Текст книги "Проблемы русского вида"

4. ОФ и косвенные эффекты действия

Теперь, перечислив основные виды ОФ, вернемся к наиболее интригующему событийному ОФ. События, обозначаемые ОФ, подобно событиям, обозначаемым ограничительными СВ, могут ассоциироваться с тем, что Ю. П. Князев называет косвенными результатами, или косвенными эффектами действия [Князев 2005: 47] Ср.: Я смотрел / видел этот фильм – и теперь я знаю его содержание; Я слышал об этом – и, как следствие, я знаю об этом; Ты читал «Войну и мир»? – аналогично, с поправкой на вопрос: если читал, то знаешь содержание; Вы роняли телевизор на пол? – телевизор поврежден; Я еще не завтракал – поэтому я хочу есть; Не хотите ли есть? – Спасибо, я (уже) обедал – не хочу, сыт; и т. п. По этому поводу можно повторить то, что было сказано по поводу аналогичных эффектов действий, обозначаемых ограничительными СВ (это относится также к другим типам употребления НСВ, в частности ограничительным: Я работал всю ночь и очень устал). Такие эффекты, безусловно, могут возникать, они могут эксплицироваться, а могут в имплицитном виде определять те или иные связи и речевые «шаги» в дискурсе. Однако они не входят собственно в значение ОФ НСВ, они не определяют его референцию (сходное различие в области имен описано С. Крипке [1982]), т. е. попросту его приложимость к тем или иным ситуациям [см. Leinonen 1982: 220; Князев 2005: 47].Тот, кто видел данный фильм, обычно знает его содержание, и на этот факт можно опираться в дальнейшем дискурсе: Ты видел этот фильм? Ну, тогда ты помнишь эпизод, когда… . Но если собеседник ничего не помнит из того, что он видел, это не опровергает того, что он все-таки видел этот фильм: Я видел этот фильм, но уже все забыл – здесь нет противоречия. Аналогично с вопросом о телевизоре (заданным, скажем, телевизионным мастером), предполагающим, с одной стороны, восстановленность исходного внешнего положения телевизора после предполагаемого падения и наличие неаннулированных простым его поднятием внутренних последствий этого падения, с другой. Тем не менее, уронил не значит сломал, хотя прагматически это обычно именно так.

Однако все не так просто. Чем чаще эти эффекты и т. п. имеют место в ситуации употребления ОФ того или иного глагола, чем стандартнее эти эффекты, тем в большей степени они ассоциируются собственно с значением (происходит обогащение признаками денотативной ситуации). В целом, вес, «семантичность» косвенных эффектов, степень их ассоциированности с данной формой данного глагола различны в разных случаях. Так, в сдавал экзамен, поднимался на Эверест, открывал окно и вообще в подавляющем большинстве случаев эти эффекты окказиональны и ситуативны. Однако в некоторых случаях они приобретают больший вес вследствие их стандартности и частотности возникновения. Так, наверное, в 90 % случаев, тот, кто обедал, насытился, кто смотрел фильм или читал книгу, знает их содержание, а тот, кто учил материал, тот хоть что-нибудь, да знает (ср. Я учил! как аргумент в пользу положительной оценки на экзамене).

В таких случаях говорят о перфектном значении ОФ НСВ [Бондарко 1971: 86–87]. Тем не менее, с семантической точки зрения – это только устойчивые ассоциации, коннотации. Тот, кто много читал, тот обычно много знает, но [Онегин] Отрядом книг уставил полку, читал, читал, а все без толку (Пушкин). Вхождение в значение представления об эффекте знаменовало бы конец ОФ (ведь если результат включен в значение, то действие уже не может повторяться (по крайней мере, в данном виде), следовательно, нет неопределенности, нет ОФ). Так, если 'знает' включено устойчиво в видел и этот результат сохраняется, то действие не может повториться: можно смотреть фильм снова и снова, но смена ситуации незнания содержания фильма его знанием больше повториться не может.

5. Употребление ОФ

5.1. В области ОФ значение трудно отличить от употребления. Тем не менее, если в предшествующем разделе мы рассматривали типы значений ОФ в их связи с употреблением, то теперь, напротив, будут рассмотрены различные типы употреблений ОФ НСВ в связи с особенностями их значения, прежде всего в сравнении с конкретно-фактическим СВ, с которым ОФ НСВ во многих случаях сближается и конкурирует. При употреблении ОФ НСВ говорящие могут использовать различные стороны, аспекты этого «многостороннего» значения, при этом в конкретных употреблениях могут быть релевантны одновременно сразу несколько аспектов, особенностей ОФ НСВ.

