Текст книги "Принцесса Володимирская"

XX

Наконец Алина решилась на свидание с Игнатием, чтобы выслушать его объяснения и узнать тайну громадной политической важности. Епископ Родосский in partibus infidelium явился вечером к Алине и просидел далеко за полночь.

Встретила его Алина холодно и подозрительно. Все еще живо было в ее памяти страшное преступление в замке Краковского. Все еще человек этот, хотя и в епископской одежде, напоминал ей ненавистного капеллана. Но с первых слов отца Игнатия Алина забыла прошлое и вся жила настоящим, тем, что услыхала от хитрого иезуита. Проводила она его уже как друга. Вечер этот благодаря тому, что Алина узнала, был в ее жизни поворотным пунктом, роковым моментом ее существования, после которого невидимая сила повлекла ее по скользкому пути, приведшему к гибели.

– Слушайте меня внимательно, – начал Игнатий. – Если вы чего не в состоянии будете понять – спросите. Я все разъясню вам. Верить мне я вас не прошу. Если вы мне сегодня не ответите, то вскоре у вас будет доказательство, что я не являюсь обманщиком. Когда-то я был слепым орудием старой графини… Но это еще пустяки в сравнении с другой моей ошибкой. Я был слепым орудием в руках тех людей, против которых действую теперь и по совести, и из мести. Ради наущений этих людей я участвовал в погибели графа. Да, я сознаюсь…

– Наконец-то! – воскликнула Алина. – Неужели вы думаете, что я не знала!..

– Погодите! Но сознание мое не должно вас волновать. Погибший – чужой человек для вас… Извольте слушать… Тому назад около тридцати лет, в далекой стране, на севере Европы, в империи московитов царствовала императрица Анна, и всем государством управлял ее фаворит, гениальный человек, поднявший Россию на ту степень политического значения в Европе, на которой она находится и теперь. Слыхали вы об императоре Петре, именуемом Великим?

– Вы забываете, какое воспитание я получила!

– Что вы хотите сказать?

– Вы забыли, что отец мой, то есть граф Велькомирский, приставил ко мне всевозможных профессоров с детства.

– Правда. Вы когда-то знали наизусть историю даже, кажется, Персии и Китая.

– Да. Следовательно, Петр Великий Российский мне имя знакомое… А фаворит Анны – герцог Бирон!

– Верно!

– Итак, в правлении Анны наследницей престола была дочь Петра Великого – Елизавета, которая и наследовала Анне.

– Да… Но далее что вы знаете?..

– Елизавета царствовала до того времени, что вы изгнали меня из замка и засадили в сумасшедший дом.

– Ошибаетесь. Граф умер в 63 году, и тогда уже царствовала Екатерина Вторая. Если б императрица Елизавета была жива в этот год… то и граф Велькомирский не погиб бы насильственной смертью.

– Что же общего между…

– Общее в том, что в 63 году ваша мать была уже на том свете, а я куплен, ослеплен и обманут ее врагами и вашими… Я через графиню был заставлен погубить его, как охранителя вашего, а затем и вас… Но вы меня сбиваете… Слушайте. Еще при жизни императрицы Анны молодая принцесса Елизавета сошлась с молодым казаком аристократического происхождения, сыном гетмана, князем Разумовским. От него она имела двух детей… Один из них умер, другой жив, и теперь имя его скоро будет греметь по всей Европе.

– Кто он?.. знаю ли я его имя?..

– Шувалов… Слыхали ли вы это имя?..

– Да… Слышала на вечере княгини Сангушко.

– Ну-с… Далее. Когда принцесса Елизавета воцарилась, отправив в изгнание малолетнего узурпатора трона, принца Брауншвейгского с его матерью, то она вышла тайно замуж за князя Разумовского. Он был ее супругом, но продолжал называться только титулом отца своего: hetmann de tous les cosaques![21]21
  Гетман всего казачества (фр.).


[Закрыть]

– Что такое hetmann?

