Текст книги "Dominium Mundi. Властитель мира"
Автор книги: Франсуа Баранже
Жанр: Научная фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 15 (всего у книги 33 страниц)
– Но не находится ли подобное дело в ведении короля Франции?
Для Роберта это было уже слишком.
Ты ищешь драки? Что ж, получи.
– Разумеется, но святейший отец может и сам разрешить данный вопрос. Никто не посмеет оспорить его мнение. Поэтому я подумал, что, учитывая мою роль в крестовом походе и мою изначальную личную причастность, обращение к королю могло бы навлечь на нашу военную кампанию излишние риски. Меня могли бы подвергнуть опасному давлению, что, в свою очередь, могло бы заставить меня раскрыть некоторые детали, которым лучше оставаться необнародованными.
Кардинал побледнел.
Погоди, дружок, это еще не все.
– Если папа узнает, что мне пришлось пойти на такой риск, обратившись к королю Франции только потому, что один из его кардиналов не счел возможным донести до него мое прошение…
При этой угрозе Убальд де Колдинг распрямился так стремительно, словно получил пощечину. Вспышка гнева промелькнула на его лице, исказив черты; он прекрасно уловил намек Роберта. А потому заговорил чрезвычайно взвешенным тоном:
– Ну конечно же, господин герцог, я буду рад передать ваше прошение святейшему отцу со всей возможной быстротой.
– Счастлив это слышать, монсеньор, – ответил Роберт самым медоточивым голосом.
Кардинал поднялся, и Роберт почтительно поклонился.
– Да пребудет с вами Господь, сын мой.
Изображение прелата на мгновение замерцало, потом чуть сместилось направо, создав странный эффект перспективы, и полностью исчезло.
Роберт остался один в кабине тахион-связи. Внезапно он взревел во весь голос и ударил кулаком по подлокотнику кресла. Наконец-то он мог дать волю ярости, которую сдерживал на протяжении всего разговора. Ах, если бы простой закон оружия был единственным способом разрешать все проблемы! Тогда ему не пришлось бы виться ужом во время бесконечных политических или административных баталий. Как жалкий служитель Церкви вроде датского кардинала, ничтожный муравей по сравнению с любым его вооруженным солдатом, мог посметь препятствовать его планам?
Все еще в гневе Роберт, нахмурившись и сжав кулаки, вышел из кабины тахион-связи. Он попытался успокоиться, подумав о важности своего ходатайства. Было жизненно необходимо раз и навсегда заполучить в официальное владение этот проклятый кусок земли между Гавром и Эврё. От этого зависело выживание его герцогства.
Все были уверены, что он так стремится заполучить удобный выход к Сене исключительно по политическим соображениям, но это было верно лишь отчасти. Существовала и иная причина, куда более важная, нежели вопросы принципа и прав владения, восходящие к царствованию далеких предков.
Герцогство Нормандское, ленное владение Роберта де Монтгомери, было практически разорено.
Роберт знал, что оказался дрянным управляющим и его владения не приносили того дохода, какой должны были бы, учитывая их размеры. Вот уже много лет он жил в кредит, на грани банкротства, спасаясь только за счет обширности своих территорий и крепости союзнических связей. Приток наличности, ожидаемый от новых земель, а главное – от взвинчивания налогов на торговое судоходство по Сене, позволил бы ему отсрочить финансовые проблемы на несколько лет, пока не начнут поступать прибыли, которые он надеялся извлечь из крестового похода. Акия Центавра изобиловала природными ресурсами, которые только и ждали, чтобы их начали использовать, так что он был кровно заинтересован в успехе этой военной кампании. Тем временем в ожидании лучших дней ему придется употребить все средства, чтобы сохранить за собой земли Льёвена, без которых уже через несколько недель ему нечем будет платить своим солдатам. Ужасающая перспектива для такого воинственного сеньора, как он.
Никто не должен быть в курсе его реального финансового положения, иначе, даже при всей политической поддержке, которой он располагал, информационные каналы накинутся на него, как стая голодных волков.
