Текст книги "Полный цикл мести"

Видимо, это была шутка. Но молодой человек ее не оценил. То, что у существа появились имя и оправдания вовсе не доказывает его принадлежность к человеческой расе. Кроме того, Иеремия прекрасно помнил, что на фургоне написано «Уолтон Скотт», а вовсе не «Генри Скотт». Но вслух он ничего не сказал, а просто кивнул. Самое главное – добраться до дома. А там он сможет навсегда распрощаться с Генри, кем бы он ни был.

– Дела… – вздыхало существо по имени Генри вполне обычным голосом. – Замотало же меня! А ведь мог осесть заняться наукой. Или, на худой конец, стать дантистом, как мой кузен Гарольд. Но, не смог я бросить семейный бизнес. Наш магазинчик приносил не много денег, да еще мой старик умудрился влезть в долги. На кой черт ему деньги понадобились – ума не приложу! Жили скромно, страсти к выпивке и картам у него не было… В общем, платить за аренду мы больше не могли и пришлось тронуться в путь.

– А где сейчас Ваш отец?

– Умер. Давно уже. Не был он приспособлен для кочевой жизни. А я так и не решился стереть его имя с бортов.

– Значит, это правда, что там написано? Вы торговец?

– Я не торговец. Я – коммивояжер. Торговцев интересуют лишь прибыль. Деньги, золото, драгоценности – неважно. Вещи, безусловно, необходимые. Но сами по себе бесполезные. Меня же интересуют сами сделки и вещи куда более важные. Но, то, что написано – правда.

– Мне нужно оружие! – выпалил Иеремия.

– А деньги у тебя есть?

Иеремия промолчал. Он прекрасно понимал, что это риторический вопрос.

– Расскажи мне, что случилось, а там посмотрим, что можно сделать.

– Бесплатно? – съязвил Иеремия.

– Историей расплатишься за кофе, – невозмутимо парировал коммивояжер.

Юный Олден рассказал. Сухо, без подробностей.

– Говоришь, их было пятеро и человек в судейской мантии. Ты уверен, что это именно судейская мантия, а не, скажем, дорожный черный плащ? Впрочем, неважно. Скажи, был среди них одноглазый с перекошенной мордой? Это из-за того, что у него половины зубов нет. Еще и шрам поперек лица.

Коммивояжер провел дрожащим пальцем по лицу, показывая форму и расположение шрама. Иеремия покачал головой.

– Я разглядел только двоих. Один был одет во все черное и с ружьем. И грязный дед в сомбреро…

– Скудное описание. А этот, как ты выразился, «дед в сомбреро» носит револьвер на веревке?

– Да!

Коммивояжер на время замолчал и задумался. Иеремия его не торопил. Он уже привык к этому Генри. Иеремии было без разницы: человек перед ним или нет. Он все ждал момента, когда удастся выторговать пистолет или, на крайний случай, украсть.

– Твой отец заложил свой кольт. А этот грязный старик выкрал его у меня. С ним было четверо друзей. Потому я ничего не предпринял. Хотя, мне следовало защищать свое имущество. А я, как ты знаешь, не стрелок. К тому же их было пятеро. Не знаю ни одного человека, что мог выступить против пятерых. Да еще и выйти победителем. Но твоя рука крепка и полна сил. Я предлагаю тебе новую сделку!

Коммивояжер передал вожжи попутчику, а сам проворно забрался в повозку. Через минуту, он высунулся с пачкой портретов. Один из которых он протянул Иеремии.

– Это твой старик. Смитти Брукс по прозвищу Потрошитель. Цена за голову не бог весть какая, но тоже неплохо. А теперь покажи, кто был с ним.

Иеремия отобрал один портрет и протянул их коммивояжеру.

