Текст книги "Полководцы Святой Руси"

Неврюева рать

В 1251 году Александра Ярославича настигла тяжелая болезнь, от которой князь едва не скончался. Выздоровев, он вновь отправился к хану – добиваться великого княжения на всей Руси, включая и Владимир. Раскол Руси, по воле ордынцев оказавшейся разделенной надвое, следовало преодолеть.

Летом 1251 года великим ханом в Каракоруме был провозглашен Менгу, союзный Батыю. Попытка добиться при новом правителе отмены старых решений имела шансы на успех.

Выслушав Александра Ярославича, монголы его отпустили «…с честию великою, давши ему старейшинство во всей братьи его».

К тому времени младший брат успел сделать непоправимую ошибку. Андрей Ярославич не умел уживаться с ордынцами и отказался служить хану. Что это могло означать на практике? Либо великий князь Владимирский отказался выплачивать дань (как минимум произвести перепись податного населения), либо не дал контингента войск для похода, затеянного ханом на каком-то отдаленном театре военных действий. Нельзя исключить и того, что он, великий князь Владимирский, услышав о решении Каракорума, не пожелал освободить престол для старшего брата.

Летописный рассказ в данном случае настолько лапидарен, что на его основе нетрудно построить множество толкований. Вот это место: «Иде Олександр князь новгородьскый в татары; и отпустиша и (его) с честию великою, давше ему старейшинство во всей братьи его. В то же лето сдума Андрей князь Ярославич со своими боярами бегати, нежели царем служити, и побеже на неведому землю со княгынею своею и с бояры; и погнаша татары во след его»[127]127
  Лаврентьевская летопись // Полное собрание русских летописей. Т. I. СПб., 1846. С. 202.


[Закрыть].

Прежде рассказа о том, что произошло в результате сего опрометчивого шага, следует сделать важное отступление. Монголо-татарское иго часто воспринимают как сплошное мирное время от нашествия Батыя до битвы на поле Куликовом. Это совсем не так. В 140-летний промежуток от первого события до второго уместились десятки жестоких столкновений между русскими и ордынцами. И сколько было нанесено по Руси ударов, иногда более сокрушительных, чем во времена Батыя! Каждое новое вторжение оставалось в народной памяти в виде сочетания из двух слов: «Неврюева рать», «Дюденева рать», «Ахмылова рать», «Федорчукова рать»… За каждым таким словосочетанием – горящие города, тысячи убитых и угнанных на чужбину русских.

Так вот, в 1252 году на Владимирскую Русь за строптивость великого князя Андрея Ярославича и присоединившегося к нему брата Ярослава Ярославича обрушились монголо-татарские войска под командованием полководца Неврюя. Братья, опасаясь мести со стороны врага, заранее ударились в бегство. Но Неврюй настиг их. Полки двух братьев Ярославичей были разгромлены в жестоком бою у Переяславля-Залесского, а сам великий князь бежал в Швецию, откуда вернулся лишь несколько лет спустя. Ярослава Ярославича приютила Ладога, а затем Псков. Погибли его супруга и воевода Жидислав, дети попали в плен[128]128
  Позднее новгородцы попытаются поставить Ярослава Ярославича у себя в городе на княжение, отказавшись от Василия, сына Александра Невского. Но тот явился с полками, вызвав бегство Ярослава Ярославича, согнал с посадничества своего недоброжелателя Онанью и вернул княжение сыну. Ярослав Ярославич, враг Орды, на княжении в Новгороде – смертельная опасность для самой вечевой республики.


[Закрыть]. Земля же испытала новое разорение: ордынцы угнали множество пленников, забрали у крестьян скот.

