Текст книги "Теория выбора и случайностей. Часть 2. «Кто есть кто, или Долой маски!»"

– Ой, как грубо!

Все, кто находился в комнате, рассмеялись. Ахмедов улыбнулся паре.

– Я так за вас рад, ребята, – искренне признался он. – А вот я уже старый чёрт, и у меня до сих пор нет женщины.

– Да у тебя их полно! – усмехнулся Коля.

Макс метнул в мужчину «раздражённый» взгляд и объяснил:

– Здесь имеется в виду постоянная женщина, Колян.

– А они все у тебя постоянные. Ты спишь с ними с определённой периодичностью… Правда, я ещё не вычислил, с какой, – подмигнув, поделился со всеми Смирнов.

Старший сын Дьявола закатил глаза к потолку. Угрожающе поглядев на Николая, он предупредил:

– Осторожнее, парень!.. Вот найду твою Таню и закадрю.

– Да нужен ты ей! – фыркнул Смирнов.

– Как и ты! – парировал мужчина.

– Что верно, то верно, – сдулся Коля.

– А что случилось? – поинтересовался Лёва.

– Да… Таня устроилась на работу в городе, а эти сволочи, – он указал на вампиров, находящихся в помещении, – не говорят мне, где она работает, когда и куда ходит. Видите ли, Таня их об этом попросила! Они все знают, но не говорят мне.

– Я тоже не знаю, – вставил Саша.

– Да кто ж тебе скажет! – воскликнул Дима. – Ты же тут же ему всё передашь!

– Совершенно точно. А вы не скажете не потому, что Таня так попросила, а потому, что многие из вас виды на Таню имели в своё время, а сейчас вы радуетесь, что у Коли ничего не получилось. Надеетесь, что у вас теперь шанс появился? Чёрта с два! Таня – девочка привередливая и на многих из вас не посмотрит, даже если уже не занята.

– Ангела, а ты не могла бы отыскать её на картине мира? – полюбопытствовал Смирнов.

Ведьма тяжело вздохнула.

– Извини, Коля… Не обижайся на меня, но если она этого не хочет… я не могу нарушить её свободу выбора. И, к тому же, ты это заслужил. Ведь так?

– Так, – с горестным вздохом согласился мужчина. – Я – осёл.

– И Танька – девушка с характером, – заметил Максимилиан. – Так просто она тебе твою глупость не простит. Это твоё наказание. Терпи.

– Ага.

– Я думаю, она простит тебя, – сказала вошедшая в гостиную Света, ведя за руки двоих своих детишек. – Но это при условии, что ты найдёшь её и извинишься перед ней, прежде чем она влюбится в кого-нибудь другого.

Все ахнули при виде детей и подпрыгнули со своих мест. Ахмедов направился к крёстникам, вовсю умиляясь. Вслед за троицей в комнату вошёл счастливый папаша.

– Вот именно, – пробормотал себе под нос Коля.

– Не бойся, Колян, – ободрил мужчину вампир по имени Сергей. – Ни в кого она не влюбится. Кто ещё сможет усладить её слух своими картавыми речами?

– Зараза, – выругался Смирнов, не выговорив букву «р».

Все расхохотались.

– Зря вы так, ребята! – с улыбкой произнесла Лика. – Я думаю, что как раз своими речами он её и завоевал. У него это получается очень даже мило.

Николай от комплимента разомлел и со счастливой улыбкой захлопал ресницами.

– Спасибо, Ангела.

– Осторожно, Волк, – предупредил мужчину другой вампир по имени Алексей. – А то он уже начал услаждать слух Ангелы своими картавыми речами.

– Отстаньте от его речей! – взмолилась Нестерова. – Болваны!.. – Она повернулась к Андрею. – До чего же злыми бывают мужские шутки…

– Коля не обиделся, Лика, – успокоил её вожак стаи. – Он уже давно привык к этим шуткам и не реагирует на них.

– Ну, ладно, – улыбнулась девушка.

Оставшуюся часть вечера друзья провели, в большинстве своём, общаясь со Светой, Пашей и их детьми.

Глава 15

В течение рабочей недели Ангела и Волк ежедневно созванивались по вечерам, около девяти часов. Они оба не были любителями телефонных разговоров, но друг с другом беседовать им почему-то нравилось. Они сначала делились новостями, а потом говорили на различные темы, желая оттянуть минуту, когда надо будет сказать друг другу «Спокойной ночи» и распрощаться. Этих разговоров они оба весь день с нетерпением ждали. Это было их время.

