Текст книги "Принцесса Володимирская"

XXVIII

Рано утром все было уже устроено, и барон предложил путешественникам двинуться в путь. Секунданты, прилично одетые на деньги, данные им Шенком вперед, в виде задатка, показались Шелю очень странными джентльменами.

– Точно переодетые лакеи! – подумал он.

Но ему было не до того. Он сообразил и вспомнил за эту ночь, проведенную без сна, что Дитрих когда-то учился фехтовать и считался одно время в Дрездене знатоком дела, по крайней мере среди молодежи негоциантского кружка. Сам он никогда не брал шпаги в руки и не знал теперь, что он с ней будет делать, когда ее получит.

Шенк, плохо скрывая радость и удовольствие, проводил друзей своих до крыльца и простился. Он не желал себя подвергать подозрению, хотя бы и в косвенном участии в поединке.

– До свидания. Желаю вам струсить на месте поединка! – сказал он умышленно им в напутствие. – Я почти уверен, что вы как истые саксонцы как только скрестите шпаги, так и примиритесь.

И Шель и Дитрих удивленно поглядели в лицо барона. К чему и зачем было брошено им это оскорбление? Чтобы разжечь их злобу?

Слова эти, однако, породили иные чувства во врагах. Они вспомнили о том, что они соотечественники на чужой стороне и что какой-то проходимец неизвестной народности как бы посылал их на смерть. Уж очень он хлопотал для них…

Дитрих, давно понявший роль Шенка, отвернулся с отвращением, и на слова его «до свидания», обращенные лично к нему, Дитрих даже не ответил. Ему показалось, что в звуке голоса барона звучало: «Надеюсь, ты его убьешь, а не он тебя. Следовательно, мы еще увидимся».

Шель тоже смутно понял значение этого слова. Была минута, когда он готов был заговорить с врагом, прежним другом детства, и дать ему возможность все рассказать… А после этого бог ведает что могло бы произойти…

Но оба поединщика сели в разные кареты, каждый со своим секундантом, и кареты двинулись по указанию барона. Его напутственные слова должны были все-таки помешать немного врагам заговорить по приезде на место.

В маленьком местечке кареты остановились. Все четверо вышли и пошли пешком до ближайшего леска на холме.

Поединок продолжался недолго. Все в нем было странно, нелепо… Секунданты, оказалось, не имели понятия ни о чем… Шель тоже никогда не присутствовал даже на простом уроке фехтования.

Дитрих спокойно и бесстрастно руководил всем. Он выбрал место, велел секундантам смотреть в сторону от них, чтобы не было посторонних лиц. Затем он снял верхнее платье и предложил то же Шелю… Шель повиновался молча…

Недоразумение, и одно недоразумение руководило всем в несчастной встрече. Будто так суждено было! Шель теперь вдруг сообразил, что все подстроено врагами, чтобы его убить! Дитрих, вероятно, владел шпагой еще лучше прежнего, и поэтому он, Шель, конечно, немедленно будет убит им.

– Моя ненависть к тебе заменит искусство! – злобно подумал Шель, становясь пред врагом.

Они скрестили оружие… Чрез несколько секунд Шель опустил шпагу и быстро сделал выпад, налегая всем туловищем и намереваясь воткнуть ее в грудь противника, но уверенный заранее, что враг отпарирует удар. Но вышло иное!.. Страшное, будто неожиданное и непонятное!..

Шпага Шеля, отточенная как бритва, с какой-то ужасной легкостью, будто сама, без особого усилия с его стороны… вонзилась в грудь Дитриха и вышла насквозь… Молодой человек побледнел, зашатался и, обливаясь ручьем крови, упал на землю.

– Дитрих! Дитрих! – воскликнул убийца. – Что же это! Ты дал себя убить! Ты не защищался! Дитрих!

Шель как безумный бросился на колени перед лежащим и наклонился над ним.