– Нечто вроде курфюрста всех казацких земель… После законного брака императрицы Елизаветы у нее родилась дочь, которую она назвала своим именем, то есть тоже Елизаветой. Но девочка и была последним ребенком императрицы и ее мужа. Так как старший ребенок был хотя и мальчик, но рожденный до брака и не имел никаких прав, то он просто назывался князем Разумовским, по имени отца.

– Вы сказали, что его имя – Шувалов?

– Погодите… все узнаете! – улыбнулся Игнатий таинственно. – Итак, князь Разумовский был незаконнорожденный сын императрицы, а девочка Елизавета – законная дочь. И как здесь наследник престола называется дофином, по имени провинции Дофинэ, так и девочку звали принцессой Володимирской, по имени старинного московитого города Wolodimir, или Владимир. Следовательно, право на престол императрицы признавалось этим титулом за ней… Понимаете ли вы меня?

– Конечно.

– Эта девочка была обожаема матерью и отцом и предназначалась в русские императрицы. Но в государстве была сильная и грозная партия старых московитов, или – как их зовут в России – раскольники, les raskolnixes. Эта партия не признавала прав маленькой принцессы Елизаветы как рожденной от тайного брака и, кроме того, от простого дворянина-отца, а не от принца королевского дома. Отсюда возникли всякие беды. Заговор сменялся заговором… И девочка четыре раза едва не погибла. Однажды ее во время прогулки около дворца отняли у нянек и хотели утопить. В другой раз умышленно опрокинули в карете… Наконец, однажды она была отравлена, и ее спасли и вернули к жизни с великим трудом. Тогда императрица решилась на крайнее средство… Она решилась расстаться с обожаемым ребенком и отдать на воспитание подальше от России, в неизвестном для раскольников крае света. Принцесса Володимирская была взята отцом, и князь Разумовский увез ее в Швейцарию. Здесь ребенок жил до пяти лет или даже менее… Так как Швейцария слишком далеко от России и так как главная цель уже была достигнута, то есть враги потеряли следы местопребывания девочки, то императрица решилась приблизить ее снова к пределам России… За это время хитрая Елизавета, желая обмануть своих врагов, выписала герцога Голштинского Петра и объявила его своим наследником престола. Эта махинация была очень умна. Маленькая принцесса переставала быть мишенью всех ударов раскольников. Но это была хитрость императрицы. Когда принц Голштинский приехал в Московитскую империю, то герцогство Голштинское стало как бы владением России. И в это новое владение была перевезена из Швейцарии маленькая принцесса Володимирская. Здесь она была не в России, но и не на чужбине. Здесь признавалась власть наследника русского престола и, стало быть, власть императрицы. Здесь, в этом герцогстве Голштейн, девочка была поручена на воспитание другу детства князя Разумовского, который воспитывал ее и, наконец, полюбил… обожал, как родную дочь… За это время судьба и будущность маленькой принцессы ежегодно менялись, если не в действительности, то в помыслах и намерениях императрицы. Бесхарактерная женщина и мечтала, и колебалась относительно любимой дочери, которой не видала столько лет. То хотела она раскрыть обман свой, начать действовать решительно и вдруг вернуть принцессу в Петербург и объявить наследницей престола; то, боясь врагов, мечтала только выдать ее замуж за Петра Голштинского и, примирив партии, передать престол обоим.

– Но ведь Петр Голштинский, – возразила Алина, – был женат на принцессе… Я забыла имя девушки… Нынешняя императрица Екатерина…

– Да… конечно… Но… Но его императрица хотела развести с принцессой, так как у них долго не было детей… Одним словом… Императрица мечтала или лишить Петра престола со временем ради дочери, или выдать замуж за Петра эту свою дочь, скрытую в герцогстве.

– Стало быть, принцесса Елизавета жила там же, где и мы… где я провела мою молодость?.. Где именно жила она?.. Постойте! Что такое? Что вы говорите!! Что это значит? Я с ума схожу! Вы лжете!! Лжете! Вы меня за дурочку считаете!