В субботу вечером друзья старым составом договаривались вновь посетить вампиров. К их обычной пятёрке добавилась только Ольга.

После ужина Андрей заехал за Ликой. У подъезда они долго обнимались, соскучившись друг по другу за шесть дней. Потом, в машине, мужчина целовал девушку, выплёскивая всю тоску, которая накопилась в нём за то время, что они не виделись.

У дома Максимилиана пара встретилась с друзьями. Уже всей компанией они вошли в логово вампиров.

В гостиной было вполне много народу, и даже присутствовала Света. Она расположилась на диване с чьей-то рубашкой в одной руке и иголкой с ниткой в другой. Рядом с ней находилась стопка всевозможных рубашек, маек, футболок, брюк, носков, требующих починки.

Обменявшись приветствиями с друзьями-вампирами, члены Общества Дьявола расселись на диванах неподалёку от Светланы, которая поздоровалась с ними, не поднимая головы. Естественно, черти с удивлением за ней наблюдали. А за это время к Свете подошёл ещё один вампирчик с рубашкой в руках.

– Светик, милая, зашей, пожалуйста: у меня тут порвалось немного, – умоляюще протянул он.

Красноволосая женщина подняла голову от работы, взяла в руки рубашку парня, осмотрела её и, в конце концов, кивнула:

– Оставляй.

– Спасибо тебе, Светик! Ты – чудо!..

Вампирша бегло улыбнулась, положила рубашку под всё остальное и продолжила пришивать пуговицу.

– И оно тебе надо, Света? – поинтересовался Волк.

Светлана оторвалась от шитья и, улыбнувшись, пожала плечами.

– Не знаю. Я уже привыкла. И я сама их разбаловала, так что винить мне некого кроме себя. – Наклонившись, она отгрызла нитку от законченной работы. – Знаешь, Волк, так же было и дома. Я и там всем была «мамочкой»: собственным родителям, сестре. Но я этого не выбирала: всё как-то незаметно легло на мои плечи. Я не хотела, но сбросить всё с себя тоже не получалось. А здесь я сама так захотела. Это был мой выбор. Я, наверное, создана для роли «мамочки». И, пожалуй, мне нравится всем помогать, всех опекать. Так я устроена.

– Значит, всё-таки оно тебе надо? – усмехнулся вожак.

– Верно, – с весёлой улыбкой согласилась вампирша и вернулась к своему занятию.

Друзья ещё немного посмотрели на неё, поулыбались, попереглядывались, да и оставили её в покое.

Костя, Юра и Макс развлекали их беседами с полчаса, а потом в комнате появился Влад в полурасстёгнутой рубашке и с галстуком в руках. Он приблизился к Коле Смирнову и стал его о чём-то спрашивать. Мужчина нахмурился на мгновение, слушая друга, а затем принялся завязывать галстук у него на руке, попутно ему что-то поясняя.

В другом конце комнаты зазвонил телефон. Витя, находившийся рядом, взял трубку.

– Дом Ахмедова, слушаем вас… Кто? – В гостиной было очень шумно, поэтому мужчина раздражённо нахмурился и, зажав второе ухо, переспросил: – Кто вам нужен, простите? Я не расслышал… А-а… секунду. – Вампир вытянул шею, оглядывая народ в комнате, и крикнул, зажав микрофон телефона: – Колян! Тебя.

– Кто? – отрывисто бросил Смирнов, не оборачиваясь.

– Мужик какой-то.

– Сейчас.

Николай закончил объяснять Владу, как завязывать галстук, и направился к телефону. Взяв трубку в руку, он посмотрел на Витю и вопросительно кивнул снизу вверх. Тот лишь развёл руками в ответ, поэтому кареглазый вампир сам себе легко пожал плечами и поднёс трубку к уху.

– Смирнов, слушаю… Да, это я… – Коля улыбнулся растерянно и ответил собеседнику: – Нет, не узнаю. А вы кто?.. – Улыбка вдруг сбежала с лица мужчины, и каким-то глухим, безжизненным голосом он переспросил: – Кто?..

