Текст книги "Dominium Mundi. Властитель мира"

У обессиленной молодой женщины до боли заложило уши, из носа течет струйка крови; Клоринда с трудом поднимается на ноги и поворачивается лицом к полыхающему пожарищу. Проходит нескончаемое мгновение, когда слышно только ее неровное дыхание и треск пламени. У нее трясутся колени, но она твердо намерена держаться на ногах. Мало-помалу она начинает различать странный гул, напоминающий шум далекого потока. И только подняв голову, она понимает, что слышит овацию присутствующих – даже сквозь толстое стекло обзорной галереи.

Когда в куполе раздается звук рога, Клоринда осознаёт, что только что стала метавоительницей.

Чтобы избавить ее от необходимости возвращаться на холм Ареса пешком, за ней на механическом звере прибыл берейтор. Он спешился и, сочувствуя ее состоянию, помог амазонке забраться в седло позади себя. Молодая женщина казалась совершенно обессиленной, но ее лицо сияло, не оставляя сомнений в том, какие чувства ее обуревают.

Охваченный облегчением и счастьем, Танкред не упустил ни одной подробности завершающей сцены, апогея в жизни солдата – триумфа метавоина. Хотя высветившиеся на экране данные ее жизненных показателей явственно свидетельствовали о том, что она ранена, Клоринда, казалось, не чувствовала никакой боли, вновь поднимаясь на холм к ареопагу. Старшина судей торжественным шагом приблизился к ней и вознес принятую в подобных случаях хвалу:

– Клоринда ди Северо, вы смиренно предстали перед судом равных, дабы ваши достоинства были исчислены и взвешены[79]79
  Перифраза библейских слов «мене, текел, фарес» – «взвешен, измерен, оценен».


[Закрыть]. Не боясь ни позора, ни смерти, вы прошли через высшее испытание, победить в котором могут лишь воины элиты, и доказали тем самым, что выкованы из лучшего из сплавов. Ветры войны неистовствовали, пытаясь побороть вас, но упорство вашей веры позволило вам усмирить их, а затем и отбросить в породившие их мрачные пещеры. Ценой собственной крови вы завоевали наше единодушное восхищение. Отныне, говоря о Клоринде ди Северо, каждый должен сказать: Ее лицо отвагой страшной дышит; а взор, твердыню вражью сокрушая, до недр ее несет испуг и ужас[80]80
  Торквато Тассо. Освобожденный Иерусалим.


[Закрыть].

Преклонив колено перед старым солдатом с покрытым шрамами множества сражений лицом, молодая женщина не смогла сдержать нескольких слезинок.

– Клоринда, сегодня ты с мужеством прошла Испытание и со славой одержала победу. Объявляю тебя достойной присоединиться к метавоинам.

Приняв из рук пажа богато расшитый шарф, который юноша поднес тщательно расправленным на вытянутых руках, председатель обвил им шею молодой женщины и завел концы под левую руку, чтобы она могла носить его как перевязь. Этот шарф из затканной золотом алой материи украшала вышивка с изображением наиболее важных сцен солдатской жизни, от ученичества и до славной смерти на поле брани. Клоринда поднялась, развернулась лицом к публике и в знак победы воздела обе руки. Разразившись долгими оглушительными возгласами, толпа дала волю радости.

Танкред почти час прождал у дверей раздевалок купола. И речи быть не могло, чтобы он ушел, не повидав героиню дня. Когда наконец она появилась в сопровождении двух медиков, он подошел с дерзким намерением взять ее руки в свои, чтобы поздравить, но она опередила его жест, буквально бросившись ему на шею и обняв изо всех оставшихся у нее сил.

– Ах, Танкред, – выдохнула она, – я так счастлива, что смогла! И счастлива, что вы пришли меня поддержать!

– Я тоже, Клоринда, – пробормотал он, пойманный врасплох столь откровенным выражением чувств. – Я хотел вас… хм… поздравить.

Два медика обменялись понимающими улыбками.

– Ладно, мы вас оставим, мадемуазель, – сказал один из них, – но не забудьте завтра зайти в диспансер, чтобы мы занялись вашими сломанными ребрами.