– Ну да. Это они обокрали меня. Мне следовало быть внимательнее…

Генри продолжал вздыхать и сетовать на память. Но Иеремия его не слушал. Он увидел свой дом. Словно жеребец перед стартом скачек, он готов был сорваться в любое мгновение и рвануть к дому. Но, он все еще помнил, что без оружия туда соваться не стоит. Все, что его ждет по прибытии – смерть. Бессмысленная и безвестная. В фургоне наверняка есть оружие, которое он без проблем может взять. И Генри вряд ли сможет угнаться за ним. Но, это поступок в духе Смитти-Потрошителя. Вовсе нет! Иеремия в отличии от Смитти вернет украденное и даже сверх того. Осталось только решиться. По мере продвижения вперед, в Иеремии росла уверенность. В ста шагах от дома он решил: «Сейчас или никогда!» Иеремия развернулся, готовый нырнуть в фургон, но уткнулся в ствол револьвера.

– Он заряжен, – Генри вновь заговорил бесцветным голосом.

Иеремия опешил. Что все это значит? Но, быстро сообразил, что Генри держит револьвер на ладони. Иеремия не узнал модель. Хотя в оружии он разбирался очень хорошо. В огнестрельном – благодаря отцу, в холодном – благодаря Хеву. Но в данном случае было важным лишь то, что это револьвер. И заряжен боевыми патронами.

Иеремия выхватил револьвер и рванул к дому, на ходу взводя курок ладонью. Добежав до двери, он остановился. Осмотрелся: лошадей не было, трупа с простреленной головой – тоже. Прислушался: тишина, только шум деревьев и поскрипывание фургона коммивояжера вдалеке. Тогда, Иеремия набрал в грудь воздуха и ворвался в дом.

Ничто не шевельнулось. На полу лежало четыре тела. Иеремия двинулся вглубь дома, отчаянно надеясь, что его отца среди них нет. У входа лежал труп с ножом в груди. Иеремия узнал нож отца. Это хорошо. Следующий – лежал лицом вниз. Это точно не Джеймс, слишком толстый. Иеремия предусмотрительно пнул его ногой. Мертв. Третий труп Иеремия нашел за опрокинутым столом. Это был тот самый «красавчик», которого описывал Генри. Его единственный глаз уставился в пустоту, а руки застыли в тщетной попытке остановить кровь из перерезанного горла.

Иеремия повернулся к проходу. В нем уже стоял Генри и снова вел себя странно. Он осматривал помещение так, словно рассматривал картину. Наконец, он присел на корточки возле ближайшего тела и склонив голову набок, стал рассматривать его раны.

Было в действиях Генри что-то тошнотворное. Это при том, что комната была залита кровью, а на полу лежали истерзанные трупы, отвращение вызывал именно Генри. Иеремия отвернулся и пошел дальше к окну. Его сердце стучало словно индейский барабан. Он искренне надеялся, что трупов больше нет. Что его отец все еще жив. Пускай, ранен. Пускай, в плену. Но, жив! Если это так, то Иеремия не успокоится, пока не найдет его. И тогда они вместе…

Джеймс был мертв. Он сидел, привалившись к стене. Голова была опущена. Слипшиеся от крови волосы закрывали лицо. Вся его одежда превратилась в окровавленные лоскуты. Но Иеремия узнал своего отца.

Револьвер с глухим звуком упал на пол. Вслед за ним рухнул и сам Иеремия. Его тело сотрясала мелкая дрожь. Совсем скоро беззвучные всхлипы переросли в яростный вой. Когда Иеремия смог говорить он принялся клясть небо, индейских богов, христианского Бога с его святыми. Досталось даже дьяволу с его демонами.

– Полностью согласен, юноша! Ты не против?

«Чтоб его черти задрали с его проклятым спокойным голосом!» – подумал Иеремия.

Когда он обернулся, Генри опять вел себя странно и пугающе. Сгорбившись, он переступал через трупы высоко поднимая ноги. Иеремии же он напомнил огромного черного паука, которому оторвали половину лап. В руках он держал нож в своей манере – зажал рукоятку между указательным и безымянным пальцами.

– Чего?

– Я оставлю себе этот нож.

– Что?

Иеремия не переставал удивляться странностям Генри. Он только что лишился самого ценного, что было в его жизни, а этот чудак спрашивает, можно ли оставить какой-то дурацкий ножик. Более того, Генри не понял возмущения Иеремии, и принялся объяснять, зачем ему понадобился нож и делиться планами.

