Текст книги "Прощай, Бобров"

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

В молодые годы жизнь иногда кажется нескончаемой. Особенно, если судьба была благосклонна к Вам, когда мимо пролетали житейские бури, не задевая Вас, и Вы росли, как любимый цветочек в райском саду, освещённый благодатным и щедрым солнцем. Вас лелеяли, а мир вокруг был полон заботы и нежности. Возраст и надежды правили Вашей жизнью, а завтрашний день казался ещё более радужным, чем сегодняшний. Но так, к сожалению, было не всегда и с течением времени всё очень сильно меняется.

      Годы идут, меняются приоритеты и судьба начинает преподносить Вам сюрпризы, потому что Ваша жизнь всё чаще и чаще сталкивается с жизнью других людей. Вспоминая прошлое, мы ведь не вспоминаем о том, что мы ели, что мы одевали, на чём мы спали. Мы вспоминаем людей, с которыми столкнула нас жизнь, мы вспоминаем события, которые постоянно меняли её. Глубину мыслей человека определяют не только знания, но и возраст. Наступает мгновение, и Вы начинаете понимать, что пророчества всех пророков кажутся неизбежными только потому, что они, действительно, неизбежны в силу своих биологических, если хотите, причин. Это, то же самое, что предрекать человеку смерть рано или поздно. Также можно предугадать, что человек когда-нибудь заболеет, женится, увидит море, посадит дерево. История человечества в целом и индивида, в частности, – это нескончаемая вереница одних и тех же повторяющихся событий и ничего не стоит любое событие подогнать под любое предсказание. Это, как предсказание цыганки на вокзале о дальней дороге, о долгожданной встрече, о безутешной любви. В конце – концов, и дальняя дорога, и долгожданная встреча, и безутешная любовь случаются в жизни каждого человека хотя бы раз.

      Жизнь человека очень хрупка и никто не сможет с полной уверенностью сказать, что его ждёт завтра. Долгие годы жизни ещё называют мудростью, ведь мы никогда не называем мудрым молодого или даже зрелого человека. Мы его называем умным, целеустремленным, даже опытным, но не мудрым. Это потому, что мудрость – это не только знания, но и жизненный опыт или как сказал об этом поэт «сын ошибок трудных». В зрелые годы, ближе к старости, Вы уже начинаете чувствовать невероятную скоротечность времени. И, когда Вы это почувствовали, то знайте, что это первый признак неизбежного заката Вашей жизни, предтеча агонии. Но и правда в том, что и весь этот мир держится на скоротечности жизни. Ведь из всех живых существ на этой земле, только человек осознает свой неминуемый конец. А разве это не даёт нам пищу для грустных раздумий о бессмысленности бытия? Не хватает одной жизни для истинного познания. Детство, юность, молодость проходят в учёбе и развлечениях, зрелость в поисках стабильности и надёжной опоры, а наступающая старость вся в борьбе с неизбежным концом, закатом жизни и её верными спутниками – старческими болячками. Кажется, что когда уже человек начинает подбираться к истине, то тут наступает агония, слабеют руки, слепнут глаза, а мысли в голове уже мало чем отличаются от мыслей новорожденного. И поэтому весь путь человеческой цивилизации – это борьба со старостью, борьба со смертью. Нет идеологий, нет революций, нет истории, есть жизнь и смерть. Все начинания человека кажутся бессмысленными, когда появляется смерть. Поэтому именно бессмертие и есть самая недосягаемая мечта человека. Бессмертием человек наделил своё самое выдающееся создание – Бога. В поисках бессмертия и с мечтой о нём, человек прошёл все пути развития цивилизации, но, несмотря на все свои достижения, он так и не приблизился к этому. И поэтому, жизнь человека практически не меняется тысячелетиями, не считая, конечно, внешних атрибутов. Машины и моторы облегчили жизнь человека, стали удобными дома и дороги, более доступными питание и одежда, а старость и соответствующее ей состояние отодвинуто лет на тридцать вперёд. Многое изменилось, но только не человеческие страсти, люди всё также любят и ненавидят, добро чередуют со злом и они всё также не перестают воевать друг с другом.