И Алина, догадавшаяся вдруг… бледная как полотно, со сверкающими глазами глядела в спокойное и невозмутимо холодное лицо Игнатия.

– Это ложь… Это глупая шутка… Или новый обман, быть может, новое преступление? Цель всего – запутать меня в интригу, погубить…

Игнатий молчал.

– Я ведь вас поняла!.. Скажите: поняла я вас? Поняла? Говорите!

Игнатий молчал.

– Неправда! Интрига! Обман! Это не может быть! Так кто же я?

Игнатий вздохнул и наклонил голову, как бы считая лишним говорить и ожидая, чтобы порыв страсти в пораженной женщине прошел…

– Так кто же я? – через силу выговорила Алина…

И вдруг она зарыдала…

Один мир упал перед ее глазами. Мир этот – ее прошлое!.. Другой мир восстал перед нею, незнакомый, таинственный, волшебный, но грозный своей неизвестностью. Этот мир – ее будущее!

– Принцесса Елизавета Володимирская! – выговорил Игнатий шепотом, как бы себе самому…

Алина дрожала всем телом, душила рыдания, которые рвались у нее из груди, и взгляд ее ни на мгновение не покидал лица иезуита.

Наступило молчание. Игнатий смотрел в сторону, но спокойно, с какой-то покорностью, будто хотел сказать своей позой и выражением лица: «Я понимаю, что у вас на душе. Вы поражены! Это минуты, невероятные по своему значению. Их мудрено пережить».

Алина постепенно успокоилась, но ничего не говорила. Она глубоко задумалась и, наконец, забыла даже, что около нее сидит Игнатий.

– Ваше высочество, я покидаю вас! – тихо вымолвил Игнатий, вставая.

Алина вздрогнула и пришла в себя.

– Что такое?.. Что вы? Куда вы?!

– Я покидаю вас, ваше высочество.

– Высочество?..

– Да, теперь вы знаете все… И я счастлив, что могу – первый – дать вам ваш законный титул… Теперь вам надо успокоиться. Завтра я буду у вас опять и расскажу вам, почему я явился врагом вашим в Киле, зачем погиб граф Велькомирский, а вы были лишены огромного состояния.

– О, я почти понимаю теперь все!..

– Догадаться нетрудно.

– Надо было погубить его, моего опекуна и охранителя…

– Чтобы после него погубить вас.

– Бедный! Он погиб из любви ко мне.

– Да. Вы должны были быть убиты тоже, но… Впрочем, вы не поверите. Зачем говорить?..

– Напротив – все, все говорите.

– У меня не хватило духу участвовать в этом преступлении. Мне было жаль вас. Погибель графа уже достаточно тяжело легла мне на сердце. И я не решался на второе преступление. Я удержал и руку этой старой ведьмы графини… Вы были просто отвезены в сумасшедший дом.

– И я вам этим обязана? Вам обязана жизнью?

– Да. Не верьте, если не хотите.

– Не могу… Хочу, но не могу верить.

– Время и пачка сохраняемых мною писем вам все докажут! – выговорил Игнатий спокойно. – Теперь расстанемся. Ложитесь и успокойтесь!..

– Нет! Это невозможно! Скажите мне сейчас: зачем надо было погубить меня?.. Почему, после любви и забот обо мне, явилась ненависть и жажда преступления? Вы сделались оружием в руках…

– В руках старой графини, которую вы считали своей теткой.

– Но она? Как посмела она?..

– Она была орудием, но не слепым орудием, как я, в других руках. Враги ваши обещали ей все на свете…

– А моя мать? Государыня? Отец?!

– Вы забываете… Да и я не сказал вам… когда умер граф? Вспомните.

– Десять лет назад.

– Императрица Елизавета скончалась за два года перед тем. После нее царствовал Петр под именем Третьего.

– Правда! Она была уже на том свете. Я помню, как теперь, когда весть эта пришла в замок, мне было уже лет девятнадцать… Но неужели же Петр Голштинский стал преследовать меня?..

