Текст книги "Прощай, Бобров"

– Мы вызовем тебя, если понадобишься, – успокоил его отец, недовольно посматривая в сторону погрустневшей матери. Аркадий попытался выбить себе хоть какие-то льготы и накануне он говорил об этом с матерью, и она пообещала обсудить это с отцом. Но, как – видно, побоялась это сделать. Сафонов – старший был непреклонен.

– Тебе здесь нечего делать, сынок, – предупредил он Аркадия, – пора отвыкать от маминых пирожков. Понял? Я и мать предупрежу и сам буду за этим следить. Без моего ведома и без моего предварительного согласия сюда – ни на шаг. Жить будешь в Москве, в общежитии, я уже говорил тебе. Это не совсем общежитие, а так, трёхзвёздочная гостиница – отдельный жилой блок, его сдают по коммерческим ценам. Я не хотел этого делать, ты мог бы пожить, как и все студенты, ну да ладно. Скажи спасибо матери, это её затея. Надеюсь, это поможет тебе в учёбе. Я узнавал, там вполне сносные условия. В наше время мы не могли об этом даже мечтать. И вообще, Аркадий, постарайся быть самостоятельным, не звони в день сто раз и не обсуждай свой каждый шаг с матерью. Пора становиться мужчиной. Будешь получать небольшое ежемесячное содержание, мы это ещё обсудим. Вместе со стипендией, которую я надеюсь, ты будешь получать за успеваемость, тебе должно хватить. На глупости деньги не трать, трать на книги, на различные пособия, может быть, будут какие-нибудь курсы, сейчас это модно…язык, например, или ещё там что-нибудь. Давай, сынок, с богом! Едешь учиться, вот и учись, а то тебя собирают как на войну. Жить потом будешь здесь, в Покровке, когда вернёшься. Начнёшь работать на комбинате, голову ломать не надо, и дом есть, и всё такое…тогда и женим тебя. Предупреждаю – заморская невеста не приветствуется. Я её в наш дом не пущу! Никаких глупостей!

В Москву Аркадий Сафонов влюбился сразу! Безоговорочно! Да как можно не влюбиться в Москву! Какой город! Без конца и края! Какие возможности! Новый Вавилон! Люди – все нации и расы! Архитектура – все стили всех времён! Автомобили всех фирм! Рестораны, ночные клубы, казино! По их названиям можно было изучать географию всего мира. И кого только не встретишь на её шумных и переполненных улицах. Но для жизни в Москве нужны были деньги, много денег, за одну только ночь здесь ничего не стоило прокутить целое состояние. Сотни и тысячи долларов здесь не представляли никакой ценности. Здесь нужны были состояния! И Аркадий Сафонов терзался от того, что все эти удовольствия ему недоступны. Какой же ещё смысл в богатстве, думал он про состояние своего отца, если им невозможно воспользоваться, не наслаждаться. У него не было даже своего автомобиля, он на метро добирался до места учёбы и многое чего не мог себе позволить. Целых пять лет суровой учёбы – эта перспектива его явно не устраивала. А что потом? Вернуться в Покровку и всю оставшуюся жизнь горбатиться на этом пыльном комбинате? Всю оставшуюся жизнь!

Деньги и положение отца сыграли свою роль. К Аркадию Сафонову относились благосклонно. Времена менялись, и в комплексе студенческих общежитий появился сектор «Д» – своего рода студенческий VIP– сектор, условия жизни в котором соответствовали уровню трёхзвёздочной гостиницы. Душ, смена белья, прачечная – самообслуживания, холодильник и телевизор в номере, телефон в коридоре. Номер, кстати, был на двоих. А в кафе на третьем этаже можно было неплохо перекусить. Так, что слово «общежитие» было здесь несколько условным и не совсем подходило под общепринятое совсем недавно понятие.

Новые времена принесли и новые веяния, непонятные для старшего поколения. Университеты, институты и прочие учебные заведения стали терять свою педагогическую ценность, весь свой потенциал бросив на финансовую составляющую. И если Сафонову – старшему по старой памяти казалось, что в институте кто-то будет заниматься и воспитанием его сына, то он, конечно, ошибался. Наступала эра всеобщего безразличия. Каждый сам за себя! Хочешь учиться – учись, а не хочешь – не надо!