Андрей Ярославич, таким образом, в безрассудстве и молодечестве положил русские рати без пользы. Он как будто претендовал на роль скорого губителя Руси…

Возможно, прав был Н. М. Карамзин, давший Андрею Ярославичу нелицеприятную характеристику, пусть и разбавленную соком фантазии историка: «Брат его [Александра Ярославича. – Д. В.], Андрей, зять Даниила Галицкого, хотя имел душу благородную, но ум ветреный и неспособный отличать истинное величие от ложного: княжа в Владимире, занимался более звериною ловлею, нежели правлением[129]129
  В действительности ранние источники просто не дают никаких свидетельств о характере правления Андрея Ярославича между 1250 и 1252 годами. Любил он «звериную ловлю» или же пренебрегал ею – Бог весть. Страсть великого князя к охоте проявится лишь на страницах весьма позднего источника, и веры ему немного. Этот фрагмент летописного текста еще будет цитироваться ниже.


[Закрыть]; слушался юных советников и, видя беспорядок, обыкновенно происходящий в государстве от слабости государей, винил в том не самого себя, не любимцев своих, а единственно несчастные обстоятельства времени. Он не мог избавить Россию от ига: по крайней мере, следуя примеру отца и брата, мог бы деятельным, мудрым правлением и благоразумною уклончивостию в рассуждении монголов облегчить судьбу подданных: в сем состояло тогда истинное великодушие. Но Андрей, пылкий, гордый, положил, что лучше отказаться от престола, нежели сидеть на нем данником Батыевым, и тайно бежал из Владимира с женою своею и с боярами. Неврюй, Олабуга, прозванием Храбрый, и Котья, воеводы татарские, уже шли в сие время наказать его за какое-то ослушание: настигнув… Андрея у Переяславля, разбили княжескую дружину и едва не схватили самого князя. Обрадованные случаем мстить Россиянам как мятежникам, толпы Неврюевы рассыпались по всем областям владимирским…»[130]130
  Карамзин Н. М. История государства Российского. В 3 кн. Кн. 1. М., 2004. С. 540.


[Закрыть]

Когда Русь исходила кровью от Неврюевой рати, Александр Невский находился в Орде и не оказал братьям никакой поддержки. Мог ли он как-то помочь им? Неизвестно. И, по большому счету, крайне сомнительно. Какие действия мог предпринять Александр Ярославич, сидя у хана?

Впрочем, предположим худшее: возможность поддержки все-таки имелась. Скажем, путем отправки гонца на Русь с распоряжением отрядить полки на спасение братьев. Похоже на авантюрный роман… но, допустим, подобный шанс у Александра Ярославича был, а князь им не воспользовался. Служит ли это к бесчестию его? Вряд ли. И важно ли, по справедливости или нет получил Владимирский великокняжеский престол Андрей Ярославич? Желал ли себе первенства не по старшинству? Не желал ли? Не важно, совершенно всё это не важно. Другое соображение застилает собой все мимолетные обстоятельства возможной (но не доказанной и положа руку на сердце, скорее всего, мнимой) искры недоброжелательства между братьями. Попытка спасти младшего брата силой оружия подставила бы под удар всех, кто встанет за Андрея Ярославича, и всех же погубит. Но почему не восстать всем миром против Орды? Честно, заодин?! Да потому что весь русский мир тогда и положат в сыру землю.

Для того чтобы понимать, до какой степени Орда в XIII веке превосходила по воинской мощи Русь, надо принять в расчет обстоятельства далекого будущего. В 1521 году хан Крымского юрта, то есть одной из многих прежних частей Орды Батыевых времен, притом части не самой сильной и не самой богатой, поставил на колени Московское государство. Ровно через пятьдесят лет, в 1571-м другой крымский хан спалил столицу России. Между тем царство Московское XVI столетия обладало, безусловно, бо́льшими военными ресурсами, нежели изувеченная Русь эпохи Александра Невского. Во второй же половине XIII столетия разрозненной и разоренной горсти русских земель противостояла Монгольская империя, в рамках которой Крымский юрт – меньше пяти процентов территории, а позднее Золотая Орда, также территориально, финансово, в военном смысле превосходившая будущее Крымское ханство в несколько раз. В подобных условиях мечтать о «национально-освободительной борьбе» мог либо мазохист, либо глупец, либо человек, желающий Руси быстрой и мучительной гибели.