– Договорились, – ответила она, не спуская с Танкреда глаз. – Обязательно зайду.

Медбратья развернулись, напоследок глянув на них через плечо.

– Сломанные ребра, – повторил Танкред. – Вы должно быть, страдали при каждом движении! Ребро могло проткнуть легкое.

– Пришлось бы поваляться несколько дней у госпитальеров, и все. Ведь не могла же я сдаться из-за каких-то переломов!

Танкред хотел было слегка попенять ей, но подумал, что поступил бы точно так же.

– Я бы тоже не отказался из-за этого от Испытания.

– Знаю, Танкред Тарентский, – ответила она немного кокетливо. – Мы с вами похожи.

Хотя его несколько смутило то, что она взяла на себя инициативу, он засмеялся ее смелости.

– Не доставите ли вы мне радость поужинать сегодня вместе, чтобы отпраздновать ваш триумф?

– С величайшим удовольствием, господин граф! – воскликнула она.

– Я не граф, – поправил ее он, рассмеявшись от души. – Всего лишь сын графа! И я…

Танкред вдруг умолк: из-за поворота дороги появился Альберик и направился к ним. Проследив за взглядом Танкреда, Клоринда тоже обернулась и обнаружила приближающегося молодого человека.

– Здравствуй, Танкред, – сказал тот. – Мне посоветовали поискать тебя здесь, но вижу, что я не вовремя. Встретимся позже.

– Нет, подожди, – удержал его Танкред, – я воспользуюсь случаем и представлю тебя Клоринде ди Северо, которая только что прошла Испытание Мета. Клоринда, это Альберик Вильжюст, один из моих друзей.

В это мгновение Клоринда заметила две вышитые на рукаве Альберика желтые полоски, и ее только что такое сияющее лицо мгновенно замкнулось. Она отвернулась от бесшипника и обратилась к Танкреду.

– Я должна оставить вас, Танкред, – бросила она довольно холодно, – сегодня мне до вечера еще многое предстоит сделать. До скорой встречи, как договорились.

И она удалилась, не удостоив Альберика ни словом, ни взглядом и оставив Танкреда в полной оторопи.

– Ничего не понимаю, – сказал он другу. – Не знаю, с чего она так отреагировала.

– А что в этом непонятного? – заметил совершенно не удивленный Альберик. – Она из тех людей, кто презирает насильно мобилизованных и даже не желает замечать их.

– Я знаю многих, кто так себя ведет, – признал Танкред, – но не думал, что она одна из них. Я прошу за нее прощения и уверен, что она просто не отдает себе отчета.

– Да не переживай ты так, я привык. Давай немного пройдемся, у меня для тебя есть кое-какие новости.

Они покинули окрестности купола и смешались с толпой на более людных аллеях, где Альберик смог рассказать Танкреду, как его Сеть обнаружила, что энергетический скачок, на который ссылалась полиция, чтобы закрыть дело Вивианы, – явная ложь, что для Танкреда, разумеется, не стало неожиданностью, и как потом, в результате собственного расследования, они нашли новые, куда более загадочные аномалии.

– Чтобы добраться до них, наш агент пошел на большой риск, но дело того стоило. Обнаруженные скачки оказались следами, оставленными сеансами супертахионной связи с Акией Центавра.

– С Акией? – уточнил Танкред. – Или же с кем-то на Акии?

– Почему ты спрашиваешь? С чем еще, на твой взгляд, могла осуществляться связь?

– Не знаю; может, с какой-нибудь аппаратурой? Ну, например, с камерами наблюдения или же с какими-то датчиками, еще функционирующими там, потому что туземцы их не уничтожили, и которые мы попробовали использовать, просто чтобы собрать больше сведений о противнике.

– Именно поэтому я и хотел поговорить с тобой, – удовлетворенно вздохнул Альберик. – Никому из наших такое объяснение даже в голову не пришло.

– Но я так не думаю, – продолжил Танкред, немедленно охладив энтузиазм друга.

– Но как же… гм… А почему?

Собираясь с мыслями, Танкред похрустел суставами пальцев.

