Текст книги "Увещание к подвигам добродетели. Сборник бесед святого отца нашего Иоанна Златоустого духовно-нравственного содержания"

Беседа 76
О вине и пьянстве[78]78
  29 Бес. на Кн. Быт.


[Закрыть]

Не вино худо, но его злоупотребление. А что не от вина происходят гибельные пороки, но от развращенной воли, и что происходящую от вина пользу уничтожает неумеренность, это показывает тебе Писание, когда говорит о начале употребления вина уже после потопа, дабы ты знал, что природа человеческая еще прежде употребления вина, дошла до крайнего развращения, и совершила великое множество грехов, когда еще и вино не было известно. Итак, видя употребление вина, не вину приписывай все зло, но воле, развращенной и уклонившейся к нечестию. С другой стороны, помысли, человек, и о том, на какое употребление сделалось полезным вино и вострепещи. При его помощи совершается благодатное таинство нашего спасения.

Не вино, а пьянство дурное дело. Оно может притупить чувства и помрачить разум. Человека разумного и получившего владычество над всем, оно делает как бы мертвым и бездейственным и заставляет лежать, как бы связанного какими неразрешимыми узами; или лучше сказать, делает его хуже и мертвого. Ибо этот бывает равно бездействен и по отношению к добру и по отношению ко злу, а тот по отношению к добру бездействен, но по отношению ко злу более прежнего деятелен, и становится предметом посмеяния для всех, для жены, для детей и для самих рабов. Друзья, видя унижение его, закрываются и стыдятся, а враги радуются, смеются и ругаются над ним, как бы так говоря: неужели такой человек достоин жизни? Неужели он может дышать воздухом? Называют его скотиной, нечистым животным, и другими еще презреннейшими именами… Предающиеся пьянству никогда не чувствуют сытости, но чем более вливают в себя вина, тем более разжигаются жаждой, так что употребление вина служит для них к увеличению жажды, и, хотя чувство удовольствия в них уже пропадает, но жажда, сделавшись неутомимой, повергает в самую бездну опьянения пленников пьянства. Пьянство есть произвольный демон, который хуже настоящего демона помрачает ум и отнимает у одержимого им всякую скромность. Видя бесноватого, мы часто жалеем об нем, соболезнуем и обнаруживаем к нему глубокое сострадание; но при виде пьяного поступаем напротив: негодуем, сердимся, произносим тысячу укоризн. Почему и для чего? Потому что одержимый злым демоном, что ни делает, делает невольно: бьется ли он, разрывает ли одежду или произносит какие-либо срамные слова, все это ему прощается; но пьяный, что ни сделает, ни в чем не будет прощен, напротив и домашние, и друзья, и соседи, и все строго осудят его, потому что он сам по своей воле дошел до этого несчастного положения, сам предал себя во власть пьянству.

Беседа 77
О любви к ближнему[79]79
  60 Бес. на Ев. Мф.


[Закрыть]

Мы должны поставлять Христа за первое основание любви к ближнему. Но мы видим, что многие имеют другие побуждения к любви: один любит потому, что его самого любят; другой потому, что его уважают; иной потому, что ближний в некотором житейском деле был для него полезен; а четвертый по чему-нибудь другому. Но трудно найти такого, который бы любил ближнего искренно, и как должно – для Христа. Ибо многие соединены друг с другом только житейскими делами. Павел не так любил, он любил для Христа; и хотя не был любим так, как сам любил, впрочем, не ослаблял любви своей, а дал ей укорениться в себе. Но нынешняя любовь не такова.