Как было отмечено выше, первичное употребление ОФ, формирующее само его значение, – это употребление в высказываниях, говорящих о том, что событие такого-то типа имело место (экзистенциальное ОФ), в случае которого в фокусе обозначение события в целом вместе с 'имеет место' (длинная рема). В тех случаях, когда уже известно, что такой-то факт имел место, ОФ может употребляться в высказываниях, в которых фокус переносится с 'имеет место' и с события в целом на какие-то части, аспекты этого события – в утвердительных высказываниях, в которых в фокусе различные актанты и обстоятельства действия / события, и в соответствующих таким высказываниям специальных и частичных модальных вопросах [см. Рассудова 1968: 37–45; Падучева 1996: 48–52]: Кто открывал окно? Кто лечил больного?; Кто это приходил к тебе?; Кто чинил будильник?; Кто спрашивал Машу?; Вы открывали окно? Кто покупал билеты? Я покупала билеты; Сергей вешал эту карту; Слесарь приходил во второй половине дня (когда уже известно, что приходил слесарь); Куда вы ходили? (когда известно, что вы куда-то ходили); аналогично, Где это я встречал вас?; Где я обрывки этих речей слышал уж как-то порой прошлогодней? (Б. Пастернак. Опять весна); Я убирал комнату вчера и т. д.

Иногда такие вторичные употребления выделяют в особое, отличное от ОФ значение. Так, О. П. Рассудова рассматривает как особый случай «Употребление видов глагола в случае, когда внимание говорящего направлено на то, где, когда, зачем, кто совершал действие» [1968: 37]; Е. В. Падучева в таких случаях говорит об акциональном значении [1996: 48–52]; а Дж. Форсайт – о «простой денотации», отличной от ОФ значения [Forsyth 1970: 82–87]. Во многом это вопрос терминологический; однако, если взять за основу семантику, кажется контринтуитивным делить на коммуникативных основаниях на разные по значению группы формы, которые как раз таки с точки зрения (собственно) значения совпадают, обозначая один и тот же «квант» потенциально повторяющегося действия, ср.: Вы подписывали ему командировку? Вы подписывали^↗ ему командировку? Я ему еще ^↘командировку подписывал; Кто подписывал ему командировку? и т. д.

5.2. Как отмечалось, в исходных и мотивирующих все остальные употребления высказываниях с ОФ говорится (спрашивается) о существовании процессуальной / событийной, т. е. расположенной на оси времени ситуации в мире или его фрагменте (экзистенциальное употребление ОФ). Общефактические предложения в силу особенностей грамматической системы русского языка в некотором смысле более приспособлены к выражению бытийного значения, чем предложения, в которых бытующий объект обозначен именем существительным [см. Leinonen 1982: 245]. Ведь смысл бытийных предложений требует количественной неопределенности бытующего в том или ином фрагменте мира объекта. Прежде чем говорить о количестве объектов того или иного вида, надо знать, что объекты такого вида существуют; пока не решен вопрос, существуют или не существуют объекты такого-то рода (для событийных смыслов – такого-то типа), бессмысленно или по крайней мере преждевременно рассматривать вопрос о том, сколько объектов такого рода существует или не существует. Поскольку, однако, категория числа существительных в русском языке имеет грамматический (обязательный) и номинативный характер, указание на количество существующих объектов навязывается даже там, где оно является помехой, ср. У вас есть дети?; У него нет детей; Проверено. Мин нет, где спрашивается или сообщается о наличии детей или мин безотносительно к их количеству. В то же время категория числа глагола имеет синтаксический характер и не связана с обозначением реальной единичности или множественности ситуаций, поэтому НСВ совершенно естественно выражает значение бытийного типа – 'существует по крайней мере один'. Сам по себе глагол не указывает на количество потенциально повторяющихся квантов. Однако нет, разумеется, никаких препятствий для того, чтобы это количество было конкретизировано ситуацией или контекстом: Этот ручей летом пересыхал (скорей всего, один раз); Я уже обедал (подразумевается: сегодня, а люди обычно обедают один раз в день) [Падучева 1996: 46–47]; Тебе два раза звонила какая-то женщина; и т. д. Реальная единичность (при потенциальной повторяемости) нисколько не противоречит неопределенности, совершенно аналогично тому, как в предложении У меня есть жена слово жена имеет неопределенную референцию, хотя референт его единичен.