– Нет, ваше высочество… Вспомните, если вы это знаете… Тогда и он уже был на том свете. Он царствовал лишь шесть месяцев.

– Конечно! Ах, я понимаю!.. Теперь я все поняла. Екатерина, мелкая принцесса германская, боялась…

– Разумеется. Свергнув с престола мужа, который был все-таки внуком Петра Великого, она вступила на престол, на который не имела никаких прав… А в Голштейне жила законная дочь дочери того же императора, то есть внучка Петра Великого, принцесса Елизавета Володимирская…

Алина глубоко задумалась и тяжело дышала. Наконец, слезы снова показались на ее лице.

– Ваше высочество, успокойтесь. Завтра я буду у вас снова и передам вам главное: цель этой беседы, план действий, нам предстоящих.

– Да, да… Я лишаюсь сил… я слишком вся… Да. До свидания. До завтра.

Алина рассталась с епископом.

Оставшись одна, она почти упала на диванчик и пролежала около часу без движения, без единой мысли в голове, но с открытыми глазами, лихорадочно сверкавшими на бледном как снег лице.

– Принцесса Елизавета Володимирская!! – будто звучало где-то вдали ровно, непрерывно, тихо… будто журчащий ручей.

И красавица прислушалась в полусознании к этому непрерывному журчанию, к этим многознаменательным словам.

XXI

На другой день епископ снова был у своего нового друга.

– Я надеюсь, что ваше высочество успокоилось, – сказал он, входя и почтительно кланяясь.

– Да. И приготовила вам несколько вопросов, – отвечала Алина.

– Спрашивайте.

– Вы должны мне на все вопросы отвечать правду.

– Конечно. Да я и не боюсь никаких вопросов.

– Как умерла графиня?

– Не убита!

– Я и не подозреваю… но спрашиваю, как она скончалась?

– После долгой болезни. Жизнь ее была, конечно, отравлена раскаянием.

– Погибели брата?

– Да.

– Неужели она была главным действующим лицом, а не…

– Не я? Нет, не я, ваше высочество. Я был ее слепым орудием. Она отдалась в руки русскому правительству, которое, конечно, пожелало вашей гибели. А вас можно было погубить только после графа. Если вы живы, то вы обязаны этим мне. Я всячески уговаривал ее отправить вас в сумасшедший дом, предвидя, что вы когда-нибудь спасетесь оттуда. Затем я уговорил графиню отпустить вас на свободу и написать в Россию, что вас нет в живых.

– И там поверили!

– Конечно. Императрица и теперь убеждена, что вас на свете нет и что она может спокойно царствовать… Затем что еще желаете вы узнать от меня?

– Еще… правда ли?.. – И Алина запнулась.

– Ну-с?

– Правда ли?.. Правда ли все то, что вы мне вчера обо мне рассказали?

– Я даже не понимаю вас.

– Правда ли, что граф Велькомирский не отец мне?.. Я так любила его. И он тоже так относился ко мне… Неужели он мне чужой?

– Ваше происхождение и вся история вашей судьбы в детстве будут вам со временем доказаны документами и свидетелями. Первый, кто может все рассказать вам и привести доказательства, это ваш брат – князь Разумовский.

– Именно о нем я хотела бы узнать от вас все, что можно. Узнать все подробности! – выговорила Алина с чувством.

– О нем я хотел сам сегодня побеседовать с вами, – отвечал Игнатий. – Князь Разумовский, ваш старший брат, но рожденный до брака и, следовательно, не имеющий ваших прав на престол русский – не был преследуем раскольниками. Он спокойно жил в Москве, в своем дворце, считаясь первым камергером государыни-матери. Когда на престол вступил Петр Голштинский, он не захотел признать его и был схвачен, даже сослан в Сибирь. Оттуда ему удалось бежать, и он явился в Берлин, где жил все время, что вы скитались по Европе.

– Знает ли он, что я жива?

– Он знал и был уверен, что вы погублены вскоре после восшествия на престол принцессы Цербст, то есть именующей себя теперь незаконно Екатериной Второй. Теперь он знает, что вы живы.

