Текст книги "Dominium Mundi. Властитель мира"

Спасибо за поддержку, в глубине души подумал я.

Но вслух ограничился тем, что ответил как можно убедительнее:

– Ни в коем случае. Я ему действительно доверяю, он надежный, даю слово. Санш и Колен с ним тоже познакомились, они знают, что с этим парнем полный порядок.

Колен кивнул, а вот Санш промолчал, воздержавшись от открытой поддержки того, кто отправился в поход добровольно. Среди бесшипников предубеждений не меньше, чем вокруг них.

– Ты знаком с ним всего два месяца! – не унимался Паскаль, цепляясь за свой скептицизм.

– Ну и что? Это вовсе не обязательно делает его предателем. – Я почувствовал, что пришло время расставить все по местам. – В любом случае не вижу, каким образом, спросив его мнения, я поставлю Сеть под удар. Если вы хотите, чтобы я перестал с ним видеться, скажите мне, и я подчинюсь. Однако предупреждаю, что в этом случае я также перестану работать в сопротивлении с такой же отдачей, как прежде. Если вы сочтете, что я не умею выбирать людей, которым могу доверять, для меня это потеряет смысл.

Мой голос не дрогнул, я говорил самым нейтральным тоном. Однако только что я сыграл по-крупному. Если группа выразит свое несогласие со мной в этом вопросе, мне придется покинуть «Метатрон Отступник», прекратить всю свою остальную деятельность внутри Сети и снова стать простым пультовиком в Алмазе. Они, разумеется, будут настаивать, чтобы я остался, только не встречаясь с Танкредом, но после подобной попытки сблефовать я выставил бы себя на посмешище. Зато, если они со мной согласятся, это еще немного укрепит мое положение руководителя, раз и навсегда показав, кто здесь главный.

После моих слов повисло неловкое молчание, каждый предпочитал, чтобы кто-то другой взял на себя обязанность ответить на мою тираду. Паскаль прекрасно понимал, какую игру я веду, поэтому, испепелив меня взглядом, пожал плечами и загасил едва прикуренную сигарету.

– Разумеется, мы доверяем твоему суждению, – заговорил Санш, который, будучи старшим, счел своим долгом высказаться от имени остальных. – Учитывая все издевательства, которые мы терпим на борту, вполне понятно, почему нам трудно принять тот факт, что профессиональный военный может с нами сотрудничать. Но если ты думаешь, что нам следует доверять ему, то я с тобой.

Очевидно, он высказал общее мнение, потому что остальные согласились, и инцидент был исчерпан – даже для Паскаля, который тоже решил позволить мне действовать на свое усмотрение.

Из очевидных соображений безопасности наше собрание не могло затягиваться, так что мы решили другие вопросы отложить на потом и разойтись.

Уходя, я отвел Клотильду в сторону, чтобы кое-что сказать:

– Отличная работа с тахион-связью. Но будь осторожна и не злоупотребляй хакерством в запретных зонах. Если они тебя поймают, это будет ужасной потерей для Сети, никто из нас не обладает твоими талантами к пиратству.

Она искоса глянула на меня и улыбнулась:

– Спасибо за заботу. Но надеюсь, меня будет не хватать не только Сети…

Пойманный врасплох, я не нашелся что ответить. И позволил ей уйти, ничего не добавив. Внезапно кто-то хлопнул меня по спине. Меня нагнал Паскаль. Он с понимающим видом смотрел на удаляющуюся Клотильду.

– Это ж надо, – он изобразил праведный гнев, – мало тебе того, что ты устроил в группе настоящий путч, так ты еще и кадришь единственную телку!

С облегчением поняв, что он не обижается за небольшую перепалку, заставившую нас сцепиться, я все же удивился, что он мог так расценить мои отношения с Клотильдой. Честно говоря, я об этом даже не думал. Ну то есть почти…

* * *

Когда Танкред вошел в палату, Льето, чтобы убить время, смотрел по Интра документальный сериал – что-то об одном из многочисленных видов животных, обитавших на Земле в дикой природе до Войны одного часа и наступившего потом Великого вымирания.

