Текст книги "Прощай, Бобров"

– Что ж, вот вам и первое поручительство. Я очень хорошо знаю Марию Александровну, это ответственный человек, добрая и милая женщина. В школе её очень любят, репутация её незапятнанна, авторитет необычайно высок. К вышесказанному можно только добавить, что материально она независима и у неё хорошие жилищные условия. Этого достаточно, я могу всё сказанное подготовить в письменном виде немедленно.

Мария сидела, опустив голову вниз. Краска залила её лицо, она не знала как вести себя.

– Не смущайтесь, Мария Александровна, – продолжала директриса, – я рада, что у меня нашёлся повод сказать вам об этом. Вас любят в школе. Ну, Виктор Степанович, будем ходатайствовать, и собирать комиссию?

– А что, Майя Григорьевна, это идея, – задумался инспектор, – при наличии доброй воли комиссию можно собрать сегодня. День только начался. Но нужен ещё один гарант.

– Я подойду, инспектор?– неуверенно начал полковник.

– Но полковник, комиссии нужны будут…

– Вот, – полковник вытащил пистолет и положил его на стол, – здесь гарантия, прочитайте.

Инспектор неуверенно взял оружие в руки. На тёмно-коричневой рукоятке золотом было выгравировано «Герою России капитану Воронову И.Л. За храбрость. Президент России».

– С той поры этот капитан стал полковником, этого достаточно или надо ещё что-то?

– Я думаю, что этого достаточно. Я рад, что всё так удачно сложилось, – подвёл итог инспектор, – и я внесу свой вклад, постараюсь сегодня же подготовить все бумаги для комиссии. Мария Александровна, вам придётся поехать со мной. Майя Григорьевна, Валерия Николаевна, разрешите откланяться. Полковник?

– Поехали, Виктор Степанович. Мы сделали своё дело. Я думаю, что девочке надо будет сказать, что папа срочно отправился в командировку, это уже как вы решите, Майя Григорьевна. Ну, я рад, что всё так благополучно разрешилось. Мне надо ехать, если возникнут какие-либо проблемы, мой телефон здесь,– он передал Марии плотный кусок картона. – До свидания и желаю удачи всем. Приятно, когда сложные дела разрешаются так благополучно. Приятно, что в нашей стране так много добрых и отзывчивых людей.

Так вот Аня Северцева неожиданно для себя и, конечно, для Марии стала жить у неё. Директриса долго и обстоятельно объясняла ей про то, что такое командировка и почему папа должен был срочно уехать. Девочка заскучала, но когда ей объявили, что она всё это время поживёт у Марии Александровны, она скрыть своей радости от этого известия не могла. Она невероятно сильно полюбила Марию и смотрела на неё восторженными глазами. И Мария привязалась к девочке и души в ней не чаяла, уделяла её воспитанию много времени. Любовь всегда даёт прекрасные результаты. Незаметно и очень быстро Аня подтянулась в учёбе, внешне стала выглядеть более опрятной и ухоженной и этого не могли не заметить окружающие. Мария купила ей красивые вещи, они часто гуляли после школы. Несколько раз заезжали к Ане домой, когда ей надо было что-то взять, девочка перебирала свои игрушки, показывала Марии семейные фотографии.

Но время летит и иногда гораздо быстрее, чем того хотелось бы. Так прошли эти два месяца, дела у Северцева пошли на поправку, а ещё дней через десять его выписали из клиники.

В тот день Мария сидела в учительской и разбирала письменные работы своих учеников. В учительской скрипнула дверь и показалась голова дежурной.

– Мария Александровна, там вас внизу спрашивают. Кажется, кто-то из родителей. Вы спуститесь?

Мария спустилась вниз по большой школьной лестнице. В школе шли уроки, и её шаги глухим эхом отдавались в тишине. Внизу стоял отец Ани. Она узнала Северцева сразу, хотя и видела всего один только раз, да и то мельком в полутьме лестничной площадки. Больше она узнала его по фотографиям, которые ей показывала Аня и по её рассказам. Честно говоря, она с трудом представляла себе этот день, когда ей всё же рано или поздно придётся расстаться с девочкой. Она очень привязалась к ней. Но этот день настал, и тут уже ничего нельзя было сделать.