Ответ звонившего заставил Смирнова побледнеть. На пару секунд он крепко зажмурился. Трубка выскользнула из его руки и с глухим стуком ударилась об пол. Коля нервно и часто задышал. Руки его затряслись, и одной из этих дрожащих рук он сделал движение к горлу, словно что-то душит его.

– Что это с ним? – тихо осведомился у друзей Лёва.

Ответить никто ничего не успел: состояние друга заметил Краснов, стоявший от него в нескольких метрах.

– Коль, ты чего?..

Смирнов никак на вопрос не отреагировал, продолжая невидящим взглядом смотреть в пол.

– Да кто звонил?!

Ресницы Николая взметнулись вверх. Поглядев Саше в глаза, он каменным голосом ответил:

– Отец…

Александр в тот же миг изменился в лице.

– Не слушай его… не разговаривай с ним… пошли его куда подальше… – говорил вампир, медленно идя к другу.

– Не подходи ко мне, – еле слышно попросил Коля.

– Коля, не психуй… успокойся… пошли его к чёрту…

– Не подходи ко мне! – заорал мужчина и резко оттолкнул руками приблизившегося друга в грудь.

Краснов пролетел по воздуху метров пять. Многие вампиры возмущённо повскакивали с мест.

– Коля, ты что?! – воскликнул Саша, снова направляясь к нему. – Это же я!..

Тут вдруг, резво перемахнув диван, к Николаю бросилась Света. Члены Общества Дьявола удивились, не ожидая такой скорости от этой спокойной женщины, хотя и знали, что она – вампир. А та в это время подлетела к Смирнову и быстро обняла его. Вдвоём они упали на колени. Продолжая мужчину прижимать к себе, вампирша оглянулась и предупредила:

– Саша, не надо! Не сейчас!..

Краснов замер. Его мученический взгляд был прикован к другу, которого Светлана ласково, успокаивающе поглаживала по голове.

Многие члены Общества Максимилиана были возмущены поведением Коли.

– Какого чёрта он устроил? – восклицал кто-то. – Чего это он на Саню кидается? Озверел совсем!..

– Отстаньте от него, – отмахнулся Александр, не глядя на возмущённого мужчину. – Замолчите.

– Что тут случилось? – громко осведомился Макс, входя в гостиную, которую покинул пару минут назад.

Вампиры, перебивая друг друга, затараторили. Глава Общества нахмурился, слушая ответы, и выудил-таки, в конце концов, нужную ему информацию.

– Кто ему звонил? – спросил мужчина, глядя на Сашу.

– Его отец, – сквозь зубы процедил вампир.

В глазах Ахмедова промелькнул страх. Его взгляд обратился к Свете, обнимающей Колю, а потом вернулся к Краснову.

– Тебе и вправду сейчас лучше его не трогать, – мягко сказал старший сын Дьявола. – То, что мы с тобой принадлежим к мужскому полу, сейчас не в нашу пользу. И Света справится. Поверь.

Александр кивнул. Светлана гладила Колю по голове и что-то шептала ему на ухо. Брови мужчины были нахмурены, он плакал. Таких крупных слёз Лика не видела никогда в жизни. Смирнов нервно глотал слёзы и кивал Свете.

Судя по лицам вампиров, никто из них ни разу ещё не видел Николая плачущим, что было неудивительно, учитывая его, в принципе, жизнерадостный характер. Сейчас же Коля выглядел очень несчастным и беззащитным. Его огромные прозрачные слёзы заставляли сердца окружающих, и в первую очередь женского пола, сжиматься от жалости и сочувствия.

Максимилиан потянул за провод и извлёк с пола трубку телефона. Прижав её к уху, он монотонно проговорил:

– Алло, алло, алло… Ой, вы ещё на связи! – Голос мужчины стал более живым, но на лице появилась слабая и не совсем искренняя улыбка. – Смирнов-старший, я так понимаю?.. Здравствуйте. Меня зовут Максимилиан Ахмедов. Я – владелец этого дома и начальник вашего сына. Знаете, я хотел вам сказать… не звоните сюда больше. Ни к чему это… Нет, он не будет с вами разговаривать… Он и не хочет и не в состоянии сейчас. С чего вы вдруг вообще о нём вспомнили? Столько лет ведь прошло. И, кажется, Коля говорил, что вы живёте за границей… А что так? – издевательским тоном осведомился Макс. – Плохо там за границей?.. Нет. Я уже сказал: Коля с вами разговаривать не будет. И не вздумайте больше звонить в мой дом… Нет, приезжать сюда тем более не надо. Держитесь от Коли подальше. А если вы всё же посмеете, то обещаю: я мигом превращу вас в неопознанный труп. Мне это ничего не стоит сделать. Вас никто и никогда не найдёт… Вы правы. Я забыл упомянуть: я – друг Коли, так что… Да мало ли чего вы хотите!.. Да, – опасно тихим голосом сказал Ахмедов, – я знаю. И я даже знаю, как именно вы это делали. – Он выдержал многозначительную паузу и осведомился: – Дошло?.. Вы и так ему жизнь испортили. Имейте совесть: оставьте его в покое… И вам всего доброго. Прощайте.

Вампир спокойно положил трубку. Чуть наклонившись вперёд, он осторожно спросил:

– Коль, ты очухался?

Смирнов в это время несмело улыбался Свете, которая что-то говорила ему тихонько, поглаживая его при этом по голове. Голова эта была склонена и так, а когда раздался вопрос, мужчина опустил её ещё ниже, но ответил:

– Угу.

– Он больше не позвонит сюда, но… насчёт «приехать» я ничего обещать не могу.

– Спасибо.

– Выпить не хочешь?

Николай обернулся. Ни на кого кроме Макса он не смотрел, по-видимому, стесняясь тех эмоций, которые проявил. Его распахнутые от удивления карие глаза, обрамлённые мокрыми ресницами, выглядели очень мило.

– Ты что, Макс? Я же не пью.

– Ну, я подумал, что после сегодняшнего можешь захотеть. И Сане точно надо, а в одиночку он пить не станет.

Коля повернул голову и посмотрел на Краснова. Они оба испытующе глядели друг другу в глаза. Наконец, склонив голову на бок, кареглазый мужчина зажмурил один глаз и осведомился:

– Тебе, правда, надо?

– Не отказался бы.

– Тогда ладно. – Смирнов опять повернулся к Максимилиану. – А что есть-то?

– Водка.

– Водка?! Зачем тебе водка? Ты же не пьёшь.

– Я настойку делал из трав. По совету Ангелы и Оли.

– Ты чем-то болен? – удивился Егор Пьянков.

– Нет. Я для Влада её делал. У него кости периодически ноют. Особенно рука, которую ему его вампир вывихнул.

– Ну и как? – полюбопытствовал Николай. – Ему помогло?

– Да. Так что: пить будете?

– Будем. Гони свою водку.

– Пошли.

Смирнов улыбнулся скромно Свете и встал, после чего помог подняться ей. Саша к нему приблизился и, обняв по-дружески за шею, повёл за собой. У выхода из гостиной Коля остановился и обернулся. Оглядев всех собравшихся, он тихо сказал:

– Извините меня.

И вышел из комнаты вслед за Александром. В молчании они втроём добрались до кухни. Два друга сели за маленький стол, заняв места в противоположных концах. Макс порыскал в холодильнике и извлёк оттуда две бутылки. Одна из них была с водкой.

– Саня, у тебя рожа такая злая, – заметил Ахмедов и, зубами вытащив пробку из второй бутылки, протянул её ему. – Выпей.

Не протестуя, Краснов взял бутылку и сделал большой глоток её содержимого. Глаза его почернели. На губах осталось немного крови, но он тщательно вылизал губы. Эта была старая привычка – выпивать всю кровь до последней капли. Из тех голодных времён, когда крови всегда не хватало.

Глаза Саши вновь приобрели нормальный цвет. И клыки больше не мешались во рту. Он спокойно поглядел на друга.

Максимилиан поставил бутылку водки на стол.

– Я две бутылки покупал, – пояснил он. – На случай если настойка с первого раза не получится, но вторая бутылка мне так и не понадобилась.

Потом мужчина полез в шкаф и достал две рюмки. Открыв бутылку, он налил водку в рюмки и пододвинул их мужчинам.

Коля взял рюмку и поднёс её к носу, но отдёрнул его из-за резкого запаха спирта.

– Гадость какая. Ненавижу водку, – признался он. – И пить я совсем не умею, так что извините меня…

И скоро мужчины поняли, за что должны его извинить: зажав нос пальцами, Смирнов запрокинул голову и залил спиртное себе в рот. Со спокойным лицом он вернул рюмку на стол, но в следующее мгновение его глаза расширились и, поставив локти на стол, он руками закрыл лицо. Из-под ладоней послышалось тихое и протяжное «Фу!».

