Текст книги "Верная Рука"

Глава III
КОРСАР

– Ну вот, сеньоры, на этом и заканчивается история графа Родриганды, – сказал мексиканский адвокат. – Что стало дальше с этим господином, не так уж и важно. Я же только хотел показать вам, что часто индейцы оказываются куда благороднее белых людей. Оба индейских вождя доказали это весьма убедительно. А когда слышишь о делах и поступках Виннету, который являет собой прямо-таки образец благородства и великодушия, то приходится только сожалеть, что родился не индейцем, а белым. Правда, как все мы слышали, в истории с Сэмом Файрганом и его трапперами пролилось много крови; но этому не мог воспрепятствовать даже Виннету, ибо противник был настолько опасен, что мягкосердечие в отношении него было бы совершенно неуместным. Жаль только, что этот Зандерс умер в бою такой легкой смертью. По правде сказать, он заслужил не удар ножом, а хорошую пеньковую веревку!

Тут из-за стойки раздался голос матушки Тик:

– Да он ее и получил!

– Как? Что? Виселицу?

– Да.

– Но ведь было сказано, что Зандерс был заколот шкипером в лесном овраге!

– Да, так было сказано. Но на деле все было иначе. Джентльмен, рассказывавший эту историю, может быть, невольно исказил действительный ход событий. Зандерс тогда не был заколот, да и Жан Летрье тоже не погиб; оба они остались живы и были арестованы.

– Это правда, сеньор?

Этот вопрос мексиканца был адресован бывшему агенту по делам индейцев, на лице которого при этом отразилось легкое смущение. Он ответил:

– Хм! Смотря как к этому отнестись! Вообще говоря, его больше действительно нет в живых, хотя… Хм! Матушка Тик, а почему вы, собственно, так уверены, что Зандерс не был убит там, в овраге?

– Да потому что мне это доподлинно известно, – ответила хозяйка, которой, видимо, уже надоело сдерживаться, и она не обращала никакого внимания на подаваемые ей знаки.

– И от кого же?

– От человека, который при этом присутствовал.

– Но ведь и я тоже был там!

– Верно. Но джентльмену, от которого я это слышал, пришлось позднее еще немало повозиться с этим самым Зандерсом!

– В самом деле? А кого вы, собственно, имеете в виду?

– Полицейского детектива Трескова.

– Ах! Значит, у него еще и потом были дела с Зандерсом?

– Да. А если вы мне не верите, то пусть он вам сам об этом скажет!

– Но для этого он должен как минимум присутствовать здесь.

– А он присутствует!

– Да где же, где?

– Обернитесь-ка и взгляните на джентльмена, который сидит за последним столом! Вы его раньше не замечали, потому что он находился в другой комнате.

Агент обернулся. Увидев человека, который показался мне таким интересным, он быстро встал из-за стола, подошел к нему и, протянув к нему обе руки, воскликнул:

– Мистер Тресков! В самом деле, это мистер Тресков! Столько лет прошло с тех пор, но я сразу же вас узнал. Какая радость! Каким ветром вас занесло в Джефферсон-Сити?

– А я за последнее время бывал здесь не раз и всегда останавливался у матушки Тик.

– По делам? У вас здесь свой бизнес?

– Хм! Собственно, бизнесом то, чем я занимаюсь, вряд ли можно назвать, – ответил он с лукавой улыбкой.

– Значит, по службе?

– Да.

– Вы по-прежнему детектив?

– Да.

– Уж не одного ли из нас вы собираетесь ловить?

– Нет, я абсолютно убежден, что здесь присутствуют только джентльмены, у которых нет ни малейших оснований опасаться встречи с полицейским. Я уже несколько дней квартирую у матушки Тик; а сегодня сидел в соседней комнате и через приоткрытую дверь слышал все, о чем здесь рассказывали. А когда разговор зашел о Сэме Файргане, Пите Холберсе и Дике Хаммердале, я просто не удержался и вышел сюда, чтобы слушать вместе со всеми.

– А вы меня узнали?

– Тотчас же!

– Ну разумеется! С моей стороны было, пожалуй, не слишком умно спрашивать у детектива, узнал ли он меня. Я страшно рад снова увидеть вас и потому прошу оказать нам честь и пересесть за наш стол! Джентльмены уже знакомы с вами по моему рассказу, так что, думаю, нет нужды долго представлять вас. Правда, ваше присутствие некоторым образом путает мои карты, то есть мою историю.