Если же князь Андрей получил Владимирский престол не по своей злой воле, а по замыслу хитроумных ордынских политиков, но затем решил бежать от монголо-татарской власти, то помощь ему против Орды всё равно оказалась бы губительной и для соседних земель – владений Александра Ярославича.

Историки, настроенные к Александру Невскому недоброжелательно, даже обвиняли князя в том, что он способствовал отправке карательной рати против младшего брата. Однако по сию пору никто не привел сколько-нибудь серьезных обоснований для этой гипотезы. В летописях нет ни слова о подобных действиях Александра Ярославича. У историка XVIII столетия В. Н. Татищева обнаруживается такого рода известие, но, скорее всего, оно представляет собой плод догадок, политического фантазирования, а не результат знакомства с каким-то не дошедшим до наших дней летописным источником. Василий Никитич не раз бывал «пойман за руку» при «додумывании» летописных известий и выстраивании на их основе сюжетов, укорененных в одном лишь литературном даре историка.

А против указанной гипотезы работает тот факт, что Александр Ярославич никогда не использовал вооруженной силы против других русских князей. Никогда! Хотя для XII–XIV веков, времени политической раздробленности Руси, княжеские междоусобья являлись обычным делом. Можно сказать, нормой. Так отчего же в этом конкретном случае князь должен был поломать свой характер и, против обыкновения, подстроить собственному брату гибельное нашествие иноплеменников?

Известный специалист по истории русского Средневековья В. А. Кучкин заметил об Александре Невском: «Он был человеком своей эпохи, в характере которого причудливо сочетались жестокость к изменникам и ослушникам с отрицанием усобной княжеской борьбы и стремлением облегчить положение покоренного иноземными завоевателями народа. Особенно следует подчеркнуть то обстоятельство, что Александр, в отличие от деда, отца, родных братьев, даже собственных детей, ни разу не участвовал в кровавых междоусобных схватках. Внутренние конфликты были. Чтобы решать их, Александр собирал войска, однако до открытых действий дело не доходило, решала угроза применения силы, а не собственно сила. Вполне очевидно, что это была сознательная политика Александра Невского, прекрасно понимающего, что в условиях после Батыева погрома русских земель и чужеземного господства внутренние войны, даже в случае полной победы одной из сторон, могут привести только к общему ослаблению Руси и уничтожению ее трудового и военноспособного населения».

И этот человек станет инициатором ордынского вторжения? Унижения и бедствий ближайшей родни?

Маловероятно.

Ниже приводится версия, принадлежащая британскому историку Джону Феннелу. Именно ее чаще всего воспроизводят неблагожелательные к Александру Ярославичу ученые, а больше – исторические публицисты. Дадим ее во всем объеме, дабы не было нареканий, что какая-то часть «нарочно упущена» или «произвольно перетолкована»:

«Нам ничего практически неизвестно о пятилетнем правлении [на самом деле оно длилось всего лишь три-четыре года. – Д. В.] Андрея в качестве великого князя. В источниках нет никаких указаний на стычки Андрея с кем-либо из братьев, и если ему действительно приходилось бороться за сохранение престола (а усомниться в этом трудно), то его личные или более поздние летописцы позаботились о том, чтобы в записи не просочилось и следа этих раздоров. О его личной жизни мы знаем только, что зимой 1250/51 года митрополит Кирилл обвенчал Андрея с дочерью Волынско-Галицкого князя Даниила. Хотя источники хранят молчание, выводящее из себя историков, очевидно, что в последние три года правления Андрея назревала беда. Кризис разразился в 1252 году. События этого года таковы: Александр отправился в Орду, оттуда была послана двойная экспедиция татар, одна – под руководством Неврюя против Андрея, другая – под руководством Куремши против Даниила Галицкого. Последний без труда отразил нападение татар, а Андрей и его брат Ярослав были разгромлены в сражении при Северном [Залесском. – Д. В.] Переяславле (май или июль 1252 года). Андрей, не найдя убежища в Новгороде, бежал в Швецию, а Александр вернулся во Владимир со “старейшинством над всеми своими братьями”, чтобы сесть на великокняжеский престол… Что касается фактов, то их более чем достаточно, а вот мотивы, которыми руководствовались два основных противника, Андрей и Александр, можно понять только с помощью дедукции. Большинство источников, подвергшихся исправлениям, подчас неуклюжим, в более позднее время с целью оправдать деятельность Александра изображают Андрея несчастной жертвой обстоятельств. Разгромленный татарами у Переяславля, он, как показано в летописях, не имел иного выхода, кроме как бежать из страны. Рассказ в Лаврентьевской летописи – занятная и беспорядочная смесь летописи Александра и незначительных фрагментов летописи Андрея – повествует, что еще до появления татар Андрей держал совет со своими советниками и решил лучше “бегати, нежели цесарям (ханам) служити”. Покритиковав Андрея за слабость его правления, компилятор Никоновской летописи XVI века, с той же необремененностью вопросами хронологии событий, вкладывает в уста Андрея трогательную маленькую речь, якобы произнесенную им до сражения. “Господи! Что есть доколе нам меж собою бранитися и наводити друг на друга татар (но пока никто еще этого не сделал!), лутчи ми есть бежати въ чюжюю землю, неже дружитися и служити татаром”. Но даже в этих искаженных и большей частью вымышленных описаниях есть намеки на истинные мотивы Андрея: “…лутчи ми… (не) дружитися и служити татаром”. Эти слова, несомненно, выражают стремление Андрея сопротивляться татарскому давлению, его нежелание сотрудничать с ханами и быть зависимым от них; и в этом он был не одинок. Все источники подчеркивают тесный союз между Андреем и его братом Ярославом (который также потерпел поражение в битве у Переяславля): не случайно, что карательный отряд против тестя Андрея Даниила был послан одновременно с походом под руководством Неврюя. Таким образом, нам не остается ничего иного, как принять, что сопротивление Золотой Орде исходило по крайней мере от двух из старейших князей Суздальской земли при поддержке правителей Волынской и Галицкой земель…

А что же такого совершил Александр в 1252 году?. Стечение таких событий, как путешествие Александра в Орду и карательный набег во главе с Неврюем, с одной стороны, военная акция между его прибытием в Сарай и триумфальным выездом во Владимир – с другой, почти не оставляет сомнений в соучастии Александра. Русский историк XVIII века В. Н. Татищев подтверждает нашу догадку, цитируя, по-видимому, ранний источник, не попавший в летописи: в этом отрывке Александр жалуется сыну Батыя Сартаку на своего брата за то, что тот “сольстив хана, взя великое княжение под ним (Александром), яко старейшим… и тамги хану платит не сполна”. Александр с триумфом вернулся во Владимир, где его встретили “у Золотых ворот митрополит и все игумени и гражане и посадиша и на столе отца его Ярослава”, и “бысть радость великав граде Володимери и во всей земли Суждальскои”. Его возвращение знаменовало конец борьбы между наследниками Всеволода III и начало новой эпохи подчинения Руси татарскому господству… Организованному сопротивлению татарам со стороны русских князей на долгое время пришел конец. Настало время реальной зависимости Руси от Золотой Орды, которое продолжалось еще в течение ста с четвертью [века] лет. Так называемое татарское иго началось не столько во время нашествия Батыя на Русь, сколько с того момента, как Александр предал своих братьев»[131]131
  Феннел Дж. Кризис средневековой Руси. 1200–1304. М., 1989. С. 147–149.


[Закрыть].

А теперь стоит разобраться в том, насколько обоснованы укоризны Феннела.