– Это наваждение сатаны! Я ничего не понимаю… Дитрих, друг… Старый друг!..

– Прости мне все… Я тебя прощаю. Возьми… – слабо произнес Дитрих, но задохнулся на мгновение… – Письмо! Письмо возьми. Прочти и верь исповеди перед смертью. Поверь всему, что я написал!

Шель в оцепенении стоял на коленях пред раненым и как бы лишился сознания.

Много ли прошло времени, долго ли продолжалась агония убитого им – Шель не знал и не помнил. Когда он пришел в себя, Дитрих уже не дышал…

– Прости меня, бедный друг! – с горечью воскликнул Шель. Он оглянулся, чтобы позвать секундантов… Но их след простыл.

– Что же это значит? – подумал он. – Неужели они бросили меня одного с трупом? Что же я буду делать? Как донести его до кареты?

Оглядывая убитого и платье, лежащее около него, Шель вдруг вспомнил о письме друга. Он достал из кармана Дитриха это письмо, уверенный, что оно на имя кого-либо, для передачи.

Письмо это было с надписью:

«Другу Генриху. Исповедь обрекшего себя на добровольную смерть от его руки».

Шель быстро распечатал конверт и нашел несколько исписанных листков…

И тут же, сидя на земле около убитого им друга, он прочел все письмо, изредка прерывая его восклицаниями ужаса и отчаяния…

Шель верил каждой строке, каждому слову письма, скорее, исповеди. Все письмо дышало правдой, глубоким чувством и искренним раскаянием.

Наконец из этого письма Генрих узнал, что друг уже ненавидел и презирал коварную женщину, когда был оскорбляем им и вызван на поединок. Он уже ждал со дня на день приезда Фредерики или прощения ее, чтобы тотчас ехать самому в Андау.

А она, его жена?.. Шель тут уже, после смерти друга, узнал все о ней. Дитрих счел возможным во всем признаться и все рассказать другу после своей смерти в посмертной исповеди.

И Шель узнал теперь и всю ужасную авантюристскую жизнь Алины, и ее настоящее звание, и имя!..

– Принцесса Володимирская! – воскликнул он вслух. – Моя жена – дочь русской императрицы! Претендентка на российский престол?! О, я избавлю Екатерину и Россию от такой королевы!! Я зарежу ее как негодную собаку!..

И вдруг Шель вспомнил нечто… нечто, как молния, осветило его память… и как удар грома явилось воспоминание, что Алина никогда… ни единого разу не захотела ему признаться в своем происхождении! Он знал ее жизнь с Берлина и с карьеры музыкантши. Он и его мать боялись, что она скрывает темное и позорное происхождение. А если она скрывала высокое происхождение?.. Но тогда почему же она пошла за него, простого гражданина Саксонии? А если она, принцесса русская, решилась на неравный брак, то должна была и подавно честно соблюсти узы брака!

– Может быть, ты и принцесса с громким титулом! – воскликнул Шель, – но все-таки ты негодная и порочная женщина, опозорившая мое негромкое, но честное имя! И ты умрешь сегодня!!

И Шель, говоря это, не чувствовал злобы. Он был сердцем спокоен. Узнав, в какую игру играет его неверная и развращенная жена, узнав, что она не в простой, а в блестящей обстановке обманывает его, что общественное положение ее неизмеримо выше его положения, Шель не остановился, не смутился… Напротив того: найдя безызвестную полунищую жену, он мог бы скорее простить ее из жалости. А эту негодную женщину, разыгрывающую роль принцессы, он должен наказать, покарать! И строго!

Шель в припадке гнева забыл, казалось, все: и где он, и что случилось тут незадолго.

Голоса людей вывели его из оцепенения и внутренней бури на душе. Его окружал народ из местечка, а вместе с поселянами и полиция.

Прежде чем Шель вполне понял, что делается вокруг него, как Дитриха уже подняли и понесли. Он двинулся… Но сильная рука схватила его.