– . Я заметил обилие пулевых отверстий. В стенах, в полу, крыше. Даже твоего отца – застрелили. Но не этих троих. Их не застрелили. Твой отец зарезал их этим ножом. И я хочу его в обмен на этот Скофилд. Ты не против?

Иеремия лишь отмахнулся.

– Переходим к делу! Теперь осталось двое: Смитти-Потрошитель и Конокрад-Билл. Итак, новая сделка. Делим награду с этих троих пополам. Это вполне справедливо. Я отвезу тела твоих родителей в город и найму лучшего гробовщика и священника. Сдам эту троицу шерифу и получу награду, которую мы разделим после. Затем с помощью шерифа ловим Конокрада и Потрошителя. Тебе же нужно лишь проследить, чтобы эти двое не сбежали. Сейчас они находятся в охотничьей хижине к северу отсюда. Когда я приведу шерифа, мы разделим награду.

Коммивояжер словно заправский фокусник достал из запазухи Скофилд и мешочек патронов и протянул их Иеремии на дрожащих руках. Иеремия тут же схватил револьвер и зарядил его.

– Не могу гарантировать их сохранность.

– Это часть сделки! Во-первых, живые ценятся больше. Во-вторых, к исходу завтрашнего дня они будут мертвы.

– Они умрут за то, что они сделали!

– Умрут! Конечно, умрут! Но зачем тебе пятнать свою душу их смертью? Не ищи мести.

– Что же мне их простить?

– А сможешь? Сомневаюсь. Доверься правосудию! И увидишь страх в их глазах, когда смерть обовьет их шею колючей петлей.

Коммивояжер обхватил рукой горло Иеремии, а затем завел руку за его голову, имитируя повешение. От его холодного дрожащего прикосновения Иеремию бросило в дрожь. Словно, сама Костлявая схватила его за горло.

– Условия сделки таковы: доставить их живыми.

– Если не получится?

– Тогда за потерю прибыли я заберу твою душу.

Иеремия не принял слова коммивояжера всерьез. Он пулей вылетел из дома и помчался на холм, где располагалась хижина. В его сердце больше не было скорби и жалость, только злость и ненависть. Он не думал ни о чем, кроме того, как прикончить ублюдков. Всадить пулю в глаз? В сердце? Или пустить пулю в живот – пусть мучаются в луже крови и мочи. А можно сделать, как сказал Генри. Отвести к шерифу и пусть их вздернут. Но ведь Иеремия и сам может это сделать. Повесит на каком-нибудь дереве в пустыне и пусть стервятники полакомятся их гниющей плотью. Нет, идея с пулей в живот пока самая лучшая.

Погруженный в свои мрачные фантазии Иеремия не заметил, как вышел на каменистую дорогу, ведущую к хижине. Здесь уже следовало быть осторожнее. Растительности немного, естественных укрытий еще меньше. Иеремия сошел с дороги и двинулся в обход прижимаясь к земле как можно ниже. Чем ближе он подходил, тем сильнее его охватывало возбуждение. Не страх, а именно возбуждение. Словно его ждала встреча не с подонками и убийцами, а чем-то интересным и необычным. Не исключено, что не опасным, но точно доселе невиданным.

По доносящимся крикам, Иеремия убедился, что в хижине есть люди, и они крайне возбуждены. Но никто не выбежал на улицу посмотреть, кто же к ним крадется. Никто не открыл стрельбу из окон. Иеремия беспрепятственно добрался до хижины. Он уже собирался заглянуть в окно, как внезапный шорох заставил его прижаться к земле и затаить дыхание.

Когда страх поутих, Иеремия, наконец, начал мыслить рационально. Источник шума располагался за его спиной, а не в хижине. Никто не пытался пнуть его сапогом и не тыкал стволом в спину. Он медленно повернул голову. Кто-то шевелился за ящиками. Но, чтобы рассмотреть пришлось встать во весь рост. Иеремия проделал это простое действо с максимальной осторожностью так, чтобы и в хижине никто не заметил, и при этом быть готовым отразить возможную угрозу, затаившуюся за ящиками. Но никакой угрозы там не было. Только груда грязного тряпья. Груда медленно зашевелилась.