– Нам с самого начала говорили, что вся миссия на планете была истреблена. Честно говоря, я никогда по-настоящему не верил в эту версию. Согласен, туда была послана не военная экспедиция, однако там были не одни только штатские. Их сопровождали три отряда коммандос, а это уже кое-что. К тому же для миссии выбрали не желторотых новичков, а прошедших боевую подготовку и экипированных по последнему слову техники солдат. Мне всегда казалось странным, что всех этих людей без исключения смогли застать врасплох и ни один не успел спастись.

– И что? – спросил Альберик, немного разочарованный тем, что сенсационным разоблачением произвел на Танкреда недостаточно сильное впечатление.

– А то, что на Акии кто-нибудь, скорее всего, выжил, но по неизвестной мне причине штаб не пожелал, чтобы об этом стало известно.

Альберик помрачнел:

– Решительно, куда ни сунься, сразу наткнешься на очередное надувательство со стороны наших руководителей. НХИ просто машина по производству вранья.

– Не знаю, – немного смущенно попытался смягчить его досаду Танкред, – может, осталось всего несколько выживших, но об этом умолчали, чтобы не сбивать моральный дух войск. Ложь, конечно, грех, но иногда за ней стоят благие намерения.

– Ага, святая ложь, так?

Альберик отреагировал резче, чем собирался, но подобные рассуждения его ужасно раздражали. Он знал, что Танкреду потребуется еще время, чтобы осознать, насколько прогнила вся система, которую он защищает. Поэтому он не стал развивать тему.

Какое-то время мужчины шли молча, потом Танкред как будто о чем-то вспомнил.

– Да, кстати, – сказал он, – я тут навестил одного старого друга, который долгое время работал в общевойсковом координационном центре, учреждении, которое занимается перераспределением людей по всем армейским частям в зависимости от текущих нужд.

– Я уже слышал об этом, – кивнул Альберик. – Тамошние ребята как свои пять пальцев знают все ранги, чины или классификации, которые может получить солдат, верно?

– Точно. Я постарался как можно подробнее описать Испепелителя, и ему пришлось порыться в памяти, чтобы подобрать подходящий ответ. По его словам, это может соответствовать довольно экзотическому типу солдата, эксперименты с которым проводились лет десять назад: усиленные швейцарские гвардейцы. Прежде чем их всех списали, они составляли что-то вроде тайной стражи Ватикана. Похоже, они были слишком не в ладах с дисциплиной.

– Усиленные?

– Их возможности были искусственно приумножены – например, с помощью биомеханических имплантов. Но не только. Я уверен, что в них внесли усовершенствования, о которых никто даже не слышал.

Танкред подумал, что это как раз вписывается в его гипотезу психоактивного импланта.

– А почему твой друг решил, что речь, скорее всего, идет именно об этой категории солдат?

– Потому что их излюбленным видом оружия была одна особенная штуковина – импланты-молнии.

– Импланты-молнии? Действительно, как ты говоришь, все сходится!

– Не торопись, – опять одернул его Танкред. – Само существование таких подразделений никогда официально не подтверждалось.

– Как бы то ни было, – заметил Альберик, – это опровергает предположение, что Испепелитель – клонированный суперсолдат.

– Откровенно говоря, в эту теорию и так слабо верилось.

Молодой бесшипник кивнул, все так же глядя куда-то в пустоту. Пусть даже картина в целом пока еще не складывалась, отдельные элементы понемногу занимали свои места.

– По крайней мере, можно считать доказанным, что в деле замешан Ватикан, ведь так? – бросил он, снова взглянув на метавоина.

– Необязательно, – возразил Танкред, по-прежнему сдержанно относившийся к этой версии. – Может, все дело в каком-нибудь ренегате.

Альберик сделал над собой усилие, чтобы сдержать нарастающее раздражение; то, что Танкред еще питает какие-то иллюзии, понять можно, но порой это здорово действует на нервы.

* * *

Когда Танкред вошел, зал «Единорога» был уже полон, как почти каждый вечер. Из учтивости он явился заранее, и голландец усадил его за специально оставленный для него укромный столик в глубине заведения.