– Вы арестованы! – сказал один из солдат. – Идите за нами.

Шель повиновался…

Движение и ходьба освежили его, возвратили сознание окружающего… И одна мысль запала в голову: что делать, как избавиться от заключения, чтобы исполнить все, что он теперь считает своим священным долгом?

Недальновидный и нехитрый Шель тотчас же сообразил, как поступить. Приведенный в полицию местечка Батиньоль, он объявил на первом допросе, что он невиновен, что его друг был убит своим противником. Он присутствовал в качестве секунданта друга. Эти же низкие люди скрылись после поединка, бросив его одного с трупом убитого.

– Напротив, – отвечал ему начальник участка, – эти двое господ сейчас заявили здесь, что, гуляя, видели на холме двух дуэлистов без свидетелей и видели убийство одного из них… Полагаю, что не вы убиты и что не труп будет отвечать перед законом! – сострил полицейский.

– Ведите меня немедленно в дом принцессы Володимирской! – воскликнул Шель. – Вся правда будет тогда раскрыта, а виновные найдены! Убитый – родственник принцессы, и она будет жаловаться самому королю через своего посланника. Идемте.

Полицейские были немного смущены, но все-таки, подозревая Шеля, не тотчас согласились.

Они предложили иностранцу, с трудом объяснявшемуся на французском языке, передать его в главное центральное полицейское управление.

– А там уже не наше дело.

Шель не только согласился на это, но был даже рад. Это было в его видах, хотя он сам не догадался сделать это.

Через час в главном управлении Шель подтвердил то же самое и просил только дать ему двух полицейских офицеров и эскорт, которые могли бы тотчас поступить под команду принцессы для немедленных розысков виновных по ее указанию.

Наконец, зная из письма друга, где полудворец знаменитой уже в Париже принцессы, Шель очутился вскоре на его подъезде.

– Не выпускайте из этого дома никого, – приказал он вдруг, – пока я не вернусь.

Полиция осталась в швейцарской, а Шель двинулся по лестнице с легкой дрожью от какого-то необъяснимого и неизведанного еще чувства или, скорее, от многих чувств, боровшихся в нем… Он быстро поднялся и, пройдя залу, встретил двух напудренных служителей в ливреях.

– Принцесса? – почти повелительно спросил Шель, не останавливаясь.

– Ее высочество у себя в уборной, – был почтительный ответ.

Но Шель не слыхал ответа, он спешил вперед. Он чувствовал, что она тут, близко, за несколько горниц, и сейчас будет в руках его… Если он успеет убить беззащитную женщину, то пускай хватают его, судят, казнят… Но если около нее друзья, адъютанты, или толпа гостей, или кто-либо… и если помешают ему убить ее, то разве только ценою его собственной жизни! Тогда убийцы его тоже будут арестованы…

Через минуту в уборной принцессы в несколько мгновений совершилось неожиданное и невероятное преступление.

XXIX

Алина сидела пред зеркалом и причесывалась при помощи куафера и горничной, собираясь выехать из дому. Алина была немного грустна и смущена; она знала, что ее судьба решается, что ее муж или уже убит и она вдова, или серьезно ранен Дитрихом – и все-таки умрет. Шель не может выйти победителем из поединка, едва умея держать шпагу в руках, когда Дитрих умеет владеть ею.

Шенк сидел в соседней горнице и считал деньги, которые только что достал взаймы для Алины безумно влюбленный в нее посланник-резидент герцога Лимбургского – красивый граф Рошфор. Это были первые деньги, которые выманила Алина у небогатого посла не очень богатого и мелкого принца германского. И что же он достал ей? Пятьсот червонцев! После полутораста тысяч франков Игнатия, которые Алина успела уже промотать!

Игнатий был смущен мотовством Алины. Он ничего не сказал на заявление ее о недостатке в деньгах и на ее новое требование денег; но, однако, не дал, а обещал дать со временем.