      В этой большой истории, которая открывается перед Вами, много людей и много судеб. Они все переплетены между собой, как большая старая плетеная корзина, собранная из разных кусков виноградной лозы. В этой истории нет ни одного выдуманного героя, в той или иной степени я знал их всех, кого-то лично, о ком-то слышал. Может быть, немного изменил их слова, имена, судьбы. Мне немало лет и так получилось в моей жизни, что я много ездил. Но это нельзя было назвать путешествием, дорога была одним из элементов моей профессии. Я – профессиональный художник, почти пятьдесят лет занимался монументальной росписью общественных зданий, ресторанов, частных интерьеров и выполнял заказы по всей огромной стране. Из Минска ездил в Красноярск, из Новосибирска в Душанбе, из Баку в Мурманск, из Москвы в Хабаровск, из Казани в Норильск и так далее. Придорожные кафе и вокзальные рестораны, отели разных категорий и случайные квартиры, залы ожидания аэропортов, плацкарты и купе поездов долгие годы были неотъемлемой частью моей жизни. Я никогда не уставал от дороги, наверное, ещё и потому, что по сути своей я и сам был бродягой. Я узнал много новых городов, больших и не очень, любовался природой, памятниками старины, обычаями разных народов. Но ещё больше я узнавал людей, потому что не бывает дороги без попутчиков. И не важно, знаешь ты их или нет, они всегда рядом с тобой. И они все бывают разные, молодые и старые, умные и глупые, красивые и не очень. Есть что-то мистическое в дорожных знакомствах. Иногда люди, просто сидящие рядом на скамье в зале ожидания аэровокзала, вдруг начинают рассказывать друг другу свои истории. Поговорив, они могут легко встать и уйти, даже не познакомившись, а просто кивнув на прощание головой. Уверяю вас, если вы случайно встретитесь через некоторое время, то вы просто пройдёте рядом, словно никогда и не виделись. Или ночное купе, рюмка водки с нехитрой закуской, бокал вина, стакан сладкого чая с дребезжащей ложечкой и долгая история о чужой жизни. Не уставал поражаться тому, что с каким нетерпением и даже с явным воодушевлением многие вываливают наружу своё состояние совершенно незнакомому человеку. И не покидала мысль, что люди редко делятся хорошим, предпочитая рассказывать незнакомому собеседнику грустные истории. С возрастом, конечно, я стал понимать, что многим людям просто необходимо было высказаться и, скорее всего, в привычной для них среде им трудно было найти слушателя. И они радовались своему случайному попутчику, возможности облегчить свою душу. Тем более, если этот попутчик умел их слушать. И в этих историях не так уж много было разнообразия. В основном, это всегда любовь или ненависть, социальная несправедливость или милосердие, благородство или предательство. Одно слово рождает другое, одна история – продолжение другой, так всё это и остаётся в памяти надолго. А память человека сильнее смерти, она помогает человеку предугадывать события.

      Старость приводит человека к мудрости, а мудрость приоткрывает перед ним истину. Но в тот момент, когда уже, кажется, что человек познал истинную сущность своего бытия, приходит его неизбежный конец – смерть. И тогда уже другой человек возвращается в Ваше детство, проживает Вашу юность и зрелость, чтобы снова переживать те же самые страсти, чтобы снова совершать те же самые ошибки, до тех пор, пока не достигнет апогея своей жизни – мудрости. Вот такой вот круговорот нашей жизни.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

Телефонный звонок раздался, едва она вставила ключ в замочную скважину. От неожиданности она слишком резко дернула ключом, да так, что он чуть не сломался. Замок не поддавался, телефон же в доме заливался, не переставая. Она вытащила ключ и, снова вставив его на место, попыталась медленнее провернуть его. Но и на этот раз ничего у неё не получилось.