Иеремия вновь уткнулся лицом в землю. В этот раз ощущение близкой опасности не позволило ему беспомощно валяться в пыли. Он выставил револьвер вперед и пополз на четвереньках вдоль ящиков. И когда от цели его отделял один поворот, Иеремия, наконец, задумался над своими действиями. С чего он взял, что за ящиками таиться угроза? В конце концов, это мог быть обычный опоссум. А, что если нет? Иеремия живо представил, как под тряпками лежит Конокрад-Билл. пьяный, может избитый своими подельниками. И как только Иеремия сдернет мешок, которым тот укрывается, Билл завопит и предупредит своих товарищей, что спорят в хижине. Видимо, придется выстрелить ему в лицо до того, как он издаст хоть звук. А смысл? Выстрел привлечет не меньшее внимание.

Но, Иеремия уже давно не прислушивался к голосу разума. Он выполз из-за ящика и резким движением откинул пыльный мешок в сторону. Конокрада-Билла под ним не было. И опоссума. Под пыльным мешком и вонючими тряпками лежала девушка. О том, что это девушка Иеремия догадался по обрывкам платья. Ее лицо представляло большой синяк. Платье было все в крови. В том числе и подол. Иеремия не был знатоком особенностей строения женского организма. Но, даже ему было очевидно, откуда кровь на подоле.

Иеремия беззвучно выругался, и полный жгучей злобы он повернулся к хижине. Но, его остановили. Девушка, не смотря на кажущееся бессилие, вцепилась в ствол Скофилда мертвой хваткой. Иеремия потянул револьвер на себя. Девушка делала то же самое. И, что самое удивительное, Иеремия проигрывал в этом споре. Наконец, он сдался. Девушка нацелила ствол себе на грудь.

– Убей меня… – прошептала она.

– Нет!

Они молча смотрели друг на друга. Их взгляды были полны решимости. Она хотела умереть. Он – убивать. Вот только его желание было направлено не на нее. На мразей, которые бросили ее среди помоев и мусора словно сломанную игрушку.

– Тогда… Убей их! Убей их за то, что они сделали! Они заслужили!

– Договорились!

Только тогда ее пальцы разжались. Девушка закрыла глаза и тело ее медленно осела на землю. Иеремия испугался, что она умерла. Но, ее грудь продолжала медленно подниматься и опускаться в такт дыханию.

Дожидаться Генри и шерифа Иеремия больше не собирался. Он твердо решил вершить правосудие своими руками. В его душе не осталось места доброте, прощению. Их место заняло нечто темное и ненасытное.

Иеремия подполз к окну, стараясь поднять как можно меньше пыли и шума. Каким-то чудом он, наконец, начал прислушиваться к голосу разума, а не чувствам. И разум подсказывал ему быть осторожным. Иначе можно бестолково умереть так и не отомстив, и не добившись справедливости. Единственный относительно безопасный способ устранения обитателей хижины – свинцовый дождь через окно. Прежде, чем кто-либо успеет сообразить или предпринять. Беда в том, что из окна комната просматривалась не полностью. Во мраке помещения Иеремия видел только два силуэта. Но, отчетливо слышал три голоса.

Иеремия согнувшись обогнул дом. И в момент, когда он пытался бесшумно проскользнуть мимо двери, та распахнулась. В проеме появился великан – неухоженный заросший тип в меховой одежде с шапкой из шкурки енота на голове. Натурально снежный человек! Он остановился в дверях, не обращая никакого внимания на Иеремию, скрючившегося посреди дороги, и о чем-то яростно спорил с обитателями хижины. Но, Иеремия не смог разобрать ни единого слова. Его парализовал страх. Мозг лихорадочно выдавал одну идею за другой. Нырнуть в кусты. Выпрямиться и попытаться заболтать великана. Напасть первым. Каждый вариант требовал решительности, чего Иеремии как раз и не хватало. Он все представлял иначе. Он застает бандитов врасплох и расправляется с ними, как герой бульварных романов, которые он регулярно почитывал. Все просто – герой побеждает злодеев. Но то в книгах, а в жизни… в жизни он струсил.