Макс и Саша с приглушёнными смешками переглянулись. Потом лицо Краснова снова стало серьёзным. Он поглядел на рюмку с водкой.

– Отвратительный день, – изрёк вампир и быстро опрокинул в себя содержимое рюмки.

Он почти не поморщился. Ахмедов удивился.

– А ты прямо алкаш, Саня.

– Почти. Я не святой, Макс. Было время, я бухал.

– Надо же. Этот эпизод твоей жизни я как-то пропустил. – Мужчина посмотрел на Колю, который лицо так и не открыл. – Слушайте, у вас такие лица были, что мне даже интересно становится, какая она на вкус, эта ваша водка.

– А ты что, никогда не пробовал?

– Нет. Я же не пьянею, Саня, а вкус у этой водки явно пренеприятнейший – какая мне радость пить её? И запах у неё… резковат.

Александр с весёлой улыбкой поднял бровь. Макс сдался.

– Пожалуй, попробую. А то иностранцы не поймут: мол, русский, а водку никогда не пробовал. Позор!

Глава Общества налил себе водки в Колину рюмку. Задержав дыхание, он выпил и вернул рюмку на стол. В следующий миг он рукой зажал себе нос и воскликнул:

– Фу! Ну и мерзость!..

Саша и Коля расхохотались. Максимилиан скоро к ним присоединился, а потом, улыбнувшись, оставил их вдвоём.

Мужчины смотрели друг на друга. Обоим вспоминался их откровенный разговор после года дружбы.

В тот день у кого-то из парней был день рождения, и Егора, Диму и Славу, живущих с ними в одной комнате, пригласили, а Краснов и Смирнов остались одни – спать под грохот музыки в другом конце дома. Они всегда спали вдвоём на двухместном диване как и Дима с Егором, а Слава спал один как самый крупный и тяжёлый из пятерых.

Друзья лежали в темноте и мучились без сна. Наконец, Коля признался:

– Сань, я не могу заснуть.

– Я тоже. Сна ни в одном глазу.

– Тогда, может, поговорим?

– Давай, – согласился Краснов, включая торшер над головой. – Вот только о чём?

Смирнов прищурился от яркого света, непривычного после темноты, и попросил:

– Расскажи о себе. Мы почему-то совсем не обсуждали свою жизнь до того, как стали вампирами. Я только знаю, что ты жил в Иркутске…

– Я там учился, – поправил друга Александр, – а родился и прожил большую часть своей жизни в маленькой деревне под Иркутском. Название её я даже упоминать не стану: оно всё равно тебе ничего не скажет. Обыкновенное захолустье, где живут практически одни старики да алкаши. Моё поколение было последним более или менее многочисленным, да и то никто в деревню жить не вернулся.

– А семья у тебя какая была?

– О-о-о… – протянул, смеясь, Саша. – Ты, наверное, мне не поверишь.

– А что такое?

Парень опять рассмеялся, а потом всё-таки ответил:

– Мои родители – религиозные фанатики. Нас в семье было двенадцать детей и это если считать только живых, а вместе с мёртвыми – шестнадцать. Выкидыши, которые бывали у матери, не учитываются. Я среди выживших по счёту девятый, а с мёртвыми – тринадцатый.

– Ты это серьёзно?!

– Ага. Видишь ли, Коля, религия считает, что пользоваться презервативами – это грех, делать аборты – тоже грех. Так отец говорил. Я его всегда терпеть не мог. По-моему, он к старости возомнил себя Богом.

– А мать?

– Мать?.. К ней я, в принципе, всегда был равнодушен. И немного мне было её жаль. Она была измученная жизнью женщина.

– Она умерла?

– Нет. И она, и отец ещё живы. Вроде бы. – Саша усмехнулся. – Семейка у нас была просто супер. Мы молились перед каждым приёмом пищи, мы молились на ночь, ездили в церковь в соседнее село. Естественно, мы исповедовались, причащались, соблюдали посты, отмечали все православные праздники: Пасху, Рождество, Троицу и всё такое. Папаня нас вечно поучал. А я всю свою семью ненавидел: и братьев, и сестёр. Я ни с кем из них не общался толком – только с Надькой.

