Текст книги "Искусство войны в бизнесе. Секреты побед и причины поражений величайших компаний в свете стратегий гения военной мысли Сунь-цзы"

Благодаря участию в благотворительной деятельности Вулф увидела, какой мощной силой может быть коммерция, когда она применяется в благих делах. Она решила, что высокие технологии обладают наибольшим потенциалом усиления позитивного воздействия на общество, и поступила на работу в отдел маркетинга Hatch Labs, лос-анджелесского питомника высокотехнологических проектов, принадлежащего холдингу IAC, компании-учредителю Match.com. Там Вулф работала над программой лояльности клиентов для малых предприятий под названием Cardify. Ее задачей было убеждать коммерсантов опробовать новый сервис. В 2012 году этот проект застопорился, но в процессе работы над ним Вулф продемонстрировала свою способность знакомиться с новыми людьми и выстраивать отношения с ними – что было редкостью среди специалистов по высоким технологиям. Руководитель группы Шон Рэд попросил Вулф помочь с другим разрабатывавшимся тогда проектом – новым подходом к знакомствам в сети.

В отличие от основателей прежних сайтов знакомств, Рэд и его сотрудники принадлежали к поколению, выросшему в эпоху знакомств в социальных сетях. Они умели отсылать игривые сообщения и позировать для селфи самым правильным образом. Они знали свою область. Если Лес Пол разбирался в гитарах, то Рэд и другие, работавшие над новым приложением для знакомств, были миллениалами, разбиравшимися в культуре свиданий и мимолетных связей двадцать первого века. Благодаря этим знаниям они поняли, что слабым звеном в модели интернет-знакомств были сами компьютеры.

Какой смысл писать компьютерную программу, угадывающую человеческие предпочтения, если человек может моментально сказать, хочет ли он пойти на свидание с тем или иным кандидатом? Достаточно лишь взглянуть на фотографию. На самом деле человек хочет узнать другое: кто тут есть симпатичный и свободный? И заинтересую ли его я? Новое приложение – построенное с использованием принципов Grindr, более раннего приложения, которое исходно было предназначено исключительно для гомосексуальных мужчин, – позволяло пользователям быстро просматривать фотографии одиноких людей, находящихся поблизости. Теперь этот интерфейс знаком миллионам любителей свиданий во всем мире: когда пользователю показывают очередного потенциального кандидата, он «свайпает» (сдвигает) его изображение вправо, если тот его интересует, или влево, если нет. Если два человека свайпнули фотографии друг друга вправо, у них появляется возможность обмениваться сообщениями. Мгновенное вознаграждение и никакой неловкости из-за отсутствия взаимности – еще один пример успешного продукта, родившегося из слабого места предыдущих решений благодаря знанию отрасли.

Изначально задачей группы было создание бесплатного молодежного приложения для знакомств, чтобы, как писали в Bloomberg News, «приманить миллениалов, которые впоследствии перешли бы на использование сервиса знакомств Match.com, приносившего прибыль IAC». Одним из первых вкладов Вулф в общее дело было название – Tinder[9]9
  Трут, запал (англ.).


[Закрыть]. «Мы играли с тысячами разных слов, – говорит она. – Запал – это то, что разжигает пламя». Название, которое предложила Вулф, выражало то, что сулило приложение: Tinder разжигает пламя в отношениях между людьми. Хотя у Вулф не было официального опыта работы в маркетинге, она уже успешно запускала новые продукты и доказала свое рвение, когда убеждала сомневающихся владельцев малых компаний использовать Cardify. Рэд поручил ей заняться расширением клиентской базы Tinder.

Заняв должность вице-президента компании по маркетингу, Вулф ездила с проповедью Tinder по университетским городкам, используя свои связи в студенческих «сестринствах»[10]10
  Sororities – объединения или клубы студенток высших учебных заведений в Северной Америке. Соответствующие им мужские студенческие организации называются fraternities («братства»).


[Закрыть] всей страны, чтобы дать толчок использованию приложения молодыми женщинами. «Я снова заехала в свою альма-матер, потом поехала по разным сестринствам страны, – говорит она. – Я просто приезжала и, по сути, заставляла всех загрузить [Tinder]… так сказать, просто брала и делала». Как и во время работы с Cardify, Вулф пропагандировала настойчиво и со знанием рынка, потому что она сама была этим рынком. Для Tinder, приложения, основанного на изображениях, залогом успеха было привлечение молодых и привлекательных пользователей. «Вулф могла залезть на стол в клубе студенческого братства и объявить, что в приложении зарегистрировались 200 сексапильных студенток, которые ждут, когда там появятся мужчины. Затем она ехала в женское сообщество и рассказывала там все наоборот, – писал журнал GQ. – За ней с ее спутником оставался след из рекламных наклеек – в лучших барах на кампусах, в самых фешенебельных ночных клубах».

