглядом». Правда, мы с Васькой и не народились на свет весом под центнер и с кулаками как два чайника…

По ту сторону пятиэтажек пронеслась машина. И буквально полминуты спустя она с визгом развернулась и помчалась в другую сторону.

– Они! – уверенно сказал Васька. – Барражируют! Сволочи!

Тут же послышался звякающий стук – словно кто-то, обремененный мелко дребезжащими железками, устроил себе в такое неподходящее время суток бег от инфаркта.

Этот спортсмен-одиночка возник из темноты и собрался было чесануть мимо нас. Мы узнали его по лопате, которую он нес, как солдат – винтовку со штыком.

– Сюда! – даже не подумав спросить моего согласия, негромко позвал Вася. – Скорее! Свои!

Нереал повернулся, его крупное лицо озарилось надеждой, и он огромными прыжками понесся к нам, и доскакал, и встал перед Васей, тяжело дыша.

– А точно… – сам себе, но и мне, очевидно, тоже сказал Вася. – Сходство – потрясающее!

Он протянул было руку, но рука застыла в воздухе, а Васькина голова мотнулась вправо-влево. И я понял – перспектива поздороваться за руку с нереалом, в котором сидит инкуб, даже стального Васю несколько озадачила.

– О, тяжело пожатье каменной его десницы! – провозгласил я, не мог не провозгласить, ведь это же была цитата из Пушкина! – Оставь меня, пусти, пусти мне руку! Я гибну, кончено!…

Вася и нереал уставились на меня с одинаковым выражением во взорах. Оно гласило: прежде, чем начинать совместные действия, нужно поскорее сдать этого идиота санитарам и убедиться, что он доставлен в палату с мягкими стенками.

– О дона Анна… – по инерции пробормотал я, а дальше цитировать уже было нечего, разве что последнее слово трагедии «Проваливаются».

– Заткнулся? – спросил Вася и повернулся к нереалу.

Нижеследующая его речь была достойна американского фильма о положительных землянах, которым приходится спасать глупых инопланетян. Такие правильные слова в наше время, пожалуй, только с экрана и услышишь.

– Вы нас не знаете и не можете знать, но мы знаем о вас довольно много, и мы на вашей стороне! – очень убедительно произнес Вася. – Мы можем ответить на ваши вопросы. И прежде всего – мы действительно на вашей стороне! Мы хотим вас спасти! Мы не собираемся делать вам ничего плохого, не хотим вас поработить или разрушить… мы вывезем вас из города, если вы будете вести себя разумно… Вы будете жить где-нибудь в другом месте, нормальной жизнью, у вас все наладится…

Он вещал так убедительно, что нереал, сперва явивший совершенно каменную рожу, к концу этой речи даже стал кивать.

– Вы многого не знаете о себе и удивляетесь, почему вас преследуют, – продолжал Вася. – Кое-что я вам объясню. Это будет определенный психологический шок. Но лучше один раз посмотреть правде в глаза…

Тут нереал подался вперед и стал вглядываться в Васю, приоткрыв от волнения рот.

– Вы?… – вдруг спросил он. И шарахнулся.

– Куда? – крикнул Вася, так хорошо и весомо крикнул, что нереал окаменел. Все-таки чему-то этих ментов учат… орать я умею, а вот так начальственно голос повышать не умею…

– Не выйдет! – ощерившись, заявил нереал и выставил перед собой лопату. – Сперва наобещаете, а потом – подписывай протокол допроса! Дудки!

– Какой протокол допроса?… – Вася даже кинул на меня взгляд, как бы призывая в свидетели общего маразма ситуации. Но я тоже ничего не понимал.

– Моего допроса! Вы из меня однажды уже кишки мотали! Где был да что по телевизору смотрел! Да с кем потом трахался! Все, родной! Хорошего понемножку!

– Ба-ша-рин?!? – Васькины глаза вылезли на уши. И рот распахнулся.

– Нет, Леонардо ДиКаприо! – рявкнул нереал, но нам уже и без этого перла остроумия было ясно: каким-то непостижимым образом маги ошиблись и вместо нереальского следа взяли след живого Башарина. А что? Он скрывался, он вел себя подозрительно – вот их и осенило!

– Арноша Шварценеггер! Мэл Гибсон! Тарантино! – продолжал выкликать нереал, как будто вся эта компания стояла сейчас перед нами ровным строем в гимнастерках. – Майкл Джексон! Алла Пугачева!

– Это вы, Башарин?… – чуть ли не дрожа нижней челюстью, вопросил Вася.

Тут странный собеседник замолчал, потому что мент с вибрирующим и помирающим голоском – это явление уникальное.

