Текст книги "Корабль-призрак"

Глава XXVIII
Влюбленный губернатор

Амина очнулась на подстилке из пальмовых листьев. Ни моря, ни неба, ни плота не было – она лежала под крышей в маленькой хижине. Подле нее сидела чернокожая девочка и отпугивала мух. Двое суток бедняжка провела в бреду и не знала, что все это время плот швыряло из стороны в сторону. В конце концов его подхватило течением и выбросило на восточный берег Новой Гвинеи. Туземцы нашли белую женщину в обмороке. Один из дикарей попытался стянуть с ее пальца кольцо с крупным алмазом, а когда это не удалось, выхватил из-за пояса ржавый нож и принялся пилить палец. Страшная боль возвратила Амине сознание. Какая-то старая туземка, убедившись, что белая женщина жива, велела соплеменникам уложить ее на подстилку и оставить в покое. В это время на берегу находились тидорцы, которые вели с туземцами меновую торговлю. Тидорцы узнали про спасенную женщину и вызвались доставить ее в португальскую колонию, убедив соседей, что португальцы дадут за свою соотечественницу хороший выкуп. Вмешательству тидорцев Амина была обязана своей жизнью, а также заботой и вниманием, которые ей оказывали туземцы, особенно одна папуаска: та отнесла больную женщину в свою хижину и давала ей настои целебных трав.

Когда Амина открыла глаза, девочка вскочила и привела хозяйку. Это была рослая полная женщина с черными курчавыми волосами, серебряными кольцами на пальцах, обручами на предплечье и ожерельем из перламутра. Желтая шелковая туника, небрежно переброшенная через плечо, составляла всю ее одежду. Зубы ее были начернены – по местному обычаю. Туземка приветливо заговорила с Аминой, которая не поняла ни слова и от слабости снова впала в забытье. Окончательно она пришла в себя недели через три и стала выходить из хижины подышать свежим вечерним воздухом. Туземцы рассматривали ее с доброжелательным любопытством. Одеты они были в опояску из пальмовых листьев, все носили украшения из серебряных колец, продетых в уши и нос, а головной убор состоял из птичьих перьев. Амина чувствовала себя хорошо, тем более что, пока она находилась в бреду, во сне ей явилась мать и передала кое-какие свои заклинания. Имей Амина возможность объясняться с папуасами, она нашла бы способ узнать, где теперь Филипп и что его ожидает.

Прошло два месяца, и тидорцы прибыли в папуасскую деревню с приказанием доставить белую женщину в португальскую колонию, а тех, кто заботился о ней, щедро вознаградить. Тидорцы знаками пояснили Амине, что ей нужно ехать с ними, и она с готовностью согласилась, ласково простившись с папуасами; ее посадили на небольшой катер в форме раковины, который быстро понесся по волнам. Ей вспомнился сон Филиппа, когда она предстала ему в образе русалки, а ведь сейчас она действительно немного походила на русалку. К вечеру катер причалил к острову, переночевали, а на другой день прибыли к месту назначения – в португальскую факторию, где Амину Вандердеккен радушно встретил губернатор, низкорослый человек, тщедушный, как сухарь, и с огромными усами. Он что-то долго говорил о ее красоте, но женщина знаками дала понять, что не понимает по-португальски. Тогда послали за переводчиком-голландцем, и Амина узнала, что месяца через три ожидается китайское судно, которое доставит ее в Гоа, а оттуда она сможет сесть на другой корабль и отправиться, куда ей угодно. До того времени губернатор предложил ей оставаться в фактории и жить в отдельном уютном домике, где ей будет прислуживать негритянка. За две-три недели Амина уже освоила португальский язык настолько, что могла говорить без переводчика, а под конец своего пребывания на Тидоре изъяснялась почти бегло.

