Текст книги "Корабль-призрак"

– Господи! – воскликнул он и в ужасе отпрянул.

Он еле-еле дождался, когда вернулась шлюпка и бледные взволнованные матросы взошли на палубу. Из их сбивчивого донесения командор уяснил следующее: выслушав рапорт лейтенанта Вандерхаггена и узнав, что в ночь катастрофы именно он нес вахту, адмирал приказал повесить его без всякого разбирательства и суда, а на соседнем рее приготовить вторую петлю. Делегацию он отправил обратно на «Дорт» с приказанием мингеру Вандердеккену немедленно предстать перед главнокомандующим.

– Мы не допустим вашей казни, господин командор! – в один голос закричали матросы. – Вы не поедете к адмиралу, а здесь мы защитим вас своей грудью. Мы ненавидим Римеландта и устроим бунт. Наше терпение лопнуло!

Филипп горячо поблагодарил своих людей и пообещал, что не покинет «Дорт», но попросил матросов сохранять спокойствие и ничем не выказывать возмущения. Он удалился к себе в каюту и задумался, как поступить, когда ему доложили, что со «Льва» пришла шлюпка и в ней несколько человек из адмиральской команды. Штабной офицер Римеландта публично огласил приказ главнокомандующего: командор Вандердеккен арестован, обязан сдать оружие посыльным и вместе с ними явиться на адмиральское судно.

– Нет! – выступили вперед матросы. – Долой произвол и самосуд! Наш командор останется с нами, мы все за него горой!

– Тихо, ребята! – призвал Филипп. – Сэр, – обратился он к офицеру, – беззаконным убийством ни в чем не повинного лейтенанта Вандерхаггена адмирал не только превысил свои полномочия, но и совершил беспримерное по своей жестокости преступление. Подобные действия дают нам право выразить ему недоверие как командующему, неспособному разумно управлять рычагами вверенной ему власти. Передайте мингеру Римеландту, что я более не признаю его своим командиром, а в причинах произошедшей трагедии разберется суд Ост-Индской компании, которой мы оба служим. На судно «Лев» я не вернусь, потому что мой долг сберечь свою жизнь для своих людей, о спасении которых я обязан позаботиться. Если отважитесь, можете добавить, что, как любой здравомыслящий человек, адмирал должен понимать: сейчас не время сводить личные счеты, а нужно, помогая друг другу, спасать корабли и экипажи. Мы на скалистом побережье, где на многие мили нет ни души, и на помощь извне рассчитывать не приходится, а запасы провианта на наших судах заканчиваются. Если господин Римеландт готов переступить через вражду, я берусь оказывать ему всестороннюю помощь, и общими усилиями мы преодолеем все трудности. Если же нет, пусть пеняет на себя: против меня адмирал бессилен, поскольку на моей стороне моряки, а на его – только страх.

Офицер повернулся и, не сказав ни слова, направился к шлюпке, но в ней кроме рулевого никого не было: вся делегация со «Льва» разбрелась по «Дорту», и матросы обоих судов оживленно обсуждали только одну тему: что постигшее их несчастье – справедливая кара за то, как адмирал поступил с бывшим командором Авенхорном.

Выслушав ответ Вандердеккена, адмирал впал в неистовство, распорядился навести на «Дорт» два орудия и палить по нему. Капитан Кранц возразил, что на «Дорте» также имеются орудия, направленные на адмиральское судно, и если со «Льва» начнут стрелять, то экипаж командора откроет ответный огонь, а какая польза от взаимного истребления? Римеландт взбесился больше прежнего и велел арестовать Кранца, продолжая настаивать на выполнении своего безумного приказа; офицеры из страха было подчинились, но матросы «Льва» наотрез отказались стрелять по товарищам и демонстративно покинули палубу. Офицеры доложили адмиралу о неповиновении экипажа, и все приготовились к худшему. Солнце клонилось к закату, «Дорт» и «Лев» сидели на скалах, а адмирал не предпринял ровно ничего для спасения судов и, сославшись на нездоровье, заперся в своей каюте. Между тем командор Вандердеккен и его экипаж закинули с кормы якорь и стали подтягиваться на нем, предварительно выкачав с судна всю воду. За этим занятием их застала шлюпка, из которой вышел второй капитан «Льва» Кранц.

