Текст книги "Бухарские миражи"

Кутбул-актоб Ходжа-и Калон покинул этот мир в 1589 г. в возрасте 57 лет. Его могила расположена к западу от могилы его отца, в некрополе Чор бакр.

Его преподобие Тоджиддин Хасан родился в 1574 г. Он является старшим сыном ходжа Саъда и учился тарикату у своего отца. Его святейшество ходжа Саъд после того, как почувствовал наполнение чащи жизни, вызвал всех своих муридов и обратился к ним: «Вы свидетели, что мы возложили нашему сыну ходжа Тоджиддину обязанности хранителя вакуфов, ведения хонако3535
  Хонако – Ночлег дервишей, странствующих аскетов


[Закрыть], кладбища шейхов (т.е. некрополя), а также опекуна сирот.»

Предводитель тариката Накшбандия ходжа Тоджиддин Хасан следуя завещанию отца, служил истине и правде. Аштарханид Имомкулихон (1611 – 1642) был муридом ходжа Тоджиддина. Эмир делал святейшему огромные подарки. Ходжа Тоджиддин был женат на младшей сестре Имомкулихана.

На площади Регистон ходжа Тоджиддином было построено медресе Дор-уш-Шифо. Это медресе имело медицинскую специализацию, имело аптеку и лечебное учреждение. В библиотеке этого медресе хранилось десять тысяч редкостных книг. Ежегодно здесь готовилось 800 больших стеклянных сосудов розовой воды и других лекарств, предназначенных для различных заболеваний. Ходжа Тоджиддин ремонтировал за свой счёт десятки памятников старины. Как подчёркивается в источниках, благодаря заступничеству Ходжа Тоджиддина, был спасён от осуждения и кары ходжа Тохир Рометани, который считается потомком Ходжа Али Рометани.

Преподобный Абдурахим ходжа, второй сын ходжа Саъда, родился 1575 г. Возникает конфликт между снискавшим авторитет среди народа этим благородным и Имомкулихоном. И оставив все своё имущество он отправляется в Хадж (в Мекку). В Индии Абдурахима ходжу с большими почестями встречают султаны – Бобуриды (основатели империи Великих Моголов, потомки Эмира Темира /Тамерлана/). Но не посчастливилось его святейшеству поклониться Каабе. В 1628 г. Абдурахим ходжа скончался в Индии. Гроб с телом, обёрнутым в булгарскую кожу, доставляют в Бухару и хоронят возле отца – Ходжа-и Калона. От его благородия остались двое сыновей и шесть дочерей.

Преподобный Абду ходжа – третий сын его святейшества ходжа Саъда, прожил всего 27 лет. Его святейшество Абду ходжа завоёвывает доверие аштарханида Боки Мухаммадхона и тот, в свою очередь, обвенчает свою младшую сестру с Абду ходжой. Авторитет Абду ходжи начинает возрастать. Благодаря ему многие люди избежали репрессий. Его святейшество Абду ходжа не сумев договорится с Боки Мухаммадхоном оставляет все своё имущество и отправляется в Индию. Правители Бобуриды ему также выказывают своё почтение. Его святейшество Абду ходжа скончался в Индии в 1607 г. Гроб с телом доставляют в Бухару и хоронят в Чор бакре.

Его преподобие Мухаммад Юсуф ходжа – является старшим сыном ходжа Тоджиддина, родился в 1593 г. Со стороны матери его святейшество считается внуком Косим шайха Азизона из Кармина.

Его святейшество Мухаммад Юсуф ходжа был учёным, отшельником, поэтом (писал стихи под псевдонимом Ишратия), каллиграфом и наставником учения Накшбандия. Также же он был наставником учения джахрия (Яссавия). В 29 лет ходжа Тоджиддин назначает его халифой в хонако его деда.

Эмиры Бухары, Нодир Мухаммадхон, Абдулазизхон являясь мюридами Мухаммад Юсуф ходжи, преподносили ему большие подарки.

