Текст книги "Верная Рука"

– Но если они не сделают этого завтра рано утром, то нам придется сидеть здесь целый день. А откуда у вас, позвольте узнать, возьмется вода для нас самих и лошадей?

– Они не задержатся. Им совсем не захочется терять целый день. И даже если им безразлично, теряют они время или нет, они должны уже рано утром уйти из Ста деревьев, чтобы оставить место для белых военных.

– Если те здесь появятся?..

– Это мы очень скоро узнаем.

– От кого?

– От команчей.

– Вы что, хотите подслушать их разговор?

– Да.

– Прекрасно! Я иду с вами!

– Но этого не требуется!

– Даже если не требуется, я все же пойду!

– Но в нашем положении следует делать лишь необходимое. Иначе может сложиться скверная для нас ситуация.

– А разве не опасно подслушивать?

– При определенных условиях большой опасности не будет.

– Наверное, все-таки лучше кого-нибудь взять с собой, чтобы вам помочь?

– Помочь? Хм. Вы хотите мне чем-то помочь?

– Да.

– Спасибо! Я рассчитываю более на себя, чем на вас, мистер Каттер.

– Так вы, значит, действительно хотите идти один?

– Нет. Меня будет сопровождать мистер Шурхэнд.

– А почему не я?

– Потому что я так хочу. На этом закончим разговор.

– Значит, вы ему доверяете больше, чем мне?

– Это в данном случае не имеет никакого значения, я беру с собой его, а вы останетесь здесь!

Я внимательно взглянул на него. Он был в ярости. Однако огромным усилием воли он сдержался.

Я предположил, что команчи отправятся дальше рано утром, сегодня вечером, вероятнее всего, они будут отдыхать. Значит, мне надо было поспешить, если я хочу что-нибудь от них услышать. Поэтому, когда совсем стемнело, мы с Шурхэндом двинулись в путь. Позднее, когда взойдет луна, будет труднее остаться незамеченными.

Мы шли по собственным следам и, подойдя к «Ста деревьям», прежде всего свернули на высотку подковообразного изгиба, чтобы оттуда как следует всмотреться в то, что делается вокруг, и узнать, не выставлены ли часовые. Прошло довольно много времени, пока мы не обошли весь полукруг подковы, не встретив ни единого команча. Вупа-Умуги здесь постов, наверное, не поставил; значит, он очень уверен в себе.

Внизу, у воды, горели многочисленные маленькие костры, поддерживаемые срезанными сучьями и ветками, которые мы заметили раньше. Возле озерца сидел, видимо, сам вождь со своими ближайшими советниками, остальные расположились по обе стороны ручья. Лошадей мы не заметили; было еще слишком темно. Вероятно, ниже, в сторону к Льяно, были выставлены часовые, этого мы не могли видеть, но нам это было безразлично: на ту сторону мы не собирались.

Нашей задачей было подкрасться как можно ближе к вождю, чтобы, если удастся, подслушать его разговоры. Мы спустились в заросли и потихоньку стали красться вниз по склону. Это было не очень легко; из-под наших ног каждое мгновение мог выскочить камешек или комок земли и покатиться вниз, выдав наше присутствие. Индейцы сидели внизу так тихо, что даже этот незначительный шорох обязательно был бы услышан. Поэтому я останавливался на каждом шагу, осторожно ставя ногу при следующем шаге. Мы крались очень медленно. Пока спустились вниз, прошел, наверное, целый час. Наконец мы оказались у водоема, лежа за густым кустарником, росшим у самой воды, так что могли бы хорошо слышать расположившихся рядом краснокожих… если, конечно, они вообще заговорят.

А они молчали. Сидели совсем тихо и неподвижно и глядели на тлеющие угли маленького костра, на котором жарилось мясо, судя по доносящемуся до нас запаху. Мы прождали целых полчаса; было по-прежнему тихо, можно было подумать, что мы наблюдаем за бутафорскими фигурами, ни один индеец даже не двинул рукой, чтобы подложить веток в костер. Еле ощутимое прикосновение Олд Шурхэнда беззвучно сказало мне о возможной безуспешности нашей вылазки, как вдруг где-то в стороне от индейского лагеря раздался крик, за которым последовало еще несколько возгласов. Там, значит, стояли дозорные, которые заметили, видимо, что-то очень необычное, потому что крики продолжались и становились такими настойчивыми, что всполошили весь лагерь. Вупа-Умуги и сидевшие рядом с ним вскочили. Крики раздавались все чаще и звучали все громче. Впечатление было такое, что началась охота на кого-то.

