Текст книги "Навсегда"

9
Рио-де-Жанейро – Ильха-да-Борболета, Бразилия

– Я буду скучать по тебе, – сказал Эдуардо, целуя Стефани. Шофер открыл багажник, достал оттуда ее багаж и передал консьержу.

– Надеюсь, твой полет в Ситто-да-Вейга пройдет приятно. – С этими словами он поцеловал ее еще раз, сел обратно в «мерседес», захлопнул дверцу и помахал ей рукой.

Она постояла, глядя вслед отъезжающему автомобилю. Когда машина влилась в общий поток, она вошла в дом.

Дверь открыла Барби. Она тепло обняла Стефани, как давно утерянного и вновь обретенного друга.

– Боже! – воскликнула она. – Ты просто как очки для слепого! Я тут с ума сходила – не с кем по-английски поговорить!

– Ну ладно, ладно, – засмеялась Стефани. – Смотри, как бы Уальдо не услышал.

И, словно откликаясь на ее слова, с балкона подал свой скрипучий голос Уальдо:

– Стеф! Стеф! Я люблю тебя, Стеф!

– Боже мой, этого попугая слышно даже на улице. Он вообще когда-нибудь замолкает? – с трагизмом в голосе спросила Барби.

– Никогда! – бодро ответила Стефани, проходя через гостиную на балкон.

«И все-таки, – подумала она, – ужасно приятно возвращаться домой – даже если это только на одну ночь!»

Уальдо возбужденно разгуливал по огромной клетке. Завидев Стефани, он повис на перекладине вниз головой, радостно выкрикивая:

– Я люблю тебя, Стеф! Хай! Хай! Уальдо хочет крекер!

Стефани несколько раз проворковала в ответ – она знала, что Уальдо любил, когда его приветствуют воркующими звуками, – и нежно погладила его по головке кончиком указательного пальца. Попугай повернулся на жердочке, наполовину прикрыл глаза и стал ерошить перья на груди, издавая на своем попугайском языке звуки, какие исходили бы в подобном случае от урчащей кошки. Сверху донесся голос Барби.

– Ну почему он не бывает таким послушным и спокойным со мной?

Стефани посмотрела вверх, на балкон спальни.

– Просто ты еще не научилась с ним разговаривать, только и всего.

– Да, кстати, – вспомнила Барби. – Вчера звонила Лия Кардозо, сообщила мне, что тебе понадобится в путешествии на Амазонку. Там немного вещей. Я уже все сложила. Чемодан я не закрывала, чтобы ты могла положить туда всякие мелочи.

– Спасибо. – Стефани удивлялась про себя, как это получилось, что незаменимую Астрид заменила столь же незаменимая Барби.

У Барби был еще вопрос.

– Ты куда-нибудь пойдешь ужинать или будешь есть дома?

– Дома, – без колебаний ответила Стефани. – Я хочу сегодня пораньше лечь спать.

– Как насчет цыпленка, вымоченного в водке, и картофельного пюре? Часа через полтора?

Цыпленок, вымоченный в водке?

– Прекрасно, – ответила Стефани. – «По крайней мере, у меня будет время сходить в «Телер» и позвонить дяде Сэмми».

Стефани вручила женщине, сидящей за стойкой, телефон Сэмми, после чего ее пригласили в седьмую кабину. Она сняла телефонную трубку и стала ждать.

– Алло!

– Дядя Сэмми?

– Детка! – в восторге воскликнул Сэмми. Однако после этого радостного восклицания в его голосе послышался укор: – Ты осознаешь, сколько времени прошло с тех пор, когда ты в последний раз звонила своему бедному дяде Сэмми?

Рассмеявшись, Стефани рассказала ему о прошедшем уик-энде. Он молча слушал.

– Что-то мне это не нравится, – заметил он, когда Стефани закончила свой рассказ. – Почему вдруг эта милая старая женщина решила, что тебе лучше уехать? Ведь ты говорила, что произвела на нее вполне приятное впечатление.

– Да, именно так. Разве ты не понимаешь? Может быть, именно поэтому она и решила предостеречь меня, – ответила Стефани. – Для моего же блага.

Сэмми обдумывал это предположение.

