Текст книги "Нереал"

Глава третья.
У магов свои средства, у следователей – свои

Где бы ни болтался всю ночь Василий Горчаков, а утром ему полагалось присутствовать и в кабинете, и на планерке, и со сводкой знакомиться, и вообще проделывать все то, за что он исправно получал зарплату.

Даже если ночью он узнал о себе то, что ему совершенно не понравилось.

Вернее, так: никакого особого открытия Игорь Синицын для Васи не совершил, Вася и сам чувствовал, что с ним что-то неладно, и особенно ясно это понял у ложа спящей красавицы в «Гербалайфе».

Но вот так сплести в одну цепочку сверхположительное отношение начальства, редкую во всем, когда дело не касалось магии, удачливость и совершеннейшее нежелание Васиной психики предаваться воспоминаниям…

Немудрено, что следователь Горчаков прибыл на работу в прескверном расположении духа.

И первым делом взялся обзванивать все службы, которым давал задания по делу киллера в «Бастионе».

В городе не нашлось ни одной Марии Колесниковой, а чтобы расширить ареал поиска, пришлось подключить соседей.

– Василий Федорович? – девичий голос в трубке был какой-то виноватый. – Я по вашему заданию. Ни у нас, ни в Протасовской области подходящей Марии Колесниковой не обнаружено.

– А?… – Вася попытался задать вопрос, но девушка словно мысли читала!

– Ни Марины, ни Марианны, ни Маргариты!

– А вообще Колесниковых много?

– Много, шестьдесят три семьи и шесть одиночек.

Вася задумался.

– И что, в этих семьях – так-таки ни одной Маши?

– Есть Марья Игнатьевна, семьдесят три года, Мария Хасбулатовна, семьдесят один год. И есть семнадцать Марий в возрасте до восьми лет. Тоже не то?

– Не то…

Похоже, Ротман связался с какой-то Колесниковой, когда в юности ездил на учебу. Но он неоднократно клялся и божился, что не только Колесниковой – вообще ни одной Марии знакомой никогда не имел, а не то чтобы переспать! Надо бы спросить его про Марин и Марианн, подумал Вася, а также Маргарит… Еще Марфы есть!

– Мы также проверили Колесовых, Колесничих, Колесковых, Колесянских!… – зачастил девичий голос. – Есть Марина Подколесина! Двадцать два года!

– Она! – воскликнул Вася. – Все данные! Фотографию! Немедленно! Факсом!

Девушка на том конце провода явно перепугалась.

– Сейчас, сию минуту!

Но не сию минуту, конечно, а черед четверть часа факс пробился к Васе. Марина Подколесина была приятной девицей, и что важно – трудилась в сфере бизнеса.

Вася сел на телефон.

– «Бастион»? Асенька? Горчаков. Проверьте по документам – не было ли контрактов с фирмой «Гудинг»! Срочно!

Версия выстраивалась прямо замечательная – представительница крошечной фирмы совращает хозяина большой фирмы, но у нее есть жених, брат, сват, дедушка, одноклассник, сумасшедший сосед… Найти бы только теперь связь между этим дедушкой и Башариным…

Башарин!

Долго он на макаронах по-польски не продержится!

Не бежал бы…

Еще утром Вася растолкал Игоря, они скинулись, и Синицын был командирован за продовольствием. Следовало также учесть, что на Базе хронодесанта уже даже соль подъели. Вася с Игорем проверили, работает ли холодильник, и решили загрузить его пельменями. Пельмени – дело сытное, большой возни не требует, испортить их сложно. Если сваришь в кашу – все равно сожрать можно, особенно со сметаной.

Но вот как проконтролировать Синицына? Он ведь может пойти на базар, где все продукты дешевле, отвлечься на красивый кадр и очнуться уже к вечеру на каких-нибудь редакционных посиделках!

