Текст книги "Полководцы Святой Руси"

Смерть отца

В 1246 году, возвращаясь на Русь из поездки в Каракорум к правителю империи монголов, умер великий князь Ярослав Всеволодович. Подозревали смерть от отравы, поднесенной ему ханшей Туракиной, удостоившей князя «чести» принять питье из ее руки. Тело его странно посинело после кончины… Южнорусские летописцы, уловив слухи, идущие из Владимира, прямо писали: «Ярослава, великого князя Суждальского, зелием умориша»[117]117
  Ипатьевская летопись // Полное собрание русских летописей. Т. II. СПб., 1843. С. 185.


[Закрыть]. Но ни окончательно подтвердить это мнение, ни твердо его опровергнуть сегодня не представляется возможным. Да и вряд ли когда-нибудь подобная возможность появится.

Для Александра Ярославича кончина родителя стала, может быть, важнейшим переворотом во всей его судьбе. Очень скоро победителю шведов, немцев и литвы придется принять на плечи свои намного больше ответственности за Русскую землю, чем раньше.

Со второй половины 1240-х годов Александр Ярославич меняется. И дело здесь не только в том, что источники повествуют об иных проявлениях личности князя, нежели в более раннее время, – отбор информации, сохраненной источниками, не случаен. Прежде всего, на его долю выпадают совершенно другие, доселе известные ему разве что по рассказам отца испытания. Соответственно, и личность князя развивается в другую сторону.

Раньше, вплоть до разгрома литвинов 1245 года, он принимал важнейшие решения на уровне талантливого полководца, то есть на уровне тактики. И научился решать тактические проблемы блистательно, доказательством чего стали пять выигранных им полевых сражений. Конечно, он участвовал и в иной державной работе, работе государя: например, ставил крепости на реке Шелони, тормозил выход войск из Новгорода в начале 1238 года, когда монголы убивали Торжок (надо было сохранить живой щит для обороны самого Новгорода), вел переговоры с немецкими рыцарями. Но всё же до 1246 года Александр Невский накапливал опыт правителя главным образом в военной сфере. В 19 лет разбил шведов, в 21 год – немцев, в 24 года – литвинов. Славно!

Однако всё это было возможно, лишь пока его отец оставался жив. Иными словами, пока на хребет молодого князя еще не обрушилась ответственность за судьбу всей Северо-Восточной Руси. Ярослав Всеволодович одним фактом своего существования загораживал сына от общения с давящей мощью Орды.

И вот отец ушел из жизни.

Теперь от решений, которые будет принимать двадцатипятилетний князь, зависит жизнь громадной страны. Не одного лишь Новгорода с подчиненными ему землями, а целой россыпи больших русских городов. Чуть ошибись, будучи зажатым между Ордой, литвой, западноевропейским рыцарством, и стране – конец. Разлетится на осколки так, что уже не склеишь…

Тут тактического таланта мало. Тут нужны ум и воля стратега.

Более того, нужна жертвенность. Судьба Новгорода могла быть спасена хорошо рассчитанным ударом. Судьба всей Руси – нет. Правителю потребуется не столько умение выигрывать битвы, сколько умение выжить и сохранить лицо в крайне тяжелых обстоятельствах.

Храбрость льва по необходимости сменится дипломатическим искусством лиса и скорбной мудростью ворона. А желание выйти в поле и, хорошо продумав сражение, разгромить монгольский тумен, а потом героически умереть в борьбе с десятком других туменов, окончить жизнь с честью и славой, остаться в народных песнях, отступит перед стремлением спасти Русь. Ведь за славной гибелью правителя непременно последует «зачистка» всего, что еще шевелится в его стране…

Александр Ярославич по необходимости научится не только тонкому искусству международной политики, но и горькой науке смирения. Собой, своей честью, своим звонким званием победителя, своей удалью и даром полководца будет жертвовать он год за годом, не давая Орде и прочим внешним силам раздавить Русь.

В такой борьбе тот, кто выполняет свой долг до конца, утешиться может только одним: его земля не разорена дотла и не засеяна человеческими костями. Но любовь земли он почти наверняка потеряет. Во всяком случае, ее убавится. Именно так! Путь поистине жертвенный, но единственно правильный.

Борьба за престол

После того как тело Ярослава Всеволодовича было доставлено во Владимир, Александр Ярославич явился туда с родней и оплакал отца – великого полководца и мудрого правителя.