Исследуя все, мы найдем у многих в любви более пиитического, нежели истинного. И если бы кто позволил мне в сем многолюдном собрании учинить такое исследование; то я показал бы, что весьма многие соединены между собой житейскими видами. Это открывается из причин, производящих вражду. Так как они соединены между собой преходящими выгодами, то посему любовь их не имеет ни пламенности, ни постоянства: напротив, каждая обида, или потеря денег, или зависть, или любовь к тщеславию, или другое что сему подобное, легко разрушает их любовь; ибо она не имеет духовного корня. Если бы был такой корень, то ничто бы житейское не могло разрушить духовного. Любовь, имеющая основанием Христа, тверда, постоянна, непобедима; ничто оную расторгнуть не может, ни клеветы, ни опасности, ни смерть, ни другое что-либо подобное сему. Кто таким образом любит, хотя бы претерпевал тысячу поражений за сию любовь, не оставит ее. Ибо кто любит за то, что его любят, тот – случись с ним неприятность – прервет любовь свою; а кто соединен той любовью, никогда не оставит оной. посему и Павел сказал: любы николиже отпадает (1 Кор. 13, 8). Что ты скажешь мне в защиту свою: тебя обидел тот, который был почтен тобой? Или облагодетельствованный тобой хотел убить тебя? Но если ты любишь для Христа, то и сие самое располагает тебя к большой любви. Что у других служит к разрушению любви, здесь то же самое служит к утверждению оной. Почему же? Во-первых, потому, что таковой бывает для тебя виновником наград; во‐вторых, потому, что он имеет нужду в большой помощи и заботливости о нем.

Посему, кто так любит, тот не разбирает ни рода, ни отечества, ни богатства, ни взаимной любви к себе, ни другого чего-либо подобного. Но хотя бы его ненавидели, обижали, умерщвляли, не перестает любить, имея достаточную причину к любви – Христа.

На Него неуклонно взирая, он пребывает тверд. Ибо и Христос таким же образом любил врагов неблагодарных, обидчиков, поносителей, ненавистников, не хотевших смотреть на Него, предпочитавших Ему дерево и камни, – любил их высочайшею любовью, которой нельзя найти подобной. Ибо говорит: больши сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя (Ин. 15, 13). Смотри, как Он заботится ибо тех, которые распяли Его, и которые столько оказали неистовства над Ним! Так говорил Он об них ко Отцу: отпусти им: не ведят бо что творят (Лк. 23, 34), и после сего послал еще к ним учеников. Итак, поревнуем и мы сей любви, и будем взирать на нее, дабы сделавшись подражателями Христу, удостоиться и здешних и будущих благ, благодатью, и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.

Беседа 78
О целомудренной жизни[80]80
  63 Бес. на Ев. Иоан. Бог.


[Закрыть]

Правая вера при порочной жизни не принесет нам никакой пользы. Это показывают и Христос и Павел, которые преимущественно заботились о доброй жизни. Так Христос учит: не всяк, глаголяй ми, Господи, Господи, внидет в Царствие Небесное (Мф. 7, 21), и далее: мнози рекут мне во он день: Господи, Господи, не в твое ли имя пророчествовахом? И тогда исповем им: яко николиже знах вас, отыдите от мене делающии беззаконие (ст. 22, 23). В самом деле, люди невнимательные к себе самим, легко впадают в пороки, хотя веру имеют правую. А Павел, в своем послании к евреям, так говорит и убеждает: мир имейте и святыню со всеми, ихже кроме никтоже узрит Бога (Евр. 12, 14). Святыней он называет целомудрие, по которому каждый должен довольствоваться своей женой, и не падать с другой. Ибо кто не довольствуется (своей женой), тот не может спастись, но неизбежно погибнет, хотя бы имел тысячи добродетелей.

В самом деле, блуднику невозможно войти в Царство Небесное; а тут уже не блуд, но гораздо более, – прелюбодеяние. Как жена, которая связана с мужем, если будет еще в связи с другим, уже прелюбодействует, так точно и муж, связанный с женой, если будет иметь еще другую, прелюбодействует. А такой человек не наследует Царства Небесного, но будет ввержен в геенну.

Послушай, что о таких людях говорит Христос: червь их не умирает, а огнь не угасает (Мк. 9, 44). Подлинно, для того нет никакого извинения, кто при своей жене бесчинствует еще с другой; ибо это уже невоздержание. Если многие и от своей жены воздерживаются, когда наступает время поста или время молитвы, то какой огонь собирает себе тот, кто не довольствуется даже своей женой, но имеет еще связь и с другой?

Если отпустившему и отвергшему от себя свою жену не позволяется сопрягаться с другой, ибо это – прелюбодеяние; то какой грех делает тот, кто, имея в своем доме жену, приводит еще другую? Пусть же никто не позволяет оставаться такому недугу в своей душе, но пусть всякий с корнем исторгает его. Прелюбодей не столько вредит жене своей, сколько самому себе.

