Текст книги "Полный цикл мести"

Потихоньку начало закрадываться подозрение, что эта квартира вообще нежилая. Просто ширма. Но, нет. В ванной было сыро, в холодильнике была еда, да и мусорное ведро было не пустое. Форд принялся расхаживать по квартире в поисках хоть каких-нибудь следов жизнедеятельности. Где-то же Анна проводит свободное время. Не исключено, что в библиотеке. Но не может быть, что здесь она только ест, спит да моется. Ведь что-то вызывает гнев ее единственной соседки.

Форд присмотрелся к столу возле окна. Но, увы, и здесь его ждало разочарование. На столе не было рамок с фотографиями или записок. Форд порылся в ящиках стола. Ничего. Только квитанции на оплату да документации к технике, которую Форд, в прочем, не наблюдал. Правда, в двух ящиках он нашел кое-что интересное. В одном были заметки касаемо истории различных городов. Часть заметок была написана от руки на пожелтевшей от времени бумаге. На бумаге посветлее текст был набран на машинке. И на самой светлой бумаге была компьютерная распечатка. Названия самого города нигде не фигурировало. Но, Форд знал, что речь идет об этом самом городе, где, внезапно, оказалось огромное скопление неординарных личностей, включая самого Форда. На всех документах были пометки, сделанные, по всей видимости, рукой Анны. Но, скудное освещение и ужасный почерк не позволили Форду разобрать написанное. Форд бегло ознакомился с документами, но ничего значимого не обнаружил. Форд убрал бумаги на место. В соседнем ящике лежал необычный альбом для рисования. Он был огромен, обтянут кожей и, очевидно, очень стар. Здесь была та же история, что и с заметками: вначале шли новые белые листы, а в конце – пожелтевшие и потрепанные временем. В основном были изображены какие-то жуткие и пустынные места: мрачные пещеры и подземелья соседствовали с космическими пейзажами. Больший интерес представляли рисунки на которых присутствовали животные и люди. Все рисунки без исключения были крайне любопытными и необычными. Но, форд выделил два из них. На первом был изображен резвый и неутомимый скакун (Форд судил по узорам на теле лошади, в частности отпечатку левой ладони), готовый помчаться на встречу буре. При этом он вынужден сдерживать свои порывы, потому что не может бросить своего хозяина одного. Форд не был силен в живописи, но был уверен, что именно этот сюжет был изображен на пожелтевшем клочке бумаги, который от времени стал ломким – того и гляди рассыплется в руках. Подобного вида бумагу Форд видел лишь в музеях.

«Каким веком они были датированы? Шестнадцатым?»

Но больше всего Форда заинтересовал второй рисунок. Черная комната с единственным креслом посередине. В кресле – человек в черно-белой маске, а под креслом – уродливый демон. Точь-в-точь как в кошмарах самого Форда. С другой стороны, монстр прячущийся под различной мебелью – довольно распространенная страшилка.

«Ну прячется монстр под креслом, а не под кроватью, – подумал Форд. – Подумаешь! Кто этих монстров разберет! Может у них так устроено: только крупные и надежные особи прячутся под кроватями».

Форд вернул альбом обратно в ящик и принялся изучать стол на предмет тайников. Никаких кнопок или потайных отсеков, разумеется, не обнаружил. Даже выдвижные ящики полностью занимали пространство под них отведенное. Тогда Форд переключился на шкаф неподалеку. Он весь был уставлен книгами. Преобладали женские исторические романы. Как достойные классические произведения, так и дешевая беллетристика, которую можно купить в любом журнальном киоске. Отдельно от романов стояли немногочисленные книги, посвященные различным историческим событиям и личностям. Кто бы сомневался!

Но, одна книга Форда-таки заинтересовала. Она выглядела старше остальных, а на корешке не было названия. Форд достал ее и – о, чудо! – это оказался фотоальбом. Не трудно догадаться, что на большей части фотографий красовалась Анна. Неизменно красивая и привлекательная. Даже на тех фото, что делались на заре фотографии. У портретов того времени была одна отличительная черта – страх в глазах. Страх того, что дьявольский аппарат похитит их душу. Но только не у Анны! Она смело смотрела в объектив с легкой улыбкой на губах. Со временем фото становились все более качественными и даже обзавелись цветом. И только Анна оставалась вечно молодой, хотя ее вкус в одеже не претерпел сильных изменений.