– Почему?

– Потому что в моем рассказе Зандерс и Жан Летрье умирают. А ведь на самом деле они тогда остались живы.

– Пожалуй, да. С вашей стороны это действительно была вольность, не соответствующая истинному положению дел.

– Вольность, именно вольность! Вы нашли верное слово! Рассказчик иногда позволяет себе вольное обращение с действительностью, чтобы тем самым достичь большего художественного впечатления или придать своей истории счастливый финал. Именно этим соображением я и руководствовался. Зандерс и Летрье тогда действительно не погибли, поскольку Сэм Файрган приказал своим людям пощадить их, да и вам тогда было очень важно заполучить их живыми. Но у меня тогда не было времени; я не мог оставаться в «лагере» и уехал вместе со своими людьми уже на следующий день. Таким образом, я до сегодняшнего дня не знал, что вы дальше с ними сделаете; а поскольку справедливость требовала их наказания, то я и решил попросту «умертвить» обоих. Это обеспечивало моему рассказу удовлетворяющий всех финал, и я надеюсь, что джентльмены, собравшиеся здесь, простят мне эту маленькую вольность.

Он подвел Трескова к столу, где его радостно приветствовали сидевшие за ним. Они, естественно, пожелали знать, какое же наказание постигло тогда Зандерса. Разумеется, наибольшую активность проявлял при этом бывший агент, упрашивая Трескова удовлетворить всеобщее любопытство.

– Или, – сказал он, – то, что произошло после моего отъезда, представляет собой служебную тайну?

– Вовсе нет, – ответил Тресков. – Я вполне могу сообщить вам все интересующие вас подробности.

– Так расскажите! Давайте, сэр, давайте! Вы же видите, что мы все сгораем от нетерпения услышать ваш рассказ! Итак, Зандерса и Летрье связали и доставили в «лагерь». А рано утром я уехал. Так что же было дальше?

– Прежде чем начать рассказ, я хотел бы сделать несколько замечаний. Во-первых, Зандерс и Летрье были не единственными, кто избежал гибели; удалось бежать еще одному из их людей. Мы, правда, довольно скоро узнали о его побеге, но уже при весьма драматических обстоятельствах. В пути он повстречал группу молодых индейцев-огаллала, которые на свой страх и риск отправились навстречу старшим соплеменникам, чтобы продемонстрировать им свою доблесть. Во главе их отряда стоял сын погибшего вождя. Обнаружив место сражения, они пошли дальше по нашему следу. Здесь-то к ним и прибился беглец. Это была, скажу я вам, продувная бестия, и у него хватило ума и хитрости обнаружить тайник трапперов Сэма Файргана.

– Тайник? Вы имеете в виду убежище, или «лагерь», в который мы отправились после боя в овраге?

– Нет. Под словом «тайник» я подразумеваю другое, куда более секретное и надежное укрытие. «Лагерь» представлял собой всего лишь, так сказать, филиал, или внешний форт тайника, который служил своим обитателям гораздо более надежной защитой и в который были доставлены оба арестанта после того, как вы покинули нас. Тайник имел два входа и выхода, об одном из которых знала вся компания трапперов. Второй же обнаружил Сэм Файрган лично и до поры держал в секрете. Именно тот, потайной, выход нашел беглец и выдал его молодым огаллала, в результате чего вся ситуация коренным образом изменилась. Вы еще узнаете об этом, господа.

Второе мое замечание состоит в том, что в лице Зандерса нам досталась значительно более крупная добыча, чем мы сначала думали. Мы-то ведь были уверены, что схватили долго разыскиваемого полицией вора и мошенника; но за ним числились куда более страшные преступления.

– Какие же, мистер Тресков? Убийства?

– Кое-что пострашнее!

– Пострашнее? Но что же?

– Хм! Приходилось ли кому-нибудь из вас слышать про некую Мисс Адмиралъшу?

– Мисс Адмиральша? Мисс Адмиральша? – послышалось со всех сторон. – Конечно, конечно! Кто не слышал об этой женщине, этом дьяволе в человеческом обличье!

– Вам известно, чем она кончила?

– Да. Ее повесили в Нью-Йорке.

– А ее преступления вам известны?

