Текст книги "Верная Рука"

– Хм, как скажешь, Дик! Или ты этому не рад?

Хаммердал не успел ответить, потому что внезапно в отдалении блеснула одинокая вспышка огня, сопровождаемая громким треском выстрела. Это какой-то рабочий из группы Полковника по неосторожности разрядил в воздух свое ружье.

В ту же секунду огаллала оказались на ногах и поспешили в сторону своих лошадей. Так и не доведя свой план до конца, Сэм Файрган вынужден был теперь на ходу менять тактику действий, чтобы упредить опасные последствия того предательского выстрела.

– Вперед, парни, к лошадям! – крикнул он.

Им удалось добежать до животных первыми, опередив индейцев. В мгновенье ока лошади оказались свободными от державших их на привязи ремней и с громким ржанием и храпом понеслись в темную бездну необъятной прерии.

Спешившие к лошадям индейцы были остановлены и ошеломлены встретившими их выстрелами. Лишившись лошадей и не сумев в темноте оценить малое число атаковавшего их противника, индейцы в полном недоумении несколько мгновений беспомощно топтались на месте, подставляя себя под выстрелы. Но тут раздался громкий клич их предводителя, они развернулись и бросились назад, намереваясь найти убежище по ту сторону железнодорожной насыпи и там решить, что же делать дальше. Но не успели они добежать до нее, как перед ними словно из-под земли выросла темная линия прижавшихся к рельсам вооруженных людей. Огненная вспышка залпа из более чем пятидесяти стволов на мгновение разорвала темноту ночи, а вопли и стоны раненых стали подтверждением того, что пули бойцов Хаммердала достигали своей цели.

– Дострелять теми патронами, что остались, и потом – в атаку! – прокричал отважный толстяк, сделал выстрел из второго ствола своего ружья, отбросил его, теперь уже ненужное, в сторону и, выхватив из-под куртки томагавк, бросился в сопровождении Пита Холберса и наиболее смелых из числа рабочих на онемевших от ужаса индейцев.

Они совершенно потеряли голову из-за внезапно обрушившегося на них огня и теперь, зажатые врагом с двух сторон, могли искать спасение только в бегстве. Снова прозвучал громкий призывный клич их вождя Матто-Си, и через мгновение оставшиеся в живых индейцы бросились на землю прямо среди нападавших и попытались ускользнуть от них ползком.

– Ложись, ребята, ножи к бою! – громким голосом прокричал Файрган и поспешил в сторону распавшегося лагеря индейцев.

Он рассчитывал, что те успели собрать достаточное количество горючего материала, чтобы иметь необходимое освещение в случае удачного исхода нападения на поезд. И он не ошибся, обнаружив на месте их недавней стоянки несколько больших куч сушняка. С помощью пороха он быстро развел костры. Ночь осветилась, и в отблесках пламени он увидел брошенные на земле копья и одеяла, которые тоже были неплохим горючим. Оставив костры под опеку нескольких подоспевших к нему рабочих, он вернулся туда, где ночное нападение нашло свою развязку в страшном рукопашном бою.

Развернувшаяся здесь кровавая бойня могла бы стать для стороннего наблюдателя ярчайшим примером того, чему не должно быть места на цивилизованной земле.

Боевая группа дорожных рабочих состояла преимущественно из людей, повидавших жизнь и закаленных в ее бурях, однако вряд ли у них были шансы долго противостоять манере боя, присущей индейцам, которые тем временем успели оглядеться в свете костров и понять, что их собственная численность вполне сопоставима с силами врага, и там, где на одного отдельного индейца не приходилось сразу по нескольку рабочих, последние все чаще падали на землю, сраженные страшными ударами томагавков.

Лишь у троих белых людей было в руках такое же оружие – у Сэма Файргана, Дика Хаммердала и Пита Холберса, и при этом выяснилось, что в использовании оружия любого вида цивилизованные люди, как ни странно, даже превосходят индейцев.