Вася положил на стол выданный Сорокиным и все еще не отнятый мобильник. Это была стойкая техника – как Вася на нее ни таращился, даже не попыталась звякнуть. Тогда следователь Горчаков взялся за безнадежно-перспективную затею – обзванивать участковых.

Вопрос ко всем к ним на протяжении двух недель был туманный:

– Слушай, у вас за последнюю неделю ничего странного не происходило? Нелепого, необъяснимого? Несуразного? Такого, что только руками развести?

– Происходило! – сразу же рапортовал участковый, но описывал какую-то вполне реальную гадость. Подростки у старика деньги отняли, игровой автомат при помощи пьезозажигалки разбомбили…

– Это как? – изумился Вася.

– Ну, эти сволочата умеют! Если знать, куда нацелить разряд, оттуда все жетоны высыпаются.

– Холодильником крышу машины проломили! – сообщал очередной участковый.

Васино сердце начинало колотиться. Такой идиотский поступок мог совершить только нереал.

– А ну, давай, излагай!

– А чего излагать? Один козел поставит на машину целую пожарную сирену. Ночью на капот кошка прыгнет – оно и орет, как резаное. Весь дом на дыбы встает. А другой козел не выдержал и с шестого этажа холодильник скинул. У него там стоял старый на балконе – ну и вот…

– Второй козел откуда взялся? – с угасающей надеждой поинтересовался Вася.

– Да живет он там! Уже лет двадцать.

После двух сотен таких сообщений Вася понял, что город сошел с ума окончательно и бесповоротно. У всякого нормального человека должна была по итогам двухнедельного опроса возникнуть мысль о немедленном бегстве, возникнуть – и затормозить о расписание движения поездов. Нормальному-то человеку не так-то просто дозвониться до вокзальной справочной службы. Вася же, нечетко осознавая мотивы своего решения, злоупотребил служебным положением и позвонил в вокзальное отделение милиции. Оно же присматривало за соседним рынком и чуть далее – до самого Дома колхозника.

– Антошин? Валера? Горчаков это, – представился Вася и задолбил тошнотворно-казенным голосом навязшие в зубах слова: – Слушай, у вас за последний месяц ничего странного не происходило? Нелепого, необъяснимого? Несуразного? Такого, что только руками развести?

– У нас всю жизнь околесица! – обрадовался Антошин. И начал было излагать последнюю свою стычку с общеизвестным вагонным вором Сашей Винокуровым, который работал по пригородным электричкам и имел глупость нечаянно доехать до вокзала как раз тогда, когда Антошин провожал на дачу жену с тещей.

– Да нет же! – Вася уже не говорил, а стонал. – Мне нужно что-то необъяснимое. То, чего нормальный человек ни в жизнь не вытворит! Ведь твой Винокуров – нормальный?

– Более чем! – согласился Антошин. – Когда я с ним разбираюсь, мне даже начинает казаться, что я сам – ненормальный, такая это хитрая сволочь! Так тебе чего надо-то?

– Мне нужны все мелкие недоразумения. Ну, скажем, шел человек по вокзалу, шел – и вдруг на столб с часами вскарабкался.

– Это было, а как ты узнал? – изумился Антошин.

– Тьфу! – Вася вздохнул с таким прискорбием, какое следовало бы приберечь для ближайших похорон. – А чего его на столб понесло?

– Идиот потому что… – тут и Антошин похоронно вздохнул. – Поезд запаздывал на пять минут, он и решил сверху посмотреть. Ты же знаешь, там у нас поворот…

– Встречал кого-то? – догадался Вася.

– Подругу, если не врет.

Оба помолчали.

– Значит, не было ничего идиотского? Ни на вокзале, ни на базарчике? – безнадежно спросил Вася.

– На Машку какой-то хмырь напал, – подумав, вспомнил Антошин. – Вот это точно было по-идиотски!

– На какую Машку?

– Беляши у нас продает, – объяснил Антошин. – Ну и вот – чуть ли не в шесть утра! Знаешь, когда первая электричка из Уфимова приходит? Она там на выходе со своим ящиком торчит. Самое время брать ее беляшную кассу! У нее в сумке, может, рублей сто всего и было.

