Текст книги "И как ей это удается?"

11:37

Сижу на унитазе, прижавшись пылающей щекой к прохладной стене. Отделанная плиткой под черный мрамор в золотых звездах, стена похожа на карту вселенной: кажется, что меня выбросило на космические задворки, где я с удовольствием и осталась бы. Нырнуть бы в черную дыру столетий на…дцать, пока не поблекнет память о публичном унижении. Прежде в тяжкие минуты я пряталась в туалете с сигаретой. Поскольку курить бросила, остается только петь: “Смотри, я – женщина!”

Песенка Хелен Редди, знакомая со школы. Мне льстила фамилия певицы и ее непоколебимая уверенность в том, что женщинам по силам любые трудности. В колледже, собираясь на свидание, мы с Деброй крутили эту песню безостановочно и гонялись за заводным роботом (которого подруга, когда игрушка сломалась, обозвала “тормозным” роботом – “в честь наших никчемных кавалеров”).

 
Умна я? Да, умна. Умна,
Но зависть брось:
Страданий чашу мне до дна
Испить пришлось…
Теперь меня ты не согнешь,
Сильней меня ты не найдешь,
Смотри, я – же-ен-щи-и-на!
 

Верю ли я в равенство полов? Не знаю. Когда-то верила, со всей страстью юности, знающей все на свете – следовательно, не знающей ничего. Идея, конечно, хороша. Благородна. Бесспорно, справедлива. Но как, черт возьми, реально воплотить ее в жизнь? Можно достойно оплачивать наш труд, можно узаконить декретные отпуска, но пока не выведут новый вид мужчины, способный заметить отсутствие в доме туалетной бумаги, идея обречена на провал. Головоломка семейной жизни складывается только в женских мозгах. Так уж случилось, и ничего с этим не поделать. Каждый вечер, возвращаясь из Сити, я наблюдаю в люминесцентном свете фонарей женщин, которые торопятся домой – в одной руке портфель с документами, в другой пакет с покупками, – или стоят на автобусных остановках, подергиваясь, точно заводные игрушки.

Недавно моя подруга Филиппа рассказала, как они с мужем составляли завещание. Фил настаивала на особом пункте: в случае ее смерти супруг обязуется подстригать детям ногти. Марк решил, что это шутка. Фил и не думала шутить.

В конце прошлого года, вернувшись из Бостона, я столкнулась с Ричардом в прихожей. Он собрался вести детей к кому-то в гости. У Эмили волосы стояли торчком, на щеке багровел незаживший сабельный шрам – след от сосиски с кетчупом, как выяснилось. Сложенный пополам Бен задыхался в чем-то мне неизвестном, куцем, абрикосовом в горошек, при ближайшем рассмотрении оказавшемся одежкой с куклы Эмили.

Я сказала, что в таком виде удобно побираться в метро, на что Ричард посоветовал или не критиковать его усилия, или делать все самой.

Буду критиковать. Значит, буду делать все сама.

* * *

От кого: Кейт Редди

Кому: Кэнди Страттон

Денек удался на славу. Только что по ошибке выставила грудь на обозрение главе отдела инвестиций и стае менеджеров. Крис Банс еле дождался конца совещания. “Ты у нас профи, Кейт. Все на месте, включая… голову”. Захохотал как психопат и добавил что-то насчет “свободного местечка на своем сайте”.

ЧТО ЗА САЙТ??

А Абельхаммер пригласил на секс-рандеву в Нью-Йорк.

У мужиков одно на уме. Почему???

От кого: Кэнди Страттон

Кому: Кейт Редди

Не переживай куколка. У тебя отпадные сиськи. Завидовать члену – вчерашний день. Долой их гордость! Да здравствует наша!

Банс – дерьмо и сайт у него как пить дать дважды дерьмо.

Смотри не сглупи не отказывай Молотку. Классный похоже парень.

Не строй из себя англичанку. Ненавижу.