Старинные фотографии хоть и выглядели любопытно, но были не особенно интересны. Обычный портрет Анны в овальной рамке. Анна с велосипедом, прозванном в народе Пенни-фартинг. Анна в компании Старика-гробовщика в Шаттер-Крик. Форд с трудом поборол желание украсть какую-нибудь фотографию. Однажды их можно будет проверить на подлинность, но не сейчас. Форда интересовали цветные фотографии. Ведь на них помимо Анны были персонажи не менее узнаваемые и интересные. Сумасшедшая соседка не такая уж сумасшедшая. Анна, оказывается, состояла в культе! В этом же культе состоял и Красавчик. И судя по совместным фотографиям они с Анной были очень близки. Уж не Анна ли та самая, якобы, мертвая девушка Красавчика? А вот и сам лидер культа с еще целым лицом. А лидер ли он? Вот их совместное фото с Анной. Она – гордая, стройная, стоит на переднем плане. Он – в заискивающей позе где-то позади.

Мнимый убийца семьи Дэша, и убийца истинный неплохо знали друг друга. Они состояли именно в культе. Лидером, которого была Анна! Да и идентичные символы, что на двери Фитиля, что на двери Анны, явно не совпадение. Дело заиграло новыми красками. Чертовски не вовремя! Уж не те ли это сектанты, что хотят завладеть кладбищем?

XI

– Добро пожаловать в Шаттер-Крик, джентльмены! Оазис в диких землях! Островок цивилизации, в море провинциального спокойствия! – такими словами приветствовал путников местный забулдыга на въезде в город.

– Спокойствие нам не повредит, – Иеремия замедлил ход. – Где здесь можно отдохнуть?

– Душой или телом? Шучу-шучу, джентльмены. Здесь вам не придется делать выбор. Отменную выпивку, девочек и чистые и номера вы найдете нашем салуне. Хоть у него и нет названия, найти его проще простого! Ведь он у нас один! – пьяница рассмеялся. – Но, если пить всю ночь напролет вам не интересно, то рекомендую посетить наш бордель! Прекрасные девочки, роскошные апартаменты и изысканные напитки уже ждут вас!

– Дай угадаю: ведь он у вас один?

– Неет, – протянул забулдыга с видом, словно его только что оскорбили в лучших чувствах. – Он стоит напротив салуна!

Забулдыга вновь рассмеялся своей очередной не самой удачной шутке. А на лицах Хева И Иеремии не дрогнул ни один мускул. И все же Иеремия накинул ему пару монет за старания. Тот, в ответ импозантно поклонился.

– А для семейного времяпрепровождения рекомендую заглянуть в наш единственный отель! Ни девочек, ни выпивки! Зато просторные номера!

Это была последняя шутка, брошенная им вслед, которая также не возымела успеха.

Шаттер-Крик действительно был островком цивилизации. Мощеные улочки, освещаемые электрическими фонарями. В конце улицы возвышались шикарные особняки. Деревянные здания уже уступали количеством кирпичным. Люди, в дорогой одежде разъезжающие в экипажах. Здесь не было привычного запустенья небольших городков (а Шаттер-Крик все-таки был небольшим), к которому привыкли друзья за время их странствий. Но и до крупных городов, вроде Нового Орлеана, Хьюстона или Остина, он все же пока не дотягивал. И все же это был один из тех городов, в котором хотелось остаться, а не бежать сломя голову на край света за очередным негодяем.

Как и всегда, по приезду в новый город друзья первым делом направились в ближайший салун. Место, где в любое время дня и ночи можно узнать любую интересующую информацию. Но, дойдя до дверей салуна Иеремия остановился. Почему-то ему не хотелось заходить внутрь. В салуне царила вполне веселая атмосфера. Все пили, пели и танцевали. При чем это было не просто вытье в разнобой. Все голосили и двигались в такт, который задавал тапер своей игрой на пианино. Играл он, надо признать, вполне не дурно. Но, заходить внутрь желания почему-то не было. Может быть все дело в том, что это, если можно так выразиться, деловая поездка. Иеремия не будет ни пить, ни веселиться. Он будет собирать информацию. А это уже работа. А он чертовски устал.