– Так-так-так! – произнес Вася, сам себе напомнив в этот момент присевшего перед прыжком и от нетерпения завертевшего задом кота. – Похоже, что она-то мне как раз и нужна! Что, если я сейчас до вас добегу?

– А добеги! Может, хоть ты поймешь, что это за ерунда такая произошла! – Антошин был сейчас всего лишь голосом в трубке, и довольно нейтральным голосом, но Вася явственно увидел ехидную улыбку лейтенанта, которая особенно удачно получается на круглых усатых физиономиях. – Я тебе, что было, рассказываю!

– Ну и что было? – даже чуточку наигрывая интерес, спросил Вася.

Антошин с каким-то унылым возмущением рассказал, как незнакомый мужик при всем честном народе пытался сдернуть с продавщицы сумку и как его всем базаром гнали прочь.

Вася слушал и все отчетливее понимал, что речь идет о нереале. Потому что нормальный человек по крайней мере подождет первой электрички из Уфимова, которая разберет у продавщицы весь ее подгорелый товар.

– Ты не знаешь, она там каждый день свои беляши продает? – спросил он.

– С утра – так точно. Погоди, я в окно выгляну.

– У тебя же окно на площадь выходит!

– Я в коридорное. Оттуда как раз угол базара виден.

Через полминуты Антошин снова возник в трубке.

– Твое счастье – торчит, дура толстая!

– Почему это – дура?

– А что, скажешь – умная? Умные вон в Доме колхозника кофе пьют, – отрубил Антошин, имея в виду деловых женщин.

Вася поспешил к вокзалу.

Антошин встретил его у входа и вывел к нужному месту.

Железный ящик с беляшами стоял впритык к киоску, в заветренном месте, так, что продавщица даже могла, понемногу перемещаясь, торговать не на солнцепеке, а в тени. Это был последний солнцепек уходящего лета, и близились дни, когда, наоборот, продавщица со своим ящиком будет искать теплого заветренного местечка.

– Ну, Колесникова, это по твою душу! – сказал он тетке, которая как раз в качестве живой рекламы доедала беляш. – Насчет того кретина.

– Мария Колесникова??? – в полнейшем изумлении спросил Вася.

И, видать, хорошо в него въелась служебная выучка: рот приоткрылся, глаза вылезли на уши, но рука сходу предъявила документ.

– Мария Ширинкина! – злобно отвечала тетка. Она действительно была толстой и неуклюже завернутой в два халата – серый и поверх него еще один серый, которому полагалось считаться белым.

– Ширинкина? – переспросил Антошин. – Это что еще за новости? Ты же всю жизнь была Колесникова! Замуж, что ты, вчера выскочила?

– Попрошу документы! – не менее злобно, чем тетка, вызверился опомнившийся Вася. Когда прижимало, он умел это делать в наилучшем ментовском стиле.

Тетка достала какое-то удостоверение в коричневых корочках, по которому она числилась технологом не пойми чего. Главное – имелась фотография десятилетней давности.

Но по документам Колесникова действительно была Ширинкиной!

– А кто же тогда Колесникова? – поинтересовался Вася, глядя на Антошина с вполне объяснимыми чувствами.

– Машка, кончай вилять! – велел тот продавщице. – А то я до тебя доберусь…

– А зачем вам Колесникова? – по глазам тетки Вася понял, что Антошин не соврал, просто придется разгребать очередную путаницу.

– По факту нападения с попыткой отнятия денег в рабочее время, – сформулировал Вася. Он знал эту сварливую, но притом и пугливую базарно-вокзальную публику. С ними нужно было попроще.

– Это в среду утром, что ли? – догадалась продавщица. – Ну, тогда я – Колесникова! Очень интересно! В среду чуть не убили, а милиция только сегодня заявляется! Две недели спустя!

– Девичья фамилия? – уточнил Вася.