5.3. Семантические и референциальные различия между ОФ НСВ и КФ СВ. Сформированное потенциальным повторением событие, обозначаемое ОФ, может в большей или меньшей степени отличаться от события, обозначаемого соотносительным СВ, как с точки зрения самого характера действия, так и с точки зрения референции участвующих в событии актантов. Соответственно, чрезвычайно часто основным фактором, определяющим употребление ОФ в условиях конкуренции с СВ, является его семантическая специфика и референция актантов. Выше уже были описаны основные семантические типы ОФ в сопоставлении с СВ (см. 6, 3.1). Приведем еще некоторые примеры. Он ел кашу – Он съел кашу – 'неопределенную часть каши' – 'всю определенную кашу'; Кто чинил будильник? – достигнут ли результат – неизвестно, Кто починил…? – будильник исправен. Где вы отдыхали? Когда вы в последний раз отдыхали?*?Где, когда вы (в последний раз) отдохнули? ОФ отдыхать возникает из потенциальной повторяемости; наличие результата (как в отдохнуть) препятствует повторению (отдохнул – 'был уставшим, затем что-то делал или ничего не делал, и в результате – свежий, не уставший'. Действие не реверсивное, без того, чтобы не описать как-то ситуацию перехода вновь в состояние усталости, употребить отдохнуть еще раз невозможно. ОФ отдыхал отвлекается от результата: 'не работал, развлекался и т. п. какой-то период времени с целью отдохнуть', однако указание на результат (достижение цели) в значение не входит, что обеспечивает возможность повторяемости. Идея достижения результата может возникать в пункте употребления отдыхал как косвенный, необязательный эффект – отдыхал (и следовательно, отдохнул). Но нет логического и семантического противоречия в том, чтобы сказать: В этом году я отдыхал летом в Турции, и вместо того, чтобы набраться сил (отдохнуть), устал как собака. Ср. противоречивое: *В этом году я отдохнул в Турции и устал как собака. Особенно ярко семантическое различие в случае, когда ОФ обозначает реверсивное событие, действие [Рассудова 1968: 27–28]: К тебе приходила / пришла какая-то блондинка – 'пришла и ушла' – 'пришла и находится здесь'; Этот ручей летом пересыхал —. пересох – 'сейчас ручей снова течет' – 'ручей сейчас сухой' (перфектное значение) или его состояние на данный момент неизвестно (конкретно-фактическое значение); Где это я встречал вас? – *Где это я встретил вас? – встречал—по крайней мере один раз, но, может быть, и несколько; соответственно, действие реверсивное – по крайней мере один раз Г вступил в контакт с А и затем перестал быть в контакте, что объясняет возможность забыть обстоятельства этого контакта; встретил – контакт продолжается, А находится в том месте, где он встретил А, поэтому вопрос о его месте бессмыслен. Простите, вы взяли лыжи напрокат? Сколько стоят лыжи с ботинками? – Не знаю, это муж брал (пример из [Рассудова 1968: 38]), ср…*взял, которое неуместно, поскольку предполагает результат, сохраняющийся в момент речи: взял – и имеет сейчас', что противоречит тому, что лыжи сейчас уже не у мужа, взял понималось бы здесь как 'унес с собой, лыжи сейчас у мужа', что противоречит общему контексту.

6. Атрибутивное употребление ОФ

6.1. В случае атрибутивного употребления общая функция ОФ состоит в том, чтобы вынести в вершину не само событие как таковое, а его (типовую) характеристику, так сказать не событийный денотат, а, используя термины, введенные в оборот Н. Д. Арутюновой [1976], событийный сигнификат[43]43
  Ср. замечание М. Лейнонен о том, что ОФ НСВ в целом специализируется на выражении атрибутивности: «In the general-factual use, the existence of a type of event is attributed to the span of experience of an agent. Furthermore, what was said above about the indefinite NP's can be applied to the ipv aspect as well: it can be called attributive as such, instead of indefinite, and where a singular stage predication is concerned, the attributiveness can be made referential by the context» [Leinonen 1982: 245] («В обобщенно-фактическом употреблении существование события приписывается участку опыта субъекта. Более того, то, что было сказано выше о неопределенных ИГ, может быть также приложено к НСВ: он может быть назван атрибутивным, а не неопределенным, и там, где предикация имеет дело с единичным «участком» времени, атрибутивности может быть придана референциальность посредством контекста»).