– Возможно, – заключил он. – Но все равно, мне это не нравится, дорогая. Если ты хочешь знать мое мнение, а я знаю, что ты не хочешь его знать, тебе бы лучше собрать вещи и отчалить оттуда.

– Ты же знаешь, что я не могу этого сделать! Сейчас, когда я уже почти у цели!

– Детка! – мрачно произнес Сэмми. – Я хочу, чтобы ты прислушалась к голосу разума.

– Я бы сама этого хотела. Но в настоящий момент мне приходится подчиняться голосу инстинкта.

– Инстинкта! Значит, теперь, вместо того чтобы слушать своего бедного дядюшку Сэмми, она слушает, что ей подсказывает ее инстинкт! До чего же дошла нынешняя молодежь!

Стефани улыбнулась.

– Ладно, дядя Сэмми, счастливо. Позвоню на следующей неделе.

Человек, следовавший за ней от ее дома до «Телера», был одет в однобортный бежево-кремовый льняной костюм от Армани, льняную рубашку и голубой шелковый галстук. На нем было надето не менее двух тысяч долларов, если, конечно, не считать большого золотого «Ролекса» на запястье.

Он был довольно высок и очень красив. Блестящие черные волосы, черные брови, пронзительные темные глаза, впалые щеки и загар, за который можно отдать все.

Он производил впечатление человека, которому решится перейти дорожку только идиот.

Пока Стефани разговаривала по телефону, он стоял неподалеку, небрежно просматривая газету. Как только она вышла, он, отбросив газету, прошел к девушке, принявшей ее заказ.

– Полиция, – представился он, раскрывая кожаный бумажник, чтобы продемонстрировать свою бляху. – Инспектор да Сильва.

Если девушка и отметила про себя, что он слишком хорошо одет для государственного служащего, вида она не подала. Бразильская полиция славилась своей любовью к получению мзды.

– Куда звонила женщина, которая только что вышла из седьмой кабины?

Оператор знала, когда она может придержать информацию, а когда ею лучше поделиться. Сверившись с записями, она зачитала ему номер, который он тщательно записал золотой ручкой в записную книжку.

– Мне нужен телефон, – сообщил он. – Деловой звонок.

– Скажите номер, по которому вы собираетесь звонить.

Он дал ей номер. Это был междугородный звонок, однако в пределах штата Рио-де-Жанейро.

Полковник Валерио сидел в своем командном центре на Ильха-да-Борболета, развалившись в кресле и задрав ноги на стол.

– Спасибо, инспектор, – говорил он, глядя на черно-белую фотографию Моники Уилльямс размером восемь на десять. – Деньги вы получите по нашим обычным каналам.

Полковник повесил трубку и улыбнулся.

«Телер» – вот ваша третья и последняя ошибка, мисс Уилльямс».

Он щелкнул пальцами. Дежурный помощник вскочил со своего места, рванулся к столу и вытянулся по стойке «смирно».

– Сэр? – рявкнул он.

Полковник кинул ему фотографию.

– Введи это в компьютер и измени цвет волос и прическу. Мне нужны распечатки всех возможных комбинаций.

– Слушаюсь, сэр! – дежурный вылетел из комнаты.

Полковник Валерио опустил ноги и взял со стола блокнот с записанным на нем телефоном, по которому звонила Моника Уилльямс.

«Нью-Йорк, – подумал он. – Как удобно. Как раз в Нью-Йорке один из моих бывших оперативников открыл частное сыскное агентство».

Через двадцать минут оперативник уже был на проводе.

– Слушай, старина, есть работа. Я тебе перекину факсом компьютерные варианты изображения одной и той же женщины. Она называет себя Моникой Уилльямс, но, по-моему, это вымышленное имя. Она звонила в Манхэттен вот по такому номеру… у тебя ручка под рукой?

Не успела Стефани войти в квартиру, как раздался телефонный звонок.

– Я сама отвечу, Барби! – крикнула Стефани. – Алло?

Трубка молчала.

– Алло? – спросила она опять, чувствуя, как закрадывается в душу страх. – Алло!

– Умри! – прошипела трубка.

– Кто это?

– Умри! Умри!

Стефани бросила трубку. Руки ее дрожали, сердце бешено колотилось. Она несколько раз глубоко вздохнула, чтобы как-то успокоиться. «Может быть, дядя Сэмми и прав», – подумала она.