Терпеливо сидящий в одном из кресел зала ожидания Арган при его приближении встал с немного скованным видом. Роберта он всегда раздражал, хотя тот и сам не мог сказать, чем именно. Упрекнуть его, как правило, было не в чем. Хотя на самом деле герцога Нормандского раздражали все. Зато он ценил специфические таланты своего подручного, обычно эффективного и не мозолящего глаза.
– С чего это у тебя физиономия скотины при виде мясника? Хочешь сообщить плохую новость? Предупреждаю, я сейчас в таком расположении духа, что готов прикончить того, кто мне скажет, что у меня шнурок развязался.
Как обычно, Арган не отреагировал на шутку и приступил к докладу. Иногда Роберт сожалел, что так и не сумел подобрать помощника, с которым мог бы хоть немного сблизиться.
– Во втором куполе два часа назад кое-что произошло, – сообщил подручный.
– На тренировке? Ну а мне какое дело?
Роберт почувствовал, как напряглись мышцы его лица. Раздражение неудержимо нарастало.
– Подразделение Танкреда Тарентского проходило подготовку, – продолжил Арган, не обращая внимания на агрессивный настрой хозяина.
Роберт мгновенно замер, явно заинтересованный:
– Рассказывай дальше. Я весь обратился в слух.
– Произошел несчастный случай.
– Случай… случайный?
– Нет. Наш человек.
– И?..
– Был произведен выстрел из оружия в режиме боевой стрельбы, который разрушил часть декораций. Один солдат оказался на грани гибели, и Танкред бросился ему на помощь.
– И спас?
– Да… – Арган заколебался. – Весьма героическим образом.
Роберт хмыкнул:
– То есть ты хочешь мне сказать, что произошел непредвиденный несчастный случай, который должен был дискредитировать подразделение Танкреда Тарентского, а в результате он вышел из ситуации возвеличенным, в ореоле новой славы? Теперь я лучше понимаю твою траурную мину, которую ты нацепил, прежде чем приступить к докладу.
Чувствуя себя все более неловко, Арган переминался с ноги на ногу.
– Это еще не все, сеньор. На тренировке присутствовал Годфруа Бульонский. После происшествия он спустился в купол, чтобы лично поздравить Тарента.
Ироничное выражение мгновенно сползло с лица Роберта. Лоб пошел множеством морщин, а уголки губ опустились в озабоченной гримасе.
– Хм… А вот это действительно никуда не годится. Я бы предпочел, чтобы эти двое не познакомились. Мало того что Годфруа и Боэмунд Тарентский помирились… если еще и племянничек вступит в игру, в лагере умеренных станет слишком многолюдно…
Ожидая указаний, Арган не сводил с него глаз. Немного помолчав, Робер тихо сказал ему:
– Если мы будем действовать по-умному, то убьем одним ударом нескольких зайцев. Но чтобы все получилось, тебе придется дискредитировать этого человека… или же заставить его совершить ошибку.
* * *
Задуманный как торгово-развлекательный центр для колонистов, ностальгирующих по земному образу жизни, «Вавилон» был переоборудован в место, где военные могли бы на несколько часов забыть о строгой дисциплине, которой подчинялись в остальное время. Здесь закрывали глаза на многие нарушения Устава – если только они не распространялись за стены заведения. Кстати, входы и выходы контролировались непосредственно военной полицией.
С наступлением вечера многие встречались здесь и расходились по разным уровням – верхние этажи были, разумеется, отведены офицерам и аристократам. Просторный центральный проем позволял окинуть взглядом все этажи, в том числе и расположенные на самой высоте, но большинству рядовых, обретающихся на нижнем уровне, никогда не представлялось случая рассмотреть их поближе.
Как и во всех заведениях такого рода, здесь грохотала музыка, стоял несмолкаемый гул и было сильно накурено.
Танкред и братья Турнэ, решившие на этот раз изменить «Единорогу», чтобы присоединиться к другим бойцам подразделения, которые предпочитали местечки покруче, обсуждали ход кампании. Кстати, едва ли не все беседы на борту «Святого Михаила» велись именно на эту тему, словно людям недостаточно было проживать все события, им хотелось еще и постоянно их обсуждать, ad nauseam[60]60
До тошноты, до отвращения (лат.).
