Текст книги "Фуриозо"

Четверг, 22 октября

Эбба предпочла бы свои любимые черные кожаные брюки и вязаный свитер, но для похорон больше подходили черная юбка и туфли на каблуках: Эбба не хотела привлекать к себе лишнее внимание. Какой высоты каблук лучше всего? Порывшись в шкафу, она нашла на самом дне коробку с туфлями на трехсантиметровых каблуках, в которых была на похоронах Грегора. Большего он и не заслуживал, подумала она, убирая коробку обратно. Со стуком она упала на другую коробку, в которой лежали совсем новые черные лаковые туфли на шпильке, которые Эбба купила на прошлой рождественской распродаже, но так ни разу и не надела – не было подходящего случая. Эти туфли подчеркивали ее стройные лодыжки и делали походку сексуальной. Эбба надела их перед зеркалом и убедилась в правильности выбора. И почему она только раньше их не надевала? Эбба дополнила наряд черными прозрачными колготками, узкой черной юбкой до колен и белой блузкой, подчеркивающей грудь. Верхнюю пуговку она оставила незастегнутой. Затем посмотрела на свое отражение в зеркале, и ее взгляд упал на шкатулку с драгоценностями. Внезапно она испытала искушение открыть ее и достать ожерелье с брелоками, которое носила в юности. На одном из золотых брелоков выгравировано было слово Chai, что на иврите означает «жизнь». Эбба надела его и вышла в коридор, куда раньше выставила пакет с рабочими папками. Утром она просмотрела все отчеты криминалистов – страницу за страницей. Там было просто море информации, но ничего особенно важного. С пакетом в руках Эбба вышла из дома и села в свой «мерседес». Подъезжая к участку, она увидела, как Вендела с Понтусом оживленно болтают на крыльце. Наверно, вспоминают старые добрые времена. Оба рыжеволосые, оба веселые. Эбба опустила окно:

– Залезайте!

Вендела по привычке села назад, а Понтус – на пассажирское сиденье, рядом с Эббой. Видно было, что он оценил ее утренние старания. Особенно долго его взгляд задержался именно на туфлях. Сам Понтус побрился и надел скромный темный костюм, светло-серую рубашку и черно-белый тонкий свитер.

– Предполагаю, что весь наш квартет сегодня будет в сборе, – начала разговор Эбба, встречаясь с Венделой глазами в зеркале заднего вида. – Нас ждет любопытный спектакль. Наши дамы против Джой, плюс запутанные отношения внутри квартета: ссоры, сплетни, ревность. Впервые после убийства все соберутся вместе.

– Может, нам стоит рассредоточиться? – предложила Вендела.

– Неплохая мысль. Только незаметно. Все-таки это похороны.

Понтус не удержался и еще раз взглянул на туфли Эббы. На губах его появилась улыбка. Эбба сделала вид, что ничего не замечает. Они приехали очень рано, но у часовни уже начали собираться люди. Эбба узнала нескольких знаменитых музыкантов и режиссеров, поразившись тому, сколько раз видела их на сцене в черном. Сегодня здесь не было ни света рампы, ни благодарной публики, но им все равно пришлось надеть черное. Кто-то из них жарко обсуждал что-то с фотографами, которые стояли в сторонке. Эбба сразу увидела Луизу в окружении коллег. Вновь прибывшие здоровались с ней и постепенно перемещались в часовню. Эбба видела, как к кладбищу подошли родители Рауля. Рут шла медленно, опираясь на руку мужа. Леонард успокаивающе гладил ее по руке. Когда они подошли ко входу в часовню, все собравшиеся обернулись поприветствовать их. Эбба, Понтус и Вендела встали в стороне. Эбба невольно подумала, что родители должны были бы гордиться таким вниманием журналистов к похоронам своего сына, но Рут с Леонардом отнеслись к вспышкам камер совершенно спокойно.

– Сегодня мы хороним нашего единственного сына. Его больше нет с нами, а мы вынуждены продолжать жить, – сказала Рут, пожимая руку Эббе.

В этот момент из-за угла показалась Каролина. За спиной у нее была виолончель. Девушка была во всем черном. Черные сапоги, черные чулки, черное пальто – и черные распущенные волосы. На бледном лице резко выделялись вишнево-красные губы. Леонард рассказал, что Каролина сегодня исполнит «Fantasia sopra Laudi» Ингвара Лидхольма.