Бесплатное, простое в использовании, дающее моментальное вознаграждение, приложение Tinder распространялось с быстротой лесного пожара. Выражение «свайп вправо» стало крылатым. И, как и при предыдущих переворотах в технологиях знакомств, нашлась некоторая часть недобросовестных пользователей. Поводы для беспокойства начали появляться чуть ли не с первых дней работы приложения. «Недоброжелатели утверждали, что приложение превращает поиски любви в поверхностную видеоигру, – писала газета Telegraph, – а использующих его женщин все сильнее унижают потоки изображений в обнаженном виде и агрессивных, непристойных приставаний, с которыми они сталкиваются каждый раз, когда входят в систему». Однако, несмотря на такую критику, Tinder ожидал колоссальный успех.

В апреле 2013 года Tinder вывели из питомника Hatch Labs; компания была официально зарегистрирована, а ее активы разделены между немногочисленными участниками группы. Именно тогда закончились со скандалом недолгие романтические отношения Вулф с ее непосредственным начальником Джастином Матином. По ее словам, Матин стал вести себя деспотично и грубо и даже требовал, чтобы в течение следующих шести месяцев она не встречалась ни с какими мужчинами. (Вулф не собиралась выполнять требования Матина и вскоре познакомилась со своим нынешним мужем, наследником владельцев нефтегазовой компании Майклом Хердом.)

В июле 2014 года, после того как Рэд уволил ее из компании, Вулф подала в суд, обвиняя и Tinder, и компанию-учредителя в сексуальных домогательствах. Она утверждала, что получала от Матина и Рэда «ужасающе сексистские, расистские и другие недопустимые замечания, сообщения электронной почты и текстовые сообщения». Краткое изложение иска было напечатано в Wall Street Journal:

Джастин Матин неоднократно называл [Вулф] «шлюхой» и говорит, что лишил ее титула «соучредителя», потому что она «молодая женщина». Далее истица описывает «атмосферу студенческого братства», в которой мужчины-руководители то и дело использовали расистскую и сексистскую лексику. Истица также обвиняет генерального директора Tinder Шона Рэда в употреблении таких выражений и игнорировании ее жалоб.

Компания-учредитель Tinder отстранила Матина от работы до завершения внутреннего расследования. В числе прочего это расследование установило, что Матин «посылал г-же Вулф личные сообщения с недопустимым содержанием». (Впоследствии Матин уволился, а вскоре после этого попросили уйти и Рэда.) Как сообщается, по условиям заключенного в сентябре 2014 года внесудебного соглашения Вулф получила более 1 миллиона долларов и пакет акций компании. «Мой иск был не ради денег; не это было моей целью, и не в этом я нахожу удовлетворение, – сказала она газете Guardian. – Но я считала, что сыграла в Tinder важную роль, а они попытались стереть меня из истории компании. Речь шла о признании моих заслуг».

Уход из компании, которую она помогла превратить в настоящего гиганта, был для Вулф сильным потрясением. «Два года круглосуточной, неослабной страсти, работы, напряжения, всех этих переживаний… а потом я просто оказалась в стороне от всего этого, – сказала она журналисту. – [Это,] конечно, было очень тяжело». Тем временем, как и других видных женщин в области высоких технологий, обличавших сексистское поведение, Вулф разбирали по косточкам и критиковали недоброжелатели – как в СМИ, так и вне их. Ее обвиняли в непорядочности и лживости. Многие принижали ее роль в успехе Tinder, мало что зная о том, как обстояло дело в действительности. Столкнулась Вулф и с преследованиями в интернете, вплоть до угроз расправы. «Совершенно незнакомые люди говорили мне самые отвратительные вещи и устраивали целые дебаты обо мне, – говорит Вулф. – Я не участвовала в выборах. Я не пыталась попасть в реалити-шоу. Я была просто девушкой, которая откуда-то ушла».