Прошло три месяца, и Амина целыми днями не спускала глаз с моря, ожидая прибытия китайского корабля. Наконец он показался на горизонте. Сердце женщины радостно забилось, а губернатор, который в тот момент находился подле нее, опустился на колени, признался ей в любви и умолял ее остаться на Тидоре и выйти за него замуж. Амина, понимая, что здесь, на острове, она вся во власти этого человека, ласково ответила ему, что он, безусловно, очень достойный господин, но она пока состоит в браке с другим мужчиной. Ей необходимо узнать, жив ли ее муж, для чего отправиться в Гоа, и если вдруг окажется, что она овдовела, она тотчас напишет об этом губернатору. Губернатор, он же комендант португальской фактории, окрыленный таким ответом, решил, что сумеет предоставить Амине неопровержимые доказательства смерти ее мужа, и заявил: как только он получит известие о том, что Амина свободна, сразу поспешит к ней в Гоа. «Господи, как же мне теперь от него отделаться?» – подумала женщина и пошла встречать судно, которое благополучно прибыло, все пассажиры сошли на берег, и в числе других – католический священник, чье появление Амина сочла дурным знаком. Когда он подошел ближе, она узнала патера Матиаса.

Глава XXIX
Откуда у нее дар пророчества?

Амина и патер Матиас одинаково удивились встрече, причем женщина первая протянула ему руку, даже не вспомнив, при каких обстоятельствах они расстались, – настолько она обрадовалась, что увидела в далекой стране хоть одно знакомое лицо. Патер Матиас холодно пожал протянутую руку, затем возложил Амине ладонь на голову и произнес:

– Да благословит тебя Бог, и да простит Он тебя, как я давно тебя простил, дитя мое!

Амина покраснела от стыда, ведь она тогда выгнала священника из своего дома в Тернёзене, извинилась, а Матиас отнесся к ней участливо и сообщил, что тоже плывет в Гоа по миссионерским делам. Благополучно пройдя между островами архипелага, судно перерезало устье Бенгальского залива, чтобы обогнуть южную оконечность Цейлона, и здесь было впервые застигнуто непогодой. Вскоре разыгралась буря, и суеверные матросы затеплили в каюте свечи перед изображением Христа. Амине это не понравилось, и она подумала: «Папуасы, у которых я жила, делают то же самое, то есть поклоняются своим богам. Какая же разница между идолопоклонниками и христианами?»

– Не хотите сойти вниз, дочь моя? – обратился к Амине патер. – Помолитесь там перед иконой Господу о сохранении судна и людей.

– Буря тоже от Господа. Я могу и здесь преклониться перед силой Божества, вздымающего ветер и волны или, наоборот, повелевающего буре утихнуть, – ответила женщина.

– Всемогущему Творцу нужно молиться в уединении и покаянии и углубляться мыслью в таинства, которые открыла тебе святая церковь.

– Я делала все, что могла, святой отец.

– Призывала ли ты в своих молитвах Пречистую Богоматерь, святых угодников, заступников и молитвенников за нас, грешных?

– Я молилась Богу всей вселенной.

– Ты еретичка, – укорил ее патер Матиас. – Берегись, Бог тебя накажет.

– Меня? За что? Люди, живущие в этих странах, как и я, воспитаны в вере своих отцов и дедов, они не христиане и не собираются становиться католиками – у них свои боги. Чего вы хотите от меня? Многое в христианстве кажется мне истинным, справедливым и божественным, но вам этого мало. Вы хотите силой добиться от меня слепого повиновения. Имейте терпение, святой отец, и, может, наступит время, когда я приду к убеждению, что вот этот кусок размалеванного дерева следует боготворить!

Между тем буря усилилась. Матросы-португальцы не успевали выкачивать насосами воду, молились, плакали, рвали на себе волосы и дрожали от страха. На всякий случай патер отпустил им грехи, лишь Амина сохраняла полное спокойствие, словно окружающее ее вовсе не касалось.

– Амина, – сказал ей патер Матиас, – не дай Господу призвать тебя к иной жизни, не приобщившись к святой католической церкви.