В этот момент из кухни вышла Барби. Вытирая руки о фартук, она бодро возвестила:

– Ужин готов! Сейчас ты отведаешь лучшего цыпленка во всем Южном полушарии.

10
Рио-де-Жанейро – Ситто-да-Вейга, Бразилия – Нью-Йорк

«Челенджер 601-ЗА», – подумала про себя Стефани, глядя на самолет, – весьма удачно балансирует на грани между хорошим и дурным вкусом. Он броский, но не слишком, большой, но не огромный. Не шепот, но и не крик».

Симпатичная стюардесса ожидала ее наверху, на площадке трапа.

– Добрый день, мисс Уилльямс, – приветствовала она Стефани, отступая в сторону. – Добро пожаловать! Меня зовут Джильда.

– Добрый день, – ответила с улыбкой Стефани.

Внутри самолет был отделан кремовой кожей, темным деревом и ярко начищенной медью. Неимоверно широкие сиденья были отделены друг от друга округлыми деревянными столами.

– Вам лучше сесть прямо здесь, – посоветовала Джильда. – Не так слышен шум мотора, да и трясти будет меньше. Как только придет «скорая помощь», мы вылетаем.

– «Скорая помощь»? – в голосе Стефани прозвучал испуг.

– А вы разве не знаете? Это благотворительный полет!

Увидев недоумение на лице Стефани, Джильда пояснила:

– Наш самолет принимает участие в программе «Крестная мать». Это происходит таким образом. Когда мы знаем, что на определенном маршруте у нас будут свободные места, мы звоним в координационный центр и даем план полетов. Они смотрят, есть ли у них больные дети, которых надо доставить в больницу, находящуюся по нашему маршруту. Если есть, мы берем их и сопровождающих с собой.

– Как здорово! – воскликнула Стефани.

– Да. – Джильда улыбнулась. – Мы гордимся тем, что участвуем в этой программе.

– Значит, как я понимаю, в Ситто-да-Вейга есть больница?

Джильда кивнула.

– И очень неплохая, насколько мне известно.

– А вы случайно не знаете, кто организовал эту программу?

– Знаю. Программой руководит ПД. Вы слышали об организации «Поможем детям»? Эта программа предусматривает перевозку любого ребенка, который нуждается в срочной госпитализации, – кроме тех, естественно, у кого инфекционные заболевания. – Взглянув в окно, она увидела подъезжающие машины «скорой помощи». – Ну вот и они.

Стефани посмотрела в иллюминатор. Из первой машины вышла женщина с изможденным, усталым лицом. Она держала за руку красивую маленькую девочку, крепко прижимавшую к груди куклу. На вид девочке было около трех лет. Из второй машины вышла молодая пара с носилками, на которых лежал мальчик. К руке ребенка тянулась трубка капельницы. Из третьей машины медсестра достала переносную детскую коляску, где находился совершенно истощенный малыш.

Все прибывшие были моментально размещены в самолете. Он быстро подкатил к взлетно-посадочной полосе и, разогнавшись, резко взмыл в воздух, рассекая облака. Стефани почувствовала странное беспокойство: что-то было не так. Вскоре она поняла, что именно.

Обычно присутствие детей – это смех, крики, возня, шумные игры, плач, в конце концов. Но эти дети были ненормально спокойны, даже подавлены.

Когда погасло световое табло и было разрешено отстегнуть ремни безопасности, Стефани поднялась со своего места и направилась к детям. Мальчик на носилках был настолько слаб, что не мог даже говорить. Он лежал, молча уставившись в пространство. Новорожденный, явно недоношенный, был очень маленьким. Одна только девочка с куклой приветливо ей улыбнулась.

Она что-то сказала по-португальски, протягивая Стефани куклу.

– Что она говорит? – спросила Стефани Джильду.

– Роза говорит, что ее кукла больна. У нее проломлена голова.

Стефани слабо улыбнулась.

– Понимаете, Розе предстоит операция на головном мозге, и она… – Джильда быстро отвела глаза.

– Бедняжка!

С помощью Джильды Стефани расспросила взрослых о каждом ребенке. «Доктора дали ей три месяца жизни…» «Это наша последняя надежда. Все остальные махнули на него рукой…» «Это чудо, что она прожила столько дней. Теперь нужно еще одно чудо».