От Мухаммад Юсуф ходжа остались двое сыновей: Мухаммад Зохид ходжа и Мухаммад Ёкуб ходжа. Его святейшество Мухаммад Юсуф ходжа скончался в 1651 г. Погребён в Чор бакре.

Его преподобие Мухаммад Аббос ходжа – является сыном ходжа Тоджиддина, родился в 1607 г.

Глубоко изучив духовное наследие своих дедов и отца, он написал произведение «Матлаб-ат-Толибин». В нем даны ценные биографические сведения о шейхах Чор бакра, об их заслугах и учении.

Преподобный Ибодулло ходжа – является старшим сыном Абду ходжи, родился 1602 г. Учил и воспитывал Ибодулло ходжу его святейшество ходжа Тоджиддин. Повзрослев, Ибодулло ходжа отправляется в Балх (терр. совр. Афганистана) и поступает на службу правителя этого вилоята Нодир Мухаммадхона (1642 – 1645). Правитель выделяет ему для проживания специальное место во дворце и назначает годовой оклад в тысячу танга. Прожив в Балхе несколько лет его святейшество снова возвращается в Бухару. Ибодулло ходжа был уникальным человеком своего времени, обладавшим глубинными познаниями в различных науках и будучи благочестивым в своих деяниях. Его святейшество скончался в 1662 г. Могила находится в Чор бакре.

Мазар Абу Ҳавси Кабир

Мазар (кладбище) «Абу Ҳафс-и-Кабир». Фото 2019 г.

Как сказывается в преданиях древней старины, когда у одного мудреца спросили: «Что из себя представляет настоящее мусульманство, и покажите настоящего мусульманина?», он ответствовал: «Настоящее мусульманство в прошлом, а настоящие мусульмане в могилах…» Как бы подчёркивая, что в настоящее время само понятие «мусульманство» и все, что связано с ним претерпело значительные перемены. Естественно, не в лучшую сторону…

А ведь, это было сказано не сегодня, и не вчера…

Если вам повезёт, случайно наткнуться на бухарских старожилов, коих уже с трудом, но всё ещё можно встретить в Бухаре, то вам, возможно, приоткроют немного дверь в историю этого некогда славного города, который служил в эпоху своего наивысшего расцвета одновременно предметом зависти, гордости и восхищения окружавших его соседей и эталоном для подражания всему остальному цивилизованному миру. Только не пытайтесь «наседать» на собеседника, льстить и быть назойливым, пытаясь получить бесценную информацию. Бухарцы этого не любят. Как, в своё время, удачно выразился мой младший брат на попытку своего питерского племянника (моего сына) безнаказанно схитрить, в надежде, что дядю можно развести в два счета: «Запомни: мы – бухарские: в глаза смотрим – жопу видим!». Как бы, давая, тем самым, понять, что те поверхностные знания, полученные его племянником в области психологии, ничто по сравнению с многовековым опытом древних, который по остаточному принципу продолжает ещё питать гены сегодняшних настоящих бухарцев.

Будьте просто, благодарными слушателями, искренне расположившись к собеседнику. И, может быть, тогда вам доведётся услышать то, чего нет не только ни в одном учебнике по истории, но даже то, чего не знают многие жители Бухары. Это уже потом, когда вы вернётесь в Петербург или Москву и с головой окунётесь в восточные архивы столичных библиотек (которые на 80% до сих остаются неизученными и не исследованными никем), то с удивлением обнаружите поразительное сходство с услышанными рассказами, которое необыкновенным образом может сложится во вполне вероятную очередную версию. И, если вы являетесь человеком строго научного склада ума, то вас введёт в оцепенение и некоторое смущение невероятный факт, свидетелем которого вы оказались – как и откуда мог знать о таких вещах обычный и простой с виду человек, далёкий от академических знаний, не заканчивавший никаких специальных курсов востоковедения и т. д. и т. п.