– Святой отец, – возразила женщина, – я не из тех, кого страх заставит уверовать. Кроме того, я не чувствую страха – мой разум светел и спокоен. Я знаю и верю, что есть Бог, и верю в Его высшую справедливость и милосердие. Да будет воля Его! А эти люди христиане? – указала она на португальцев, обезумевших от отчаяния. – Вы только что обещали им вечное блаженство. Где же их вера? Почему она не дает им силы и мужества спокойно встретить смерть?

– Жизнь для всех сладостна, дитя мое, им жаль оставлять своих жен и детей.

– Так усерднее молитесь за них, святой отец! – Амина, держась за поручни, вышла на верхнюю палубу.

– Нам конец, синьора! – воскликнул капитан. – Сейчас нас опрокинет в море!

– Нет, – возразила Амина, добравшись до наветренной стороны судна и ухватившись за ванты, – на этот раз мы не погибнем. Посмотрите, буря уже стихает.

Действительно все бросились к насосам, капитан воспрянул духом, последовали четкие дельные приказания, а за ночь буря улеглась, и судно спаслось, как и предсказывала Амина. Капитан и матросы восхищались ею, а патер Матиас думал: «Кто дал ей такую силу духа, что она не испугалась, как другие? Откуда у нее дар пророчества? Уж, конечно, не от Господа Бога, она ведь неверующая. Так, значит, от нечистой силы?» И он вспомнил, как Амина жгла травы и произносила заклинания в своем доме в Тернёзене.

Глава XXX
Осада и плен

Вандердеккен и Кранц долго дивились чудесному воскрешению Шрифтена. Они условились следить за ним и отделаться от него при первой же возможности. Кранц спросил его, как он спасся, и Шрифтен ответил, что проще простого: ухватился за плывшее поблизости бревно, оторвавшееся от плота, и держался за него, пока не добрался до островка. Завидев проходивший мимо катер, моряк подал сигнал бедствия, его заметили и взяли на борт. Поутру, когда ветер стих, катер спустили на воду и, поставив паруса, двинулись к острову Тернате – путь занял четверо суток. Филипп очень радовался, что Амина спаслась и что они скоро увидятся, но зловещий Шрифтен портил ему настроение. За все время пути он ни разу не объяснился с Филиппом о том, почему тот сбросил его с плота, ни разу ни в чем не упрекнул его, а как ни в чем не бывало отпускал свои едкие замечания, дьявольски ухмылялся и похохатывал. По прибытии на Тернате пассажиров катера проводили в просторную хижину из пальмовых листьев и бамбука и послали доложить о них королю. Монарх принял гостей, сидя под портиком в окружении многочисленных приближенных, воинов и священника. Все были в белых одеяниях и белых тюрбанах. Филипп и Кранц приветствовали короля по магометанскому обычаю, после чего им предложили сесть. Шрифтена как простого матроса на аудиенцию не взяли. Король и гости общались через переводчика-португальца. Узнав, что Филипп потерял жену, разыскивает ее и она, по полученным сведениям, находится у португальцев, король кивнул головой и сказал:

– Подайте угощение господам чужестранцам. – Принесли подносы с фруктами и восточными сластями, после чего король неожиданно сменил тон с миролюбивого на агрессивный: – Португальцы – собаки! Они – наши враги. Поможете нам воевать с ними? У нас есть большие пушки, но мы не умеем управляться с ними. Я хочу высадить против португальцев свой флот в Тидоре. Будете за нас драться, голландцы? Это даст вам возможность, – он указал на Филиппа, – вернуть свою жену.

– Я отвечу завтра, – проговорил Вандердеккен, – мне надо посоветоваться с другом.