[Закрыть]. Другими словами, здесь важно не то, что имело место такое-то событие (или процесс), а важно, что имело место та ко е событие, событие та ко го ти п а, относящееся к такому-то множеству однородных событий. В семантической вершине общефактической глагольной группы (ГГ) находится характеристика события, его сигнификат, а не само денотативное событие, как в случае СВ. Вынесение в вершину сигнификата ГГ обеспечивает установление смысловых (логических) связей между данной ГГ и другими смыслами в тексте. Аналогичные механизмы, описанные Н. Д. Арутюновой [1976: 371–375 и др.], действуют в области имен существительных, прилагательных и причастий, смысл которых может выступать в роли второстепенного предиката, вступающего в те или иные смысловые связи с другими смыслами в предложении: Этот разиня забыл выключить газ = Наш сосед разиня. Поэтому он забыл выключить газ [Арутюнова 1976: 375]. (Подобное употребление отчасти отмечено в [Бондарко 1971: 85], который отмечает в качестве одной из разновидностей ОФ следующую: «Констатация факта в прошлом (в частности, служащая подтверждением какого-то высказывания или связанная с окружающим контекстом противительными отношениями)», см. также более подробно [Падучева 1996: 63–64]). При этом во многих случаях ОФ должен быть включен в такие связи, в противном случае его употребление окажется ничем не мотивированным и поэтому аномальным. Такая необходимость возникает тогда, когда во всех иных отношениях ОФ эквивалентен СВ (обозначает единичное Р и семантически, денотативно также = СВ): Я записывался / записался в библиотеку; Зимний дворец строил / построил Растрелли; Кто купил / покупал кофе? и т. д. Подчеркнем, что для установления логических связей важно то, что данная ГГ представляет тип, множество (повторяющихся) Р. Из уникального Р логически ничего не следует! Все логические выводы основываются на общих суждениях в качестве большей посылки силлогизма. В обычном дискурсе такие силлогизмы никогда не формулируются полностью, но в массовом порядке подразумеваются. Например, Сократ человек, следовательно, он смертен. Сократ – это один человек, он единичен, но для умозаключения важно то, что он один из людей, такой же, как и другие. Только это позволяет сделать вывод: 'Сократ является одним из людей, а все люди смертны, поэтому…'. Аналогичным образом и ОФ, скрывая за собой тип, обозначая один квант из множества и именно как относящийся к данному множеству событий (действий), обеспечивает базу для логического вывода:

Должна быть у вас моя карточка, я записывался (пример М. Лейнонен) – 'Всегда, когда люди записываются, на них заводят карточку; я записывался (мое действие входит в это множество), поэтому (следовательно) у вас должна быть моя карточка'; Ты звал меня? Чаи гони, гони, поэт, варенье! (Маяковский) – всегда, когда зовут в гости и гость приходит, его угощают; ты звал меня (твое действие входит в это множество), следовательно, чаи гони, гони варенье. В дискурсе возможны самые разные виды логических «ходов», не обязательно умозаключения в строгом логическом смысле слова (логика естественного дискурса неизмеримо богаче любой формальной логики!), важно, что это то или иное действие ума, в какой-то степени произвольное, как и любые действия. При этом важно подчеркнуть, что ОФ не способен выражать непосредственно причинно-следственные, каузальные онтологические связи. Ср. замечание Е. В. Падучевой, что связи, в которые входит форма ОФ в тексте, «носят каузальный характер» [1996: 64]: «При НСВ общефактическом отношения между предложениями в тексте причинно-следственные…» [1996: 64]. Это утверждение идет в русле того, что писал о причинах З. Вендлер, который (с рядом оговорок) утверждал, что «причина – это не событие, а факт» [Вендлер 1986: 265]. (В [Vendler 1967: 163] он называл причины более осторожно фактоподобными (factlike) сущностями.) Заметим, что в русском, как, впрочем, видимо, и в английском, языке факт может быть только ме нта льно й причиной: Веллингтона обрадовал тот факт, что Блюхер подошел к полю боя – постольку, поскольку он узнал об этом [Vendler 1967]. Однако вне ментальной сферы факт не может быть назван причиной: *Причиной пожара стал факт повреждения проводки; *Факт радиации стал причиной его болезни и т. д. – не факт, а само событие действительности. Как бы то ни было, онтологическая каузальная связь НЕ выражается в русском языке с помощью ОФ, в этих случаях используется СВ (или НСВ других видов: конкретно-процессный, ограниченно-длительный, повторяющегося действия и т. д.), поскольку причина и следствие конкретны и единичны (см. [Рагозина 2004] о разграничении логического вывода и описания связанных причинно-следственными отношениями событий): Он простудился и поэтому пропустил занятия; Он пропустил занятия, потому что он простудился; Подул ветер, сделалась метель (Пушкин); Обрыв провода привел к возгоранию склада = То, что провод оборвался, привело к тому, что загорелся склад; Автобус, на котором он ехал, сломался/*ломался, и поэтому он опоздал; Я выпил однажды кока-колы, и мне стало плохо – ничего мысленного, два реальных события, связанных причинной связью, ни одно из них не является выводным! Понятно, что неопределенный с точки зрения количества и времени факт – это мысленный конструкт, который как таковой может быть причиной чего-либо только в уме.

Итак, ОФ НСВ выражает именно (обобщенный) факт, и этот факт не может включаться в причинно-следственные связи в действительности[44]44
  Исключая те случаи, когда причина и следствие находятся в уме человека, как подход Блюхера (отраженный в уме Веллингтона) и радость Веллингтона. В этом случае какую-то непосредственную эмоциональную реакцию может вызывать и обобщенный факт: То, что он поднимался на Эверест (не сам подъем непосредственно, а знание об этом), снискало ему уважение среди альпинистов.


[Закрыть]. Однако это не означает, что знания (подчеркнем это) об объективных причинно-следственных связях не могут использоваться в предложениях с ОФ. Однако эти связи всегда опосредованы логическим выводом, знание о них используется для логического вывода, который в дискурсе «выше» этих связей. Ср. пример и толкование Е. В. Падучевой: «Я уверен, что возмутительное сообщение ТАСС о митинге 4 февраля кто-то … редактировал ↓ = 'сообщение кто-то редактировал, ПОЭТОМУ оно стало возмутительным'» [1996: 63]. Однако здесь ситуация несколько сложнее. Общая схема: 'Сообщение ТАСС является возмутительным, поэтому (на этом основании) я делаю вывод, что его кто-то редактировал; (основанием для вывода является следующая предполагаемая закономерность: когда в каких-то инстанциях редактируют сообщения, они делаются возмутительными)'. Отношения между реальной причиной и следствием (если таковые есть в глубине ситуации, описываемой ОФ) и основанием и выводом инвертированы: то, что реально было следствием, становится (причиной) – основанием, то же, что в действительности является причиной, становится результатом вывода, следствием (в логическом смысле) (вероятностным, как любой не аналитический логический вывод). Так, выше редактирование является причиной возмутительности сообщения, в то же время основанием для вывода является возмутительность сообщения; то, что кто-то его редактировал, получено выводным путем, является логическим следствием (отсюда поэтому, следовательно в толкованиях ОФ – они все логической, а не онтологической природы). Интенсиональный характер отношений (что это всё отношения в уме) подчеркнут наличием эпистемического пропозиционального предиката Я уверен…, в сфере действия которого находятся основание и вывод. Интенсиональность контекста так или иначе должна быть выражена или ясна; предложение выше без интенсиональной «оболочки», как сообщающее о фактах действительности, аномально: (Иван сказал / сообщил, что)^?Возмутительное сообщение ТАСС… кто-то редактировал. Теперь 'возмутительность' и 'редактирование' никак не связаны, а тогда непонятно, зачем они объединены в одном предложении[45]45
  А вот Иван утверждает, что возмутительное сообщение ТАСС кто-то редактировал – опять нормально, связь восстанавливается. Это показывает интенсиональный характер нефактивного утверждать и экстенсиональный характер фактивных сказал, сообщил и т. д.