– А, Танкред, мой друг! – увидев его, воскликнул он и тут же выключил звук панели.

– Льето, мой брат по оружию, как ты себя сегодня чувствуешь?

Фламандец запустил обе руки в свою длинную рыжую шевелюру и сделал вид, что рвет на себе волосы.

– Как я себя чувствую? Чувствую, что готов буквально закипеть, ноги так и чешутся – вот как я себя чувствую! Если бы я дал себе волю, то выпрыгнул бы в окно и сбежал из этого проклятого госпиталя. Не могу больше торчать в этой крошечной палате!

Сняв для удобства куртку, Танкред повесил ее на крючок за дверью.

– Ладно тебе, – сказал он, поворачиваясь, – осталось-то всего ничего. Максимум несколько дней.

– А мне плевать! Все равно слишком долго! Я подыхаю от скуки!

– Утешайся мыслью о том, каких бешеных денег тебе это стоило бы на Земле, а здесь госпитализацию оплачивает армия! Кстати, ускоренная клеточная реконструкция обычно великолепно сказывается на здоровье. После этой истории будешь чувствовать себя лучше, чем прежде. Может, станешь наконец похож на настоящего солдата, а не на девчонку-малолетку!

Льето заржал:

– Погоди, ветеран, дай мне только выздороветь, а там посмотрим!

Усаживаясь на единственный стул в палате, Танкред тоже засмеялся.

– Мне сообщили результаты расследования несчастного случая, – вновь посерьезнев, сказал он.

– Ага, выкладывай.

– Они пришли к заключению, что имела место ошибка в планировании тренировок: эту ловушку должны были установить для следующего подразделения, а не для нашего.

– Ничего получше они не придумали?

– Нет.

– А ты что об этом думаешь?

– То же, что и ты: совсем не похоже на правду.

– Самое малое, что можно сказать.

Льето подозрительно вгляделся в лицо друга:

– Ты ведь пришел не только для того, чтобы сообщить мне это? Тебе еще что-то известно?

Танкред улыбнулся, поднялся со стула и встал возле окна, откуда были видны сады «Сентраль-Шарите».

– Да, я подсуетился и узнал, какое подразделение шло сразу после нас. Оказалось, тридцать четвертое П/К.

– Тридцать четвертое П/К, погоди-ка… – проговорил Льето, потирая ладонью затылок, как делал всегда, когда размышлял. – Это, случайно, не то, где Ван Низан?

– Точно, подразделение лейтенанта Ван Низана, – подтвердил Танкред.

– Ну да, я так и понял, что-то знакомое. Думаю, ты пошел поговорить с ним?

– Именно. Я попросил его подтвердить, что ловушка действительно была запрограммирована для его подразделения. Он сказал «да», но выглядел при этом так неловко, что я немного надавил, заодно напомнив, что сам повел себя с ним по-честному. Тогда он сдался и признал, что его навестил один весьма высокопоставленный чин из Legio Sancta, который буквально продиктовал ему, что он должен отвечать дознавателям.

Как и всякий раз, когда при нем заговаривали о легионе, Льето разгорячился.

– Чертовы легионеры! – воскликнул он, хлопая ладонью по кровати. – Будь они прокляты, и они сами, и их вранье!

– На самом деле Ван Низан тоже, кажется, не питает к ним особого уважения. Поэтому все мне и выложил. Так что эта история просто очередная ложь.

Танкред отвлекся от созерцания через окно больничных садов, подошел к другу и скрестил руки на груди.

– Даже если я не могу этого доказать, мне точно известно, что за всеми попытками уничтожить меня стоит Роберт де Монтгомери, а учитывая судебные тяжбы с моей семьей, его мотивы нетрудно вычислить. Но вот чего мне понять не удается, это где здесь связь с Испепелителем.

– Может, мы слишком все усложняем? Может, никакой связи и нет? – предположил Льето, явно сам не слишком уверенный в своей гипотезе.