[Закрыть].
– Вам не приходило в голову, – рассуждал Рено, один из солдат класса Два из их подразделения, – что цель кампании представляется несколько абстрактной? О ней никогда не говорят, во всяком случае не говорят подробно, и она остается такой же расплывчатой, как и до посадки на корабль.
Энгельберт кивнул:
– Понимаю, что ты имеешь в виду. Правда, сам я тоже редко думаю о задаче, которая ждет нас на Акии. Все эти тренировки с сим-смертью занимают столько времени, что иногда я ловлю себя на мысли, что мы здесь только для этого.
– И я тоже! Положа руку на сердце, если сначала мне это нравилось, то теперь уже изрядно осточертело… Реализм, изменение декораций и метеоусловий – это все, конечно, хорошо, но quid[61]61
Что (лат.)
[Закрыть] с Акией? Кто может сообщить мне хоть какие-то подробности об этой проклятой планете, ну хотя бы ее размеры?
– 11 270 километров в диаметре, – тут же отозвался полевой наводчик подразделения.
– Ну, я хотел сказать, кроме тебя, Энгельберт!
– А мне вообще все по фигу, – заявил Грегуар, еще один солдат 78-го, сидящий за тем же столом. – Там или еще где, война есть война. Но если вы непременно хотите стать спецами по атамидам, то для нас предусмотрен курс по аборигенам. В конце полета, как я полагаю.
– Почему так поздно? – сам себя спросил Танкред. – Войскам нужно больше информации; лишних сведений о противнике не бывает.
– А может, им просто нечего нам особо сказать по этому поводу? – предположил Энгельберт.
Скрестив руки на затылке, Грегуар развалился на стуле.
– Ну, в конце концов, они же почти животные, достаточно просто стрелять в кучу! Тут и говорить больше не о чем. Прилетим, наведем порядок и вернемся домой! Не забивайте себе попусту голову, парни!
– Сомневаюсь, что на месте все окажется так просто, – заметил Танкред, скорчив скептическую гримасу. – Мы окажемся далеко от дома, во враждебном и незнакомом окружении, лицом к лицу с существами, которых видели только на фотографиях, да и то… А вот они-то будут у себя дома. И в этом огромная разница, если хотите знать мое мнение.
– Кроме того, они уже нападали на людей, – добавил Энгельберт. – Они знают, с кем имеют дело.
– Именно. Я просто не понимаю причин, по которым нам так мало рассказывают. Полное впечатление, будто нас хотят заставить забыть, что по прилете нас ждет война.
– Может, берегут моральный дух войск.
– Может, и так, – согласился Энгельберт. – И правда, нас заставляют так тренироваться, что и думать-то некогда…
Танкред больше не слушал. Он заметил, что Льето уже некоторое время остановившимся взглядом смотрит в пустоту и не участвует в разговоре. Остальным вроде не было до него дела, а его глаза наливались слезами. Танкред упрекнул себя за то, что мало уделял внимания другу, хоть и знал, как тот мучается. Положив руку ему на плечо, он спросил:
– Вивиана?
Бедолага кивнул.
– Не получается думать о чем-то другом, да?
– Вроде того, – бросил Льето с болезненной гримасой. – Да и как бы я мог?
– Конечно, ты прав. Глупый был вопрос.
Льето глубоко вздохнул:
– Нет, прости, вопрос был не глупый. Иногда сознание у меня словно плывет, и я ловлю себя на том, что наконец-то думаю о другом. Но едва я себя на этом поймаю, как все, конечно же, возвращается – и прямо мне по мозгам.
Танкред покачал головой: он очень хорошо представлял себе, о чем речь.
– Тогда, чтобы обмануть собственную голову, я стараюсь полностью сосредоточиться на чем-то сиюсекундном. – Он неуверенно улыбнулся. – К несчастью, это не всегда срабатывает.
Продолжая говорить, Льето рисовал пальцем абстрактные узоры в маленькой лужице пролившегося на стол пива.