[Закрыть]. Аналогично, Кто сидел на моем стуле и сдвинул его с места? Кто сидел на моем стуле и сломал его? Кто ложился на мою постель и смял ее? Кто хлебал из моей чашки и все выхлебал? (Л. Толстой. Три медведя). Во всех этих примерах второй, непосредственно наблюдаемый конкретный факт (выраженный КФ СВ) является основанием для того, чтобы сделать вывод о том, что имел место первый, непосредственно не наблюдаемый факт, выраженный ОФ НСВ: ≈ 'мой стул сдвинут, следовательно, кто-то сидел на нем; я спрашиваю, кто это был?'. Соединение этих фактов в собственно причинную конструкцию дает странный результат, особенно это очевидно для последнего предложения: * Кто-то хлебал из моей чашки и поэтому всё выхлебал.

Если в примерах выше ОФ непосредственно выражал (логическое) следствие, то в примере ниже ОФ является основанием для действия ума: После короткого допроса свидетеля Сергея Никифорова (за несколько часов до своей гибели Галина Старовойтова подвозила его из Пулково) и оглашения протоколов нескольких следственных действий с участием подсудимого Воронина сегодняшнее заседание завершилось (Фонтанка. ру. 5.07.2004). Здесь то, что Старовойтова подвозила Никифорова, является для суда основанием для того, чтобы привлечь его к слушанию дела в качестве свидетеля. Заметим, что собственно основанием этот факт является для суда; в сообщении об этом вся конструкция «основание – действие» (последнее всегда ментальное в своей основе, в своем истоке; мысленное основание может вызвать только мысленное же действие, в том числе мысленный выбор физического действия: Он оскорбил меня, поэтому я ударил его) «погружена» в интенсиональную «оболочку» объяснения: читателю объясняют, почему (= на каком основании, каков был резон) Никифоров был допрошен в суде. Аналогично: Вы роняли телевизор на пол? – это мое предположение, которое я делаю на основании того, что я вижу, и которое служит объяснением наблюдаемым фактам. Причинно-следственная зависимость здесь инвертирована, поскольку прошла через «призму» ума; собственно причинно-следственная связь с ОФ аномальна: *Я ронял телевизор, и (поэтому) он вышел/ *выжодил из строя. Ср. также: Должна быть у вас моя карточка. Я записывался (пример М. Лейнонен, используемый также в [Падучева 1996: 64]) – здесь характерно наличие эпистемического предположительного выводного (указывающего на вывод) слова должна [см. Шатуновский 1996: 236–237]: должна быть, но может и не быть, закономерности не всегда выполняются в каждом отдельном случае; ср. странное Я записывался. У вас есть моя карточка и нормальное причинно-следственное Я записался в библиотеку, и (поэтому) теперь в библиотеке есть моя карточка.

Атрибутивное употребление характерно для ОФ всех синтаксических типов, в частности как для утвердительных и отрицательных предложений, так и для вопросительных. Однако в утвердительных высказываниях ситуация более прозрачна, в то время как в вопросительных высказываниях это употребление приобретает более сложный вид. Поэтому они будут рассмотрены отдельно.

6.2. Утвердительные и отрицательные высказывания. Отметим прежде всего, что в случае атрибутивного ОФ, вследствие его дискурсивной несамодостаточности, необходимо говорить не об отдельных высказываниях, а о единых дискурсивных блоках, в которые входит высказывание с ОФ. Такие блоки (сверхфразовые единства – СФЕ) отличаются друг от друга с точки зрения эксплицитности-имплицитности выражения различных их компонентов. При этом имплицитными, подразумеваемыми, выводимыми могут быть не только звенья, непосредственно связанные с выводом на базе ОФ, но и другие звенья в прагматико-логическом построении. Вообще, как стало ясно в последние десятилетия, то, что эксплицитно выражается в тексте – это верхушка айсберга, некоторые пунктирные указания к выводу коммуникативного смысла, имеющего часто вероятностный характер; в русском языке такой вывод во многих случаях связан с ОФ.