При виде этого местечка пришедшая чуть позже Клоринда испытала легкое разочарование. Хотя Танкред мог пригласить ее в любой из шикарных ресторанов на борту, где по вечерам теснились отпрыски благородных семей, он выбрал едва ли приличное заведение, где за столиками горланили солдатские компании, старательно набираясь пивом. Она надеялась, что для их первого свидания представитель высшей аристократии подыщет что-нибудь получше, чем армейский кабак, каких полно на каждом углу.

Потом она подумала, что этот человек больше привык к казармам, чем к европейским дворам, и по крайней мере не прикидывается тем, кем не является. Вообще-то, призналась она себе, мне ведь тоже привычнее однополчане, чем высшее общество.

Она решилась войти, и, пока шла через зал, с разных сторон неожиданно раздались аплодисменты. Присутствующие узнали чемпионку сегодняшнего Испытания и стремились ее поздравить. Тут молодую женщину покинули последние колебания, и, когда она предстала перед Танкредом, на ее лице не осталось и следа досады.

Увидев ее, он вновь испытал глубокое волнение. Теперь на ней был строгий костюм: бежевая свободная блузка и длинная темная юбка – за амазонками не водилось кокетства, – а на плечи она набросила шаль, украшенную крупными вышитыми цветами; но, даже одетая так просто, она выглядела королевой. Танкред вспомнил, что у выхода из купола чуть было не поцеловал ее, когда она бросилась ему на шею. Его удержал только груз условностей.

Приветствуя свою гостью, Танкред встал и галантно придвинул ей стул напротив, чтобы она присела. Голландец принес меню и, к великому стыду Танкреда, остался ждать у столика, пока они закажут. Напрасно Танкред подавал ему знаки, чтобы тот убирался, трактирщик явно не понимал, в чем проблема. Но Клоринда, весело улыбаясь, положила конец затруднению своего кавалера, быстро определившись с выбором, кстати весьма скромным.

– Мне страшно неловко, – извинился Танкред. – Понимаю, что со своими замашками неотесанного солдата я завел вас в совершенно неподходящее место.

– А мне кажется, оно прекрасно подходит, – успокоила его Клоринда. – В светском ресторане при моем появлении мне вряд ли устроили бы овации!

– Отлично сказано! – с облегчением рассмеялся Танкред. – Ну и как вы сейчас себя чувствуете?

– К ребрам по-прежнему не прикоснуться, но меня так напичкали всякими препаратами, что я почти ничего не ощущаю.

Танкред покачал головой:

– В горячке боя боли никогда не чувствуешь. А вот в покое раны просыпаются и страдания напоминают о себе.

Единственный на все заведение официант принес воду и вино, потом быстро расставил тарелки.

– Во время Испытания, – снова заговорил Танкред, – рядом со мной сидел один христианин, который на всей финальной стадии боя непрестанно твердил: «Невероятно, невероятно!» Наверняка думал, что ни одна женщина не может стать Мета!

– Но я ведь не первая! – со смехом воскликнула Клоринда.

– Конечно, но нас, класса Четыре, и так не очень много на борту «Святого Михаила», максимум человек сто, так что мне кажется, когда женщина проходит Испытание, это производит особое впечатление.

– А вот на Земле немало женщин, принявших вызов.

– Это правда, – признал Танкред, наполняя вином бокал своей гостьи. – Армии неплохо удалось пополнить свои ряды женщинами…

– Но это не относится к крестовому походу, – прервала его Клоринда. – В него допустили только полк амазонок.

– На борту нет уланок?[81]81
  Уланы – разновидность легковооруженной кавалерии.


[Закрыть]

– Ни одной.

– А летучего эскадрона беллерофонток?[82]82
  Беллерофонт – древнегреческий герой, оседлавший крылатого коня Пегаса.


[Закрыть]

– Тоже ни единой.

Клоринда поднесла бокал к губам.

– Действительно странно, – согласился Танкред. – А ведь эти полки давно доказали, чего они стоят.

– Порой случается встретить женщин на второстепенных полях сражений, – разгорячилась Клоринда, – но, когда предстоит что-то серьезное, никто не желает, чтобы они крутились под ногами!