– Здравствуйте, Мария Александровна.

– Это вы, Северцев. Здравствуйте, и поздравляю вас с выздоровлением.

– Спасибо. Я всё знаю, и у меня даже нет слов. Я даже не знаю, как мне вас благодарить и смогу ли я когда – нибудь сделать это.

– Пустое. Мне очень нравится Анечка, очень способная девочка и очень хорошая. Больших хлопот она мне не причиняла. Вам надо подумать о ней. Это очень важно. Особенно сейчас. Детям трудно разобраться в проблемах взрослых. Подумайте об этом, Северцев.

– Меня зовут Сергей, – представился Северцев, – Сергей Владимирович.

– Да, конечно, – немного смутилась Мария. – Вы пришли за Аней?

– Да,– он кивнул головой, – я уже был дома, всё привёл в порядок. Я так давно её не видел, верите, сердце разрывается. Мне хотелось бы…

– Конечно, – перебила она его, – Анна тоже очень скучала без вас.

– Правда? – радостно спросил он. – Я уже испугался, а вдруг она меня забыла.

– Она вас очень любит и гордится вами, как же она вас забудет. Я понимаю, Сергей Владимирович, что у вас сложная и непростая работа. Она отнимает много времени. Но ребёнку, особенно маленькой девочке растущей без матери, необходимо внимание. Много внимания. Ей нужна забота, любовь, если хотите,…но не в абстрактном понимании этих слов, а повседневная, реальная. Ей надо, чтобы её любили, гладили по головке, рассказывали разные истории, стирали для неё, кормили её, делали с ней уроки. Вы понимаете меня, Сергей Владимирович? У вас что, совсем нет родственников, какой-нибудь тёти или бабушки? Тогда поищите добрую няню, в конце – концов, женитесь…что ли. В принципе, это не моё дело и, вероятно, я плохой советчик.

– Почему же, но я подумаю об этом, Мария Александровна. Спасибо. Я пойду, заберу Аню? Можно?

– Идите. Вы что, спрашиваете у меня разрешения? Вы – её отец. Только не говорите, что я здесь, Сергей Владимирович, хорошо? Если вдруг она меня спросит, скажите ей, что у меня кончились уроки, и я уехала по делам. Прощайте.

Раздался звонок на перемену, и Мария поспешила скрыться в учительской. Сегодня, впервые за последние почти три месяца она поедет домой одна. Она снова почувствовала тоску и одиночество.

А когда наступило воскресенье, Мария решила посвятить этот день дому. С раннего утра она чистила, убирала, выбивала, перебирала, стирала и иногда смотрела на телефон. Но он молчал, Аня не звонила. Даже ленивый и толстый Боб недоумённо вертел своей тяжёлой головой, пытаясь разыскать так внезапно появившуюся, а потом также внезапно исчезнувшую подружку.

Звонок в дверь раздался неожиданно, ближе к вечеру. Мария знала, что так звонит только Аня. Она открыла дверь и увидела её сияющее и счастливое лицо, рядом стоял её отец. Марии даже стало стыдно за свои эгоистические мысли.

В руках у Северцева был огромный букет роз. Аня нежно обняла её.

– Я так соскучилась без вас, Мария Александровна! А где Боб?

– Он весь день ищет тебя, всё что-то вынюхивает…

Но Аня её уже не слушала. По– хозяйски скинула пальто и с криком – Боб, Боб – бросилась в комнату.

– Вот мы и пришли, Мария Александровна, – Северцев, в отличие от своей дочери был явно смущён и словно не знал, что делать с цветами.

– Проходите, Сергей Владимирович. Добро пожаловать.

– Да, конечно. А это вам, – наконец-то он догадался и протянул ей букет, – знаете, Мария Александровна, я скажу сейчас, а то потом не смогу. Понимаете, я долго думал над вашими словами…тогда, в школе, помните? Конечно, вы правы насчёт ребёнка, насчёт воспитания. Мария Александровна, может быть, вы выйдете за меня замуж?

– Я?! – Мария опешила и отступила на шаг назад.