В гуще сражения, окруженный несколькими индейцами, бился Файрган, в скачущем свете огня на лице его читалось упоение боем, не очень совпадающее внешне с утонченными романтическими представлениями об этом непостижимом человеческом чувстве, но тем не менее подтверждавшее его абсолютную реальность. Теснимые другими бойцами индейцы попадали под могучие удары его боевого топора, который с сокрушительной силой раз за разом опускался на головы врагов.

В стороне от Полковника сражались выглядевшая едва ли не комично пара, повернутая друг к другу спиной, что при всем различии их комплекции защищало каждого из них от удара сзади. Это были Дик Хаммердал и Пит Холберс. Маленький, толстый Дик, который при первом знакомстве неизменно производил своей фигурой и удивительным костюмом впечатление неуклюжести и беспомощности, здесь, на поле боя, демонстрировал поистине кошачью ловкость и подвижность. Держа в левой руке длинный и обоюдоострый охотничий нож, а правой направляя тяжелый боевой топор, он стойко держался перед любым врагом. Длинный лоскутный балахон из кусков кожи надежно защищал его от ударов ножа. Пит Холберс, стоявший спиной к нему, размахивал в воздухе своими длиннющими руками, словно осьминог щупальцами, снабженными смертельно опасными для врага присосками. Его тощее, состоявшее, казалось, из одних лишь костей и жил тело обладало в действительности недюжинной силой и выносливостью, его томагавк падал на головы врагов с удвоенной высоты, его оружие благодаря исключительной длине рук доставало противника даже на значительном расстоянии, при этом огромные ступни его ног не двигались с места ни на дюйм, и каждый, кто попадал в зону его досягаемости, был заранее обречен.

И еще две фигуры выделялись на общем фоне среди белых бойцов. Это были два немца, которые так ловко орудовали подобранными с земли томагавками убитых индейцев, как будто давно и упорно тренировались в этом виде боевого искусства. Никому из соратников, однако, и в голову не приходило, что вся их боевая активность была не более чем показной. За все время схватки они не только не убили, но даже не ранили никого из врагов, да и сами не претерпели ни малейшего вреда от рук индейцев. Оружие с бесполезным звоном бряцало об оружие, и если кто-то из индейцев падал на землю, будучи якобы раненным, то тут же отползал в сторону, чтобы выбрать себе другого противника.

Среди рабочих тоже было немало мужественных бойцов, задававших немало работы индейцам, которые вообще не любят сражаться один на один. Вскоре уже победа начала склоняться на сторону белых, которые все сильнее и сильнее теснили противника, сбивая индейцев в одну, сильно поредевшую кучу. Но тут раздались громкие воинственные крики, и из темноты в гущу сражения врезалась новая масса людей. Сэм Файрган оказался прав: Матто-Си, хитрый предводитель огаллала, оставил до поры значительную часть своих воинов в резерве, и теперь они со свежими силами вступили в бой, мгновенно изменив его течение. При этом к ним добавилась и та часть индейцев, которые поначалу спасались бегством, но теперь, заметив произошедшей перелом в событиях, вернулись и с удесятеренной яростью набросились на врага. В результате смелая атака охотников и рабочих превратилась в пассивную оборону, которая от минуты к минуте оставляла все надежды на успех.

– Назад, на насыпь! – закричал Сэм Файрган и стал пробиваться сквозь заслон индейцев, чтобы подкрепить свой приказ собственным примером.

Питу Холберсу понадобилось всего несколько шагов, чтобы оказаться рядом с ним. Дик Хаммердал, чтобы получить передышку, только теперь выхватил из-за пояса револьвер и, расстреляв все патроны, поспешил к насыпи. Пытаясь преодолеть ее одним прыжком, он зацепился ногой за рельсы, упал и кубарем скатился по противоположному склону прямо под ноги Сэму Файргану. Здесь он поднялся с земли и удивленно посмотрел на предмет, за который, падая, инстинктивно схватился и который так и остался у него в руке. Предмет напоминал своим видом старую измочаленную дубину.

– Клянусь Богом, это она, моя винтовка, которую я бросил здесь совсем недавно! Что скажешь, Пит Холберс, старый енот? – обрадованно воскликнул он.