Бывший агент ответил:

– Разве возможно знать обо всех ее преступлениях! Она была единственным ребенком одного старого морского волка, главная причуда которого заключалась в том, что он нипочем не желал расставаться с дочерью ни на суше, ни на море. Он переодевал ее в мальчишечью одежду и брал с собой на корабль в каждое плавание. Она узнала морское дело досконально, снизу доверху, и постепенно прошла все ступени корабельной карьеры – от юнги до офицера. Эта бестия обладала не просто способностями, но настоящим талантом к морскому делу и благодаря отцовским урокам и постоянной практике достигла в нем такого совершенства, что могла с почти что ювелирной точностью управлять кораблем в любую погоду. Правда, экипажам кораблей, на которых плавал ее отец, радости от этого было мало. Еще будучи ребенком, она обладала повадками дикой кошки, и чем старше и взрослее становилась, тем громче в ней говорил дьявол, который, однажды вселившись в нее, не выпускал ее из своих лап до самой ее смерти на виселице. Не так ли, мистер Тресков?

– Да, это так. Но раз уж вы знаете, что ее повесили, то вам, должно быть, известно и то, что на эшафот она отправилась не одна.

– Да, ей составил компанию Черный Капитан, человек не менее, если не более страшный, чем она.

– А вам известно его прошлое?

– Я не знаю, что вы имеете в виду под словом «прошлое». Он, судя по всему, был великолепным моряком, потому что к тому моменту, когда ему надели петлю на шею, ему исполнилось едва за тридцать, но он уже давно терроризировал самые оживленные морские террасы. Он был знаменитым работорговцем, который с неизменной удачей доставлял сюда из Африки живой товар, ни разу не будучи пойманным с поличным. С ним не под силу было тягаться ни одному другому капитану или морскому офицеру.

– Все это верно. Однако секрет его успеха заключался не только в нем самом, но и в превосходных мореходных качествах его судна.

– Вы имеете в виду «Л'Оррибль»? Да, это была то ли шхуна-бриг 8181
  Шхуна-бриг – двухмачтовое судно, на передней мачте которого ставились как прямые, так и косые паруса.


[Закрыть], то ли баркентина 8282
  Баркентина – парусное трех– или четырехмачтовое судно с косым парусным вооружением, однако на передней мачте ставились прямые паруса (баркентину называли иногда также и шхуной-барком).


[Закрыть], с которой не могло тягаться ни одно другое судно. Черный Капитан не страшился даже пароходов, пока в его парусах гулял ветер. Мисс Адмиральша была у него и помощником, и штурманом, и вы вполне можете себе представить, что происходит, когда сходятся вместе две подобные личности. Эти двое не только торговали неграми, но не упускали случая и поживиться любым встречным судном, которое было им по зубам. Вряд ли когда-нибудь станет доподлинно известно, сколько судов было таким вот образом разграблено и пущено на дно. А вообще интересно было бы узнать, как впервые пересеклись пути Черного Капитана и Мисс Адмиральши!

– Это я могу вам рассказать, сэр.

– В самом деле? Расскажите!

– Я сам узнал об этом из документов, которые оказались в моем распоряжении. Он был прирожденным моряком и мог бы достичь очень многого на стезе добродетели. Однако, как и Мисс Адмиральша, с детства отличался такой дикостью и необузданностью нрава, что все его наставники в один голос прочили ему бесславный конец, хотя он нередко и повергал их в изумление своими блестящими успехами в науках. Навигация была его стихией, в пятнадцать лет мог дать фору в судовождении иному опытному морскому офицеру. Но сидевший и в нем дьявол не позволил ему плыть по жизни верным курсом. Его вздорные выходки очень долго сходили ему с рук, пока наконец однажды чаша терпения его учителей не переполнилась и его не изгнали с позором. Какое-то время он слонялся без дела. Затем начались скитания с одного судна на другое, причем большинство этих его временных пристанищ имели весьма сомнительную репутацию. Думаю, вы согласитесь со мной в том, что с его стороны это было непростительным легкомыслием, когда узнаете, что он был отнюдь не беден, а имел довольно значительное состояние, доставшееся ему от родителей. Тогда-то он и повстречал на своем пути Мисс Адмиральшу, отец которой незадолго до этого умер – тоже, кстати сказать, оставив ей кучу денег. Очень скоро оба поняли, что просто созданы друг для друга. Но не в смысле создания семьи, нет, в этом отношении Мисс Адмиральша никогда не была по-настоящему женщиной, а для, скажем так, «делового сотрудничества». Они решили объединить свои капиталы и купить корабль, чтобы торговать «черным деревом» 8383
  "Черное дерево» – так в среде работорговцев называли негров-рабов.