Когда Вулф разрабатывала свою новую концепцию – позитивной социальной сети, которую она назвала Merci, – она встретилась с лондонским предпринимателем Андреем Андреевым, с которым познакомилась еще во время работы в Tinder. «Я сразу же влюбился в страсть и энергию Уитни», – сказал он впоследствии. Андреев был одним из основателей социальной сети Badoo, ориентированной на романтические знакомства и насчитывавшей 250 миллионов пользователей по всему миру. Начиная с момента знакомства с Вулф он внимательно следил за ее карьерой, и теперь, когда она стала работать независимо, предложил ей должность директора по маркетингу в Badoo. Однако Вулф не согласилась на предложение Андреева; в ответ она изложила ему идею Merci. Андреев предложил компромиссный вариант: создать на основе той же концепции приложение для знакомств, ориентированное на женщин. Вулф эта мысль показалась разумной. Она знала, что для многих женщин опыт использования Tinder оказывается неудовлетворительным, а то и просто неприятным. Почему бы не сделать приложение, в котором главная роль будет у них?

В декабре 2017 года Вулф основала Bumble. Андреев вложил в компанию 10 миллионов долларов в обмен на 79 процентов ее акций. Для Bumble также был открыт доступ к инфраструктуре и технической информации Badoo. Вулф, ставшая основателем, генеральным директором и совладельцем, получила возможность построить компанию нового типа, с более здоровой и позитивной культурой – как внутри организации, так и в среде ее пользователей.

В крупных информационно-технологических компаниях соотношение полов обычно бывает перекошено, доходя до 70 процентов мужчин и 30 процентов женщин. По опыту работы в Tinder Вулф знала, как такого рода дисбаланс может порождать нездоровую производственную культуру. Поэтому она старалась нанимать как можно больше женщин. Несмотря на все раздающиеся в этой отрасли заверения, что делается все возможное для искоренения гендерного неравенства, Вулф удавалось найти сколько угодно технологически одаренных женщин, стоило только поискать. Что же касается самого приложения, Вулф изучала недостатки Tinder. Эта компания заняла господствующее положение благодаря тому, что одной из первых использовала важную инновацию, но Вулф знала, что в ней делается далеко не достаточно для удержания пользователей.

«На платформах, подобных Tinder, получаешь штук пятьдесят совпадений, и ничего не происходит, – говорит Вулф. – Они просто висят на экране. Или же начинаешь получать слишком много сообщений, иногда нежелательных, обидных, обескураживающих, может быть, слишком настойчивых, агрессивных или просто пустых». В Bumble она постаралась с самого начала создать иную атмосферу. Модель использования Tinder и поведение его пользователей определялись решениями, которые принимали при разработке приложения его создатели (в большинстве своем мужчины). Если она хотела изменить поведение пользователей к лучшему, нужно было установить лучшие правила. «Я всегда хотела оказаться в ситуации, когда у парня нет моего телефона, а у меня его – есть, – сказала Вулф Андрееву. – Что, если делать первый шаг, посылать первое сообщение, будет женщина? А если она его не посылает, то через 24 часа совпадение исчезает, как в “Золушке” карета превращается в тыкву». (Разумеется, это ограничение применимо только к гетеросексуальным отношениям.) Такой вариант концепции интернет-знакомств затрагивал самую суть того, что не нравилось женщинам в использовании Tinder.

«Я сильная, самостоятельная девушка, – говорит Вулф. – Но когда дело доходило до знакомств, оказывалось, что в этом отношении мне нельзя стремиться к тому, чего мне хочется». Вулф разглядела эту возможность, потому что сама точно соответствовала параметрам ее целевой аудитории. Не она первой придумала концепцию свайпа вправо, но ее знание отрасли помогло ей создать сервис, который прекрасно подошел миллионам одиноких женщин. И, как оказалось, лучше подошел и миллионам одиноких гетеросексуальных мужчин. «Если изменить правила, блокировать совпадения или превращать их в эфемерные отношения, когда выходит время, появляется возможность подобрать в пару кого-то лучшего, – говорит Вулф. – Если женщина должна высказаться первой, это ослабляет давление на мужчину, и им это нравится». Правило, по которому женщина должна высказаться первой, также помогло избавиться от непрошеных непристойных фотографий пользователей-мужчин, которые стали повсеместной проблемой в Tinder и на других сайтах знакомств.