– Командор Вандердеккен, – обратился он по всей форме, – я прибыл в ваше распоряжение, не откажите в защите. Со мной преданные моряки, которые помогли мне бежать из-под стражи, иначе утром меня повесили бы; вся моя команда просит вас принять нас на борт «Дорта».

Филипп не мог бросить в беде Кранца, которого еще с «Катрины» знал как честного и порядочного человека, но насчет экипажа некоторое время сомневался и лишь когда убедился, что морякам «Льва» грозит опасность, дал указание зачислить их в команду «Дорта». Под вечер с берега поднялся сильный ветер, но экипаж «Дорта» под наблюдением командора и капитана Кранца без устали работал всю ночь и настолько облегчил судно, что на рассвете стащил его с мели, – к счастью, киль не пострадал. Отважным труженикам повезло: утром ветер переменился и посвежел, по проливу прокатились тяжелые валы, и восстановивший рулевое управление «Дорт» приготовился выйти в открытое море.

«Лев» по-прежнему лежал на мели, и никаких движений на корабле не наблюдалось. Филипп не знал, как поступить: бросить экипаж адмиральского судна на произвол судьбы было бесчестно, а брать Римеландта на борт после всех его злодеяний командор не хотел. Наконец, помолившись Богу, Филипп смирил свою гордыню и решил принять адмирала в качестве пассажира, сохранив командование за собой. «Дорт» стоял на якоре в том месте, где его защищали высокие отвесные скалы, и море плескалось спокойно, как на рейде. «Лев» находился примерно в миле от командорского судна. Вандердеккен приказал матросам пополнить запасы пресной воды из небольшой речки, протекавшей поблизости. Он ждал, когда «Лев» сойдет с мели, а если этого не произойдет, то обратится к «Дорту» за помощью. Под вечер Филипп отправил шлюпку к тому месту, где высадили Авенхорна, и приказал матросам разыскать его, но шлюпка возвратилась ни с чем: бывший командор исчез. Через два дня на «Дорте» заметили, что с адмиральского судна на берег, где разбили лагерь, и обратно беспрерывно курсируют шлюпки, выгружая товары и съестные припасы.

Ночью подул свежий ветер, море заволновалось, а на утро у «Льва» снесло мачты и судно перевернулось на бок. По-видимому, субординация и дисциплина на адмиральском корабле более не существовали: моряки «Льва» весь день бесцельно шныряли по берегу, лазили по скалам, а ночью, рассевшись у костров, горланили песни. При этом моряки «Льва» не экономили продовольствие, и это сильнее всего удручало Филиппа, который понимал, что, израсходовав весь запас, экипаж «Льва», не желая умирать с голоду, придет просить помощи, а на «Дорте» уже сейчас не хватало провианта.

Больше недели никаких положительных изменений на борту «Льва» не происходило, и однажды поутру к «Дорту» подошла шлюпка, в которой Филипп разглядел того самого офицера, что когда-то прибыл арестовать командора Вандердеккена. Взойдя на палубу, офицер почтительно снял перед Филиппом шляпу и принял официальную позу.

– Вы признаете меня за главнокомандующего? – усмехнулся Филипп.

– Да, сэр! Вы как командор эскадры являлись вторым командующим после адмирала, а теперь сделались первым: мингер Римеландт умер.

– Как умер? – опешил Филипп.

– Да, его нашли мертвым на берегу под высокой скалой, но он был не один; он сжимал руками труп бывшего командора Авенхорна: по-видимому, они вместе, судорожно вцепившись друг в друга, упали с вершины. Мы предполагаем, что адмирал, ежедневно взбиравшийся на горы, чтобы проверить, не виднеется ли в проливе какое-нибудь судно, столкнулся с командором, в ярости они накинулись друг на друга и во время поединка сорвались с утеса, разбившись насмерть. У нас нет свидетелей этого происшествия, но то, что погибшие рухнули с высоты, очевидно: их тела сильно изуродованы ударом о камни.

Филипп расспросил офицера о состоянии дел на «Льве» и понял, что надежда спасти судно потеряна: трюм залит водой, экипаж деморализован и по сути спился, самовольно завладев запасами спирта, многие моряки адмиральского корабля заболели и умерли, другие в нетрезвом виде сорвались со скал, утонули возле берега или умерли от переохлаждения.

– Значит, пророчество покойного командора сбылось, – грустно сказал Филипп Кранцу. – Не одни только кости Авенхорна оказались здесь на скалах, но и адмиральские, и многих других моряков, которых Римеландт своим командованием довел до гибели. Надо уходить из этого проклятого места как можно скорее.