Благодаря негласной поддержкой матери, Аркадий временами получал вполне достаточные суммы. Он рассказывал ей о платных дополнительных лекциях, дорогих компьютерных курсах, необходимых учебных пособиях и так далее. Мать верила ему на слово, хотя, кто лучше неё знал собственного сына.

Занятия в институте Аркадию опротивели сразу, вокруг было так много интересного, что он просто не понимал, как можно тратить время на какую-то учёбу. Но ему явно не хватало житейского опыта, дружеского общения. За те два-три месяца, что он поселился в секторе «Д», он так и не приобрёл новых друзей. В учебной группе он держался особняком. Группа подобралась какая-то правильная, умная, сплошные «академики». Но поддерживать ровные отношения со всеми ему удавалось и почти все пришли к заключению, что Аркадий Сафонов – неплохой парень. Три месяца, вплоть до Рождества, койка рядом в номере Аркадия была свободна. Это место было закреплено за студентом третьего курса, место было приплачено вперёд и поэтому его отсутствие никого особо не беспокоило.

Сосед появился сразу после Рождества. Ввалился в номер поздно вечером, бросился в одежде на аккуратно заправленную постель и моментально уснул. Утром Аркадий проснулся от шумной возни в холодильнике.

– Слушай, парень, – бросил ему в упрёк ночной гость, – неужели нельзя было запастись пивком, колбаской? Так и с голоду можно помереть. Ты сам-то, чем питаешься? Святым духом?

– Я…вообще-то, в кафе, – начал оправдываться Аркадий, – здесь я ничего не держу. Если бы я знал, что ты приедешь…

– А что, разве в новостях по телевизору об этом не говорили?

Сосед почесал затылок и вздохнул.

– Жаль, конечно, но что поделаешь. Послушай, дружок, а может быть, ты сбегаешь? А? Вчера немного выпили с друзьями, мне бы похмелиться. Кстати, меня зовут Герберт. Можешь просто Гера. – Он протянул Аркадию руку и просто добавил, – Естественно, в следующий раз сбегаю я. А сейчас меня ноги еле-еле держат. Всё по-честному, без каких-либо признаков дедовщины, феодализма и панибратства. Надеюсь, ты догадался, что я твой сосед.

– Ладно,– миролюбиво ответил Аркадий, – я только оденусь.

– В самом деле, мы же с тобой должны отметить наше знакомство.

Герберт Лейтнер был потомком натурализовавшихся в России немцев. Перед Великой Отечественной войной их семью выслали из Поволжья в Казахстан на поселение, где они и жили вплоть до начала перестройки. Потом вернулись в Германию, на историческую родину. А Герберт остался жить у родственников в Москве, окончил школу и поступил в «Плешку». Немного и потихоньку занимался бизнесом, что приносило ему достаточный для студенческой и не только, жизни доход. Многочисленные родственники и знакомые не забывали его, он был одновременно по-восточному широк и по-западному расчётлив. Свои родственные связи он удачно превращал во взаимовыгодные экономические отношения.

Учился Гера на третьем курсе факультета организации торговли, учился, как было видно, не спеша, задерживаясь по разным причинам на каждом курсе ещё по годику. Отсюда его полная осведомлённость обо всём в институте. Номер в секторе «Д» был забронирован за ним давно, он любил комфорт и был готов платить за него. Жить здесь было в разы дешевле, чем снимать квартиру в столице.

Лечение похмелья затянулось почти на весь день. Аркадий не пошёл на лекции и уже через пару часов они знали друг о друге почти всё.

– Ну, а чего ты тогда в столицу приехал? Учиться что ли, дурачок?

– Ну,…не знаю…– Аркадий неуверенно улыбнулся и пожал плечами.