Стефани слушала. Сердце ее разрывалось. Все это могло и из камня выжать слезы.

Вернувшись на свое место, она невидящими глазами уставилась в иллюминатор.

Джильда наклонилась к Стефани.

– Пожалуйста, пристегните ремень, мисс Уилльямс. Мы приближаемся. – Она побарабанила пальцами по стеклу. – Вот он, Ситто-да-Вейга.

Стефани посмотрела вниз. Там из зеленых джунглей поднимались гигантские хрустальные пирамиды. Она подивилась их размерам. Надев темные очки, чтобы ее не слепили отражаемые пирамидами солнечные лучи, она поняла, что весь комплекс был значительно больше, чем ей показалось сначала.

Как спицы, выходящие из центра колеса, шесть стеклянных коридоров соединяли с центральной пирамидой шесть зданий, которые выглядели как куб, усеченная пирамида, параллелепипед, цилиндр, конус и шар. Все здания были заключены в оболочку, состоявшую из ячеек, поглощавших энергию солнца. А впереди, белой полосой разрезая джунгли, тянулась взлетно-посадочная полоса.

Самолет выпустил шасси, земля резко надвинулась, и мягкая посадка завершила их полет. Пилот, гася скорость, медленно подкатил машину к тому месту, где их уже поджидали два автобуса со стеклянными крышами.

Как только самолет остановился, гофрированный коридор соединил его с автобусом. Благодаря коридору пассажиры не ощутили влажного, зловонного воздуха парных джунглей, оказавшись сразу после самолета в прохладном автобусе.

Здесь Стефани уже ждали.

– Мисс Уилльямс? – спросил мужчина, вставая со своего места.

– Да?

Он протянул руку.

– Добро пожаловать в Ситто-да-Вейга. Доктор Луис Медрадо, директор комплекса.

Стефани пожала протянутую руку.

– Луис Медрадо, – повторила она.

На вид ему было под сорок. Худой, с болезненно-бледным цветом лица, он, казалось, состоял из одних только рук и ног. Его преждевременно поседевшие волосы были стянуты на затылке в хвостик. Одет он был во что-то из тонкой зеленой материи, наподобие облачения хирургов, на ногах – пластиковые сандалии.

– Мы здесь все одеты по-особому, – объяснил он. – Это диктуется сверхвысокой технологией, которая здесь применяется. Пожалуйста, садитесь.

Дверь автобуса с шипением закрылась, и он почти бесшумно тронулся.

– Двигателя почти не слышно, – заметила Стефани.

– Он – электрический и работает на солнечных батареях, которые каждую ночь подзаряжаются от солнечных аккумуляторов, расположенных на стенах Ситто-да-Вейга.

Стефани смотрела на приближающийся купол комплекса.

– Очень впечатляющее здание, – сказала она. – И такое огромное!

Доктор кивнул.

– Это был грандиозный проект. Строительство обошлось примерно в три миллиарда долларов. Как вы, вероятно, догадались, центральная пирамида – это нервный центр всего комплекса.

– А что, форма зданий имеет какое-то значение?

Доктор засмеялся.

– Пирамидальная форма была выбрана потому, что так легче изготавливать на заводе составляющие блоки.

Кроме того, в этом климате такая форма приобретает особое значение. Экваториальное солнце находится почти прямо над головой, и поэтому грани пирамиды могут поглощать солнечную энергию весь день.

– И сколько вы работаете в Ситто-да-Вейга?

Доктор позволил себе скромную улыбку.

– С того времени, когда возникла сама идея создания этого комплекса. Я был в числе разработчиков проекта.

Густая растительность джунглей исчезла, уступив место тщательно ухоженному газону площадью не менее ста акров, на нем и расположился огромный зеркальный город, все грани которого играли на солнце.

Автобус остановился. Гармошка перехода развернулась, соединив его со входом в здание комплекса.

– Ну вот, приехали. – Медрадо поднялся. – Вашим багажом займутся, он должен пройти дезинфицирующую обработку. Нам с вами предстоит то же самое.

По коридору они прошли в высоченный, просторный и прохладный вестибюль.