Успокойтесь, я и сам, честно говоря, не знаю – чем это можно объяснить, но в одном, с годами, стал убеждаться все чаще и чаще, а именно: наряду с научными и академическими знаниями, существует ещё один канал, тот – настоящий, не позволяющий сгинуть и пропасть историческому наследию. И никак иначе этот канал не назовёшь, кроме как – духовным. А ведь, если посмотреть с другой стороны, это так естественно: должно же, в конце концов, существовать что-то настоящее в этом мире! Которое не подвержено ни конъюнктурным, ни идеологическим, ни политическим и иным соображениям. И это мне кажется вполне логичным.

Так вот, – продолжая начатый разговор – если повезёт с собеседником, то вам поведают о том, что достигнутой славой и величием Бухара обязана двум великим: «великому слепому» и «великому хромому». Подразумевая под первым, Абу Ҳафс-и-Кабира, а под вторым – аз-Замахшари.

Что это за такие личности?

Давайте, вместе попытаемся хоть чуточку приоткрыть занавеску истории, дабы краем глаза зацепить хоть что-нибудь. А уж, остальное, – мы уверены – со временем непременно раскроется, сполна удовлетворив наше любопытство…

Итак, начнём с последней личности.

Признаться откровенно, в сознании почти мгновенно всплывает образ А. Пушкина, а потому, обратив своё внимание на основоположника грамматики арабского мира, мы попытались поразмышлять – как точнее донести образ этой неординарной личности и его роль в истории исламской литературы для российского читателя с тем, чтобы последний смог чётко представить себе – кем является аз-Замахшари для мусульманского мира. Однако, дабы не вводить вас в дальнейшее заблуждение, призываем читателя к короткой справке, которую нам удалось раздобыть на просторах интернета.

Аз-Замахшари, Махмуд бен «Умар Абу-л-Касим (1075—1144), прозванный Джар Аллах («покровительствуемый Аллахом») и Фахр Хуваризм («гордость Хорезма») – богослов-му‘тазилит, законовед ханафитского мазхаба, филолог и литератор, жил в эпоху султана Абу ал-Фатх Маликшаха. Мальчик рос в небогатой семье, учился грамоте и читал Коран под руководством отца, посещал начальную школу (куттаб). Сам аз-Замахшари рассказывает, что, когда он достиг ученического возраста, отправился в Бухару на учёбу, но в пути упал с верхового животного и сломал ногу. После этого у него была отнята нога, и вместо неё поставлен деревянный протез. По другой версии причина ампутации ноги – сильный мороз, постигший его в городах Хорезма3636
  А вот что по этому поводу сообщает Эфендиева Н.К (источник: http://yazikiliteratura.boom.ru/linq4.htm): «Новые, неизвестные из других источников, сведения о жизни ученого были извлечены из рукописи в собрании Ленинградского отделения Института востоковедения Академии наук и опубликованы в „Письменных памятниках Востока“ Б.З.Халидовым, который установил, что автором этой рукописи, считавшейся анонимной, является современник аз-Замахшари, Абдуссалам б. Мухаммед ал-Андарасбани [18,сс.204—212]. Из названной рукописи становится известным, что в раннем детстве аз-Замахшари, упав с крыши, повредил ногу, которую пришлось отнять („Ва кана-с-сабабу фи гат’и-р-риджли минху аннаху кана сагиран фасагата минассатхи фаинкасарат риджлуху фа гата’уха минху“) [16,с.204]. Приведенная цитата позволяет внести поправку в сообщение Ибн Халликана, на которое опираются многие исследователи. Джирджи Зейдан, в частности, пишет: „Закара ибн Халликан аннаху усыбу фи ба’ды асфарихи бибардин шадидин ассара фи ихда риджлейхи хатта гуты’ат ва абдалаха бириджлин мин хашабин“ – „Ибн Халликан упоминает, что во время своих многочисленных путешествий он (аз-Замахшари) сильно простудился, что отразилось на его ноге, и ее даже ампутировали, заменив деревянным протезом“ [8,с.47].»