– Может пойдем в более спокойное место? – спросил Хев видя замешательство друга.

– Отель для семейных пар?

– Я бы сначала посетил другое место, – сказал с лукавой ухмылкой Хев.

– Ты прав! Давай посмотрим, действительно ли местные дамы такие же изысканные, как это место!

Иеремия быстренько окинул взглядом салун в поисках старика Манселла. И удовлетворившись пошел вслед за Хевом через дорогу. В бордель он зашел первым. Как истинный джентльмен он снял шляпу и громко поздоровался со всеми обитателями. К нему тут же словно бабочка подпорхнула блондинка в розовом платье. Платье было скорее номинальным, поскольку не скрывало достоинства женского тела, а, наоборот, подчеркивало.

– Добро пожаловать в нашу скромную обитель наслаждений. Меня зовут Джоанна. Я буду Вашим проводником в этом раю. Здесь Вы сможете воплотить любые ваши фантазии. Даже самые экзотические.

Проститутка игриво подмигнула и указала веером наверх. Где уже вовсю перешептывались и хихикали две китаянки внешне не отличимые друг от друга. Хотя, что-то подсказывало Иеремии, что между ними большая разница в возрасте.

– О! И у меня найдется для вас немного экзотики! – подмигнул в ответ Иеремия. – Хев!

В дверях появился индеец. Вместо привычной гробовой тишины по борделю прокатилась волна восторженных возгласов. Шаттер-Крик заиграл новыми красками.

– Ваш друг предпочитает помоложе или поопытнее? – спросила Джоанна. Ее глаза загорелись при виде Хева.

– Я всего лишь скромный путник, мэм, который нуждается в ласке и внимании. Надеюсь, столь прекрасная леди составит мне компанию.

Хев галантно заложив руку за спину, поклонился, а затем поцеловал затянутую в кружевную перчатку ручку Джоанны. Та, в свою очередь прикрыла лицо веером в попытке скрыть загоревшийся на щеках румянец. Иеремия закатил глаза: «Неужели такой дешевый подкат еще на кого-то действует?»

– Приятно, наконец, оказаться в столь изысканном цивилизованном обществе! – продолжал Хев.

– Трикси, проводи этого джентльмена в мои апартаменты и приготовь ванну. Я присоединюсь, как только закончу с его другом.

– Ни к чему, Джоанна. Ступай! Я сама им займусь!

– Да, мадам!

Джоанну, как ветром сдуло. А на ее месте появилась элегантная дама с иссиня черными волосами. В ее платье также преобладал черный цвет с красными воланами. Иеремия потерял дар речи, что для него было в новинку. Но, все же смог взять себя в руки и вымолвить пару слов.

– Мадам? Док?!

– Следуй за мной, Джон.

Док, кажется, совсем не изменилась с последней встречи. Даже на каблуках она едва ли доходила Иеремии до плеча. Разве, что стала более женственной и желанной. И при этом в ней не было ни капли заносчивости или пошлости. И даже не смотря на прошедшие годы сохранила озорной огонек в своих очаровательных миндалевидных глазках, которые Иеремия просто обожал.

Мадам проводила Иеремию в помещение непонятного назначения. Помесь кабинета со спальней. Огромный письменный стол соседствовал с не менее огромной кроватью. На белоснежных накрахмаленных простынях лежало шелковое покрывало. В приоткрытом шкафу виднелась одежда. Роскошные платья висели рядом с менее скромной одеждой – той, что не следует надевать, выходя на улицу. Возле шкафа стоял маленький туалетный столик с большим зеркалом. Также, как письменный стол был завален бумагами и канцелярскими принадлежностями, туалетный был заставлен флакончиками и бутылочками. А посреди всего этого великолепия стояла ванна, заполненная водой с пеной. Иеремия отметил, что несмотря на нагромождение несочетающихся между собой предметов интерьера, комната была обставлена со вкусом. После такого теплого приема Иеремия даже не обратил внимание, что в городе даже бордель оснащен электрическим освещением.

