Текст книги "Братство талисмана"

Глава 27

Сара оказалась права. Бежать было некуда. Другие миры не предлагали ни единого выхода. Я просмотрел все порталы, спал урывками, да и то лишь когда доходил до такого изнеможения, что начинал опасаться, что не смогу сосредоточиться и упущу нечто важное. Я не торопился, действовал последовательно, планомерно и тщательно. Все равно заняться тут особо было нечем.

Какое-то время ушло на то, чтобы выяснить, как работают установленные возле каждой плиты панели управления. Разобравшись с этим, я приступил к работе и больше уже ни на что не отвлекался. Роско меня не беспокоил, я тоже не обращал на него внимания, только заметил, что большую часть суток робота не было рядом. У меня сложилось впечатление, что он бродит по городу, но тратить время на то, чтобы понять, с какой целью он это делает, я не стал.

Светящиеся каменные плиты показывали только небольшие участки других миров, так что я бы не стал с уверенностью утверждать, что ни в одном из них нет нужных мне технологий. И по той же причине было бы крайне рискованно отправляться туда, предварительно не убедившись наверняка, что это именно тот мир, который мне нужен, ведь в противном случае, сами понимаете, шансы вернуться обратно равнялись нулю. Не повстречай я Уха и не появись то загадочное существо в огромном колесе, мы бы навсегда остались посреди однообразных песчаных барханов. Я не обнаружил ни одного мира, в который захотелось бы зайти, нигде не было признаков разумной жизни, пусть даже в зачаточном состоянии. Они все казались примитивными и агрессивными по отношению к человеку. Моему взору представали непроходимые джунгли, ледяные пустыни, а то и вовсе не до конца затвердевшая поверхность планеты. Попадались миры с непроглядно густой атмосферой, где клубились облака или газы, от одного созерцания которых можно было задохнуться. Некоторые выглядели абсолютно мертвыми: бескрайние равнины без малейшего намека на растительность, тускло освещенные кроваво-красным умирающим солнцем. Один мир был черным, как головешка: сгорел после взрыва новой звезды.

Я не мог понять, с какой целью создали все эти порталы? Ведь если кто-то хотел использовать их для проникновения на другие планеты, можно было соорудить «дверь» в какой-нибудь город или хотя бы в маленькое поселение. Зачем наводить их на непроходимые джунгли, ледяные пустыни или сгоревшую дотла планету? Может, их сотворили с единственной целью – избавиться от нежеланных гостей? Но для этого хватило бы и одного мира, ну хорошо – пары-тройки или максимум полудюжины. Зачем нужны еще сотни порталов в такие вот странные миры? На мой взгляд, в этом не было никакого смысла. Хотя я, разумеется, понимал, что представители другой расы руководствовались определенной логикой, просто их логика была недоступна для человеческого понимания.

В общем, мои усилия оказались тщетными, и в результате ровным счетом ничего не изменилось. Вернее, все стало только хуже, потому что в начале просмотра у меня была надежда, а теперь она испарилась.

Я вернулся к костру, огонь давно погас; я прижал ладонь к потухшим углям: они полностью остыли. Роско нигде не было, я уже, наверное, несколько дней его не видел.

Куда подевался робот? Он бросил меня? Или не бросил, а просто пошел бродить по городу и не торопится вернуться?

«Ну вот и приехали, – подумал я, – пора признать, что это конец: все возможности исчерпаны».

Я сидел рядом с потухшим костром и тупо смотрел на улицу.

Нет, должны быть еще какие-то варианты. Где-то наверняка можно отыскать ключ ко всему, обнаружить подсказку, как выбраться с этой планеты. Вероятно, я найду ответ, если пойду на запад, или на восток, или на юг, – мы ведь пока побывали только на севере, в той стороне, где виднеются лиловые горы.

Но у меня не было ни малейшего желания куда-то идти и что-либо предпринимать. Я так устал, что вообще не хотел двигаться и был готов сдаться.