[Закрыть]. Отец решил, что увечный сын должен учиться портняжному ремеслу, но юноша попросился «в город», т.е. в столицу Хорезма Гургандж, где нашел заработок благодаря хорошему почерку, в то же время он получал знания у великих ученых своего города. Учителями аз-3амахшари в Гургандже были Абу Али Слепой (ал-Хасан бен ал-Музаффар ан-Найсабури), заехавший из Исфахана Абу Мудар Махмуд бину Джарир ад-Дабби Грамматик (умер в 1113—1114 г.), который не только преподавал одарённому ученику арабский язык и литературу, но и помогал материально, и аз-3амахшари навсегда сохранил о нем благодарную память; шайх ал-Хаййати учил его фикху, имамы Рукн ад-дин Махмуд ал-Усули и Абу Мансур – теологии (двое последних вскоре сами стали учениками аз-3амахшари по тафсиру).3737
  «Имам Аз-Замахшари: грамматик, комментатор корана, философ» – Гильманов Р. Н.


[Закрыть]

Уже в молодые годы аз-3амахшари проявляет себя как плодовитый автор и пишет несколько филологических сочинений, предлагая свои услуги видным сановникам при дворе сельджукских султанов. Согласно преданию, до сорока с лишним лет он «общался с вазирами и царями и наслаждался благами мира», вероятнее всего, при дворе Хорезм-шахов.

В 512/1118 г. аз-Замахшари сильно заболел и пообещал Аллаху, что если Он исцелит его от мучительной болезни (по-видимому, худоба, истощение), то он не будет претендовать на власть и желать постов. После исцеления аз-Замахшари резко переменил образ жизни, переехал в Багдад, предался уединению и воздержанию, отдавая досуг литературной работе и преподаванию. В Багдаде он встречается с имамом Аддами‘ани (правовед ханафитского мазхаба), а также с аш-Шариф б. аш-Шаджари. Пожив еще немного в Багдаде, он отправляется в Мекку. По пути посещает Дамаск и другие города, где встречается с видными учёными (ад-Дамгани, Ибн аш-Шаджари, ал-Джавалики).

Его учениками были многие филологи, адибы и богословы в Хорезме, Мавераннахре и Хорасане: Абу-л-Муаййад ал-Муваффак бин Ахмад ал-Макки (Ахтаб Хуваризм – «лучший хатиб Хорезма»), «Абд ар-Рахим бину Умар ат-Тарджумани, Мухаммад бину Аби-л-Касим Байджук ал-Баккали ал-Адами, Абу-л-Хасан Али бину Мухаммад ал-Кумрани, Абу Амр «Амир бину ал-Хасан ас-Симсар, Абу Са'д Ахмад бин Махмуд аш-Шати, Абу Тахир Саман бин Абд ал-Малик ал-Факих и др…

Основные труды аз-Замахшари относятся к области теологии и так или иначе связаны с исследованиями арабского языка. В 526—529/1131—1135 годах им написан большой комментарий к Корану «ал-Кашшаф».

По мнению В.А.Звягинцева, в этом сочинении особое внимание аз-Замахшари уделяет «лексикологической его части, подробно останавливается на разночтениях, обосновывая правильность отдельных вариантов обильными цитатами из древней поэзии. По сути аз-Замахшари дал в этой своей работе первый образец научной критики текста»…

Аз-Замахшари в толковании Корана прибегает к рационалистическому та’вилу, опираясь на личное мнение и ставя его выше сунны, единогласного мнения учёных (иджма») и аналогии (кийас).