13:11

Деловой ланч с Робином и новым клиентом, Джереми Браунингом. Расположенный в пентхаусе здания напротив королевской биржи, ресторан “Тартюф” погружен в покой, которого за стенами монастырей можно добиться только немалыми деньгами. “Молчание – золото” – приходит на ум от здешней тишины. Низкие кресла бесшумно принимают тебя в свои мягкие кожаные объятия. Официанты вытекают из ниоткуда и испаряются как по волшебству. Меню, правда, не по мне: сплошь мясо для мужских челюстей и никакого снисхождения к дамским вкусам. Спрашиваю у официанта, нет ли салатика.

– Mais oui, madam[34]34
  Ну конечно, мадам (фр.).


[Закрыть]. – И предлагает “gesiers” как-то там.

Киваю не слишком уверенно и слышу покашливание Робина.

– Жареные горлышки, если не ошибаюсь.

Как можно впихнуть в глотку чью-то глотку?

Прошу принести салат.

– А горлышки, пожалуйста, выложите.

На губах Робина гуляет призрак улыбки; официанту не до смеха. Свежая кровь здесь в ходу вместо валюты.

– Из вустерширских Редди? – интересуется Джереми, пока Робин изучает меню вин.

Нашему клиенту за пятьдесят, но он в хорошей форме и знает это. Завидный загар, накачанные бицепсы – успешность сочится изо всех пор.

– Не думаю. Мы с севера.

– Бордерс?

– Скорее, Дербишир и Йоркшир[35]35
  Районы на границе Англии и Шотландии.


[Закрыть]. Мы часто переезжали.

– Ясно.

Убедившись, что я не стоґю знакомства и наверняка не знакома ни с кем, стоґящим знакомства, новый клиент со спокойной совестью исключает меня из беседы. За последнюю десятилетку наша страна превратилась в бесклассовое государство, вот только новость эта не успела дойти до правящих верхов. Для типов вроде Джереми граница Англии по-прежнему проходит сразу за Гайд-парком. Есть еще Шотландия, куда в августе ездят убивать птичек и прочую живность. Северные графства – немалые пространства между трассой “Юг-Запад-1” и Эдинбургом, которые предпочтительно преодолевать на самолете, в крайнем случае ночью, в спальном вагоне скорого поезда, – чужеземье для таких, как он. Пращуры Джереми Браунинга завоевывали Индию, зато нога потомков не ступала дальше Уигана.

Робин никогда не стал бы – не смог бы – обращаться со мной так, как Джереми, но Робин два десятка лет живет бок о бок с Джилл, которая считает снобов посмешищем, а женщин – толковыми работницами. Признаться, я обожаю наблюдать за своим шефом в ситуациях вроде сегодняшней. Дружелюбный, контактный, он легко заткнул бы в интеллекте за пояс любого из клиентов; и тем не менее с подачи Робина каждый из них чувствует себя капитаном команды-лидера. Заметив, что по сценарию Джереми я остаюсь на скамье запасных, Робин корректно, но твердо включает меня в разговор:

– Кейт как раз и будет заведовать вашим портфолио, Джереми. С любыми вопросами можете обращаться к ней. Ей все по силам объяснить, даже таинственные действия Федерального резервного банка.

– Вам, должно быть, приятно будет услышать, Джереми, – замечает он через несколько минут, пока клиент набивает рот голубятиной, – что пакеты ценных бумаг в ведении Кейт принесли нам наибольший доход за последние полгода, когда рынок акций переживал не лучшие времена, верно, Кейт?

Я благодарна Робину безмерно, но он напрасно старается. Среди противоположного пола есть экземпляры, которые предпочтут любого мужчину, даже идиота, самой умной женщине. Джереми Браунинг определенно из их числа. Смешно наблюдать за его попытками определить мне подходящее место: я ему не жена и, упаси боже, не мать, не одноклассница его сестры и уж никак, черт возьми, не кандидатка в любовницы. Так что же эта девица тут делает, задается он вопросом, перемалывая голубиные косточки. Зачем она нужна?