Так они подружились, а для Аркадия началась новая долгожданная жизнь. Настоящая жизнь! Гера был невероятно коммуникабельным человеком, связи имел потрясающие. Он обычно исчезал куда-то на пару дней, а то и больше, также неожиданно возвращался. Всегда весёлый, всегда с деньгами. Как он учился и на что он жил, Аркадий не понимал, но его это и не интересовало. Общаться с Герой ему нравилось, разница в возрасте немного сдерживала их отношения, но очень скоро они притёрлись друг к другу и потихонечку начали дружить. А друзей у Геры было много. В основном, это были южане – молодые и крепкие ребята с Кавказа и Средней Азии. В этом не было ничего удивительного, учитывая то, что и сам Гера был родом с юга.

В тот памятный для Аркадия вечер, Гера был любезнее обычного. Он долго перебирал какие-то вещи, что-то читал, перечитывал, рассказывал Аркадию разные интересные истории, показывал фотографии. А когда Аркадий решил перекусить в кафе, Гера предложил сделать это дома. Вдобавок ко всему, он вытащил откуда-то бутылку роскошного вина и потряс ею в воздухе. Они немного выпили, но тут неожиданно Гера стал необычайно серьёзным и трудно начал говорить:

– Послушай, Аркаша, я хотел бы попросить тебя об одной вещи, – Сафонов сразу подумал о деньгах, но Гера словно прочитал его мысли, ухмыльнулся и спешно добавил – нет, нет, это не деньги, не волнуйся.

Аркадию стало стыдно за свои мысли, он замялся и едва промямлил:

– Ну что ты, Гера, если тебе нужны деньги…

– Мне не нужны деньги, – резко отрезал Лейтнер, – послушай, Сафонов, может случиться так, что тебя вызовет следователь или он может придти сюда сам.

– Следователь? – неприятно удивился Аркадий. Хмель, как рукой сняло.

– Что? Испугался? Ты даже не узнал в чём дело, а ещё друг…

– Нет, нет, – поспешил поправиться Аркадий, – я не испугался. С чего ты взял? Просто, это немного неожиданно, что ли…Я слушаю тебя.

– Хорошо. Так вот, слушай меня внимательно, дружок. От тебя ничего сложного не требуется, кроме одного маленького пустячка. Запомни, как данные своего паспорта. Вчера, 12 февраля я был здесь. Весь вечер после пяти часов и до утра. Мы были вместе.

– И это всё?

– И это всё. Понятно?

Аркадий немного помолчал, переваривая информацию. Плохое предчувствие неприятно вторглось в него. Он никогда не сталкивался с представителями закона.

– Понял? – повторил Гера и принялся объяснять.– Ничего серьёзного, дружище. Я ни в чём не виноват. И там не такая уж сложная история, зачем тебе про это знать? Просто у меня нет алиби, понимаешь? И никто, кроме тебя, не сможет мне его подтвердить. Со мной, конечно, ничего такого не случится, но у меня могут быть большие неприятности. Как минимум, меня исключат из числа студентов. Мне бы этого не хотелось.

– Зачем же, – поторопился успокоить друга Аркадий, – я скажу, конечно. Я скажу, что ты был дома весь вечер, и мы…и ты готовился к занятиям, я понимаю.

– Только не переборщи насчёт занятий, – улыбнулся Герберт, – в это они точно не поверят и даже немного посмеются. А так, слава богу, спасибо. Я этого не забуду, а за мной не заржавеет.

Через день двое сотрудников милиции в штатских костюмах, в присутствии понятых перевернули их комнату вверх дном. Гера при этом спокойно стоял у окна, скрестив руки на груди. Аркадий ждал в дверях, а комендант общежития и пожилая воспитательница в роли понятых, с большим интересом наблюдали за этой сценой.

– Ну что, Лейтнер, – нетерпеливо проворчал один из офицеров, – может быть, сами выложите, а то мы сейчас кресла начнём портить.

– Откуда я знаю, что вы ищите? Хотя бы сказали, что ли. А зачем мебель портить, мебель казённая и я не знаю, кто будет за неё платить. Где же ваши миноискатели, собачки или это только в кино показывают?

– Не смейтесь, Лейтнер, – недовольно огрызнулся офицер, – всё равно найдём.

– Ищите, это ваша работа. Я вам уже всё рассказал.