– Может, я покажусь тебе бесчувственным, но я знаю, что переживу это и однажды все станет лишь воспоминанием. Конечно болезненным, но далеким. А пока это мое настоящее, и жить в нем ужасно.
Танкред непроизвольно приобнял его рукой за плечи, чтобы как-то ободрить. И встретился взглядом с Энгельбертом, который хоть и смотрел на брата с сочувствием и грустью, сам выглядел беспомощно и подавленно, будто не знал ни как реагировать, ни что сказать при виде столь глубокого горя. Оттого что в этот момент он был ближе к Льето, чем Энгельберт, Танкред почувствовал смущение. Из вежливости другие глядели в сторону, делая вид, что не замечают смятения своего однополчанина.
Несколько секунд прошло в молчании, потом Льето выпрямился и, схватив свою кружку, проговорил срывающимся голосом:
– Ладно, не хочу портить всем вечер своим настроением! Выпьем, друзья! Примем пивка и постараемся забыть грустные мысли!
Они все громко чокнулись, а Грегуар, желая разрядить обстановку и сменить тему, бросил Танкреду:
– Ну, лейтенант, и каково это – получить комплименты от самого Годфруа Бульонского?
– Все вышло совершенно непроизвольно, солдат, можешь мне поверить. Я даже не знал, что он присутствовал на учениях.
– Уж не знаю, произвольно или непроизвольно, – встрял Энгельберт, – но в тот момент ты прямо раздулся от гордости, как павлин!
– Бросьте, парни, такое ведь не каждый день случается!
– И то верно, зрелище было что надо, – признал Грегуар. – Величайшая армейская легенда нашего времени явилась лично пожать вам руку…
Все от души расхохотались, и никто не обратил внимания на трех человек, подошедших к их столу. В тот момент, когда Танкред подносил свою кружку ко рту, один из них прикрыл ее ладонью, заставив поставить обратно на стол. Слишком удивленный, чтобы оказать сопротивление, Танкред поднял голову, взглянув на пришельца. Смех мгновенно смолк.
Незнакомец был одет элегантно, и это позволяло предположить, что он вхож в аристократические круги, где слишком простой наряд считался непозволительным. Но хоть он и пытался придать своим манерам налет изысканности, вся его повадка выдавала простолюдина, а взгляд не предвещал ничего хорошего. К Танкреду он обратился в настолько враждебном тоне, что за столом испарились остатки хорошего настроения.
– Выходит, простой служака оказался героем?
Танкред и бровью не повел, но Льето подобная дерзость вывела из задумчивости.
– У тебя какая-то проблема, христианин? – спросил он.
Не обращая внимания на фламандца, тот продолжил:
– Говорят, сегодня на учениях произошел несчастный случай… и все считают, что ты отличился… А по мне, когда один простой пехотинец кидается спасать другого, в этом нет ничего героического!
Двое его подручных за спиной у наглеца заржали.
Танкред по-прежнему не реагировал. Нелепость нападения заставила хихикнуть и Льето.
– Чего надо этому шпаку? – поинтересовался он у Танкреда.
– Какой из тебя герой? Ты всего лишь жалкий блатной купчик и всегда им останешься! – гнул свое незнакомец. – А сегодня ты просто подставил своих людей! Вот и вся правда!
– Это был несчастный случай, солдат, – вмешался Энгельберт, опасавшийся, как бы стычка не переросла во что-то серьезное. – Спроси кого хочешь из подразделения, тебе любой скажет.
По-прежнему не отвлекаясь ни на кого другого и устремив глаза на Танкреда, как хищник на добычу, человек продолжил, повысив голос, чтобы соседние столы тоже могли слышать ссору:
– Кстати, не всегда ты был таким смелым. Мне говорили, будто во время кампании в Сурате ты бросил своих людей подыхать! Хорош герой дня! Сколько людей погибнет из-за тебя, когда мы окажемся на Акии?
Его слова переполнили чашу терпения Льето, и он взвился со стула, красный от ярости:
– Ты проглотишь свои слова, шелудивый пес!