[Закрыть], попутно прихватывая все, что подвернется под руку. Но для этого нужен был действительно превосходный корабль, парусник высшего класса. И дьявол не обошел их своим вниманием, предоставив в их распоряжение тот самый «Л'Оррибль», который впоследствии приобрел такую мрачную славу. Очень скоро подобралась и команда – из числа тех, кому уже нечего было терять и кто искал свою последнюю защиту под черным пиратским флагом… Дело было создано и вскоре превратилось в необычайно доходный промысел. Первое время на судне было как бы сразу два капитана, поскольку Мисс Адмиральша считала себя во всем абсолютной ровней своему компаньону; но постепенно он взял над нею верх, да и она сама, признав, что в морском деле он все же превосходил ее, вынуждена была смириться с ролью второго человека на корабле, став его помощником. При этом свою досаду по поводу этого, как она считала, «разжалования» она вымещала на своих подчиненных. Плетка-«девятихвостка» стала полновластной хозяйкой на судне, и всякий, кто осмеливался ослушаться ее приказа, рисковал в ту же минуту расстаться с жизнью и быть выброшенным за борт. И матросы вынуждены были терпеть это, ибо сами поставили себя вне закона и, естественно, не могли искать помощи и защиты у официальных властей.

Вскоре уже одно название «Л'Оррибль» 8484
  "Л'Оррибль» (фр.) – ужасный, страшный.


[Закрыть] стало внушать людям страх, а за его командиром прочно утвердилось прозвище Черный Капитан. Из этого вовсе не следует, что между ним и Мисс Адмиральшей царило полное согласие. Напротив, они открыто враждовали, и никто из них ни минуты не мог быть спокоен за собственную жизнь. Без сомнения, одной из самых дерзких выходок Черного Капитана стал его заход в порт Нью-Йорка – разумеется, под чужим флагом и с «чистыми» документами, похищенными с корабля, который незадолго до этого был ограблен и потоплен в открытом море. Во время боя с экипажем того корабля Черный Капитан был ранен и теперь явился в Нью-Йорк, чтобы, как говорится, зализать раны. И если я говорю о дерзости его поступка, то не меньшей безрассудностью и безоглядной смелостью отличалась и та злая шутка, которую сыграла с ним Мисс Адмиральша. В то время, когда он был прикован к больничной койке, она попросту сбежала от него вместе с кораблем и всем награбленным добром. Она давно уже мечтала таким вот образом избавиться от ненавистного друга-соперника; однако на деле все повернулось для нее совсем не так, как она ожидала. Да, она научилась управлять кораблем. Но теми профессиональными тонкостями и хитростями, что позволяли увести капер 8585
  Капер – частное судно, вооруженное на средства судовладельца и занимавшееся в военное время с разрешения правительства грабежом кораблей противника, а также оказавшихся в районе военных действий судов нейтральных государств.


[Закрыть] от любой, даже самой стремительной, погони, – ими, к несчастью для нее, владел по-прежнему только Черный Капитан. «Л'Оррибль» был настигнут и атакован военным кораблем. В отчаянном бою была уничтожена почти вся команда капера, а те, кто выжил, были позднее повешены на реях как пираты. По воле случая уцелели лишь те члены экипажа, которые в момент побега Мисс Адмиральши находились на берегу. Разумеется, поиски Черного Капитана на побежденном судне окончились ничем. И тогда победители решили, что он находится среди убитых, не имея отличительных знаков, по которым можно было бы установить его личность. При обыске судна в одной из кают была обнаружена пленница, оказавшаяся пассажиркой одного из разграбленных и уничтоженных кораблей, которую корсары прихватили с собой, намереваясь получить за нее крупный денежный выкуп. Конечно же, она была бесконечно рада вновь обретенной свободе; к ней отнеслись в высшей степени предупредительно и в ближайшем порту благополучно доставили на берег. Никто и не подозревал, что это была не кто иная, как Мисс Адмиральша, у которой для подобного случая была припасена женская одежда. Еще во время боя, поняв, что сопротивление бессмысленно, она спряталась в каюте и сменила платье, чтобы затем разыграть роль невинной жертвы пиратов.