– Что бы это могло быть? – спросил меня тихо Олд Шурхэнд.

– Похоже, они преследуют какого-то человека, – прошептал я в ответ.

– Да, кого-то ловят; я не ошибаюсь, это слышно по возгласам. Кто бы это мог быть? Может?..

– Что вы хотели сказать? – спросил я.

– Ничего, сэр. Это было бы действительно слишком глупо с его стороны!

– С чьей?

– С… но нет это невозможно!

– Это возможно. Я знаю, о ком вы думаете.

– О ком?

– Об Олд Уоббле.

– Да, он вообще-то любитель появляться там, где его не ждут. И он же очень хотел с нами… Тихо!

Опять прозвучал крик, а слева послышалось:

– Сус така… какой-то человек!

И тут же раздался возглас справа, с другой стороны кустарника:

– Сус кава… лошадь!

Потом все стихло, но ненадолго, где-то рядом шла возня, судя по характерным шорохам. То слева, то справа кто-то или что-то появлялось и исчезало. Кто или что это могло быть?

Чтобы это выяснить, не надо было долго ждать. Наши опасения, к сожалению, подтвердились реальностью. Несколько команчей вели… Олд Уоббла; он был обезоружен и крепко связан ремнями. Через пару минут привели и его лошадь. Он, стало быть, следовал сразу за нами и, увы, верхом. Какая глупость! Что ему такое может прийти в голову, следовало предположить, но я никак не мог подумать, что он предпримет эту операцию, прокрадываясь сюда с лошадью.

Этой выходкой он поставил в опасное положение всех нас. Команчи наверняка могут подумать, что он здесь не один, а с кем-нибудь еще. Собственно говоря, самым правильным для нас было бы немедленное отступление; но можем ли мы это сделать? Не важнее ли остаться здесь, чтобы узнать, что же произойдет дальше? Этот старик был не только беспечным, но еще и очень лукавым, неискренним человеком; оставалось надеяться, что хоть это его качество нам пригодится: может быть, он придумает что-нибудь, благодаря чему подозрения краснокожих развеются.

– Уфф, Олд Уоббл! – воскликнул Вупа-Умуги, когда увидел старика. – Где вы его схватили?

Краснокожий, к которому относился этот вопрос, отвечал:

– Он лежал на брюхе в траве и полз, как койот, собравшийся на охоту. Наши лошади забеспокоились, потому что почуяли его лошадь, которую он привязал недалеко от наших постов.

– Он сопротивлялся?

– Хау! Он пытался бежать, а мы охотились за ним, как за шелудивой собакой; но, когда мы его схватили, он не сопротивлялся.

– Вы видели еще кого-нибудь?

– Нет.

– Тогда идите и поищите следы. Этот старый бледнолицый не мог быть здесь, на окраине Льяно-Эстакадо, один.

Воин ушел, а вождь и его люди по-прежнему были абсолютно спокойны, как будто ничего особенного не случилось. Он угрожающе посмотрел на Олд Уоббла, стоявшего перед ним, вытащил свои нож, воткнул его перед собой в землю и сказал пойманному:

– Это нож допроса. Тебя можно убить, а можно оставить живым. Все в твоих руках. Если скажешь правду, то спасешь себя.

Король ковбоев кинул быстрый взгляд за кустарник; он, вероятно, надеялся увидеть нас, но, к счастью, никто ничего не заметил. Если бы в этих обстоятельствах он не владел собой, то легко бы нас выдал.

– Где твои спутники? – спросил его вождь.

– У меня их нет, – ответил старик.

– Ты один?

– Да.

– Мы их поищем и, я думаю, найдем.

– Вы никого не найдете.

– Если выяснится, что ты врешь, то умрешь страшной смертью.

– Пошли скорее своих воинов!

– Тогда скажи мне, что ты здесь, на краю Льяно-Эстакадо, делаешь? Не станешь же ты утверждать, что пришел сюда на охоту!

– Нет, Олд Уоббл не настолько глуп. И все-таки это действительно так.