– Льето, стой! – закричал Энгельберт.
Его гигант-братец застыл в нескольких сантиметрах от наглеца, который даже не шевельнулся и продолжал смотреть ему прямо в глаза.
– Это всего лишь слова. Оставь его, пусть себе брызжет желчью, – видно, слишком много у него накопилось.
Остававшийся невозмутимым на протяжении всей сцены Танкред холодно сказал:
– Сядь, Льето. Не обращай внимания на эту шавку.
Друг скрепя сердце подчинился, отодвинувшись от штатского, и тот, несмотря на уверенный вид, который постарался напустить на себя, увидев прямо перед носом рыжего великана, испытал явное облегчение, когда тот сел обратно на свое место.
– Прячешься за спиной других, потому что сам слишком труслив, да? Меня это не удивляет, ничтожество!
Танкред, сжав губы, продолжал холодно смотреть на него. Смирившись с полным отсутствием реакции, человек решил отступить, бросив последний презрительный взгляд на присутствующих и не удержавшись от прощальной шпильки, перед тем как дать задний ход:
– Посмотрим после высадки, на поле боя, какой из тебя храбрец!
Потом сплюнул на пол и удалился с обоими своими приспешниками.
– Да откуда он взялся, этот молодчик? – воскликнул Льето. – Я бы с радостью свернул ему шею! Танкред, я не понимаю, почему ты позволил так себя оскорблять. Этот наглец специально тебя провоцировал.
Танкред сделал знак официанту принести еще пива.
– Слова меня не волнуют, Льето. Если в один прекрасный день этот человек встанет у меня на пути, я им займусь. А если ему охота просто проехаться на мой счет, вряд ли он найдет много слушателей. К тому же, пожелай он бросить мне вызов, мог бы сделать это по всем правилам. Судя по его поведению, он скорее хотел, чтобы я полез в драку.
– Но зачем? Ты ведь его даже не знаешь.
– Да нет, на самом деле этот человек не так уж мне незнаком. Думаю, я уже видел его в легионе Роберта Нормандского, недалеко от владений моих родителей, в районе Уш. Кажется, его зовут Арган. Бандитское отродье.
– Роберт Дьявол? Военный советник Петра Пустынника? Срань господня!
– Не богохульствуй! – одернул его Энгельберт.
– Он самый, – подтвердил Танкред, поднося к губам кружку.
– Я никогда не понимал, – продолжал Льето, – почему высокопоставленные персоны вроде Петра Пустынника окружают себя такими поганцами!
Потягивая пиво, Танкред оглядывал верхние этажи.
– Да, мне этот вопрос тоже не раз приходил в голову. – На самом последнем этаже он, похоже, обнаружил то, что искал. – Как бы то ни было, не думаю, что провокация была случайной…
Друзья проследили за его взглядом и наверху, в гостиной, увидели Роберта Нормандского собственной персоной, сидящего с другими сеньорами за столом, расположенным рядом с круговым ограждением, откуда открывался прекрасный вид на зал. Герцог даже не смотрел вниз, демонстрируя полное безразличие к тому, что сейчас произошло.
– У этого барона с тобой какие-то счеты, поэтому он решил таким образом спровоцировать тебя? – спросил Энгельберт.
– Хм… между нами есть небольшие разногласия, но ничего, что могло бы оправдать такой образ действий.
– Если вы соседи, то должны быть знакомы?
– На самом деле почти нет: война долгие годы удерживала меня вдали от дома. Мой отец хорошо знал его отца, они вместе воевали во время английского мятежа, но сейчас наши семьи конфликтуют из-за территорий на стыке двух владений.
– А ты знаешь, почему его называют Роберт Дьявол?
– Потому что он вроде местного тирана, чье единственное занятие на своих землях – нести зло. Его подозревают в чудовищных преступлениях, совершенных из чисто садистского удовольствия, но ни разу не удалось представить весомых доказательств. И тем не менее обвинения дошли до самого папы и тронули его. Говорят, Урбан уже готов был отлучить его от церкви, когда этот жалкий тип записался в крестовый поход. Он ни за что на свете не упустил бы возможности вернуть себе достойное место в международном христианском сообществе.