Алина, сидя перед зеркалом, первая услыхала особенно громкие и быстрые шаги по горницам.

– Дитрих!! – вымолвила она вслух и вся встрепенулась от охватившего ее чувства… «Победитель барон Фриде», – шутя добавила она мысленно.

В дверях показалась рыжеватая фигура…

Пронзительный крик Алины огласил весь дом. Куафер и горничная отскочили от принцессы, а сама она, кинувшись в сторону, в угол уборной, подняла руки, как бы защищаясь…

И было от чего загородить себя. Шель стремглав бросился на жену, как дикий зверь, и, ухватив за руку и за напудренную голову, повалил ее на пол… Наступив одной ногой на упавшую женщину, Шель стал тащить из ножны свою шпагу… чтобы заколоть свою ненавистную жену.

Но в одно мгновение из другой двери бросился в уборную человек, слышавший крик Алины. Вмиг одним ударом кулака в висок он сбил с ног и отшвырнул Шеля. Через миг он вырвал у него из рук его шпагу и тотчас же вонзил ее в него раз и два…

Шель простонал и заскрежетал зубами, но барон Шенк, рассвирепелый, бледный, потерявший разум от неожиданности, вновь, в третий раз воткнул шпагу в самое сердце упавшего и уже смертельно раненного врага.

Шель хотел что-то выкрикнуть, но грудь его высоко поднялась, и он только прохрипел… Глаза его дико блеснули и остановились на Шенке… Он был мертв!..

– Куда? Стойте! – воскликнул барон куаферу, который, пораженный убийством, дрожа всем телом, двинулся к двери.

Чрез мгновение и куафер и горничная, перепуганные насмерть, влетели в соседнюю горницу, втолкнутые Шенком, а за ними звякнул замок запертой на ключ двери.

Алина между тем поднялась с пола, опустилась на кресло, но сидела молча и закрыв лицо руками, будто не смея взглянуть на труп мужа, распростертый на земле…

– Что делать?! Делать что?! Скорее! – выговорил Шенк, задыхаясь и совершенно потерявшись, когда враг был уже убит, а свидетели преступления заперты.

– Вы меня погубили! – воскликнула Алина. – У меня в доме… Убийство! Все пропало.

– Жизнь цела! Он убил бы вас, безумная! Но что делать? Этих я продержу там хоть неделю, а потом купим молчание их. Но Дитрих? Где же и что же Дитрих? Он продал нас…

И барон, подойдя к трупу, потряс над ним шпагой и выговорил злобно:

– Где Дитрих? Неужели предатель там, где и ты теперь?! Пред смертью нас выдал, негодяй. – И Шенк, отойдя в сторону, вдруг сел на кресло.

– Недурно! – выговорил он глухим голосом. – Мы сидим, как в гостях у этого мерзавца. Что же делать?

Алина плакала, не отрывая рук от лица.

Прошло несколько мгновений молчания.

– Вставайте! Скорее! Что же сидеть так? Надо бежать из дома, из Парижа и из Франции! – шепнул Шенк, не двигаясь и будто обессилев вдруг. – Надо спасаться! Это простое убийство!

– К Игнатию! – вдруг выговорила Алина твердо и, поднявшись с места, искоса, с ужасом взглянула в лицо мертвого Шеля.

– Да… Правда. Он придумает что-нибудь. Он еще мерзее нас, – отозвался Шенк. – Мы испугались, а он даже и не испугается. Скорее! Кстати, карета подана уже, – прибавил он, взглянув в окно. – Поезжайте скорее, а я вас обожду здесь и никого не впущу.

Через несколько минут дверь уборной, где валялся труп, была тоже заперта на ключ, и принцесса в сопровождении Шенка, взволнованная и бледная, двинулась через ряд горниц своего дворца.

– Вернется ли она сюда? – невольно думалось ей.