– На кого же ты хотел здесь поохотиться? Здесь же нет зверей.

– Нет, есть, и даже, к сожалению, слишком много.

– Какие же это? – засмеялся Вупа-Умуги презрительно.

– Индейцы. Я пришел сюда, чтобы на них охотиться.

Это была просто наглость. Может быть, он надеялся на нас? Ему наверняка казалось, что мы прячемся где-то поблизости и слышим его. И, весьма вероятно, Уоббл считал само собой разумеющимся, что мы его не оставим в трудном положении. Да, старик, как говорится, «влип» и должен сам сообразить, насколько это серьезно; а нам надо прежде всего подумать о самих себе. Глупо было ради его освобождения рисковать своими жизнями и легкомысленно лишиться шансов на исполнение хорошо задуманного плана.

Дерзкие ответы старика озадачили и удивили вождя, который посмотрел на пойманного, мрачно сдвинул брови и угрожающе проговорил:

– Олд Уоббл, остерегайся потревожить мой гнев!

– Зачем угрожать? Ты же хотел, чтобы я говорил правду!

– Да, но ты же не говоришь правду!

– Докажи!

– Собака, как ты можешь, будучи нашим пленником, требовать от меня доказательств! Твои собственные слова тебя изобличают. Ты сказал, что пришел, чтобы охотиться на нас. Может ли один человек охотиться на краснокожих воинов, которых десять раз по пятнадцать?

– Нет.

– Но ты же утверждаешь, что ты здесь один!

– Это тоже правда; я же здесь только как разведчик; другие придут следом. И я предупреждаю вас! Если вы мне что-нибудь сделаете, они вам отомстят за меня.

– Хау! Кто эти люди, на которых ты рассчитываешь?

– Они наступают вам на пятки, но я все же открою вам немного глаза. Ваше сопротивление им будет бессмысленно.

И он постарался придать своему морщинистому лицу выражение триумфатора, а потом продолжил:

– Ты знаешь вождя Нале Масиуфа?

– Конечно, знаю.

– Он решился напасть на белых всадников, но потерпел поражение.

– Уфф! – только и ответил Вупа-Умуги.

– После этого он был настолько неосторожен, что послал к вам своего гонца. А солдаты обнаружили его следы и последовали за ним.

– Уфф!

– Следы привели солдат к Голубой воде, где на берегу был лагерь, но индейцы его уже оставили; тогда солдаты последовали за вами, а меня послали вперед, чтобы разведать, где вы сегодня сделаете привал. Поэтому, хотя вы меня и поймали, вам придется меня отпустить, потому что они придут следом за мной и всех вас до единого уничтожат!

«Слава Богу!»… – воскликнул я в душе. Это была самая лучшая, единственно возможная отговорка, какую он мог придумать. Только так возможно было отвести их подозрение от нас и убедить в том, что он здесь действительно один. Да, он и вправду чрезвычайно хитер, но это, однако, ни чуточки не уменьшило моего гнева на него.

Вупа-Умуги жестом дал понять, что он ему не верит, и сказал:

– Олд Уоббл слишком рано радуется. Его прозвали «Убийцей индейцев», и все знают, что немало краснокожих воинов пало от его пули или ножа. Мы очень рады, что поймали его, и сделаем все, чтобы он не убежал; он наконец поплатится за все и умрет от страшной боли на столбе пыток, чтобы искупить все те убийства, в которых повинен!

– Говори-говори, но все будет совсем не так, – возразил Каттер тоном превосходства.

– Собака, не будь таким дерзким! – рассердился вождь. – Ты что, действительно хочешь нам сказать что-то новое? Мы давно знаем, что у белых солдат была стычка с Нале Масиуфом. Они победили, но пройдет совсем немного времени, и к нему присоединятся еще сто воинов, за которыми он послал гонца к своим вигвамам.

– Ах, вот оно что! – воскликнул Олд Уоббл, притворяясь изумленным.

– Да, – подтвердил вождь, в свою очередь демонстрируя свое превосходство. – Кроме того, мы точно знаем, что эти белые собаки следуют за нами. Мы сами захотели заманить их и уничтожить.

– Держи карман шире! Ты так говоришь только затем, чтобы нагнать на нас страху, но у тебя это плохо получается.