Вот уж десять лет как я с этим сталкиваюсь, а все никак до конца не пойму. Что это? Страх перед неизвестным? Очень может быть. Семи лет Джереми отправили в элитную школу для мальчиков, после школы – в один из последних мужских колледжей; супруга Аннабель занята исключительно воспитанием его наследников, и любой другой ход событий видится ему преступлением против нормы.

– Прошу прощения. Если не возражаете, я бы забрал свой бокал.

Джереми похлопывает меня по плечу. Я и не заметила, что машинально двигаю его бокал к центру стола, чтобы никто ненароком не опрокинул: рефлекс, выработанный трапезами с Эмили и Беном.

– Ой! Простите. Это я по привычке. Дети вечно что-нибудь уронят.

– О, у вас есть дети.

– Двое.

– На этом, надеюсь, остановитесь.

Иными словами – хватит рожать, я тебе плачу не для того, чтобы ты плодила чьих-то отпрысков. Жуть как хочется вернуть комплимент хорошим пинком под столом, лишив его самого возможности размножаться. К сожалению, пункт “яйца всмятку” в отчете о работе с клиентом смотрится непрофессионально.

– Естественно, Джереми… – говорю ровно, прокашляв прилипший к гортани листок салата, – вами я буду заниматься в первую очередь.

От кого: Джек Абельхаммер

Кому: Кейт Редди

В ответ на сообщение о предельных размерах кредита посылаю кое-какие мысли о ССУДАХ. Собственно, мысли не мои, хотя на удивление совпадают с тем, что я думаю о той, которая управляет моим фондом.

 
Мне дар не по карману:
Долг попрошу вернуть.
Обманывать не стану —
Сочтемся как-нибудь!
 
 
В ходу у смертных ссуда:
Друг другу платим долг.
И будет так, покуда
Шум жизни не умолк.
 
 
Сильнее смерть и время
Любви, но все же ей
Владеть по силам всеми,
До окончанья дней[36]36
  Стихотворение А. Хаусмана It is no gift I tender. Перевод Ю. Полещук.


[Закрыть].
 

От кого: Кейт Редди

Кому: Джек Абельхаммер

Спасибо за письмо о ССУДАХ. На правах той, которая управляет твоим фондом, хочу заметить, что ценность акций может как повыситься, так и понизиться. Рынок в настоящее время переживает глубокий кризис; впрочем, скоро я прилечу в Штаты, так что можем обсудить повышение кредитных позиций.

Стихотворение дивное.

К. ххххххххх

03:44

Оставила спящих детей одних дома, а сама смылась в “ЭМФ”. Работы по горло. Откладывать некуда. Я ведь ненадолго, минут на двадцать, от силы сорок. Дети и не заметят.

Офис пуст и нем, если не считать механических вздохов и стонов – по ночам техника тоже занимается любовью. Когда меня никто не отвлекает, я сама работаю как машина: цифры так и мечутся муравьями по экрану, маршируют взвод за взводом. Квартальный отчет готов. Сохраняю файл, отправляю монитор спать и выскальзываю из здания. Над Сити встает послеядерный рассвет: хлесткий теплый ветер, водоворот сора на тротуаре, небо цвета сковородки. Замечаю на горизонте мутный желтый огонек такси, пытаюсь остановить. Таксист мой жест игнорирует. Еще одно такси свистит мимо. Я в отчаянии. Приближается третье. Выскакиваю на дорогу в надежде, что остановится. Водитель выворачивает руль, плоская рябая рожа на миг мелькает передо мной, через стекло несется: “Куда прешь, корова?!”

Сижу прямо на бордюре, глотая слезы бессилия и жалости к себе, когда издалека доносится вой пожарной сирены. Пожарники согласны подвезти. От благодарности я забываю назвать свой адрес, но мы мчимся по знакомым улицам, пока не сворачиваем на мою. Дом уже рядом, и я вижу собравшуюся перед ним толпу.

Из окна детской валит дым. Комната Эмили!

– Мисс, сюда нельзя. Отойдите. Мы справимся, – басит кто-то над ухом.