Очевидная му‘тазилитская направленность этого труда выражается в следующем: во вводной фразе выражена идея сотворённости Корана, единобожие, справедливость Аллаха и другие божественные атрибуты; особое внимание он уделяет тем местам в Коране, где якобы выражены важнейшие представления му‘тазилитов об «обещании» (ал-ва‘д) и «угрозе» (ал-ва‘ид) Аллаха, о «предписании делать добро и воздерживаться от неодобряемого».

Тафсир аз-Замахшари породил множество опровержений и переработок, призванных очистить его от му‘тазилистких идей.

А теперь перейдём к личности Абу Ҳафс-и-Кабира, который родился в Бухаре в 767 г. и упокоился в этой земле в 832 г. По одной из версий, что довелось услышать, он был одним из учителей ал-Бухори – автора знаменитого сборника хадисов «Сахих».

Тот факт, что он активно способствовал учреждению в Бухаре богословских институтов и стремился насадить в этой части Маверанахра культ наук, стремясь посеять семена благочестия и правоверия, можно считать бесспорным. Об этом упоминается в «Истории Наршахи» – одном из самых древних сохранившихся литературных источниках. И это, как в последствии будет признано во всем исламском мире, ему удалось. Кроме того, авторитет его сына, как теолога и величайшего толкователя Корана был настолько высок, что караван с паломниками из Ирака развернулся с полпути и направился в Бухару, где по приезду сопровождавшие его известные улемы поспешили предстать перед богословом со своими вопросами. На что им, в свою очередь, был задан вопрос: Вы сами являетесь выходцами из Ирака: почему бы вам не спросить тамошних теологов, имена которых широко известны в мусульманском мире? На что те ответствовали: «Мы спрашивали их, но они оказались в затруднении и посоветовали обратиться именно к Вам» (Из того же «Наршахи»)

Кладбище Абу Ҳафси Кабир или, как это принято среди обычного населения, которое называет его просто – «Пуштайи Ҳазрат-и– Имом-и-хoҷат-барор» – oдно из древнейших и популярных мусульманских кладбищ. Образовалось оно вскоре после завоевания города арабами, у северного края первого Намазгаха Бухары, основанного в начале VIII в. арабским полководцем Кутайбой бин Муслимом.

Если попробовать перевести на русский язык значение термина «хoҷат-барор» дословно, то он звучит примерно, как «изымающий нужду». Другими словами, «спаситель», «утешитель», выслушивающий все жалобы и нужды людей и способствующий выводу их из тяжёлого положения, в которое так часто склонен попадать обычный человек.

Бухарцы очень высоко чтут это кладбище, которое является одним из самых древних: упоминание о котором восходит к источникам конца XV века («Книга Мулло-зода»).

Будучи, в очередной раз, в Бухаре, я находился в гостях у старшего брата, когда внезапно нашу беседу нарушил телефонный звонок. Звонил один из товарищей, который сообщил о том, что на днях скончалась тёща их общего знакомого.

– Надо сходить… – коротко бросил брат, положив трубку.

Я согласно кивнул: поминки на Востоке – дело святое. По мусульманским предписаниям, ты можешь не пойти на свадьбу, но игнорировать похороны и поминки – непростительно.

На следующее утро, мы – все трое братьев – наняли машину и отправились к постигшей горе семье.

Сама процедура поминок, как правило, совсем короткая и занимает всего несколько минут: необходимо войти в дом, выразить соболезнование родственникам покойного, присесть за стол и выпить зеленого чая. Потом читается заупокойная молитва, после чего, собственно, можно расходиться.

Поэтому, остановившись в ста метрах от дома, мы попросили водителя немного нас подождать с тем, чтобы на этой же машине возвратиться обратно домой.

Подойдя к воротам типичного каркасного глинобитного дома, с удивлением отметили для себя отсутствие привычной толпы людей, что могло означать лишь одно – с момента горестного события прошло не меньше недели.

Войдя в открытую дверь, мы вскоре оказались во внутреннем дворике дома, где нас и встретили домочадцы: супруга и тетушка нашего друга. Как и положено, по обычаю, они были одеты во всё белое. Самого хозяина не оказалось дома: он отлучился по каким-то делам.