Какого чёрта, уже нельзя попасть в собственный дом, раздражённо подумала она про себя и снова нервно задёргала ключом. Но мощная стальная дверь не подавала признаков жизни. Она остановила свои безуспешные попытки. Устало вздохнула, опустила на землю сумочку, сняла перчатки и, вытащив ключ из замочной скважины, внимательно осмотрела его. Ей показалось, что его подменили, но она улыбнулась своим подозрениям. Настойчивость и непрекращающаяся мелодия телефонного звонка казались ей неудачным аккомпанементом её неуклюжих действий. Ей даже показалось, что звонивший человек откуда-то следит за ней. И, что он знает, что она вот-вот войдёт в дом.

– Ну, давай же, открывайся,– прошептала она и, прижав двумя руками плотно ключ, медленно провернула его. Замок наконец-то щёлкнул. Она, облегчённо вздохнув, ещё раз быстро провернула его. Было обидно сейчас не успеть к трезвонившему телефону, хотя тот, видимо, и не думал умолкать. Почти бросив сумку у двери, она вбежала в дом, позабыв закрыть дверь, и схватила трубку.

– Алло…– нетерпеливо сказала она.

– Привет. А я уже подумал, что тебя нет дома. Надеюсь, что ты узнала меня?

Она немного помолчала, словно собиралась с мыслями, словно прислушивалась.

– Алло, алло…Мария…

Только один человек так произносил её имя, очень мягко, почти не выговаривая последнюю букву. Она узнала бы этот голос, даже если бы он звонил последний раз сто лет тому назад.

– Алло, алло, Мария, – снова нетерпеливо повторил он. – Почему ты молчишь?

– О, господи, только не ты! – наконец-то отозвалась она, почувствовав неожиданную слабость в ногах. Совсем немного помолчав, спросила ещё раз:

– Это ж не ты, Сева?

– Это я, Мария. Здравствуй. Ты очень долго не подходила к телефону.– Он говорил так просто и непринуждённо, так обыденно, словно они расстались только вчера, и между ними ничего и никогда не было. – Может быть, ты спала? Я не разбудил тебя?

– Нет. Я не спала. Я только что вошла, – начала, не зная почему, почти оправдываться она, – я даже не успела снять пальто. И потом, что-то случилось с замком, мне пришлось повозиться. Поэтому я так долго не подходила к телефону. Что-то случилось с замком.

Она снова замолчала, а потом медленно и очень чётко спросила ещё раз:

– Это ты, Бобров? Мне не послышалось?

– Да я это, я. Ты что, уже не узнаёшь мой голос? Мне кажется, что он не мог так сильно измениться за эти годы. Я искал тебя, Мария. Я был в Покровке и вот, приехал к тебе. Я был у Александры Николаевны, видел Сафоновых…

– Зачем ты приехал?– неожиданно резко перебила она его. – Что тебе нужно, Сева?

– Мария…– начал было он, но она снова не дала ему договорить.

– Как ты нашёл меня? Я ведь просила, никому не давать мой новый адрес. Ты проездом или по делам?– осторожно спросила она.

– Нет, Мария. Я не проездом и не по делам. Какие у меня могут быть дела в этом вашем городке. Я приехал специально к тебе. Я искал тебя. Вот, нашёл, как видишь.

– Подожди, подожди, Бобров, – она попыталась хоть немного сосредоточиться, но ей это никак не удавалось, – я уже хочу повесить трубку. Я не могу с тобой говорить, я не ждала этого звонка. Я всё забыла, Бобров, понимаешь, забыла окончательно. И потом, я не пряталась, у меня просто изменилась жизнь. Надеюсь, что ты понимаешь это.

– Не вешай трубку, Мария, выслушай меня. Я всё       равно позвоню ещё раз. Ты же знаешь меня. Нам надо просто встретиться и поговорить. Просто поговорить. Какой смысл сейчас искать виноватых. И у меня совершенно нет желания устраивать разбирательства. И потом, зачем это делать по телефону. В любом случае, мы должны поговорить. Ты не можешь мне отказать в этом. Я приеду?