Великан повернулся. Он тоже не был готов ко встрече с Иеремией. Но решительности и жизненного опыта у него было предостаточно. Иеремия видел, как улыбка слегка тронула губы великана. Еще бы, заискивающая поза в которой Иеремия замер и испуганный взгляд кого угодно бы рассмешили. Потом взгляд великана скользнул вниз и замер на револьвере. На все про все у великана ушла едва ли секунда: посмеяться, оценить ситуацию и выстрелить.

Пуля выбила дух из молодого тела и повалила наземь. Иеремия лежал в пыли раскинув руки глядя немигающим взглядом в небо. К его радости он не чувствовал ни боли, ни холода. Он просто не мог дышать.

«Ну, идиотина, вот и пришел твой конец!» – только и подумал он.

В этот момент засуетились люди внутри хижины.

– Ты какого черта творишь?!

– Тут какой-то малец… – оправдывался великан.

– И что?!

– У него револьвер!

– Невероятно! Человек! С револьвером! В Техасе!

Иеремия слушал их перебранку кипя от злости. Вот только зол он был не на убийц родителей, не на великана, что покинул хижину с единственной целью – перерезать горло девушки. Зол он был на себя. За то, что смалодушничал в самый ответственный момент – когда надо было проявить твердость. Он не только не довел дело до конца, но еще и обрек на смерть невинного человека. Было бесполезно и поздно клясться себе в том, что он никогда впредь не поддастся страху. Но все, что смог – набрать воздух, чтобы выкрикнуть проклятия…

Набрать воздух!

Он может дышать. Не испытывает боли. От его действий зависит жизнь другого человека. Он зол. И точно знает, кто перед ним.

Больше Иеремия не колебался. Он навел пистолет в затылок великана и выстрелил. Во все стороны полетели осколки черепа, кусочки мозгов и брызги крови. А шапка устремилась в небеса. Иеремия никак не ожидал, что подаренный Скофилд обладает такой убойной силой.

Недолго Иеремия удивлялся. Он снова не мог дышать. В этот раз причина была проста – бездыханное тело великана. Пока Иеремия пытался из-под него выползти в проеме появился человек. Иеремия не мог разглядеть кто – кровь великана заливала глаза.

– Эй, Смитти! Здесь и правда малец с револьвером!

– Так убей же его, наконец!

– Да что он сделает?

– Он, может, и ничего, а вот пули в его револьвере вполне могут тебя прикончить!

Иеремия очень сильно надеялся на это, но, увы… Он выстрелил наугад. Пуля попала в косяк, щепки разлетелись во все стороны. Часть из них впились в уродливое лицо Билла. Тот взвыл и принялся палить в сторону Иеремии. Пули из его револьвера попали куда угодно: в тело великана, в камни возле лица Иеремии, но только не в него самого.

– Что там происходит? – вновь подал голос Смитти.

– Мой глаз! – вопил Билл. – Сучонок попал мне в глаз!

– Говорил же тебе его прикончить! Но ты решил поиграть… Да хорош скулить уже! Новый отрастет!

– В том-то и дело, что не отрастает… – скулил Билл.

Иеремия наконец протер глаза от крови. Действительно, из правого глаза Билла сочилась какая-то жидкость. Иеремии она показалась слишком темной для крови. Но, времени разбираться не было. Иеремия кое-как выполз из-под огромной туши, и испуганным зайцем кинулся к единственному возможному укрытию – валуну средних размеров. Правда, для того, чтобы худо-бедно спрятаться, пришлось сложиться в три погибели. Иеремия все ждал, что по нему вот-вот начнут палить со всех стволов. Но этого не произошло. Тогда он позволил себе разогнуться, и прижимаясь всем телом к земле аккуратно выглянуть из-за валуна. Смитти, вопреки ожиданиям, так и не появился. Иеремия запереживал, что Смитти решил его обойти, пока он пялится на Билла. Но, перепалки Смитти и Билла говорили о том, что Смитти по какой-то причине прячется в хижине.

Билл, тем временем, достаточно проворно заряжал револьвер несмотря на увечье. Иеремия перехватил по удобнее револьвер и прицелился в татуировку в виде паутины на лбу Билла. Сам же Билл словно чуял дуло револьвера, а потому постоянно тряс башкой и то и дело поворачивался к черному проему двери, чтобы изрыгнуть порцию ругательств в отношении Смитти и его советов. Иеремия положил руку на валун, чтобы было удобнее целиться. Но Билл упорно отказывался стоять неподвижно.