– Если ты считаешь, Дик, что снова на…

Он не смог договорить, потому что подоспели огаллала, кинувшиеся за ними в погоню, и бой разгорелся с новой силой. Свет от костров, достигавший и этой стороны насыпи, рисовал печальную для белых картину событий, грозящих закончиться их неминуемой гибелью. И командир уже собирался отдать приказ спасенья бегством в непроглядную тьму прерии, как вдруг в тылу у индейцев загремели выстрелы, и группа людей, размахивая оружием, со всего ходу вклинилась в их ряды.

Это был Виннету со своим отрядом.

Поскольку темнота оказалась непреодолимым препятствием в поисках следов огаллала, то и попытки Виннету обнаружить их засаду не дали результата, когда же он увидел свет костров, то решил, что его присутствие на поле боя стало необходимым, я поспешил к месту событий, в самый последний момент приведя с собой спасительную помощь.

В самом центре схватки стоял Матто-Си, предводитель огаллала. Облачавший его широкую коренастую фигуру традиционный охотничий костюм из выдубленной кожи, был уже снизу доверху забрызган кровью, за спиной у него висела шкура степного волка, черепная часть которой покрывала его голову. Держа в левой руке выпуклый щит, обтянутый прочнейшей бизоньей кожей, он правой направлял движения томагавка, несущего смерть всякому, кто, приблизившись, попадал в поле зрения его черных глаз.

Он уже в душе считал себя победителем и готовился издать призывный победный клич, как вдруг на поле боя внезапно появился Виннету. В этот момент Матто-Си обернулся и увидал недалеко от себя вождя апачей,

– Виннету, вожак собачьей стаи пимо! – выкрикнул он. В глазах его сверкала смертельная ненависть, однако поднятая для следующего шага нога вдруг остановилась, а рука, занесенная для броска томагавка, снова опустилась. Казалось, один вид грозного врага парализовал его волю и лишил присутствия духа.

Виннету тоже заметил его и ответил ему в тон:

– Матто-Си, мерзкая жаба огаллала!

Словно в водный поток нырнула в гущу сражающихся его гибкая и стройная, но при этом поразительно мощная фигура и, за несколько секунд пробив себе дорогу, оказалась лицом к лицу с предводителем огаллала. Оба одновременно замахнулись для разящего удара, со звоном и скрежетом столкнулись в воздухе их боевые топоры, и оружие Матто-Си с разнесенной в щепы рукояткой выскользнуло из его пальцев. Он молниеносно огляделся и принялся своими мощными медвежьими ногами протаптывать себе дорогу к бегству.

– Матто-Си! – крикнул Виннету, не двигаясь с места. – Разве глупый медведь превратился в трусливую собаку, что бежит от Виннету, вождя апачей? Пусть уста земли выпьют его кровь, и когти стервятника растерзают его тело, но его скальп будет украшать пояс вождя апачей!

Подобный вызов заставил беглеца остановиться. Он развернулся и бросился в сторону врага.

– Виннету, раб бледнолицых! Перед тобой Матто-Си, вождь огаллала! Он убивает медведя и повергает наземь бизона, он догоняет лося и растаптывает голову змеи! Никто еще не мог устоять перед ним, и теперь он потребует жизнь Виннету, трусливого пимо!

Вырвав из рук одного из своих воинов томагавк, он кинулся на вождя апачей, который, стоя по-прежнему неподвижно, дожидался его приближения. Глаза обоих силачей страшными взглядами пронзили друг друга, топор огаллала просвистел на взмахе у него над головой и с жуткой силой обрушился на Виннету. Однако он парировал удар с такой легкостью, словно он был нанесен рукой ребенка, он и сам уже замахнулся для ответного удара, как сзади на него набросились два воина огаллала и задержали его руку. Одно молниеносное движение с его стороны – и сраженные враги замертво рухнули наземь. Но над его головой уже снова был занесен топор Матто-Си.