Один из милиционеров посмотрел на Сафонова и едва заметно кивнул своему напарнику. Тот подошёл к Аркадию и жестом головы предложил ему выйти в коридор. Гера немного с тревогой проводил их взглядом.

– Вы – студент Сафонов Аркадий Леонидович? – дружелюбно спросил офицер, рассматривая его паспорт. – Из Ярославской области?

– Да, это я.

– Вы учитесь…– он замолчал, что-то вспоминая, но Аркадий вежливо пришёл ему на помощь.

– Я студент первого курса факультета организации и управления производственными предприятиями. Живу здесь с сентября. Мои документы…

Милиционер нетерпеливо махнул рукой.

– Послушайте, Сафонов, где вы были вчера? Можете вспомнить?

– Утром я был в институте, на лекциях…днём, около двух часов я уже был здесь. Меня видели все, и комендант, и в кафе…

– Понятно, Сафонов. А Лейтнер? – осторожно спросил офицер.– Когда он появился в общежитии? Его же не было вчера?

– Гера? – Аркадий с трудом скрывал волнение.– Он был,…он был здесь, вечером он приехал около пяти, точно я не помню, весь вечер и до самого утра мы были вместе.

– Да? – ухмыльнулся офицер, не скрывая своего раздражения. – А вот вахтёрша не помнит, чтобы ваш сосед был здесь после шести вечера. Она что – врёт?

– Не думаю, что она это делает намеренно, – поспешил успокоить его Аркадий, – но это бывает очень часто.

– Что бывает часто? – переспросил офицер. – Поясните, пожалуйста.

– А то, что за всеми не уследишь. Есть масса способов пробраться сюда, даже без ведома вахтёрши. Они же там не приклеенные, тоже на месте не сидят.

Милиционер промолчал, точно такие слова он слышал и от коменданта.

– Хорошо. А ночь? – с последней надеждой добавил офицер. – Он и ночью был здесь? Вы это можете подтвердить?

– Да, и ночь… мы поздно легли, готовились к занятиям. Вы же знаете, как много сейчас задают. Едва – едва успеваешь сделать домашнее задание.

– Знаю, – остановил его милиционер. – Хватит, Сафонов, а то я сейчас заплачу. И предупреждаю вас, я вам не верю ни на грамм. Сейчас вы, может быть, даже не знаете, что вы делаете. Так я вам скажу. Вы выгораживаете преступника, защищаете его, а завтра вы можете пострадать сами, понимаете вы это? Вы молоды, Сафонов, послушайте мой совет. Ну, – он выдержал паузу, – так был ли вчера вечером дома ваш сосед?

– Да. Я ведь уже говорил вам, что был, – не моргнув глазом, ответил Аркадий. Он уже сам почти верил в это.– Какой мне смысл врать вам?

– Ну-ну, – милиционер недоверчиво и пристально посмотрев на Аркадия, тяжело вздохнул, – промашка вышла у нас. Не надо было нам отпускать Лейтнера вчера. Хорошо, Сафонов, можете гордиться тем, что выгородили своего соседа. Чёрт с вами, но предупреждаю, что если ваш обман раскроется и у нас появится другая информация, то вы будете нести уголовную ответственность за лжесвидетельство. Я возьму с вас письменные показания. Знаете об этом?

– Нет, – замотал головой Аркадий – то есть, да…

Эта история окончательно сблизила ребят. Ореол загадочности вокруг Геры невероятно подчёркивал его привлекательность. Он прекрасно одевался, у него была хорошая спортивная машина, и он знал почти все самые крутые рестораны и казино в городе. Аркадия манила эта загадочность, он был терпеливым и знал, что если он один раз пригодился другу, то скоро тот и сам ему доверится. А пока Гера везде таскал его с собой, а в их номер студенческого общежития зачастили гости.

Так прошёл почти год. Аркадий изменился, это заметили и дома, где он провёл парочку недель во время каникул. Из Покровки разбежались почти все его друзья и знакомые, кто учиться, кто в армию, кто ещё по каким делам. Также он узнал, что уехали учиться в Москву Маша Боголюбова и Сева Бобров. После окончания школы они все повзрослели, изменились и отношения между ними. Аркадию даже как-то захотелось разыскать их в Москве, но он передумал. После той школьной истории они почти не общались, но об отношениях Марии и Севы он, конечно, знал. Эту тему в их доме старались обойти стороной, родители почти не общались с Боголюбовыми, хотя Аркадий понимал, что мать была бы счастлива видеть Марию в своём доме.