Ибо этот грех столько тяжек и непростителен, что если жена оставит мужа, даже идолопоклонника, против его воли, то Бог ее наказывает. Видишь ли, какое это зло? Если какая-нибудь верная жена, говорит Павел, имать мужа неверна, и той благоволит жити с нею, да не оставляет его (1 Кор. 7, 13). Но о блуднице не то сказано, а что? Всяк отпущаяй жену свою разве сло-весе прелюбодейнаго, творит ю прелюбодействовати (Мф. 5, 32). Если чрез сожитие муж и жена составляют одно тело, то и живущий с блудницей необходимо становится одним с ней телом. Как же после этого честная жена, будучи членом Христовым, примет такого мужа? Или каким образом она соединит с собой член блудницы? И смотри, какая особенность!

Сожительствующая неверному не становится оттого нечистой: святится бо, сказано, муж не верен о жене верне (1 Кор. 7, 14). Но о блуднице не то сказано, но что? Взем ли убо уды Христовы, сотворю уды блудничи (1 Кор. 6, 15)? Там освящение пребывает и не отнимается, несмотря ан сожительство с неверным; а здесь оно удаляется. Подлинно, тяжкий грех – прелюбодеяние, тяжкий грех и готовит нескончаемое наказание! Да и здесь оно навлекает бесчисленные бедствия. В самом деле такой человек принужден бывает вести жизнь тяжкую и горестную, и его состояние ни чем не лучше состояния осужденных на казнь, когда он тайком входит в чужой дом со страхом и великим трепетом, и всех равно опасается, – и рабов и свободных. Поэтому умоляю вас, потщитесь освободиться от этой болезни. Если же не послушаетесь, то не входите в эти священные преддверия. Овцам, покрытым язвами и зараженным болезнью, не следует пастись вместе с овцами здоровыми; но их должно отгонять от стада, пока не освободятся от своей болезни. Мы сделались членами Христовыми, не будем же членами блудницы! Здесь не блуднице, но церковь; и если ты имеешь члены блудодейцы, то не стой в церкви, чтобы не бесчестить этого места. Если бы даже не было геенны, если бы даже не было наказания, – и в этом случае, как ты, после тех договоров и брачных светильников, после этого законного ложа, после чадородия, после такого общения, – как ты можешь дозволить себе прилепляться к другой? Как не стыдишься и не краснеешь? Разве не знаешь, что многие осуждают даже и тех, которые вводят к себе другую жену по смерти своей (первой) жены, хотя это дело и не заслуживает наказания? А ты еще при жизни своей жены берешь себе другую! Каково же здесь невоздержание! Узнай, что сказано о таких людях: червь их не умирает, и огнь не угасает (Мк. 9, 44). Устрашись этой угрозы! Убойся такого наказания! Не так велико здесь удовольствие, как велико там наказание. Но дай Бог, чтобы никто не подвергся тому наказанию; дай Бог, чтобы мы, подвизаясь в святости, узрели Христа и достигли обетованных благ, которых да сподобимся все мы, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, вместе со Святым Духом, слава во веки веков. Аминь.

Беседа 79
О том, чтобы не скорбеть о лишении богатства[81]81
  38 Бес. на 1 Пос. к Коринф.


[Закрыть]