– Нет, Сева, нет, подожди, дай мне собраться с мыслями. Это так неожиданно, я имею в виду этот твой звонок и я не уверена, нужно ли нам видеться. Прошло много времени, у меня всё изменилось и мне сейчас хорошо и я не хочу ничего менять. Я не хочу перемен, понимаешь? Нам не стоит встречаться. Каждый твой приезд переворачивает мою жизнь. Оставь меня, Сева, у меня всё это прошло. Мы уже не дети и я больше ничего не хочу. Я не держу зла на тебя, но всё, действительно, в прошлом. Господи, да я уже надеялась, что ты забыл меня. Откуда ты снова появился? Как всегда, лишь только моя жизнь налаживается, то ты появляешься снова и снова. Но мне уже не восемнадцать лет и даже не тридцать. Что тебе надо от меня? Впрочем, можешь не отвечать. Мне это не нужно.

Некоторая неуверенность всё же ощущалась в её голосе и, словно уловив эту интонацию, он решительно произнёс:

– Ты прекрасно знаешь, что я никогда не смогу забыть тебя. Я приеду, Мария. Я приеду и всё тебе объясню. Я уже здесь, совсем рядом.

– Господи, Бобров, зачем ты приехал!? Мне не надо ничего объяснять. Я уже давно не одна, я замужем и мне не хочется неприятных ощущений, ты понимаешь меня? Ты был в Покровке и неужели никто тебе ничего обо мне не рассказал? Ведь ты был у мамы, ты видел Настю? Никаких новостей про меня? Мне не хочется больше никаких экспериментов, Сева. Мне не нужны твои объяснения. Ты меня понимаешь?

– Конечно. Я всё понимаю. Я всё знаю. Я знаю, что ты замужем, мне говорила твоя мама об этом, но для меня…прости, но это не имеет никакого значения. Почему мы не можем просто встретиться? Мы поговорим, и я тебе всё объясню.

– Ах, так! – почти обидевшись, сказала она. – Для тебя не имеет значения?! Так это для тебя, Бобров! Для тебя, может быть, это и не имеет никакого значения, а для меня, представь себе, имеет! И я не хочу, слышишь, не хочу ничего менять. Господи, да ты не меняешься, Бобров, ты всё такой же.

– Успокойся, Мария. Всё это мы можем обсудить при встрече. Я знаю, что я неправ, но теперь я приехал окончательно. Теперь я никуда не уеду без тебя. Я не мог приехать, и ты знаешь почему. Ты же понимала, что это было связано со смертью Александра Ивановича и уголовного дела, которое могли завести против него. Я работал с ним, у нас были общие дела и общая ответственность. Тебе было бы легче, если бы меня посадили в тюрьму? Ты даже не даёшь мне шанс оправдаться. Ради бога, не бросай трубку, не перебивай меня и просто выслушай. Я приехал за тобой, Мария. Теперь уже нет никаких препятствий. Я приехал, чтобы забрать тебя отсюда. Я понимаю, что проспал всё на свете, но на то были свои веские причины. Мне так нужно увидеть тебя, Мария.

– Нет, нет, Бобров, уж не думаешь ли ты, что обрадовал меня? – Она почувствовала себя увереннее и это её ободрило. – Не говори глупостей и не начинай эту канитель, прошу тебя. Я уже не могу говорить, я не хочу показаться тебе невежливой, но сейчас я, кажется, действительно, положу трубку. Я не хочу никаких воспоминаний, я всё забыла.

Он не ответил, и Мария подумала, что она немного перегнула палку. Она тихо позвала его:

– Эй, Бобров?

– Что? – обиженно отозвался он.

– Ты ещё там?– мягко спросила она. – Не обижайся. Это я должна обижаться на тебя.

– Я знаю. Но всё же, я приехал издалека, мы давно не виделись. Простая вежливость, ведь её ещё никто не отменял. Ты просто вычеркнула меня из своей жизни. Зачем?

– С тех пор, как ты в последний раз бросил меня, очень многое изменилось, Сева.