– Подвинься, гном, – сказал я. – Сейчас я к тебе присоединюсь.

Но в глубине души я прекрасно понимал, что не совершу ничего такого, не поддамся пораженческим настроениям. Просто передохну, а когда придет время для очередной попытки, встану и пойду, и буду идти вперед до тех пор, пока есть хотя бы малейшая надежда.

А пока я просто сидел и жалел себя. И не только себя, а всех участников нашей экспедиции. Хотя, казалось бы, с чего мне жалеть Смита, Тука или Сару? Они ведь получили то, что хотели.

В сумерках на улице появилась какая-то тень, которая двигалась в мою сторону. На секунду меня охватил ужас, но я не пошевелился.

Если то, что там движется, ищет меня, то пусть приходит. Вот он я, сижу у потухшего костра. У меня еще есть меч, правда я не особо хорошо им владею, однако буду драться.

«Нервы сдают, – подумал я. – Ну кто тут будет за мной охотиться? Город пуст, мне просто почудилось».

Но тень все приближалась. Она свернула с улицы на пандус и начала подниматься, двигаясь при этом неровно, как старик, который на неверных ногах пытается идти по начерченной на земле узкой полоске.

Это оказался Роско. До чего же я рад был снова увидеть незадачливого робота!

Он подошел ближе, и я поднялся ему навстречу.

Роско остановился у двери и заговорил, медленно и тщательно выговаривая каждое слово:

– Вы пойдете со мной. – Хорошо хоть не начал снова генерировать рифмы.

– Роско, спасибо, что вернулся. Что-то случилось?

Но робот не ответил, он стоял в сгущающихся сумерках и тупо смотрел на меня. А затем, все так же старательно, размеренным тоном произнес:

– Если математика работает… – Тут он запнулся, слово «математика» явно далось ему с большим трудом. – У меня возникли проблемы, поскольку в системе произошел сбой. Но я сосредоточился и сумел устранить неисправность.

Теперь речь робота стала более гладкой, но все равно чувствовалось, что длинные фразы стоят ему определенных усилий. Он заметно напрягался, чтобы выговорить все правильно.

– Ты только успокойся, – посоветовал я. – Не напрягайся. У тебя все отлично получается. Успокойся и отдохни.

Но Роско явно не собирался молчать: его переполняло то, что он должен был мне сказать, слова так долго были закупорены внутри его и теперь буквально рвались наружу.

– Капитан Росс, мне было очень тяжело. Я боялся, что никогда не решу задачу. На этой планете есть две важные вещи, их надо выразить, но я никак не мог их разделить… трубить, благодарить, любить…

Я быстро шагнул к Роско и схватил его за руку:

– Умоляю, не напрягайся так. Времени у нас полно, мы ведь никуда не торопимся. Я подожду, пока ты успокоишься, а потом внимательно все выслушаю. Ты только не пытайся говорить быстро.

– Спасибо, капитан, – с достоинством произнес Роско. – Спасибо за ваше терпение и внимание.

– Мы прошли долгий путь, – сказал я, – а теперь отдыхаем. Если у тебя есть какие-то соображения, непременно их обсудим. Тем более что я исчерпал все свои варианты.

– Загадочная белая субстанция, из которой сделаны город и посадочное поле и которой запечатаны все звездолеты… – начал Роско и надолго замолчал. Я уже испугался, что с бедным роботом что-то случилось, но тут он заговорил снова: – В обычном веществе атомы связаны только верхними слоями. Вы понимаете?

– Думаю, да, но смутно.

– А в белом веществе, – продолжил Роско, – связь между атомами простирается глубже орбит электронов, намного глубже. Улавливаете смысл?

У меня даже дыхание перехватило, хотя я уловил только малую толику того, о чем толковал собеседник.

– Проклятье! – воскликнул я. – Так вот почему эту связь не разорвать, да?

– Точно, – подтвердил робот. – Такова была первоначальная задумка. А теперь, капитан, прошу, пойдемте со мной.