– Вроде того.

– А если точнее?

– Мать замуж вышла за этого своего, за Ширинкина, он меня удочерил, я маленькая была, – неохотно объяснила продавщица. – Сюда переехали, из Красноярска. Потом во дворе меня дразнить стали – Ширинка! Я сообразила, потребовала, чтобы меня на прежнюю фамилию вернули. Всюду Колесниковой называлась, а по документам – Ширинкина, вот и получалась путаница. Мать потом со своим развелась, документы не поменяла, у нее точно такая же путаница пошла. Нас с ней те, с кем во дворе жили, Колесниковыми знают, с кем в шестой школе училась – Ширинкиными, с кем в цеху – опять же я Ширинкина, а сюда меня дядя Коля устроил, он меня Колесниковой знает, так и пошло.

Вася понял, что замуж Машка так и не вышла. Хотя это было наилучшим способом избавиться от дурацкой фамилии.

– Вы скоро освободитесь? – спросил он.

– А что, опять показания давать? Делать вам там нечего!

– Другие показания! – Вася соорудил каменное лицо, сдвинул брови и всем видом показал: Машка, настал твой звездный час!

– Какие еще?…

– По делу о покушении на Валерия Ротмана! – отчеканил Вася, внимательно следя за эффектом.

– На Ротмана? Которого киллер недострелил? – в полном восторге уточнил Антошин.

– На Валерия Ротмана? – повторила Машка. – Это на какого же? На… Валерку?… Ой!…

Вася, отгородившись от мира каменной физиономией, внутренне ликовал и плясал вприсядку.

– Это же надо… – бормотала потрясенная Машка. – Это за что же его?… Это – как?… А он – жив?…

– Пошли, – распорядился Вася. – Зайдем на вокзале в отделение, побеседуем, потом вы сюда вернетесь. Это недолго…

Машка захлопнула крышку ящика, дернула ручку и потащила его за собой. Он, дребезжа, поехал на маленьких и, очевидно, кривых колесах. Машка волокла эту штуковину с поразительно обреченным видом, основательно нагнувшись вперед, и сделалась вдруг похожа на заезженную лошадь.

На вокзале ящик оставили под присмотром Машкиной соратницы, торговавшей беляшами не под открытым небом, а в помещении, и поднялись на второй этаж. Антошин предоставил комнату, а сам вышел, собюдая служебную этику, субординацию и прочие ментовские добродетели.

– В общем, так, – начал Вася. – Ротман жив, даже ранен не очень опасно. Но есть основания полагать, что в него будут стрелять еще раз, или два, или сколько понадобится, пока не убьют. Дальше. Этот киллер, видимо, знал Ротмана со школьных лет. Поэтому мы ищем всех, кто учился с Валерием Яковлевичем, кто с ним дружил…

– Киллер?… – заграничное слово в Машкиных устах исполнилось ароматом неземной романтики. – Ну, прямо как в сериале!…

– И еще каком сериале! – подтвердил Вася. – Значит, вы в юности были знакомы с Ротманом. Вы знали его друзей…

– Да никого я не знала… Были, конечно, друзья, но они все были знаете какие?… – Машка вдруг скривилась и передразнила какую-то особо ненавистную ей бабу: – Мальчики из хороших семей!… Я их только издали видела. Когда они к нему приходили. А с Валеркой мы жили в одном дворе.

– Ну и как, бегал за вами?

Машка задумалась.

– Он меня постарше был года на три. А что? Если у него папа завмаг, то ему уже за мной и бегать неприлично?

– А как он вообще относился к девочкам? Активный был? Или не очень?

– Будешь активный, когда такая мамочка дома сидит и в окошко глядит!

– Так-так-так… – произнес Вася. – Значит, мамочка лучше знала, с кем ему дружить?

Одновременно он выстраивал версию. Похоже, что-то между бизнесменом и продавщицей беляшей намечалось. И было задавлено в зародыше. Повод ли это, чтобы стрелять? Смотря для кого…

– Она вообще все лучше всех знала! – в Машкином голосе была ненависть.