Я бьюсь в дверь, зову детей, но ничего не слышу за воем сирены. Не слышу даже собственный вой. Выключите! Кто-нибудь, выключите проклятую…

– Кейт! Кейт, проснись! Все в порядке, дорогая, все хорошо.

– Что?

– Все в порядке. Это всего лишь плохой сон.

Сажусь на кровати. Мокрая от пота ночная рубашка липнет к телу. Сердце бьется в ребра, как птица в силках.

– Я бросила детей, Рич. В доме пожар!

– Тебе приснился кошмар. Все в порядке, правда.

– Нет! Я оставила их одних в доме. Бросила и ушла на работу. Я их бросила!

– Нет, дорогая, ты их не бросала. Послушай, это Бен плачет. Слышишь?

Сверху несется вой пожарной сирены – безутешный плач малыша, у которого режутся зубки.

21. Воскресенье

День отдыха, иначе известный как день беспрерывного физического труда на благо домашнего хозяйства. Первым делом берусь за холодильник, одну за другой вынимаю из морозилки все упаковки просроченных готовых блюд – “пищи Редди”, как острит моя дорогая невестка Шерил. Смываю подозрительного вида водоросли, бахромой окаймляющие стеклянные полки. Избавляюсь от ошметка пармезана с запахом дома престарелых, от куриных бедрышек инкубаторских цыплят: эта отрава, которой Пола пичкает моих детей, отправляется на самое дно мусорного ведра, от греха подальше. Сколько раз ей повторять – мои малыши должны есть все натуральное.

Три загрузки стиральной машины. Хуанита, по причине хронически больной спины (три с половиной года мучается), от стирки отстранена, а няня к одежде взрослых принципиально не прикасается. Впрочем, время от времени Пола нарушает собственное табу и все же бросает в машину какой-нибудь из моих свитеров со значком на этикетке “только сухая чистка”. (Каждый раз я подумываю о выговоре и каждый раз трушу, предпочитая занести в “Долгий ящик жалоб на Полу”.)

Сегодня на воскресный дружеский ужин к нам приглашены Кирсти и Саймон. Очень важно время от времени встречаться с друзьями, напоминать себе, что в жизни есть кое-что еще, кроме работы, – плести, так сказать, кружево светской жизни и все такое прочее. Да и детям нужно увидеть мамочку в приятных домашних заботах, чтобы было из чего лепить яркие детские воспоминания. Боюсь, как бы у моих детей не осталась в памяти тетка в черном, с порога раздающая указания.

У меня абсолютно все под контролем. Кулинарная книга, как библия, открыта на вытертом до блеска аналое; необходимые продукты тут же, на столе, в радующем глаз количестве. Своей очереди ждет нарядная бутылочка оливкового масла с шелковой лентой вокруг горла. На мне очаровательный фартучек с веселеньким цветочным рисунком – пародия на рекламную домохозяйку пятидесятых и в то же время грозное напоминание о домашнем рабстве женщин вроде моей мамы. К счастью, оставшемся в прошлом. Наверное. Я заранее обдумала и удобный наряд “хозяйки воскресного дружеского ужина”, в который мигом переоденусь за пару минут до прихода гостей: джинсы “Эрл” и розовый кашемировый пуловер от Донны Каран.

Итак, начнем. Пытаюсь отмерить требуемое по рецепту количество пряностей, лука-порея и сыра для домашнего пирога, да только Бен упорно карабкается ко мне на колени, как кошка цепляясь за ноги нестриженными ногтями. А стоит мне его снять – опять включается пожарная сирена.

Некоторые хозяйки собственноручно делают тесто для пирога. На мой взгляд, это все равно что экспериментировать в спальне с наручниками: рвение и техника, конечно, достойны восхищения, но лезть в это самой? Увольте. Вынув тесто из упаковки, смазываю один лист растопленным маслом. Сверху кладу второй. Работка – одно удовольствие. Заходит Эмили, нижняя губа выпячена и подозрительно дрожит:

– Где Пола?

– Сегодня воскресенье. По воскресеньям Пола не приходит, солнышко. Зато Эмили с мамой испекут замечательное печенье.