– Каким образом?

– Мы дали ему знать об этом.

– Кто – вы?

– Мы? Мы – сила, огромная, страшная. Но кто мы – я не могу еще теперь сказать вам. Вскоре вы все узнаете.

– Зачем брат мой никогда не был в замке Краковского? Не хотел видеть меня?

Игнатий слегка смутился, но тотчас отвечал.

– Этого я не понимаю сам. Вероятно, государыня и отец ваш, не видясь с вами сами, и его не захотели допустить. Боялись, быть может, его легкомыслия!

– Но теперь… я увижу его?

– Теперь он ратует за вас. Но в России. У него скоро будет целая армия, несколько крепостей и городов во владении и всюду, где он будет властвовать, он будет действовать именем принцессы Елизаветы Великороссийской, своей сестры и законной наследницы престола. Он, одним словом, тот самый боярин Шувалов, непримиримый враг императрицы, о котором вы слышали уже не раз за последнее время.

– Неужели боярин Шувалов и брат, то есть князь Разумовский, – одно лицо?

– Да… Это один и тот же человек. Он под этим именем поднял знамя революции, но законной… против беззаконного захвата престола Екатериной. Едва узнал он, что вы живы, он бросился в верные ему казацкие земли, и скоро у него будет огромное войско за вас…

– Но как узнал он, что я жива?

– Повторяю вам… Мы дали знать об этом.

– Когда?.. Вы сами встретили меня лишь недавно… А боярин Шувалов уже давно действует против Екатерины. Я слышала о нем еще в Лондоне.

– Правда. Я встретил вас здесь недавно, а князю или боярину было дано знать о вашем благополучном существовании еще летом…

– Я ничего не понимаю! – воскликнула Алина.

– Неужели вы забыли, что я знал постоянно, где вы! – Кто же посылал вам изредка суммы денег?

– Правда. Я забыла.

– Я знал постоянно, где вы и что вы. Хотя должен признаться, что знал не все, что хотел.

Алина опустила глаза и подумала про себя: «А мое замужество? А мое колдовство в Лондоне?»

– Я лишь за последнее время потерял вас из виду. Но затем, с месяц тому назад, живя в Риме, я узнал, что вы в Лондоне и собираетесь в Париж. Я поехал сюда и видел вас прежде, чем вы знали это и увидели меня на вечере княгини Сангушко.

Алина была смущена и сидела, не смея задать вопроса, который сам собою просился у нее на язык. Наконец она не выдержала и спросила:

– Вы знаете, как жила я и чем занималась в Лондоне?

– Нет, – вымолвил Игнатий и прибавил двусмысленно, по догадке: – Вы вели себя несколько легкомысленно.

– Что вы хотите сказать?

– Вы сами знаете.

– Но знаете ли вы о моем знакомстве с колдуньей Алимэ-Шах-Намэт?

– Ничего не знаю, – удивился наконец и Игнатий, не понимая вопроса.

Наступило молчание.

– Оставим пустые вопросы, ваше высочество, и будем беседовать о деле. Прежде всего я должен вам сообщить теперешнее положение дел и ваше, так сказать, положение…

И отец Игнатий изложил Алине подробно политическое состояние Европы. Он рассказал ей в подробностях, что она уже отчасти знала от графа Осинского еще в Лондоне.

– Из-за чего, спросите вы, «мы» хотим вам помогать вернуть ваши права на престол российский? – продолжал Игнатий.

– Да, конечно. Я это и сама хотела у вас спросить прежде всего.

– На это я отвечу вам кратко. Екатерина, посадив на престол польский простого дворянина Понятовского, этим актом начала дело уничтожения Польского королевства. Прошлым летом, как последствия этого деяния, явилось другое: захват польских провинций. Следовательно, наше отечество, мое и моих – теперь на пути к гибели, к смерти политической. Императрица русская, король Фридрих и императрица Мария-Терезия не скрывают своего намерения скоро совершенно уничтожить Речь Посполитую. Наше спасение, следовательно, в том, чтобы власть в России перешла в другие руки. Наша цель – свергнуть с престола Екатерину. Это тем более легко и достижимо, что она немецкая принцесса Ангальт-Цербст, не имеющая никаких прав на престол чуждой ей вполне страны… Но этого мало! Одновременно существует на свете личность, которую она считает погубленной и которая имеет все законные права на этот престол…

– То есть вы говорите обо мне?