– Я, – сказал тот, кого мы приняли за нереала. Впрочем, приняли – или он-таки и есть нереал собственной персоной? Но здорово притворяется?

– Докажите! – потребовал Вася.

– Паспорт предъявить?

– Паспорт?…

Я понял, какую мысль сейчас прокручивает Вася. Тот, кто силой мысли выпихнул из себя ком эктоплазмы, или микролептонный кластер, или еще какую-то чертовщину, а следующим усилием обтесал ее по образу и подобию Валентина Башарина, не забыв про ковбойские сапоги с цепочками и черную рубаху, мог напоследок явственно вообразить паспорт с фотографией! И, отщипнув клочок эктоплазмы, пришлепнуть его, убедиться, что странички раскрываются, сунуть в карман нереалу и вздохнуть с облегчением…

– Не надо паспорта, – отрешенно сказал Вася, и вдруг я понял, что мысль у него была какая-то другая. – Пойдем! Мы выведем вас отсюда.

– Ага – в КПЗ! – понял Башарин. – А шли бы вы!…

– Возможно, КПЗ для вас сейчас – самое лучшее убежище, – туманно заметил Вася. Туманно для Башарина – но не для меня.

– Это правда, – сказал я. – Там они до вас не доберутся.

– Так это не ваши орлы? – удивился Башарин.

– Нет, – негромко и потому удивительно внушительно отвечал Вася. – Наши орлы не умеют будить полтергейст. Наши орлы не собирают в своих глотках всю вонь городской свалки. Наши орлы черной магией не балуются.

– Какая еще, к черту, черная магия? – рожа Башарина сделалась еще более кирпичной, если это возможно, однако я в учительской своей карьере видел такие рожи регулярно по нескольку часов в день и наловчился угадывать в глазах зарождающийся проблеск мысли. Похоже, Башарин сейчас вспомнил что-то необычное, увиденное при погоне, и пытался примерить к этому чуду понятие магии, насколько вообще был способен совершать подобные умственные экзерсисы.

– Башарин, у вас есть двойник. Это он стрелял в Ротмана. Из-за него вся эта кутерьма, – совсем доступно объяснил я. – Понимаете? У милиции к вам претензий больше нет!

– Хотите, протокол допроса порву? – предложил Вася. И ничем, кстати, не рисковал – протокол-то лежал у него в кабинете, в прозрачной папочке, а кабинет и вовсе остался в каком-то ином мире.

– Рвите! – буркнул Башарин. Или нереал. Или еще кто-нибудь потусторонний…

– Но у тех, кто за вами сейчас гнался, большие претензии к вашему двойнику! – воскликнул Вася. – А мы просто хотим вам помочь и разобраться в этом деле окончательно!

Башарин смотрел на него с огромным недоверием. Я бы тоже смотрел с недоверием на человека, который вот так чешет красивыми словами, соблюдая знаки препинания.

– Послушай, идиот, я же могу тебя сейчас взять на прием и поволочь, как мешок с картошкой, – почти по-человечески сказал Васька. – Тем более – нас двое. Или ты идешь с нами и мы выведем тебя отсюда, а потом отпустим на все четыре стороны, или ты остаешься – и тогда разбирайся как знаешь! Было бы предложено.

– Хрен с вами, – буркнул Башарин. – Веди, что ли, родной. По дороге можешь спросить, что я вчера смотрел по телику!

– Ну так и пошли, – Вася выглянул по ту сторону китайской стенки, где носилась машина. – Лопату-то оставь.

– Лопата дельная, – возразил Башарин. – Она меня сегодня здорово выручила.

– Ну, ладно.

Вася задумался. И я понял – он рассчитывает маршрут. Пока мы тут мыкаемся между домами, по узким асфальтовым дорожкам, – мы вроде бы и в безопасности. Хотя – как знать? Если тем гадам, которые гоняют нереала, он действительно нужен, они не постесняются пролететь на полной скорости и по газонам – лишь бы догнать.

Наконец он остановился взглядом на гаражах. Эти гаражи, надо полагать, выросли за последние годы там, где по замыслу архитекторов, имела место быть спортплощадка. Но мир ее праху! В борьбе с техническим прогрессом спортплощадки гибнут, как мотыльки в пламени свечи… Тьфу!

– Перебегаем по одному, – распорядился Вася, достал из плечевой кобуры пистолет и вручил Башарину. – Прикроешь, если что. А лопату давай сюда… если ты так уж ею дорожишь…

Я сперва ошалел, потом вспомнил: ведь этот дурак Башарин – классный стрелок! Если только перед нами действительно он. А у Васьки просто не оставалось другого выхода – или он доверяет на пару минут табельное оружие Башарину, или торчать нам под этими лоджиями до рассвета – в идеальном варианте. Есть и неидеальный – что тут нас и накроют те, которые на машине.