– Наверное, я не так сказал или я не совсем удачный жених. Но я не виноват, что мы с Аней остались одни, поверьте. Я не причинял зла её матери, я не обижал её. Она сама оставила нас, уехала и не вернулась. Просила меня позаботиться об Ане. Можно подумать, что я сдал бы дочь в детский дом…ерунда какая-то. Наверное, ей не нравилась моя работа, которая отнимает почти всё моё время, но ведь она знала, когда выходила за меня замуж, что я не бухгалтер на фабрике. Работа в органах не говорит о том, что человек…

– Я так не думаю и я так не говорила, – поспешила успокоить его Мария.

– Нельзя сказать, что я старался сохранить семью или примириться, этого не было. Я боялся только за Аню, тогда она была совсем маленькая. Я думал только о том, как я буду заботиться о ней. Потом, потихоньку привык, уже почти пятый год, как мы вдвоём…я не злой человек, вот увидите, вы не пожалеете и я…про вас многое знаю…

– А откуда вы про меня знаете? – удивлённо спросила Мария.

– Нет, нет, это совсем не то, о чём вы подумали. Я не наводил справки. Честное слово, и у Ани я ничего не выпытывал, она мне сама всё рассказывала про вас, да и так очень заметно, что вы добрая, красивая. Я знаю, что вы не так давно в нашем городе и что вы не замужем. А я достаточно обеспеченный человек, вы видели и бывали в моём доме, я всё это готов отдать вам, Мария Александровна. Прошу вас, поймите меня правильно.

– Так, Сергей Владимирович, а может быть, вы просто избрали лучший способ заполучить няню для Ани? – стараясь не обидеть его, весело спросила Мария, но ему послышались обнадёживающие нотки в её голосе.

– Вы не сможете меня обидеть, я на это не поддаюсь,– улыбнулся Сергей Северцев. – А няню я уже нанял, вчера вечером. Она будет стирать, готовить и водить её в школу. Я знал, что вы мне так скажете и поэтому заранее это предусмотрел. Вы необычайная, вы очень красивая женщина, мне трудно объяснить вам свои чувства, для меня это так неожиданно. Я думал, что этого уже не будет, я всё время ждал…

– Меня?

– Не смейтесь. Несмотря на то, что я вас почти не знаю…я, помните, тогда ночью, вот здесь, на лестничной клетке, когда я увидел вас, Мария Александровна…

– Всё. Хватит, Сергей Владимирович. Сейчас я вам ничего не скажу, мне надо подумать. Вы хотите уйти, вы не останетесь?

Он покачал головой и виновато развёл руками.

– У меня накопилось уйма дел на службе. Можно я оставлю Аню у вас, с няней она оставаться не захотела, простите. Мне больше не к кому идти, выручайте.

– Хорошо. Пусть побудет у меня. А насчёт того, что вы мне сказали, то я подумаю и дам вам ответ через некоторое время.

– До свидания, я буду ждать, – неловко потолкавшись в прихожей, Северцев вышел.

– Папа уже ушёл? – ни капельки не расстроившись из-за этого, спросила Аня, ворвавшись с котом на руках в прихожую.

– Да. У него дежурство. Попросил меня, чтобы я снова присмотрела за тобой.

Мария пригнулась к девочке и потрепала кота по холке.

– Где же ты гуляешь, Боб? – тихо сказала она.

– Он не гулял, Мария Александровна, он спал,– ответила ей Аня.

– Я не про этого Боба…я, про другого…– немного рассеянно сказала Мария.

– У вас есть ещё один кот? Да? – радостно крикнула девочка.

– Не знаю.

После этого прошло несколько дней. Подъехав вечером к своей стоянке, Мария увидела машину Северцева. Он ждал её.

– Здравствуйте, Мария Александровна.

– Здравствуйте, Сергей Владимирович. Вы ждёте меня? Что ж, давайте поговорим. Я знаю, зачем вы пришли. Не буду скрывать от вас, что все эти дни я думала над вашими словами. Наверное, я смогла бы согласиться сразу, но есть одно обстоятельство. Очень важное обстоятельство, только ничего такого не подумайте, вы тут не причём. Понимаете, Сергей Владимирович, я не хочу вас обманывать, вернее, я не хочу начинать с неясностей. Есть человек, которого я люблю, и он любит меня. Мы долго были вместе, с самого детства, но судьба разлучила нас. Его сейчас нет в России, обстоятельства сложились не в нашу пользу. У него есть другая семья, он живёт во Франции,…я не хочу вас обманывать. Но если вдруг он появится, если он позовёт меня,…я могу не выдержать. Это единственное, что не позволяет мне принять ваше предложение.