Энгельберт яростно закивал:
– Вот почему эта часть обращения Урбана всегда вызывала у меня отчаянный протест. Обещать отпущение грехов любому крестоносцу – это неизбежный риск, что поход привлечет множество мерзавцев. Такое обещание имело смысл тысячу лет назад, когда в армиях постоянно не хватало людей. Но сегодня, и тем более для такой войны, следовало бы, наоборот, многим отказать. Нет, я решительно не могу понять.
– Это чистая политика, Энгельберт, – с горечью пояснил Танкред. – К религии никакого отношения не имеет.
* * *
Стояла уже глубокая ночь, когда Роберт де Монтгомери и его подручный двинулись к отведенному для важных персон выходу из «Вавилона». Широкая лестница вела в небольшой дворик, откуда можно было совершенно незаметно попасть на Центральную аллею.
– Не слишком-то удачно ты выступил, Арган.
– Понимаю, сеньор, мне очень жаль.
Они спустились по лестнице, потом подождали, пока те, кто вышел одновременно с ними, отойдут достаточно далеко, чтобы их не слышать. Чудовищно раздосадованный тем, что потерпел полный провал и не смог достойно проявить себя в области, где, как он считал, равых ему нет – в уличной потасовке, – Арган к тому же знал, что ему не избежать серьезного нагоняя.
– Тебе жаль, идиот? Я тебе обеспечу повод действительно пожалеть, если ты не дашь мне удовлетворительного объяснения!
– Я не понимаю! – зашипел Арган на грани срыва. – Я ему наговорил такого, что он просто должен был вцепиться мне в горло! У этого человека стальные нервы, если он сумел не реагировать на подобные оскорбления, да еще публичные!
– Или же твоя провокация была слишком примитивна, чтобы он слетел с катушек!
– Нет, сеньор, поверьте, кто угодно поддался бы гневу. Даже его друг, рыжий детина, не сдержался. И я уж было подумал, что с ним придется пустить в дело мой клинок, если бы другой парень не приказал ему сесть на место!
– Ты не только завалил поручение и не сумел заставить этого самодовольного ублюдка напасть на тебя, но еще и признаешься, что едва не зарезал солдата при всем честном народе! Ты что, рехнулся?
Раздавшийся из ниоткуда голос прервал их разговор:
– Если он нападет на кого-то из моих друзей, ему и правда придется побеспокоиться за свою шкуру.
Роберт и Арган резко обернулись, словно рядом с ними прогремел выстрел. Танкред вышел из тени под лестницей, где скрывался, и двинулся вперед. Вне себя от ярости, что не справился с заданием, да вдобавок, вздрогнув от неожиданности, еще и проявил секундную слабость, Арган сжал кулаки и прорычал:
– Ах ты, говнюк, сейчас покажу, как ты меня напугал!
Он сделал шаг к невозмутимо разглядывавшему его Танкреду, но Роберт удержал его за руку.
– Арган, – ледяным тоном произнес он, – ты ведь не собираешься давать этому человеку основания для законной самообороны?
Злобный прихвостень замер на месте, словно пес на предельно натянутом поводке, но продолжал с искаженным яростью лицом сверлить Танкреда взглядом. А тот, не обращая на него никакого внимания, дерзко и внимательно рассматривал его хозяина.
– И что же делает простой пехотный лейтенантишка у входа, предназначенного для аристократов? – выплюнул Роберт де Монтгомери, тоже раздраженный тем, что в первую секунду вздрогнул.
– Должен напомнить вам, господин герцог, что мое положение легко обеспечило бы мне доступ сюда. И тем не менее я никогда не пользуюсь столь показными привилегиями.
Грязный молокосос позволяет себе неслыханную наглость! Роберт, совершенно непривычный к отпору, на мгновение замер от удивления, но тут же ответил презрительным смешком. Если этот жалкий червяк думает, что сумеет помериться с ним силами всего лишь потому, что одолел его наемника, то милости просим, мало ему не покажется, Роберт доставит себе такое удовольствие.