За несколько мгновений до этого Сэм Файрган, превосходивший ростом всех, заметил, что его друг в опасности. Расшвыряв по сторонам индейцев, словно снопы соломы, он продрался сквозь них, схватил своими огромными ручищами их вождя за пояс и за ворот рубашки, поднял его высоко в воздух и с силой бросил на землю. Тотчас же Виннету склонился над лишившимся сознания врагом и вонзил клинок ему в грудь, затем левой рукой собрал в кулак его густые черные волосы, три коротких отточенных движения ножом, резкий рывок – и скальп Матто-Си отделился от его черепа. Виннету поднял скальп высоко над головой и испустил тот жуткий торжествующий вопль индейца, от которого у врага кровь стынет в жилах.

Увидав в руках Виннету скальп своего вождя, огаллала завизжали от ужаса и бросились бежать кто куда.

Дик Хаммердал вновь оказался рядом с Питом Холберсом, неразлучная пара соединилась и теперь старалась воспрепятствовать бегству разгромленного врага.

– Пит Холберс, старый енот, видишь, как они бегут, а! – прокричал Хаммердал.

– Хм! Если ты так считаешь, Дик, то я это вижу!

– Считаю я или не считаю, это неважно, но я хочу– Проклятье, Пит, глянь-ка на того парня, что пытается пробиться между обоих германцев! Ну, сейчас ему придет конец!

И он не то чтобы побежал, а скорее покатился, как шарик, к тому месту, где несколько индейцев старались проскочить мимо двоих немцев, которые, в свою очередь, пытались их задержать. Холберс последовал за ним. Вдвоем они бросились на индейцев и ловкими ударами сбили их на землю.

Через короткое время была достигнута уже окончательная победа, и те немногие из числа врагов, кто не был убит или ранен, обратились в бегство.

В этот момент с восточной стороны появился яркий луч света приближающегося поезда. Кочегар, заменивший на время машиниста, заметил свет костров и, приняв его за условный сигнал, стал медленно подавать состав вперед.

Инженер, входивший в боевую группу Виннету, подошел к вождю апачей и спросил:

– Вы – мистер Виннету?

Индеец утвердительно кивнул в ответ, прилаживая к поясу скальп Матто-Си.

– Мы обязаны вам своим сегодняшним спасением. Я напишу отчет, который попадет на стол к самому президенту, и награда не заставит себя долго ждать!

– Вождь апачей не нуждается в награде! Он любит своих белых братьев и протягивает им руку в бою, но он и без того силен и богат – богаче, чем Великий Отец бледнолицых. Ему не нужно ни золото, ни серебро, ни другое богатство. Он привык не брать, а давать. Хуг!

Поезд остановился недалеко от того места, где были разобраны пути.

– Черт побери, сэр, – воскликнул кочегар, спрыгивая с паровоза на землю навстречу своему начальнику. – Ну и придется же здесь попотеть! Настоящая бойня!

– Ты прав, парень, сегодня нам пришлось жарко, и даже мне немного досталось – вот, видишь эту дырочку! Но сейчас главное – инструмент в руки и привести в порядок рельсы, чтобы мы могли как можно скорее отправиться дальше! Позаботься об этом, а я займусь подсчетом наших потерь!

Он уже собрался идти, как прямо перед ним из травы под насыпью выскочила темная фигура и пулей пронеслась мимо него. Это был один из огаллала, который, видимо, не найдя раньше возможности скрыться, затаился здесь и выжидал удобного момента для бегства.

Рабочий, которому было поручено смотреть за лошадьми, естественно, следовал за поездом и теперь стоял возле состава, держа в руках поводья. У индейца при виде лошадей возникла надежда на спасение, он подбежал к рабочему, вырвал у него из рук первый попавшийся повод и вскочил в седло.

Хаммердал заметил метнувшуюся в сторону фигуру краснокожего и крикнул своему неразлучному товарищу:

– Пит Холберс, старый енот, видел этого краснокожего? Разрази меня гром, если он побежал не за лошадью!

– Если ты считаешь, Дик, что он ее получит, то я не возражаю – слишком уж зеленым мне кажется наш караульный!

– Зеленый он или не зеленый, это уже неважно, потому что… Смотри-ка, Пит Холберс, он вырвал у парня из рук поводья и прыгнул в седло, он… дьявол, да это же моя кобыла! Ну, любезный, умнее, я вижу, ты ничего не мог придумать. Придется тебе побеседовать с моей винтовкой!