Выразив коротко своё соболезнование, мы опустились на длинную лавку, расположенную вдоль стены. Перед нами находился стол, который очень скоро был заставлен традиционными сладостями, лепешками, парой фарфоровых чайников с горячим зеленым чаем и несколькими пиалами, расписанными традиционным восточным орнаментом.

Женщины присели неподалёку и, ввиду отсутствия муллы, один из нас прочитал несколько сур из Корана, после чего все совершили «омин» – традиционный жест, принятый среди мусульман.

– Берите, угощайтесь – по привычке стала настаивать хозяйка, налив в пиалы ароматный чай и пододвинув поближе к нам сладости и лепешки.

– Да, да, конечно – поспешно согласились мы, не притронувшись, однако к лепешкам, довольствуясь лишь чаем.

– Отведайте, пожалуйста, хлеба – подала вдруг свой голос тётушка, сохранявшая до сего времени полное молчание.

Она приходилась родной сестрой покойной. Лет ей было далеко за семьдесят. Тем не менее, выглядела она значительно моложе: у неё были поразительно живые глаза, и во всём её облике читалось благородное происхождение. Держалась она просто, но с достоинством, что всегда являлось отличительной чертой коренных бухарцев. И только иссохшие морщинистые руки, с выпуклыми прожилками темно-фиолетовых вен, выдавали её истинный возраст.

Мы вновь согласно закивали головами, понимая, что это обычная дань уважения, принятая в любом восточном доме.

Наконец, допив чай и выждав для приличия несколько секунд, вознамерились встать из-за стола с тем, чтобы попрощаться и двинуться в обратный путь.

– Вы, всё-таки, так и не попробовали хлеба – с заметной горечью в голосе произнесла старушка и, помолчав секунду-другую, с сожалением подытожила: – А зря…

Нам стало как-то неловко, и мы, не сговариваясь, чуть ли не одновременно потянулись к лепешкам. Отломив по небольшому кусочку, мы, молча, принялись жевать, запивая очередной порцией чая, предоставленной любезной хозяйкой.

Тётушка, с выступившими на глазах слезами благодарности, одобрительно посмотрела на нас и, через некоторое время, вновь нарушила тишину:

– Простите меня, старую, ради Аллаха! Мне совсем не хотелось быть назойливой. Однако, теперь я вижу, что вы действительно являетесь друзьями моего племянника и уважаете этот дом.

Она помолчала ещё с минуту и продолжила:

– Хлеб – всему голова. И это не просто слова. За этим кроется глубокий смысл. Я помню, как ещё моя бабушка рассказывала старую притчу на эту тему. Ведь, хлеб… – и тут она, словно опомнившись, спохватилась: – Впрочем, чего это я… вам, вероятно уже надо идти?

– Нет-нет: что Вы! Мы никуда не спешим. – поспешил я высказаться за всех, страшно заинтригованный возможностью услышать новую притчу и проникнувшись, непонятно откуда взявшимся, обаянием к этой удивительно кроткой и в то же время живописной личности. Было в её светлом и мудром взгляде что-то такое, что заставляло, полностью разоружившись, отдаться во власть этих чар, безоговорочно доверившись тому свету, который, казалось, исходит из каких-то далеких и неведомых нам – простым смертным – источников, которые существовали всегда, во все времена.

– Расскажите, пожалуйста! – попросил я её, надеясь услышать нечто новое.

И – не ошибся.

ххх

– Некогда, в далекие времена, – издалека и неспешно повела свой сказ старушка – жил да был на свете один красивый юноша, происходивший родом из благородной семьи, но рано лишившийся своих родителей.