Конечно, Аркадий Сафонов не мог не знать, чем занимается Гера. Особенно после того случая с обыском, когда его подозрения подтвердились. Гера говорил ему, что немного торгует небольшими партиями сигарет или, как он выражался, поддерживает необходимый жизненный уровень, но никогда даже намёком не заикался о наркотиках. Внешне всё выглядело так легко и так безобидно, что Аркадий старался не придавать значения своим подозрениям. Все эти байки про наркотики и про наркоманов казались ему просто выдумкой. В конце – концов, какое ему дело до этого. Сам же Гера ни разу не говорил с ним об этом, да и по нему совсем не было видно, что он как-то с этим связан.

В первое время Аркадия немного смущало, что Герберт везде платит за него, в клубах, в ресторанах, в кафе, но потом он как-то смирился с этим и оправдывал это их дружбой. И ещё тем, что и он, в свою очередь, выполнял для Геры массу мелких поручений. С кем-то связывался по телефону, кому-то что-то отвозил, особенно когда соседа не было в Москве. Аркадий старался не задавать лишних вопросов, ни ему, ни себе. Всё выглядело достаточно спокойно и даже немного респектабельно, ведь круг знакомых Геры состоял из уважаемых и вполне приличных людей. Хотя иногда и попадались личности весьма живописные, но Аркадий и этому не придавал значения.

Гера был практичным и любящим жизнь человеком и причин уходить в «забытье», как он любил говорить, у него не было. Он любил общество, красивых женщин, хорошее вино, дорогие сигареты, изысканные блюда, отлично играл в карты, в биллиард и всему этому старался научить своего молодого друга. И надо сказать, что Аркадий Сафонов стремился к этому с большим удовольствием.

С Ольгой Ермаковой Аркадия познакомил опять-таки Гера. Это было на авиационном салоне в Жуковском. Ольга была переводчицей и сопровождала группу зарубежных специалистов. Увидев Геру, она улыбнулась им и весело махнула рукой. Ребята ещё не вышли из машины, а Гера приветливо помахал ей в ответ.

– Смотри, Аркадий, вот с кем тебе надо познакомиться, классная девчонка, а?

Сафонов молча и согласно помахал головой, провожая её взглядом. Ермакова, действительно, была классная. Среднего роста, на ней был серый классический деловой костюм, и он чётко подчеркивал её великолепную фигуру. Её плечи, казалось, с трудом поддерживали охапку пышных каштановых волос. Улыбалась она невероятно обворожительно и Аркадий чуть не растаял от её улыбки, когда в конце авиашоу Гера познакомил их. От волнения и смущения, растерявшийся Аркадий не смог промолвить ни слова, а только сильно покраснел. Она заметила это и на прощанье одарила ещё одной обворожительной улыбкой. Несколько дней после этого он никак не решался спросить о ней Геру, он не знал об их отношениях. Как – будто случайно в разговоре он коснулся этого.

– Это какая Ермакова? А, Ольга! Та, которую мы видели на авиасалоне, в Жуковском? А, дружок, что, в душу запала?

Аркадий смутился, и это не ускользнуло от Геры.

– Брось смущаться, старик. Красивая девушка. Что ж ты тогда не попросил у неё телефон, позвонил бы. А где теперь её искать я и не знаю, кажется, она где-то в «Интуристе» переводчицей…

– А ты, а у тебя с ней,…то есть между вами…– залепетал Аркадий.

– Ах, вот ты о чём?! Слушай, Аркадий, сначала одно маленькое замечание. Старайся произносить конкретные фразы. Хорошо? У тебя с ней…между вами…– это детский лепет, старина. А теперь про Ермакову. Да нет, что ты, это девочка из благополучной семьи, так сказать положительная героиня, не про меня. Когда-то мы познакомились где-то в «Спутнике», кажется, вообщем я и не помню. Пару раз пересекались в обществе известных людей, вот и всё, калам – салам, привет – ответ. А ты чего подумал? Что я гуляю с каждой девчонкой, с которой здороваюсь? На таких, как она, знаешь, сколько денег нужно! Льстишь ты мне, дружок.