– Это уже в прошлом, Мария Александровна,– Северцев даже не задумывался. – У него семья, он далеко отсюда, а я к вам намного ближе, я совсем рядом. Я буду любить вас. Я обещаю, что никогда не обижу вас. Ну, а если он появится и позовёт, а вы захотите уйти, я не буду чинить вам препятствий, я вам обещаю. Но я постараюсь сделать так, чтобы вы позабыли о нём.

– Наверное, я должна была вам это рассказать, Сергей Владимирович…

Мария сидела на кухне, бессмысленно уставившись в тёмный проём окна. Вошёл Сергей. Начал что-то искать в кухонных ящиках, потом тихо сказал:

– Я проводил Всеволода Константиновича, Маша. Думаю, ему понравилось у нас.

– Хорошо, Сергей. Надеюсь, что так. Спасибо тебе.

– Я хочу, чтобы ты знала, что для меня нет человека ближе, чем ты и я очень люблю тебя. Хочу напомнить и подтвердить – всё, что мы говорили когда-то об этом человеке и всё, что я обещал тебе, остаётся в силе. Я приму любое твоё решение, умоляю тебя, не разрывай своё сердце. Наверное, ты хочешь побыть одна. Спокойной ночи.

Всеволод Бобров медленно отъезжал от дома Северцева. Тихо шёл снег, не переставая ни на минуту и превращая всё вокруг в сказочный новогодний пейзаж. Бобров почему-то вспомнил детство, маму, Марию в школьные годы, новогодние школьные каникулы. Вдруг остро захотелось поговорить с кем-нибудь, ещё выпить.

Ему вдруг показалось, что он потерял Марию, от её дома исходило такое спокойствие, пахло таким простым счастьем! Совершенно недосягаемым для него! Муж, ребёнок, дом, ужин с жареным картофелем, даже кот есть. Он – Бобров не вписывался в этот райский уголок. Ему казалось таким естественным, что она всегда ждала его, что он даже не мог предположить, что это когда-нибудь закончится. А он потеряет Марию. Но ещё был шанс, без неё его жизнь теряла всякий смысл, и он должен был придумать, как увести её с собой отсюда, навсегда. Сейчас уже эта задача становилась трудно выполнимой. Зачем он сюда приехал?

Улицы маленького города были необычайно пустынны, впрочем, было уже далеко за полночь. Он подумал о том, что так и не позаботился о своём ночлеге и вспомнил о совете дорожного инспектора. К счастью, гостиничный номер он получил без особых хлопот и, оставив машину на стоянке, поднялся к себе в номер. Только сейчас он ощутил невероятную усталость. Он скинул обувь, бросил пальто на постель и уселся в большое кожаное кресло. Долго сидел так, молча, потом поднял трубку телефона. Ему ответил гостиничный коммутатор.

– Ресторан, пожалуйста, – попросил Бобров.

– Вам прислать меню? – раздался вежливый голос в трубке.

– Нет. Пожалуйста, примите сразу, у меня мало времени. Ничего сложного.

– Хорошо. После полуночи у нас наценки. И нет горячих блюд, только закуски.

– Понял. Номер 242. Бутылку водки…у вас есть «Русский стандарт», отлично, нет, пол-литровой хватит. Маслины, только не фаршированные и не зелёные, если есть испанские, чёрные, побольше. Потом нарежьте, пожалуйста, лимон и засыпьте сахарным песком. Минеральную воду, только без газа, хорошо, пусть будет местная. Немного или грудинки, или буженины. Что? А как же, об этом не спрашивают, как же без солёного огурца, это же классика. Вот и всё. Пожалуйста, поторопитесь, а не то я усну.

В ожидании выпивки, Бобров включил телевизор и быстро пробежался пультом по немногочисленным каналам. Войны, смерть, убийства, взрывы, террор, тусовки звёзд, разборки политиков, во всём мире одно и то же. Негде было остановить свой взгляд, и он скоро раздражённо отбросил пульт в сторону.