Можно представить себе ярость Черного Капитана, полагавшего все это время, что «Л'Оррибль» по-прежнему находится в нью-йоркском порту, когда он узнал о предательстве Мисс Адмиральши! Он лишился всяких средств к существованию. Оправившись от болезни, Черный Капитан долгое время пробавлялся случайными заработками, даже и не помышляя становиться на путь истинный. И через какое-то время превратился в отъявленного проходимца и мошенника, достигнув в этом деле не меньших высот, чем в недавнем своем пиратском ремесле. Заметив, однако, что становится объектом пристального внимания нью-йоркской полиции, он поспешил покинуть город, чтобы попытать счастья на Западе. Предварительно же ему удалось узнать, что его «Л'Орриблю» после необходимой перестройки предстоит пополнить ряды военно-морского флота Соединенных Штатов.

Вы, наверное, спросите меня, господа, почему я так много внимания уделяю личности Черного Капитана? Что ж, я готов ответить. Дело в том, что когда мы схватили Зандерса, то обнаружили при нем множество всевозможных записей, смысла и содержания которых никто разгадать не мог. Когда же я тщательным образом изучил их, мне стало абсолютно ясно, что Зандерс и есть не кто иной, как Черный Капитан собственной персоной, а Жан Летрье – один из его корсаров. Какая удача, не правда ли! Трудно передать словами радость, которую я тогда испытал. Однако виду я не подал, и даже Зандерс не заподозрил меня в том, что я проник в его тайну.

– Вы и своим товарищам не сказали об этом? – спросил бывший агент по делам индейцев.

– Нет.

– Но почему?

– Потому что одного неосторожного слова было бы достаточно, чтобы Зандерс все понял. Я же хотел, чтобы он узнал это только в суде: подобные сюрпризы действуют буквально убийственным образом даже на самых закоренелых и ловких преступников. К сожалению, события развивались совсем не так, как я ожидал.

– Уж не хотите ли вы сказать, что ему снова удалось ускользнуть от вас?

– Увы, именно это я и хочу сказать. Но прежде, чем я расскажу, как это произошло, я хотел бы вместе с вами мысленно перенестись далеко на Запад – через Скалистые горы, Аризону и Неваду до самого Сан-Франциско, где нам с вами предстоит встретиться с одной знакомой личностью, хотя она и прилагает все усилия к тому, чтобы остаться неузнанной.

– Кто же это?

– Скоро узнаете. Итак, слушайте.

Тот, кто попадает в сегодняшний Сан-Франциско – город-властелин Золотой страны и Великого океана – и, стоя на набережной, наблюдает бесконечную и непрерывную круговерть людской толпы, состоящей из представителей всех земных рас и народов; кто видит его длинные и широкие улицы, просторные площади, великолепные дворцы и здания, за зеркальными окнами которых скрыты горы всего того, что имеет отношение к золоту, что покупается и продается за это золото, тому очень трудно бывает представить себе, из каких скудных и ничтожных побегов вырастала столица драгоценного металла.

И сколь безостановочно движение морских волн, ежесекундно вздымающихся вверх и падающих вниз, сколь неудержим и бесконечен пестрый людской поток на улицах и площадях золотой метрополии, столь же неумолима и переменчива судьба, играющая человеком, то поднимая его на гребень действительного или мнимого успеха, то низвергая в самую пучину городского дна. И тот, кто еще вчера, обладая миллионами, был объектом всеобщего восхищения и зависти, сегодня, возможно, уже отправляется, вооружившись киркой, лопатой и винтовкой, на золотые прииски в надежде, часто несбыточной, вернуть себе утраченное богатство и былую респектабельность. Успех обманчив, и когда игра окончена, то салонный блеск часто сменяет шаткое и полное опасностей существование. Что выпадет тебе – роскошь или нищета, часто зависит от слепого кувырка игральной кости.

Из Акапулько курсом на Сан-Франциско шел парусник. Это была молодцевато подтянутая изящная трехмачтовая шхуна, на корме у которой красовались золотые буквы, составлявшие название судна: «Л'Оррибль». Форменная одежда экипажа говорила о принадлежности судна к военно-морскому флоту Соединенных Штатов, хотя некоторые особенности его корпуса и парусного вооружения давали основания предположить, что изначально его предназначение было иным.

Командир парусника стоял на квартердеке 8686
  Квартердек – здесь: часть верхней палубы судна, расположенная между бизань-мачтой и кормой и служащая для прогулок старших офицеров и пассажиров.