– Что ж, племянник князя Тарентского, ваше вмешательство в частную беседу имело иную причину, кроме привычного вам хамского поведения?
– Чего вы от меня хотите, Роберт де Монтгомери?
– Абсолютно ничего, сопливый девственник. Что человек моего ранга может хотеть от деревенщины вроде тебя? Я и о самом твоем существовании едва помню.
– Не стоит считать меня деревенским дурачком! Я только что слышал, как вы вместе с вашим головорезом замышляли против меня какой-то заговор! Не знаю, почему вы на меня ополчились, но с вашей стороны было бы ошибкой думать, что я стану легкой добычей. Ваше положение не будет защищать вас вечно!
Сработало, подумал Роберт с удовлетворением, и времени мне потребовалось меньше, чем Аргану. Интересно, что его больше разъярило – «девственник» или «деревенщина»? Теперь оставалось только вогнать гвоздь поглубже.
– С какой стати мне ополчаться на такое ничтожество, как ты? Думаешь, если ты отличился в бою, то стоишь дороже грязи, из которой выполз? Твои родители живут как собаки, в нищем имении, их драгоценный сынок, на которого они возлагали все надежды, не дослужился в армии выше простого лейтенанта, а их дочь бесплодна, так что ни один мужчина, достойный этого имени, ее не желает!
Танкред ничего не ответил. Сжав кулаки и стиснув зубы, он не отрываясь смотрел в глаза герцога Нормандского. Было очевидно, что ему пришлось собрать в кулак все свое самообладание, чтобы совладать с бурлящим внутри гневом. Роберт всегда умел ударить по самому больному – таков был его врожденный талант.
– А теперь слушай меня хорошенько, – продолжил герцог, нагло уставив на Танкреда палец. – Если еще когда-нибудь ты посмеешь приблизиться ко мне в обход протокола, я буду рассматривать это как нападение и мой телохранитель с полным правом прибегнет к силе. Даже такому солдафону, как ты, это должно быть понятно, а?
Кулаки Танкреда по-прежнему подрагивали от напряжения. Казалось, еще никогда он не был так близок к тому, чтобы броситься на Роберта. Оставаясь чуть в стороне, Арган держал руку на рукояти ионизированного клинка, спрятанного под кителем, полный решимости продырявить шкуру этого человека при малейшем угрожающем жесте в сторону хозяина.
Роберт изобразил самую оскорбительную из улыбок:
– И долго ты собираешься торчать здесь сложа руки? Если тебе больше нечего сказать, можешь убираться в свою казарму, солдат.
Тогда, все так же молча, Танкред Тарентский бросил на него последний испепеляющий взгляд и ушел.
Наслаждаясь тем, что размазал противника, Роберт все же почувствовал в желудке небольшой спазм. Угроза, написанная на лице жертвы в тот момент, когда тот покидал поле схватки, произвела на него большее впечатление, чем он думал. В какой-то момент он испугался, что перегнул палку, но потом спохватился. Чего ему было опасаться от такого ничтожества?
* * *
Настенные часы общей каюты 48–57 показывали пятый час утра, когда Энгельберт проснулся.
Ему было очень жарко, и в горле пересохло; снова заснуть не удастся, если он не освежится. Он неохотно откинул в сторону простыню и отправился в туалет. Долго пил из сложенных ковшиком ладоней, потом смочил водой затылок. Возвращаясь к койке, он заметил, что занавеска ячейки Танкреда приоткрыта. Охваченный внезапным предчувствием, Энгельберт отдернул ткань до конца. Ячейка была пуста.
Он неодобрительно нахмурился.
* * *
Когда Танкред обнаружил тайный коридор, уровень адреналина у него в крови резко подскочил. Это было узкое пространство, зажатое между двумя сборными перегородками, внутри которых шли технические коммуникации. Не больше пятидесяти сантиметров шириной и без всякого источника света.
Сорок минут назад он незаметно выскользнул из каюты, чтобы посетить четвертый склад центральных прачечных. В три часа ночи переходы судна были пусты и безмолвны, по дороге он никого не встретил. Оказавшись на месте, он пересек яркие многоцветные ленты полицейских ограждений, запрещающих доступ к месту происшествия, и ему даже не пришлось прятаться.