– Думаю, наши руководители до сих пор относятся с некоторой предвзятостью к…

Залпом осушив свой бокал, Клоринда со стуком поставила его на стол:

– С устаревшей предвзятостью!

Поддавшись атмосфере таверны, она повысила голос.

– Устаревшей? – повторил Танкред, подмигнув. – Ну не скажите, если судить по тому, как вы пьете.

Она театральным жестом бросила ему в лицо свою салфетку:

– Вы оскорбляете меня, сударь. Я вас вызываю!

Включившись в игру, Танкред напустил на себя негодующий вид:

– Клянусь Богом, юная нахалка, завтра на рассвете мои секунданты будут ждать ваших на лугу!

Оба захохотали, и каждый подумал, что так не смеялся уже много лет.

Официант принес блюда, и они принялись за еду, болтая на самые разные и легкие темы, как сделала бы при подобных обстоятельствах любая парочка, желающая познакомиться поближе. В эти мгновения ни один из них не испытывал ни недоверия, ни потребности держаться настороже, ни один не мог вспомнить, когда еще чувствовал себя так хорошо, так свободно в обществе представителя другого пола. Из кабака постоянно выходили компании солдат, их тут же сменяли другие, терпеливо дожидавшиеся снаружи. Любимым занятием военных во время увольнительных был обход баров. Так сложилось на Земле, так осталось и на борту «Святого Михаила».

– Теперь, когда вы стали классом Четыре, – вернулся наконец Танкред к событиям дня, – вы сможете пройти специальное обучение Мета.

– Мне не терпится, это наверняка увлекательно!

При виде такого энтузиазма Танкред не удержался от улыбки. Это напомнило ему то время, когда он сам только что прошел Испытание.

– Да, так оно и есть, – подтвердил он. – Но еще и изнурительно. Это обучение не имеет ничего общего с классической военной подготовкой. И все там крайне трудно.

– Надеюсь, я буду на высоте.

– Судя по тому, что я недавно видел в куполе, то точно будете.

Когда он снова предложил ей вина, она вежливо отказалась.

– Ваш бой был действительно великолепен, – не отступал он. – Думаю даже, это самое замечательное прохождение Испытания, которое мне довелось видеть.

Клоринда, обычно такая уверенная в себе, слегка зарделась:

– Не надо лести, прошу вас! И все это ради простого шелкового шарфа… который я никогда не рискну надеть – так помпезно и вычурно он выглядит.

– Но ярко блещет истина и доблесть, в заимствованном блеске не нуждаясь…[83]83
  Торквато Тассо. Освобожденный Иерусалим.


[Закрыть]

– Вы смеетесь, – фыркнула смущенная и тем не менее очень довольная Клоринда.

– Ничуть, – с неожиданным пылом возразил Танкред, – я абсолютно серьезен! Вы были… великолепны. Продемонстрированные вами мастерство и уверенность покорили всех присутствовавших. За свою жизнь я видел много сражений, но редко встречал солдат с таким самообладанием и такой способностью к импровизации!

Клоринда спрятала лицо в ладонях:

– Право, не знаю, что и сказать.

– Тогда не говорите ничего, вы заслуживаете этих похвал. Я вот, например, не уверен, что сумел бы добиться победы.

– Мы оба знаем, что сумели бы.

Внезапно через несколько столиков от них раздался взрыв смеха, сотрапезники громко галдели по-фламандски.

– Не хочу проявлять ложную скромность, – снова заговорила она, – и должна признать, что Испытание было невероятно трудным, куда сложнее, чем я ожидала. Однако, думаю, мне удалось сохранить ясность ума, сконцентрировавшись на том, что предстояло сделать. Это меня и спасло.

– Таков признак метавоина, – кивнул Танкред, – в ситуации, когда большинство теряется и принимает неверные решения, мы ясно видим нужный путь. И это не подвиг, скорее дар, нечто врожденное.

– Господь направляет наши шаги.

– Хмм… Да, в некотором роде.

С улыбкой склонив голову набок, Клоринда поинтересовалась:

– Танкред Тарентский, неужели вы сомневаетесь в Божьем расположении к нам?