«Женщины были к этому готовы, – говорит специалист по этой отрасли Дэйв Эванс. – Женщин долго запугивали. Это началось очень давно». Тем временем опрос общественного мнения, проведенный журналом Esquire, показал, что лишь 4 процента мужчин считают, что первый ход должны делать именно они. «Bumble нравится мужчинам, потому что они впервые оказались в ситуации, когда гоняются за ними, а не наоборот, – говорит Вулф. – А женщинам он нравится потому, что их больше не забрасывают сообщениями».

Bumble взлетел как ракета, чему немало способствовала его репутация феминистской альтернативы Tinder в сочетании с рассказами о притеснениях Вулф в Tinder, появлявшимися в СМИ. В течение первого месяца работы приложения его загрузили 100 000 раз, то есть число пользователей росло быстрее, чем в начальный период существования Tinder. К концу первого года работы приложение Bumble привлекло 3 миллиона зарегистрированных пользователей и помогло познакомиться 80 миллионам пар.

Правила работы Bumble постоянно изменяются, чтобы обеспечить более безопасную и дружелюбную среду для обоих полов. Например, были запрещены зеркальные селфи с голым торсом: такие фотографии, слишком хорошо знакомые женщинам – пользователям Tinder, свайпали влево чаще, чем любые другие изображения. Также была введена проверка подлинности фотографий для профилактики использования подложных учетных записей; каждая фотография теперь помечается водяными знаками с именем пользователя, чтобы еще более ограничить количество нежелательных откровенно сексуальных изображений. «Другие системы знакомств похожи на ночной клуб в два часа ночи, где мужская сексуальная агрессия – обычное дело, – говорит Вулф. – В Bumble атмосфера менее хищная».

В 2016 году компания начала предлагать платные услуги – расширенные возможности, в том числе дополнительное время, в течение которого женщины могут решать, завязывать ли общение с предложенными им пользователями. По состоянию на 2017 год выручка составила 100 миллионов долларов, и Вулф, наверное, была рада, что отклонила предложение продать компанию за 450 миллионов корпорации Match Group, отделению IAC, владеющему Tinder, а также Match.com, OkCupid и несколькими другими сайтами знакомств. Когда эта сделка не состоялась, холдинг IAC возбудил иск по обвинению в хищении коммерческой тайны. Компания Bumble подала встречный иск.

С точки зрения Вулф, в этих распрях не было ничего личного. «Я не питаю вражды ни к чему, ни к кому, ни к какому месту, – сказала она в интервью Forbes. – Я слишком занята». Занята она была попытками догнать Tinder: учитывая, что у Bumble было 22 миллиона зарегистрированных пользователей, а у Tinder – 46 миллионов, причем годовой рост числа пользователей Bumble составлял 70 процентов, а у Tinder – 10, можно было сказать, что дела у нее идут превосходно. (Однако в 2017 году она нашла время выйти замуж за Майкла Херда.)

К 2019 году в Bumble было 75 миллионов зарегистрированных пользователей из 150 стран, причем в приложении появились особые функции для поиска друзей и установления профессиональных связей. В ноябре этого года MagicLab, компания-учредитель Bumble, которой также принадлежит Badoo, была продана частной инвестиционной фирме. Андреев продал все свои акции компании, и Уитни Вулф-Херд была назначена генеральным директором MagicLab и получила 19 процентов акций этой компании, общая стоимость которой составляет 3 миллиарда долларов.

Вулф-Херд считает, что причиной ее успеха была культура позитивности, свойственная Bumble. «Каждую неделю кто-нибудь советует мне быть жестче, вести себя резче, – говорит она. – Это не для меня». Предпринимательская деятельность Вулф-Херд была удостоена множества наград. Она была включена в список «30 младше 30» журнала Forbes и в список 100 наиболее влиятельных людей журнала Time. По мнению Forbes, она занимает 72-е место в рейтинге 80 «богатейших женщин, добившихся успеха своими силами».

Tinder по-прежнему занимает первое место среди приложений для знакомств, доказывая, что преимущество первопроходца все же чего-то стоит. Но с каждым годом он все более уступает свои позиции. Как называется приложение для знакомств, стоящее на втором месте и устойчиво растущее? Bumble.

Более того, и Tinder, и Bumble опережают сайты знакомств предыдущего поколения, например Match и OkCupid, которые слишком поздно поняли, что алгоритмы подбора пар на основе анкет безнадежно устарели. К тому времени, как они признали собственную неактуальность, им пришлось догонять ушедших вперед лидеров. Как показывает описанная далее битва в сфере коммерческих вычислительных систем, жизненно важно понимать, когда наступает время отказаться от занимаемой территории, чтобы захватить новую.