«А может оставить его в живых? Пусть влачит нищенскую жизнь слепого калеки?» – злорадно подумал Иеремия.

Но в этот момент Билл сделал нечто удивительное. Он стер сочащуюся жидкость, и Иеремия увидел, что глаз действительно «отрос». Вот только глаз этот был не человеческий. Глазное яблоко было черного цвета, а темно-красный зрачок словно дымился. Билл принялся озираться по сторонам в поисках того, кто причинил ему неудобство. Иначе назвать это было нельзя.

Казалось, демонический глаз существовал отдельно от самого Билла и его здорового глаза. Наконец, глаз перестал вращаться и застыл на Иеремии. И только потом Билл повернул голову в его сторону. На его уродливой роже нарисовалась не менее уродливая улыбка. Он начал медленно поднимать револьвер. А Иеремия никак не мог оторвать взгляда от демонического глаза Билла.

«Это я сделал? Или он всегда был такой? Почему один глаз у него нормальный?»

В голову Иеремии приходили очень нужные и своевременные мысли. Билл мог без проблем подойти к нему вплотную и прострелить голову, а Иеремия бы даже не шелохнулся. Если бы демонический глаз Билла не принял нормальную человеческую форму. Тогда-то Иеремия и вышел из оцепенения. В голове прояснилось, и мозг заработал в полную силу. Моментально проанализировав ситуацию, Иеремия вскинул револьвер и выстрелил. Он понимал, что медлить с этими уродами нельзя. В них, в отличии от Иеремии, нет ни сомнений, ни жалости. Только злоба и страх. Страх за собственную шкуру. Билл бы не раздумывая спустил курок, поэтому Иеремия его опередил. Правда долго выцеливать его уродливую рожу времени не было. Пришлось стрелять в грудь – чтоб наверняка.

Пуля прошила Билла насквозь, вырвав при этом непостижимо огромный кусок плоти. Обычный человек от такой раны скончался бы на месте. Но Билл был все еще жив. Как выброшенная на берег рыба он хватал ртом воздух. Его полные ненависти глаза смотрели на Иеремию. Теряя силы он на последнем издыхании пытался отомстить за свою предстоящую смерть. Но, никак не мог совладать с револьвером. Выписывая круги револьвером в воздухе Билл медленно оседал на пол. По стене вслед за ним стекала черная слизь.

Когда револьвер выпал из онемевших пальцев Билла, Иеремия выскочил из своего укрытия и побежал к хижине. На ходу он пнул револьвер Билла, как можно дальше, одновременно целясь ему в голову. Ибо не знал, на что способно существо с черной кровью.

Вблизи Иеремия смог рассмотреть татуировку на лбу Билла. То, что изначально он принял за паутину, теперь больше напоминало расходящиеся трещины от точки посреди лба, как если бы… Как если бы пуля, выпущенная Джеймсом, попала в голову не простого бандита, а сверхъестественного существа, притворяющегося человеком.

Существо-Билл тошнотворно медленно повернул голову в сторону Иеремии. На мгновение взгляд существа задержался на дуле Скофилда в руках Иеремии. А потом существо безвольно уронило голову на грудь. Губы не шевелились, прострелянная грудь не вздымалась. По всем признакам оно было мертво. На всякий случай Иеремия ударил его ногой в голову. Существо-Билл завалился на бок словно поломанное пугало.

– Билл, сукин сын! Ты прикончил его? Чего молчишь? – послышалось из хижины.

– Он сдох! – не удержался Иеремия. – А ты – следующий!

Смитти ничего не ответил.

Иеремия аккуратно заглянул внутрь. Он знал, стоит ему сунуться в проем, трусливый Смитти начнет пальбу. Потому молодой человек подстраховался – пододвинул стоящий неподалеку ящик и встал на него. Вряд ли кто-либо мог ожидать, что его голова покажется у самой притолоки.