А. Все компоненты дискурсивного блока, включая логические связи, могут быть выражены эксплицитно (имплицитной, но это дискурсивная норма, остается только очевидная большая посылка силлогизма, выражающая общее суждение). Логические связи могут быть выражены союзами или знаменательными связочными словами: Вы всё это сами видели (основание), поэтому нет необходимости все это вам подробно объяснять…(Футбольный телерепортаж), ср. *… увидели, поэтому… В Израиле на русском языке говорит такой большой процент населения, что в правительстве серьезно обсуждался вопрос о присвоении русскому языку статуса государственного… (Хроника // Изв. АН. Сер. лит. и яз.). (Когда в правительстве обсуждается какой-либо вопрос, это свидетельствует о его важности; то, что вопрос о. обсуждался в правительстве, говорит (свидетельствует) о его важности; следовательно, в Израиле очень много людей говорит по-русски (здесь конечное назначение вывода – указать, сколько… скрывается за такой); То, что Саакашвили [президент Грузии] жевал ('пожевал) галстук в эфире, свидетельствует о его нервном перевозбуждении; То, что вопрос обсуждался в парламенте, говорит о его важности.)

Более сложная ситуация в тех случаях, когда СФЕ с ОФ участвуют в выражении имплицитного противопоставления [Бондарко 1971: 85, Падучева 1996: 64] того, что логико-прагматически следует из факта, обозначенного ОФ, тому, что имеет место на самом деле (с возможностью дальнейших выводов). Ко мне применялись чрезвычайные меры. Через три дня после выборов [меня] арестовывали, хотя ничего не произошло за это время … (Андрей Климентьев, избранный мэр Самары. НТВ. Свобода слова) – из 'арестовывали' следует, что было за что, что что-то произошло, но этот имплицитный вывод противоречит эксплицитному утверждению, что на самом деле ничего не произошло, следовательно, арестовывали «неправильно», несправедливо. В некоторых ОФ – говорил, предупреждал, советовал и т. п. – уже в какой-то степени «зафиксирована» в качестве некоего «ореола», «типичного случая» схема такого противительного вывода (из ОФ следует одно, на самом деле имеет место другое): Я ему говорил! (а он меня не послушал); Я ему советовал пойти к врачу (но он не внял моему совету); А тебя предупредили по телефону, чтобы ты их никуда не носил? Предупреждали, я тебя спрашиваю? – Предупре-жди… дали… дили… – задыхаясь ответил администратор. – А ты все-таки побежал? (М. Булгаков. Мастер и Маргарита). Когда «частник» уехал с моей дорожной сумкой, деньгами (8000 долларов), американским и российским паспортами,… и т. д., эта подлая душонка (ещё слушал хорошую музыку!) даже документы не подбросил (Фонтанка. ру. 12.08.2007) – исходное общее суждение, большая посылка силлогизма, может быть, не всеми разделяемая: 'тот, кто слушает хорошую музыку, бывает (обычно) благороден'; с дальнейшим выводом к данному случаю и противопоставлением реальному положению дел. Как представляется, именно такое имплицитное противопоставление является главным мотивом употребления ОФ в примере ниже: Покупал их [часы] отец давно, когда женщины носили смешные, пузырчатые у плеч рукава. Такие рукава исчезли, время мелькнуло, как искра, умер отец-профессор, все выросли, а часы остались прежними и били башенным боем (М. Булгаков. Белая гвардия). СВ обозначал бы просто наличие результата, НСВ ОФ (который в этом типе может употребляться как в ситуации аннулированности результата, так и в ситуации его наличия, см. выше) встраивает факт в структуру логических ожиданий, противопоставляет возможное и ожидаемое в данном контексте отсутствие, «аннулированность» часов ходом времени, их реальному сохранению (упрощая и утрируя: = надо же, давно пора им испортиться и быть на свалке, а они все идут!).