– Не хочу спекать печенье. Хочу Полу.

Когда я услышала это впервые, мне будто спицу в сердце вогнали. С тех пор фраза звучала не раз, но боль слабее не стала.

– Эм, маме вправду очень нужна твоя помощь. Тебе понравится, вот увидишь.

Взгляд больших серых глаз задумчив – дочь оценивает мать в роли своей матери.

– А папа сказал, я могу посмотреть видик.

– Ладно, посмотри видик, но обещай к приходу тети Кирсти и дяди Саймона надеть свое голубенькое платье.

11:47

У тебя все под контролем, Кейт, все идет по плану. Снова консультируюсь с рецептом. “Из лимонного сока и тертого сыра приготовьте холодный соус бешамель”. Это еще что за птица такая – бешамель?

Переворачиваю страницу. “Рецепт соуса бешамель см. на стр. 74”. Отлично. Начались фокусы. Звонит мобильник.

– Я не вовремя, Кейт? – гудит в трубку Род Таск.

– Нет, почему, все нормально. Ой! Бен, прекрати. Извини, Род. Слушаю.

– Я рассылаю факсом детали завтрашнего совещания, Кэти. От тебя требуется общий обзор инвестиционных фондов, ассигнований, стратегических перспектив. Словом, как обычно. В пятницу Гай тебе дифирамбы пел, говорит, отменно справилась, учитывая обстоятельства.

– Какие обстоятельства?

– Ну-у… знаешь ведь мужской треп за карри.

Нет. Не знаю. А хотелось бы. Непременно разбавила бы в пятницу мужскую компанию за индийской кухней, чтобы в нужный момент заткнуть глотку змеенышу Гаю. Да вот беда – домой бежать надо, “Гарри Поттера” Эмили перед сном читать.

Из духовки зловеще потянуло паленым.

– Не беспокойся, Род, у меня все под контролем. До завтра.

Открываю духовку, убеждаюсь, что запах не обманул: от теста остались одни головешки. Не надо паники. Думай, Кейт, думай.

Лечу к двери, на ходу ору Ричарду:

– Переодень Бена и прибери на кухне, ладно?

12:31

Вернулась из супермаркета. Бен переодет, но по кухне будто вражеское воинство прошлось.

– Ричард, я, кажется, просила прибраться?

Он отрывает взгляд от газеты, в глазах изумление:

– А я что делал? Все диски расставил в алфавитном порядке.

Пинаю заводной паровоз под диван, прочий игрушечный хлам летит в кладовку, дверь припираю половой щеткой. Слоеный пирог с начинкой из шпината, от “Маркс и Спенсер” – чем не замена неудавшегося сырного опуса? Сейчас подшлифуем… в смысле – зальем соусом, и сойдет за домашний шедевр. Нарядная бутылочка с шелковым шарфиком на шее намертво запечатана малиновым сургучом. Штопор против пробки пасует, зато салат для детей засыпан малиновой крошкой. Зубы сургуч не берут. Проклятье. Проклятье! Атакую ножом, промахиваюсь, чиркаю по ладони. Похоже на увечье в пьяной драке. Лезу в аптечку; из пластырей только один, мозольный. Сломя голову мчусь наверх: время для наряда “хозяйки воскресного ужина”. Натягиваю новые джинсы. Кашемир от Донны Каран как в воду канул. Почему в этом доме барахло валяется где попало?

12:58

Пуловер нашелся. Пола припрятала его у задней стенки сушильного шкафа, и я ее понимаю: злосчастный свитер не пережил общения с детскими вещами в стиральной машине. Сейчас в него и безгрудая щепка Твигги вряд ли втиснулась бы. Бен в гостиной обмазывает видеомагнитофон остатками тертого сыра. Эмили воет – усилиями брата пленку заело. Папочки в поле зрения нет. В дверь звонят.