– Замолчи! То, что я сказал, правда! Они хотели нас истребить, но погибнут они сами, все, до последнего солдата!

– Хау!

– Замолчи! Я говорю тебе, что мы их поставили в безвыходное положение.

– Да, возможно, если мы будем такими дураками, что сами попадемся.

– Ты уже попался; ты уже в ловушке!

– Тем внимательнее и осторожнее будут белые солдаты.

– Они тоже попадутся: у них не будет иного выхода.

– Ох! Напугал!

Недоверие еще больше разозлило вождя, и он добавил:

– Если ты еще раз такое скажешь, я прикажу заткнуть тебе рот. Мы приехали от Голубой воды сюда только потому, чтобы солдаты бросились за нами в погоню. И этот лагерь мы тоже оставим, чтобы завлечь их в пустыню, где все они погибнут в муках.

– Погибнут? Они будут сражаться и победят вас!

– Никакого сражения не будет. Мы заманим их далеко в пески, где нет воды; там они и помрут от жары и жажды, и оружие им не поможет.

– Они и в этом случае сумеют не попасть впросак.

– Нет, им от нас не уйти. Ты думаешь, что у нас нет тайных глаз и ушей? Солдаты в эту ночь остановятся на привал в нескольких часах езды позади нас и через некоторое время днем появятся здесь. Но нас уже здесь не будет, и солдаты опять последуют за нами. А за ними идет Нале Масиуф со своими воинами, которых у него немного больше ста человек. Вот твои белые солдаты и окажутся между ним и нами, между голодом, жаждой и нашими ружьями. И погибнут они в страшных мучениях.

– Дьявольщина! – воскликнул Олд Уоббл, прикинувшись испуганным.

– Да, да, вот когда ты оцепенеешь от ужаса! – рассмеялся, издеваясь, вождь. – Ты должен увидеть, как они погибнут. Однако мне нужно с тобой еще кое о чем поговорить. Где те бледнолицые, которые были с тобой у Голубой воды?

– Бледнолицые? О ком это ты говоришь?

– Об Олд Шеттерхэнде.

– Ах, о нем!

– Да. И еще меня интересует, где Олд Шурхэнд, который увел их от нас, и все прочие.

– Где они, я не знаю.

– Не ври!

– Я не вру. Ну откуда я могу знать, где они?

– Они же были с тобой!

– Да, но только в тот день; потом мы разошлись.

– Я тебе не верю. Ты стараешься от меня скрыть то, что они вместе с белыми солдатами!

– С белыми солдатами? Вряд ли. Олд Шеттерхэнд не тот человек, чтобы лишиться ради этого своей независимости. Или ты думаешь, что он опустится до того, чтобы стать правительственным шпионом?

– Олд Шеттерхэнд гордый, – добавил вождь.

– Дело не только в этом. Он друг как белых, так и краснокожих. Захочет ли он вмешиваться в распри между ними?

– Уфф, это правда.

– И разве у Голубой воды он не заключил с тобой мир?

– И это правда. Но где же он сейчас?

– Он, наверное, едет вниз по Рио-Пекос, чтобы встретиться с Виннету в вигвамах апачей-мескалерос.

– Разве он скачет один?

– Нет, с ним все остальные.

– А что же ты не с ними?

– Потому что я захотел к солдатам, я теперь их разведчик.

– Не может быть, чтобы ты был действительно один. Я не верю. Особенно после твоих слов о том, что ты не захотел быть с ними. Олд Шеттерхэнд где-то рядом!

– Хау, я считал Вупа-Умуги умнее. Разве он не понимает, что, подозревая меня, тем самым обнаруживает свою слабость?

– Ты врешь!

– Я это утверждаю. Разве Олд Шеттерхэнд один не стоит на тропе войны более сотни воинов? А Олд Шурхэнд разве уступает ему в этом? Если бы такие знаменитые воины были с нами, разве я тебе не сказал бы об этом, чтобы напугать тебя и чтобы ты перестал приставать ко мне?

– Уфф! – кивнул вождь головой, соглашаясь.

– Для меня было бы выгодно, если бы я мог тебе угрожать вместе с этими двумя бледнолицыми. Если я этого не делаю, следовательно, их действительно здесь нет.