– Ты знаешь, почему я не смог приехать тогда, – повторил он. – Прости, но я, действительно, не мог. Всё равно я должен увидеть тебя, Мария. Я тебе всё объясню.

– Мне не нужны твои объяснения, они и тебе уже не нужны. Ты просто действуешь по – инерции. Ты всегда действовал по инерции. Воспоминания ничего не вернут, ни для тебя, ни для меня. Ты думаешь, что мы будем сидеть, взявшись за руки и говорить о наших школьных годах? Ты для этого приехал? Мог бы просто полистать школьный альбом, думаю, что этого было бы достаточно. Всё изменилось, Бобров. И на этот раз окончательно. Теперь, надеюсь, тебе ничего не грозит?

– Теперь уже нет. Я приеду, Мария. Или, если хочешь, если тебе неудобно, то мы можем встретиться где-нибудь. Поужинать вместе, например.

Она молчала, но он терпеливо ждал, и было слышно его ровное дыхание.

– Нет! – категорически отрезала она. – Нет! Никаких где-нибудь! Ладно. Приезжай к нам, домой. Я думаю, что ты адрес знаешь? Ты ведь всегда всё знаешь.

– Да. Я наводил справки, как ты понимаешь. Прости.

– Часа через два, – немного подумав, сказала она, – да, через два часа мы будем готовы принять тебя. Как моего старого школьного друга. Ты меня понял, Бобров? Как моего старого школьного друга, – повторила она. – Приезжай к нам на ужин. Только предупреждаю тебя, мы живём достаточно скромно и не в таком дворце, как ты.

– Да, я понимаю,– покорно ответил он, боясь, что она передумает, и торопливо спросил, – Мария? А он знает про меня?

– Да, конечно. Я ему рассказала немного об этом, чтобы оправдаться, почему так долго не выходила замуж. Ведь я уже тогда становилась старой девой, ожидая тебя. Надеюсь, ты понял, что это шутка.

– Конечно, я так и понял. Тогда, до встречи?

– Да. До встречи.

Мария медленно положила трубку, и устало окинула взглядом большую прихожую своего дома, посмотрела на старые напольные часы. Они показывали без малого шесть. И тут она почти почувствовала, что боится этой встречи. Она боялась не его. Она, действительно, не хотела ничего менять.

После того, как они расстались в последний раз, Мария сотни раз представляла себе, как они встретятся когда – нибудь ещё. Ей хотелось обвинить его в предательстве, в подлости или, по – крайней мере, постараться быть абсолютно безразличной к нему. Но и теперь, через много лет, только услышав его голос, она вдруг почувствовала, что, как и всегда, он не безразличен ей. Слишком много места занимал Бобров в её жизни.

Щёлкнув кнопкой настенного светильника, Мария подошла к большому зеркалу. Она сбросила пальто на пол и принялась пристально рассматривать себя. То, что она увидела, не совсем разочаровало её. Ей вдруг показалось, что она не слишком изменилась за эти почти десять лет с той последней встречи. Вот только морщинки в уголках глаз и эта проклятая, едва заметная полоска на лбу. Как сабельный удар, как упрямое предупреждение о приближающейся старости. Она стала ожесточённо растирать её, но морщинка и не думала сдаваться. Мария махнула на это бесполезное занятие и, соединив руки под бюстом, начала медленно поворачиваться в пол-оборота то в одну, то в другую сторону. Вдруг захотелось что-то изменить в причёске, в макияже. Почти минуту она думала об этом, но тут глухой и неожиданно раздавшийся перезвон часов прервал её мысли и она решила оставить всё, как есть, ничего не меняя. Она остановилась и показала язык своему отображению в зеркале. Потом, вздохнув, подняла пальто с пола и медленно пошла в комнату.

Бобров повесил трубку телефона и посмотрел на часы. Было почти шесть часов вечера, городок уже уверенно окунулся в ранние зимние сумерки. Сюда, в этот небольшой районный центр он приехал специально за Марией.