– Нет, в этом нет ничего случайного. Связь должна быть.

Один погрузился в свои размышления, другой переживал свой гнев, воцарилась тишина, которую нарушали только доносящиеся через дверь звуки огромного госпиталя. Совсем близко послышался скрип колесиков металлической тележки: медсестры заходили в палаты, собирая после еды подносы.

Льето, который был не из тех, кто подолгу раздумывает, снова заговорил:

– Ко мне вчера заходил Энгельберт. Мы опять говорили о несчастном случае, и он рассказал, что в тот день, когда я сюда попал, вы вроде как повздорили.

Танкред слегка нахмурился:

– Да, он упрекает меня в том, что я на тебя плохо влияю.

– Ну, тут уж не поспоришь! – весело воскликнул Льето. – Никогда еще я так плохо себя не вел, как после знакомства с тобой!

Танкред улыбнулся шутке друга, но продолжил все так же серьезно:

– Возможно, он прав. Я не могу служить примером молодому многообещающему солдату вроде тебя. Один только факт, что мы с тобой общаемся, наверняка уже обеспечил тебе досье в военной полиции.

Поняв, что Танкред принимает это близко к сердцу, Льето тоже посерьезнел:

– Слушай, Энгельберт всегда отличался повышенным чувством ответственности, а еще считал своим долгом направлять меня по самой что ни на есть прямой стезе. Ведь военная жизнь часто уводит нас далеко и надолго от наших родных – да ты и сам это знаешь, – и в этих обстоятельствах Энгельберт всегда был для меня больше чем старшим братом, иногда почти отцом. – Он заколебался. – И кстати, я думаю, что сейчас он переживает, видя, что у нас с тобой такие братские отношения. Намного более братские, чем были когда-либо у нас с ним.

Растроганный Танкред не отвечал. Ни он, ни Льето не питали склонности к изъявлению чувств, и когда им случалось открыться друг другу, это от них требовало бо́льших усилий, чем от кого бы то ни было. Фламандец снова заговорил:

– Но сейчас он должен понять, что я уже не молодой бешеный пес, каким был долгое время. Смерть Вивианы одним махом лишила меня прежней беззаботности. Отныне он должен прекратить поминутно руководить моей жизнью, и если я считаю, что Танкред Тарентский – человек, достойный моего доверия и дружбы, то ни он и никто другой не заставят меня думать иное.

У Танкреда от волнения перехватило горло, он подошел к своему прикованному к постели другу и взял его руки в свои.

– Я не очень силен в таких штуках, – с трудом хрипло выговорил он, – но я хочу, чтобы ты знал, как меня тронуло то, что я услышал. И, несмотря ни на что, я бы себе не простил, если бы стал причиной вашего раздора, я не хочу, чтобы это было на моей совести.

– Да черт побери, когда же вы оба наконец прекратите принимать за меня решения? Я достаточно взрослый и сам разберусь, с кем дружить и как себя вести с братом!

Чтобы показать, что понял смысл его слов, Танкред лишь с улыбкой кивнул и выпустил его руки. Льето очень хотелось сменить тему и покинуть территорию, на которой они оба чувствовали себя неловко, и он инквизиторским тоном продолжил:

– Кстати, скажи-ка, кто могли быть те двое, что устроили бурную гонку с преследованием на ама-палубах?

– Не понимаю, о чем ты… – в смятении пробормотал Танкред.

– Двое, – не отступал Льето, – один из которых, во всем черном, как я слышал, прежде чем исчезнуть самым загадочным образом, уложил кучу полицейских.

– Я не… хм, я не следил за новостями…

– Ну конечно. Давай колись, это же был Испепелитель, верно? Ты вышел на его след?

Танкред испустил долгий вздох и сдался:

– Да, я нашел этого психа. Почти случайно, подслушав один разговор. Ему обустроили новое тайное убежище в деннике для боевых бипедов.

– Действительно, сегодня утром я слышал по Интра, что «потасовка между двоими пьяными» началась в пустом незанятом стойле.