– Я удивлен. Твои шлюхи умеют краснеть.

За что немедленно получил пощечину. Удар был такой силы, что сбил облачко пыли с лица и одежды Иеремии.

– За что?

– Мог бы сначала поздороваться, Джон!

– Не зови меня Джон…

– Да-да! Тебя так только мать звала! Так и я тоже больше не Док!

– Извини… Привет?

В этот раз Док ударила его по другой щеке.

– Уже неплохо. И не смей больше называть моих девочек шлюхами. Свои лохмотья сложи там. Выглядишь и воняешь, как животное!

Мадам-Док указала пальчиком в угол возле двери. И с гордо поднятой головой скрылась за ширмой. Иеремия подчинился.

– Как управишься, полезай в ванну. Я приготовила ее для себя. Но тебе, видимо, нужнее.

Иеремия подчинился. Едва он погрузился в ванну, как из-за ширмы появилась Док в шелковом пеньюаре. Она бросила брезгливый взгляд на одежду у двери.

– Твою одежду проще сжечь!

– Делай, что хочешь, только не трогай шляпу, сапоги и плащ.

Док не ответила. А лишь взяла в руки мочалку и принялась бесцеремонно стирать налипшую грязь с тела Иеремии. Несмотря на усилия какие она прикладывала, прикосновения ее были приятны. Особенно, когда она запустила пальцы ему в волосы и принялась вычесывать песок. Иеремия все гадал: обычная процедура для клиента или встреча старых друзей? Задать вопрос вслух он не решился. Неважно, насколько ты большой и сильный, получать по лицу всегда неприятно.

– Не ожидал тебя встретить!

– Угу – пробурчала Док массируя ему голову.

– Я смотрю, ты не удивлена.

– Не удивлена.

Иеремия увернулся от ее прикосновений и повернулся насколько позволяла тесная ванна.

– Ты знала, что я приду? Откуда?

– Ты серьезно?! – раздраженно воскликнула она. – Тебя это сейчас заботит?

– Пойми, это может быть опасно.

Док фыркнула и прошла к бюро. Достала бутылку виски и два стакана. Но наполнила только один. Залпом выпила, поморщилась и повторила процедуру. В этот раз она налила два стакана, один из которых она протянула Иеремии. Но и здесь она не упустила случая поиздеваться над ним: чтобы взять стакан Иеремии пришлось практически полностью вылезти из ванной. Если бы не пена, он предстал бы перед ней в чем мать родила. Заметив, его смущение Док улыбнулась, расположилась в кресле напротив и начала рассказ.

– Как ты мог заметить городок у нас процветающий, но не очень большой. Вдали от торговых путей. Крупные компании им не интересуются. Но, последнее время сюда потянулись буквально толпы людей. Вот тогда я невольно и вспомнила про тот «зов», что ты рассказывал. А потом появилась одна эмансипированная особа, которая принялась задавать вопросы. Ее интересовали три человека. Первый – странный торговец, который обожает заключать сделки. Второй – стрелок, готовый взяться за любую работу исключительно за деньги, но не соглашается на сделки. И тут все встало на свои места. Зов. Торговец из твоих историй. Стрелок.

– Ты говорила, ее интересовали три человека…

– Тебе следует знать, что реальная власть в городе не у мэра. И даже не у шерифа. Всем в городе заправляет местный судья. Но, ты ведь и так знал ответ.

Иеремия знал. И принялся мелкими глотками пить виски. Чтобы жгучий вкус, хоть как-то унял буйство его мыслей. После стольких лет он, наконец, приблизился к своей цели! Но, все это было похоже на ловушку. Иеремия, Генри-коммивояжер, Судья. Осталось выяснить, что это за дамочка, которая столько знает. Но больше всего его мысли и воображение будоражила Док! Как бы он хотел рвануть к ней и прижать к себе. Но вынужден лишь прятаться под маской холодного безразличия, чтобы… Что? Защитить ее? Получить информацию?

– Тебе совершенно не идет… вот это. Что это? Борода? – прервала размышления Иеремии Док.

Она бесцеремонно подошла, взяла помазок и принялась наносить толстый слой пены на лицо Иеремии.