Всеволоду Боброву или просто Севе, или просто Бобу, как иногда называли его когда-то школьные друзья, исполнилось сорок пять лет. Возраст, когда романтические призраки молодости исчезают окончательно, уступая место утвердившимся наконец-то реальностям. Конечно, в его случае, казалось, что все наивные и не очень юношеские мечты сбылись. У него было крепкое, стабильное дело за рубежом, приносящее ему хороший доход. Он совсем недавно построил добротный загородный дом, великолепно обставил его. Сотрудники относились к нему с большим почтением, компаньоны доверяли самые сложные дела. Правда, последние годы прошли в страшной суматохе. Вечно не ладилась личная жизнь, пока, наконец, он окончательно не убедился в том, что ему нужна только Мария.

Мария Боголюбова и Всеволод Бобров познакомились ещё в школе. В маленьком провинциальном городке центральной части России все были на виду друг у друга, все друг друга знали и почти все были или друзьями или дальними родственниками. Их дружба ни для кого не была секретом, они её и не скрывали. Их неудержимо тянуло друг к другу, высокого, темноволосого, шумного Севу Боброва и тихую, аккуратную отличницу Марию Боголюбову. Ему нравилось покровительствовать ей. Все годы учёбы в школе, а затем и в институте Бобров всегда был признанным, незаменимым лидером. И ей нравилось его опекунство, с ним она чувствовала себя спокойно и уверенно. Постепенно их отношения крепли и ещё многого, не понимая в жизни, одно они знали точно, что жить друг без друга они не смогут. Так им тогда казалось.

После окончания института, получив диплом экономиста – международника, Бобров некоторое время проработал в системе министерства внешних экономических связей. И хотя больших дивидендов эта работа не приносила, но связи предоставляла исключительные. Сева Бобров был тогда молод, легок на подъём, транспортабелен, коммуникабелен и с ним с удовольствием сотрудничали. За несколько лет он исколесил почти всю страну, объездил с делегациями пол – мира, заключая договора, расторгая их, заседая в экспертных комиссиях. Через некоторое время его усилия стали приносить плоды, к нему относились весьма благосклонно в министерстве. Когда неожиданно появилась возможность поработать за границей, он понял, что судьба и удача улыбаются ему и он собирался этим воспользоваться.

Мария же, после окончания института вернулась в их родной городок, где и стала работать учительницей английского языка. В той же самой школе, где они когда-то вместе учились. Об их отношениях знали все. Знали, что к осени Сева вернётся в отпуск и они сыграют свадьбу. В маленьком городке все готовились, готовились родители, друзья.

– Здесь стоянка запрещена.

– Что? – недоумённо, словно спросонья спросил Бобров, с удивлением разглядывая полицейского офицера. Он стоял у машины, как – будто не понимая, что хочет от него этот человек в форме.

– Стоянка здесь запрещена, – чётко и членораздельно, почти по слогам повторил инспектор, раскачивая жезл в руках и показывая на знак.

– А-а, стоянка! Простите, инспектор, я не заметил указатель. Мне нужно было позвонить и узнать адрес, – Бобров кивнул головой в сторону здания почтамта. – Простите, – ещё раз повторил он. – Мне надо заплатить штраф?

– Не надо, на первый раз отделаемся устным предупреждением. Проезжайте, за поворотом есть удобная парковка, – дружелюбно ответил инспектор и ещё раз махнул жезлом, с неподдельным интересом разглядывая машину Боброва, великолепный тёмно-синий «Мерседес» последней модели.

Бобров же быстро сел в машину и, открыв боковое окошко, спросил у инспектора:

– Мне нужна гостиница, инспектор. Здесь есть гостиница, где-нибудь рядом?

– Конечно. Прямо до конца проспекта, у самой набережной пятиэтажное здание, там обычно останавливаются иностранцы. Как вы понимаете, выбор у нас невелик, но говорят, что там достаточный уровень сервиса. В любом случае – это всё, что есть у нас.