– Это кто?

– Сестра моя. Она меня на пять лет старше, и из девочек она последняя была – потом одни мальчики пошли. Вот с Надей мы дружили. Я её обожал, а она меня опекала. Только с ней мы и были близки. А когда ей было семнадцать лет, и осенью предстояло ехать в Иркутск учиться, папаня стал к ней клеиться. Он залезть на неё пытался, а я его с неё стаскивал. Я вроде как спас её тогда от изнасилования. Отец, оказывается, давно начинал к Надьке по мелочи приставать, а она мне не говорила: почему-то боялась, что я скажу что-то вроде: «Ну, дай ему, да и дело с концом!». Но я ей так не сказал! Отец зол был на меня, нотации читал, но этим и ограничился: побаивался он меня всегда. А за Надей я стал присматривать: всюду сопровождал её и спать она начала со мной. Я обычно с Петькой-малолеткой спал, а потом мы взяли, да и выселили его на Надино место, а она ко мне перебралась. Нам обоим так было спокойнее. И целое лето мы с ней продержались, а потом Надя учиться уехала в университет. В первый год она домой иногда приезжала, я её охранял от отца. Потом ей восемнадцать лет исполнилось, и приезжать она перестала. Из института её после второго курса отчислили, и она выскочила замуж. Я думал, что за какого-нибудь болвана, но потом оказалось, что ошибся. Они год в Иркутске прожили, а затем исчезли на три года. Как выяснилось позже, муж её был геодезистом. У него в семье несколько поколений мужчины геодезистами были, и он – тоже. Уезжали они с Надей на Север, денег много заработали: раньше там хорошо платили, а сейчас, кажется, как и везде, в чём нет никакой справедливости. Так вот когда они приехали, то дом сразу купили и машину. Валерка, конечно, и сейчас в командировки ездит: работа такая. Ну а мы с Надей, когда они в Иркутск вернулись, общаться стали постоянно.

– Ясно. Слушай, Сань, а мать ваша не замечала что ли, что отец к Наде пристаёт?

– Ха! – громко воскликнул Краснов. – Всё она замечала! Извини за грубость, Коля, но отец её самым настоящим образом затрахал! Ей, по-моему, было уже плевать, к кому он лезет – лишь бы не к ней. И, кстати, после того как она Лазаря родила, у неё случилась какая-то неправильная беременность – я в этом не разбираюсь – и матку ей удалили. Думаю, она была рада, когда узнала, что больше никогда не забеременеет.

– Да уж. Представляю. А про себя ты что-нибудь расскажешь?

– А про кого я тебе тут, по-твоему, разглагольствую?

– Про свою семью, – невозмутимо ответил Коля.

– Ну, да. Ладно. В семнадцать лет я окончил школу и тоже поехал в Иркутск учиться. Как только оказался в Иркутске, сразу же выкинул свой крестик в мусорный контейнер. Вроде как прощайте «Отче наш» и «Святая Дева Мария»! Я ненавижу религию. Пусть меня простят люди верующие, но я ненавижу религию. Я ненавижу молитвы, иконы, посты, православные праздники – всё ненавижу! Меня от этого тошнит. А ты случаем не верующий?

– Нет. Меня не крестили, и в Бога я даже не верил.

– Какое счастье! Я рад это слышать, и ты даже не представляешь, насколько!

– Догадываюсь, – усмехнулся Смирнов.

Александр ему улыбнулся и продолжил:

– На первом курсе я ухо проколол. Так сказать, в знак протеста. Ещё я хотел татуировку сделать, но решил, что в старости об этом пожалею, и воздержался. Домой меня сильно не звали, поэтому исчезновение крестика отец обнаружил не сразу. Нотации он мне, конечно, читал, но без толку. Из-за серёжки в ухе тоже скандал был, но забрать её отец у меня не забрал. И прекратить содержать меня они с матерью не могли: я всё ещё был несовершеннолетний, поэтому всё осталось на своих местах. На первом курсе я был вполне приличный парень, если не считать серёжку в ухе. Учился нормально, вёл себя хорошо и с парнями почти не пил. Ещё я общался с одним пареньком, который, кажется, каратэ увлекался. Я к ним в школу немного походил, но не остался, а парень этот мне кое-что показывал и рассказывал. Я научился у него некоторым приёмам. А на втором курсе я стал бухать. Пил я немало, а зачем?.. Сам не знаю. Ещё я решил восполнить пробел в своей половой жизни. – Коля усмехнулся и Саша вместе с ним. – Да-да, тогда мне это казалось очень важным. Дружить с одной девочкой я начал ещё в конце первого курса, а на втором у нас завязался вполне полноценный роман. Мы с ней несколько месяцев встречались, но всё-таки расстались: она меня бросила, потому что я пить много стал. А я её любил! Помучился какое-то время, да и пережил. А потом однажды по пьянке (и это был единственный раз в моей жизни) я переспал с одной девушкой и подцепил от неё какую-то заразу. Три месяца после этого лечился.