– Уфф! – прозвучало второй раз в знак согласия.

– Стало быть, если мне хотелось бы соврать, я бы сказал, что они должны сюда прийти, чтобы помочь мне. Если Вупа-Умуги этого не понимает, то, значит, с его головой не все в порядке.

– Далась тебе моя голова, собака! Я теперь знаю, что делать. Начнем с того, что мои воины сейчас обыскивают все вокруг. Может быть, они найдут кого-нибудь из твоих спутников. Но даже если не найдут, дело твое плохо. Не думай, что мы тебя просто расстреляем! Это была бы для убийцы индейцев слишком легкая кара. Мы возьмем тебя с собой, чтобы весь наш народ мог видеть твою гибель и радоваться твоим мучениям. А до этого ты увидишь своими глазами гибель бледнолицых солдат в пустыне, может, тогда поймешь, что я говорил правду. Ну, что ты можешь рассказать?

Последний вопрос относился к краснокожему, подъехавшему верхом на коне и только что спешившемуся. Он отвечал:

– Мы объехали всю округу и все обыскали, но никого не нашли. Значит, этот бледнолицый отважился в одиночку приехать к нам.

– Он заплатит за эту отвагу жизнью. Свяжите ему теперь и ноги, да покрепче, чтобы он не мог и шевельнуться! Пятеро из нас будут его стеречь и ответят своими головами, если он удерет. И еще. Надо поставить часовых и наверху, прямо за нашим лагерем.

Вождь отдал разумный приказ, но весьма запоздалый. Однако нам надо было как можно быстрее ретироваться, не дожидаясь, пока наверху появятся часовые. И мы тут же полезли на уступ, к счастью, теперь это можно было сделать значительно быстрее, чем тогда, когда мы спускались вниз.

Закончив подъем, мы не передохнули даже минуты – надо было как можно быстрее уйти подальше. И только когда лагерь индейцев остался далеко позади, мы снизили темп ходьбы.

– Что вы можете, сэр, сказать обо всем этом? – спросил меня, немного отдышавшись, Олд Шурхэнд.

– Досадно, даже больше, чем досадно! – отозвался я. – Старик опять сыграл с нами шутку, на этот раз очень злую. Но он еще убедится, что гораздо больше он навредит самому себе.

– Да. Похоже, он не умеет делать никаких выводов из того, что с ним случается.

– Очень, очень жаль его! Вообще-то он очень хороший, порядочный парень, и, если бы не эта его привычка действовать очертя голову, с ним было бы спокойно. С ним нужно было быть постоянно начеку, как с каким-нибудь желторотым юнцом. Он человек, которому лучше быть одному, любое общество, в какое он попадет, должно его остерегаться.

– Но он, вероятно, все же очень надеялся на нашу помощь.

– Несомненно. И мы должны вызволить его из беды.

– А получится ли это?

– Должно получиться. Мы же не может его бросить на произвол судьбы.

– Вы что, хотите этой ночью освободить его?

– Ну, это вряд ли возможно.

– Хм! А я подумал, что для вас и это не очень сложно.

– Благодарю за высокую оценку моих способностей! Я сказал о возможности, но не имел в виду самого освобождения. Я думаю, мы должны раньше закончить другие дела. Мы могли бы рискнуть жизнью, я даже уверен, что нам бы удалось освободить его. Но ведь краснокожие тогда узнают, что мы здесь, а этого они ни в коем случае знать не должны. Глупо рисковать выполнением прекрасного, хорошо обдуманного плана из-за одного человека, не понимающего, что он поступает неразумно.

– Разумеется, это было бы глупо.

– Ему, конечно, несладко придется; однако он должен пенять на самого себя, и только на себя, и принять это как заслуженное наказание. Краснокожие хотят взять его с собой; мы этому помешать не сможем. Позже, когда они попадут в ловушку, то будут вынуждены его освободить.

– Если не станут его считать заложником.

– Хау! На это мы, конечно, не пойдем.

– Я никак не пойму, почему такой старый человек решился на подобную выходку.

– Он, к сожалению, не в ладах со здравым смыслом.

– Последовать за нами, чтобы тоже пробраться туда! И с лошадью! Это похоже на сумасшествие!

– Согласен с вами; но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Мы должны быть очень довольны, что при нем оказалась лошадь.