Дорожный инспектор был очень вежлив, но в конце, не удержавшись от любопытства, указал жезлом на номера машины и спросил:

– Дипломатическая? Редкий зверь для нашего леса. Откуда, если не секрет?

– Не секрет. Франция. Торговое представительство в Москве.

– Неужели наш маленький городок засветился, попал в орбиту экономических интересов Европейского Союза, – засмеялся инспектор. – Нам светят инвестиции?

– Пока нет, к сожалению,– улыбнулся ему в ответ Бобров. – Я здесь по личным делам.

– В таком случае, удачи, – пожелал инспектор, козырнув ему на прощанье.

– Спасибо, инспектор.

Бобров тронулся с места в направлении указанном инспектором. Сначала он хотел снять номер в гостинице, но по дороге передумал, решив, что это может занять много времени и он опоздает на встречу. Сбоку засветилась яркая вывеска бара, и он почувствовал жажду. Развернувшись, подъехал к почти пустой парковке. Вышел из машины и кивнул головой охраннику, давая понять, что не он намерен здесь долго задерживаться. Было уже совсем темно и лёгкие пушинки мокрого снега бесследно исчезали, едва – едва не долетая до земли.

Он пробыл в баре недолго и уже скоро остановил машину у стоявшего особняком большого двухэтажного дома. Тусклая лампа уличного фонаря высвечивала адресный указатель. Убедившись, что это тот самый дом, который он ищет, Бобров подъехал вплотную к железному решетчатому забору и вышел из машины.

Небольшое пространство перед домом занимал аккуратный сад. Калитка была открыта. Медленным и немного грузным шагом он направился к дому. Цветы и подарки, которые он привёз для Марии, после некоторого раздумья, он оставил пока в машине.

Так я буду похож на жениха, подумал он про себя, и эта мысль немного развеселила его. По дороге он механически поправил галстук, прошёлся ладонью по плечам дорогого пальто. Его приезд незамеченным не остался. Дверь дома стала медленно открываться.

На пороге стояла Мария. Именно такой и думал увидеть её Бобров, именно такой он всегда вспоминал её. Она не любила носить драгоценности и чёрное платье с небольшим разрезом на груди, великолепно оттеняло почти молочный цвет её кожи. Сноп света, разливающийся за ней из дома, делал фигуру в дверном проёме похожей на изваяние святой. Он шёл ей навстречу и не понимал, как он мог остаться без неё. Это была его любимая женщина, вся его жизнь была связана только с ней. Он должен был забрать её отсюда, во что бы то ни стало. Время было бессильно перед её красотой и его чувством.

– Здравствуй, Мария. Вот я и приехал.

– Здравствуй, Сева.

Частыми и беспорядочными каплями летний дождь наигрывал незатейливую мелодию, глупо барабаня по старым жестяным крышам. Мария ещё раз посмотрела на огромный циферблат часов здания института и глубоко вздохнула. Она ждала уже больше получаса. Двери института постоянно распахивались, то впуская, то выпуская оживлённо беседующих на ходу студентов. Но её Боброва не было, и она продолжала терпеливо ждать. Шло заседание распределительной комиссии. Практически решалась его дальнейшая судьба. Сама же Мария уже получила свободное распределение, и твердо решила вернуться домой, к родителям. Но вот Бобров? Как его вернуть в провинцию? Сейчас, после пяти лет жизни в столице это ей казалось почти невозможным. Все годы учёбы в Москве они осторожно обходили эту тему. Она боялась говорить об этом. В его чувствах она никогда не сомневалась. И она любила его и после стольких лет дружбы свадьба их предполагалась, как само собой разумеющееся. Другой вариант они и не рассматривали.