– Это наша приемная, – пояснил доктор. – И единственное помещение в комплексе, где можно находиться до дезинфекции.

Он подвел ее к двери, перед которой сидела молодая женщина, тоже одетая в зеленый хирургический костюм. Оторвавшись от французского издания «Вог», она подняла глаза и улыбнулась.

– Добрый день.

Поздоровавшись, они подошли к стальной полированной двери. Доктор Медрадо вставил в щель пластиковую карточку.

Дверь бесшумно вползла в стену и, впустив их, так же бесшумно закрылась.

– Это герметичная дверь, – пояснил доктор.

– А как же тот воздух, которым мы дышим? – поинтересовалась Стефани.

– Он постоянно фильтруется и снова поступает в помещение. Мне следует вас предупредить: после каждого выхода из этого воздушного изолятора снова требуется санитарная обработка.

Вставив пластиковую карточку в щель, он открыл следующую дверь. Теперь они оказались в облицованной кафелем комнате, где их ждала грузная женщина в таком же хирургическом одеянии.

– Я передаю вас Маргарите. Она проведет вас в ту комнату, – доктор Медрадо указал на дверь с обозначенным на ней женским силуэтом. – А сам я пойду сюда, – он махнул рукой на такую же дверь с фигуркой мужчины.

– Пожалуйста, проходите, – пригласила Маргарита, придерживая для Стефани дверь.

Они вошли в меньшую комнату, тоже отделанную кафелем.

– Пожалуйста, раздевайтесь. Ваши вещи, сумочку и ювелирные украшения сложите сюда. – Маргарита указала на проволочную корзину. – Все это будет соответствующим образом обработано.

Стефани послушно разделась.

Запихнув корзину в завешенное резиной отверстие, Маргарита открыла стеклянную дверь и провела Стефани внутрь.

Это был маленький бокс со стеклянными стенками.

– Здесь парная, потом будет обработка ног, душ и еще три душевых. Оставайтесь в каждом помещении, пока не кончится обработка и не откроется дверь в следующую комнату. И пожалуйста, не пейте воду.

С этими словами Маргарита закрыла за собой дверь.

Ну и денек выдался! В такие дни у частного детектива Майлса Райли было одно желание: послать все к чертям и скрыться где-нибудь в джунглях Камбоджи или Никарагуа – там, по крайней мере, было все проще и яснее.

За завтраком его пятнадцатилетняя дочь объявила, что собирается делать аборт.

В офисе угрюмая секретарша выдвинула ультиматум: если до завтрашнего утра она не получит зарплату, она увольняется.

Захлопнув за собой дверь своего кабинета, он набрал телефонный номер.

– Это Райли, – представился он, услышав женский голос на том конце провода.

– У меня уже есть то, что тебе нужно, – понизив голос, сказала женщина.

– Через двадцать минут я буду ждать в холле.

– Нет! Я не могу выйти. Кроме того, нас там могут заметить. Знаешь паб на Шестьдесят третьей?

– Да.

– Жди меня там в пять тридцать.

– Хорошо.

– И не забудь прихватить то, что мне причитается.

– Ладно, – угрюмо пробормотал он и повесил трубку.

11
Ситто-да-Вейга – Нью-Йорк – Ильха-да-Борболета – Рио-де-Жанейро, Бразилия

Доктор Медрадо проводил специально для Стефани, уже облаченной в здешнее зеленое одеяние, экскурсию по комплексу.

Они начали с десятиэтажной центральной пирамиды, где он показал ей административный отдел, небольшой торговый центр, гостиницу на тридцать номеров, библиотеку, составленную из книг и микрофильмов; рестораны, видеосалон, банк, коктейль-бар, в котором устраивались ночные увеселительные представления; кинотеатр на двести мест.

– Теперь я понимаю, почему это место называется Ситто-да-Вейга, – сказала Стефани. – Это же целый город!

Следующая остановка была в здании в виде параллелепипеда, в четырех подземных этажах которого размещалась больница.

– Если заболеете, лучшего места на земле не найти, – объяснял доктор. – У нас больше всего в мире докторов на одного человека плюс новейшее оборудование. На это денег не пожалели.