В дверь постучали. На пороге стоял улыбающийся официант.

– Ваш заказ. Разрешите?

– Конечно.

Официант аккуратно и не спеша разложил закуски на небольшом столе, открыл бутылку минеральной воды, наполнил ею большой пузатый бокал. Потом поднёс к нему запотевшую бутылку «Русского стандарта», предлагая убедиться в том, что она запечатана и профессионально красиво дёрнул за пробку. Медленно наполнил маленькую хрустальную рюмочку и, протерев бутылку, поставил её на стол.

Бобров, тем временем, посмотрел на счёт и положил деньги на блюдечко. Официант бросился в карман за сдачей, но Бобров опередил его.

– Не надо. Это за оперативность.

Официант кивком головы поблагодарил его, но явно не спешил уходить, что не могло не насторожить Боброва.

– Что-нибудь ещё? Этого не достаточно? – он кивнул головой на блюдечко с деньгами.

– Нет, нет, всё нормально. Благодарю вас. Может быть, – осторожно начал он – желаете хорошо провести время? Девочки у нас прелесть и не очень дорого по сравнению со столицей. Можно просто массаж, можно до утра, на любой вкус. Естественно, безопасность и конфиденциальность гарантируется.

Бобров немного помолчал, официант это понял по– своему и торопливо добавил:

– Простите, я просто хотел вам услужить.

– Нет. Вынужден разочаровать вас. Благодарю. Не забудьте захлопнуть дверь. И ещё, я бы попросил вас посуду сегодня не убирать, не приходите больше сегодня. Уберёте завтра утром.

Бобров не пошёл за ним следом, а быстро одну за другой опрокинул в себя две рюмки водки и закусил солёным огурцом. Приятно захрустело во рту. Сразу почувствовал себя пьяным, сказывалось выпитое у Северцева дома.

Вдруг ему стало жарко. Он подошёл к двери балкона и резко открыл её. В комнату ворвался поток свежего морозного воздуха. Бобров распахнул ворот рубашки, вышел на заснеженный балкон и даже не заметил, что он в тапочках. Бесконечно глубокая и беззвучная темнота простиралась вокруг, снег почти перестал падать, а похожие на маленькие алмазы многочисленные звёзды на чёрном небе предвещали морозную и солнечную погоду.

Почти час Сева Бобров торчал у закрытой двери начальника отдела кадров, министерства внешней торговли. Только вчера у него закончилась практика. Теперь он должен был получить две недели отпуска. Мария уже уехала в Покровку и ждала его там, ждала его и мать, друзья. В Покровке шли приготовления к свадьбе.

– Вы ко мне? – сначала Севе показалось, что он слышит голос во сне. Но он быстро пришёл в себя и увидел стоящего рядом с ним немолодого мужчину.

– Здравствуйте. Я сюда, – Сева ткнул пальцем в закрытую дверь, – мне к начальнику отдела кадров.

– Значит, ко мне, – весело ответил мужчина, – проходи. Практикант? – догадался он.

Мужчина взял его бумаги, на ходу перелистал их и показал Севе Боброву на стул напротив. Пару минут внимательно рассматривал документы.

– Так, Бобров Всеволод Константинович, так, так, что ж, Бобров, твоя практика окончена. Кроме слов благодарности здесь ничего нет, молодец! Я позабочусь, чтобы это отметили в представлении. И какие у тебя дальнейшие планы? Поработать не хочешь?

– Я хотел бы съездить домой, мне же положен отпуск? – осторожно спросил Сева.

– Конечно, отпуск положен. А живёшь ты где, Всеволод Константинович?

– Ярославская область, город Покровка,…видите ли, у меня свадьба.