Получив отменное воспитание, он с ранних лет усвоил кодекс поведения, и свод правил, предписанных благочестивому мусульманину. А потому, согласно традиции, всякий раз садясь за стол, он обязательно стремился разделить с кем-либо свою трапезу, свято памятуя предостережение древних: «Сотрапезником человека, единолично вкушающим пищу, непременно становится сам сатана („шайтан“)».

Так, однажды, сидя в одиночестве во время обеда, он в отчаянии воззвал к Всевышнему: «О Господи! пошли моему столу собеседника, чтобы поделиться скромным достатком, даруемым Тобою, и дабы не оказаться мне среди потерпевших убыток!».

Плов начинал остывать, но молодой человек по-прежнему чего-то ждал, не притрагиваясь к еде.

Наконец, он решительно встал и вышел на улицу. На его счастье, как раз мимо его дома проходил одинокий странник. Обрадовавшись, юноша поспешил к нему навстречу.

– О уважаемый брат, я не знаю – кто ты, но не откажи мне в любезности и согласись разделить со мною мой скромный обед! – учтиво обратился к незнакомцу юноша.

Прохожего тронуло такое приглашение, и он благодарно принял его. Однако, за всё время трапезы, гость всего лишь раз протянул свою руку к блюду, довольствуясь одной-единственной рисинкой и отломив от лепешки самый крохотный кусочек, с трудом проглотив их.

Понятно, что такой поступок не мог не огорчить гостеприимного хозяина, который не преминул выразить незнакомцу своё недоумение:

– Неужели, я чем-либо обидел тебя или моя еда оказалась невкусной?!

Ответ же, необычного гостя буквально ошеломил юношу своим откровением:

– Знаешь ли ты – кого пригласил к себе в сотрапезники? Я – ангел смерти Азраил. А нам, как известно, не положено вкушать человеческую пищу. И, тем не менее, в знак благодарности я, всё же, рискнул проглотить самый крохотный кусочек хлеба и одну рисинку.

Оторопевший хозяин в великом изумлении уставился на гостя. Однако, вскоре придя в себя и не желая упускать такого уникального шанса, набравшись смелости, спросил:

– Если ты и в самом деле являешься ангелом смерти, скажи мне в таком случае: когда ты явишься за моей душой?

– В день свадьбы – мгновенно отреагировал ангел и спокойно пояснил: – В тот самый день, когда ты надумаешь жениться…

Пройдет ещё несколько лет, в течение которых молодой человек всячески будет стараться избегать общества прекрасного пола, свято памятуя слова, сказанные ему ангелом и намереваясь всю свою жизнь провести холостяком.

В один из дней, охотясь в окрестностях своих земель, он совершенно случайно столкнулся с государевой свитой, где, среди прочих, признал и самого монарха. Юноша вежливо поздоровается с повелителем и, узнав, что тот также собрался пострелять дичь, с радостью поспешит уговорить государя поохотиться вместе, на территории своих обширных владений. Царь благосклонно примет его приглашение.

По окончанию удачной охоты, благородный повелитель, не желая оставаться в долгу, пригласит своего верноподданного к себе во дворец, где в честь последнего закатит роскошный пир.

Единственная и любимая дочь падишаха, завидев на этом пиру красивого незнакомца, мгновенно воспылает к нему страстной любовью и не удержится от того, чтобы не поделиться своей сокровенной тайной с родителем. Тот придет в неописуемую радость от этого известия и в тот же час, желая по достоинству отблагодарить молодого человека, предложит тому в жены свою дочь.

Какова же была ярость повелителя, когда неблагодарный гость осмелился отказаться от столь щедрого подарка. Наглецу был поставлен ультиматум: либо он женится на дочери падишаха, либо ему тотчас же отрубят голову.

Коротко поразмыслив над сложившейся ситуацией, удрученный юноша выбрал первое, решив, таким образом, оттянуть хотя бы на некоторое время свою неминуемую смерть.