Приехавший с ним дядя, князь Святослав Всеволодович, раздал уделы во Владимиро-Суздальском княжестве родичам – в точности как завещал Ярослав Всеволодович. Александру Ярославичу достались Новгород и Тверь. Последнюю несколько лет спустя он выменяет на любимый Переяславль-Залесский.

Вероятно, брат его Андрей не был удовлетворен дележом – он поехал в Орду выяснять отношения через хана. Возможно, в его планы входило забрать себе и великое княжение Владимирское у дяди – не по обычаю, ибо система престолонаследия Древней Руси предполагала первенство младшего брата над сыном старшего брата. Андрей поехал один[118]118
  Лаврентьевская летопись // Полное собрание русских летописей. Т. I. СПб., 1846. С. 201.


[Закрыть].

Теперь и самому Александру пришлось первый раз «поехать в татары»: Батый, как сообщает житийная повесть, позвал его к себе в Орду. Видимо, странным показалось хану, что младший брат выдвигает политические претензии, а старший молчит, не пытаясь бунтовать против дяди… Визитом к Батыю мытарства Александра Ярославича не закончились. Потребовалось отправляться в Каракорум. Притом обоим братьям.

А может быть, не существовало никакого недовольства, исходящего от младшего брата: Александр и Андрей были вызваны в ханскую ставку, поскольку являлись брачными свойственниками Чингисидов – по третьей жене Ярослава Всеволодовича. Для монголов это обстоятельство могло стать достаточным аргументом к тому, чтобы разделить Русь между ними. А дядя… возможно, он мыслился как «временный вариант»: по русской старине Владимирский великокняжеский престол – его, всё честь по чести. Но он не засылает послов в Орду и сам не едет. То ли рассчитывает обойтись без ярлыка на княжение, то ли скорее понимает: там, в сердце чужого народа, он никто и его не рассматривают как настоящего претендента… Как знать. Тут много гадательного, ибо исторические источники скудны, неразговорчивы.

Александр Ярославич провел вдалеке от Руси два года – 1248-й и 1249-й. Странствуя по громадной Империи монголов, он впервые до конца осознал, что Руси противостоит не просто очередной народ степняков, а государство-чудовище, доселе невиданное, обладающее неизмеримым военным потенциалом.

Н. М. Карамзин с большим чувством пишет о горестной доле, ожидавшей русских князей, которым приходилось совершать столь дальнее и тяжелое путешествие: «Александр и брат его долженствовали, подобно Ярославу, ехать в Татарию к великому хану. Сии путешествия были ужасны: надлежало проститься с отечеством на долгое время, терпеть голод и жажду, отдыхать на снегу или на земле, раскаленной лучами солнца; везде голая печальная степь, лишенная убранства и тени лесов, усеянная костями несчастных странников; вместо городов и селений представлялись взору одни кладбища народов кочующих. Может быть, в самой глубокой древности ходили там караваны купеческие: скифы и греки сражались с опасностью, нуждою и скукою, по крайней мере, в надежде обогатиться золотом; но что ожидало князей российских в Татарии? Уничижение и горесть. Рабство, тягостное для народа, еще несноснее для государей, рожденных с правом властвовать. Сыновья Ярославовы, скитаясь в сих мертвых пустынях, воспоминали плачевный конец отца своего и думали, что они также, может быть, навеки простились с любезным отечеством»[119]119
  Карамзин Н. М. История государства Российского. В 3 кн. Кн. 1. М., 2004. С. 537–538.


[Закрыть]. Поездка осложнилась еще и тем, что скончался хан Гуюк, каракорумский владыка, а последовавшее за его смертью «междуцарствие» наполнилось интригами, подковерной борьбой монгольской знати, взаимной подозрительностью. В Каракоруме князья-Ярославичи, сами, возможно, не понимая в полной мере этой тайной возни, оказались в роли фактора, требующего «пригляда»: чьи? насколько сильны? как их использовать? Отсюда – задержка и необычное итоговое решение каракорумских властей, о котором речь пойдет ниже.

Вернулся князь Александр лишь к концу 1249 года, и, по выражению летописца, «бысть радость велика в Новегороде». Вместе с ним возвратился и Андрей.

Источники глухо доносят до нас отголоски борьбы за великокняжеский престол, разгоревшейся после кончины Ярослава и отъезда братьев Ярославичей. Лишь недолгое время в стольном граде Владимире удерживался Святослав Всеволодович[120]120
  Одни летописи сообщают, что Святослав Всеволодович ездил в Орду за ярлыком, другие не содержат подобного сообщения, и последних большинство. По этой причине не вполне ясно, получил ли этот князь ярлык на великое княжение Владимирское от хана. На сей счет – серьезные сомнения.