– Свадьба?! Женишься!? Поздравляю! Это правильно, Бобров, без хорошей и крепкой семьи в этом мире ничего нельзя добиться, особенно в нашей системе. И чем раньше ты создашь свою семью, тем раньше ты чего-нибудь добьёшься. Хорошо, Бобров, тогда пиши заявление и укажи, что по личным обстоятельствам, я тебе ещё недельку добавлю. Оформим тебе послеучебный отпуск, поможем материально, а после отпуска отправим тебя в отдел стран экономической взаимопомощи – СЭВ, значит. Повозишься пока на базе в Строгино, а потом, если всё будет нормально…

Раздался телефонный звонок, кадровик жестом попросил подождать и поднял трубку. Он долго слушал, краснел, нервничал, крутил головой по сторонам, потом заговорил и сам, резко и чётко:

– Я тебя послушал, а теперь и ты послушай меня и не перебивай. Это не в моих силах, понимаешь ты это, не в моих. Раньше надо было думать об этом. Список группы сопровождения и экспедиторов в том числе, оформляется как минимум за две недели, тем более в капстрану. Ты что, не знаешь, что личные дела проходят проверку? Знаешь? Вот и молодец! Вот бери и поезжай сам, если людей не подобрал. Всё!

Он положил трубку на место и продолжил, как ни в чем, ни бывало, весело балагурить:

– Значит так, Всеволод Константинович Бобров, на чём мы с тобой остановились? Так, так, работать после отпуска будешь на базе, в Строгино, у Ушакова. Поднатаскаешься на московских базах, складах, представительствах, а потом посмотрим. Биография у тебя хорошая, если за год-два ничего не случится, неприятного…тогда отправим в Польшу или Чехословакию. Понятно, Бобров?

– Да, понятно, – ответил Сева.

– Зарплата, согласно штатному расписанию, – весело продолжал кадровик. – После обеда придёшь в бухгалтерию, твоё заявление я отправлю в плановый отдел, получишь отпускные и ещё тебе положен месячный оклад, как молодому специалисту. И можешь ехать на свою свадьбу. Только смотри, Бобров, не задерживайся. Работы много. А теперь, ноги в руки и можешь идти.

Только Сева встал и собрался поблагодарить кадровика, как дверь широко и без стука распахнулась, и в кабинет вошёл Александр Иванович Прокофьев – отец Натальи Прокофьевой. Бобров знал, что он работает здесь, в министерстве внешнеэкономических отношений и занимает ответственный пост председателя экспертной комиссии. Не обращая внимания на Севу и словно не замечая его, Прокофьев обратился к кадровику. Тот уже стоял почти в постройке «смирно», весь обратившись в слух.

– Мне только что позвонил Малышев, я ничего не мог понять, – быстро начал Александр Иванович, – что там у вас случилось?

– У нас ничего не случилось, Александр Иванович. Это у них случилось.

– Короче, пожалуйста. У меня совсем нет времени, – строго попросил Прокофьев.

– По контракту с французами в группу не включили экспедитора, элементарное головотяпство. Некому теперь сопровождать груз во Францию, до Гавра. А без сопровождения не пропустит таможня. Отплытие сухогруза завтра из Ленинграда. Что делать, ума не приложу. А где я ему найду специалиста за один день!? Ведь списки он сам подаёт, Малышев. Вот упустил, а теперь на кадры жалуется…

– Он не жалуется, он просит помочь ему, Николай Петрович.

– А как?! Всё-таки, Александр Иванович, капстрана…вы же знаете, проверка документов, язык, квалификация…особый отдел, они же не пропустят, Александр Иванович. Вот пусть Малышев сам и едет. У меня нет свободных специалистов.

– Понятно. Но у него жена в больнице, ему сейчас никак не вырваться.

– Я и не знал, Александр Иванович, простите. Но всё равно, даже не знаю, что сейчас можно сделать. Мог бы предупредить, хотя бы за несколько дней. Я бы что-нибудь придумал, резерв подключил.

Прокофьев оглянулся и только разглядел стоящего у двери Боброва. Он улыбнулся ему как старому знакомому.

– Всеволод Бобров – однофамилец и тёзка знаменитого спортсмена, – припоминая, весело поздоровался Александр Иванович. – Не ошибся, надеюсь?

– Здравствуйте, профессор, – улыбнувшись ему, ответил Сева. – Не ошиблись.

– Как успехи, Бобров? Я и не узнал тебя сначала, возмужал. Богатым будешь.

Кадровик обрадовался смене темы разговора и ответил за Севу:

– Вот, окончил послевузовскую практику. Отзываются похвально, теперь отправляем его в отдел стран СЭВ.