Возможно, Ротман считал Машку Ширинкиной, подумал Вася, Колесниковой ее звали только во дворе, а с дворовыми он особо не дружил… Не было ли парня, который положил на Машку глаз в то время, как она вертела хвостом перед Ротманом? Тоже не основание для стрельбы, но хоть что-то! Ведь другой Машки Колесниковой в городе просто нет! Значит, каша заварилась из-за этой…

– Знаю я таких мамочек, – проникновенно сообщил Вася Машке. – Дрожат над своим сокровищем, а потом только удивляются, откуда у сокровища шприц в ванной, пустые бутылки под тахтой!

– Вот, вот! – обрадовалась Машка. – И чуть что – сразу за кошелек хватаются. Сунут в лапу кому надо – и опять порядок! Деньги-то есть, чего же не тратить на ребеночка?…

– Значит, был типичным маменькиным сыночком? – уточнил Вася.

– Да уж!

– И парни во дворе его не уважали?

– Да кто его видел? В школу убежал, из школы прибежал…

– А вы, я так думаю, были королевой двора?…

Машка улыбнулась.

Если бы стесать с нее сорок кило, нажитых на беляшах, и выбросить на помойку базарные халаты, и причесать по-человечески… Вася вдруг понял, что это была крупноватая, но яркая деваха, мечта незамысловатого парня с ближайшего завода.

Но эта деваха что-то скрывала… Узнав о покушении, она перепугалась всерьез. Может быть, подозревала, кто виновник сего торжества?

Впрочем, главное Вася выяснил – корни странного покушения, а вместе с тем и человека, породившего нереала, следует искать именно в том дворе, где провел детство и раннюю юность Ротман. Поэтому более он продавщицу не мурыжил, поблагодарил и отпустил с миром к жестяному ящику.

Время было уже почти обеденное.

Конечно, можно было закусить беляшами. Но на базаре понастроили всяких кафешек, пельменных, чебуречных, и даже воздвигся ларек с восточным названием «Шаурма». Вася решил, что надо бы этой шаурмы отведать. Если цена приемлемая, конечно. Он спросил у Антошина, что это такое, получил наилучшие отзывы, и отправился лакомиться.

Базар – он и есть базар. Соблазнов там хватает. Вася сперва застрял возле мужиков, разложивших на газетах всевозможные железки, от ржавых сапожных гвоздей до детонатора к взрывному устройству. Потом попытался сторговать маленький кипятильник, из тех, которыми начальство регулярно запрещает пользоваться на рабочем месте. Далее он набрел на тележку с просроченным товаром: кетчупом, «одноразовой» китайской вермишелью, банка растворимого кофе и почему-то шампунем. Эти тележки выгонялись внезапно, продавец торопливо, за то во всю глотку выкликал цены, вдвое меньше привычных, и товар разметался прежде, чем успевали подбежать стражи порядка. Вася взял и кофе, и вермишель, обеспечив себя завтраками как минимум на неделю.

Что характерно – закупки он произвел в рабочее время.

Уже близко был восточный киоск, у которого клубились любители шаурмы, уже и слюноотделение началось у следователя угрозыска, когда он заметил возле прилавка знакомую крупную фигуру.

Игорь Синицын покупал туалетную бумагу.

Сперва Вася образовался – вот ведь как его приятель проникся заботой о Башарине! Ясно же, что на Базе хронодесанта нет элементарных вещей!

Потом он заметил, что у Игоря, кроме сундучной сумки с фотооборудованием, появились два объемистых пакета.

Загрузив бумагу, Игорь неторопливо проследовал вдоль киоска – и вдруг кинулся в просвет между двумя грузовиками. Вася, очень этим маневром заинтересовавшись, забежал с другой стороны и увидел, как Игорь выглядывает из-за угла.