Прежде всего, британский историк сам признается: мотивы ему приходится реконструировать не с помощью текстов исторических источников, то есть не с помощью прямых и ясных свидетельств, а с помощью… «дедукции». Иными словами, он принимает роль Шерлока Холмса от истории. Но… многоумный сыщик с Бейкер-стрит в трудах своих строго придерживался логики и не склонен был предаваться фантазированию. А вот у Феннела фантазии много. Хотя бы одну попытку, хоть малую, жалкую попытку предпринял бы он, чтобы доказать свои тезисы о фальсификации средневековых русских источников! Вне фразы о том, что «большинство источников» подверглись «…исправлениям, подчас неуклюжим, в более позднее время с целью оправдать деятельность Александра», вся концепция Феннела не стоит и выеденного яйца. А чем он доказывает эту фальсификацию? Да ничем, помимо фразы Андрея Ярославича, по всей видимости, измышленной поздним летописцем через 300 лет после трагических событий Неврюевой рати. Просто идея фальсификации очень нужна для оправдания концепций ученого, и он беззаботно оставляет вместо доказательств ссылку на «дедукцию».

Что ж, каковы источниковедческие обоснования любого предположения историка, таково качество и самого предположения. В данном случае можно констатировать отсутствие качества. Ведь надо иметь до крайности э-э… гибкий ум, чтобы увидеть в бегстве из собственного стольного города факт «организованного сопротивления» Орде. Андрей Ярославич ведь сначала бежал, потом вынужден был вступить в бой со своими преследователями, а потом опять бежал от них, разбитый и униженный.

Но ради добросовестного подхода к источникам стоит привести здесь всю длинную цитату из позднего русского летописания XVI века: «Иде князь велики Александр Ярославич во Орду к царю Сартаку, Батыеву сыну, и прият его царь с честию. Того же лета прииде из Орды Невруй царевич и князь Катиак, и князь Алыбуга храбрый ратью на великого князя Андрея Ярославича Суздальского… и на всю землю Суздальскую. Князь великий же Андрей Ярославич Суздалский, смутися в себе, глаголя: “Господи! Что се есть? Доколе нам меж собою бранитися и наводити друг на друга татар; лутчи ми есть бежати в чюжую землю, нежели дружитися и служити татаром”. И собрав воинство свое, иде противу их, и сретшеся, начаша битися, и бысть битва велиа, и одолеша татарове. И побежа князь велики Андрей Суздалский и с княгинею своею, и с боярами своими…»[132]132
  Патриаршая, или Никоновская летопись // Полное собрание русских летописей. Т. X. СПб., 1885. С. 138.


[Закрыть]

На первый взгляд очень убедительно. Андрей Ярославич вроде бы что-то скверное знал про брата, во всяком случае, мог подозревать его в желании «навести татар» и отобрать чужой силой престол Владимирский. Однако чистая душа и храброе сердце позвали его сразиться с неприятелем намного более сильным и молодецки уступить в битве, но сохранить честь. То есть Андрей Ярославич не просто «бегал», а храбро боролся с врагом, притом, возможно, испытав предательство брата или как минимум подумав о предательстве, но не убоявшись выйти на бой даже в столь трагической ситуации. Красиво, не правда ли? Даже романтично… Первоклассный материал для исторического романа. Вот только… Много ли тут правды?

Во-первых, источник, как уже говорилось, поздний, даже очень поздний: текст зафиксирован в летописном своде XVI столетия. От событий Неврюевой рати его отделяет без малого триста лет. Во-вторых, поленился опирающийся на этот отрывок Феннел привести другой фрагмент того же летописного свода, присутствующий по соседству, в публикации – буквально на следующей странице. Его невозможно не заметить. Иначе говоря, надо сильно постараться, чтобы его не заметить. Вот Карамзин отлично разглядел отрывок, который сейчас будет процитирован. Иные историки прекрасно знают о его существовании, а вот Феннел… Феннел почему-то этот кусок текста не разглядел.