В шести надземных этажах здания разместились школа, спортзал и сто небольших, но полностью обставленных квартир. Кроме того, там находились большая комната отдыха, комната для торжественных ужинов с кухней, детский сад, прачечная, химчистка и герметически застекленный солярий с ваннами и бассейном.

В семиэтажном «цилиндре» Стефани просто остолбенела: здесь все было занято укорененными в стеклянных трубках тянущимися вверх растениями, сплошной цветущий вертикальный сад.

– Это все овощи – мы не используем ни грана земли для их выращивания, – гордо сказал Медрадо, отодвигая в сторону листья, чтобы Стефани могла лучше рассмотреть.

– Наверное, за этим чудом ухаживает множество людей! – воскликнула она.

– Напротив. Вы видите здесь ферму будущего, где работают всего три человека, да и те заняты в основном сбором урожая. Все остальное делает компьютер и робототехника.

– Роботоферма! – Стефани с удивлением покачала головой.

Затем они отправились в трапециоид. Для этого им пришлось вернуться в центральную пирамиду и пройти через стеклянный переход.

Стефани вспомнила о многочисленных видеокамерах на Ильха-да-Борболета. Здесь не было видно ни одной.

– Я не вижу камер. Ваша система безопасности их не предусматривает?

– Система безопасности здесь значительно изощренней. Мы используем различные электронные системы, и самая из них важная – система внутренней сигнализации. Электронные глаза встроены в стены лабораторий и прочих режимных помещений. Они проецируют невидимые простым глазом лучи света.

Если кто-то «задевает» луч, включается сирена. Если вы ночью вдруг натолкнетесь на охранников в красных очках, не пугайтесь. Им приходится надевать очки, чтобы видеть эти лучи и ненароком не включить сигнализацию.

В трапециоиде их разговор перешел на фармацевтику.

К концу экскурсии Стефани неожиданно удалось проделать полезную операцию. Та корзина – не специальные ли очки в ней сложены? Быстро оглянувшись и удостоверившись, что ее никто не видит, Стефани протянула руку, схватила пару очков, сунула их в карман и, не вынимая руку из кармана, еще раз оглянулась.

– Куда мы теперь направимся? – спросила она как ни в чем не бывало подошедшего Медрадо.

– В куб – конечно, если вы хотите посмотреть нашу лабораторию генной инженерии. Или вы уже устали?

– Честно говоря, я уже немного ошалела от всего увиденного. Давайте осмотрим лабораторию и на этом закончим, – решила Стефани.

В конце стеклянного перехода они остановились перед стальными дверями. Стефани с уважением оглядела надписи на дверях, выведенные желтой и черной краской: «Внимание! Биологически опасно! Запретная зона! Вход только для сотрудников. Опасно! Используются канцерогенные препараты!»

Доктор достал было свою карточку, но Стефани придержала его руку:

– Подождите, – она открыла сумочку. – Давайте посмотрим, сработает ли моя. Тогда мы узнаем, придется ли мне повсюду ходить с сопровождающим или я сама управлюсь.

– Конечно, – директор указал на щель для карточки.

Стефани задвинула карточку в отверстие, замигал желтый огонек, и двери раздвинулись.

– Здесь, – начал свои объяснения доктор Медрадо, – проводятся наши наиболее важные исследования.

– А именно?

– Исследования ДНК и комбинирование генов. Стефани, оглядевшись, нахмурилась. Она инстинктивно почувствовала что-то зловещее. В противоположном конце комнаты она насчитала шесть дверей. Ее внимание привлекла дверь слева. Предупреждение знакомого черно-желтого цвета гласило: «Сверхсекретная зона. Внимание: радиоактивная зона. Соблюдать правила пребывания в биологически– и радиоактивно опасной зоне!»

– А что за этой дверью? – спросила Стефани.

– Сверхсекретная лаборатория. Боюсь, я не могу вам ее показать.

Пульс Стефани участился.

– Значит, моя карточка не сможет отпереть эту дверь?

– Боюсь, что нет. Она не подвластна и моей карточке.

– Понятно, – тихо произнесла Стефани.

«Я уверена, что именно туда мне и надо попасть», – подумала она.

Только один человек мог ей в этом помочь. «Ну почему, когда мне нужен Эдуардо, его нет рядом?»