Чувствуя, что ступает на скользкую почву, Танкред взвешивал каждое слово:

– Должен сказать, что вера и критический дух во мне часто вступают в бой.

Тонкие брови Клоринды приподнялись от удивления. Танкред задумался, не слишком ли далеко зашел. В результате общения с бесшипниками он забыл, что такого рода признания действуют на большинство людей весьма шокирующе.

– И кто выходит победителем из этой… битвы титанов? – немного встревоженно осведомилась она.

– Исход еще… неясен.

Растерянный взгляд, брошенный на него молодой женщиной, удержал его от дальнейших откровений.

– Но вера восторжествует, можете не сомневаться! – воскликнул он с неуверенным смешком.

Некоторое время Клоринда обдумывала его ответ. Подобная откровенность в столь щепетильном вопросе привела ее в смущение, почти оскорбила. То, в чем ей только что признался Танкред, было настолько далеко от общепринятого, что при иных обстоятельствах она предпочла бы порвать всякие отношения с человеком, высказывающим подобные мысли. И все же, пусть предосудительные, эти признания свидетельствовали о сложной натуре, многогранность которой делала Танкреда личностью трудноопределимой, но весьма интересной для более близкого знакомства.

По причинам, которые мне неизвестны, подумала она, его вера дала трещину. Но я уверена, что сумею снова внушить ему любовь к Господу. Во всяком случае, стоит попробовать.

Когда они покинули таверну, уже сильно стемнело. Они медленно шагали в направлении сектора кают, не очень торопясь закончить этот вечер. Коридоры в такой час были пусты и тихи; а раз уж никто не мог их увидеть, Танкред осмелел и взял Клоринду за руку. Она, естественно, не возражала.

Ноги сами привели их в коридор с длинными продольными иллюминаторами, перед которыми относительный год назад Танкред с братьями Турнэ остановились, чтобы перед стартом посмотреть на Землю. Уже давно усеянное звездами пространство сменило их родную планету по ту сторону корпуса.

Именно здесь Танкреда когда-то посетило то ужасное, не раз испытанное в прошлом чувство, с которым он так часто боролся в исповедальне: сомнение. Рядом с Клориндой, чья вера казалась столь безграничной, ему вдруг стало немного стыдно за то, что он не гнал с должным рвением эти нечестивые мысли. А может, он их даже раздувал?

Клоринда заметила, что ее спутник помрачнел, и подумала, что Танкред, возможно, опасается, что вечер не оправдал ее ожиданий. Желая успокоить его, она сказала:

– Это был очаровательный вечер, Танкред, я и не заметила, как пролетело время. Какое разнообразие в моей жизни по сравнению с вечной компанией амазонок нашего подразделения! Мне следует искренне поблагодарить вас.

Танкред, казалось, вышел из оцепенения:

– Не благодарите меня, это меньшее, что я мог сделать. В конце концов, Мета становятся только раз в жизни.

– Надо будет повторить, хотя испытаний больше не предвидится.

– Непременно, – с улыбкой согласился Танкред. – Я полностью в вашем распоряжении.

– В следующий раз вы мне поподробнее расскажете о себе.

– Боюсь, вы заскучаете. Бо́льшую часть жизни я провел на полях сражений или в казармах, ничего увлекательного.

– А вот я уверена в обратном, наверняка вы много путешествовали и побывали в разных странах, далеких и загадочных. Вдобавок меня интересует не это, а сам Танкред Тарентский. Где он родился, кто его родители и друзья детства…

Танкред смутился:

– А, это…

– Вам бы не хотелось?

Дойдя до ответвления, ведущего в сторону от застекленного коридора, они остановились. Здесь их дороги расходились, и каждому предстояло в одиночку следовать к своей каюте. Танкред не мог дальше провожать Клоринду без риска вызвать пересуды.

– Нет, то есть да! – ответил он, запутавшись. – Скажем так… я человек скрытный, и мне всегда сложно говорить о себе.

– Как раз поэтому, – возразила Клоринда, которую забавляло, что такой здоровенный парень может оказаться столь застенчивым. – Это отличная терапия, поверьте!