– Почему?

– Потому что команчи наверняка искали следы лошадей, нашли следы его лошади и успокоились, тем более, что следы шли от нас.

– Ну да! А иначе они бы нас обнаружили!

– Конечно. Вождь, безусловно, теперь успокоится и больше никого на розыски посылать не будет.

– Хм! Хотелось бы надеяться!

– Я уверен в этом. Даже если сомнения опять вернутся к нему, у него просто не будет времени на дальнейшие поиски. Мы-то с вами знаем, что кавалерия появится здесь вовремя. И ему придется поскорее уносить отсюда ноги.

– Что же, по крайней мере, мы выполнили обе наши задачи. Когда появился Олд Уоббл, у вождя развязался язык. Следовательно, мы даже должны быть благодарны Каттеру за то, что нам удалось все-таки кое-что подслушать. Мы можем считать это смягчающим обстоятельством для оправдания его поступка.

– Спасибо! Я его уже много раз прощал, хватит. Здесь нет никаких смягчающих обстоятельств. Когда дело идет о свободе и жизни, было бы чистым самоубийством не осуждать подобные выходки. А самое правильное – исключить возможность повторения таких «сюрпризов».

– Но как?

– Надо отделаться от Олд Уоббла. Мне очень не по себе в его обществе. Как только он обретет свободу, может отправляться на все четыре стороны. Сначала он казался мне даже симпатичным человеком, но теперь я так не думаю. Мне надоели его глупости и он сам. Я предпочту иметь дело с каким-нибудь неопытным новичком, который послушно следует советам мудрого, знающего вестмена, хорошо понимая недостаточность своего опыта; а этот старый упрямец, гордый тем, что его когда-то назвали «королем ковбоев», считает ниже своего достоинства подчиняться требованиям другого человека, даже если они абсолютно справедливы. А хороший ковбой – это прежде всего опытный пастух и наездник и еще, может быть, достаточно меткий стрелок, что, вообще-то говоря, больше, значительно больше, относится к отважному вестмену!

Я закусил удила и готов был возражать дальше, если бы мы в это время не подошли к нашему лагерю.

Когда апачи узнали, что Олд Уоббл захвачен команчами, один из старейшин высказал общее мнение:

– Старый бледнолицый уехал, ни о чем никого не спросив. Могли ли мы его задержать?

– Нет, – ответил я. – Он бы вас ни за что не послушался. А почему он сел на лошадь, вместо того, чтобы идти пешком, не знаете?

– Он нам сказал почему. Ему хотелось быть у команчей как можно раньше, а вернуться еще до вашего прихода.

– Чтобы потом хвалиться перед нами! И тогда у него были бы все основания раззвонить повсюду о своем очередном подвиге. Дозорным надо удвоить внимание. А мы ляжем спать, надо как следует выспаться, потому что завтра у нас будет трудный день.

Но выспаться мне не удалось: перед глазами долго мелькал Олд Уоббл, и меня не оставляло чувство досады. Утром я чувствовал себя вялым.

Однако некогда было думать о самочувствии – надо было проследить за отъездом команчей. Мы внимательно разглядывали южную часть горизонта и видели только темную полосу кустарников Ста деревьев, самих же команчей различить не могли. Тогда я достал подзорную трубу и с Олд Шурхэндом пошел чуть-чуть поближе к объекту обозрения. Мы стали ждать.

Прошло немного времени, и силуэты индейцев появились на фоне кустарников. Они уезжали точно таким же способом, как и прибыли сюда, то есть не цепочкой, а разрозненными группами и в одиночку. Они, видимо, делали это умышленно, чтобы оставить достаточно широкий, хорошо заметный след для облегчения их преследования отряду белых всадников. Направление движения им указывали колья, которые, как они считали, установлены Большим Шибой; они совершенно не замечали, что в их порядке кое-что поменялось.

Когда команчи исчезли из поля нашего зрения в юго-восточном направлении, мы еще, наверно, целый час в сильном напряжении прождали прихода солдат. И вот наконец на западе появились шесть всадников, двигавшихся явно в сторону Ста деревьев.

– Это драгуны, – предположил Олд Шурхэнд.

– Да, – согласился я. – Это передовой разъезд, который, наверное, выслал капитан, чтобы проследить за команчами.