Майлс Райли вошел в паб и, осмотревшись, помрачнел. На нем была голубая спортивная куртка, серые полиэстровые брюки, галстук из искусственного шелка ослаблен, воротник рубашки расстегнут. Толпа окружавших его прекрасно одетых молодых людей заставила его почувствовать себя поношенным и старым, как пара истрепанных тапочек. В очередной раз он осознал, что в городских джунглях обитают самые страшные животные – люди.

Нэнси Флемингс расположилась за столиком в дальней части паба – там было поспокойней. Завидев его, она подняла руку и помахала ему тонкими пальцами, не отрываясь от соломинки, сквозь которую тянула коктейль.

Отодвинув стул, он плюхнулся рядом с ней.

– Ты опоздал.

– Да. Пришлось ответить на телефонный звонок, как раз когда собрался выходить.

Она пожала плечами, он оглянулся в поисках официанта.

Официант наконец предстал перед их столиком, и Райли заказал пиво для себя и коктейль для Нэнси. Когда появилось пиво, он одним большим глотком опорожнил четверть кружки. Поставив кружку на стол, облизал верхнюю губу.

– Итак?

Она наклонилась над столиком. В нос ему ударил одуряюще сладкий запах духов. На ней был бледно-серый льняной пиджак, две верхние пуговицы которого были намеренно расстегнуты, обнажая углубление между двумя веснушчатыми грудями.

– Я принесла то, что ты просил, – сообщила она. – Имя, адрес и распечатку междугородных разговоров. Весь комплект. – В ее глазах появилось вороватое выражение. – Мне кажется, это стоит побольше сотни.

Он посмотрел на нее презрительно и отрицательно покачал головой.

– Максимум пятьдесят. Я сам достал имя и адрес.

– Да? – Она полыхнула взглядом. – Тогда кто же это, скажи-ка мне.

– Самуэль Кафка, – ответил он спокойно. – Два-один-ноль-семь Бродвей.

Выражение ее лица изменилось.

– Черт. – Она откинулась назад, поправляя расползшиеся в стороны лацканы. – Как тебе это удалось?

– Очень просто. Посмотрел по обратному справочнику.

Она медленно повертела в руках свой стакан.

– К этому справочнику имеют доступ только полицейские.

Пожав плечами, он отхлебнул пива.

– Ну что ж, арестуй меня. – Его лицо было холодно-бесстрастным. – Семьдесят пять и ни центом больше.

Она закурила.

– Ну ладно. Пусть будет семьдесят пять.

Он достал бумажник и вытащил оттуда три двадцатидолларовые бумажки, десятку и пятерку.

Она потянулась за деньгами, но он быстро отдернул руку.

– Сначала распечатку.

– О Боже мой! – Она схватила сумочку, вытащила сложенный лист бумаги и кинула ему через стол. – Вот.

Он не торопясь развернул бумагу и в перечне звонков нашел междугородные.

23 мая 11.49 В Будапешт 36 1 852200

25 мая 03.02 В Зальцбург 43 662 848511

27 мая 02.16 В Милан 39 28011231

– Ну что? – нетерпеливо спросила она. – Это ведь то, о чем ты просил, не так ли?

– Да. – Он кивнул. – То самое. – Он пододвинул ей деньги, свернул лист и положил его в нагрудный карман.

Улыбнувшись, она защелкнула сумочку.

– Ну ладно, с делами покончено. Как насчет того, чтобы еще выпить? Или, может быть, закусить?

Он помотал головой.

– Нет, мне пора бежать.

Допив пиво, он отодвинул стул.

Она зло фыркнула.

– Ну ладно. В следующий раз еще погляжу, стоит ли тебе помогать.

Он саркастически улыбнулся.

– А куда ты денешься? С твоими аппетитами да с той зарплатой, которую тебе платит телефонная компания, ты не пропустишь ни единого дополнительного пенни. До встречи, дорогая.

Лили плыла на белом надувном матрасе посередине аквамаринового бассейна. Она была вся в белом. Белый закрытый купальник. Белый шелковый тюрбан. Солнцезащитные очки в белой оправе. Массивные белые серьги и браслеты. Даже губы и ногти на ногах и на руках были покрашены в перламутрово-белый цвет.

Полковник Валерио, стоя на бортике бассейна, доложил:

– Человека, которому звонила мисс Уилльямс, зовут Самуэль Кафка.