– Ты меня не так понял, Гера, – облегчённо вздохнул Аркадий – просто я подумал, что ты знаком с ней достаточно близко, чтобы знать номер её телефона.

– Хорошо, хорошо, – перебил его Гера, – я всё понял. Так и быть, я постараюсь для тебя и найду её телефон. Ты ведь этого хотел? Этого или не этого?

– Ты волшебник, Гера и читаешь мысли.

– Глупости. Никакого волшебства. Все твои мысли у тебя на лбу написаны, посмотри на себя в зеркало.

Аркадий попался и пальцами почесал себе лоб. Друзья одновременно рассмеялись.

Прошло пару дней после того разговора и однажды вечером Гера протянул ему маленький, белый картонный квадратик. На нём были цифры. Это был номер телефона Ольги Ермаковой.

Аркадий позвонил утром следующего дня.

– Алло? – спросили в трубке. Он сразу узнал её голос, но всё равно переспросил:

– Простите. Можно Ольгу Ермакову.

– Можно. Это я.

– Ольга? Меня зовут Аркадий Сафонов. Помните, мы познакомились с вами тогда, на авиасалоне в Жуковском. Вы были с группой иностранцев.

– Конечно, помню. Здравствуйте, Аркадий.

– Здравствуйте, Ольга.

Когда Александр Иванович Прокофьев рассказал Боброву о том, что Наталья беременна он не знал, что обманывает его. И даже впоследствии, когда он понял, что дочь ввела его в заблуждение, он успокаивал себя тем, что рано или поздно, но всё равно это случится. Он просто хотел как можно скорее устроить жизнь дочери. И всё! Какого отца можно попрекнуть этим? Но было ещё что-то, что заставляло его задуматься о будущем Натальи. Создавая основу её благополучия, он думал и о своей судьбе. Он понимал, что она будет его единственным помощником в старости и поэтому ему нужен был такой человек, как Бобров, ему он был необходим позарез. И не только как зять – муж его единственной дочери, но и как ближайший помощник-партнёр по бизнесу. Сева Бобров очень нравился Прокофьеву. Он этого и не скрывал, с того самого дня, как Бобров впервые появился у них в доме, на дне рождения Натальи. Александр Иванович был рад их взаимоотношениям и надеялся, что Бобров проявит понимание и оплатит профессору за столь существенное участие в его судьбе. Что ни говори, но тогда Прокофьеву пришлось изрядно потрудиться, прежде чем удалось включить Боброва в штат торгового представительства во Франции. Бобров? Какой Бобров? Кто такой?! Недоумевали многие, любое престижное место для любимых чад прослеживалось тщательно, сотни глаз зорко следили за кадровыми перемещениями, каждый пенсионер был на заметке ещё задолго до выхода на заслуженный отдых. А тут какой-то Бобров! И это была ещё одна причина, почему профессор торопил их со свадьбой. Зять Прокофьева – это уже было что-то, это был не просто какой-то Бобров.

Обстановка вокруг менялась так стремительно, что даже удивляться не хватало времени. Рухнула Берлинская стена, начал рушиться Советский Союз и казалось, что пределу разрушений не будет. С телеэкранов, в прессе рассуждали о временном переходном периоде, о его неизбежности. Но на сколько лет мог затянуться этот неизбежный период, не знал никто. Не знал и Прокофьев.