– Значит, он осторожнее, чем Вупа-Умуги, который приехал сразу со всем своим отрядом, без предварительной разведки.

– Вождь был так уверен в себе, а командир белых не знает, здесь ли еще команчи, или ушли. Разведка – элементарное требование военной науки. Не удивительно, что офицер выполнил его, а индеец – нет. Все-таки цивилизация учит предусмотрительности.

– Что же нам теперь делать? Мы поедем туда?

– Нет.

– Почему нет? Разве не нужно предупредить головней разъезд, что краснокожие уже ушли?

– Вы правы; но я хочу немного пошутить.

– Как это?

– Командир как-то посчитал меня за новичка в этих местах, это было когда мы с ним повстречались в каньоне Мистэйк.

– Вот дурак!

– Хм! Он и не мог подумать иначе, потому что я выдавал себя тогда за археолога – искателя могил древних индейцев.

– Искателя могил? Забавно! И он вам поверил?

– Да, я представился исследователем индейцев, для которого большое значение имеют археологические раскопки, в особенности древних захоронений.

– И он вам поверил?

– Поверил. Но не только он. Сэм Паркер и его люди поверили в это.

– Но это же невероятно! Достаточно просто повнимательнее взглянуть на вас, чтобы понять, что вы истинный…

– Вестмен? – прервал я его.

– Именно.

– Я тогда в некотором роде актерствовал и был одет совсем иначе, чем теперь. И был действительно похож на желторотого новичка. Мне это показалось очень забавным, а теперь я хотел бы посмотреть на выражение лица командира, когда он опять встретит меня здесь, в глухом, пустынном Льяно-Эстакадо.

– Значит, мы устроим для них маленький спектакль?

– Вы угадали.

– Так вы хотите встретиться с ним без наших апачей?

– Да.

– И без меня?

– Нет, вместе с вами.

– Согласен! Хотите знать, что он скажет, когда узнает, что мнимый археолог не кто иной, как Олд Шеттерхэнд? Представляю, какое у него будет выражение лица!

Мы видели в подзорную трубу, что шестеро всадников рассредоточились при подъезде к Ста деревьям; это было с их стороны очень правильно, они ведь еще не знали, что команчей там уже нет.

Они скрылись в кустарнике. Прошло минут десять, и мы увидели снова одного из них, скачущего галопом назад, чтобы уведомить командира, что Сто деревьев враги оставили и, значит, путь свободен. Спустя час мы увидели подъезжающих драгун и вернулись в свой лагерь, чтобы взять наших лошадей и предупредить апачей, что они примерно через час могут последовать за нами.

Мы скакали сначала быстро, а потом, когда нас уже могли видеть из Ста деревьев, помедленнее, подобно людям, никуда не спешащим и путешествующим без каких-либо особых целей. Когда мы приблизились к кустарнику примерно на тысячу шагов, то заметили часовых. Весь отряд мы видеть пока не могли; они расположились за изгибом зарослей. Часовые нас тоже заметили и сообщили о нашем приближении; из-за кустов выскочили солдаты, видно, им не терпелось посмотреть на редких здесь случайных путников, тем более белых.

– Стой! – крикнул часовой. – Вы откуда?

– Оттуда, – отвечал я, показывая оттопыренным большим пальцем назад.

– Куда?

– Туда.

При этом я указал на лагерь.

– Что вам там нужно?

– Отдохнуть.

– Кто вы такие?

– Это вас не касается, я отвечу только вашим офицерам!

– Ого! Да вы наглец! Я вас спрашиваю, и вы должны отвечать мне!

– Если нам захочется, может быть, и ответим; но пока нам этого не хочется, и мы отвечать не будем.

– Тогда я буду стрелять!

– Попробуйте! Но учтите: раньше, чем вы возьмете свою стреляющую палку на изготовку, вы рискуете быть убитым!

При этих словах я приподнял свой штуцер и продолжил:

– Мы здесь имеем такие же права на отдых, как и вы. Мы можем вас тоже спросить: «Кто вы такие? Откуда явились? Что вам здесь нужно? И кто ваш командир?»

– Что? Вы смеете угрожать оружием часовому?

– Именно так. Вы не ошиблись.

– Я имею право застрелить вас. Понятно?