– Подожди минутку, – запротестовал я, – ты еще не все мне рассказал. Ты упомянул, что на этой планете есть две важные вещи.

Роско долго смотрел на меня, как будто решал, стоит ли говорить дальше, и в конце концов осведомился:

– Капитан, что вы знаете о реальности?

Я пожал плечами. Глупый вопрос.

– В другое время я ответил бы тебе, что могу различать, где реальность, а где нет. Но теперь я не очень-то в этом уверен…

– Эта планета состоит из отдельных пластов реальности, – объявил Роско. – Их как минимум два, но, может быть, и гораздо больше.

Теперь он говорил свободно, хотя иногда притормаживал в поисках нужного слова.

– Но как ты все это узнал? – спросил я. – Про белое вещество и пласты реальности?

– Долго объяснять, – ответил робот. – Какая разница? Главное, что я знаю это. А теперь, капитан, прошу, пойдемте со мной.

Он развернулся и начал спускаться по пандусу, а я двинулся следом, рассудив, что в любом случае хуже не будет. Действительно, нам с Роско терять было уже нечего. Возможно, все, что он мне сейчас наговорил, – плод его больного воображения. Но в моем положении следовало цепляться за любую соломинку.

Идея о более глубокой связи между атомами, несмотря на необычность, вполне могла оказаться здравой. А вот концепция состоящей из нескольких пластов реальности выглядела, на мой взгляд, полным бредом.

Мы спустились на мостовую, и Роско повернул в сторону посадочного поля. Теперь робот больше не бормотал себе под нос всякую бессмыслицу и шел быстро, как будто преследовал какую-то цель; он так торопился, что я едва за ним поспевал.

Роско изменился, в этом можно было не сомневаться. Другой вопрос, были то перемены к лучшему или просто очередная фаза сумасшествия?

Когда мы вышли на посадочное поле, я понял, что уже наступило утро: солнце на востоке было на полпути к зениту. Молочно-белое поле окружал белоснежный город, и запечатанные неизвестной субстанцией звездолеты напоминали призраки: их едва можно было разглядеть среди всей этой белизны.

Мы шли по огромному посадочному полю. Мне показалось, что Роско немного ускорил шаг. Я отстал и то и дело переходил на трусцу. Мне хотелось спросить, к чему такая спешка, но я и так с трудом дышал да к тому же сомневался, что робот мне ответит.

Это был тот еще марш-бросок. Очень долго казалось, что мы вообще не двигаемся с места, а потом вдруг – раз, и выяснилось, что город остался далеко позади, а корабли теперь совсем близко.

Уже на подходе к звездолету Сары я увидел у него под днищем какое-то странное устройство, снабженное зеркалом (может, какой-то блок питания?) и множеством переплетенных между собой проводов и трубок. Оно было не очень большое: фута три в высоту и площадью футов десять. Издалека это приспособление смахивало на собранную из всякой всячины инсталляцию, вроде тех, что выставляют в музеях современного искусства, а по мере приближения все больше походило на некую «чудо-машину», которую на каникулах соорудили мальчишки, опять же из найденного тут и там хлама.

Когда мы остановились рядом, я просто потерял дар речи. В жизни не видел более бессмысленной конструкции. Выходит, пока я – в поте лица и работая буквально на износ – исследовал другие миры, этот никчемный робот бродил по городу, отыскивал всякое бесполезное старье, приносил его на посадочное поле и собирал эту штуковину.

Роско присел на корточки перед тем, что он, в силу собственной глупости, считал панелью управления, и начал жать на кнопки и щелкать какими-то переключателями.

– А теперь, капитан, – сказал он, – если математика не ошибается…

Он сделал еще одно движение; трубки в устройстве замерцали, и послышался звук разбивающегося стекла. И в следующую секунду на поле дождем посыпались молочно-белые осколки вещества, которым некий похожий на жука механизм опрыскал наш звездолет в самый первый день.