Осмелившиеся рассуждать о рыночной экономике, вчерашние специалисты по политэкономии и научному коммунизму напоминали шарлатанов, а когда политики призвали на помощь астрологов, то стало ясно, что крыша поехала у всей страны. Огромные, почти заповедные, полные богатств пространства заполонили аферисты всех мастей и каждый старался побыстрее урвать свой кусок, да пожирнее. Александр Иванович понимал, что ему будет трудно вписаться в этот неожиданно свалившийся на голову круговорот событий. Несмотря ни на что, ни на прекрасные связи в деловом мире, ни на великолепный послужной список, ни на огромный опыт и высокий профессионализм, ни на абсолютную неуязвимость прошлой деятельности. Он постоянно ловил себя на мысли, что завидует молодым, но молодости не в биологическом смысле этого слова, а именно в несоизмеримости возможностей поколений. Вокруг появилось столько соблазнов, столько возможностей, столько денег и многое шло через него, рядом с ним, а во многих случаях и вообще не могло обойтись без его участия.

Прокофьев был весьма опытным специалистом, и он знал, как можно быстро сколотить состояние. В такой стране и в такое время большого труда это не составляло. Когда страна заиграла по новым правилам, то вместе со старыми правилами отвергли в первую очередь и систему контроля. Жёстким контролем советская власть преследовала малейшие нарушения в экономической и финансовых сферах. Преступления против государственной экономики подвергались беспощадному наказанию, за растрату или присвоение более десяти тысяч рублей в советское время можно было запросто схлопотать себе «вышку»– так называли высшую меру наказания – расстрел. А ведь это было немногим более цены одного автомобиля. Отечественного. И даже понесшие наказания за преступления против советской экономики, становились впоследствии изгоями, их жизни практически были перечёркнуты. Памятуя об этом, старые специалисты и при новом, свободном, так сказать, рыночном строе, соблюдали уже по инерции старые правила безопасности и эти правила их не раз выручали. Но молодёжь не давала покоя. Ей хотелось богатства сейчас, немедленно, сразу. И такие «акулы» как Александр Иванович Прокофьев им чаще всего просто мешали. Классики полагали, что в России две беды – дураки и дороги. Прокофьев считал, что самые большие беды страны в её размерах и в системе накопления и распределения средств. Всевозможные фонды, общества, компании, тресты, фирмы и тому подобное, так быстро появившиеся в стране, стали эту несчастную страну просто обирать. Государственные средства в руках проходимцев превращались в самые настоящие кормушки. Состояние можно было сделать на всём, на экологии, на инвалидах, на спорте, на радиоактивных отходах, на бездомных собаках. Государственные предприятия искусственно обесценивались, потом их продавали за «копейки», но сразу же после торгов они вдруг начинали приносить прибыль. Примеров можно было привести сотни.

Конечно, Прокофьев, будучи одним из известнейших специалистов, преподавателем высшей экономической школы не мог не знать многих из этой молодой поросли бизнесменов. Некоторые из них, в конце – концов, были просто его студентами и, закончив учёбу, находились в зоне профессиональной деятельности Александра Ивановича. Предложения о сотрудничестве поступали Прокофьеву со всех сторон, среди них особо – консультации по внешнеэкономической деятельности в странах Западной Европы. Выражаясь проще, нужны были завязки, а здесь Александр Иванович был докой. Гонорары предлагались заоблачные, искушение было велико и Прокофьев, несмотря на свою природную осторожность, довольно-таки часто выступал в роли консультанта известных и не очень компаний. Как государственных, так и частных. Конечно, он не мог не понимать, что как представитель государственной экономики или даже как один из её руководителей, он не имел права на сомнительные контакты. Ведь он использует в своей работе часто закрытую информацию, а ее использование в негосударственных интересах было уже не просто неэтично, но и уголовно преследуемо. Он негласно помогал частным бизнесменам размещать свои активы в отраслях, где могли бы поработать и государственные структуры, он распоряжался информацией, той самой информацией, которая приносила большие доходы. И он не считал это преступлением, это уже стало называться по – другому, – бизнесом. Тогда, в последнюю четверть прошлого века этим, то есть распродажей Родины не занимался только ленивый.