Васька не то что перебежал – перенесся в щель между гаражами. Вторым следовало бежать мне. Ну, конечно! Как это командовал Наполеон Бонапарт, когда в Египте на французов напали мамлюки? «Ослов и ученых – в середину!»

Я тоже бежал, пригнувшись, и чуть не пролетел мимо щели. Васька втянул меня и сделал Башарину знак рукой – мол, погоди.

– Вот уйдет он с пистолетом, – зловеще каркнул я.

– Не уйдет! – вдруг Вася рассмеялся и тихонечко запел: – Все идет как нужно, все идет по плану, все идет прекрасно!…

– Ой ты гой еси! – подхватил я, потому что не мог упустить такой блистательный миг безумия. – У-утица лу-у-уговая, ло-о-о-пата – ой да штыковая! Ой, люли-люли-люли, люли – штыковая!

– Сдурел? – прикрикнул вокалист Васька, но лопату из рук не выпустил.

– Сам сдурел! – огрызнулся я. – Вот интересно, это действительно Башарин во плоти и крови – вариант «а», вообразивший себя Башариным нереал – вариант «бэ», или Башарин, поверивший в то, что он нереал, который может спастись только одним способом – притвориться Башариным? Вариант «цэ»!

– Бр-р-р! – ответил на это построение Вася. – Это точно Башарин. Причем недавно вышедший из запоя.

– Мне тоже так показалось…

Вдруг озарило – а не отбивался ли этот тип лопатой от зеленых чертиков, корчащих рожи с трехдверного шкафа? Мы-то думаем, что его маги гоняют, а это – зеленые чертики, детки белой горячки?

– Послушай, Вась, – не очень уверенно начал я. – А нужно ли нам возиться с этим алкоголиком? Мы же подставляемся под какой-нибудь гнусный магический удар! И ради чего?

– Пока они гоняются за живым Башариным, нереал имеет шанс спастись! Ведь разобрать живого Башарина на двойника и инкуба они не могут? Не могут! – жестко объяснил Вася. – Поэтому мы будем его вытаскивать, пока сможем, и пусть они думают, что ловят нереала!

Страшненько стало от этого Васькиного желания непременно лечь грудью на амбразуру. И ладно бы – своей! Моя-то тут при чем?

– А нереал знает, что ему нужно спасаться?

Ответа на этот вопрос я не получил. Потому что Вася, каким-то образом определив безопасный миг, дал отмашку Башарину. Тот и примчался, держа при этом пистолет прижатым к самой своей циррозной печенке.

– Давай сюда, – велел Вася и сам забрал у него табельное оружие, всучив лопату. – Теперь можно уходить вдоль гаражей – и до улицы, как бишь ее…

– И поймать такси! – предложил Башарин.

– Зачем? Я позвоню и попрошу прислать за нами машину! Вот дурак – тут же раз в час должны проходить патрульные! – обрадовавшись, что додумался, Вася полез за мобильником и минут пять втолковывал дежурному, где находится, а еще пять минут клялся всю ответственность взять на себя.

– Выходит, мне все-таки в ментовке ночевать… – буркнул Башарин.

– Это лучше, чем в брюхе у людоедов, – на всякий случай припугнул я. Треклятый дед-вонючка, чтобы такие ароматы исторгать, должен питаться исключительно падалью. Возможно, свежие трупы ему даже не подходят. Ну что же, если мы тут застрянем, нам дадут возможность протухнуть…

Башарин не испугался. Все-таки нереал, подумал я, ловкий нереал с актерскими данными. А из нереала труп никак не получится… наверно…

– Порядок! – доложил Вася. – Сейчас как раз ребята из Гулецкого района патрулируют, вот они нас и подберут. Машина номер сорок два – сорок восемь. Не высовываться!

Мы проскочили открытое место, укрылись между двумя киосками и тихо переговаривались о всякой ерунде, и тут действительно подъехал сине-желтый «газик». Вася шагнул ему навстречу – и тут же распахнулась дверца.

Мы кинулись в машину, но вдруг железная Васькина рука вцепилась в мое плечо и удержала меня.

– Назад! – одновременно крикнул Вася Башарину.

Из глубины «газика» полез некто в милицейской форме.

– Загружайтесь! – пригласил он.

– А хрен тебе! – крикнул Вася и непонятным образом в руке у него оказалась пустая пивная бутылка. Он запустил этой бутылкой прямо в лоб тому, в форме, и тот рухнул обратно в машину.