Смитти сидел за столом посреди комнаты и не подавал ни признаков жизни, ни угрозы. Больше никого в помещении не было. Иеремия спрыгнул ящика и вошел внутрь. Все помещение состояло из одной хорошо освещенной комнаты. Из мебели, помимо стола и стула, который занимал Смитти, была кровать, тумба да перекошенный шкаф, двери которого использовались в качестве лавок. Даже при всем желании спрятаться в комнате было попросту негде.

Смитти же был не настолько неподвижен, как могло показаться со стороны. Не отводя взгляда от Иеремии, он пытался дотянуться до своего пистолета на столе. Шнурок, на котором держался револьвер порвался. И из-за такого пустяка Смитти оказался в беспомощном положении!

Иеремия злорадно улыбнулся, взялся за один конец шнурка и потянул на себя, не оставляя Смитти ни единого шанса до него дотянуться. Пыхтя от злобы и беспомощности Смитти сдался. Он расплылся на стуле словно жаба.

Иеремия победил!

– Я с удовольствием посмотрю, как тебя вздернут! Если, конечно, смогут затащить твою тушу на эшафот.

Смитти попытался что-то сказать, но из его горла послышалось только бульканье. А затем изо рта полилась черная жижа. Иеремия в страхе отступил. Как он мог забыть про Билла? Никаких сомнений: Смитти тоже не человек! Но почему он не двигается? Иеремия осторожно обошел стол, чтобы лучше рассмотреть то, что представляет собой Смитти. В целом он походил на человека, но что-то не давало юному Олдену покоя.

Брюхо Смитти было вспорото. Из-под наспех наложенных бинтов торчали кишки. Вот только бинты были пропитаны отнюдь не кровью, а черной субстанцией. И еще тело Смитти шевелилось. А точнее что-то шевелилось внутри тела.

Иеремия поднял глаза и посмотрел в лицо Смитти. То, что он увидел заставило волосы зашевелиться на затылке. Смитти улыбался. И в улыбке этой было нечто недоброе и зловещее. Улыбка становилась все шире и шире, пока в уголках губ не появились маленькие ранки. Но и это был не предел для Смитти. Он продолжал скалиться до тех пор, пока вместо его рта не образовалась одна сплошная уродливая рана от уха до уха. Веселый огонек в глазах Смитти говорил о том, что ему это доставляет удовольствие. То ли его веселил вид ошеломленного Иеремии, то ли сама метаморфоза – сложно сказать.

Голова Смитти с треском раскрылась, как шкатулка-яйцо. И из глотки вырвался фонтан черной жижи. Иеремия отскочил в угол. Избегая попадания вонючих капель на лицо, он укрылся за дверцей шкафа. Защита была так себе. Джинсы и сапоги были загажены полностью. Капли падающие с потолка впитывались в рубашку. Но самым мерзким было то, что эта дрянь попадала на волосы и кожу. Когда фонтан поутих, Иеремия попытался почистить волосы. Но его рука увязла в вязкой массе. Очевидно, чтобы избавиться от жижи волосы придется сбрить, а одежду сжечь.

Негодуя Иеремия выглянул из своего укрытия и застыл на месте. Казалось бы, уже пора перестать удивляться. Но, нет! Смитти был жив. Если можно применить слово «жив» к существу, что медленно ковыляло на кривых ногах в сторону Иеремии. Верхняя часть головы Смитти валялась на полу. А из нижней, что осталась на теле, пульсируя вытекала жижа. Руки безвольно болтались вдоль туловища. Зато из вспоротого живота торчали черные щупальца. Сосчитать их количество было невозможно. Более длинные отпадали, оставляя на полу зловонную лужу. А на их месте отрастали новые. Мелкие щупальца «всасывались» обратно или сливались в более длинные. Ничего доброго близкий контакт с этим чудовищем не предвещал.

Иеремия с криком бросился к двери попутно расстреливая оставшиеся патроны в безобразную человекоподобную тушу. Благо близость и необъятные размеры существа исключали возможность промаха. Оказавшись на свежем воздухе Иеремия первым делом бросился к трупу великана. Хотя внутренний голос призывал к паническому бегству. Но, Иеремия твердо решил не отступать и довести дело до конца. Благо труп великана был все еще трупом, в отличии от того же трупа Билла. Который стал больше походить на мумию. По крайней мере, он не отрастил конечности и не пытался никого убить. Иеремия подобрал кольт великана и принялся стрелять в проем, в котором, как ему показалось, появилась туша существа.