У денег или, вернее, у богатства есть качество, которое можно прочувствовать только самому. А именно – богатство расслабляет человека. Обладатель этого начинает думать, что ему можно всё, что он всё может и ему никогда ничего не будет. Глубочайшее заблуждение! Именно это качество и снесло почти целое поколение молодых начинающих отечественных бизнесменов. Богатые люди самые уязвимые! Прошёл какой-то десяток лет, что-то стало стабилизироваться и вдруг оказалось, что в этой стране есть прокуроры, следователи, судьи и даже тюрьмы. Из потаённых ящиков на свет вылезали документы десятилетней давности, давно забытые контракты, копии загадочных счётов, платёжных поручений. И в следственные органы пришло новое, образованное поколение, свободно владеющее иностранным языком, компьютером и этим людям не чужды были экономические термины. Появилось много вопросов. И их задавали не старенькие ветераны с Петровки, 38, не умеющие отличить компьютер от калькулятора, а молодые, уверенные в себе защитники государственных интересов.

Многие тогда об этом не думали, не думал об этом и Александр Иванович. Ректор престижного экономического ВУЗа, профессор, доктор экономики, председатель Внешнеэкономической комиссии, консультант Государственной Думы, член правления Торгово-промышленной палаты и многое другое. С такими заслугами перед государством можно, кажется, спать спокойно. Можно. Но только с некоторыми обязательными условиями. И главные из них – ты не должен быть замечен в подозрительных сделках и у тебя не должно быть недоброжелателей в Администрации и в Правительстве. Ни тем, ни другим похвастаться Прокофьев не мог. Сказать, что он пренебрегал своей репутацией, было нельзя. Он пользовался заслуженным авторитетом, его ценили и уважали. Врагов как таковых, в смысле неутолимой вражды у него не было. Были, конечно, конкуренты, даже недоброжелатели, но у кого их нет. Особенно в мире, где вращаются такие деньги.

Успешная карьера в советское время не могла не удовлетворить амбиции молодого учёного-экономиста, однако она не подкреплялась финансовой независимостью, достаточностью. О том, чтобы заработать настоящие деньги, заработать их легально – не могло быть и речи. В основном, в академическом мире действовала система услуг и заслуг, которая и заменяла богатство. К юбилею вам могли дать квартиру, машину без очереди, отправить отдохнуть за рубеж, предоставить услуги сети магазинов «Берёзка». И, конечно же, в стране, где основная масса трудоспособного населения выживала за 130-150 рублей в месяц, пятисотрублёвая профессорская зарплата считалась сказочной, почти заоблачной. Помимо этого власть выстроила целую систему премий, гонораров, всевозможных денежных поощрений. Но в немалой степени, все эти системы были наградой не столько за научные заслуги, сколько за идеологическую лояльность. И когда вдруг неожиданно на людей рухнула свобода, оказалось, что почти все теории «великих» современных учёных-экономистов просто взрывались, как мыльные пузыри. Безжалостный рынок не подчинялся тысячам диссертациям, исследованиям, экспертизам, он не обращал внимания на идеологические заслуги экономистов и миллионы вчерашних учителей, врачей, инженеров, рабочих, крестьян, учёных, артистов, студентов проснулись в абсолютно новом мире.

Им никто ничего не мог объяснить, отныне государство предоставило им право самим заботиться о себе, о своём благополучии. Государство сняло с себя функции отца, воспитателя, попечителя. Обрадованная толпа тогда ещё не представляла, что её ждёт. Хаос, воцарившийся вокруг, казался нескончаемым праздником так долго ожидаемой и наконец-то пришедшей демократии. Время было такое, что стремление к переменам словно носилось в воздухе. Создавались грандиозные проекты, все устремлялись в будущее, а недавнее прошлое поносилось всеми возможными способами. И не урвать свою долю в этом общем подъёме расхитительства было, как минимум, не благоразумно. Особенно тому, у кого был доступ к финансовым средствам, которые тогда, чаще всего, были просто неконтролируемы. Казалось, что нет ничего проще, чем собрать деньги вкладчиков и пустить их в оборот, наращивая при этом немалые проценты. Публике всегда можно всучить, что угодно, если только внушить ей, что это сулит огромный доход. Всё зависело от репутации, солидности предприятия, а это можно было получить только при помощи надлежащих связей и соответствующих средств. Именно, исходя из этого, в новоявленные финансовые группы и привлекались авторитетные учёные и специалисты, такие как Прокофьев. Публике нужны были имена, пользующиеся авторитетом, и это использовали как наживку. Система была на удивление простой.