Он вдруг пристально посмотрел на нее:

– Для вас я это сделаю.

– Спасибо, – в восторге сказала она.

Клоринда подошла к нему ближе, и их лица соприкоснулись. Инстинктивно он чуть было не отпрянул, на секунду подумав, что ее движение было случайным, но она приблизилась еще теснее и коснулась губами его губ. Тогда он тоже подался к ней, и прикосновение стало поцелуем. Горячая волна обдала его тело и продолжала распространяться уже после того, как их губы разъединились. Легкие ароматы, исходящие от женщины, вились вокруг Танкреда, стирая все представления о времени и месте; он закрыл глаза; в этот мимолетный миг не стало ни корабля, ни глубокой ночи – остались только они двое, и ничего больше.

Потом, словно вдруг испугавшись обоюдной смелости, они отпрянули друг от друга, повернулись к стеклянным проемам, пытаясь скрыть свое смятение, и вперили взгляды в межзвездное пространство. Через несколько мгновений Танкред, уже опасаясь, что зашел слишком далеко и все испортил, почувствовал руку, которая искала его собственную. Он с облегчением сжал ее, и они отдались созерцанию расстилавшегося снаружи Млечного Пути – длинной ленты из несущихся в бесконечном беге миллионов звезд.

Среди них выделялась одна особенно ярко сияющая точка. Танкред указал на нее пальцем и сказал:

– Наш конечный пункт назначения.

– Альфа Центавра?

– Она самая.

Вглядевшись попристальней, можно было различить два главных светила системы – две звезды, по размеру сравнимые с Солнцем и соединенные силой гравитации: одну бледную, другую желтую, а еще третью, красного карлика, кружащегося вдали от пары. На таком расстоянии их планетная система была неразличима.

– Господь всемогущий, она кажется такой далекой, – прошептала Клоринда.

– Она и впрямь далекая, – отозвался Танкред. – Сами подумайте: «Святой Михаил» летит со скоростью света и все же нам потребуется почти пять земных лет, чтобы завершить полет!

– Эти цифры находятся за пределами моего понимания.

– Да, по сути, это геройство. – Лицо Танкреда снова омрачилось. – И мы совершаем этот подвиг, демонстрируем такую изобретательность, пересекаем бездны пространства с такой стремительностью лишь с единственной целью… Нести смерть. Мы приближаемся не к скорости света. Скорее к скорости мрака.

Клоринда посмотрела на него в полутьме коридора. Она едва видела его глаза, но догадывалась, что они задумчиво устремлены вдаль, в океан звезд. И тихонько ответила:

– Я понимаю ваши сомнения, Танкред. Но мы прежде всего орудия Божьей воли. Мы должны заставить почитать христианские храмы, где бы они ни находились, потому что все они часть дома Господа. Даже если ради этого мы должны стать носителями Его гнева.

– Да, конечно. Я знаю.

Клоринда нежно взяла его лицо в свои ладони и снова поцеловала. Но на этот раз поцелуй был долгим, и они отдались ему полностью, а отсветы только что увиденных звезд все еще сияли под их веками, словно и сами они неслись внутри Млечного Пути. Потом они медленно отстранились друг от друга, и Клоринда выдохнула:

– До скорой встречи, Танкред.

Он смотрел, как она уходит по коридору, как очертания ее едва освещенного ночниками силуэта постепенно растворяются, пока она совершенно не исчезает в темноте.

Было почти три часа ночи, когда Танкред дошел до сектора кают, однако он не испытывал ни малейшей усталости, напротив – благодаря прошедшему вечеру его обуревало восторженное возбуждение.

Все еще во власти чар Клоринды, распаленный воспоминаниями о молодой женщине, Танкред ощущал, как при одной мысли о двух поцелуях, которыми они обменялись, у него сердце рвется из груди. С тех пор как он вступил в возраст, когда появляется интерес к противоположному полу, у Танкреда было немало женщин, чьи прелести порой привлекали его, но ни одной не удавалось покорить его, как это сделала Клоринда. Он чувствовал, что околдован. Стоило ему подумать о ней, как происходил такой мощный выброс адреналина, словно он в разгар сражения оказался на поле боя. Никогда еще он не испытывал чувства столь сильного, неодолимого и волнующего. И он понял, что влюбился. Для него это было внове.