– Священник не смог устоять перед ней, когда она вызвалась играть. Произведение выбирала Джой.

– А Джой в курсе, что Каролина аф Мельхиор будет играть? – спросила Эбба, чувствуя на себе пристальный взгляд Венделы.

– Мы ей еще не успели сказать. А что, это проблема?

Подумав с секунду, Эбба добавила:

– Думаю, вам лучше переговорить с Каролиной или Джой до начала церемонии. Выбирайте сами.

Рут не успела ничего ответить, потому что Леонард схватил ее за руку и крепко сжал. Пожилая женщина вздрогнула и завертела головой. Эбба тоже повернулась и увидела, что их так взволновало. Подошедшая женщина выглядела очень элегантной в черной норковой шубке и черных кожаных сапогах на шпильке. В ушах – изящные золотые сережки. Аккуратная прическа. Она вела за руку мальчика лет восьми. У него были миндалевидной формы карие глаза и темные кудрявые волосы. Нос был усыпан веснушками.

Рут тяжело вздохнула. Колени у нее подкосились, и, если бы Леонард не подхватил ее, она рухнула бы на землю. Понтус среагировал немедленно и помог Леонарду поставить Рут на ноги. Пожилая женщина растерянно огляделась.

Увидев, какую реакцию вызвало ее появление, Хелена замерла и крепко сжала руку своего сына. Ребенок удивленно уставился на мать, потом оба повернулись к Рут. Хелена нагнулась и что-то прошептала малышу на ухо. Мальчик кивнул и улыбнулся. Потом робко направился к родителям Рауля.

На лице у Рут отразилась целая гамма эмоций. Из глаз ее брызнули слезы. Леонард смотрел на мальчика открыв рот, его грудь сотрясалась от беззвучных рыданий. Опустившись на корточки перед ребенком, он, чтобы не пугать его, выдавил из себя улыбку:

– Привет! Меня зовут Леонард. А тебя как зовут?

– Давид, – ответил мальчик, оглядываясь на мать.

Хелена кивнула. На губах ее была улыбка, но в глазах стояли слезы.

– Давид очень красивое имя. Моего папу звали Давид Симон, а меня зовут Леонард Давид. И знаешь, у меня был сын по имени Давид. Рауль Давид Либескинд.

– Какая странная фамилия! – удивился Давид, возвращаясь к маме.

– Ты знаешь, что она означает? – спросил Леонард дрожащим голосом.

Давид покачал головой.

– По-немецки это означает «дитя любви».

Произнеся эти слова, Леонард заплакал и закрыл лицо руками. Давид спрятался у мамы за спиной.

– Кто еще об этом знает? – спросила Эбба.

– Вы одни из первых, – ответила Хелена.

– Как давно вы догадались?

– Я пока не получила результаты анализов, но у меня все время было чувство, что это его сын. – Хелена вытерла рукой слезы, не выпуская руку Давида из своей. – И похоже, чувства меня не обманули.

– Кто вы? – выдохнула Рут, подбегая к Хелене. – Вы скрипачка из квартета «Фуриозо», не так ли?

Хелена кивнула:

– Меня зовут Хелена Андермур. А это мой сын Давид Андермур. У меня еще есть дочь, Юханна. Моего мужа зовут Мартин. И у него и у Юханны светлые волосы и голубые глаза.

– А маленький Давид точная копия Рауля в детстве. – Рут не могла насмотреться на мальчугана.

– Глазам своим не верю. Передо мной мой сын, хотя я знаю, что он мертв, – сглотнул Леонард.

– Они с Раулем виделись? – спросила Рут, не стесняясь слез.

– Однажды они виделись на празднике середины лета. Как раз на Свальшере. Давиду тогда было полтора года. Но Джой и Мартин тоже были там, так что это нельзя назвать полноценной встречей.

– Он так никогда и не узнал, что у него есть сын? – спросил Леонард.

– Узнал, – ответила Хелена. – Я дала Раулю фото Давида в тот вечер, когда он умер. Это было старое школьное фото, которое я всегда носила с собой. Рауль очень обрадовался. И хотя я сказала, что не знаю наверняка, его ли это сын, у него не было никаких сомнений в том, что это его плоть и кровь. Он сказал, что Давид похож на него самого в детстве как две капли воды. Он же знал, как выглядит Мартин, и сразу понял, что Давид нисколько на него не похож. Мы долго разговаривали, плакали и обнимались. И Рауль сказал, что хочет как можно скорее познакомиться с Давидом и признает его своим сыном. Еще он сказал, что хочет о нем заботиться.