– Глупости! Наши пули поражают не хуже ваших. Ну, а теперь пропустите нас. Нам надо к воде.

Мы обогнули кустарник и направились к офицерской палатке. Часовой нам не препятствовал, однако другие солдаты поспешили предупредить командира, что в лагерь пожаловали какие-то наглые упрямцы. Капитан, стоявший перед палаткой, выслушал их доклад и, наморщив лоб, угрожающе посмотрел на нас. Когда же мы подошли ближе, он, узнав меня, воскликнул:

– Good luk! 4343
  Вот удача! (англ.)


[Закрыть] Это же исследователь могил! Он вполне способен на такие глупости. Что он может знать о военном положении и об обязанностях часового, особенно если тому отказываются подчиняться!

За время этой его тирады мы подъехали к палатке и соскочили с лошадей.

– Good morning 4444
  Доброе утро (англ.)


[Закрыть], сэр! – непринужденно приветствовал я его. – Вы разрешите тут расположиться? Нам нужна вода.

Он громко рассмеялся и повернулся к поддержавшим его смех офицерам:

– Посмотрите на этого сумасшедшего! Вы его, наверное, еще не знаете. Он большой оригинал и со странностями, таких больше не найдете. Понятно, что он не знает ничего о том, что наши часовые, собственно говоря, должны были его пристрелить. При такой глупости и сам Бог не смог бы ему помочь. Ладно, подарим ему немного жизни. Он нашел себе приятеля, похоже, такого же, как и он сам. Ничего, такие чудаки для нас не опасны.

И повернувшись опять к нам, сказал:

– Да, вы можете здесь оставаться и пить столько воды, сколько вам хочется, я уверен, что вам это необходимо, ваш мозг, наверное, состоит из одной воды.

Мы разнуздали своих лошадей и уселись возле озерка. Я отцепил с пояса кожаную фляжку для питьевой воды, медленно наполнил ее, спокойно, не торопясь, напился и только тогда ответил:

– Вода в мозгу? Хм! Вы уже тоже напились, сэр?

– Конечно. Что вы хотите этим сказать?

– Что вам тоже нужна вода.

– И?..

– И значит, ваш мозг, можно считать таким же, как и наш.

– All thunders! 4545
  Громы и молнии! (англ.)


[Закрыть] Вы хотите меня оскорбить?

– Нет.

– Но это же оскорбление!

– Не знаю! Я просто хочу отвечать вам в вашем же стиле.

– Вот это да! Человек совершенно не понимает того, что говорит. Он таскается по стране, чтобы, раскапывать старые могилы и отыскивать полусгнившие кости. Ясно, что на его слова не следует особенно обращать внимания.

Он покрутил кончиком указательного пальца у виска, спросив:

– Много ли вы нашли таких могил, сэр?

– Ни единой, – отвечал я.

– Можно было догадаться об этом. Кто хочет найти индейские могилы, тому совсем не следует тащиться сюда, в дикое Льяно-Эстакадо!

– Льяно-Эстакадо? – спросил я, притворяясь удивленным.

– Да!

– Где же оно?

– Разве вы не знаете?

– Я знаю только, что это должна быть очень печальная местность.

– О, saneta simplicitas! 4646
  Святая простота! (лат.)


[Закрыть] Так вы даже не знаете, где вы находитесь?

– В прериях, возле этой чудесной воды.

– А куда вы хотите отсюда поехать?

– Туда, – я показал на восток.

– Туда? Так вы попадете в Эстакаде!

– Как?.. Что?..

– Да, в Эстакадо! – засмеялся он опять.

– Правда?

– Да. Благодарите Бога, что повстречались здесь с нами. Вы находитесь на краю пустыни. И, если поедете дальше, то погибнете в мучениях!

– Тогда мы повернем обратно.

– Да, это будет правильно, сэр, иначе вас сожрут коршуны.

– Наверное, в Льяно нам тоже могилы не попадутся?

– По крайней мере такие, какие вы ищете, не попадутся. Но как же вы, ученый, до сих пор не поняли, что все ваши исследования не имеют никакого смысла!

– Не имеют смысла? Почему?

– Вы же говорили, что раскапываете древние останки, чтобы узнать, откуда произошли краснокожие.

– Вот именно.

– Поэтому вам нужны только старые, очень древние могилы?