– Если ты приготовила ванну для себя, то зачем тебе пена и бритва? – не удержался Иеремия.

– Повезет – увидишь!

Док проворно орудовала лезвием. Легкими и быстрыми движениями, он срезала волосы с лица не повреждая кожу.

– Знаешь, я не так представляла нашу встречу.

Иеремия хотел пошутить, но заметил в зеркале лицо Док. Оно было серьезным, сосредоточенным и немного грустным.

– Я ждала, что ты вернешься за мной.

К горлу Иеремии подступил комок. Не нужно быть гением или тонким психологом, чтобы понять – она винит его во всем. В том, что бросил ее в приюте и уколесил искать приключений, славы и возмездия. И не меньше в том, что она по итогу оказалась в борделе. Иеремия мог бы поспорить, но вряд ли ее это переубедит.

– Но ты так и не пришел. Отправился на свой, так называемый, «зов», – Док не скрывала своего отвращения и, как заметил Иеремия, движения ее уже не были такими плавными. – Но я не оставляла надежды тебя увидеть. Хотя бы среди моих клиентов.

В этот момент Док остановилась. Бритва замерла у горла Иеремии.

«Видимо, доверить ей бритье было идиотской идеей. Я не заключил ни одной сделки. Одно движение – и я труп. Окончательно!»

– Но ты все не приходил. А я все мечтала о тебе. Правда, я надеялась, что наша встреча случиться в местном госпитале, где мне придется штопать дырку от пули в твоем брюхе или латать твою пробитую башку. А может и засвидетельствовать твою безвременную кончину. Но, нет! ты живой и здоровый завалился в мой публичный дом с идиотской ухмылкой на губах и такими же идиотскими шуточками!

– А чего ты ждала? – Иеремия пошел ва-банк. – Помнишь мамин платок, что я подарил тебе? Единственная вещь, что осталась от нее. Он был дорог мне! И я подарил его тебе. Думал, что ты та самая – единственная! А потом увидел тебя с этим идиотом Томми. Вы целовались за амбаром. И я знаю, что ты меня тоже видела. Очевидно же, я был для тебя лишь «запасной станцией». Меня это не устраивало.

Док молчала. Но и бритву не убрала.

– Когда я пришел за платком, я убеждал себя, что ты его не достойна. А на самом деле – искал повод для встречи с тобой. Надеялся, что ты мне все объяснишь. Скажешь, что я тебе дорог. Остановишь меня. Да хотя бы соврешь, что мне это все показалось! Но ты ничего не сделала. Ничего не сказала.

– Дурак ты, Джон! Да, мы с Томми были вместе. Но, это было до того, как я встретила тебя. Если ты не заметил, это он меня целовал, а не я его. Ты мог бы его остановить. Но, ты этого не сделал! Ты оставил меня там с ним. Ты бы знал, как меня это разозлило! А потом, ты пришел… я помню, как мы стояли обнявшись. Солнце уже село, а мы все стояли не в силах расстаться. Я не могла на тебя злиться. Я подумала, что ты все понял… Но, нет.

Последние слова она произнесла шепотом. И Иеремия услышал в них всю боль и отчаяние. Да, он действительно виноват. Виноват в крахе ее грез, надежд и желаний. Он мечтал, действительно мечтал, встретиться с Док. Той Док, которую он полюбил. Но ее больше нет. Он сам ее убил, когда разомкнул объятия. И понял это только сейчас. Когда, наконец, встретил…

– Ты права, – сказал он тихо. – Что думаешь делать?

– Думаю: срезать тебе лицо или кое-что другое.

– А потом?

Док молча бросила бритву на столик. Звон метала заставил Иеремию вздрогнуть. Словно поблизости разорвалась шашка динамита. А потом почувствовал теплые и нежные руки Док на своей шее.

– Наверное я так и осталась сопливой дурочкой. Я чертовски рада видеть тебя Джон!

Она обвила руками его шею и прижалась к нему щекой. Повинуясь внезапному порыву Иеремия ловко перехватил за талию и проворно затащил к себе в ванну. Док кокетливо вскрикнула, но объятия не разжала. Иеремия еще крепче прижал ее к себе. Внутри него бушевали чувства. Восторг сменялся умиротворением. Спокойствие и безмятежность уступали возбуждению. Он так расчувствовался, что едва не прошептал ей самое важное.