И действительно, индеец вскочил на спину старой кобылы и ударил ее пятками по бокам, надеясь ускакать отсюда как можно быстрее. Но он просчитался. Дик Хаммердал сунул в рот согнутый крючком палец и пронзительно свистнул. Умное животное тотчас же повернулось крутом и, несмотря на все усилия седока, помчалась прямиком к своему хозяину. Индеец теперь не видел другого спасения, кроме как успеть вовремя выпрыгнуть из седла. Но толстяк Хаммердал уже приставил к щеке приклад своего ружья, громыхнул выстрел, и индеец с пробитой головой свалился на землю.

– Видал, Пит Холберс, что за умная скотина моя кобыла? Вот только интересно, доберется ли он теперь пешком до своей Страны Вечной Охоты? Как думаешь, а, Пит Холберс, старый енот?

– Я не возражаю, Дик, если ты думаешь, что он выбрал верную дорогу. Не хочешь ли взять себе его шкуру?

– Возьму или нет, неважно, но спустить ее с него нужно обязательно!

Чтобы подойти к убитому, Хаммердал должен был миновать обоих немцев, которые стояли неподалеку, отдыхая от напряжения недавнего боя.

– Не будь я Жан Летрье, капитан, такая встреча могла случиться только на Диком Западе! – донеслась до него французская речь.

Но он был слишком занят собственными мыслями, чтобы придать услышанному какое-либо значение.

Сняв с убитого скальп и возвращаясь обратно той же дорогой вдоль стоящего поезда, он увидел рядом с немцами Сэма Файргана.

– Послушай-ка, Дик Хаммердал, – сказал тот, – ты ведь встретил этих двух немецких джентльменов у ирландца Уинкли, не так ли?

– Именно так, Полковник!

– Ну что ж, они оба хорошо держались в бою и знакомство с ними делает тебе честь. Но как получилось, что ты привел их с собой, ты ведь знаешь, как я настроен в отношении новых знакомств!

– Все верно, сэр. Но один из них – тот, которого зовут Генрих Зандерс, сказал, что вы приходитесь ему дядей.

– Я – дядей? Ты в своем уме?

– Хм! В своем я уме или не в своем – какая разница, но мы тогда немного повздорили, и я уже приставил нож к его горлу, когда вдруг он сказал, что вы меня не похвалите, если я запущу свой нож в его шкуру чуть глубже, чем следует. Разбирайтесь с ним сами, Полковник!

Знаменитый следопыт подошел к немцам и спросил:

– Я слышал, вы оба из Германии?

– Да, – ответил Зандерс.

– А что же вы ищете здесь, в прерии?

– Вас, сэр.

– Меня? С какой стати?

– Дядя, ты еще спрашиваешь!

Сэм Файрган отступил на шаг назад.

– Дядя? Но я не знаю никакого родственника по имени Зандерс!

– Верно! Но я назвался так только потому, что не знал, как ты отреагируешь на имя Валлерштайн. Ведь речь идет о деньгах, больших деньгах, как ты пишешь. Нужно было соблюдать осторожность, потому я и взял себе чужое имя.

– Валлерш… неужели это ты, Генрих?!

– Собственной персоной, дядя. Вот твое письмо, в котором ты пишешь, чтобы я приехал. А остальные бумаги ты сможешь прочитать завтра!

Он сунул руку под куртку и, достав аккуратно сложенный лист бумаги, передал его Файргану. При все еще достаточно ярком свете огня старый охотник бросил взгляд на строчки письма, потом обнял молодого человека и воскликнул:

– Это правда! Да благословит Бог мои глаза, которым довелось увидеть одного из моих родных! Как поживает твой отец? Почему он мне не писал? Я ведь оставил ему свой адрес на Омаху!