Неумеренность в скорби причиняет великий вред. О чем, например, скорбишь ты? О том, что потерял имущество? Но представь тех, которые не имеют даже насущного хлеба, и ты тотчас получишь утешение. И при каждом бедствии не печалься о том, что случилось, а благодари за то, чего не случилось. Ты владел имуществом и лишился его? Не плачь о потере, а благодари за то время, в которое пользовался им. Скажи с Иовом: аще благая прияхом от руки Господни, злых ли не стерпим (2, 10)? Вместе с тем размысли и о том, что, хотя ты потерял имущество, но тело твое пока еще здраво, и при бедности ты еще не страдаешь расстройством тела. Или тело твое также потерпело расстройство? И это не край бедствий человеческих, но еще ты находишься пока в средине их; многие при бедности и телесном расстройстве бывают еще одержимы бесом и скитаются в пустынях; иные терпят другие тягостнейшие бедствия. Не дай Бог нам терпеть все, что можно терпеть! Таким образом, помышляя всегда об этом, представляй тех, которые терпят тягчайшие бедствия, и не скорби ни о чем подобном; когда согрешишь, тогда только сокрушайся, тогда плачь; этого я не запрещаю, а напротив требую; впрочем и тогда – с умеренностью, помня, что есть обращение, есть примирение. Но ты видишь других в роскоши, в светлых одеждах и в великолепии, а себя в бедности? Не на это только смотри, но и на происходящие от нее неприятности. Богатство имеет только наружность светлую, а внутри исполнено мрака; а бедность напротив. Если бы открылась пред тобой совесть каждого; то в душе бедного ты увидел бы великое спокойствие и безопасность, а в душе богатого смятение, смущение, волнение. Ты скорбишь, видя богатого; а он гораздо больше тебя скорбит, видя того, кто богатее его; сколько ты боишься его, столько же он боится другого, и в этом отношении он ничем не лучше тебя. Видя начальника, ты скорбишь, что ты человек частный и подчиненный? Но подумай о том дне, когда все переменится, и еще прежде того дня представь смятения, опасности, труды, ласкательства, бессонницы и все другие неприятности его. Впрочем, все это мы говорим тем, которые не знают любомудрия; если бы ты знал его, то мы могли бы утешить тебя другими высшими побуждениями; но теперь пока нужно представлять тебе побуждения низшие. Итак, когда ты видишь богатого, то представь и того, кто богатее его, и увидишь, что он в таком же положении, как и ты. Затем представь того, кто беднее тебя, и то, сколько людей засыпают голодными, теряют отеческие имения, живут в темнице и каждый день желают смерти. Ни бедность не рождает печали, ни богатство – удовольствия; но то и другое зависит обыкновенно от нашего рассуждения. Начнем снизу и посмотрим. Мусорщик скорбит и сетует, что не свободен от своего, по-видимому, тягостного и бесчестного занятия; но, если освободишь его от этого и доставишь ему достаток в предметах необходимых, он опять станет скорбеть о том, что не имеет более необходимого; если доставишь ему больше, он захочет иметь вдвое и потому будет печалиться не менее прежнего; если дашь ему вдвое или втрое, он опять будет скорбеть, что не имеет гражданского звания; если доставишь ему и это, он будет почитать себя несчастным, что не принадлежит к первым гражданам; получив и это достоинство, будет сетовать о том, что он не начальник; когда сделается начальником, – о том, что не над целым народом; когда над целым народом, – о том, что не над многими народами; когда над многими народами, – о том, что не над всеми; когда сделается главным правителем, станет опять скорбеть, что он не царь; если сделается царем, – о том, что он не один; если будет один, – о том, что он не царствует также над варварами и над всей вселенной; если бы над всей вселенной, – о том, почему и не над другим миром? Таким образом, замыслы его, простираясь в бесконечность, никогда не дозволят ему быть довольным.

Видишь ли, что сделав даже царем человека низкого и бедного, не избавишь его от скорби, не исправишь наперед его души, преданной любостяжанию? Теперь изображу тебе противное и покажу, что благоразумный человек, хотя бы ты низверг его с высоты вниз, не предастся скорби и печали. Будем, если угодно, нисходить по той же лестнице. Низведи мысленно правителя с седалища и лиши его этого звания; он нисколько не будет скорбеть, если захочет представлять сказанное мной; потому что будет представлять не то, чего лишился, а то, что еще остается у него, именно честь свойственную власти;