– И что ты ответила?

– Что все не так просто… Мы с Раулем были тайными любовниками в течение двадцати пяти лет. Да, я знаю, что это звучит невероятно. Но мы оба состояли в законном браке, и в моем случае этот брак был счастливым. Давид обожает своего папу, потому что другого он не знал. А Мартин понятия не имеет, что он не настоящий отец Давида.

– Но как вы могли столько лет держать это в тайне? – в отчаянии воскликнула Рут.

– А как мог Рауль так издеваться над моими чувствами? – В голосе Хелены появились жесткие нотки. – Он был таким, ваш сын. Он играл моими чувствами. Я любила его всем сердцем, а он постоянно держал меня на расстоянии. Я никогда не забуду Рауля, но не могу отрицать тот факт, что он был бабником. Менял женщин как перчатки. Как я могла ему доверять? Как я могла рисковать счастьем своего сына? Нет, у меня не было никаких гарантий, что Рауль способен создать семью со мной и стать Давиду хорошим отцом.

Хелена сделала паузу, чтобы успокоиться.

Видно было, что ее слова потрясли родителей Рауля.

– Я сама выросла без отца. И это было грустно, могу вам сказать. Моя мама так стыдилась того, что он бросил нас, что предпочитала вообще не упоминать его имя. – Хелена вздохнула и уже мягче добавила: – Я не хотела, чтобы и моему Давиду пришлось это пережить. Он заслуживает отца, который всегда рядом, отвозит его на футбол и читает сказки на ночь. Мартин прекрасный отец.

– Сегодня самый тяжелый день в моей жизни, – сказал Леонард, хватаясь за лоб. – А ведь я пережил Терезиенштадт – нацистский концентрационный лагерь. Это в Чехии, на берегу реки Огрже.

– Ах, не вспоминай Терезиенштадт! – воскликнула Рут. – Да, сегодня грустный день, но и радостный тоже. Мы потеряли сына, но приобрели внука. Жизнь продолжается. И в ней есть смысл.

Леонард покачал головой. Потом снова опустился на корточки и попытался выманить испуганного мальчика из-за спины матери.

– Вначале я не знала, что и думать, – продолжала Хелена. – Конечно, Давид был более темным, чем Юханна, но в нашем роду много генов намешано. Например, моя сводная сестра брюнетка, а ведь ее отец тоже блондин. Скоро будут готовы результаты теста на отцовство, тогда мы и узнаем правду.

– И что вы тогда будете делать?

– Я много об этом думала в течение последних нескольких лет. С того момента, как начала замечать сходство Давида с Раулем. Черты лица… привычки… Рауль всегда щурил глаза, когда напряженно думал. Давид тоже так делает.

Хелена улыбнулась своим воспоминаниям. Рут же снова зарыдала.

– Нам стоит встретиться в другой раз и в спокойной обстановке все обсудить. Если вы, конечно, хотите. Я чувствую, что назад пути уже нет. Но мой муж пока ничего не знает. Мне придется все ему рассказать. А Давид… – Она понизила голос, чтобы ребенок не слышал: – Давид думает, что он на похоронах маминого приятеля. Он никогда еще не был на похоронах и немного боится. Но я не могла не взять его с собой сегодня. Сейчас я не могу ему ничего объяснить, но в будущем он вспомнит этот день. Я не могу ему сказать, что его папа не его папа, в день, когда мы хороним Рауля. Я должна думать о его чувствах.

Рут кивнула и нагнулась к Давиду. Он застенчиво выглянул из-за маминой шубки, и Рут ему улыбнулась. Взяв внука за подбородок, она сказала:

– Какой красивый мальчик! Я уже тебя люблю, – прошептала она с нежностью. – Пора заходить внутрь…

Хелена уже хотела обернуться, когда Рут схватила ее за руку:

– Ты сядешь рядом с нами.

– А как же Джой?

– Она тоже будет сидеть там. С другой стороны, – сказал Леонард.

Все пошли внутрь. Эбба с Венделой и Понтусом шли сзади. Рут шепнула:

– Но почему именно сейчас? Почему ты рассказала только в день его смерти?

Эбба нагнулась вперед, чтобы лучше слышать. Хелена прокашлялась и тихо сказала:

– Мне нужно было сказать это Раулю… Больше нельзя было оттягивать.