– К сожалению, я выбрал неправильную тактику, и он от меня скрылся. Поскольку сведения, которые навели меня на след, были не самыми надежными, я не совсем в них поверил и плохо подготовился к встрече. В результате эффект неожиданности оказался скорее на его стороне. И теперь придется начинать все сначала, потому что, будь уверен, он уже сменил тайник. Как и в случае с прачечными.

– Значит, ты встретился с этой мразью… Расскажи, как все было?

Внезапно увидев на все еще включенной панели Интра, который час, Танкред поспешно встал и направился к двери.

– Не сейчас, я и так уже слишком задержался, медсестры мне уши надерут. Я тебе все расскажу, когда ты выйдешь, а пока ты должен отдыхать.

– О нет, даже не думай, подлый иуда! Ты не можешь вот так сбежать!

– Еще как могу! – выходя в коридор, возразил Танкред.

– Вернись немедленно или я сам до тебя доберусь!

– Потом все расскажу! – повторил Танкред, перед тем как затворить дверь.

Еще несколько минут после того, как Танкред покинул отделение, Льето, вызывая недовольство медсестер, продолжал звать его и всячески поносить, но Танкред был решительно настроен сделать все возможное, чтобы не рассказывать другу о своей стычке с Испепелителем. Он не хотел оживлять совсем недавние и болезненные воспоминания друга.

* * *

В армиях НХИ с мужчинами и женщинами обращались на равных, они жили в одинаковых условиях, сражались на одних и тех же фронтах, получали одну и ту же оплату за одни те же риски, однако на борту «Святого Михаила» это видимое отсутствие дискриминации заканчивалась на входе в сектор кают, где категорически воспрещалось любое смешанное пребывание. За исключением работников срочных служб, только женщины имели право находиться в казармах амазонок. Если там отлавливали какого-нибудь подвыпившего хитреца, наказание обычно бывало столь суровым, что отбивало у других охоту повторять его подвиг.

Как элитные подразделения, амазонки пользовались на борту «Святого Михаила» некоторыми привилегиями, например жили по двенадцать человек в каюте, а не набивались по пятьдесят, как большинство солдат. На данный момент каюта 23-го подразделения была практически пуста, все женщины уже отправились в столовую. Последние из них, Клоринда ди Северо и две ее подруги, Бланка де Шосале и Жермандьера Моран, не спешили последовать за остальными. Они втроем сидели на койке Клоринды и весело болтали, как обычные девушки, словно не были воительницами класса Три знаменитого полка амазонок.

Бланка и Жермандьера, хотя и очень разные как по характеру, так и по социальному происхождению, были лучшими подругами Клоринды на борту. В первые же дни после посадки на борт, едва познакомившись с Жермандьерой, Клоринда полюбила ее за простоту и терпеливость, что делало из девушки идеальную наперсницу, а Бланка, единственная дочь барона де Шосале, с которой она познакомилась чуть позже, хоть и бывала иногда суховатой и высокомерной, представлялась ей кем-то вроде совершенного образа, на который должна походить любая молодая воительница-аристократка.

Так сложилось, что три молодые женщины делились друг с другом всеми своими похождениями, поэтому Клоринда чувствовала себя обязанной рассказать о своей бурной встрече с Танкредом, не упустив ни единой подробности. В целом описав реальные события, она все же не удержалась и слегка приукрасила сцену в госпитале, когда красавец-брюнет на коленях умолял о прощении за все опасности, которым она подверглась по его вине.

– И в результате, – заключила она, – я заставила его встретиться со мной сегодня вечером, чтобы он мне рассказал о том расследовании, которое ведет, пригрозив, что иначе все выложу полиции.

– Ты добилась свидания? – воскликнула Жермандьера. – Так быстро? Да уж, самоуверенности тебе хватает.

– Но должна же я успокоить свою совесть, – оправдывалась Клоринда, – мне надо знать, что если уж я лжесвидетельствовала, то по крайней мере ради правого дела.