если отнимешь и ее, он будет представлять себе людей частных, никогда не достигавших такой власти, и найдет достаточное утешение в своем богатстве; если лишишь его и этого, он будет смотреть на тех, которые имеют немного; если отнимешь и немногое и оставишь ему только необходимое пропитание, он будет представлять себе тех, которые и того не имеют, но непрестанно терпят голод и живут в темнице; если ввергнешь его и в это жилище, он будет представлять себе одержимых неисцельными болезнями и невыносимыми страданиями, и увидит, что он сам гораздо в лучшем состоянии. как тот, занимающийся очищением мусора, даже сделавшись царем, не найдет спокойствия; так этот, даже сделавшись узником, никогда не будет испытывать скорби. Следовательно, не от богатства зависит удовольствие, и не от бедности скорбь, а от наших помыслов, от того, что душевные очи наши нечисты и на чем ни останавливаются, не успокаиваются, а стремятся в бесконечность. Как здоровое тело, хотя бы питалось одним хлебом, не подвергается болезням и полнеет; а больное, хотя бы наслаждалось роскошной и разнообразной пищей, тем более слабеет; так обыкновенно бывает и с душой. Малодушные и в диадиме и в неизреченных почестях не могут благодушествовать, а любомудрые и в узах, и в оковах, и в бедности наслаждаются чистым удовольствием. Посему, представляя себе это, будем постоянно взирать на тех, которые ниже нас. Есть и другое утешение, но только свойственное любомудрым и превышающее понятие многих. Какое же? То, что и богатство ничто, и бедность ничто, и бесчестие ничто, и честь ничто, что все это кратковременно и различается одно от другого одним только названием. Кроме того есть еще иное, большее, состоящее в том, чтобы представлять себе будущие страдания и блага, страдания истинные и блага истинные, и отсюда получат утешение. Но многие, как я сказал, весьма далеки от такого образа мыслей; посему мы и принуждены остановиться на вышесказанных мыслях, дабы тех, которые примут их, постепенно возвести и к высшим. Итак, представляя все это, будем всячески благоустроять себя и никогда не станем скорбеть о вещах случайных. Если бы мы увидели богатых на картине, то, конечно, не стали бы называть их блаженными, равно и бедных, изображенных там же, не стали бы называть несчастными и жалкими.

Между тем они гораздо долговечнее наших богачей; ибо на картине богатый остается гораздо долее, нежели в действительности: первый часто остается в таком виде до ста лет, а последний иногда, не насладившись даже один год своим богатством, вдруг лишается всего. Посему, помышляя о всем этом, будем отовсюду ограждать душевное спокойствие от безрассудной скорби, дабы нам и настоящую жизнь провести с удовольствием, и сподобиться будущих благ, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, вместе со Святым Духом, слава, держава, честь, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Беседа 80

Постоянно будем прибегать в молитве к Богу и просить Его помощи. Ибо часто, чего мы не можем исполнить собственными усилиями, того легко можем достигнуть посредством молитв, – молитв постоянных. Подлинно, должно молиться всегда и непрестанно, и в скорби, и в радости и в благоденствии: в радости и благоденствии о том, чтобы они оставались ненарушимыми и неизменными и никогда не прекращались; а в скорби и несчастии о том, чтобы увидеть какую-нибудь благоприятную перемену, и чтобы они сменились утешительным спокойствием. Находишься ли ты в спокойствии? Тогда проси Бога, чтобы это спокойствие оставалось у тебя твердым. Видишь ли наступающую бурю? Усердно моли Бога – пронести это волнение и водворить после бури тишину. Услышан ли ты? Благодари за то, что ты услышан. Не услышан ли? Имей терпение, чтобы ты был услышан. Ибо, хотя Бог иногда и медлит подаянием, но делает это не по ненависти и отвращению, а желая медленностью подаяния более удержать тебя при Себе, как поступают и чадолюбивые отцы; и они медленностью подаяния мудро стараются долее удержать при себе нерадивейших детей. Не нужно тебе ни посредников пред Богом, ни долгого странствования, ни угождения другим; но, хотя бы ты был одиноким и беззащитным, ты сам собой, умоляя Бога, конечно, получишь просимое. Он обыкновенно склоняется не столько тогда, когда другие умоляют Его за нас, сколько тогда, как мы сами молимся, хотя бы мы обременены были множеством зол. Ибо, если между людьми, когда мы много оскорбим кого-нибудь, но и утром, и в полдень, и вечером будем являться к оскорбленным нами, неотступностью и постоянным присутствием в глазах их легко можем прекратить их вражду, то тем более это может быть в отношении к Богу.