– Что ты имеешь в виду? – удивился Леонард.

Хелена оглянулась и заметила Эббу. Повернувшись к родителям Рауля, она спросила:

– Вы знакомы с моей сестрой, Каролиной аф Мельхиор?

– Высокой темноволосой виолончелисткой? – сказал Леонард. – Она будет играть во время церемонии.

Эбба нагнулась к Понтусу и шепнула:

– Это будет любопытное зрелище. На еврейских похоронах принято рвать на себе одежду и выдирать волосы.

Понтус был так близко, что она уловила аромат его туалетной воды – смесь сандалового дерева и цветков апельсина.

– Но никто не говорил, что это должны быть твои собственные волосы, – добавила Эбба.

Эбба улыбнулась, а Понтус достал из кармана кипу и надел. Очередь продвигалась медленно. В часовне яблоку негде было упасть. Вендела ткнула Эббу в спину. Она обернулась к помощнице.

– Я тут подумала… Хелена сказала, что дала Раулю фото.

– Ну?

– Криминалисты его не нашли.

– Ты абсолютно права.

– А ведь самое естественное было положить фото в бумажник.

– Бумажник, который Каролина открыла, когда искала шприцы. Видела ли она фото?

– Она не могла не узнать своего племянника. А дальше оставалось только сложить два и два. А на это даже наша Каролина с ее девятью классами школы способна. Но кто забрал снимок?

Двое мужчин из «Хевра Кадиша»[5]5
  Еврейская похоронная служба.


[Закрыть] шикнули на них. Эбба с Венделой перешли на шепот. Эбба оглянулась по сторонам. В последний раз она была здесь пять лет назад на похоронах отца. Но не помнила, чтобы в часовне было так холодно. В центре стоял гроб, накрытый черным покрывалом, на котором лежала звезда Давида. Странно, но там не было цветов, за исключением венка из красных роз (вроде это против еврейских традиций). Эбба попыталась прочитать надпись на ленте, но это было невозможно. Очки из сумочки она доставать не стала.

Вместо этого женщина нагнулась к Понтусу и шепнула:

– Я кое-что должна проверить. Скоро вернусь.

Извиняясь, она протиснулась через толпу и спросила одного из организаторов похорон:

– У меня вопрос. Там есть венок…

– Цветы у нас не приняты.

– Я знаю. От кого венок и что написано на ленте?

– Я узнаю.

Вскоре мужчина вернулся:

– Там написано «Твоя навеки».

– Отправитель?

– Анна Юнгберг.

Эбба поблагодарила и встала у входа. Она оглядела зал. Луиза разговаривала с директором Симфонического оркестра Шведского радио. Эбба подошла к ней и положила руку на плечо:

– Вы не видели Анну?

– Анну? Нет.

– Она собиралась на похороны?

– Не знаю. Мне она ничего не говорила.

Все собрались, а Анны по-прежнему нигде не было видно. Понтус беспокойно озирался, пытаясь отыскать Эббу взглядом. Она вернулась на свое место.

– В чем дело? – спросил Понтус.

– Анны Юнгберг нет. Она прислала венок с надписью «Твоя навеки».

– Вот как. Найди ее! – немедленно отреагировал Понтус. – Я останусь здесь и расскажу, как все прошло. Вендела тебе нужна?

– А тебе? – процедила Эбба и пошла прочь.

Выйдя на улицу, она позвонила по мобильному Анне домой, никто не ответил. Она набрала номер мобильного. Включился автоответчик. Эбба прижала мобильный к подбородку и задумалась. Потом позвонила в полицию и спросила, не получали ли там информации об Анне Юнгберг. Пять минут ушло у сотрудницы на просмотр списков потерпевших, но Анны в них не было. У Эббы возникло нехорошее предчувствие.

Она решила позвонить Сванте на мобильный:

– Мне нужна твоя помощь! У тебя компьютер под рукой?

– Погоди секунду… да.

– Найди мне номера всех приемных отделений «Скорой помощи» в Стокгольме. Пришли эсэмэской. А первый можешь назвать сразу.

Эбба позвонила в больницу Каролинску. Анна Юнгберг к ним не поступала. Пришла эсэмэска от Сванте. Эбба снова набрала номер. Ее подозрения оказались верными. В больнице Сёдершукхюсет ей ответили, что у них есть пациентка по имени Анна Юнгберг. Эбба представилась, назвала свою должность и попросила медсестру узнать подробности и перезвонить ей на мобильный.