Итак, оттуда же, но иная вариация рассказа о катастрофе 1252 года: «Князь великий Александр паки поиде во Орду к новому царю Сартаку, славный же град Владимер и всю Суздальскую землю блюсти поручи брату своему князю Андрею. Он же, аще и преудобрен бе благородием и храбростию, но обаче правление державы яко поделие вменяя и на ловитвы животных упражняя и советником младоуным внимая, от них же бысть зело многое нестроение и оскудение в людех, и тщета имению, его же ради Богу попустившю. Того же лета царь Сартак посла воеводу своего Невруя и князя Катиака, и князя Алыбугу храбраго и с прочими татары ратью на великого князя Андрея Ярославича Суздальского… Бысть же в канун Боришю дни, безбожнии татарове под Володимером бродишася Клязму и поидоша ко граду Переяславлю таящееся. Наутрей же на Боришь день князь великий Андрей Ярославич Суздалский, смутися в себе, глаголя: “Господи! Что есть доколе нам меж собою бранитися и наводити друг на друга татар; лутчи ми есть бежати в чюжую землю, нежели дружитися и служити татаром”. И собрав воинство свое, срете их князь великий Андрей со своими полкы, и сразишася обои полцы, и бысть сеча велика. Гневом же Божиим за умножение грехов наших погаными побежени быша, а князь великы Андрей едва убежа»[133]133
  Патриаршая, или Никоновская летопись… С. 138–139.


[Закрыть].

Отсюда, по внешней видимости, легко извлечь несколько выводов. Прежде всего, текст подводит к идее, согласно которой Александр Невский вовсе не являлся держателем половины Руси, посаженным Ордой управлять этими землями на равных правах с младшим братом, получившим другую половину. Являясь государем Киевским, Новгородским и некоторых других областей, он, оказывается, имел права верховного правителя и над Андреем Ярославичем с его Владимирской Русью. Кроме того, именно здесь характер Андрея высвечен негативно: любитель охоты, неразумно окруживший себя юными неопытными советниками, отодвинувший дела державные на второй план и допустивший беспорядки, разорение, «оскудение в людях». Ордынцы поданы чуть ли не как восстановители государственного порядка, нарушенного необдуманными распоряжениями Андрея Ярославича. А слова великого князя, который «смутися в себе», на фоне подобной обстановки воспринимаются как понимание собственной неправоты, сопряженное с желанием все-таки отстаивать эту неправоту до конца. Биться с татарами он вышел, странным образом, после того, как решил бежать от них, видимо, из дерзости характера: ударить напоследок ради чести и славы, а потом оставить вверенную Богом землю на Божье же попечение…

Но, как уже говорилось выше, ко всем перечисленным выводам легко и логично было бы прийти лишь по внешней видимости, а именно приняв летописный текст на веру, отнесясь к нему некритично.

Здравое рассуждение велит не брать пример с Феннела, не идти бездумно и без разбора за яркими образами, возникшими под пером летописца. Было бы очень удобно приписать к биографии большого православного святого замечательную светлую страницу, где он поступает как мудрый государственный муж – в отличие от удалого молодца, глуповатого резвеца младшего брата. Да, было бы удобно пойти по маршруту Феннела, незамысловато «сменив знак»: он ведь именно так вписал в биографию Александра Ярославича страницу темную, страшную, наполненную холодным рассудочным предательством.

Но это скверный путь для ученого. Ведь текст, откуда приведена последняя обширная цитата, не древнее того, на который опирался Феннел. Иными словами, и тут – слишком поздний источник. А значит, прислушиваться к нему – дело легкомысленное. Многовато в нем прочитывается чисто литературного труда, иначе говоря, попыток летописца осмыслить и описать реальность XIII века, с ее утраченной к XVI столетию логикой событийного ряда, с помощью ярких художественных образов. Страсть «литератора» возобладала над холодным умом историописца в обоих летописных фрагментах.

Но как проверить тогда краткие, не очень внятные, можно сказать, сбивчивые «показания» летописей в их раннем варианте, хронологически ближе всего стоящем к фактам действительной истории?

У всякой исторической драмы есть «победители» и «проигравшие». И если даже нет личности, поднявшейся на победный пьедестал в полном соответствии со своими замыслами или велением своих страстей, народ попросту видит, «чья взяла». Так вот, Неврюева рать принесла пользу лишь Орде: она подавила нечто, представлявшееся хану опасным. Был ли «выгодополучателем» Александр Невский? Желал ли он для себя такой «выгоды»? Вот уж вряд ли… Надо быть нравственным уродом, чтобы желать изгнания и гибели близким людям; устранив эмоции из уравнения политических действий Александра Ярославича, получим простой ответ: источники о злой воле, о «наведении татар» с его стороны сколько-нибудь надежных свидетельств не дают, и, следовательно, такое вот нравственное уродство с его стороны – чистая фантазия, порождение поздних времен. Но, во всяком случае, он получил после Неврюевой рати престол Владимирский. «Проигравшими» же выступили два его младших брата: Андрей и Ярослав Ярославичи.