– Да, но ты ведь описал в своем письме еще и весь маршрут вверх по Арканзасу до Форт-Джибсона, до ранчо ирландца Уинкли и дальше на запад, где у тебя с твоими вестменами постоянный лагерь. Решив, что тебя там может не оказаться, мы сочли за лучшее, если я сам отправлюсь в путь и доставлю тебе письмо отца. Завтра утром, когда будет светло, я отдам тебе его. С тех пор, как ты здесь, в Америке, ты меня не видел, и потому тебе трудно признать меня. Но тем легче мне признать свою доброту, с какой ты неизменно поддерживал моих родителей и вот теперь пригласил к себе меня самого.

– Ну и прекрасно! Я очень рад, что ты так быстро ответил на мое приглашение. Я ведь в письме объяснил и причину этого. Я нашел золото в горах Большого Рога, много золота, которое я хотел отдать вам – ведь вы бедны, а мне оно ни к чему. Пересылать его каким-либо образом – дело ненадежное, вот я и хотел, чтобы ты приехал лично. То, что я собираюсь подарить вам, для вас – целое состояние, и я надеюсь, что оно принесет вам счастье. Но ты, я вижу, не один. Кто твой спутник?

– Он тоже немец. Его зовут Петер Вольф, и он очень хотел побывать на Западе. Вот я и взял его с собой.

– Отлично! Мы еще обсудим наши дела, Генрих. Сейчас на это нет времени – ты же видишь, я нужен в другом месте!

Как раз в этот момент раздался голос машиниста, торопившего с отправлением поезда.

Убитых и раненых защитников поезда поместили в вагоны, собрав лежавшее на земле оружие. Пассажиры еще раз сердечно поблагодарили своих спасителей, и поскольку разрушенный участок дороги к тому времени уже удалось восстановить, поезд мог продолжать свой путь. Оставшиеся смотрели ему вслед до тех пор, пока его огни не исчезли в ночи.

Теперь встал вопрос о том, устраивать ли здесь же ночной лагерь или нет, поскольку имелись подозрения, что спасшиеся бегством огаллала могут вернуться. Оставаться было слишком рискованно, поэтому решено было заночевать где-нибудь на почтительном удалении от этого места, где можно было бы не опасаться нападения индейцев. Сэм Файрган, Полковник, выбрал себе одну из трофейных индейских лошадей, и вся компания тронулась в путь.

В то время, пока Полковник беседовал со своим «родственником», Дик Хаммердал находился поблизости и слышал почти весь их разговор. И теперь, когда место сражения осталось далеко позади, он улучил момент, в который «племянника» не было рядом с «дядей», и, подъехав к Сэму Файргану, сказал ему приглушенным голосом:

– Если вы на меня не обидитесь, сэр, то я сам вам кое-что скажу!

– Обижусь? Вот еще глупости! Говори, что случилось!

– То, что вы наверняка посчитаете ерундой, сэр. Дело касается обоих парней, которые утверждают, что приехали сюда из Германии.

– Так они оттуда и есть!

– Оттуда они или не оттуда, это неважно, только я думаю, что они не оттуда.

– Что за вздор! Мой племянник – немец. Уж я-то это знаю!

– Да, если только это действительно ваш племянник, сэр!

– А ты в этом сомневаешься?

– Хм! Вы хорошо знаете своего племянника?

– Я не смог его узнать, потому что он был еще ребенком, когда я видел его в последний раз.

– Я думаю, что вы его вообще ни разу не видели. Ваше немецкое имя – Валлерштайн. Почему он назвался по-другому?

– Из осторожности, потому что он…

– Знаю, знаю! – перебил его толстяк. – Я слышал, какими причинами он это объяснил, но, по-моему, эти объяснения шиты белыми нитками. Скажите, он что – капитан?

– Нет!

– Но тот, другой, называл его именно так!

– Что ты говоришь! Неужели?

– Да, он называл его капитаном, и я слышал это обоими ушами. А говорили они по-французски.

– По-французски? – изумленно переспросил Полковник. – Но это же сразу бросается в глаза!

– Бросается или не бросается – какая разница, это не имеет вовсе никакого значения, раз сразу не бросилось. Но когда я потом услыхал, что речь идет о вашем золоте, у меня появились сомнения. Почему второй из них представляется нам как Петер Вольф – черт, что за имя, язык сломаешь! – а Генриху Зандерсу он говорит, что его зовут Жан Летрье?