Смирнов во всё горло расхохотался. Краснов улыбнулся.

– Что, ты был лучшего обо мне мнения?

– Ну… не ожидал такого.

– Я сам от себя не ожидал. Это было мне уроком.

– Ты что, не предохранялся?

– Да не помню я! Предохранялся вроде, но утверждать не стал бы. Чёрт знает!

– А дальше?

– Потом у меня ещё одна девушка была, но недолго: меня отчислили, и забрали в армию. Там я начал курить. Когда через полтора года вернулся, меня Надя нашла, и мы начали общаться снова. Она же помогла мне восстановиться в университете: летнюю сессию я закрыл. А на третьем курсе я с сигарет перешёл на траву.

– Наркотики?!

– Да. Я наркоманом был. Курили мы, конечно, то, что лёгким наркотиком считается, но… какой он к чёрту лёгкий?! Я в тот год со всякими психами общался, даже к готам чуть не прибился. А ближе к концу третьего курса я в той компании, где к наркотикам приобщился, увидел со стороны, как у одного парня крышу снесло от наркоты. Так вот это зрелище мне не понравилось. Плохо мне стало, и я решил бросить. Но не тут-то было! Я уже привык, втянулся, хотя такой уж страшной ломки у меня не было. Я старался не курить, но иногда срывался. Уже позже я узнал, что крышу сносит как раз, когда резко бросаешь, так что моя слабая сила воли меня спасла. Курить я постепенно стал меньше, но один раз, когда я почувствовал, что вот-вот опять в который раз сорвусь, я вскрыл себе вены. Я решил, что лучше умру сейчас, чем потом от передозировки в какой-нибудь канаве.

– Так вот откуда у тебя шрамы! А все думают, что это ты вены резал, чтобы от голода избавиться.

– Нет, – улыбнулся Саша. – Те шрамы сразу зажили как и у всех вампиров. Эти шрамы старые.

– Ничего себе.

– Мне это помогло. В больнице лучше стало, и когда я вернулся оттуда, больше не курил. Траву, естественно. Видок у меня в то время был прекошмарный: рожа бледная и круги под глазами. В университете от меня все шарахались, но отчислить снова не отчислили: всё-таки я умудрился удержаться на плаву. Лето я прожил у Нади: родители ещё до армии меня выгнали и в денежной поддержке отказали. Валерке не очень нравилось, что я у них живу, но Надя была с пузом, и я вроде как за ней присматривал. За это меня терпели.

– На что же ты жил тогда целый год?!

– На социальную стипендию. Ещё мне Надя деньгами помогала, хотя видела, что я уже наркоман. Жалела меня, наверное.

– Хорошая у тебя сестра.

– Да, это верно, – согласился Саша. – Потом, в августе, Надя вдруг захотела поддерживать связь с семьёй и отправила меня в деревню. Я думал, что только её поручение выполню и тут же вернусь. Раздал телефон Нади соседям, чтобы докладывали ей, все ли живы и здоровы, а потом пошёл домой: маме телефон дать. Меня, как ни странно, не выгнали: на два дня оставили, просто так. Благо шрамы мои не заметили! Помню, что мама тогда на меня с жалостью смотрела. Она́ смотрела на меня, а не я́ на неё! Меня это ужаснуло, но зрелище я представлял в то время и правда жалкое, хотя и у неё вид по-прежнему был потасканный. Своей жалостью она меня подстегнула. До этого я был потерянный, когда из больницы вернулся: просто просыпался по утрам, а вечером засыпал, и не знал, зачем всё это! А тут я решил взяться за себя. Надька меня за лето к чтению вдруг приобщила, и я стал читать книги. Вернувшись из деревни, я перешёл от художественной литературы к несколько специфичной. Я начал изучать восточные учения: про фэн-шуй читал, но меня он не заинтересовал, про чакры. Я пытался их открывать, йогой занялся, медитировать пытался. Ещё я увлёкся здоровым питанием: стал готовить себе нормальную еду, от алкоголя отказался совсем и курить начал бросать. Вегетарианцем я, конечно, не стал, как настоящие йоги: во-первых, без мяса я жить не могу и всегда голодный без него, а во-вторых, ещё одно моё увлечение с вегетарианством никак не вязалось. Дело в том, что я занялся боксом.