– Анна Юнгберг, сорок четыре года.

– Когда она поступила?

– Десять минут назад.

– Причина?

– Попытка самоубийства.

– О’кей! Если она захочет что-то сказать, все выслушайте и запишите. Поняли? Я скоро буду.

Эбба поспешила к машине, на дороге набирая сообщение Венделе. Но на бегу это делать было неудобно, да и новые туфли начали жать, так что получился какой-то бред. Эти туфли предназначались для того, чтобы сидеть в них, закинув ногу на ногу, в дорогих ресторанах, а не бегать сломя голову по гравию. Эббе пришлось остановиться, чтобы отправить эсэмэску.

В приемной «Скорой помощи» было неожиданно тихо и спокойно для рабочего дня. Эбба назвала себя на ресепшн, и к ней тут же вышел дежурный врач, молодый человек чуть старше Якоба, но уже с мешками под глазами. Интересно, чем они вызваны – тяжелой работой или ночными вечеринками? Может, и тем и другим? В руках у него был формуляр, который он ей зачитал:

– Анна Юнгберг поступила в двенадцать сорок. Подозрение на попытку самоубийства. Она бросилась в воду рядом с Сёдер Мэларстранд. К счастью, ее заметили спортсмены, вышедшие на пробежку. Они и вызвали «скорую». Женщина была в сознании и сообщила, что приняла дексофен, запив бутылкой шампанского. Мы взяли пробы. Дексофен в сочетании с алкоголем смертельно опасен. Но мы успели сделать промывание желудка. Пациентка находится под наблюдением, и скоро мы переведем ее в отделение интенсивной терапии. Если вы немного подождете, сможете поговорить с ней.

– Конечно, я подожду. Скажите, когда можно будет зайти.

– Хорошо. – Доктор ушел.

Присев в кресло. Эбба достала мобильный, чтобы позвонить Венделе.

Кто-то коснулся ее руки, и, подняв глаза, Эбба увидела медсестру, которая показывала на знак с перечеркнутым мобильным телефоном. Эбба вышла в коридор и обнаружила один пропущенный звонок и пять новых сообщений. Первое было от Сванте, который интересовался, все ли у нее в порядке. Вендела спрашивала, нужно ли ей присоединиться. Третье было от Луизы. Она интересовалась, удалось ли Эббе найти Анну и все ли с ней в порядке. Эбба задумалась. Как она и предполагала, Луиза чувствует себя ответственной за членов своего квартета и хочет постоянно контролировать их. Но зачем информировать об этом Эббу? Следующее сообщение было от дочери, которая предлагала поужинать вместе. Видимо, у нее снова кончились деньги и надоело жить на одних макаронах. Последнее сообщение было от ее нового шефа, Понтуса Стриндберга: «Каблуки выдержали пробежку? Как там наша самоубийца? Жду рапорта. П.». Сама Эбба никогда бы так не написала – грубо и неуважительно. Или написала бы? Вдруг Вендела с Якобом тоже считают ее плохим начальником? А другие коллеги? Может, поэтому ее решили не повышать по службе? Мужчине позволительно быть жестким и грубым, но от женщины ждут совершенно другого. Или во всем виновато ее женское тщеславие и не стоило надевать эти туфли утром?

Эбба решила не отвечать Понтусу. Хочет получить рапорт – подождет, пока она вернется в участок, если ему лень тащиться в больницу. Вместо этого она послала сообщение Венделе. Эбба вернулась в приемную и присела на диван. Откинувшись на спинку, она попыталась расслабиться. Закрыла глаза и сама не заметила, как заснула. Она проснулась от того, что кто-то осторожно тряс ее за плечо. Эбба открыла глаза и в ужасе поняла, что храпела. Она провела рукой по лицу и почувствовала слюну в уголке рта. Какой кошмар! Она храпела и пускала слюни во сне. Оставалось только молить Бога, чтобы это не Понтус Стриндберг сейчас пытался разбудить ее.

Это оказалась Вендела. Она хихикнула.

– Боже мой! Сколько я спала? – спросила Эбба, вытирая рот.

– Не знаю. Я только что пришла.

– Сколько времени? – Эбба взглянула на часы на стене.

Она спала сорок пять минут.

– За работу! – Эбба поднялась с дивана. Но она забыла, что на ней туфли на каблуках, и чуть не шлепнулась обратно.