Король согласился, после чего Филипп и Кранц откланялись, вернулись в хижину и переоделись в белые магометанские хламиды и тюрбаны. Посовещавшись, они согласились на требование короля. Тотчас же приступили к снаряжению экспедиции. Весь берег кишел людьми: одни точили мечи и ножи, другие готовили отравленные ядом стрелы, третьи возились с лодками и катерами, четвертые запасали продовольствие в виде бочонков риса, кувшинов с водой, вязанок соленой рыбы и корзин с живой птицей. Надзиратели с плетями расхаживали среди толпы и понукали народ. Шесть четырехфунтовых пушек расставили на шести самых больших катерах под непосредственным командованием Филиппа и Кранца. Им же приходилось спешно обучать туземцев обращаться с орудиями. Король порывался лично возглавить поход, но, слава богу, советники и Филипп отговорили его. Через десять дней флот из нескольких сотен катеров с семью тысячами воинов выступил по направлению к Тидоре. К вечеру второго дня он остановился в двух-трех милях от португальской колонии и форта. Туземцы, не любившие португальцев, но боявшиеся ослушаться их, заблаговременно удалились в леса, поэтому неприятель без малейшей помехи бросил якорь у берега. После рекогносцировки Филипп решил, что шесть крупных судов с орудиями атакуют укрепления форта со стороны моря, а люди с остальных катеров десантом высадятся на сушу. Но португальцы заблаговременно приготовились к нападению. У них на вооружении имелись крупные тяжелые береговые орудия, по сравнению с которыми пушки на катерах являлись просто игрушками и не могли причинить противнику серьезного вреда. После четырехчасового боя, в котором туземцы Тернате потеряли много людей убитыми и ранеными, катера по команде Филиппа отошли и присоединились к остальному флоту, находившемуся вне линии огня. Но отряд, обложивший форт со стороны суши, не был отозван, он отрезал подвоз продовольствия в гарнизон и открыл по нему стрельбу, убив нескольких португальцев.

Взять форт с артиллерией не представлялось никакой возможности – он был неприступным со стороны моря, поэтому Кранц предложил тернатским вождям дождаться, когда стемнеет и отрядить людей собирать валежник и другой горючий материал, чтобы сложить его у внешней деревянной ограды форта с наветренной стороны и поджечь. Это открыло бы доступ к внешним укреплениям, после чего следовало решить, как действовать дальше. С наступлением ночи все было готово ко второй атаке. Едва пламя охватило внешнюю ограду, загрохотали пушки, но вследствие дыма и смрада защитники форта вынуждены были покинуть бастионы, чтобы не задохнуться. Пламя с пылавшей ограды перекинулось на факторию, загорелись дома. Не встречая никакого сопротивления, тернатцы ворвались в город, истребляя всех, кто попадался им на пути и кто не успел укрыться в цитадели. Факторию и большинство зданий охватил огонь, весь остров на несколько миль залило зарево пожара. Форт был ярко освещен и виден, как на ладони.

– Будь у нас осадные лестницы, – сказал Филипп, – мы играючи взяли бы этот форт. На валах ни души!

– Но и сейчас, если мы займем ретраншементы, то помешаем португальцам высунуть нос, пока не успеем сделать лестницы. К завтрашней ночи они будут готовы, и тогда, еще раз обкурив форт снизу, мы возьмем его! – воскликнул Кранц.

– Да, так и сделаем! – согласились Филипп и тернатцы.

– Зря стараетесь, Вандердеккен! Вы не возьмете форт, – вдруг раздалось за спиной Филиппа хихиканье Шрифтена, и почти в тот же миг оглушительный взрыв потряс воздух и землю.

Целый град камней полетел во все стороны, убивая и калеча сотни людей. Это взорвалась фактория: от огня вспыхнул порох в подвалах. Взрыв вызвал такую дикую панику в рядах осаждающих, что они врассыпную бросились к своим судам. Напрасно Филипп и вожди пытались остановить их. Тернатцы приписывали взрыв сверхъестественной силе и в суеверном страхе бежали от места катастрофы.

– Вы никогда не возьмете этот форт! – еще раз крикнул знакомый насмешливый голос.