Электронный мозг: IBM против UNIVAC

– Добрый вечер! Говорит Уолтер Кронкайт. Я нахожусь в предвыборной штаб-квартире телекомпании CBS в Нью-Йорке.

4 ноября 1952 года легендарный телеведущий Кронкайт сидел за столом посреди бурлящей новостной студии. Кандидатом в президенты от Республиканской партии был прославленный герой войны Дуайт Эйзенхауэр. Его соперником от Демократической партии – губернатор Иллинойса Эдлай Стивенсон. Аналитики и социологи предсказывали, что их шансы на победу будут почти равными.

Поздоровавшись с публикой, Кронкайт представил ей техническую диковину, которой большинство его зрителей никогда раньше не видели – и, как выясняется, на самом деле не увидели и в этот момент. Он объявил, что это устройство – «чудо нашего времени, электронный мозг под названием UNIVAC». Камера переключилась на репортера Чарлза Коллингвуда, который сидел перед большой панелью, усеянной мигающими лампочками. В верху панели была надпись «Электронный компьютер Univac». В действительности настоящий UNIVAC находился в сотнях миль оттуда, в штаб-квартире компании Remington Rand в Филадельфии. Тот фасад, который видели зрители, был сделан специально для съемки. Он был покрыт лампочками от елочных гирлянд, которые мигали случайным образом. Если бы в новостную студию действительно поставили UNIVAC, в ней не осталось бы места ни для чего другого. Да, «самый правдивый человек Америки» попросту надувал американских телезрителей.

Хотя фасад был фальшивым, предстоящая демонстрация была вполне настоящей. «UNIVAC попытается предсказать победителя, как только мы сумеем получить первые результаты», – объяснил Коллингвуд. Он постарался как можно понятнее объяснить зрителям одну вещь: «Это не шутка и не фокус. Это эксперимент. Мы думаем, что он удастся. Мы не знаем. Мы надеемся, что он удастся». Но и это было иллюзией. Во всяком случае, Кронкайт и его продюсер считали всю эту затею полной чушью. Однако они решили, что компьютер оживит традиционную программу дня выборов.

UNIVAC задали необычную задачу – предсказать исход президентских выборов на основе первых результатов голосования. Грейс Хоппер, главный программист UNIVAC, руководила в Филадельфии группой, отвечающей за передачу предсказаний компьютера в студию и, следовательно, всей Америке. Она испытывала вполне понятную тревогу: перед самым выходом программы CBS в эфир, когда были получены всего 5 процентов результатов голосования, UNIVAC предсказал победу Эйзенхауэра с подавляющим большинством голосов – 438 голосов выборщиков против 93 у Стивенсона. Видимо, в алгоритме была какая-то ошибка.

Тем временем Коллингвуд сделал вид, что запрашивает в микрофон прогноз UNIVAC, но за кадром ему сообщили, что компания Remington Rand не готова поделиться первыми результатами с миллионами телезрителей. «Не знаю, – сказал Коллингвуд после долгой паузы. – Мне кажется, что UNIVAC – машина честная, гораздо честнее, чем многие из работающих сейчас комментаторов, и в данный момент она пока не считает, что у нее есть что нам сказать. Но мы еще свяжемся с ней попозже».

После некоторой подстройки UNIVAC выдал более умеренное предсказание победы Эйзенхауэра, и этот результат наконец обнародовали. Однако к концу вечера стало ясно, что Эйзенхауэр действительно побеждает с историческим соотношением голосов, 442 к 89, что лишь чуть-чуть отличалось от исходного прогноза UNIVAC, сделанного на основе крошечной доли голосов. Напрасно человеческие мозги усомнились в электронном.

После полуночи в эфире появился представитель Remington Rand, который лично попросил прощения за замалчивание первоначального предсказания UNIVAC. «По мере поступления большего количества результатов, – сказал он, – прогнозы менялись, и, конечно, стало ясно, что нам нужно было с самого начала не бояться поверить машине». Почти создавалось впечатление, что он извиняется не перед зрителями, а перед UNIVAC: «Она была права. Мы были неправы. На будущий год мы ей поверим».