Так, не ровен час, можно и шейку бедра сломать, подумала она.

– Комиссар Шрёдер, – представилась Эбба дежурной медсестре. – Мне нужно поговорить с Анной Юнгберг. Она в состоянии принимать посетителей?

– Сейчас узнаю, – ответила медсестра, миловидная девушка лет двадцати, и вышла.

Вскоре она вернулась с новым дежурным врачом, на этот раз молодой женщиной.

– Вы спрашивали Анну Юнгберг? Могу я увидеть ваше удостоверение?

Эбба показала удостоверение. Вендела сделала то же самое.

– Анна Юнгберг находится в отделении интенсивной терапии. Можете пройти со мной.

В палате была только одна кровать. Рядом с Анной дежурила медсестра. Она читала бульварный роман в мягкой обложке, от которого с трудом оторвалась при появлении посетителей.

– Спасибо. Не могли бы вы оставить нас наедине? – спросила Эбба.

Медсестра переглянулась с врачом и, получив разрешение, вышла из палаты.

– У вас десять минут, – сказала врач и тоже вышла.

Анна неподвижно лежала на кровати. К ее носу была подсоединена прозрачная трубка, а рядом с кроватью была укреплена капельница. Вид у женщины был усталый и очень несчастный. На Эббу с Венделой она даже не взглянула.

– Я кажусь вам жалкой, да? – шепнула она.

Эбба кивнула.

– Да, конечно, грустно видеть человека, которому не удалось покончить с собой, – ответила Эбба. – Зачем вы это сделали?

Анна медлила с ответом.

– Я хотела убить себя еще на острове. У меня с ним связано столько хороших воспоминаний… еще с той поры, когда мы с Раулем были вместе. Мне было очень больно сознавать, что все закончилось и мы должны пойти каждый своей дорогой. Точнее, своей дорогой пошел Рауль, я же так и осталась топтаться на месте. И я так устала от всего… Я пыталась взять себя в руки. Пыталась быть сильной, пыталась мыслить позитивно…

Анна замолчала. Эбба не стала ее перебивать.

Анна снова заговорила:

– И дело не в том, что Рауль выбрал Каролину. И не в том, что он бросил меня. Это случилось так давно. Целых двадцать пять лет назад. И даже не в том, что я не нашла свою дорогу в жизни. Хотя в сорок четыре года я по-прежнему живу, как студентка.

Анна отважилась открыть глаза и взглянуть на Эббу и Венделу. Первое, что бросилось в глаза, была черная одежда на обеих.

– Вы пришли прямо с похорон? – спросила Анна. Эбба кивнула. – Мне так жаль… – пробормотала Анна. – Все было так запутано. Я хотела бы вернуть время назад…

Лицо ее исказилось страданием, но глаза оставались сухими.

– Я бы хотела, чтобы вы нам все рассказали, Анна, – начала Эбба. – Я понимаю, что вы устали, но считаю, что вам станет легче, если вы снимете с души этот камень.

– Мы записали квартет Стенхаммара – то, ради чего мы и приехали на Свальшер. Больше ничего нас там не держало. И видимо, именно это и стало катализатором событий. Хелена вела себя как помешанная. Она запустила в меня чашкой. Каролина впадала в истерику, стоило ей завидеть Луизу или Педера. А Рауль только скользил как угорь между всеми нами. Я пыталась поговорить то с одним, то с другим, но каждый раз такая попытка заканчивалась катастрофой. Все были слишком заняты своими проблемами. И у меня появилось ощущение, что меня словно исключили из этого круга, что я стою на улице и заглядываю внутрь через окно… словно я никому не нужна и мне здесь не место. Мне и раньше приходилось испытывать такое. Но на этот раз у меня не было сил бороться. Я решила покончить со всем этим.

– Вы имеете в виду только себя или себя и Рауля?