– Знаю. Я ему сам подписывал распределение. Что ж, Бобров, желаю успеха.

– Спасибо, профессор.

– В отпуск идёт Бобров, жениться собрался,– не унимался кадровик, – вот создаст семью, а потом…

Кадровик ещё что-то говорил про смену поколений, про ответственность и трудолюбие, но Сева его уже не слышал. Сева вспомнил Наталью, и ему стало немного не по себе. Ему вдруг показалось, что Александр Иванович знает об их отношениях с его дочерью. И, действительно, профессор о чём-то задумался, он даже изменился во взгляде и неожиданно спросил:

– А язык у тебя, какой, Бобров? Какой язык ты изучал?

– Французский, – ещё ничего не понимая, ответил Сева.

– Со словарём?

– Нет, профессор. Бегло. Читать, писать…

– С органами, с комитетом проблем нет? Родители, родственники за границей?

– Не должно быть. Меня же совсем недавно проверяли, перед практикой. Я анкету заполнял, писал автобиографию. Мой отец погиб на государственной службе.

– Слушай меня внимательно, Бобров, поедешь во Францию, – решительно заявил Прокофьев. – С грузом. Как там у него с личным делом?

Профессор посмотрел на кадровика. Тот, казалось, был немного обескуражен, но только немного и быстро пришёл в себя, когда понял, куда клонит Прокофьев.

– В норме, Александр Иванович. Только вот, холост наш Бобров. Как бы комитет не отклонил кандидатуру. Не любят они холостяков отправлять за границу. Не доверяют им.

– С комитетом я договорюсь, дам личную гарантию. Я этого парня хорошо знаю. Значит так, срочно оформляйте ему загранпаспорт. В общем, готовьте его, всё как положено, инструктаж, техника безопасности. Я до конца дня буду у себя. Если, что не так, звоните. Малышевский груз очень важен, эта операция находится под контролем ЦК. Введите его в курс дела, ознакомьте с документами. Позвоните самому Малышеву, скажите, что нашли замену, пусть и он сам приедет и проинструктирует Боброва. Объяснит, так сказать, нюансы. Давайте, работайте, работайте!

Кадровик всё это время согласно махал головой. Прокофьев, наконец-то обратился и к самому Боброву.

– Вот что, Бобров, придётся отложить отпуск. Ты комсомолец? Ну, значит и Родина тебя не забудет. Отпуск придётся отложить, потом отгуляешь. Будь здоров, Всеволод Константинович. Николай Петрович тебе всё объяснит.

Только Прокофьев вышел, как кадровик развёл руками и замотал головой.

– Вот, что значит родиться в рубашке. Ну и везёт же тебе, парень. Быстро в отдел виз, или нет, беги на первый этаж к фотографам. Я сейчас туда позвоню. Надо же, люди годами ждут, а тут – только с парты и сразу – Франция! Прокофьева – то, откуда знаешь? Родственники, что ли?

– Получается так, – замялся Бобров, – но мне бы домой съездить. А свадьба, как же?

– Вот что, Бобров, слушай меня внимательно. Свадьбу придётся отложить, через месяц вернёшься, привезёшь своей невесте настоящие французские духи, и она тебе всё простит. Учти, парень, это шанс и если тебе повезёт, если хорошо себя зарекомендуешь, то тебя могут там оставить…ну и везучий же ты, Бобров, – неожиданно он запел вполголоса, – пароход белый – беленький, ты меня позови, мы по палубе бегали, целовались с тобой… везучий, чёрт…собирайся, ночным экспрессом в Ленинград!

Конечно, он был счастлив тогда. Получить такое назначение сразу после окончания института было практически невероятно. На такое могли рассчитывать только единицы, а удача выпала ему, Севе Боброву. Способности здесь играли небольшую роль, в его институте дураков не держали. Связи, в том числе родственные, ценились на вес золота. Простая случайность, как ему казалось тогда, один маленький эпизод и словоохотливый кадровик разнёс по всему министерству, что Бобров – родственник самого Прокофьева. И этого оказалось достаточным, что перед Севой открылись все двери, он не мог не заметить особого отношения к себе. Но оставалось самое трудное – объяснение с Марией, с матерью. Он очень боялся, что его могут не понять.