«Я тебя люблю!»

Сдержался. Не хватало еще расплакаться. Необходимо придерживаться образа сурового парня. Быть крутым, серьезным и невозмутимым. Но, он не мог. Потому что с момента смерти родителей он обретал счастье только рядом с ней. И даже в разлуке мысли о ней грели его душу. Иногда бессонными ночами он вспоминал о ней и представлял их встречу. Что он скажет, что она ему ответит. И всякий раз, как только в мыслях он касался ее руки, его прошибало словно током. Простая мысль о ее прикосновениях сводила его с ума.

И вот случилось! Вот только изначально она собиралась перерезать ему горло. Зато сейчас они вместе. В довольно неловкой ситуации – Иеремия голый в ванне, Док в промокшем белье вместе с ним, – зато в объятьях друг друга.

– Может, наконец, выберемся из ванной. И продолжим в другом, более удобном, месте? – спросила Док, словно прочитав его мысли.

– Да, пожалуй.

Но они так и не пошевелились. Лишь когда Иеремия погладил ее по волосам, Док, наконец, подняла голову. Ее прекрасное личико изуродовала маска печали. Глаза блестели, словно она вот-вот заплачет. Иеремия напрягся. Ну, что он успел сделать не так? Как ее утешить? Что сказать? Что сделать? Но потом, к его неописуемой радости, ее лицо смягчилось, и губы тронула легкая улыбка. Иеремия уже собрался спросить, что произошло, но Док его опередила. Она молча стерла слезу с его щеки и поцеловала.

Иеремия плакал. Образ крутого парня был разрушен. Ничего больше не мешало сказать заветные слова. Только губы Док на его губах.

Весь оставшийся день, вечер и ночь они провели в объятьях друг друга. В те редкие моменты, что они разговаривали, никто из них не вспоминал прошлое. Они шутили и общались на отвлеченные темы. И только наутро, насладившись друг другом, они решились обсудить свои отношения.

– Так, что ты собираешься делать? – спросила Док.

– Ты еще спрашиваешь? – прошептал Иеремия, покусывая мочку ее ушка.

– Я не об этом!

Док выскользнула из постели, заматываясь на ходу в простыню. Иеремия попытался удержать ее, но не вышло. Ему показалось забавным, что Док сохранила какое-то подобие стыда. С другой стороны, теперь ничто не будет отвлекать от серьезного разговора.

– Ты же знаешь зачем я приехал в этот город. Я собирался найти Судью, а встретил тебя.

– И что ты решил?

– В смысле? Скорее всего я убью Судью, тем самым отомщу за своих родителей. И освобожусь от этого наваждения.

– А потом?

– Что ты хочешь услышать?

Док подошла к бюро, только в этот раз она извлекла блестящий портсигар. Достала сигарету и закурила. Видно было, что она нервничает. Не сделав ни одной затяжки, она затушила сигарету и снова прижалась к Иеремии.

– Останься со мной!

– Решено! Как только…

– Ты не понял. К черту Судью! Останься со мной сейчас!

Иеремия оторопел. Он не ожидал такого. Всю свою жизнь он провел в седле. И вот, впервые ему предлагают безопасную гавань. Не гнаться за преступниками или бегать от закона, а остаться в компании любимой женщины. Правда, с этой любимой женщиной он расстался не лучшим образом. Да и она не скрывает, что затаила на него обиду. Разумеется, он отнесся к подобному предложению с опаской. Но ее запах, тепло тела вновь взбудоражил его чувства, которые тут же заглушили все зачатки разума.

«К черту! Я люблю ее! Всегда любил!»

Он привык спать в вполглаза ожидая опасности. Почему бы не спать вполглаза с любовью всей его жизни? Впервые за долгое время он был счастлив. Именно счастлив, а не просто рад или доволен. А ему ли не знать, что счастье мимолетно.

Иеремия открыл было рот, как Док вновь отстранилась. Глаза ее заблестели.

– Ты, наверное, думаешь, что я отчаявшаяся проститутка!