Анна зажмурилась. Она не стала отвечать на вопрос и продолжила рассказ:

– Я пошла на кухню, налила бокал вина, потом растолкла таблетки дексофена и высыпала порошок в вино. Коробку с таблетками я нашла в аптечке у Луизы, когда брала там альведон от головной боли. Мой кончился, и Луиза разрешила взять ее. Она была занята с Яном и Шелем и не могла сходить за ним сама. Открыв ее несессер, я обнаружила невскрытую упаковку дексофена. Я знала, что его нельзя мешать с алкоголем: мама мне об этом говорила – она была медсестрой. В прошлом году, когда я праздновала Рождество в Муре с семьей, она рассказала о пациенте, который умер от этого. Он хотел отметить удачно сделанную операцию и забыл прочитать инструкцию к препарату. Мама сказала, что он умер практически мгновенно. С тех пор я старалась не принимать это лекарство. Но когда нашла его в несессере Луизы, не смогла удержаться…

Анна сделала паузу и продолжала:

– Когда я размешала порошок в вине, получилась редкостная гадость. Но мне было все равно. Я только боялась, что кто-нибудь другой отравится, если я плохо помою ступку. В окно я видела, как Педер с Раулем ссорились, как я уже рассказывала. Но я не пошла в комнату. Я видела, как Педер ударил Рауля и тот упал. Педер уплыл на моторке, а Рауль остался лежать на земле. Я испугалась и пошла к нему прямо с бокалом. Когда я спустилась на причал, он уже поднялся и сидел на лавке. Я присела рядом и отпила немного вина. Мне была приятна мысль, что я умру рядом с ним. Я стала что-то ему говорить, но он меня не слушал. Внезапно Рауль взял бокал у меня из рук и поднес к губам. Моим первым порывом было остановить его, но потом я решила, что это прекрасно – умереть вместе. Как Ромео и Джульетта! Такой прекрасный конец нашей истории…

Анна закашлялась.

– Так мы и сидели. Я продолжала говорить. Рауль положил голову мне на плечо. Я решила, что он устал. К тому времени он выпил все содержимое бокала, ничего не оставив мне. Такой он был, Рауль, даже самоубийство он у меня отнял. – Анна отвернулась к стене: – Я ткнула его в бок, но он соскользнул с лавки на причал и остался там лежать…

Анна замолчала. В палате стало очень тихо.

– У меня началась паника! Я тоже начала чувствовать на себе действие дексофена. В голове был сплошной туман, и я не осознавала, что делаю.

– Так вот почему у вас был такой отсутствующий вид на следующее утро, – вырвалось у Венделы.

Анна кивнула. Эбба незаметно накрыла руку Венделы своей, прося девушку не мешать. Анна продолжала:

– Сначала я не знала, что мне делать. Рауль лежал там неподвижно, и мне вдруг стало так одиноко и холодно. Я вернулась в дом, помыла бокал, прибралась на кухне и пошла в свою комнату умирать. Я правда думала, что умру. Но оказалось, что я только заснула… и проснулась через час от криков Каролины. Она звала Рауля. Позднее я узнала, что она искала его по всему острову. Она кричала прямо под моим окном, но я не могла пошевелиться. Руки и ноги будто свинцом налились. Через некоторое время мне удалось подняться и выйти на улицу. К тому времени Каролина уже была в истерике – Шель только что нашел тело. Мне сказали, что Рауль упал в воду, поскользнувшись на скалах. И я решила, что он, как и я, пришел в себя и, когда шел к дому, упал в море. Что мне еще оставалось думать? Как иначе он мог оказаться в воде?

Ничего себе Ромео и Джульетта, подумала Эбба.

– Рауль был жив, когда вы его оставили?

Анна судорожно сглотнула:

– Не знаю. Я была словно в тумане. Так что я не лгала, когда сказала, что думаю, что он утонул.

– Но вы сознательно утаили от нас события того вечера… – возразила Эбба.

– Мне было стыдно… Так стыдно… Единственное, что мне оставалось, – попытаться еще раз покончить с собой. Вино, дексофен и море… Как у Рауля. Я думала, что после смерти мы сможем воссоединиться. И эта мысль была как освобождение.

Наступила тишина. Невысказанные слова о том, что и вторая попытка ей не удалась, повисли в воздухе. Это было бы комично, если бы не было так трагично.

– Что вы сделали с упаковкой от дексофена?

– Сожгла в камине. А потом собрала пепел и выбросила.

– А где вы взяли новый дексофен, который приняли сегодня?

– У меня был свой дома.

– Был дома? Вы же сказали, что боялись принимать его. Когда вам выписали дексофен?

Губы у Анны задрожали.

– У меня был рак груди, – прошептала она.

– И вам выписали дексофен? Мне нужно имя вашего врача, – заявила Эбба. – Вы нарочно так все подстроили, чтобы мы вас сегодня нашли, Анна?

Анна молчала.

– Это из-за венка, да? – спросила она наконец. – Конечно из-за него. Но я правда хотела умереть.