Командор Вандердеккен тотчас распорядился, чтобы офицер «Льва» собрал остатки команды из тех, кто еще способен нести морскую службу, а также запасы продовольствия и перевез людей и грузы на «Дорт». Кранц с несколькими шлюпками отправился на адмиральское судно помогать своему сослуживцу, и до наступления сумерек все, что сохранилось на «Льве», доставили на «Дорт». Тела адмирала и командора погребли на том самом месте, где обнаружили, и рано утром «Дорт» снялся с якоря и с попутным ветром продолжил плавание.

Глава XIX
Сокровища испанцев

Через несколько дней судно командора Вандердеккена миновало Магелланов пролив и вышло в Тихий океан. Погода стояла благоприятная. Экипаж в результате трагедии со «Львом» пополнился, работы выполнялись оперативно и не вызывали переутомления. Все воспрянули духом и поверили в лучшее. Недели две крейсировали мимо испанских берегов, и командор понимал, что первое же встреченное в море неприятельское судно непременно атакует голландский «Дорт», и заблаговременно готовился к бою. Команда его поддерживала – всем хотелось сразиться с испанцами. Помимо военных задач нужно было позаботиться о продовольствии, и командор принял решение зайти на остров Святой Марии, где рассчитывал купить провиант либо при необходимости завладеть им силой. К острову приблизились в сумерках и легли в дрейф до утра. Кранц нес вахту на палубе и заметил неподалеку огненную вспышку, которая тотчас растворилась во мраке. Приглядевшись, он различил в темноте не более чем в двух кабельтовых от «Дорта» неизвестное судно и доложил командору. С помощью подзорных труб оба убедились, что впереди – трехмачтовое судно с глубокой усадкой, и наметили план немедленно спустить шлюпки и захватить «испанца» врасплох. Десант моряков, получив оружие и инструкции, погрузился в шлюпки и в полной тишине незаметно подкрался к вражескому кораблю, заняв все сходни и выходы, прежде чем вахтенные подняли тревогу. Вскоре прибыл Кранц с подкреплением, шестьдесят человек взяли в плен и отправили на «Дорт». Переговоры от имени пленных вели два богатых идальго в гражданском платье, которые заявили, что большинство людей на судне, как и они сами, – пассажиры; корабль держит курс на Лиму с грузом муки, и в команде не более двадцати моряков. Парламентеры попросили немедленно отпустить судно, поскольку между Испанией и Голландией в настоящее время действует мирный договор.

– Да, в Европе наши страны не воюют, – сказал Филипп, – но регулярные нападения испанских фрегатов на голландские торговые суда в этих водах вынуждают меня прибегнуть к той же тактике, поэтому я объявляю ваше судно своим трофеем. Я не собираюсь убивать мирных пассажиров, а просто высажу их на острове, куда мы шли за продовольствием. Я полагаю, что в данной ситуации все необходимые моему экипажу припасы мне доставят в качестве выкупа, и мне не придется пускать в ход орудия.

Пассажиры запротестовали против решения командора, но, поскольку это ни к чему не привело, попросили разрешения съехать на берег и собрать выкуп за судно и груз, причем предложенная сумма намного превышала стоимость и того и другого. Филипп, интуитивно почувствовав хитрость испанцев, наотрез отказался отдать мешки с мукой – голландцы очень нуждались в провианте. Тогда идальго начали упрашивать командора принять выкуп за судно, на что Вандердеккен и Кранц, посоветовавшись, дали положительный ответ. Оба корабля двинулись к острову Святой Марии, причем «испанец» оказался таким быстроходным, что Филипп пожалел о своем согласии на выкуп: такое проворное судно пригодилось бы голландцам.

Около полудня «Дорт» бросил якорь на рейде на расстоянии пушечного выстрела от города и разрешил некоторым из пассажиров отправиться на берег, чтобы привезти выкуп за себя и остальных, пока же «призовое» судно подтянули к борту «Дорта» и перенесли туда все мешки с мукой. Под вечер появились три баркаса, нагруженные мясом, овощами и другими припасами, доставили также деньги за захваченное судно. Как только один из баркасов разгрузили, Филипп отпустил пленных за исключением лоцмана, которого пообещал освободить, как только «Дорт» покинет испанские воды, и негра, попросившего зачислить его матросом на «Дорт», – страшный убыток для двух идальго, желавших продать темнокожего пленника в рабство в Южной Африке. Эти двое потребовали возвратить негра, ссылаясь на то, что он – их частная собственность.