Иеремия попытался заверить ее, что это не так. Хотя, после того, как она это сказала, к нему закрались сомнения на этот счет. Но, Док не дала ему возможности ответить.

– Нет! Как ты думаешь я стала хозяйкой борделя? В один день я проснулась и поняла, что я хочу сама решать, что мне делать! Я устала от того, что за меня все решают! Куда идти, с кем спать, что есть! И вот я взяла свою жизнь в свои руки. И я была вознаграждена – ты здесь! Ты зашел не в отель и не в салун, а в бордель. Мой бордель! Я не знаю, может это никакая не судьба, а обычная случайность. Но, что я знаю наверняка, так это то, что я не собираюсь сидеть и гадать, что же меня убьет: старость или сифилис. Наступит это через несколько лет или через несколько минут. Дело в том, что на таких, как я, не женятся. Да и за таких, как ты, замуж не выходят.

Чем дольше она говорила, тем сильнее лились слезы. Хотя Док не позволяла себе разрыдаться. Иеремия взял ее ручку своей лапой так нежно, как только смог и притянул к себе. Док уткнулась ему в грудь и дала волю чувствам. Она беззвучно плакала, изредка подрагивая в его объятьях. Она пролежали так несколько минут. Потом Док подняла голову и утерла слезы.

– Я хочу провести остаток дней с тобой. Я понимаю, что с твоим образом жизни у нас их будет немного. Но, если ты выступишь против Судьи, их будет еще меньше.

Иеремия готовый отказаться от всего ради нее, снова попытался сказать самые важные слова на свете. И снова Док его опередила. Он прижала пальчик к его губам и прошептала:

– Не говори сейчас ничего. Подумай как следует и дай ответ. И не обращай внимания на мои эмоции! Не хочу, чтобы ты остался из жалости. Если захочешь уйти, я тебя держать не буду. Пережила тогда, переживу и сейчас.

Док улыбнулась и нежно чмокнула его в губы.

– Я хочу, чтобы ты остался.

– Я…

В дверь постучали и Док вновь ловко выскользнула из его объятий.

«…люблю тебя!» – не договорил Иеремия.

– Открой дверь! Принесли твою одежду, – сказала Док деловым тоном.

– Кажется, ты собиралась ее сжечь.

– Собиралась. Вот только крематория у меня нет, зато есть прачечная. Открой же дверь! Не хочу, чтобы меня видели в таком виде.

– А я как открою? Вся моя одежда по ту сторону двери!

– Я тебя умоляю! Было бы чем удивлять! – Док захихикала за ширмой.

– Отдай хотя бы простыню!

– Обойдешься!

Док явно его дразнила. И бросила ему из-за ширмы не простыню, а нечто похожее на розовую ночнушку. Натянуть это на мощный торс Иеремии не было ни единого шанса. Потому, Иеремия просто намотал на бедра, как полотенце. Правда толку от этого было не много. Вещица была очень маленькая и очень прозрачная. И тем не менее Иеремия подыграл и открыл дверь. За дверью стояла Джоанна с вещами. Она никак не отреагировала на внешний вид Иеремии.

– Доброе утро! – промурлыкала Джоанна. – Хев просил передать, что ждет Вас внизу в столовой.

Не дождавшись ответа Джоанна удалилась. Иеремия отметил, как она сказала: «Хев». Не «Ваш друг», или «Хевовитязыксломаешь», или, на худой конец, «мой клиент». Это значит, что Хев назвал свое имя. Видимо Джоанна действительно хороша, раз смогла разговорить его.

– Не составишь нам компанию?

– Увы, – сказала Док, появившись из-за ширмы. Одета она была куда более сдержаннее, чем при первой встрече. Можно даже сказать по-простому, но все равно она была восхитительна. Даже арестантская роба не испортила бы ее красоты.

– Основная моя работа начинается с утра. Уборка, готовка, медицинский осмотр.

– Медицинский осмотр?

– Я зря получала медицинское образование по-твоему? Собственно, только девочек мне и приходится лечить и осматривать. Местные дегенераты, даже при смерти будут стоять в очереди к этому вечно пьяному коновалу, которого они почему-то гордо зовут «доктор Джейн».

– «Доктор Джейн»?