Бланка на мгновение забыла про свои изысканные манеры и расхохоталась от всей души:

– Ясное дело, свидание в укромном местечке только для того и задумано, чтобы облегчить твою совесть! Не держи нас за дур, дорогая!

– Но ведь так и есть, – неуверенно запротестовала Клоринда. – На что ты намекаешь?

– А я так думаю, что Бланка права, – подхватила Жермандьера, грозя Клоринде пальцем. – Этот загадочный красавец тебя зацепил, и ты ни за что не хотела с ним расставаться, не уверившись, что вы увидитесь снова!

Итальянка откинулась на койку.

– Ладно, ваша взяла, признаюсь, что он меня заинтересовал не только своей историей, но немного и сам по себе. И не вздумайте меня уверять, что вы не поступили бы так же! Красивый мужчина, non troppo macho[76]76
  Не слишком мачо (ит.).


[Закрыть], то есть немного робкий с женщинами, легенда полей сражения и метавоин, романтический идеалист, желающий отомстить за смерть подруги…

– Ну да, – прервала ее Жермандьера с гримаской отвращения, – та жуткая история с женщиной, которую Испепелитель буквально обуглил.

– Не слишком романтично, – заметила Бланка. – Кстати, напоминаю, что, с точки зрения властей, вся история с Испепелителем – просто миф.

Конформизм Бланки всегда раздражал Клоринду, и именно потому, что лишний раз напоминал про ее собственную склонность к подобным рассуждениям.

– Должна заметить, твой «миф» отправил меня в госпиталь. Так что мне-то этот Испепелитель показался вполне реальным.

Всегдашняя идеальная слушательница, Жермандьера прыснула, заставив Бланку, с трудом переносившую, чтобы над ней смеялись – особенно простолюдинка, – нахмуриться.

– Ладно, допустим, что ты действительно видела именно его, – неохотно уступила она. – Но это, возможно, будет меньшей из неприятностей, которые доставит тебе Танкред Тарентский. Если этот человек действительно фрондер и не в ладах с начальством, лучше бы тебе быть поосторожней. Напоминаю, мы выступили в крестовый поход, а военные трибуналы шутить не любят. Ты же не захочешь после всех жертв, на которые пошла, чтобы добиться того, что имеешь, рисковать карьерой?

Как часто случалось, Бланка де Шосале умудрилась всего несколькими словами охладить атмосферу. Жермандьера глубоко вздохнула.

– Ох, вечно ты все так ужасно приземляешь! – с досадой бросила она.

Клоринде очень хотелось найти достойный ответ, чтобы поставить Бланку на место, но в голову ничего не приходило. Это могло означать только одно: к несчастью, подруга была права.

– Нет, – признала она в конце концов, – я не пущу на ветер столько лет усилий ради какого-то мужчины. Я не так глупа. Но на свидание все-таки пойду. В сущности, я пока не сделала ничего плохого!

– Браво! – воскликнула Жермандьера, захлопав в ладоши. – Вот это другой разговор!

* * *

Постоянно поглядывая на мессенджер, указывавший ему самую короткою дорогу к мастерской, где шили знамена, Танкред ускорил шаг, чтобы не опоздать на встречу. Он и так едва ее не пропустил.

Двумя часами раньше на выходе из столовой его остановил дознаватель Данон и велел следовать за ним в расположение военной полиции, так как к Танкреду появились вопросы. И хотя тот ожидал подобного приглашения, время было выбрано на редкость неудачно. Расположившись за своим столом в центральном комиссариате, Данон больше часа расспрашивал его о вчерашней погоне, пребывая в полной уверенности, что именно Танкред был виновником нового нарушения общественного спокойствия, и впадая в бешенство от невозможности предъявить обвинение в силу отсутствия доказательств. В результате дознаватель был вынужден его отпустить.