– Вы нарушаете договоренность, – ответил Филипп работорговцам. – За полученный выкуп я возвращаю судно и отпускаю людей, но их собственность, в том числе мешки с мукой и ваш невольник, остается у меня.

Видя тщетность своих усилий, идальго манерно раскланялись и уехали. «Дорт» простоял на якоре полдня, приводя в порядок оснастку, а когда двинулся в путь, испанского судна, освобожденного за выкуп, и след простыл – оно покинуло остров еще ночью. Едва «Дорт» распустил паруса, Филипп и Кранц пошли совещаться, куда держать путь. За ними на цыпочках в каюту прокрался негр, принятый матросом; притворив за собой дверь и пугливо озираясь по сторонам, он сказал, что имеет сообщить нечто весьма важное. Быстроходное судно, отпущенное командором за выкуп, занимается шпионажем в пользу испанского правительства, двое идальго, что вели переговоры, – переодетые в гражданское платье испанские офицеры, а так называемые мирные пассажиры – экипаж. Груз муки – прикрытие, ширма: на самом деле в Лиму везли золото в слитках и песке и попутно выслеживали голландскую флотилию, которую вскоре ждали с материка. При появлении флотилии шпионскому судну предписывалось немедленно на максимальной скорости идти в Лиму и предупредить испанцев, чтобы те успели достойно встретить голландскую эскадру, а именно выслать наперерез превосходящие силы и потопить ее, а экипаж уничтожить либо продать в рабство. В каждом мешке с мукой, по словам негра, хранились по две тысячи золотых дублонов и слитки серебра. Мукой воспользовались из предосторожности на случай захвата корабля противником. Несомненно, после инцидента с «Дортом» испанское судно изменит маршрут и последует прямо в Лиму.

– Вот почему испанцы не хотели оставлять меня у вас, – объяснил негр, – они боялись, что я открою вам все, что знаю. Ни в коем случае не доверяйте лоцману: он хитрый, коварный и непременно попытается вовлечь вас в беду.

Посоветовавшись с Кранцем, Филипп решил сообщить о добытом трофее всей команде, чтобы, если придется сражаться с испанцами, экипаж знал, что будет драться не просто так, а за хорошее вознаграждение. Узнав о громадном количестве золота, захваченном у испанцев, моряки пришли в неописуемый восторг и заявили, что победят врагов, даже если те бросят вдвое превосходящие силы. Мешки вынесли на палубу, при всех вспороли, извлекли и подсчитали выручку, составившую около полумиллиона долларов. Чеканной монетой командор выдал морякам жалованье, золотые и серебряные слитки погрузили в трюм, чтобы впоследствии обратить в деньги и поделить между всеми членами экипажа в зависимости от ранга и выполняемых обязанностей.

В течение шести недель «Дорт» крейсировал вдоль берега в полном одиночестве, но как только повернули на Батавию, у берега показалось судно, которое шло на Лиму под всеми парусами. За ним хотели погнаться, но испугались мелководья. Спросили у испанского лоцмана, который, конечно же, хорошо знал эти места, можно ли идти дальше; тот ответил утвердительно, заверив, что вот-вот будет глубоко. Не доверяя испанцу, Вандердеккен приказал бросить лот, но едва его начали тянуть, как канат порвался и упал в воду. Послали за другим лотом, а «Дорт» продолжал, не снижая скорости, двигаться вперед. В этот момент к командору подбежал негр и шепнул, что видел, как лоцман-предатель ножом чиркнул по лотовому канату, а все его слова – обман. Руль моментально развернули, но судно успело краем задеть мель и проползти по ней.

– Негодяй! – закричал Филипп испанцу. – Ты перерезал лот!

Не успел он договорить, как лоцман с проклятиями кинулся на негра и всадил ему в грудь нож по самую рукоятку. Тот упал мертвый, не издав ни звука, а испанца схватили и заключили под стражу. Экипаж ненавидел его, а негра все успели полюбить за то, что он помог судну избежать несчастья и указал, где хранятся сокровища.

– Отдайте этого мерзавца матросам, – посоветовал Кранц командору. – Пусть с ним расправятся.