[Закрыть] и, задрав голову, смотрел на марс 8787
  Марс – площадка соединения мачты и ее наращения (стеньги), служившая для наблюдения, а также для постановки парусов и управления ими.


[Закрыть], где сидел впередсмотрящий с подзорной трубой.

– Ну что, Джим, видишь его?

– Да, капитан, отлично вижу! – крикнул сверху матрос, указывая рукой в наветренную сторону. Он назвал своего командира капитаном, хотя тот носил на мундире погоны лейтенанта. Впрочем, подобное «повышение в звании» никогда не помешает, особенно если офицер действительно заслуживает более высокого чина.

– Каким курсом он идет?

– Ищет наш кильватер, сэр. Думаю, он идет из Акапулько или Лимы, а может, даже из Вальпараисо 8888
  Акапулько – порт на Тихоокеанском побережье Мексики; автор ошибочно называет Лиму портом: перуанская столица вообще не выходит к океану, «морскими воротами» Лимы является порт Кальяо.


[Закрыть], потому что находится западнее нас.

– Что это за судно, Джим?

– Пока не могу сказать, сэр. Пусть подойдет поближе!

– А может, он?

– Уверен, сэр!

– Что-то не очень верится, – прозвучало в ответ. – А впрочем, было бы интересно взглянуть на судно, превосходящее в скорости хода наш «Л'Оррибль»!

– Хм! – произнес матрос, спустившись на палубу и передавая офицеру подзорную трубу. – Вообще-то, есть одно такое судно, которому это по силам!

– Какое же?

– «Ласточка», сэр!

– Да, пожалуй, только она! Но как могла «Ласточка» оказаться в здешних водах?

– Не знаю, сэр, но могу утверждать, что судно, идущее за нами, не какая-нибудь там бостонская селедочница, а легкий быстроходный клипер 8989
  Клипер – тип быстроходного судна, появившийся в первой половине XIX в. в США и отличавшийся острыми обводами корпуса, большими размерами рангоута, значительной парусностью и исключительной для парусных судов скоростью. Впоследствии этот тип судна был заимствован военным флотом, где клиперами назывались трехмачтовые суда, причем кормовая мачта (бизань) у них была «сухой», то есть несла косые паруса. К. Май не совсем точен в описании клипера.


[Закрыть]. Будь оно крупнее, его было бы отчетливо видно с такого расстояния. А ведь «Ласточка» – тоже клипер.

– Ладно, посмотрим! – сказал лейтенант, отпуская матроса и направляясь к штурвалу.

– Неизвестный корабль, сэр?

– Да, сзади нас.

– Не прикажете ли поставить верхние паруса, сэр?

– Это бесполезно, – ответил офицер, глядя в подзорную трубу. – Парусник все равно догонит нас,

– Хотел бы я на это посмотреть!

– К сожалению, сомневаться не приходится! – произнес лейтенант с легким оттенком уязвленного самолюбия морехода в голосе. – Видите, маат 9090
  Маат – флотский унтер-офицер, старшина.


[Закрыть], еще три минуты назад его можно было разглядеть только с марса, а теперь я стою на палубе и прекрасно вижу его.

– Может, немного увалиться под ветер? 9191
  Увалиться под ветер – направить судно в сторону, противоположную той, откуда дует ветер.


[Закрыть]

– Нет. Я хочу знать, сколько времени ему понадобится, чтобы оказаться с нами борт к борту. Если это американец, я буду только рад. Если же нет, то я пожелал бы ему в спутники дьявола, а не такое прекрасное судно!

Прошло еще немного времени, и вот уже можно было невооруженным глазом разглядеть сначала верхушки мачт, а затем и весь изящный корпус незнакомого корабля.

– Да, черт бы меня побрал, замечательное судно! Вы только посмотрите, как оно идет в фордевинд! 9292
  Фордевинд – встречный ветер.


[Закрыть] Парень, который им командует, явно не страшится лишней пригоршни ветра. А теперь он готовит еще и брамсели 9393
  Брамсель – прямой парус, поднимаемый на брам-стеньге (третьем снизу наращении мачты). При полном парусном вооружении брамсели являются четвертым и пятым снизу парусами на мачте.


[Закрыть], так что шхуна задирает кверху корму и чуть ли не танцует на носу!

– Смелый парень, сэр! Но сейчас достаточно одного неверного порыва ветра, и клипер пойдет ко дну, не будь я рулевой по имени Перкинс! Пожалуй, он все-таки слишком рискует.