– Мать моя женщина! – заорал Башарин.

Я бы тоже заорал, если бы в горле не пересохло.

Ощущение было – будто с неба хлынули потоки воды, и быстро потекла с машинных боков сперва желтая, затем синяя краска, и от тяжести воды машину сплющило, она раздалась в длину и в ширину, осела и оказалась уже не милицейским «газиком», а какой-то диковинной иномаркой. Черной! Той самой!

Это длилось, пока Башарин восклицал «Мать моя женщина!» и еще примерно столько же.

– Деру! – приказал Васька.

И мы понеслись между домами – назад, к гаражам, в те щели, куда машине заведомо не протиснуться.

– Вот сволочи! – выкрикивал на бегу Васька. – Вот же сволочи! Сигнал перехватили! Вот и верь после этого мобилкам!

– А что ты хочешь? – на бегу же спросил я. – Магия!

– Какая, к черту, магия? Штука такая есть – сканер называется…

Мы влипли в щель и наглухо ее собой законопатили.

– Слушай, шеф, – Башарин, насколько позволяла теснота, теребил Ваську за локоть. – Ты как догадался?

– Панель, – ответил Васька. – У «газика» такой приборной панели нет и быть не может. Я знаю, я ездил…

– Ишь ты… – уважительно произнес Башарин. – Ну и как же мы теперь?

Я понял – случилось страшное. Валентин Башарин признал в Василии Горчакове лидера. И теперь он с восторгом переложит на Васькины плечи, вдвое поуже своих собственных, все проблемы. И будет убежден, что Васька все за него придумает, выведет в безопасное место, покормит ужином и уложит в кроватку. Если же всего этого не произойдет – он предъявит претензии…

– Как? – Вася огляделся по сторонам. – Балласт сбросим.

Оба они посмотрели на меня.

– Игорешенька, – сказал Вася примерно так же, как говорит моя милая бабуля, задумав генеральную уборку. – Мы пойдем, а ты останешься здесь, Зайди в подъезд, посиди часика полтора для надежности. Ты во всей этой истории ни при чем. Им нужны я и Валентин.

«Валентин» прозвучало грозно – чтобы я, Аллах упаси, не вздумал объяснять Башарину, что на самом деле он, Башарин, магам и на фиг не сдался.

– Здорово придумано, – согласился я. – Можно сказать, даже гуманно придумано.

Вася не желал слышать в моем голосе иронии, хотя я честно вложил ее туда на грани своих артистических способностей.

– Вот и лады, – сказал он. – У тебя же всегда с собой книжка есть. Посиди на подоконнике, почитай. И не вздумай звонить в милицию! Ниоткуда!

Ага, сообразил я, значит, верит все-таки, что перехват того звонка совершен на магическом уровне! Ой, стал я соображать дальше, а ведь наверняка существует какая-то электроника, чтобы подслушивать телефоны-автоматы!

Конечно, благоразумнее всего было бы остаться там, где велел Вася, и пока он будет вместе с Башариным носиться по закоулкам, отвлекая черных магов от нереала и вызывая на себя их магический огонь, спокойненько почитать монографию о буддизме, которая как раз лежала в фотографической сумке, дожидаясь своего часа.

Но я вспомнил, как этот мальчишка, Таир, заставил меня рассказать, откуда взялся гравий в кармоочистителе, и как именно я при этом булькал…

– Ни на каком подоконнике я сидеть не собираюсь, – сказал я Васе. – Вот застукают они меня на этом подоконнике и выболтаю я им, что Башарин – это просто Башарин, а не…

– Ты о чем это, родной? – насторожился спасенный нами Башарин.

– Ни о чем, спятил окончательно! – объяснил Васька. – Понял. В другой раз посидишь на подоконнике. Итак… Валентин! Ты здешнюю географию хорошо знаешь? Электромеханический – далеко?

– Ну… Вон там за углом – забор начинается. Так это его забор.

– А до проходной – пилить и пилить?

– Ну…

Автобусная остановка была как раз напротив проходной. Вася здраво рассудил, что там в это время должно быть немало народу – заканчивается вторая смена, а электромеханический – заводище будь здоров. В толпе маги нам ничего плохого не сделают – и мы преспокойно уедем автобусом.