– Не возражаю, – ответил Филипп, – но не нужно жестокости.

Матросы крепко привязали испанца к телу убитого им негра и бросили обоих в море, а «Дорт» последовал в Батавию. До Лимы оставалось несколько дней пути, и командор Вандердеккен имел все основания полагать, что испанцы выставят значительные силы, чтобы перехватить голландское судно. Пользуясь попутным ветром, «Дорт» держался вдали от берега и в течение трех дней преодолел много миль, но на рассвете четвертых суток вахтенные доложили, что прямо на корабль идут фрегат и корвет – оба под испанским флагом и с изрядным количеством орудий. Вандердеккен приказал поднять голландский флаг и, когда неприятельские суда приблизились, подал команду произвести предупредительные выстрелы. Испанцы заняли позицию на расстоянии одного кабельтова: фрегат встал перпендикулярно, а корвет – параллельно «Дорту», и оба открыли огонь. После получасовой бортовой стрельбы передняя мачта фрегата рухнула, увлекая за собой марсель. Пользуясь тем, что крупный противник временно парализован, «Дорт» подошел к небольшому корвету и выпалил в него с близкого расстояния, причинив судну серьезные повреждения, после чего захватил его с собой и поставил рядом с фрегатом, все орудия которого загромождала упавшая мачта. Оба испанских судна оказались рядом корма в корму в десяти футах друг от друга, и стрельба возобновилась, но не прошло и четверти часа, как паруса фрегата и корвета загорелись от выстрелов с «Дорта» и пламя перекинулось на мачты. Испанцы бросились тушить пожар, а «Дорт», не упуская выгодный момент, поливал врагов ядрами. Пожар не унимался, и капитан фрегата решил, подойдя к голландскому кораблю, сцепиться с ним абордажными баграми.

Пока испанцы пытались закинуть на «Дорт» багры, а голландские матросы всячески препятствовали этому, Вандердеккен и Кранц распорядились поставить задние реи поперек и перенести все паруса вперед. В результате «Дорт» произвел стремительный маневр, при благоприятном ветре оторвался от противника и избавился от дыма и гари, мешавших команде голландцев метко поражать цели. Превосходя фрегат и корвет в быстроте хода, «Дорт» обошел их с подветренной стороны, дым и чад относило на испанцев, и те никак не могли настигнуть голландский корабль. Огонь, перекинувшийся было на «Дорт», в считанные минуты потушили, командорское судно прибавило скорость и оставило своих объятых пламенем врагов далеко позади. Корвет какое-то время продолжал палить по «Дорту», но безрезультатно. Сражение закончилось бесславно для испанцев, но командор приказал спасти экипаж горевшего фрегата, для чего с «Дорта» спустили несколько шлюпок. Почти два часа орудия фрегата, раскаленные огнем пожара, продолжали самопроизвольно разряжаться, потом пламя охватило пороховые погреба, и судно взлетело на воздух – слава богу, всю команду к тому времени вывезли на «Дорт».

В числе пленных, захваченных в бою, оказались два мнимых пассажира, которых Филипп освободил за выкуп у острова Святой Марии, – оба были уже не в гражданском платье, а в форме испанских офицеров, как и предсказывал погибший негр. Фрегат и корвет направили из Лимы специально, чтобы захватить «Дорт» и вернуть сокровища, отнятые у испанцев; в победе они не сомневались, потому что вдвое превосходили голландцев по численности состава и количеству орудий. Учитывая, что корвет до основания разбит картечью, поврежден пожаром и не представляет для «Дорта» никакой угрозы, а также принимая во внимание действующий мирный договор между Испанией и Голландией, командор Вандердеккен распорядился отпустить это судно вместе с экипажем, точнее, теми немногими, кто уцелел.

Через три недели «Дорт», продолжив плавание, беспрепятственно вошел в рейд Батавии, где увидел «Зёйдерзе», «Юнгфрау» и «Шевеллинг» – три судна бывшей флотилии адмирала Римеландта, ушедшие вперед. Они стояли на якоре уже несколько недель, успели принять груз и собирались назад в Голландию. Филипп немедленно составил и передал с ними подробное донесение о судьбе флотилии и поехал отдохнуть в поместье к знакомому негоцианту, у которого гостил в прошлый раз перед обратным рейсом «Батавии», а Кранц задержался на «Дорте» руководить погрузкой и готовить судно к отплытию.