[Закрыть]. Затем великим князем Владимирским стал младший брат Александра, Михаил Хоробрит, захвативший власть не по праву, не по старшинству и не по ярлыку ордынскому. Вскоре он погиб в стычке с литовцами. Святослав вернулся на его место и литовцев со славой отбил. Но этот князь, возможно, не имел от Орды ярлыка на верховную власть, а потому принужден был ее уступить. Позднее, около 1250 года, Святослав Всеволодович пытался восстановить свои права на великое княжение, в сущности, абсолютно законные, если исходить из древних русских обычаев престолонаследия. Он отправился с сыном в Орду, но не преуспел: там уже решили судьбу верховной власти над Русью иначе. На новые попытки у Святослава Всеволодовича, видимо, уже не хватило ни сил, ни средств, ни решительности. Немолодой человек, он вскоре ушел из жизни естественным путем.

По всей видимости, монголы, занятые раздорами собственных вождей, не торопились вмешиваться в дела Северо-Восточной Руси, на время отдав право решать, кому княжить, самой «земле», то есть городским общинам, боярству Владимиро-Суздальского региона. Но как только Каракорум в обстановке установившегося там покоя решил, кому владеть Русью, воля Руси оказалась отодвинутой на второй план.

После возвращения Ярославичей из Орды государем Владимирским стал другой младший брат Александра – Андрей. Формально, если учитывать древнерусские традиции престолонаследия, к верховной власти он пришел также не по обычаю, минуя нескольких претендентов, которые имели больше прав на престол.

Впрочем, возможно, такова была воля монголов, и он не добивался Владимирского престола сознательно, но лишь стал объектом ханской политической интриги. Не исключено, что этот ход Орды был направлен к политическому расколу Руси. По иным версиям, монголы просто имели совершенно отличные от Руси представления о наследовании власти и земли в державном роду. Быть может, по мнению монголов, они всё устроили по доброму обычаю… вот только по своему, для Руси непонятному и чужому. Некоторые исследователи говорят о том, что для восточных кочевых сообществ характерно «дуальное» устройство власти, разделение подвластной земли на две части. И если так, то механическое перенесение чужих правил на русскую почву ни к чему доброму не привело.

Другими словами, загадочная ситуация с разделением власти на Руси по воле далекого Каракорума может быть прочитана множеством способов. Невозможно даже определить, создала ли комбинация монголов отношения соперничества, конфликта, хотя бы самой малой напряженности между братьями Александром и Андреем. Тут слишком многое приходится угадывать, а хороший историк гаданию не научен…

Пока Андрей распоряжался во Владимире, Александр Ярославич, получивший от монголов княжение в Киеве и Новгороде[121]121
  Ему также оказались подчинены и иные области Руси, но вопрос, какие именно, остается дискуссионным.


[Закрыть], планировал наладить дела в Южной Руси. Но там царили разор и безлюдье, так что планам его не суждено было осуществиться. Возможно, недолгое время Киевская земля управлялась наместниками князя, впрочем, это всего лишь предположение.

Многие специалисты сомневаются: посетил ли Александр Ярославич Киевщину хотя бы раз? В поздних летописях есть известие, согласно которому князь все-таки ездил «на Киев и на всю Русскую землю» (то есть в Южную Русь), и произошло это зимой 1249/50 года. Но достоверность указанного сообщения под вопросом. Оно может быть результатом неточной передачи древнего известия летописцем.

В любом случае, был Александр Ярославич в Киеве или не был, действительным господином для южнорусских земель он не стал. Стольным градом его в начале 1250-х являлся Новгород, а не Киев. Именно в Новгороде князь, видимо, провел бо́льшую часть времени с 1250 по 1252 год.

Переговоры с папой Римским

Папа Римский Иннокентий IV дважды обращался к Александру Ярославичу с предложением подчиниться папскому престолу. От тех переговоров сохранились две папские грамоты, а также обширный фрагмент древнерусского литературного произведения – житийной повести об Александре Невском. Вглядимся в эти свидетельства. Оба послания Иннокентия IV имеют точные даты: 22 января и 15 сентября 1248 года.

В первом князю обещают помощь для отражения монголо-татарского натиска, если тот через «братьев Тевтонского ордена, в Ливонии пребывающих», вовремя сообщит, что «татарское войско на христиан поднялось». Кроме того, Иннокентий IV сообщает Александру Ярославичу странную весть о его покойном отце: будто бы Ярослав Всеволодович во время последней поездки в Орду присоединился к Римской церкви. Сыну предлагается последовать за родителем.