Я остолбенел. Идиотское устройство сработало, корабль был разблокирован и готов к полету, а я не мог сдвинуться места. Ну просто уму непостижимо! Я не мог поверить, что Роско, этот неуклюжий и вечно бормочущий себе под нос всякие глупости робот, которого я знал, и впрямь способен сотворить такое. Неужели все происходит на самом деле? А вдруг это игра воображения, иллюзия, оптический обман?

Роско встал, подошел поближе, положил руки мне на плечи и посмотрел в глаза.

– Дело сделано, – объявил он. – Освободив корабль, я освободил себя самого. Я снова в полном порядке: такой, каким был раньше.

И действительно, Роско больше не походил на себя прежнего. Теперь он говорил без запинок, стоял и двигался более естественно, скорее как человек, а не как лязгающий неуклюжий робот.

– Некоторое время я, признаться, был сбит с толку, – продолжил он. – После того, что со мной случилось, в моем мозгу произошли перемены, а я не знал, как их правильно использовать. Но сейчас, найдя им применение и доказав, что они полезны, я снова стал собой.

Тут ко мне наконец-то вернулась способность двигаться, и я приготовился бежать к кораблю, но Роско крепко держал меня за плечи. Он еще не закончил свою речь.

– Помните, Ух говорил вам о судьбе? Абсолютно у каждого во Вселенной имеется свое предназначение, причем достичь цели можно самыми разными способами. Как иначе объяснить то, что в результате ударов клюшками по черепной коробке структура моего мозга настолько изменилась, что я стал понимать вещи, ранее абсолютно мне недоступные?

Я сбросил с плеч его руки.

– Капитан, – сказал Роско.

– Да.

– Вы даже сейчас в это не верите. Вы все еще считаете меня дураком. Да, я и впрямь был идиотом, прежде… Но теперь – нет!

– Я нисколько в этом не сомневаюсь, Роско. И даже не знаю, как тебя благодарить.

– Мы друзья, а друзья не ждут благодарности. Вы отбили меня у кентавров. Я освобождаю вас от этой планеты. Это делает нас друзьями. Мы много раз вместе сидели у костра. И просто не могли не стать друзьями…

– Да заткнись ты! – заорал я. – Не уподобляйся Уху! Избавь меня от этих чертовых сантиментов!

Затем я обошел прикрепленное к днищу корабля странного вида устройство и поднялся по трапу на борт. Роско не отставал.

Устроившись в кресле пилота, я похлопал ладонью по приборной панели.

Ну наконец-то. Мы могли стартовать в любую минуту. Могли улететь прочь и унести с собой секрет сокровищ удивительной планеты. Правда, я пока еще не представлял, как перевести это в наличность. Но я знал, что непременно придумаю. Если есть товар, то обязательно найдется и способ его сбыть.

Ну что же, с коммерческой точки зрения экспедиция оказалась вполне успешной. Я мог продать не только новую планету, но и информацию о том, что хранится в семенах. Знания, которые аккумулировали гигантские деревья, улавливающие ментальные волны со всей Галактики. Удивительный «урожай», который сбрасывали в надежные хранилища колонии мелких грызунов.

Но это было еще не все. На этой планете загадочным образом исчезали люди (или постепенно растворялись, как Тук). Интересно, куда они потом девались? Перемещались в другую реальность или, подобно Уху, начинали иное существование? А как насчет другой цивилизации, более ранней, чем та, представители которой построили белый город и посадили растения-великаны? Представители этой культуры возвели на окраине пустующий ныне дом из красного камня и вырезали из дерева куклу, которая все еще оттягивала мне карман. Кто знает, какие тайны они могли бы нам открыть?

Роско говорил о состоящей из нескольких пластов реальности. Звучит странно, но вдруг… А если это правда, то может ли подобный феномен существовать не только здесь, но и на других планетах тоже?

Признаться, я по-прежнему считал подобную теорию полной ерундой. Но ведь в первом случае Роско не ошибся: он сумел, сделав определенные математические расчеты, освободить наш звездолет из плена. Так, может, его идея многослойной реальности не такой уж и бред?