Филипп замахнулся мечом, чтобы срубить ненавистного пророка, но опустил оружие, подумав: «Это предсказание мне неприятно, но оно не дает мне права лишать Шрифтена жизни». Вожди стали совещаться с Филиппом и Кранцем, что предпринять. Рассвело, и форт португальцев предстал перед тернатцами гораздо более грозным, чем они рассчитывали. На валах суетились люди, выкатывая тяжелые орудия. Осаждающие дрогнули, решили отступить и вернуться в Тернате: они и так нанесли португальской колонии серьезный урон и полагали, что король сочтет эту операцию почти победоносной. Через два часа тернатский флот в полном составе отчалил обратно к своему острову. Вандердеккен и Кранц находились на одном из авангардных катеров. Вскоре наступил штиль, а к вечеру все уже предвещало бурю. Около полуночи разыгрался такой ураган, что суда стало заливать гигантскими волнами, а людей смывать за борт, и те тернатцы, кто не умел плавать, утонули. Несколько катеров ветром вышвырнуло на берег и разбило в щепы. Среди пострадавших оказались Вандердеккен, Кранц и еще человек тридцать. С рассветом ветер стих, установилась хорошая погода, и все свидетельствовало о том, что наибольшая часть флота благополучно вернется домой. Тернатцы, чьи катера пострадали, отняли лодки у туземцев и бросились догонять свой флот, но Филипп с Кранцем решили остаться на берегу и разузнать все, что можно, об Амине. Пока тернатцы возились с суденышками, спуская их на воду и усаживаясь в них, наши друзья незаметно пробрались в кусты, спрятались там и, когда отчалила последняя лодка, вышли из укрытия. Однако прибрежные заросли по приказу португальцев обыскивали тидорцы, которые наткнулись на двоих европейцев в восточной одежде, взяли их в плен и доставили в форт к коменданту. Тот сгоряча едва не отдал приказ повесить пленных, но, разобравшись, что это, вроде бы, голландцы, велел посадить их в тюрьму до дальнейшего рассмотрения дела.

Глава XXXI
Сделка

Что и говорить, комфортная тюремная камера – невиданная редкость, но нашим друзьям особенно не повезло: их бросили в ужасную каменную яму, сырую, вонючую и узкую, где нельзя было даже вытянуть руки, а свод был таким низким, что узники упирались в него затылком. Желая хоть что-то узнать о жене, Филипп по-португальски спросил конвоира:

– Друг, ты не видел в фактории красивую молодую женщину? Она тут недавно появилась…

– В фактории много женщин, – буркнул солдат и запер железную дверь на замок.

В бессильном отчаянии Филипп прислонился к стене, а Кранц сел на корточки и сказал:

– Хорошо, что мы зашили в одежду испанские дублоны. Если нас не обыщут и не отнимут их, мы выберемся на свободу, подкупив стражу.

– Лучше уж сидеть в тюрьме, чем в обществе одноглазого дьявола, один вид которого отравляет мне всю жизнь.

Внезапно ключ в замке заскрежетал, громыхнул засов и в камеру вошел солдат с кувшином воды и миской вареного риса.

– Вы знаете, кто мы такие? – поинтересовался у него Филипп.

– Да, синьор.

– Тернатцы принудили нас воевать с португальцами. Погибла без малого тысяча человек.

– Нечего было соваться в наш форт! – воскликнул солдат. – Так им и надо!

– А вы потеряли много людей?

– Нет, Бог миловал, убиты и ранены всего десять португальцев, остальные туземцы – они не в счет.

– У вас в фактории живет молодая женщина. Ее спасли с судна, потерпевшего крушение. Она не пострадала? – с тревогой спросил Филипп.

– Молодая женщина? Дайте-ка вспомнить…

– Эй, Педро! – крикнул сверху сердитый голос. – Ты что там прирос, что ли? Выходи! – И солдат, приложив палец ко рту, быстро попятился к двери и запер камеру на замок.

– Боже милостивый! Что мне теперь делать, Кранц? – обхватив голову руками, застонал Филипп.

– Завтра опять явится этот Педро, и мы его расспросим.

– Господи, до завтра еще целая вечность! Самое мучительное – неизвестность.

– Погодите, я слышу шаги…

Кранц не ошибся, опять загремел засов, дверь распахнулась, и мрачный конвоир сказал:

– За мной оба! К коменданту!