Всю дорогу Танкред почти бежал и с бухающим сердцем добрался до двойных дверей, над которыми красовалась надпись: «Ателье по пошиву знамен». Он поправил рубашку, провел рукой по волосам и постучал. Вошел, не дожидаясь ответа, и оказался в заставленном швейным оборудованием и приспособлениями для нанесения рисунков большом помещении с очень высоким потолком. Над столами и стеллажами, плотно забитыми банками и кисточками всех видов, свисали прикрепленные к специальным металлическим конструкциям длинные знамена. Еще немного – и можно было поверить, что находишься в настоящей мастерской художника, а не на борту боевого межзвездного корабля. Внезапно перед ним возникла Клоринда.

– Вы опоздали! – заявила она, устремив на него гневный взгляд.

Некоторое время Танкред, не двигаясь с места, смотрел на нее, зачарованный этими огромными, невероятно зелеными глазами (он заметил, что в тот вечер она надела серьги), потом, по-прежнему молча, вытащил из-за спины букетик цветов. Судя по появившемуся на ее лице выражению, молодая женщина ждала чего угодно, кроме этого.

– Господи, вы и впрямь так же глупы, как кажетесь! – бросила она, поднося руку к губам.

Танкред не ответил, просто с легкой улыбкой протянул ей букет. Ну да, она запретила приносить ей цветы, но бывают запреты, созданные специально, чтобы их нарушать. В конце концов она возвела глаза к небу и приняла подношение.

– Интересно, где вы сумели раздобыть их на борту? – проговорила она, вдыхая аромат цветов.

– У меня масса скрытых достоинств, – уклончиво заметил Танкред.

Он не собирался объяснять, что тайком нарвал их в садах Армиды, страшно нервничая при мысли, что его могут поймать с поличным на такой смехотворной глупости, как кража цветов.

– Идемте, там есть кресла, – пригласила она.

Клоринда направилась в центр зала, он пошел следом, на ходу любуясь находящимися в работе длинными знаменами, полотнища которых свисали так низко, что ему приходилось наклоняться, чтобы поднырнуть под ними. Повсюду стояли огромные столы на козлах, чтобы художники могли работать, расстелив на них ткань, вокруг которой в полном беспорядке были навалены баночки с яркими пигментами, длинные линейки и испачканные в красках кисти. Законченные знамена были выставлены вдоль задней стены, уже снабженные специальным креплением, в которое затем просовывалось длинное древко, позволяющее размахивать ими на поле боя или во время шествий; они ожидали, пока за ними явятся заказчики. Танкреду были знакомы большинство тщательно выписанных гербов и геральдических знаков, представляющих все знатные рода, участвующие в крестовом походе.

– Забавно, я, конечно, понимал, что все они делаются вручную, – признался он, оглядываясь вокруг, – но никогда не представлял, сколько труда в это вложено.

– Знамя – это нечто большее, чем объединяющий символ, – согласилась Клоринда, – оно настоящее произведение искусства. У меня здесь работает подруга. Она мне объясняла, что работа над этими росписями сопровождается строгим ритуалом, который передается мастерами из поколения в поколение. В обычные времена каждый благородный дом пользуется услугами собственного штатного художника, но на борту из практических соображений все знамена изготавливает одна команда.

Танкред искренне восхищался всем, что видел.

– Это действительно потрясающе. Только сейчас понимаю, что я всегда глядел на них, по-настоящему не видя. Признаюсь даже, мне часто приходило в голову, что более практичны голографические знамена, которые можно проецировать в нужное место. Но сейчас, увидев, сколько труда в них вложено, я лучше понимаю, почему им придают такое значение. Все они провозглашают одно и то же, но каждое из них уникально.

– Верно. В общих чертах они повторяют установленный рисунок, но из-за отдельных деталей двух одинаковых не бывает.

Они дошли до уголка, где стоял диван, два кресла и низкий столик – чтобы художники могли передохнуть.

– Но мы здесь не для разговоров об искусстве. Садитесь и рассказывайте свою историю.

– Если вам удастся отыскать два бокала, – ответил Танкред с той же лукавой улыбкой, что и в самом начале, – я принес еще и это.

Он достал из внутреннего кармана куртки бутылку вина и предъявил ее вновь онемевшей Клоринде.