Тут мысли мои приняли иное направление. Сара и Ух, Тук и Джордж – все они получили то, что хотели. А какую цель преследовал я сам, когда упорно шел по тропе на север? Единственное, к чему я стремился, – это свалить с этой планеты, и теперь у меня появилась такая возможность. Вот и славно.

Мне оставалось только задраить люк и запустить двигатели. Казалось бы, плевое дело, но я почему-то тормозил: сидел в кресле пилота и тупо смотрел на приборную панель.

Я спрашивал себя, почему медлю.

Из-за остальных членов экспедиции? На старте нас было четверо, и теперь мне не хотелось возвращаться на Землю одному?

Допустим. Но даже если дело обстояло именно так, следовало честно признать: найти себе попутчиков не так-то просто.

Тук и Джордж для меня недосягаемы. Ух тоже. Было бы глупо отправляться на их поиски. Оставалась Сара. В принципе, я мог бы добраться до мисс Фостер и попытаться уговорить ее… Тогда я не чувствовал бы себя таким одиноким…

Я гнал от себя эти мысли; внезапно глаза защипало, и я, к своему ужасу, обнаружил, что по щекам у меня текут слезы.

Я мысленно обратился к Саре: «Господи, неужели ты и впрямь нашла здесь то, что искала? Почему ты не можешь вернуться со мной на Землю? Почему я не могу пойти в долину и забрать тебя?»

И я вспомнил, как в самый последний вечер мы сидели у костра и Сара вдруг сказала: «А знаешь, Майк, если бы мы остались на Земле, у нас с тобой все могло бы получиться».

Ну с какой стати эта легенда вдруг оказалась правдой? Теперь я потерял Сару.

Тут я припомнил, как в день нашего знакомства на Земле она встретила меня в холле своего роскошного дома и, взяв под руку, провела в комнату, где нас ждали Тук и Джордж.

Да, Тук, Джордж и Ух были для меня недосягаемы. И Сара тоже, потому что я не хотел вмешиваться в ее судьбу. Но оставался кое-кто еще.

Тяжело встав с кресла, я подошел к металлическому ящику в другом конце кабины и достал оттуда запасную лазерную винтовку.

– Мы возвращаемся, – сказал я Роско.

– За мисс Фостер?

– Нет, за Пэйнтом.

Глава 28

Это чистое безумие, говорил я себе. Пэйнт – всего лишь лошадка. Если бы не я, он бы до сих пор лежал на спине, зажатый между камнями в том овраге. С какой стати мне о нем беспокоиться? Да, Пэйнт умолял взять его с собой на Землю, но много ли он знал о месте, где никогда не бывал? Да ровным счетом ничего, если уж на то пошло, он прежде и названия-то такого не слышал. Пэйнт вообще не хотел никуда лететь, пока я ему не сказал, что это моя родная планета. И все-таки я не мог забыть, как бедняга уходил по тропе: медленно, чтобы услышать, если я вдруг передумаю и позову его обратно. А еще я помнил, как храбро он вел себя во время нашего поединка с кентавром. Правда, чего уж греха таить, победой в тот раз мы были обязаны исключительно Саре, без ее помощи участь нас обоих оказалась бы весьма плачевной.

– Хотел бы я до конца понять концепцию многослойной реальности, – произнес, вышагивая рядом со мной, Роско. – Уверен, что она уже находится у меня в мозгу, вот только, к сожалению, заглянуть туда нельзя. Концепция эта – словно пазл из миллионов кусочков, надо только поставить каждый фрагмент на свое место, и тогда все покажется таким простым, даже сам удивишься, что не смог сразу увидеть картинку.

Я подумал, что лучше бы робот вернулся к своему бессмысленному бормотанию: по крайней мере, меньше бы меня отвлекал. Но теперь волей-неволей приходилось прислушиваться к его болтовне, на случай, если он вдруг выдаст какую-то важную информацию.