– Он называл себя этим именем?

– Да. Я как раз проходил мимо них и слышал это, и даже понял, хотя они и говорили по-французски. Я тогда не обратил на это внимания, потому что торопился снять скальп с краснокожего, но потом я снова вспомнил этот разговор и кое-что заподозрил. Этот Зандерс, он по-немецки говорит чисто?

– Вообще-то с небольшим акцентом. Но, возможно, мне это просто показалось, мне теперь трудно об этом судить, ведь столько лет прошло, как я покинул Германию.

– Сколько лет назад вы ее покинули, теперь уже неважно, но я вам повторяю, что все это дело мне не нравится. Мы зовем вас Полковником, хотя у вас и нет этого воинского звания. Почему же этого Зандерса называют «капитаном»? Значит, он командует какими-то людьми? Тогда что это за люди? Вряд ли – порядочные! Будьте начеку, Полковник, и не сердитесь на меня, я вас предупредил от чистого сердца!

– Да у меня и в мыслях не было сердиться, хотя я и знаю, что ты ошибаешься. И все-таки я буду держать ухо востро, это я тебе обещаю!

– Вот и отлично! Я бы и сам хотел ошибиться, но поскольку речь идет о такой большой сумме, а вы не знаете как следует своего племянника, то осторожность в любом случае не помешает.

– Он ведь доказал мне, что он мой племянник.

– Тем письмом, что он вам предъявил?

– Да. А утром он хочет отдать мне остальные письма.

– Это еще ничего не доказывает!

– Да почему же? Как раз наоборот!

– Нет, потому что письма могли попасть в его руки нечестным путем!

– Стоит ли из-за перемены имени сразу подозревать худшее?

– Стоит или не стоит, потом будет видно, а я этим двоим все равно не верю. Если вы им верите, то я буду смотреть за ними еще внимательнее!

Они прервали разговор, потому что в этот момент Зандерс снова подъехал к Файргану. Хаммердал удалился от них и присоединился к Питу Холберсу, рядом с которым он чувствовал себя лучше всего.

Примерно через два часа пути от железной дороги они достигли места, весьма удобного для устройства лагеря. Здесь было все, что нужно: трава для лошадей, вода для людей и животных и еще довольно густой кустарник, служивший отличным прикрытием. Они спешились. Сейчас можно было чувствовать себя в относительной безопасности, поскольку было хотя и не совсем темно, но и не настолько светло, чтобы огаллала могли их выследить.

С самого полудня Зандерсу так и не удавалось поговорить с Вольфом без свидетелей. И теперь, когда все собрались спать, он расположился рядом с ним чуть поодаль от остальных, что, по его мнению, не должно было особенно бросаться в глаза. Решив, что теперь все уже спят, Зандерс шепотом обратился к своему спутнику:

– Трудно придумать что-нибудь более неприятное, чем сегодняшний бой с нашими краснокожими друзьями. А эти белые – просто слепцы, что не заметили нашего показного участия в сражении! Хорошо, что горели костры, и индейцы могли отличить нас от остальных. Было бы куда лучше, если бы они повременили с этим нападением. Ведь те думали, что мы скоро вернемся.

– Они же не знали, что я так быстро встречу тебя, – отозвался Вольф. – Просто удивительно, что мы оба смогли принести друг другу такие счастливые вести!

– Да, вы наконец-то даже в мое отсутствие обнаружили лагерь Сэма Файргана и его компании, который так долго искали. И самое главное, что огаллала хотят помочь нам напасть на него. Но именно поэтому они и должны были повременить с сегодняшней вылазкой. У Файргана для нас будет такая богатая добыча, что мы сможем выйти из дела.

– Да. Ты ведь, будучи его любимым «племянником», слышал от него самого, какую массу золота они собрали в горах Большого Рога. А если прибавить сюда еще и запасы меха и шкур, которые они накопили, то получаются такие трофеи, каких наша компания еще ни разу не добывала. Как же нам повезло, что ты повстречал настоящего племянника Файргана! Правда, при этом допустил грубую ошибку!