– Очевидно. И вот… является возможность для нас, поляков, сделать два великих дела: вернуть престол России законной принцессе, внучке Великого Петра, а вместе с тем и спасти свое отечество.

– Но как? Я вас не понимаю!

– Вы нам это обещаете. Вы дадите клятву, взойдя на престол, возвратить Польше утраченные земли и заставить других возвратить их. Вместе с тем, конечно, будет изгнан Понятовский и возведен на престол другой…

– Кто? Есть ли у вас претендент?

– Нет. И мы готовы, из благодарности к вашему высочеству, принять – кого вы пожелаете нам дать.

– Я не знаю! – наивно отозвалась Алина, как если бы дело решалось тотчас.

– Сердце подскажет вам. Мы с радостью примем того, кто ратует теперь за вас против Екатерины и, стало быть, и за нас.

– Боярина Шувалова?

– Или князя Разумовского. Тогда, конечно, и все казацкие земли с ним отойдут к Польскому королевству.

И на лице Игнатия появилась едва заметная усмешка, которую, однако, Алина заметила.

– Кому же именно я дам клятву все исполнять по отношению к Польскому королевству? – спросила Алина, подумав.

– Все это… после, ваше высочество. Теперь я вам больше ничего не могу сказать… Я сам, как вы догадываетесь, лицо подвластное, только избранное для переговоров с вами. И я избран только потому, что когда-то жил в доме, где вы воспитывались. К несчастью, я был обманут и вовлечен в преступление, которое надолго сделало ваше существование трудным и несчастным. Но вы, я надеюсь, простили меня… Я теперь сторицею отплачиваю вам. Наконец, если бы не я, то, вероятно, графиня погубила бы и вас.

– Может быть! – странно как-то ответила Алина. Сомнение закралось ей в душу вдруг, внезапно. Слишком много сказал ей снова этот иезуит.

– Правда ли все это?.. Правда ли, что он убил не отца моего? Правда ли, что я – дочь русской императрицы?

Вот что думала в сотый раз беспечная и легкомысленная женщина.

– Зачем ему лгать? – отвечала она себе. – Зачем «они» выбрали меня для этого обмана, если я только дочь графа Велькомирского? Мало ли женщин молодых, и красивых, и умных, которых «они» могли бы взять для роли самозванки!

Епископ Родосский и принцесса Елизавета расстались поздно. Он обещал ее высочеству наутро прислать написанное клятвенное обещание, которое она должна подписать.

Однако наутро ничего от епископа не принесли.

Отец Игнатий был слишком занят своими делами.

Принцесса Елизавета, созданная им вдруг и предложенная ордену иезуитов как женщина умная, красивая, смелая, была принята!.. Но главное ее достоинство для ордена заключалось не в уме ее и не в красоте и талантах. Главное заключалось в том, что ее можно было легко убедить – кто и что она! Если бы Алина наверное знала, кто ее отец, кто ее мать, знала бы свою семью, родину и свое происхождение, то она не годилась бы в принцессы Володимирские. Нужна была женщина блестящая и талантливая, но вместе с тем без роду и имени, сама о себе ничего не знающая.

Найти таковую было, конечно, нелегко! Соединить положение безродной с воспитанием и блестящей внешностью было почти невозможно!

Но отец Игнатий нашел нужный субъект!.. Конечно, благодаря счастливой случайности… Но до этого ордену не было дела. Единственное, чему удивлялись сподвижники Игнатия и он сам, была доверчивость авантюристки, поверившей сразу искренно и всем сердцем, что она – принцесса Елизавета Володимирская, дочь императрицы.