Хотя некоторые из зрителей так толком и не поняли, зачем нужен «электронный мозг» – помимо прогнозирования выборов, – один человек очень хорошо осознал, что именно произошло этим вечером и насколько жестокий удар нанесли его компании конкуренты из Remington Rand. Томас Уотсон-старший был президентом и генеральным директором компании IBM, ведущего производителя электромеханических табуляторов. На протяжении многих лет Уотсон отказывался признать, что электронные компьютеры могут иметь хоть какое-то отношение к основной сфере деятельности IBM – хранению и механической обработке данных с использованием бумажных перфокарт. Лишь недавно его сын, Томас Уотсон-младший, наконец убедил его в неизбежности перемен. Теперь в IBM напряженно работали над машиной IBM 701, которая должна была стать соперником UNIVAC, но она должна была начать сходить с конвейера только в следующем месяце. Тем временем UNIVAC осуществил уникальную – выпадающую раз на миллион – рекламную возможность, за один вечер продемонстрировав свое могущество по телевидению чуть ли не всей стране. На следующее утро слово UNIVAC станет в сознании американцев синонимом слова «компьютер».

Компания Remington Rand сделала ход первой. Уотсону оставалось только гадать, сумеет ли IBM когда-нибудь догнать ее.

Компьютерная эпоха началась всерьез более семи десятилетий назад в Пенсильванском университете. Два профессора электротехнического факультета, Джон Мокли и Дж. Преспер Эккерт, осознали, что вакуумные радиолампы можно использовать в качестве электрических переключателей. Такие лампы могли выключаться и включаться намного быстрее, чем электромеханические переключатели, использовавшиеся в счетных машинах – табуляторах – для обработки данных. Значит, они могли ускорить вычисления в тысячи раз. Компьютер, который они построили, назвали «Электронным числовым интегратором и вычислителем» (Electronic Numerical Integrator and Computer, ENIAC). В 1945 году, когда тридцатитонный компьютер появился на свет, журнал Time писал, что «проворные электроны» ENIAC позволят выполнять необычайные вычисления, выходящие за пределы возможностей любых существовавших до этого технологий.

В то время в области вычислительной техники господствовала Международная корпорация деловых машин (International Business Machines Corporation, IBM). Ее механические диковины выполняли многие важные функции делопроизводства гораздо быстрее, чем были способны люди; в том числе они занимались табуляцией данных, которые хранились на бумажных перфокартах. При помощи этих перфокарт машины IBM могли быстро обрабатывать и сортировать сравнительно большие объемы данных. Другие производители того времени создавали гигантские электромеханические вычислители, например гарвардский вычислитель Mark I, способные выполнять некоторые математические операции намного быстрее, чем человек, но потенциал этих машин был ограничен их подвижными частями. Возможности и скорость машины из гаек, шестерней и болтов, которая заглатывала и выплевывала картонные прямоугольники, были небеспредельны. Хотя вакуумные лампы, установленные в ENIAC, долго разогревались, были склонны выходить из строя и требовали частого обслуживания, ENIAC мог рассчитать траекторию артиллерийского снаряда быстрее, чем тот долетал до цели. При этом ENIAC был лишь начальным этапом. Стоило устранить некоторые недостатки, и возможности открывались безграничные.

Томас Уотсон-младший осознал, что ENIAC способен совершенно уничтожить деятельность его компании, IBM. Как он писал в автобиографии, в ENIAC «не было подвижных частей кроме электронов, летающих внутри вакуумных ламп со скоростью, близкой к световой». Потенциал компьютера, свободного от механических ограничений, казался бездонным:

Все эти схемы только и умели, что складывать единицу с единицей, но ничего другого от них и не требовалось. Самые сложные научные и деловые задачи часто можно разбить на простые арифметические и логические шаги – например, сложение, вычитание, сравнение и составление списков. Но, чтобы добиться чего-нибудь полезного, эти шаги нужно повторять миллионы раз, и до появления компьютеров не существовало машин, способных делать это достаточно быстро. Самый высокоскоростной релейный механизм в наших машинах на перфокартах мог выполнять всего четыре операции сложения в секунду. Даже примитивная электронная схема ENIAC выполняла пять тысяч.

К несчастью, консервативный отец Уотсона придерживался другого мнения. Томас Уотсон-старший считал, что машины на перфокартах его компании принадлежат к совершенно другой категории, нежели электронные компьютеры. Возможно, ENIAC и ему подобные устройства и будут полезны в науке, но обычные коммерческие предприятия всегда будут использовать в бухгалтерском учете или управлении запасами товаров продукцию IBM.