– Какую?

– Оставил его в живых!

– Ты прав, это была слабость с моей стороны. Но он был так прямодушен и доверчив, рассказал мне буквально все, даже самые мельчайшие подробности жизни своей семьи, что я расслабился и забрал только деньги и бумаги, оставив ему жизнь.

– Я бы на твоем месте все-таки обезвредил его.

– Да он и так теперь безвреден.

– Но он наверняка отправился следом за тобой!

– Нет. Он здесь новичок, абсолютно неизвестен, и главное – у него нет денег, ни единого цента. Так что он теперь беспомощнее любого сироты и не может ни преследовать меня, ни как-либо навредить мне. Самое важное, что мы с ним одного возраста, а Сэм Файрган меня раньше никогда не видел. Он действительно думает, что я его племянник.

– Верно, но мне это все равно не нравится.

– Почему?

– Потому, что, хотя вы и нашли его лагерь, нам, возможно, придется отступить от первоначального плана.

– В смысле нападения на лагерь? Да нам это теперь и не нужно, потому что я, будучи племянником старика, и так получу все, что у него есть.

– А мы ничего? Нет, этого я допустить не могу. Мы мучились много месяцев, разыскивая его нору, и теперь должны от всего отказаться? Нет, и еще раз нет!

– Не волнуйся. Мы уже завтра будем проходить вблизи нашего лагеря, а до того времени еще успеем обо всем договориться.

– Ты думаешь, что Сэм Файрган пойдет именно этой дорогой?

– Да. Он же направляется прямиком к своему лагерю, а значит, придется пройти и мимо нашей стоянки. Тсс! По-моему, там в кустах кто-то есть!

Они затаили дыхание и услышали тихий шуршащий звук, удалявшийся от них в сторону.

– Дьявол! Нас подслушивали! – прошептал Зандерс своему товарищу.

– Похоже, что так, – тихо ответил тот. – Но кто?

– Либо сам Файрган, либо кто-то еще. Сейчас я узнаю, кто это был!

– Каким образом?

– Подползу к Файргану. Если его нет на месте, значит, это был он.

– А если – другой?

– Тогда он сам пойдет к Файргану, чтобы рассказать о том, что слышал. В любом случае я узнаю то, что я хочу узнать. Проклятье! Если они что-то заподозрили!.. Лежи тихо и жди меня!

Он растянулся на земле и ловко и неслышно пополз сквозь траву к тому месту, где Полковник укладывался спать. Тот оказался на месте. Но тут с другой стороны подошел Дик Хаммердал, разбудил Полковника и тихо сказал:

– Проснитесь, сэр! Только, прошу вас, без шума!

Он говорил очень тихо, но Зандерс лежал так близко и обладал таким острым слухом, что от его ушей не ускользнуло ни единого слова.

– В чем дело? Что случилось? – спросил Файрган.

– Тихо, тихо, чтобы они нас не услышали! Я говорил вам, сэр, что буду следить за ними. Я обратил внимание, что Зандерс и этот, другой, легли отдельно от всех. Я почуял неладное и подкрался к ним. И я слышал все, о чем они шептались.

– Ты понял, о чем они говорили?

– Понял я или не понял, это неважно, но я слышал, что этот Зандерс – главарь банды бушхедеров!

– Неужели?

– Так что я был прав, Полковник. И никакой он вам не племянник, а Зандерса на самом деле зовут Жан Летрье. Их люди обнаружили наш лагерь и собираются на него напасть. Они даже сговорились с краснокожими. Зандерс перехватил вашего племянника в пути и украл у него все, что…

Большего Зандерс уже не слышал, ибо в большем он теперь и не нуждался, и быстро пополз обратно.

– Нас предали! – прошептал он. – Бери свою винтовку и быстро следуй за мной к нашим лошадям! Только тихо-тихо!

И они осторожно прошмыгнули между кустов к небольшой свободной площадке, где были привязаны лошади. Отвязав своих, они очень медленно повели их в сторону. Отойдя на безопасное расстояние, они вскочили в седла и поскакали прочь.