Мы быстро шли к проходной по Калиновской, а автобус ходил по параллельной улице Сергея Белухина – знать бы еще, кто это такой… Между двумя этими десятикилометровыми улицами было немеряно переулочков, прорубленных через каждые полсотни метров. Нам годился любой. Мы шли, и шли, и шли, даже не переговариваясь, потому что хотели идти как можно быстрее. Вот-вот должен был объявиться переулок, вот-вот ноги сами должны были повернуть под углом девяносто градусов, однако не поворачивали…

– Вась! Мы идем и идем – а квартал все не кончается и не кончается! – вдруг заметил я. – Где мы, Вася?!?

– К стенке! – приказал он, и мы прижались все трое к темно-серому дому, и одновременно, как по команде, подняли глаза вверх.

– Во, блин, совсем стемнело, – заметил Башарин.

– Ага… – согласился Вася. И повернул голову налево.

– Ребята… – растерянно сообщил он. – Мы проскочили поворот!

Как будто поворот был один…

– И мы его основательно проскочили! – осознал ситуацию Башарин.

– Как это могло получиться?

– Водит! – коротко объяснил Башарин. – Такое в лесу бывает, я с мужиками на рыбалку ездил, они рассказывали. Вроде идти от большака тропой к берегу – пять минут, а полчаса водит, и к тому же месту возвращаешься. Слушайте, ребята, тут что-то здорово не так… Я…

Он начал было, но замолчал.

Что-то приближалось. Длинная улица была пустынна – но что-то по ней приближалось! Мы все трое ощутили это.

Но не черная иномарка. А что-то живое, дышащее, внушающее ужас…

– Идем! – приказал Вася, но мы не пошли, а побежали.

Через пять минут выяснилось, что нас несет не к центру, где можно хотя бы такси поймать, а совсем в другую сторону. И выяснилось внезапно.

– Ну, все. Город, считай, кончился, – сказал Вася. – Вот черт…

Мы были на северном шоссе. Очевидно, обогнули завод, сразу за которым начинались дикие края. Окраинные домишки сходили на нет. В прямом смысле слова – делались все мельче, и кривобокость их становилась уж вовсе нереальной, и самые крайние висели в воздухе, накренясь и опираясь о землю одинм-единственным почерневшим и прогнившим бревнышком. Чуть подальше в шоссе вливалась объездная, потом узким языком – последние огороды Малаховки, а за огородами было какое-то чудище оборонной промышленности, уже лет восемь стоявшее заколоченным.

На ровном месте нас мог успешно преследовать любой «москвич», любой велосипед!

Как им удалось выгнать нас сюда – я не понял. И никогда не пойму.

– Гипноз, – уверенно объяснил Вася. – Сделали же они так, что нам примерещился патрульный «газик». Кто-то из них владеет гипнозом. Вот только понять бы, куда они пытаются нас загнать…

Вдруг он хмыкнул.

– Пошли. Я знаю, где мы отсидимся.

– Ну? – хором спросили мы с Башариным.

– Тут поблизости есть заброшенная казарма. Там курсы бодигардов занятия проводят. Я бывал… У них там полигон не полигон, но кое-что устроено, полоса препятствий и прочие маленькие радости.

– Вот сам и заманивай магов на полосу препятствий, а я ее ни в жизнь не одолею, – буркнул я.

– Хорош бухтеть, – одернул меня Вася.

И дернула же меня нелегкая объяснить ему, что я запросто заложу магам Башарина! Он явно собирался тащить меня за собой невзирая на сопротивление.

Пришлось идти.

Мы взобрались на холм, а там начиналась тропа. Она вела между кустами и деревьями, и мы не столько видели ее, сколько угадывали. Точнее сказать, угадывал Вася, а мы с Башариным плелись следом. Ну, если уж совсем точность соблюдать – плелся как раз я, а он довольно бодро маршировал со своей лопатой.

Дед-вонючка знал толк в мерзких запахах – но умел ли он брать след? Опять же, подумал я, его обоняние безнадежно испорчено его же собственным амбрэ. Мы с Васькой отродясь не доводили себя до такого состояния, чтобы издавать бронебойной силы ароматы, вот разве что Башарин после своего бродячего бездомного житья… да и таким ли уж оно было бездомным?…

Во всяком случае, машина по тропе точно бы не протиснулась.

– Вот интересно, могут ли они послать за нами какой-нибудь огненный шар? – спросил я. – Или стаю летучих мышей?

– Мне гораздо интереснее, сколько у них стволов, – сказал на это Вася. – Вот черт, до забора не добраться!

Тропа привела нас к зарослям, и это были весьма колючие заросли – может, боярышника, а может, другой декоративной дряни, но не шиповника – колючки по величине и остроте сильно напоминали кошачьи когти. И, кажется, действовали, не дожидаясь нашей агрессии, а самостоятельно, как упреждающий опасность уличный кот.

Вася лизнул пострадавшую руку.