Вечером все документы уже были готовы. Его затаскали по кабинетам, усталый, но довольный, он вышел из здания министерства. В его кармане лежал новенький загранпаспорт, служебное удостоверение сотрудника министерства внешнеэкономических связей. В папке лежало рекомендательное письмо на имя торгового атташе во Франции, сопроводительные документы на важный груз, а в руке он держал билет на ночной рейс «Красной стрелы». До отправления поезда оставалось немногим более пяти часов…

Сева Бобров очень любил Марию, чего в его любви было больше, искреннего чувства или детской привязанности, он не знал. Тогда, он просто никогда не предполагал, что в его жизни может быть другая женщина, не Мария. Но сейчас, торопливо собираясь на Ленинградский вокзал, он ясно и отчётливо ощущал, что ничто и никто на свете не сможет заставить его отказаться от этой служебной поездки. Даже Мария!

Ему повезло, и он сделал первый и очень серьёзный шаг к своему будущему благополучию. Он успокаивал себя тем, что всё это он делает и для неё, для Марии. Он не хотел возвращаться в провинцию, где всё напоминало ему о бедном и невесёлом детстве.

Пожив почти шесть лет в столице, ценой невероятных усилий ему удалось закончить престижный вуз. Случайный эпизод, случайная встреча с могущественным и влиятельным человеком дали ему шанс проявить себя, показать свои способности и знания. Разве можно было этим не воспользоваться?! Бобров жил только будущим, он не любил вспоминать своё детство в провинции. А что там было вспоминать? Смерть отца, безотцовщина, постоянные мытарства бедной, замученной нищетой матери, какая-то сюрреалистическая жизнь в маленькой и сырой квартирке, жизнь без будущего.

Благодаря стечению обстоятельств ему удалось вырваться оттуда и теперь ни за что на свете он назад не вернётся. Он построит свою новую жизнь, заберёт мать и Марию. В Покровку он больше никогда не вернётся. Никогда! Это было его осознанное решение.

До назначенного срока свадьбы оставалось три недели, до отправления «Красной стрелы» меньше пяти часов. Выбора уже не было, оставалось только позвонить и убедить Марию в том, что это шанс и судьба, что это необходимо для них обоих, для их будущего. Объясняться придётся по телефону и, не желая терять время, он поехал к её тётке.

Ада Никитична и Степан Васильевич приняли его очень хорошо. К счастью, всё обошлось как нельзя лучше, и он заручился их поддержкой. Они, конечно же, были в курсе предстоящего бракосочетания Марии и Севы, они тоже собирались в Покровку, но и на них произвело впечатление такой неожиданный поворот в его судьбе. Они посчитали это за хорошее предзнаменование его дальнейших успехов, безоговорочно приняли его сторону и обещали посодействовать объяснению с родителями Марии.

Сначала Сева позвонил матери. Она, кажется, его не поняла. На все его рассказы о Франции, о судьбе и о будущем благополучии она отвечала одной и той же фразой «А как же Маша, сынок?»

Объясниться с Марией оказалось, на удивление, намного проще.

–…это шанс, Мария, понимаешь? Помоги мне, не обижайся, постарайся убедить родителей в том, что это очень важно для меня, для нас обоих и свадьбу необходимо отложить, отодвинуть совсем на немного. Я вернусь меньше чем через месяц, и ты увидишь, как мы заживём! Сейчас мне трудно тебе объяснить что-нибудь по поводу этой поездки, я сам толком ничего не знаю,…но ты должна мне верить. Я люблю тебя, я очень скоро вернусь и мы заживём совсем по-другому. Мы станем богатыми, Мария, я не смогу упустить этот шанс, прости.

– Ну что ты, Сева, я верю тебе и я очень за тебя рада. Я так люблю тебя и, наверное, поэтому немного эгоистична, прости. Конечно, езжай, я подожду тебя. Я могу ждать тебя всю жизнь. Я очень хочу стать твоей женой, кроме тебя мне никто не нужен. Я всегда хочу быть рядом, хочу заботиться о тебе, стирать для тебя, гладить твои вещи, готовить для тебя еду. Я хочу ребёнка, Сева…нашего ребёнка. Ты только не бросай меня, хорошо…я не перенесу этого.