Навстречу принцессе шел лакей…

– Ваше высочество! Полицейские спрашивают, скоро ли выйдет тот господин, которого они доставили сюда? – почтительно доложил он.

Алина остановилась и побледнела еще более. Шенк вздрогнул всем телом и произнес глухо:

– А? Что? Полицейские? Где? Что?

– Внизу… Они спрашивают, когда…

– Много ли их? – прошептал барон.

– Восемь или семь…

Наступило молчание.

– Стойте здесь, около принцессы!.. Я пойду. Ваше высочество! Вы взволнованы. Успокойтесь, минуту! – твердо проговорил Шенк…

И всю силу воли, какая только была в нем, он, казалось, старался собрать в последнем усилии.

Он твердой походкой двинулся по лестнице к швейцарской и скоро был внизу. Пред ним оказалась кучка полицейских с двумя офицерами.

– Что вам нужно? – вымолвил Шенк.

– Разрешение наших сомнений, – отвечал один из офицеров. – Кто виновен в поединке? И что прикажет принцесса?

– Что прикажет вам принцесса? – повторил Шенк как-то бессмысленно… Настолько поразила его эта неожиданность.

– Точно так-с. Господин иностранец взял нас с собой, чтобы разъяснить все дело и искать виновного по указанию принцессы.

– Ступайте к себе! Этого не нужно! После вам дадут знать…

– В таком случае попросите того господина сойти и следовать за нами. Его мы не можем оставить так…

– Как? Что вы…

– Извините… Вы тоже иностранец. Вы не знаете, быть может, закона… До разъяснения всего дела мы не можем оставить того господина на свободе, здесь… Пускай он последует за нами. К вечеру все может разъясниться, и тогда он будет свободен по приказу высшего начальства.

Шенк молчал с минуту и затем вымолвил:

– Хорошо. Я сейчас его позову… А пока принцесса, я думаю, должна тотчас ехать к коменданту города.

– Да-с. Конечно, если вы желаете, чтоб ваш соотечественник был скорее освобожден. А пока подозрение падает на него, и он будет у нас…

Шенк снова поднялся наверх.

Через несколько мгновений принцесса в сопровождении Шенка спустилась, прошла мимо полицейских и, ответив легким кивком головы на их вежливый поклон, вышла на крыльцо садиться в поданную блестящую карету…

– А вы? – шепнула Алина почти без сил и бледная как снег.

– Не знаю! – отозвался он и, посадив ее, запер дверцу.

Два лакея быстро стали на запятки…

– К епископу! – крикнул Шенк кучеру.

Карета умчалась… Шенк вернулся в дом и спокойно поднялся наверх по лестнице мимо полиции.

– Ну, а я в западне? – подумал он. – Вздор! Не такое сходило с рук. Одно жаль – этот дом. Теперь ведь все наши права на империю Петра Великого исчезли в пространстве как мыльный пузырь!..

Шенк прошел в коридор, вышел на заднюю лестницу, а по ней спустился на широкий двор. Со двора он вышел снова на ту же улицу и рассмеялся, спокойно удаляясь от дома.

– Зачем на свете существует полиция? – вымолвил он уже весело. – Стойте там, други мои, ждите, пока этот господин иностранец сойдет к вам с того света…

Шенк нанял фиакр и отправился тоже к епископу.

– Если б у нее были какие-нибудь другие документы, то все было бы спасено, – думал он. – А тут не угодно ли разговаривать? Спросят: кто убит? – Саксонский подданный Генрих Шель! – А вы кто? – Принцесса Володимирская! – Ваши бумаги? – Нет! – В Бастильскую крепость! – Виновата, есть бумаги! – Пожалуйте. Да вы тоже госпожа Шель. Вы родня убитого… И так далее в этом роде. А затем вопрос: за что и почему был убит г-н Шель?..