– Смотрите, он поднимает флаг. В самом деле, это американец! Видите «звезды и полосы»? 9494
  "Звезды и полосы» (англ, stars and strips) – популярное прозвище государственного флага США.


[Закрыть] Он буквально пожирает волны и через пять минут поравняется с нами.

– Пожирает волны! Да, это, пожалуй, самое подходящее определение для такой гонки. Клянусь Богом, у этого парня по шесть пушечных люков на каждом борту, вращающаяся пушка на носу и, пожалуй, еще нечто подобное на корме. Вы его уже узнали, маат?

– Пока нет. Но если глаза меня не обманывают, то это все-таки «Ласточка». Я однажды поднимался на ее борт и ощупал собственными руками весь такелаж.

– А кто ею командовал?

– Не помню его имени, сэр; какой-то старый-престарый морской волк, почти уже развалина с сизым носом – с первого взгляда видно, что проспиртован насквозь! Но его рулевого я хорошо знал – это был немец по имени Петер Польтер. Парень он был тертый, на такого всегда можно положиться. Ну, как там, видно его уже в подзорную трубу?

– Да. Это «Ласточка». Возьмите-ка пару румбов 9595
  Румб – единица угловой меры, равен 1/32 части окружности, или 11 и 1/4 градуса.


[Закрыть] к ветру – кажется, он хочет с нами поговорить! – приказал констебль 9696
  Констебль – здесь: морской офицер.


[Закрыть].

Паруса упали, и одновременно прогремел выстрел орудийного салюта. «Л'Оррибль» лег в дрейф, дожидаясь подхода «Ласточки».

С ее борта тоже прозвучал приветственный выстрел. «Ласточка» приближалась с поистине фантастической скоростью. На ее борту под шпрюйтом 9797
  Шпрюйт – любая снасть на корабле, концы которой соединены с каким-либо предметом со слабиной; используется для разложения напряжения на две точки.


[Закрыть] распростерла свои позолоченные заостренные крылья голубая птица, давшая название судну. Крепкий бриз до отказа наполнял ее паруса. Накренившись на борт так, что концы реев почти касались воды, парусник мчался вперед стремительно и красиво, полностью оправдывая свое название. Когда кливер 9898
  Кливер – косой треугольный парус, устанавливаемый впереди фок-мачты.


[Закрыть] шхуны уже почти поравнялся с кормовым вымпелом «Л'Оррибля», с ее палубы раздался голос командира:

– Эй, взять рифы! 9999
  Взять рифы (или зарифить паруса) – уменьшить площадь паруса.


[Закрыть]

В одно мгновение упали паруса. Судно вздернуло кверху притопленный во время движения нос, качнулось на левый борт и, гордо выпрямившись, застыло на месте среди усмиренных морских волн.

– Эй, что за судно? – крикнул, приложив ладонь ко рту, командир «Л'Оррибля». Он, конечно же, отлично знал, с кем имеет дело, но неукоснительно придерживался правил морского этикета.

– «Ласточка», командир – лейтенант Паркер, порт приписки Нью-Йорк. Идем из Нового Орлеана вокруг мыса Горн. А вы?

– «Л'Оррибль», лейтенант Дженнер из Бостона, курсируем в здешних водах, сэр!

– Очень рад встрече с вами, сэр! У меня для вас кое-что есть. Должен ли я воспользоваться шлюпкой или вы позволите подойти к вам борт в борт?

– Попробуйте, если вам это удастся, лейтенант!

– «Ласточке» и не такое под силу!

Он повернулся к команде и отдал приказ. «Ласточка» вздрогнула, описала почти на месте короткую дугу и через минуту оказалась так близко к другому судну, что его матросы могли ухватиться рукой за ее ванты – решиться на подобный маневр и выполнить его с такой безукоризненной точностью при таком ветре мог лишь не просто смелый, но и весьма искусный моряк.

Один ловкий, почти акробатический прыжок, и Макс Паркер уже стоял рядом со своим коллегой на палубе «Л'Оррибля».

– Имею поручение вручить вам настоящую депешу, сэр! – сказал он, сопровождая свои слова дружеским рукопожатием.

– О! Не желаете ли спуститься ко мне в каюту и поднять бокал за нашу встречу?

– Не располагаю временем, лейтенант. Прикажите подать сюда!

Дженнер отдал соответствующее распоряжение и, отсалютовав как положено, раскрыл конверт.