Так можно ли услышать их голос, голос «проигравших»? В какой-то степени – да.

От Ярослава Ярославича на два столетия вперед тянется династия тверских Рюриковичей, то есть князей, правивших Тверским княжеством, а также целым рядом уделов, образовавшихся внутри его. Порой они поднимались на престол Владимирский и, кроме того, долгое время носили титул великих князей в собственной земле. Тверской княжеский дом оставался весьма влиятельным до скончания независимости этой волжской державы. Помимо всего сказанного, Тверь славилась как крупный культурный центр, оставивший след и в архитектуре, и в живописи, и в литературе, в частности, в летописании.

Как раз о тверском летописании стоит поговорить особо. Оно представлено в первую очередь на страницах двух памятников: Тверского сборника и Рогожского летописца. В первом из них летописный текст вполне ясен, прост, логичен, а вот поздняя вставка о том, как «смутился» Андрей Ярославич и заговорил о «наведении татар», в нем отсутствует. В соответствующем фрагменте, нетрудно убедиться, Александр Ярославич представлен как человек, не имеющий никакого отношения к Неврюевой рати и ничем бесславным себя не запятнавший. Более того, ему ставится в заслугу восстановление храмов и установление порядка после разгрома, устроенного ордынцами: «Князь великий Александр Ярославич иде в Орду к Сартакуцару. Того же лета прииде Неврюй и Котяк, и Олабуга храбрый на великого князя Андрея Ярославича и на всю землю Суздалскую; идоша к Переяславлю таящеся, и срете их князь великий Андрей с полки своими, и победиша их татарове. И беже князь Андрей в Новгород Великий… А татарове Неврюевы взяша Переяславль и яша княгиню Ярославлю [жену князя Ярослава Ярославича. – Д. В.] и з детми, и паки убиша Жидислава ю, а дети в полон поведоша, и Жидислава убиша. Того же лета князь великий Александр Ярославыч прииде из Орды и седе в Володимере; он же по пленении Неврюеве церкви воздвигну и люди собра»[134]134
  Тверская летопись // Полное собрание русских летописей. Т. XV. М., 2000. Стб. 396–397.


[Закрыть].

В другом памятнике тверской исторической мысли, Рогожском летописце, князь Александр Ярославич поехал в Орду вообще после Неврюевой рати, а не перед ней[135]135
  Рогожский летописец// Полное собрание русских летописей. Т. XV. М., 2000. Стб. 31–32.


[Закрыть]. То есть он в принципе не мог «навести» татар на владения брата.

Итак, голос «побежденных» прозвучал, и прозвучал он в пользу Александра Ярославича. Потомки тех, кому Неврюй с его карателями сломал жизнь, допустили в летописании своего княжества не только полное отсутствие каких-либо обвинений в адрес Александра Невского, но и положительные отзывы о его деятельности в 1252 году.

Можно было бы здесь и закрыть дискуссию. Но остается еще вопрос о том, какова действительная причина для появления ордынского смерча в сердце Руси.

Наиболее вероятных ответов два.

Вот первый из них.

По всей видимости, Неврюева рать обрушилась на Андрея Ярославича не в связи с какими-либо действиями его старшего брата Александра, а по его собственной вине. Впрочем, и вина Андрея Ярославича – относительная… Могущественный политик Южной Руси, князь Галицкий Даниил Романович, находился в сложных отношениях с Ордой. В первой половине 1250-х годов он ввязался в тяжелое, но в целом более или менее успешное противоборство с ордынским военачальником Куремсой. Позднее точку в этом конфликте поставит иной ордынский полководец, а именно знаменитый Бурундай: Даниилу Романовичу придется смириться и склонить голову перед ханом… Орда, по всей видимости, рассматривала Андрея Ярославича как потенциального (а может быть, и действительного) союзника Даниила Романовича. Очевидным знаком подобного союза или как минимум намерения его заключить стала женитьба Андрея Ярославича на дочери Галицкого правителя, состоявшаяся в 1250-м или, скорее, 1251 году.