Мария хорошо знала характер Боброва. Конечно, он был сильной и целеустремлённой личностью, иногда она сама поражалась, как легко он шёл на жертвы ради достижения своих целей. В школе он большими способностями к учёбе в младших классах не обладал, но когда начал осознавать, что хорошая учёба может дать ему шанс в жизни, то он в кратчайшие сроки выбился в группу лидеров школы. Он был дружелюбен к окружающим, находчив, щедр, остроумен и умел расположить к себе любого. Бобров был лёгок, спортивен, приятной наружности и нравился не только ей. Мария знала, конечно, что отбоя от поклонниц у него не было все годы учёбы в Москве, и ревность иногда буквально разъедала её. Всеми силами она старалась не выдавать себя, всеми силами хотела затушить ревность, но чаще всего ей это не удавалось. Всё время она боялась, что он оставит её. Ей казалось, что это будет концом света, в такие минуты её охватывал тяжёлый душевный кризис и протекал он исключительно тяжело. Она становилась подавленной и угрюмой, но появлялся её Бобров, и всё снова становилось на свои места.

В первые дни учёбы в Москве они иногда вместе ходили на вечеринки к новым друзьям, но он сразу почувствовал, что внимание, которое ему уделяют, раздражает Марию и постепенно они отдали предпочтение прогулкам вдвоём.

Мария жила у тёти – родной сестры своего отца, которая давно переехала в Москву и была рада приютить свою единственную племянницу. Сева Бобров же жил в общежитии института и, познакомившись с родственниками Марии, так расположил их к себе, что они сразу же приняли его как близкого человека. Тем более, что об отношениях между Севой и Марией их уже известила провинциальная родня.

О будущем, а если быть точнее, о свадьбе они не говорили, старались не говорить. Лидером в их отношениях был Сева и обычно он задавал тон. Ещё в самом начале учёбы в институте он сказал ей, что они всё решат, как только получат дипломы. Естественно, предполагалось, что решать будут не в смысле жениться или не жениться, а так…организационные вопросы – время, место, гости и тому подобная мелочь. В этом их поддержали и родители.

Теперь дипломы были у них на руках, и она с тревогой и нетерпением ждала, когда же он, наконец, сделает ей официальное предложение. Как положено, ведь в её сердце не было места для другого мужчины. Только Бобров! Её Бобров! Это был её друг, они вместе с детских лет, они любят друг друга. Но всё равно что-то постоянно беспокоило её, проклятое предчувствие измучило её. Жизнь с её непростыми и постоянно меняющимися реальностями бесцеремонно вторгалась в их судьбы и несла с собой много неожиданностей. Будущее казалось таким непонятным и загадочным, а иногда даже страшным. И эти мысли не давали ей покоя, ведь всего одно его слово могло полностью изменить её судьбу, успокоить её. Она стеснялась говорить ему об этом, но он упорно не замечал её беспокойства.

Больше всего на свете Мария Боголюбова хотела стать женой Севы Боброва. Она знала все его привычки, она и себя приучила просыпаться рано утром, научилась жарить картошку крупными кусками – это было его любимое блюдо. Она уже знала, что он не носит маек, а надевает рубашку на голое тело, любит бельё чёрного цвета, а в одежде отдаёт предпочтение спортивному стилю. Втайне от него Мария готовилась стать его женой. Она уже знала, что говорить с ним о чём бы то ни было, если он голоден бесполезно и в силу своих возможностей старалась, чтобы он был сыт, иногда раздражая его своими пирожками и ватрушками. Внешне он сопротивлялся такой заботе. Но она всё же чувствовала, что ему это нравится. Ему это приятно и что он в этом нуждается. И она была счастлива, чувствуя себя необходимой.

Как-то раз, когда они ещё только учились на первом курсе, он пришёл к ней. Было ещё не очень поздно, тётушки и её мужа дома ещё не было. Бобров никогда не оставался у них ночевать, хоть тётя несколько раз и предлагала ему, когда он задерживался допоздна. Обычно, после занятий он провожал её, они немного гуляли и он возвращался в своё общежитие.

В тот день у него в институте проходила спортивная встреча по волейболу, Сева был в команде лидером и пришёл заметно уставший, но довольный победой. Он почти плюхнулся в кресло и незаметно для себя задремал в тёплой и приятной обстановке.

– Бобров, Бобров…– сначала она хотела разбудить его, чтобы покормить.