– Вам известно содержание депеши? – спросил он Паркера.

– Нет, но я могу догадываться, о чем идет речь.

– Мне предписывается немедленно взять курс на Сан-Франциско, куда я, собственно, и направлялся, и сообщить вам об этом.

– Отлично. В таком случае, я должен передать вам вот эти депеши в адрес расквартированных там юнионистских капитанов 100100
  Речь идет об офицерах армии южных штатов, мятежное выступление которых в 1861 г. привело к гражданской войне в США.


[Закрыть]. Вам ведь известно, что Юг поднял мятеж?

– Да, я слышал об этом, хотя курсирую в здешних широтах совсем недавно. Думаю, однако, что мятежники просчитались, как по-вашему?

– Полагаю, что да. Однако Юг довольно силен, располагает хорошо укрепленными портами и колоссальными резервами. Так что предстоит борьба, тяжелая и суровая борьба, для победы в которой потребуется невероятное напряжение сил. Надеюсь, мы с вами еще встретимся, сэр, борт к борту в борьбе с общим врагом!

– Был бы очень рад расправиться с ним в одном строю с вашей «Ласточкой», сэр! Куда вы сейчас направляетесь?

– Тоже в Сан-Франциско, за новым назначением. Но сначала мне предстоит некоторое время патрулировать японский маршрут. Виват «Л'Оррибль»!

– Виват «Ласточка»!

Оба капитана осушили свои бокалы, и Паркер перепрыгнул обратно на палубу своего судна. «Ласточка» отвалила от «Л'Оррибля», подняла паруса и под приветственные возгласы обеих команд устремилась прочь. Сколь быстро она появилась с юго-западной стороны, столь же быстро и скрылась из вида на подернутом дымкой западном горизонте. Словно сказочная фея, поднялась она ненадолго из морских глубин, чтобы приветствовать одинокого морехода и затем с неумолимой неизбежностью снова скрыться в своем таинственном подводном царстве.

И на «Л'Оррибле» тоже были быстро подняты все паруса, чтобы с еще большей скоростью продолжить прерванное плавание. И через несколько дней, в течение которых ему приходилось встречаться со все большим числом других судов, спешащих по тому же назначению, «Л'Оррибль» бросил якорь на рейде «золотой столицы».

Здесь Дженнер поручил выполнение полицейских и всех прочих портовых формальностей своему помощнику, а сам немедленно отправился на борт стоящего по соседству броненосца, командиру которого была адресована одна из доверенных ему Паркером депеш. Остальных адресатов либо еще предстояло разыскать, либо их суда находились в море.

Капитан броненосца принял депешу и провел Дженнера в свою каюту, где между ними состоялась дружеская беседа.

– Вы ведь пробудете здесь еще какое-то время, – сказал в заключение разговора командир броненосца. – У вас есть знакомые в городе?

– К сожалению, нет. Пожалуй, мне придется довольствоваться ресторанами и гостиницами.

– Тогда позвольте мне предоставить в ваше распоряжение мои собственные связи!

– Воспользуюсь ими с удовольствием и благодарностью.

– Я, к примеру, знаю одну замечательную даму, которая снимает целый этаж в одном из лучших домов города. Это вдова плантатора с Мартиники по фамилии де Вулетр, и она принадлежит к числу тех вечно молодых женщин, чей возраст просто невозможно определить, поскольку над ее умом, образованностью и дружелюбием не властны никакие годы. Она, судя по всему, невероятно богата, живет на широкую ногу и принимает у себя исключительно аристократов духа, денег и политической власти. Для меня же она представляет интерес еще и потому, что сама участвовала в длительных морских плаваниях и обладает такими познаниями в нашей профессии, каким мог бы позавидовать иной старый морской волк.

– О, да вы меня просто заинтриговали, и я уже горю желанием познакомиться с ней!

– Я предоставлю вам такую возможность уже сегодня. Я приглашен к ней сегодня вечером. Хотите пойти со мной?

– Конечно, капитан!

– Хорошо. Я представлю вас ей, а потом вы можете чувствовать себя там так же свободно, как на борту вашего «Л'Оррибля». Кстати, прекрасное судно, этот клипер, лейтенант, и я искренне желаю вам удачи на посту его командира. Было необычайно приятно наблюдать, как стремительно и элегантно он вошел в гавань, как без сучка и задоринки спустил паруса и встал на якорь. Не от англичан ли он перешел во владение флота Соединенных Штатов?