Лили беззаботно смотрела в небо.

– Кафка… – пробормотала она. – Кафка. Знакомое имя. И кто же он?

– Еще неизвестно, мадам. Этим сейчас занимается мой человек.

– Когда что-нибудь выяснится, сообщите.

– Кроме того, он переслал мне факсом копию компьютерной распечатки его телефонных звонков за последние месяцы.

– Да что вы говорите, полковник! Как мудро с вашей стороны! И куда же звонил наш мистер Кафка?

– Одно из мест – Будапешт.

– Будапешт! – Лили резко села на матрасе, смахнула очки. – Вы уверены?

– Да, мадам.

Она некоторое время сидела молча, потом тяжело вздохнула.

– И кому он звонил в Будапешт? – тихо спросила она наконец.

– Отель «Геллерт». Я говорил со многими служащими отеля, но никто из операторов не помнит, куда они переключали звонок. Моника Уилльямс в отеле не останавливалась.

– Тогда, значит, он звонил не ей. Вполне возможно, что он звонил просто кому-то из проживавших там знакомых.

– Может быть, – протянул полковник. – Но мне почему-то так не кажется.

– Мне тоже, – медленно проговорила Лили. – Она откинулась на матрас и поправила очки. «Интересно, – подумала она, – Джуди Балац еще жива? Не то чтобы это имело значение. Никто не станет слушать бредни этой выжившей из ума старухи. И кроме того, она уверена, что я погибла при пожаре в Лондоне».

– А куда еще звонил мистер Кафка?

– В Зальцбург.

– Достаточно. – Лили лежала не шевелясь. «Я не общалась с Олендорфом больше сорока лет. Он тоже считает меня давно умершей, так что он ничего никому не мог выдать».

Но неровное дыхание выдавало ее собственные сомнения. Показало ей, что, как бы она себя ни успокаивала, у нее есть все основания для страха.

– С вами все в порядке, мадам? – спросил Валерио.

Лили не отвечала. Она почувствовала, как внутри растет какое-то тяжелое, давящее чувство.

– А кому именно звонил Кафка в Зальцбург?

– Опять в отель.

– Ладно, больше не рассказывайте, – сказала Лили саркастически. – Операторы не помнят его звонок, а Моника Уилльямс в отеле не останавливалась.

– Именно так, мадам. Эта леди не останавливалась у них. – Помолчав, он со значением добавил: – Во всяком случае, под этим именем.

– Но вы думаете, что она все-таки там была? И что он звонил именно ей?

– Да, мадам. Я так думаю.

«И я тоже, и я тоже», – думала Лили.

Лили опять тяжело вздохнула и уставилась в небо. По нему плавало огромное тропическое облако. Она стала смотреть на облако. Какая странная форма: три серо-белые громадины, наползавшие одна на другую. Это облако несло в себе беду, оно было зловещим: вот лицо Джуди Балац – в середине, вот Олендорф – внизу. Ей хотелось дотянуться до этого облака и разодрать его в мелкие клочья, как ватную елочную игрушку.

– Полковник?

– Да, мадам?

– Мистер Кафка еще куда-нибудь звонил? – спросила устало Лили.

– Да, мадам.

Она попыталась успокоить себя, разглядывая верхнюю, свободную от изображения часть облака. Задержала дыхание. Если это не…

– В Милан, – сказал полковник.

Она ждала именно такого ответа, и тем не менее слово прозвучало как пушечный выстрел. «Медленно, но верно, – думала Лили, – невидимый враг сжимает вокруг меня кольцо». Один вопрос требовал немедленного ответа: есть ли какая-нибудь связь между Моникой Уилльямс и Самуэлем Кафкой или они действуют независимо друг от друга. Или они тайно объединились против нее?

Лили постаралась не выдать своего волнения.

– На этом закончим, полковник. Я хочу остаться одна.

– Мадам… – Полковник по-военному развернулся и удалился.

Поздние предвечерние тени удлинялись, становилось прохладно. Однако Лили, казалось, не чувствовала этого. Она по-прежнему покачивалась на матрасе в центре бассейна, погруженная в глубокие раздумья.

«Дух на месте. Он ждет лишь моей команды, чтобы начать действовать».