Кирсти и Саймон – коллеги Ричарда, архитекторы. Одного возраста с нами, они вместо детей обзавелись роскошным серо-голубым котом, который сизым дымком дрейфует себе между японскими фарфоровыми безделушками в их кларкенуэлльском лофте. Когда мы наносим визит Бингзам, я то и дело визжу от страха, потому что Бен карабкается по лестнице безо всяких перил и ликует, заглядывая в пропасть. Бездетным парам никогда не понять тех, кто по рукам и ногам связан малышами. До рождения Эмили мы с Бингзами снимали виллу в окрестностях Сиены, и наша остывающая дружба время от времени подогревается воспоминаниями о той солнечной неделе. Теперь мы с Ричем, если вообще с кем-то общаемся, то стараемся выбирать родителей. Потому что уж их-то не удивят ни внезапная нужда в пицце или носовых платках, причем одновременно, ни непредсказуемые ароматы, ни истерики по поводу и без.

Кирсти и Саймон как будто рады встречам с нами, но я не погрешу против истины, сказав, что их полные энтузиазма прощания звучат прелюдией к симфонии обоюдных вздохов облегчения от того, что дверь за нами закрылась и можно вернуться на свой диван, о который некому вытирать сопли. Сегодня, однако, они пришли в наш дом, где любой предмет мебели по сути является большим носовым платком. В сравнении со своим обычным состоянием моя кухня безукоризненна, но я вижу улыбку Кирсти, обращенную к забытому под столом солдатику, и меня охватывает необъяснимое желание залепить ей пощечину.

Ужин проходит в теплой, дружественной обстановке; хозяйка почти не краснеет, принимая комплименты за пирог из супермаркета – если на то пошло, усилий я не пожалела, разве нет? Диапазон интересов и, соответственно, тем для разговоров у Бингзов очень широк:

Насколько разумно было решение устроить открытие Британского музея после реставрации вечером? “Эксперимент провалился”, если верить Саймону. Вот поразился бы он, узнай, что я и адрес-то Британского музея напрочь забыла.

Затем переходим к застою в современном кинематографе. Кирсти с Саймоном посмотрели французский фильм о двух девушках, работницах фабрики, которые души не чают в родном предприятии. Ричард кивает: он тоже видел. Когда это мой муж время на новые фильмы находит?

– Кейт тоже работала на фабрике, верно, дорогая?

– Неужели? Как интересно! – воодушевляется Саймон.

– Интересного как раз мало. Делали пластмассовые крышки для аэрозольных баллончиков. Тоска зеленая, жуткая вонь и денег кот наплакал.

Неловкое молчание нарушает Кирсти.

– Ну, а ты, Кейт? – оживленно интересуется она. – Что новенького посмотрела?

– Я… “Спрятанный тигр” – классный фильм. И… этот… “Скрытый дракон” тоже.

– Невидимый, – бормочет Рич.

– Точно, “Невидимый тигр”. Я в восторге от… э-э-э… всего китайского. Майк Ли хорош, верно?

– Энг, – бормочет Рич.

– А я люблю “Мэри Поппинс”, – звенит голосок Эмили. Моя спасительница влетает к нам из кухни в чем мать родила, если не считать длинного хвоста Русалочки из зеленого шелка. – Джейн с Майклом ходят с ихним папой на работу в банк. Это рядом с мамочкиной работой, и там много голубей. – Она запевает по-детски бесстрашно, во весь голос: – Птичку покорми, нищему подай. Нищему подай, нищему подай… Ты кормишь птичек, мам?

Нет, я на них злого дядьку с коршуном науськиваю.

– Конечно, дорогая.

– А можно мне с тобой на работу?

– Ни в коем случае.

Гости вежливо улыбаются. Кирсти выковыривает ногтем застрявшее между зубьями вилки оранжевое острие пики солдатика.

– Пожалуй, нам пора, Саймон.

✓ Не забыть!!!

Отказаться от любых мероприятий, требующих чистой одежды, чистой мебели и чистой посуды. Сборы в Евро-Дисней. Назавтра: хлеб? Молоко. Дорожка на лестницу. Позвонить отцу. Заполнить форму для садика Бена. Позвонить Джилл Купер-Кларк!! Шоколадные утята!