Для начала же требовалось построить католический храм во Пскове[122]122
  Матузова В. И., Пашуто В. Т. Послание папы Иннокентия IV князю Александру Невскому // Studia historica in honorem Hans Kruus. Tallinn, 1971. С. 133–138.


[Закрыть].

Князь, видимо, дал какие-то обещания в положительном ключе. Во всяком случае, второе послание основывается на самом доброжелательном отношении князя к первому. Иначе говоря, на том, что Александр Ярославич принял предложения Иннокентия IV. Соответственно, римский первосвященник просит князя принять посла – архиепископа Прусского. Более того, обрадованный автор посланий спешит дать Александру Ярославичу королевский титул. Если в первой грамоте Александр именуется всего лишь князем (dux) Суздальским, то во втором – королем (rex) Новгородским[123]123
  Рошко Г. Иннокентий IV и угроза татаро-монгольского нашествия. Послания Папы Римского Даниилу Галицкому и Александру Невскому // Символ. Париж, 1988. № 20. С. 108–113.


[Закрыть].

Как же так? Александр Невский, большой православный святой, оказывается, соглашался принять католичество. Этот факт на первый взгляд не вяжется с образом истинного восточнохристианского государя, которым наделен этот правитель.

Несоответствие тут исключительно внешнее. События 1248 года проясняют подлинную суть коллизии.

Во второй половине 1247-го или же в начале 1248 года Александр Ярославич покинул Русь и отправился в ставку Батыя, чтобы вернуться домой лишь к исходу 1249 года. Прочитать первое послание римского первосвященника он мог только там, в Орде. Очевидно, папскую грамоту доставили ему, отправив гонца. Ознакомившись с ее содержанием, князь решил красивым ходом обеспечить себе «тихие тылы». Действительно мог даже пообещать воздвижение католического храма во Пскове, имея в виду «гостевую» церковь – для приезжих, например, купцов. В Новгороде такие имелись… А может быть, манил расплывчатыми обещаниями самого неопределенного характера, на практике не собираясь делать навстречу папе Римскому ни единого шага. Ему предстояла долгая поездка в Каракорум. Александр Ярославич даже не представлял себе, когда он сможет вернуться. Но по разговорам бояр, служивших еще отцу, понимал: путь предстоит неблизкий. За это время орденские немцы в Прибалтике могут перейти в наступление. Да и шведы были способны нанести серьезный удар. Но пока Иннокентий IV уверен, что ему удастся без крови, одними только посольскими речами привести Новгород под руку Западной церкви, он, возможно, придержит своих детей духовных от вооруженных авантюр. А что еще нужно Руси на западных рубежах? Мир, только мир. Особенно когда отсутствует главный их защитник… Вот и пошла в Рим ответная грамота, создававшая у римского первосвященника иллюзию успеха. Александр Ярославич надеялся подобным способом хоть на время ослабить натиск западных соседей на Северную Русь, не более того. Прибыв в Новгород, папские послы не нашли князя: Александр Ярославич вернется туда нескоро. А вторая грамота Иннокентия не застала князя и у Батыя. Александр Ярославич двигался на восток, в сердце Монгольской империи…

Когда он вернулся из дальних странствий, Рим получил обычное «нет». Ни к каким практическим шагам переговоры не привели. Католичество не продвинулось у нас ни на пядь. «Повесть о житии» Александра Ярославича отразила переговоры в беглом пересказе. Поручиться за его точность невозможно. Скорее, напротив, о точности говорить не приходится. Однако в сюжетном, то есть чисто литературном смысле этот кусочек выглядит красиво. Житийная повесть сообщает о переговорах, прошедших, очевидно, в 1249 или 1250 году: «Однажды пришли к нему [Александру Ярославичу. – Д. В.] послы от папы из великого Рима с такими словами: “Папа наш так говорит: ‘Слышали мы, что ты князь достойный и славный и земля твоя велика. Потому и прислали к тебе из двенадцати кардиналов двух умнейших – Агалдада и Гемонта, чтобы послушал ты речи их о законе Божьем’ ”. Князь же Александр, подумав с мудрецами своими, написал ему такой ответ: “От Адама до потопа, от потопа до разделения народов, от смешения народов до начала Авраама, от Авраама до прохождения израильтян сквозь море, от исхода сынов Израилевых до смерти Давида-царя, от начала царствования Соломона до Августа и до Христова рождества, от рождества Христова и до распятия Его и воскресения, от воскресения же Его и вознесения на небеса и до царствования Константинова, от начала царствования Константинова до первого собора и седьмого – обо всем этом хорошо знаем, а от вас учения не примем”. Они же возвратились восвояси».