Молодые люди поднялись по узкой каменной лестнице и очутились в небольшой полукруглой комнате. За столом сидел неказистый тощий человечек с усами – комендант и губернатор форта.

– Что за хламиды вы на себя напялили? – недовольно спросил он, оглядев пленников.

– Эти одеяния и тюрбаны нам выдали туземцы на Тернате, а наше европейское платье отняли.

– Вот именно, а также предложили вам поступить на службу в их флот и напасть на наш форт с целью его уничтожения.

– Не предложили, а заставили! – воскликнул Кранц. – Мы голландцы, и в настоящее время Голландия не воюет с Португалией, поэтому добровольно мы ни за что не взяли бы в руки оружие. Тернатцы насильно посадили нас на свои суда и велели обучать туземцев стрелять из пушек. Но мы при первой же возможности бежали…

– Вы служащие Ост-Индской компании? В каком звании?

– Я был третьим помощником капитана, а мой товарищ лоцманом, – солгал Кранц.

– А где ваш капитан?

– Неизвестно. После катастрофы он исчез.

– На судне была женщина?

– Да, жена капитана.

– Где она?

– Мы полагаем, что она погибла, так как она оставалась на обломках плота, а его унесло течением.

Филипп с недоумением посмотрел на Кранца, не понимая, к чему тот плетет всю эту небылицу, но товарищ незаметно подмигнул ему, чтобы он не вмешивался.

– Хм, – многозначительно заметил комендант. – Хотите на свободу? Тогда предлагаю сделку. Гораздо проще, чем у тернатцев. Вы двое собственноручно напишете мне бумагу, что капитан вашего судна погиб, и скрепите сей документ своими подписями.

Филипп непонимающе уставился на коменданта и на Кранца.

– Знаете ли… – замялся Кранц. – Мы своими глазами не видели нашего капитана мертвым. Если мы составим такую бумагу, на родине нас обвинят в лжесвидетельстве. А зачем, синьор, вам такое уведомление?

– Вы что себе позволяете?! – нахмурил брови комендант. – Они еще имеют дерзость учинять мне допрос! Вы воевали против моего гарнизона, и я вправе вас повесить, а не цацкаться с предложениями и объяснениями. Выбирайте: тюрьма, а то и виселица, или свобода. Составите письмо, подпишете, передадите мне – и убирайтесь отсюда на первом же судне.

– Да-да, конечно, господин комендант. Не нужно так нервничать, наш капитан наверняка погиб, – засуетился Кранц. – Дайте нам, ради бога, времени до утра, мы обдумаем текст. И можно, пожалуйста, обращаться с нами немного лучше. Не нужно нас обратно в каземат. Мы ведь и так никуда не сбежим из гарнизона, он кругом оцеплен.

– Стража! – крикнул комендант. – Выпустите их в форт, пусть хорошенько подумают. И чтобы завтра письмо о смерти капитана лежало передо мной, – стукнул кулаком по столу комендант. – Иначе я вас не только в камеру, а в порошок сотру!

Филипп и Кранц откланялись и удалились на вал, жадно вдыхая свежий воздух. Луна еще не взошла, было темно, они уселись на парапете, наслаждаясь свободой. Разговаривали полушепотом: форт буквально кишел солдатами.

– На что ему понадобилось письмо о гибели нашего капитана? – спросил Филипп. – И почему вы сочинили всю эту историю?

– Я размышлял о судьбе вашей жены, Вандердеккен, и пришел к печальному выводу. Ее постараются не выпустить из колонии. Посмотрите, какие тут женщины: уродливые, безобразные, старые. И сравните с ними вашу красавицу Амину! На нее наверняка положил глаз какой-нибудь португальский властитель. А теперь подумайте, кто в этом форте главный хозяин. Конечно же, губернатор. Он единоличный правитель, все население в его власти, и он привык иметь все, что пожелает. Поверьте моей интуиции: он планирует заполучить вашу Амину и принудить ее выйти за него замуж. Это же ясно, как божий день! Хуже всего то, что мы понятия не имеем, где она. Наверное, Педро что-то знал, но мы не успели его расспросить.