Но ты недостоин? Сделайся достойным посредством неотступности. А что действительно и недостойный может сделаться достойным посредством неотступности, что Бог скорее склоняется тогда, когда мы сами умоляем Его, нежели когда чрез других, и что часто Он медлит подаянием не для того, чтобы привести нас в отчаяние и отпустить с пустыми руками, а дабы сделаться Виновником больших для нас благ: эти три истины я постараюсь объяснить вам. Подошла ко Христу хананеянка, умоляя Его о своей бесноватой дочери, и взывая с великой силой, говорила: помилуй мя, Господи: дщи моя зле беснуется (Мф. 15, 22). Вот – женщина иноплеменная, иноземная и не принадлежащая к иудейскому гражданству. Что она иное, как не пес, и не была ли недостойна получить просимое? Несть добро, сказал Господь, отъяти хлеба чадом, и поврещи псом (ст. 26). Однако и она сделалась достойной посредством неотступности; ибо и ее, бывшую псом, Он не только возвел в благородство детей, но и отпустил со многими похвалами, сказав: о жено, велия вера твоя: буди тебе якоже хощеши (ст. 28). Когда же Христос говорит: велия вера; то не ищи никакого другого доказательства величия души этой женщины. Видишь ли, как женщина недостойная сделалась достойной посредством неотступности? Хочешь ли знать и то, что мы более получаем успеха, умоляя Бога сами собой, нежели чрез других? Когда она взывала, то ученики подошедши говорят: отпусти ю, яко вопиет в след нас, Христос же говорит им: несмь послан, токмо ко овцам погибшим дому Израилева. А когда она сама подошла, продолжая взывать, и сказала: ей, Господи: ибо и пси ядят от крупиц падающих от трапезы господей своих; то Он даровал ей благодать, сказав: буди тебе якоже хощеши. Видишь ли, как Он тогда, как ученики просили, отказал, а когда она сама просила дара, взывая, то склонился на просьбу? Им Он говорит: несмь послан, токмо ко овцам погибшим дому Израилева; а ей сказал: велия вера твоя: буди тебе якоже хощеши. Также, прежде в начале прощения Он ничего не отвечал; а после того, как она однажды, и дважды, и трижды приступила, Он даровал благодать, научая нас этим окончанием, что Он медлил подаянием не для того, чтобы отвернуть ее, но чтобы показать всем нам терпение женщины. Если бы Он медлил для того, чтобы отвергнуть ее, то не дал бы и впоследствии; а так как Он желал показать всем ее любомудрие, то Он и молчал. Ибо, если бы Он дал тотчас и в самом начале, то мы не узнали бы мужества этой женщины. Отпусти ю, говорят ученики, яко вопиет в след нас. что же Христос? Вы слышите голос, говорит он, а Я вижу душу; Я знаю, что она имеет сказать; Я не хочу оставить неизвестным сокрытое в ее душе сокровище, но ожидаю и молчу, чтобы открыть его, представить и сделать известным для всех.

Итак, зная все это, хотя бы мы были грешны и недостойны получения (просимого), не будем отчаиваться, быв уверены, что посредством постоянства душевного мы можем сделаться достойными просимого. И хотя бы мы были беззащитны и одиноки, не будем унывать, зная, что великое ходатайство то, чтобы самому приступить к Богу с великим усердием. И если Он медлит и откладывает подаяние, не будем падать духом, быв убеждены, что это медление и отсрочка есть знак Его попечения и человеколюбия. Если с таким убеждением, с душой скорбящей и пламенной и с желанием добрым и таким, с каким приступила хананеянка, будем приступать к нему и мы, то, хотя бы мы были псами, хотя бы сделали что-нибудь дурное, мы очистимся от своих пороков и получим такое дерзновение, что в состоянии будем ходатайствовать и за других; подобно как и эта хананеянка не только сама получила дерзновение и много похвал, но могла и дочь свою избавить от невыносимых страданий. Ибо нет, подлинно нет ничего сильнее пламенной и искренней молитвы. Она освобождает и от настоящих бедствий, избавляет и от будущих мучений. Посему, чтобы нам легко провести и настоящую жизнь, и в будущую отойти с дерзновением, будем непрестанно совершать молитву с великим усердием и ревностью. Таким образом мы в состоянии будем получить и настоящие блага, и наслаждаться благими надеждами; чего да сподобимся все мы благодатью, человеколюбием и щедротами Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, вместе со Святым Духом, слава, честь, держава во веки веков. Аминь.