Уотсон-старший совершал ошибку, характерную для многих руководителей, находящихся в преддверии краха. Он впал в заблуждение, полагая, что тот подход, который позволил IBM занять господствующее положение, сможет и помочь компании сохранить его. Но новая территория требовала новой тактики. «IBM оказалась в классическом положении предприятия, успех которого ограничил его кругозор, – писал впоследствии Уотсон-младший. – В это же время киноиндустрия проглядела появление телевидения, потому что считала себя отраслью кинематографической, а не развлекательной. Вскоре после этого железнодорожная отрасль упустила выгодные возможности автомобильных и авиационных грузоперевозок, потому что считала, что занимается в первую очередь пассажирскими поездами. Наше предприятие работало в области обработки данных, а не только перфокарт, – но пока что никому в IBM не хватало ума это понять».

Уотсон-старший не то чтобы совсем не верил в электронные компьютеры: он просто, хотя и ошибочно, считал, что им не место в основной сфере деятельности IBM – бухгалтерской и административной работе. В 1947 году он нанял инженеров, работавших до этого над созданием Harvard Mark I, для разработки научного компьютера под названием «Электронный вычислитель с выборочными последовательностями» (Selective Sequence Electronic Calculator, SSEC). Поскольку он предназначался для использования в науке, его разработчикам даже разрешили применять эти самые надоедливые вакуумные лампы, раз уж им так этого хотелось. Но SSEC должен был работать на перфокартах. Иначе какая же это машина IBM!

Эта махина, стоившая миллион долларов и имевшая в длину более 35 метров, наполовину настоящий электронный компьютер, наполовину механическая машина с перфокартами, с самого своего рождения была, по словам Уотсона-младшего, «технологическим динозавром». Но выглядела она со всеми своими панелями, пультами и мигающими лампочками, несомненно, ультрасовременно. Уотсон-старший установил ее на первом этаже штаб-квартиры IBM на Пятьдесят седьмой улице Манхэттена, так, чтобы ее было хорошо видно с тротуара. Затем он предложил бесплатно использовать ее всем желающим с «чисто научными» задачами. Хотя во время войны эта машина успешно применялась для расчетов навигационных таблиц, которые помогали Соединенным Штатам бороться с немецкими подводными лодками, ее гибридная природа убедила целое поколение молодых инженеров-электронщиков в отсталости изготовившей ее компании. Компания IBM быстро превращалась в пережиток прошлого.

После войны Эккерт и Мокли ушли из Пенсильванского университета и открыли собственное компьютерное дело в Филадельфии, в помещении, предназначавшемся для магазина. Уотсон-старший отнесся к их предприятию скептически, но, когда молодые инженеры заручились поддержкой двух организаций из числа крупнейших клиентов IBM, Бюро переписи населения и страховой компании Prudential Insurance, он пришел в ярость. Не только потому, что молодые ученые, по сути дела, переманивали клиентов IBM, но и потому, что их будущее изделие – «Универсальный автоматический компьютер» (Universal Automatic Computer, или UNIVAC) – должно было использовать для хранения данных не перфокарты, а магнитные ленты. Уотсон-старший видел в перфокартах центральный элемент сущности IBM. Идея о том, что их может заменить магнитная лента, ужасала его. При этом нужно сказать, что отрицать преимущество магнитной ленты было трудно: она позволяла вводить данные в компьютер и выводить их из него намного быстрее, чем перфокарты, причем на одну бобину можно было записать столько же информации, сколько на десять тысяч таких карт. И все же, если перфокарты устарели, значит, считал Уотсон-старший, устарела и компания IBM. Поэтому его недоверие к магнитной ленте только укреплялось. Он видел в перфокарте «нестираемую единицу информации», писал впоследствии его сын. «Ее можно увидеть и взять в руки. Клерки всегда могут перебрать и проверить вручную даже те огромные файлы, которые хранят страховые компании. Но, если использовать магнитную ленту, данные невидимы и хранятся на носителе, специально разработанном для стирания и перезаписи». Отец просто не видел того, что не вписывалось в существовавшее мировоззрение. Он подумал было о возможности выпустить собственную электронную машину, чтобы вывести Эккерта и Мокли из игры, но мысль о том, что в ней придется использовать магнитную ленту, была слишком отвратительна.