Шенк рассмеялся и прибавил вслух:

– Да это еще ничего! И хорош будет барон Шенк, когда окажется, что он не только не барон, и даже не Шенк, а черт знает что… Даже и черт-то не знает этого, а если и знал, то, к несчастию, позабыл… Ах ты, черт, черт!.. – воскликнул шутя и весело Шенк. – Как я давно и искренно тебе служу верой и правдой, а ни черта от тебя не видал! Все беды да беды! Если ты намерен продолжать относиться ко мне так же неблагодарно – то смотри, потеряешь верного слугу. Я сделаюсь праведником, начну Богу молиться, и тогда моя душа тебе не достанется!

У подъезда дома епископа Шенк нашел карету Алины. Он быстро вошел в дом и без доклада отправился в горницы.

Он нашел Алину в кабинете Игнатия почти без чувств. Епископ сидел у письменного стола в страшном волнении. Алина лежала на диване бледная и в состоянии полупомешанной.

– Что такое? – воскликнул Шенк.

– Берите вашу возлюбленную! – выговорил Игнатий насмешливо и дерзко. – Увозите ее из Парижа куда хотите!

– Что это значит, господин епископ? – спросил Шенк.

– Значит, что вы мальчишка или дурак. Вы сумели убить ее мужа в ее же доме. Ну так теперь и распутывайтесь как знаете!..

– Что же я мог сделать?.. Но посоветуйте нам, что делать теперь? Там труп его, а рядом запертые мною свидетели убийства. А внизу полиция! Что сказать или сделать?

– Взять эту женщину! – крикнул Игнатий вне себя. – Взять и идти с ней куда угодно… хоть топиться!..

– Что вы хотите сказать? Принцесса, полагаю, может надеяться…

– Принцесса?! Принцесса!! Благодаря болвану, который истратил на нее даром полтораста тысяч франков. Полтораста тысяч! Затем, чтобы искать через месяц другую принцессу… Ах я дурак! – воскликнул Игнатий, взяв себя руками за голову. – Просто дурак и дурак!

– А? Я понимаю все… – вымолвил Шенк. – Так нам теперь обоим уходить… Мы не нужны. Мы не сумели разыграть комедии, наделали глупостей и неосторожностей. Вам нужна другая принцесса! Согласен! Но только помните, господин епископ, что когда у вас явится эта другая всероссийская принцесса, то я и Алина явимся сделать две вещи. Она скажет правительствам Франции и России, что была нанята вами в принцессы за полтораста тысяч. А я… Я просто прирежу вас ради собственного удовольствия. Я уж столько хороших людей нарезал, что одного такого, как вы, прибавить – семь грехов отпустится.

– Идите вон! – крикнул Игнатий вне себя.

– Алина, пойдемте… Тут нечего делать. А надо скорее бежать из Парижа!..

Алина встала и, бледная, шатаясь, двинулась…

– Я моих прав не уступлю… – выговорила она. – Я верю, что я принцесса русская, наследница прав…

– Подите вон! – снова воскликнул Игнатий. – Таких принцесс, как вы, я завтра найду десяток… Лучше вас, да и дешевле… Вон отсюда!

– Да свидания, господин иезуит! – крикнул Шенк. – Мы увидимся! Но вам обещает Шенк, дает слово…

– Вон! Или я позову людей и велю вас выкинуть.

Шенк и Алина вышли из кабинета Игнатия…

На крыльце они остановились. Шенк приказал лакеям возвращаться с каретой домой, так как принцесса хочет прогуляться инкогнито пешком.

Карета и люди отъехали от дома.

– Ну-с? Куда же? – выговорил, злобно улыбаясь, Шенк. – В Германию?

Алина молчала…

– На почтовый двор, – продолжал Шенк раздражительно. – Взять места и уехать. У меня пятьсот франков. Доедем. После полутораста тысяч – пятьсот немного… Трехсотая доля… Да что же делать? Такие ли метаморфозы бывают на свете! Однако недолго же мы с вами владели престолом!

Конец третьей части