Очевидно, полоумный приятель выглядел-таки что-то неприятное. Вася видел только его спину, головы – и той не видел, потому что неопытный в шпионских затеях Синицын выставил ее всю целиком. Но поднялись и опустились плечи – очевидно, это был горестный вздох.

Место, куда заскочил Игорь, на первый взгляд казалось тупиком. Трудно было предположить, что между задней стенкой ларька и забором есть довольно широкая щель, которой воспользовался Вася. Игорь и не предположил. Он вышел из своего случайного укрытия, а Вася перебежал на его место. И тоже выглянул.

Странно вел себя на базаре отставной педагог, насильник печального образа, фотограф-самоучка Синицин! Он брел, прицениваясь, как и полагалось бы нормальному человеку, но время от времени принимался затравленно озираться. Вася пошел следом, пытаясь понять, что эта ерунда означает.

Время от времени Игорь делал покупки, о полной вменяемости не свидетельствовавшие. Он приобрел последовательно полкило яблок (наверняка надоевших Башарину за время огородного житья, а Базе хронодесанта – на один зуб), пакетик одноразовых носовых платков, электролампочку, третий пакет, куда складывать покупки (два, которые он уже тащил, были забиты под завязку), пачку хны для покраски волос, большую коробку спичек, антистатик, употребляемый при стирке белья, и комплект пестрых прищепок для белья же.

Вася и про шаурму позабыл…

Что-то же означали все эти странные покупки!

Синицын вошел в павильон.

Этот павильон имел два входа, и Вася поспешил к противоположному, чтобы перехватить безумного приятеля с новыми приобретениями.

Увидев его, Игорь попытался поднести палец к губам и сделать «Тс-с-с!» Но у него в кулаке были зажаты ручки пакетов, так что жест вышел, мягко говоря, дурацкий.

– Ты чего тут скитаешься? – строго спросил Вася. – Это ты так покупаешь пельмени для Башарина?

– Да вот же они, пельмени! – воскликнул Игорь. – Васька, все плохо! Помнишь «Древнерусскую школу ведической реабилитации»? Того амбала, который нам собирался веником карму чистить, помнишь?

– Ну?

– Ну, так он за мной идет! Я уж и так, и этак! Никак от него оторваться не могу! – в полном отчаянии сообщил Васе Игорь. – Я его уже полтора часа по базару вожу!

– И какого рожна ты его водишь по базару? – обалдев от такого события, спросил Вася.

– Я же тебе говорю – он следит! Он же – из тех, из магов! Он думает, что я покупаю продовольствие для нереала!

– …!

Следователь угрозыска возвысился до ненормативной лексики.

– Ого! – сказал на это Игорь.

– Ладно, – голос Васин сделался жестяным. – Ты сейчас идешь, не оборачиваясь, садишься в первый же трамвай и уезжаешь. Потом пересядешь и повезешь на Базу всю эту дребедень.

– Я нарочно чего подешевле брал, – признался Игорь.

– Вот и замечательно. Пошел!

Игорь, очень довольный, что перекинул груз со своих плеч на Васины, поспешил к остановке, а Вася решительно пошел навстречу амбалу, способному почистить карму веником. Амбал был достаточно крупен и заметен в толпе. Васе не составило труда заступить ему дорогу.

Он просто встал, готовый к самым решительным действиям.

Алконост, а это был именно он, уставился на человека, который по мнению деда Ворона вовсе даже и не был человеком, в ярости.

Затевать сейчас свалку ему было не с руки.

Тот, кто вез пельмени для нереала, уже торопливо забирался в трамвай.

– Мы тебе еще канал перережем! – негромко сказал Алконост.

– Вы его сперва нереалу перережьте, – посоветовал Вася. – Ишь, умные!

– Ты чего? – изумился Алконост.

– Чего-чего! Янтры знать надо!

Диковинное слово наконец-то стало родным. И, пока Алконост соображал, Вася развернулся и пошел прочь.

На душе у него было пасмурно…