– Это новая способность, – продолжал Роско, – и ею нелегко овладеть. Я бы назвал ее ощущением окружающего. Не важно, куда ты идешь, главное, что при этом ты чувствуешь и сознаешь все, что происходит вокруг.

Я слушал вполуха, мне и самому было о чем подумать. Откровенно говоря, я сильно сомневался в том, что нам вообще следовало снова покидать корабль. Самым логичным было задраить люк, поскорее улететь с этой планеты и оставить ее далеко позади. Хотя, если я и впрямь хотел на ней заработать, не мешало набить карманы семенами, чтобы их могли протестировать на предмет скрытых в них знаний. Я мог с чистой совестью вернуться на Землю, поскольку сполна отработал свой гонорар. Цель экспедиции достигнута: каждый получил то, что искал.

Раз десять я уже хотел было повернуть обратно, но упорно продолжал идти дальше, как будто чей-то сильный кулак подталкивал меня в спину.

Когда мы вышли из города, жутких тварей, которые нас туда загнали, поблизости видно не было. Правда, они могли где-нибудь нас поджидать, и в глубине души я даже на это надеялся: теперь, вооруженный лазерной винтовкой, я бы без проблем разделался с монстрами.

Мы двинулись дальше, мимо большого дома из красного камня, мимо поваленного гигантского дерева и образовавшейся вокруг пня зловонной ямы.

Путь казался короче, чем в нашу первую вылазку. Мы шли быстро, хотя особой необходимости в этом не было.

Вечером Роско расчищал у костра кусочек земли и чертил свои бесконечные формулы, сопровождая их подробными комментариями – наполовину для себя, наполовину для меня.

Он проделывал это каждый вечер, а я сидел рядом, смотрел на огонь и пытался понять, почему мы еще здесь, а не далеко в космосе, на пути домой. Постепенно мне стало понятно, что причина не только в Пэйнте, но и в Саре, которая неудержимо притягивала меня, заставляя вновь пересекать все эти бесконечные пустоши. Я видел ее сквозь огонь костра: молодую красивую женщину с вечно падающим на глаза локоном и с размазанной по щеке полоской грязи. Сара пристально смотрела на меня.

Иногда я вытаскивал из кармана куклу и подолгу вглядывался в ее искаженное лицо. Возможно, для того, чтобы не видеть то, другое лицо за пламенем костра. Или же надеялся, что вырезанный рот откроется и выдаст мне искомый ответ. Понимаю, что это глупо, но ведь, с другой стороны, роковая кукла была частью иррациональных событий, происходящих на этой загадочной планете.

Наконец после многих дней пути мы забрались на гребень холма и увидели впереди то самое место, где от нас сбежали лошадки: именно там мы нашли в овраге целый вал из костей и зажатого между камнями Пэйнта.

Тропа уходила вниз, бежала по равнине и снова, петляя, исчезала за холмами.

А в конце тропы, похоже, что-то двигалось: какая-то точка поблескивала в ярком солнечном свете. Некоторое время я пристально наблюдал за ней, но никак не мог понять, что же это такое. А потом сообразил, что точка приближается к нам, причем перемещается скачками.

– Это Пэйнт, – тихо сказал остановившийся рядом со мной Роско.

– Но Пэйнт не стал бы возвращаться один, без…

И в следующую секунду я с криками, размахивая руками, помчался вниз с холма. Роско бежал следом.

Ошибки быть не могло: это и впрямь Сара! Она увидела нас и тоже замахала руками. Маленькая куколка, подпрыгивающая на спине лошадки.

А Пэйнт мчался как ветер, едва касаясь полозьями земли.

Мы встретились на равнине.

Пэйнт затормозил, а Сара, еще до того, как я к ним подбежал, соскользнула с его спины и, разъяренная, набросилась на меня. Ну прямо как в старые добрые времена.

– Ты специально все подстроил! – кричала она. – Я не смогла там остаться! Майк, ты все испортил! Сколько я ни старалась, однако не сумела забыть то, что говорили вы с Ухом! Ты все рассчитал заранее! Знал, что этим дело и закончится! Ты был уверен на сто процентов, а потому оставил Пэйнта, чтобы он привез меня обратно!