– Боксом?! – охнул Коля. – Что-то бокс как-то не вяжется с йогой и медитациями.

– Согласен, но я хотел, чтобы там из меня выбили всю дурь. Правда, в итоге я из других дурь выбивал.

– Ты прямо из крайности в крайность бросался.

– Это точно, но я такой и есть: вечно чем-нибудь увлекусь. Надя, конечно, была не в восторге от моих новых увлечений, но я хотя бы не пил и траву не курил, поэтому она не возражала. А потом ей стало не до меня: в октябре она Ваньку родила – племянника моего. Надя была счастлива и я, честно сказать, тоже. Я навещал их часто, помогать ей пытался и деньгами в том числе: подрабатывать стал, и родители вновь помогать мне начали. Наверное, это Надиных рук дело. Ещё я в волонтёрский отряд записался: мы ездили по детским домам и старикам помогали. В общем, я встал на путь исправления.

– А девушки у тебя были?

– В начале третьего курса одна была недолго, а на четвёртом – нет. Я же исправлялся! Поэтому предпочёл воздержание. Где-то читал, что это полезно, да и решил не потакать телу.

– Ну и как это тебе?

– Совсем несложно. Я, оказывается, не такой уж… нуждающийся в регулярном сексе. Меня его отсутствие совершенно не беспокоило. Даже вдохновляло!

Парни рассмеялись. Смирнов потребовал:

– Дальше!

– Исполняю: в начале июня, незадолго до окончания университета, я решил отправиться за город. Я хотел помедитировать, полюбоваться огнём и… поесть сосисок, жареных на костре! Сосиски – это было главное, ради чего я туда поехал, – с улыбкой признался Краснов. – Вышел я, чёрт знает где, и от дороги направился вглубь леса. Устроился неподалёку от реки, развёл костёр, пожарил свои сосиски, наелся, помедитировал и сидел, любовался огнём. Тут мужик какой-то идёт. Ну, идёт да идёт – мало ли вокруг отдыхающих? Я не обратил на него внимания, тем более что красть у меня было нечего.

– А он напал на тебя.

– Да. Это был вампир. Я не ожидал. Во-первых, не ожидал, что нападёт, во-вторых, не ожидал, что кровь пить станет. И он ведь со звуком это делал!

– С каким звуком?

– Даже не знаю, как объяснить. Ну… причмокивал, мурлыкал что ли, постанывал… от удовольствия! Ему в кайф было кровь мою пить. Проще говоря, процессом он наслаждался вовсю. А я не мог вырваться: он был очень сильный. Моё увлечение боксом совсем не помогло: всё равно мои силы с его не шли ни в какое сравнение – но помогли знания, которые я почерпнул на первом курсе у парня, занимающегося… каратэ, если я ничего не путаю. Я знал многие болевые точки и на них стал воздействовать. Ощущение боли, как у человека, так и у вампира, одинаковы, и болевые точки на одном и том же месте. Конечно, физически он был сильнее человека, но чувствовать боль от этого меньше человека не стал. И тут уже не важно, с какой силой ты будешь на болевые точки воздействовать: с человеческой или вампирской. Разница лишь в том, что удар человека вызывает боль и некоторую временную парализацию, а удар вампира – смерть от болевого шока. Я, конечно, тогда всего этого не знал, но выбора у меня не было: это был последний шанс спастись. Мне оставалось лишь молиться Богу, чтобы у этого неизвестного мне на тот момент чудища не оказалось какой-нибудь драконьей пуленепробиваемой кожи. И мне повезло: я сумел вытащить руку настолько, насколько было нужно, и ударил его. Он отпрянул: больно гаду стало, а я начал бить и по другим точкам. Он упал. Я побежал к реке.