– Скажите, а вы не слишком торопитесь? – проворчала она, принимая бутылку.

Танкреду показалось, что возражения были частью игры, – она не выглядела такой уж недовольной.

После нескольких минут поисков в захламленной мастерской им удалось обнаружить два более-менее чистых бокала, и они наконец устроились за столиком. Клоринда присела на край дивана, и Танкред после недолгого колебания – выбора между креслом напротив и другим краем дивана – примостился рядом с ней.

Вино оказалось не таким посредственным, как он опасался. На протяжении получаса он рассказывал Клоринде, как познакомился с братьями Турнэ и подружился с ними, затем о том, как ближе узнал Льето и проникся к нему особенным уважением. Как тот встретился с Вивианой и задумал жениться на ней. Рассказал все вплоть до рокового вечера, когда несчастную нашли обугленной на полу центральных прачечных, и как потом, возмущенный закрытием дела, он предпринял собственное расследование, которое и привело его к первому тайнику Испепелителя.

– …а Энгельберт, к несчастью, в уверенности, что поступает правильно, на следующее утро сообщил обо всем, что я увидел ночью, в военную полицию. За мной прислали двоих полицейских – прямо в разгар тренировки и на глазах у моих людей – и отвели на место происшествия. Там дознаватель Данон велел мне показать тайник, который я якобы обнаружил, и, разумеется…

– Его там уже не было, – договорила за него Клоринда.

– Именно так.

Танкред залпом допил свой бокал и продолжил:

– В тот момент мне показалось, что полицейские подсмеиваются над моими мнимыми разоблачениями, ну и я, признаюсь, немного вспылил.

– Немного?

Офицеру всегда неловко упоминать о собственных нарушениях дисциплины, но в конечном счете Танкред решил, что не должен стыдиться того, что сделал.

– Как бы сказать… ведь меня увели с тренировки, значит при мне был мой пистолет Т-фарад, и я подумал, что вход может быть просто замаскирован…

– О нет! – воскликнула Клоринда, которую его рассказ и шокировал, и развеселил. – Вы же не выстрелили в стену?

– Выстрелил.

Молодая женщина хлопнула себя по бедрам:

– Черт побери, ну и шуму же вы наделали!

При виде такой непосредственной реакции Танкред не удержался от улыбки.

Решительно, подумал он, в этой женщине неправдоподобное сочетание довольно строгих, чуть ли не чопорных манер и простоты поведения, вполне уместного в армейской палатке. Интересно, что за путь она прошла, какова ее история, чтобы в ней соседствовали такие разные обличья?

– Да, потом у меня были небольшие неприятности. Но похоже, положение племянника графа Тарентского уберегло меня от действительно серьезного наказания.

Конечно, он знал, что это далеко не так. И кстати, Боэмунду наверняка бы не понравились намеки на то, что он проявил хоть малейшее кумовство по отношению к племяннику, но Танкред не мог раскрыть свою принадлежность к ордену Храма, послужившую ему щитом.

Клоринда поставила свой бокал, и Танкред сразу же предложил наполнить его снова, но она жестом отказалась и заговорила:

– На тот момент родственные связи, возможно, и защитили вас, но вы оказались в весьма уязвимом положении: какие-нибудь неблагонамеренные личности могли бы попытаться использовать это в политических целях.

И опять молодая женщина удивила Танкреда; ему самому потребовалось некоторое время, чтобы заподозрить, что интерес Альберика к его истории не столь бескорыстен. Однако он надеялся, что заметит, если окажется, что это так и есть.

– Вы правы, и я допускаю, что меня могут постараться использовать как орудие для достижения каких-то целей. Но я убежден, что мой статус или семейное положение не должны служить препятствием моему личному поиску истины и справедливости.

– Иисусе сладчайший! – воскликнула она. – Мне попался идеалист!

Танкред рассмеялся:

– Не думаю, что это ко мне относится. Я не такой уж твердолобый.

Стараясь не выдать своих мыслей, он какое-то время подбирал слова. Ему совсем не хотелось, чтобы у нее сложилось ложное представление о нем.