Накануне намечаемой свадьбы, молодой человек уединится в предоставленных ему покоях, где всю ночь напролёт проведет в иступленной молитве, взывая к Всевышнему и оплакивая свою несчастную судьбу.

Наконец, в назначенный час перед ним возникнет ангел смерти Азраил.

– Да, ты оказался прав – горестно произнесет обреченный юноша, обращаясь к провидцу. – Теперь я убедился, что от судьбы никуда не уйти… Что ж, делай своё дело…

Он в последний раз печально взглянет на небо, окончательно смирившись со своей участью, как вдруг, ангел смерти вновь ошеломит свою жертву, откровенно сознавшись:

– Я не могу забрать твою душу…

– Как так?! – удивится молодой человек.

– Аллах услышал твою молитву, – ответит ему Азраил, – а потому, в самый последний момент, остановил меня, устыдив:

– Как ты смеешь забирать душу того, с кем разделил кусок хлеба?!

ххх

Наступила гробовая тишина, в ходе которой я почувствовал, как по моей спине мелкой дрожью пробежали «мурашки»: от копчика до самого темени, наэлектризовав до предела мои редкие волосы.

Наконец, мы встали из-за стола.

– Заходите ещё – произнесла старушка на прощание. – Мы всегда будем рады видеть вас в нашем доме.

– Обязательно зайдём! – заверил я, тронутый её вниманием и всё ещё находясь под впечатлением услышанного…

– Что-то вы долго… – с некоторым упреком встретил нас заждавшийся водитель.

– Не переживай: рассчитаемся – заверил его мой младший брат.

Некоторое время мы ехали молча. Всю дорогу я рассеянно смотрел в окно «жигуленка»: на прохожих, на встречные машины… весь находясь во власти только что услышанной притчи. Я знал их во множестве, но ничего подобного ранее мне слышать не доводилось.

– Ну, как тебе тётушка Убайда? – нарушил тишину старший, желая выяснить мои впечатления. Досконально изучив меня с головы до пят, он был прекрасно осведомлен о том, что творилось в данный момент в моей душе.

– Ты слышал, она сказала: «Приходите ещё» – с робкой надеждой в голосе, попытался я намекнуть, что неплохо бы было прийти сюда ещё раз. Мне вдруг очень захотелось пообщаться с этой удивительной женщиной.

– Обана! Нет, ты слышал? – рассмеялся он, обращаясь к младшему. – Я так и знал!

И повернувшись снова ко мне, округлил свои глаза:

– Ты что: совсем уже…? Неужели не понимаешь, что это всего лишь навсего дань уважения, принятая на Востоке? И вообще: под каким предлогом ты собираешься войти в дом, в котором был всего один-единственный раз?

И он вновь от души расхохотался, видимо, представив себе на секунду эту «идиотскую» (с точки зрения восточного нравственного кодекса и мировосприятия) картину.

Я печально улыбнулся, ничего не ответив. Да и что я ему мог возразить? По большому счету брат был прав: по традиции, хозяева обязаны приглашать, а гостям рекомендовано соглашаться, не воспринимая однако эти рекомендации слишком уж буквально.

И всё же, отчего-то мне сделалось на душе тоскливо и грустно, представив себе эту невероятно трогательную старушку, с которой мне вряд ли ещё когда-либо доведется встретиться в жизни.

«А ведь, она наверняка не заканчивала никаких колледжей и университетов?» – отчего-то подумалось мне, поражаясь её памяти. Я был уверен, что она могла бы поведать ещё много чего интересного. Того, что передается не по книгам, а изустно, через сердце: поколение в поколение, от прабабушки – бабушке, от бабушки – к маме и так далее…

Возможно, это и есть та самая истина, передаваемая посредством таких вот, простых людей, и которая связывает нас с непреходящими общечеловеческими ценностями, позволяющими не упасть нам на дно, а наоборот, ухватившись как за спасательный круг, держаться на плаву, пытаясь научиться плавать? Чтобы выжить и сохранить свою душу…