Отныне для него не было ничего важнее итальянки; его единственным желанием стало снова оказаться рядом с ней, нравиться ей или вызывать восхищение. С момента, как их пути пересеклись, она почти постоянно занимала все его мысли – до такой степени, что даже расследование смерти Вивианы отошло в его голове на второй план. Он с такой отчетливостью осознал это, что невольно замер на месте. И ему никак не удавалось определить, был ли этот новый для него опыт благом или же грозил неведомой опасностью…

– А какая разница! – невольно со смехом проговорил он вслух. – Все, чего я хочу, – это увидеть ее снова, и чем скорее, тем лучше.

Довольный тем, что он сумел внести ясность в собственные мысли, Танкред собрался двинуться дальше, но тут его внимание привлек какой-то шум.

Ему показалось, будто он различил отдаленный стон.

Прислушавшись, чтобы увериться, что ему не почудилось от усталости, он ясно уловил задушенные крики, доносящиеся с лестничной клетки, мимо которой он только что прошел. Для очистки совести он вернулся на площадку и склонился над перилами. На этот раз сомнений не было: задушенные крики неслись с одного из нижних этажей. Там что-то происходило.

Танкред чувствовал себя утомленным и мечтал только о своей койке, но чувство долга не давало ему пройти мимо как ни в чем не бывало. Стараясь не производить шума, он побежал вниз по ступенькам и с каждым этажом все отчетливей различал стоны, издаваемые одним или двумя людьми, как и звуки голосов. Ему пришлось спуститься на пять уровней, пока он не обнаружил, в чем дело.

Укрывшись под переходным мостиком, шесть человек мордовали двоих. Среди тех, кто явно был легионером, Танкред сразу заметил Аргана, и одну из жертв он тоже знал. Если ему не изменяет память, этого молодого человека с длинными светлыми волосами, некоего Сильвера, он уже видел с Альбериком. Второго получавшего удары бедолагу он никогда не встречал, но, услышав ругательства «нулевки», «недочеловеки», которыми их осыпали эти скоты, предположил, что тот тоже бесшипник. Двое подручных Аргана крепко держали того, кого звали Сильвером, а в это время третий молотил его кулаками; двое оставшихся легионеров занимались другим бесшипником, повалив его на землю и пиная ногами. Безучастный к стонам несчастных, Арган с отвратительно довольной физиономией наблюдал за сценой.

– Крысы паршивые! – выкрикивал тот, который бил Сильвера. – Мы вас научим не совать свои грязные носы куда не надо!

Удар под дых – и молодой человек сложился пополам. Двое легионеров подхватили его, не давая упасть. Он должен оставаться в таком положении, тогда его удобнее бить. Прекрасно понимая, что при малейшем сопротивлении наказание будет еще суровее, бесшипники лишь старались сдержать крики боли. Не доставлять же своим мучителям дополнительное удовольствие.

Кровь текла с разбитых губ Сильвера, его нос изогнулся под странным углом, лицо распухло, но он стоически смотрел прямо перед собой, словно легионеров не существовало. Арган, который явно наслаждался зрелищем, решил поиздеваться над жертвами:

– Осторожней, парни, не убейте их, а то на нас наедут защитники животных!

Подручные заржали, как свора, которую спустили с поводка и позволили предаться любимому удовольствию – мучить других.

Раздавшийся сзади голос заставил их подскочить:

– Вижу, в Legio Sancta, как всегда, берут только трусов.

Даже спокойный, в большом пустом пространстве этот голос прозвучал как выстрел. Мгновенно ощетинившись, нападавшие стремительно обернулись. Несколькими ступеньками выше в тусклом освещении лестницы выделялся черный силуэт. Мерзавцы были так поглощены своим грязным занятием, что ни один не заметил его появления. Задыхаясь от злобы, что их застали врасплох, с трясущимися от ярости руками, они молча уставились на пришельца. Вожак первым пришел в себя.