– Я уверен, что Амина здесь, – шепнул Филипп, заслышав чьи-то шаги.

– Доброй ночи, синьоры, – обратился к молодым людям человек в военной форме, и они узнали Педро, одного из тюремных надзирателей. – Похоже, нынче мне не придется запирать вас на засов. Признаться, удивлен. Чем вы так понравились нашему коменданту, что он вас выпустил? Он у нас суров, как падишах.

– Нас тут не услышат? – вполголоса спросил солдата Кранц.

– Нет, караул только что сменился, народу мало. Губернатор отправился ужинать с офицерами, в ближайшее время он вас не вызовет.

– Давно вы служите в этом гарнизоне? Природа на Тидоре такая прекрасная!

– Тяну лямку почти тринадцать лет, – ответил Педро. – Все надоело и опротивело. В Опорто у меня жена и дети, но я даже не знаю, что с ними. Вести сюда доходят редко.

– Вы хотите вернуться на родину и жить с семьей?

– Конечно, хочу, синьоры, но ни один португальский солдат еще не возвращался отсюда живым. Нас забирают на пять лет, а за это время стычки, перестрелки, войны – одним словом, все мы складываем здесь головы. Вот накануне тернатцы уложили десятерых наших. Сегодня их, а завтра, может, – меня. Кто знает? Скажу честно: я уже не раз подумывал приставить дуло к виску, и да ну ее к черту, такую жизнь! Но грех это, себя убивать…

– Не желаете заработать два золотых? – спросил Филипп, протягивая солдату дублоны. – Они ваши.

– Да хранит вас Господь, синьоры! – в изумлении воскликнул солдат. – Я придумаю что-нибудь, чтобы передать эти деньги жене и детям. Может, вам что-то нужно, синьоры? Я всей душой…

– Здесь в форте недавно появилась молодая красивая женщина европейской внешности. Вы ее видели?

– Да, мимоходом. Ее сопровождал комендант. Он без ума в нее влюбился! – шепотом добавил солдат.

– А где она теперь?

– Отправилась в Гоа с католическим патером. Кажется, его зовут Матиас, славный такой старик, я у него исповедовался, и он отпустил мне грехи.

– Комендант полюбил ту женщину? – переспросил Кранц.

– Не то слово. Бродит за ней, как тень, но у нее, по слухам, есть муж. Или был. Может, он погиб при кораблекрушении, вы не знаете?

– Нет, мы ничего о нем не слышали. Как в воду канул.

– Оно и к лучшему; если бы он попал в плен к нашему коменданту, то ему пришлось бы туго. Вы не глядите, что губернатор с виду такой маленький и тщедушный: если он решит что-то получить, то обязательно добьется своего, а ради этой красавицы он рискнет чем угодно. Ладно, мне пора, – заторопился солдат, – спокойной ночи, синьоры, пусть хранит вас Бог.

– Хоть одно утешает: Амина отправилась в Гоа с патером Матиасом, – сказал Филипп, когда они остались одни. – По крайней мере я уверен, что она в безопасности. Отец Матиас – добрый и душевный человек, я его давно знаю.

– Нам надо срочно выбираться из этого проклятого форта, – заявил Кранц. – Завтра вручим коменданту чертову бумажку о смерти капитана и сразу двинемся в Гоа: мы окажемся там раньше, чем туда дойдет письмо. Кроме того, разве вы полагаете, что Амина, даже овдовев, вышла бы замуж за этого иссохшего усатого португальца?

– Нет, конечно, Кранц. Но она будет горевать, если получит письмо о моей смерти.

– Давайте сделаем так. Составим письмо. Дескать, капитан корабля погиб, чему мы свидетели. Я подпишусь: Корнелиус Рихтер, третий помощник капитана, а вы – Жакоб Вантрит, лоцман. Идет?