– Ну да. Он действительно доктор. И действительно Джейн. Это его фамилия.

С этими словами Док удалилась. Иеремия поспешил последовать ее примеру – наскоро оделся и вышел. До чего же было приятно надеть чистую одежду на чистое тело. Настроение резко улучшилось, а в теле появилась какая-то юношеская ловкость.

Иеремия проворно сбежал по лестнице и прошел в столовую с широкой улыбкой на лице, готовый очаровывать всех и вся. Но в столовой не было никого, даже Хева. Стол же был сервирован, но еды на нем не было. Из кухни же доносились звон посуды и женский смех. Очевидно, что Иеремия пришел слишком рано. Приобретенная за годы погонь привычка быстро реагировать и собираться, видимо, совершенно не применима в размеренной мирной жизни. Иеремия расправил рубашку, подтянул ремень, пригладил волосы, и все равно времени оставалось предостаточно. Секунды тянулись словно часы. Да, он не привык к долгому бездействию. Поскольку сидеть в одиночестве было невыносимо скучно, а занять себя в стерильно чистой столовой было нечем, Иеремия вышел на улицу. Не смотря на раннее утро в городе уже кипела жизнь. Разъезжали туда-сюда повозки. Какие-то щеголи не спеша прогуливались по улице в компании своих спутниц. Работяги занимались своими привычными делами: ставили торговые палатки, что-то приколачивали к домам, мели улицу. Город жил своей обычной жизнью. И это совсем не то, что ожидал увидеть Иеремия. Обычно в это время вышибала вышвыривал из салуна очередного злоупотребившего гостеприимством пьянчугу. Побитые проститутки возвращались бы с ночной смены домой. Какие-то горячие головы могли приняться решать конфликт прямо посреди улицы. Не было даже бездомного, что мирно бы спал в луже собственной мочи. Единственный, кто соответствовал представлениям Иеремии о цивилизации был забулдыга, что слонялся у въезда в город. Но и тот выглядел вполне достойно для своего образа жизни, а его галантности и вежливости могли позавидовать многие аристократы. Неужели так выглядит цивилизация, к которой так стремиться Хев? Если так, то остаться здесь с Док невероятная удача. Достойная награда за все его мытарства.

Иеремия закрыл глаза и подставив лицо освежающему ветерку, попытался представить мирную жизнь с любимой женщиной. Ничего не вышло. Все сознательную жизнь он прожил одним днем. В лучшем случае, что он планировал, так поимку или убийство опасных преступников. Да и профессия Док не предвещала беззаботную жизнь в городе. Именно в этом городе. А есть ли еще подобный? Должен быть. Да и на крайний случай, Иеремия всегда сможет отстоять свое право на счастье и спокойствие при помощи парочки надежных револьверов. А пока остается наслаждаться утренней свежестью.

– Скоро наступит лето, – сказал Хев.

Иеремия повернулся высказать другу претензию. Мол, своей привычкой подкрадываться он нарушает идиллию. Но, только взглянув на друга, тут же отвернулся и зажал рот руками, чтобы не заржать в голос. Хев был коротко стрижен на манер лондонского денди. И одет был соответствующе. Особенно веселили нелепые подтяжки, которые были к лицо индейцу, как вороне монокль.

– Ты бы хоть жилетку надел, – сквозь смех сказал Иеремия.

– Как только Джоанна погладит, так сразу, – невозмутимо ответил Хев. – Может, наконец, позавтракаем.

Иеремия обернулся и увидел, дымящуюся на столе еду. Сколько же он простоял на крыльце?

Хев уселся за стол и проворно орудуя ножом и вилкой принялся поглощать яичницу. Иеремия же так и не притронулся к еде – не хотелось. К тому же его мысли были заняты другим. Он снова погрузился в мысли о мирной жизни. И снова червячок подозрительности закопошился в уголках разума. Что-то здесь было не так, какой-то подвох. Но, какой? Совпадение ли, что Док и Судья осели в одном городе. А может это испытание? Что же сказал ему Генри много лет? Кажется, там было что-то про душу и смерть. Только что нужно сделать, чтобы избавиться от проклятия: убить или даровать жизнь? А может, он убил слишком многих, и спасенья ему уже в принципе не видать?