Проникнув на склад, он зажег фонарь и приступил к обыску, ради которого и явился, ища малейшую, пусть самую незаметную улику, тщательно обследуя каждый уголок, где что-то могло ускользнуть от внимания команды дознавателей.
Стычка с Робертом де Монтгомери привела его в такую ярость, что он так и не смог заснуть. Ему даже не удавалось понять, что именно взбесило его больше всего. Тот факт, что он так и не получил ответа на свой вопрос, или же способность Роберта легко манипулировать им, заставляя терять контроль над собой? Но прежде всего он жутко злился на самого себя за то, что едва не поддался желанию заставить герцога проглотить свои слова, рискуя тем самым провести остаток дней в тюрьме. Физическое нападение на герцога Французского королевства должно иметь под собой очень серьезные основания. Разумеется, в намерения нормандской гадюки как раз и входило толкнуть его на нечто подобное, и Роберт едва не преуспел по всем статьям. По крайней мере, мысль подстеречь его на выходе из «Вавилона» оказалась удачной, позволив подтвердить то, что Танкред уже подозревал: герцог желает погубить его.
Вот уже четверть часа Танкред методично обшаривал все помещение, но ни одна деталь не привлекла его внимания. Напрасно он открывал шкафы, поднимал стопы белья, перетряхивал корзины – ничего подозрительного не всплыло из окружающей полутьмы. К тому же все его мысли занимал образ ухмыляющегося герцога Нормандского, словно витая перед его глазами и накладываясь на все, куда бы он ни посмотрел.
Значит, эта змея ищет моей погибели. У герцога, разумеется, много врагов, включая самого Танкреда. Но почему моя персона приобрела в его глазах такое значение?
Обычная месть за обиду, нанесенную в дни молодости? Политический расчет, целящий в его дядю Боэмунда? Стратегия, направленная на ослабление его семьи в территориальном споре, который они так давно ведут? Или же все дело в его принадлежности к ордену Храма? По правде говоря, причин хватает. Как бы то ни было, если сегодняшнее унижение послужит мне уроком, я навсегда запомню, что нельзя недооценивать герцога, пожурил он себя.
Танкред уже несколько минут оглаживал перегородки кончиками пальцев, как вдруг ощутил странную неровность в глубине шва. Заинтригованный, он посветил фонариком, приложив его к поверхности стены, чтобы стал виден возможный перепад плоскостей. Ничего подобного не было. Он снова поискал неровность в шве, просунул туда указательный палец и резко нажал. Послышался щелчок, и часть панели внезапно отошла, бесшумно развернувшись вокруг собственной оси и открыв погруженный во тьму узкий коридор.
Мгновенно насторожившись, Танкред достал служебный пистолет и снял его с предохранителя.
Не забыв заблокировать панель кучей стоящих рядом пластиковых корзин с бельем, чтобы не оказаться взаперти, он двинулся по проходу и медленно прошел метров пятнадцать, прислушиваясь к малейшему шуму. Коридор заканчивался обыкновенной дверью. Он приложил к ней ухо. Полная тишина. Стараясь действовать как можно незаметнее, он осторожно повернул ручку. По ту сторону обнаружилась небольшая полутемная комната, слабо освещенная экраном включенного терминала.
Чтобы, войдя, не оказаться слишком заметной мишенью, Танкред прыгнул в центр комнаты, упал на колени и стремительно обернулся, наставив пистолет на пространство позади двери. Никого. Тогда он приступил к осмотру места.
Оно было задумано как крошечная квартирка спартанского вида. Почти никакой мебели, крошечный санузел, множество ящиков с армейскими пайками, которые вообще не портились. Обитатель этого жилища явно старался покидать его как можно реже. Койка была той же модели, что у любого из пассажиров, способная обеспечить все фазы ускорения, торможения и холодного сна. Оглядывая комнату, Танкред заметил в углу большой параллелепипед, накрытый черной простыней.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.