– Но не умерли. Вы виновны в смерти Рауля. Думаю, вы в курсе. Насколько велика ваша вина, решит прокурор. В мою задачу входит только собрать улики и назвать подозреваемого. Как тело Рауля оказалось в воде? – строго спросила Эбба.

– Я не знаю.

– Тогда я повторю вопрос. Лгать дальше не имеет смысла. Мы знаем, что Каролина пыталась вернуть его к жизни при помощи шприцов. И знаем, что после этого тело исчезло. Кто его убрал, Анна?

– Я же говорю вам, что не знаю.

– Вы видели Луизу на пути в дом?

– Нет.

– И вы не говорили ей, что Педер убил Рауля?

– Зачем мне говорить такое?

– Чтобы снять с себя подозрения.

Анна не отвечала. Она жадно хватала ртом воздух.

– Не хватает кислорода? – спросила Эбба, наклоняясь ниже. – Хороший знак. Вижу, вам больше не хочется себя убивать. Что произойдет, если мы отключим вам кислород? – спросила она.

Анна судорожно вцепилась в руку Эббы.

– Какая хватка, Анна! Видимо, не так много дексофена вы приняли. Если вообще принимали. Вы же на самом деле не хотели умирать, не так ли? Поэтому вы так охотно рассказали врачам в «скорой», что и сколько вы приняли. Вы только хотели избежать тюрьмы.

Вендела закусила губу.

– Эбба, – прошептала она, поражаясь тому, что Эбба может быть такой жестокой.

Эбба убрала руку от кислородной трубки, подошла к окну и приоткрыла его. Полностью открыть окно было нельзя: мешала цепь.

– Как жаль! – процедила Эбба. – А я-то хотела дать вам еще один шанс. Тут, конечно, невысоко, но если выброситься головой вниз, вполне можно сломать себе шею.

Эбба закрыла окно.

– Я подам на вас жалобу.

– Жалобу на что? На превышение полномочий? Я же только хочу вам помочь, Анна. Разве вы не хотели умереть?

Вендела переводила взгляд с Эббы на Анну.

– Я не хотела, чтобы Рауль умер.

– Ну конечно. Вам нужен был другой Рауль, не такой, каким он всегда был. Вы вообразили себе романтическую смерть вдвоем. Но когда выяснилось, что у него серьезные намерения по отношению к Каролине, то передумали умирать вместе с ним. Вы оставили его умирать, чтобы они с Каролиной никогда не смогли завести ребенка, которого он не позволил иметь вам. И у вас все получилось. Но у Рауля уже был ребенок. К сожалению, преисполненный отцовской гордости, он, не подумав о последствиях, показал вам фото Давида. Полагаю, оно было у него в бумажнике. Но вы, прежде чем вернуться в дом, забрали фото и отшвырнули бумажник в сторону. Что вы сделали со снимком? Порвали? Или сожгли вместе с упаковкой от дексофена?

Анна плюнула Эббе в лицо.

– Вот оно как, – фыркнула Эбба, вытирая лицо краешком одеяла Анны. – Даже лучше чем признание.

Присев на край постели, она ждала, пока Анна успокоится.

– Анна, – твердо начала Эбба, – у вас были мотивы желать Раулю смерти. Он был любовью всей вашей жизни. Он сделал вам ребенка, а потом потребовал избавиться от него. Он поставил вам ультиматум: или ребенок, или он. Вы пожертвовали ребенком, чтобы остаться с ним. Но он все равно вас бросил. Вы не смогли вернуть его, но продолжали любить. И все эти годы, что вы продолжали его любить, Хелена была его тайной любовницей. Она родила от него ребенка. И Рауль, узнав о его существовании, пришел в абсолютный восторг. Он рассказал вам об отцовстве, и вы поняли, что жестоко ошиблись, сделав аборт. Но теперь уже слишком поздно. Рауль по уши влюблен в Каролину. Каролину, которую вы презираете, считая поверхностной и эгоистичной девчонкой. Такая, как она, не заслуживает быть рядом с Раулем. Но он мечтал иметь от нее детей… – Эбба сделала паузу. – С вами он детей не хотел. Ни тогда, ни сейчас. Несмотря на то что вы столько лет терпеливо ждали его. И вы решили убить его. Вы могли позвать Хелену, когда Рауль пил вино с дексофеном, могли попытаться его остановить. Но вы сознательно оставили его умирать на причале.