Великану следовало бы следить за своим оружием. Дым из нечищеного, местами ржавого ствола закрыл не только существо, дверной проем, но и сам дом. Опасаясь, что из-за дымовой завесы к нему вот-вот протянуться черные щупальца, Иеремия отшвырнул кольт и принялся заряжать Скофилд. Благо патронташ на поясе великана был полон. Но обнаружилась новая неприятность. Руки молодого человека тряслись от переизбытка адреналина. Чтобы уменьшить тряску он зажал револьвер между колен. Но патроны все так же неохотно укладывались в каморы. Последний патрон Иеремия загнал в барабан, когда дым уже рассеялся. Но, вопреки ожиданиям существо так и не показалось. Хотя в проеме наблюдалось какое-то движение.

Иеремия решил довести начатое до конца. Идет этот Генри со своей сделкой к дьяволу! Уговор был следить за людьми. За ублюдками, которые заслуживают самой лютой смерти, но в первую очередь за людьми. А в итоге пришлось сражаться с монстром. Да еще и ублюдков оказалось на одного больше, чем планировалось. И эта девчонка… Нет! Отступать сейчас нельзя. Если монстр все еще жив, и он не нападает на парня с револьвером, то вполне может напасть беззащитную девушку.

Иеремия прицелился из Скофилда и сделал пару выстрелов в проем, где, как ему казалось, стояло существо. Ничего. Ни стонов, но звериного воя, да и существо так и не вышло на свет. Иеремия приближался к дому вглядываясь в проем поверх прицела. он уже был в шаге от дома, как увидел существо, движущееся в его сторону. Но, это вряд ли можно было назвать нападением. даже не попытка. скорее предсмертные судороги. Туша существа вывалилась на улицу и рухнула в пыль. Щупальца еле-еле подрагивали. А потом и вовсе стали таять, словно черная медуза, выброшенная на берег. Вскоре от чудовища осталось только искалеченное тело Смитти лежащее в зловонной луже. Иеремия на всякий случай сделал пару выстрелов. Сделал бы и контрольный в голову. вот только голова валялась где-то в глубине хижины. А идти внутрь никакого желания не было.

Иеремия выдохнул и стал медленно обходить хижину, не спуская глаз с трупов. Ни один из них так и не пошевелился. Довольный собой он поспешил вдоль ящиков в поисках девушки. Что она скажет, что почувствует, когда узнает, что твари, посмевшие коснуться ее сдохли?

Девушка сидела на том же месте, где ее оставил ее Иеремия. Вот только одежда ее была тревожного алого цвета. Забыв обо всем Иеремия кинулся к ней. Непонятно чего он ожидал. Она была мертва. Почему? Когда они расстались она была жива. Хоть и была избита и поругана, но не настолько травмирована, чтобы истечь кровью за несколько минут. Что делать? А что вообще можно сделать? Проверять пульс бессмысленно. Кожа – серая, тело – холодное. Все было кончено.

Иеремия услышал топот копыт позади. Держа на руках мертвую девушку, он даже и не вспомнил про последнего оставшегося ублюдка – человека в судейской мантии. Уверенный в том, что все из банды Смитти мертвы Иеремия обернулся позвать на помощь. И тут же упал без чувств, напоровшись лицом на приклад винтовки.

Иеремии было комфортно в небытие. Тьма, что поселилась в нем в момент смерти родителей, теперь царила повсюду. Она укрыла его мягким и теплым одеялом, из-под которого не хотелось высовываться. Иеремия не был счастлив или доволен. Просто спокоен. Ничто его не тревожило: ни то, что случилось, ни то, чему предстоит случиться. Безмятежность.

Но, в темноте находился кто-то или что-то еще кроме Иеремии. Само присутствие этого незримого существа поблизости беспокоило раздражало. И тьма больше не казалась такой уютной и безопасной. А по мере приближения существа нарастало и чувство тревоги, перерастающее в явную угрозу. Иеремия буквально кожей почувствовал ледяное прикосновение существа и поспешил покинуть темный кокон.