Вскоре явился Неврюй…

Проще говоря, Андрей Ярославич, скорее всего, поплатился за смелый, но безрассудный шаг: он провел нить брачного свойства́ между собой и «незамиренным» противником Орды. Тесть его будет раздавлен позднее. А пока сам Андрей Ярославич спровоцировал, что называется, «превентивный удар». Вероятнее всего, правитель Владимирский знал о нависшей угрозе, нельзя исключить и того, что Андрей Ярославич получил от хана вызов, но, так или иначе, в Орду не поехал. То ли сама мысль о необходимости отвешивать поклоны безжалостному врагу представлялась ему омерзительной, то ли князь боялся принять смерть из-за подозрения в антиордынском союзе, то ли он недооценил решимость монголов нанести удар, поскольку не видел, не понимал своей вины. Всего-навсего женился… Что тут плохого?! Ордынское воинство разъяснило – что именно.

Есть и второй ответ, не менее правдоподобный. Его сформулировал современный историк, превосходный знаток Орды Р. П. Храпачевский. В делопроизводстве Монгольской империи середины XIII столетия сохранились известия, согласно которым Русь под властью Андрея Ярославича дважды получала распоряжения: провести перепись, на основе которой должен был быть определен размер дани. То есть, используя лексику русских летописей, «дать число». Первый приказ пришел от общеимперского правителя Гуюка в 1248 году, второй – от общеимперского правителя Менгу в 1252 году. Оба приказа Андрей Ярославич точно не выполнил, поскольку в летописях четко зафиксировано: Русь «дала число» лишь во второй половине 1250-х, уже в правление Александра Ярославича, никак не раньше. Почему не выполнил? От легкомыслия? Из-за свободолюбия? По причине расточительности? Строя какие-то финансовые планы на ближайшее будущее, которого ему Бог не дал? Неясно, источники на сей счет немы. Второе указание, следует подчеркнуть, грозило великому князю Владимирскому колоссальными неприятностями: оно фактически означало не просто напоминание в духе «хорошо было бы всё же провести перепись», оно скорее звучало в духе: «Где результаты переписи и деньги от повинностей за несколько лет, прошедших после ее проведения?» А серебро в казне отсутствует. Можно было попытаться всё же собрать деньги. Занять. Продать часть земли. Попросить помощи у соседей. Собрать сумму под налоговые льготы, даруемые князем на годы вперед. Впрочем, нельзя исключить того, что сумма выглядела просто непосильной. Еще можно было бросить всё и бежать, как и поступил Андрей Ярославич. Вот только ордынцы оказались резвее: великий князь получил страшный удар до того, как ему удалось покинуть Владимирскую Русь…

Что вероятнее: первое или второе? Из-за женитьбы или из-за отказа «дать число»? Трудно судить. Весьма возможно, оба фактора вызвали у ордынских правителей желание давить, карать, убивать. Ведь их сочетание – поистине гремучая смесь.

Когда поехал в Орду старший из Ярославичей? По некоторым источникам, до Неврюевой рати, по другим – после нее. Более древние летописные известия показывают: скорее первое. Зачем? Отбирать престол, доставшийся младшему брату не по праву? Это если раздел Руси всё же привел к политическому соперничеству братьев, а с доказательствами тут плоховато. Если же нет, если их устраивал худой мир на зыбкой почве и сохранение дружеских, семейных отношений в сложной ситуации? Тогда, видимо, Александр Ярославич отправился мирно улаживать разделение Руси на два удела, идущее против собственно русских обычаев, и устраивать перевод «улуса» под единую власть – его? При столь скудных и разноречиво изложенных сведениях любая из перечисленных версий выглядит небеспочвенной… хотя и не получает твердой доказательной базы.