– Чтобы правосудие имело смысл, я думаю, оно должно быть всеобъемлющим. Если кто-то может сделать то, что сделали с Вивианой, и остаться безнаказанным, то такое правосудие всего лишь иллюзия. И мой долг – восстать против этой низости и отыскать виновников там, где они скрываются, чтобы призвать их к ответу. Если я этого не сделаю, то зачем я здесь? Разве я не Miles Christi, солдат Христа? Мне дано иметь единственную цель в жизни: защищать нашу религию и ценности, в которые мы верим. И на мой взгляд, правосудие – первая из них.

К своему большому удивлению, он осознал, что впервые так ясно сформулировал давно вынашиваемую мысль. Его искренность, похоже, тронула Клоринду. Она по-новому взглянула на него, словно только сейчас увидела.

– Странный вы человек, Танкред Тарентский, – задумчиво протянула она.

– Почему?

– Не знаю… В вас намешено столько всякого разного.

Я только что именно так подумал о ней, мелькнуло в голове Танкреда.

– Вы идеальный пример полного включения в систему, в некотором роде вы то, что система породила самого лучшего, самого завершенного. Однако же вы как будто постоянно пребываете в несогласии с ней.

– Может быть. Я никогда не смотрел на это под таким углом. Но одно знаю точно: система, как вы ее называете, обещает нам нечто, некий идеал, и я готов сражаться за него… в том числе и против самой системы, если это окажется необходимым.

Клоринда не ответила, только улыбнулась и задумчиво покачала головой.

– Но я все говорю и говорю, – заметил Танкред. – Есть темы, которые со мной лучше не затрагивать, иначе меня будет не остановить. Теперь ваша очередь рассказывать о себе! Я ведь, кроме вашего имени, ничего о вас не знаю.

– Уже что-то для начала! Мое точное имя Клоринда ди Северо, французы произносят «Клоринд». Я итальянка, но родилась в Эфиопии, в Асмэре, где тогда работал мой отец, посол Ватикана. Там я провела первые и, наверно, самые счастливые годы своей жизни. Иногда в память о тех временах я прошу называть меня Клориндой Асмэрской.

– Значит, вы немного африканка. Вы долго там жили?

При упоминании о детстве ее прелестное лицо вдруг исказилось, уголки губ опустились, а глаза утратили блеск.

– Нет, я… мне пришлось покинуть этот континент в девять лет. С моей семьей произошел несчастный случай, и… оттуда вернулась только я.

– О, простите.

– Не стоит извиняться, – проговорила она, опустив глаза, – вы не могли знать. И потом, это давняя история. – Голос ее стал чуть тверже, и она продолжила: – После возвращения я провела несколько лет в монастыре для девушек, потом мне повезло, и я поступила в военную школу. В конце обучения я записалась в христианские армии, чтобы служить делу Dominium Mundi.

Понимая, что он невольно ступил на чувствительную почву, Танкред, чтобы не расстраивать ее, предпочел сменить тему:

– А теперь вы в знаменитом полку амазонок. Как воительница, полагаю?

– Безусловно, – кивнула она, признательная за проявленную им чуткость, – я как раз только что парковала свой бипед, когда увидела, как вы входите в тот денник.

– Боевой бипед? Но какой же у вас класс?

– Класс Три.

– Класс Три? Вы меня поражаете!

У нее вырвался легкий смешок:

– У вас такой удивленный вид. Только не говорите, что вы из тех, кто считает, будто женщинам не место на поле боя.

– Нет, мне такое и в голову прийти не может. Я часто сражался рядом с женщинами и знаю им цену.

– Впрочем, мне еще не долго оставаться классом Три. Через несколько дней я должна пройти Испытание Мета.

– Мета! – изумленно воскликнул Танкред. – Клянусь всеми чертями, вы первая женщина-Мета, которую я вижу!

Хотя Клоринда не очень любила ругательства, она испытала огромное удовольствие оттого, что произвела впечатление на столь знаменитого воина, как Танкред Тарентский.