Не следует воспринимать слова житийной повести буквально. Весьма вероятно, звучали иные речи, вовсе не столь остроумные. Но, так или иначе, отрывок содержит в себе практическую суть переговоров: Александр Ярославич повел себя как православный государь, который видит в католичестве ересь или, в лучшем случае, заблуждение. Нет причин принимать его вместо восточнохристианского учения даже под страхом вооруженного натиска на Русь.

Современные специалисты выразили эту мысль даже несколько резче: «Антикатолические взгляды Ярославича, скорее всего, оказались близки митрополиту Кириллу; возможно, именно в присутствии первоиерарха князь дал ответ послам папы, чем, конечно, должен был расположить к себе главу Русской церкви». В том же духе высказался когда-то историк из русской эмиграции Н. А. Клепинин. По его словам, «отказ вступить в переговоры с Римом был продолжением дела защиты Руси от католичества, начавшегося на Неве и Чудском озере и продолжавшегося во всех походах Св. Александра на запад для обороны новгородских рубежей»[124]124
  Кривошеев Ю. В., Соколов Р. А. Указ. соч. С. 205; Клепинин Н. А. Святой благоверный князь Александр Невский. СПб., 2004. С. 95.


[Закрыть].

С этим можно лишь согласиться: летописные источники и житийный текст показывают Александра Ярославича крепко верующим человеком. Пошел бы он против Русской церкви, решительно отвергавшей католицизм и власть папского престола? Вот уж невидаль! Ведь это был бы неестественно глупый и даже подлый поворот в стране, которая удерживается от распада и гибели верой православной.

Думается, князь не делал тут никакого «выбора», он просто прошествовал мимо диковинных и уродливых обстоятельств жизни, не запачкавшись, не уронив себя.

Н. М. Карамзин создал из этого эпизода величественную картину: «В сие время герой Невский, коего имя сделалось известно в Европе, обратил на себя внимание Рима и получил от Папы, Иннокентия IV, письмо, врученное ему, как сказано в наших летописях, двумя хитрыми кардиналами, Гальдом и Гемонтом[125]125
  Звучание имен в разных источниках имеет сильные отличия.


[Закрыть]. Иннокентий уверял Александра, что Ярослав, отец его, находясь в Татарии у великого хана, с ведома или по совету какого-то боярина дал слово монаху Карпину принять веру латинскую и без сомнения исполнил бы свое обещание, если бы не скончался внезапно, уже присоединенный к истинному стаду Христову; что сын обязан следовать благому примеру отца, если хочет душевного спасения и мирского счастья; что в противном случае он доказал бы свою безрассудность, не слушаясь Бога и римского Его наместника; что князь и народ российский найдут тишину и славу под сенью Западной церкви; что Александр должен, как верный страж христиан, немедленно уведомить рыцарей Ливонского ордена, если моголы снова пойдут на Европу. Папа в заключение хвалит Невского за то, что он не признал над собою власти хана: ибо Иннокентий еще не слыхал тогда о путешествии сего князя в Орду. Александр, призвав мудрых людей, советовался с ними и написал к Папе: “Мы знаем истинное учение Церкви, а вашего не приемлем и знать не хотим”. Он, без сомнения, не поверил клевете на память отца его: сам Карпин в описании своего путешествия не говорит ни слова о мнимом обращении Ярослава»[126]126
  Карамзин Н. М. История государства Российского. В 3 кн. Кн. 1. М., 2004. С. 538–539.


[Закрыть].

Карамзин, в чем-то рисуя происходившее красками собственного воображения, одну деталь подметил совершенно точно. Францисканец Иоанн де Плано Карпини, он же карамзинский «монах Карпин», оставил весьма подробные записки о своей миссии в Каракорум 1246 года – «Историю монгалов, называемых нами татарами». В «Истории» действительно рассказывается и об агитации русских князей в пользу перехода под духовную власть папы, и о знакомстве с Ярославом Всеволодовичем, и о смерти его. Но нет ни слова о согласии великого князя перейти в католичество. Вероятнее всего, фрагмент папского послания, где об этом говорится, представляет собой образец политического лукавства.