Б. Показатели логической связи могут уходить с синтаксической поверхности. Характер связей определяется в таких блоках исключительно смысловыми отношениях между эксплицитными компонентами. Например: Должна быть у вас моя карточка, я записывался; Вода! Я пил ее однажды. Она не утоляет жажды – имело место одно событие, но поскольку оно рассматривается как один квант из однородного множества, то вывод делается общий, ко всему множеству вообще, ~ ' она не утолила жажды в этом случае, из чего я делаю вывод, что она не утоляет жажды'; ср. с СВ: *Я выпил однажды стакан воды, она не утоляет… , надо: … не утолила жажду. [Премьер Путин президенту Медведеву: ] На заседании было принято решение, как мы договаривались, оказать гуманитарную помощь населению Южной Осетии (ТВ, 10.08.08) – ~ договорились…, но с НСВ обоснование сильнее: на то обязательство сделать Р, которое вытекает из речевого действия договорились, накладывается логический вывод: 'мы договаривались об этом, а когда люди договариваются, это надо выполнять'. Ну да, он недавно ездил в Москву, я ему еще командировку подписывал (пример из [Падучева 1996: 50]) = 'из того, что я подписывал ему командировку (факт, который Г помнит), следует, что он ездил в Москву (в чем Г, как видно, не совсем уверен)'. Аналогично: А помню, помню! Я его еще (как-то раз) на Фонтанку подвозил, где тот факт, что Г помнит то, что он подвозил Х-а на Фонтанку, является свидетельством (или доказательством) того, что он помнит Х-а.

Заметим попутно, что возможность употребления в ОФ значении однонаправленного, нереверсивного глагола подвозить и, как минимум, странность такого употребления для, казалось бы, сходных по значению привозить, увозить (?Я его (как-то раз) на Фонтанку привозил), как представляется, объясняется тем, что подвозил – это глагол попутного, не самостоятельного действия (= 'по пути в …'), которое происходит тогда, когда случайно возникают условия для его совершения вместе с основным действием, и оно просто не повторяется так, чтобы объект, которого подвезли из пункта А в пункт Б, был затем тем же субъектом «подвезен» из пункта Б в пункт А и чтобы это всё в целом повторялось. Поэтому действие (практически, фактически) может повторяться только дистрибутивно с различными объектами, и именно такое значение и имеет ОФ НСВ подвозить.

В. Особняком стоит группа употреблений, которую можно назвать «наглядно-примерным», или, может быть, лучше «обобщенно-примерным» употреблением ОФ. Это примеры типа Что я только не пережил в своей жизни! Я поднимался на Эверест, опускался на морское дно, горел в танке под Прохоровкой.; Куда я только ни обращался, что я только ни делал! Я звонил…, я встречался…, я обращался к шаманам…; Я в весеннем лесу пил березовый сок, с ненаглядной певуньей в стогу ночевал… (М. Ножкин). В этих высказываниях сообщается о том, что в жизни такого-то человека были такие-то события (такого-то типа), причем смысл этих обозначений не входит в логические связи с другими компонентами дискурса, и поэтому конкретный их смысл для дискурса безразличен. В то же время для дискурса не безразличен их более обобщенный квалифи-кативно-оценочный смысл, поскольку все они входят в более общее множество «грандиозных событий», «страшных, ужасных событий», «выдающихся достижений», «прекрасных, трогательных событий» и т. п. Характерно, что такие обозначения обязательно образуют ряд, произвольный в смысле включения в него тех или иных конкретных событий (могут быть добавлены одни события и исключены другие; очень характерным пунктуационным знаком для такого ряда является показывающее его принципиальную незавершенность многоточие), но непроизвольный в том отношении, что все они являются однотипными в смысле какой-то более общей характеристики. И эта их характеристика важна, поскольку она является аргументом, доказательством, иллюстрацией некоторого более общего положения, тезиса. Например, этот человек очень много в жизни перенес, испытал. Или: вот какой это выдающийся человек (герой, гений), вот какой я неудачник. Очень часто это положение непосредственно формулируется в дискурсе, ср. выше: Что я только не пережил! (перечисление фактов); Куда я только ни обращался! (приведение фактов-примеров) и т. п. Однако часто этот тезис содержится в этом ряду имплицитно и должен быть выведен из всех этих примеров (часто просто потому, что сформулировать это неуловимое и расплывчатое общее очень трудно или невозможно). Я в весеннем лесу пил березовый сок. С ненаглядной певуньей в стогу ночевал. Что имел не сберег. Что любил – потерял. (М. Ножкин) – чрезвычайно примерно и упрощенно: 'Моя жизнь была прекрасна (вот какие события в ней были), но я все это не сберег'. Там же далее: Был я смел и удачлив, но счастья не знал. [Тезис.] И носило меня как осенний листок. Я менял имена, я менял города. Надышался я пылью заморских дорог. Где не пахнут цветы, не светила луна. И окурки я за борт бросал в океан. Проклинал красоту островов и морей и т. д. [подтверждения, иллюстрации]