– Сара, – запротестовал я, – не сходи с ума. Послушай…

– Нет, Майк, это ты меня послушай! – не унималась Сара. – Ты все мне испортил. Ты лишил это место магии, и в результате… – Она замолчала и скривилась, как будто изо всех сил старалась сдержать слезы. А потом уточнила: – Ну, вообще-то, дело не только в тебе, а во всех нас… Эти наши постоянные споры по пустякам и…

Я быстро шагнул вперед и обнял ее. Сара прижалась ко мне. Возможно, она и впрямь меня ненавидела, но ведь больше у нее никого не осталось.

– Майк, – промолвила Сара сдавленным голосом, продолжая прижиматься лицом к моей груди, – нам все равно не спастись, даже и пытаться не стоит. Они не позволят нам уйти.

– Ошибаешься, – возразил я. – Корабль разблокирован. Роско нашел способ. Мы возвращаемся на Землю.

– Если благородный сэр бросит в ту сторону только один взгляд, – вмешался Пэйнт, – он сразу поймет, о чем говорит госпожа. Эти чудовища преследуют нас с самого начала пути. Идут по нашим следам. Их все время становится больше.

Я вскинул голову и увидел на горизонте огромное стадо тех самых могучих тварей, чьи огромные кости валялись в овраге.

Они не бежали, а медленно надвигались на нас, расталкивая друг друга и давая дорогу тем, кто шел следом. Их были сотни или даже тысячи. Казалось, монстры плавно заполняют собой вершины холмов и стекают по склонам в обе стороны.

– И у нас за спиной тоже. – Роско произнес это очень тихо, чтобы подавить нарастающую панику.

Я резко обернулся: на гребне холма, с которого мы только что спустились, тоже начали появляться эти огромные твари.

– Ты нашел игрушку, – сказала Сара.

– Что? – рассеянно переспросил я. – Какую еще игрушку? – Для бесед на отвлеченные темы момент был явно не слишком подходящий.

– Куклу Тука, – пояснила она, доставая ее у меня из кармана. – Знаешь, пока этот идол был у Тука, я ни разу не держала его в руках.

Я оттолкнул от себя Сару и взял винтовку, приготовившись обороняться.

Роско схватил меня за руку:

– Их слишком много.

Я вырвался и заорал:

– А ты что предлагаешь? Стоять и ждать, пока они нас растерзают?

А чудовища тем временем надвигались на нас со всех сторон. Это было одно огромное стадо, оно окружило нас, и кольцо постепенно сжималось. Гигантские твари не спешили, они знали, что могут расправиться с нами, когда захотят.

Роско опустился на колени и расчистил ладонью небольшой участок земли.

– Какого черта! – заорал я.

На нас вот-вот нападут монстры-людоеды, а Сара застыла на месте, разглядывая какую-то дурацкую куклу. И вот теперь еще этот невесть что бормочущий идиот принялся рисовать свои формулы.

– Мир порой не имеет смысла, – сказал Пэйнт, – но пока мы с вами начеку…

– Заткнись уже! – прикрикнул я на него.

– Разве я не прав?

Но я не удостоил его ответом, не хватало еще препираться с тупой лошадкой. Мне и без Пэйнта было чем заняться.

Я рассуждал следующим образом. Всех монстров, естественно, не достать, но приблизительно тысячу я точно смогу поджарить до хрустящей корочки, а это наверняка отрезвит всех остальных. Правда, гигантские твари необычайно уверены в себе, но это лишь потому, что они никогда еще не имели дела с лазерной винтовкой. Ничего, сейчас я их спалю, задымятся как миленькие.

Но я понимал, что чудовищ слишком много и, скорее всего, они атакуют нас сразу с четырех сторон.

– Капитан, – сказал Роско, – кажется, у меня наконец получилось.

– Рад за тебя, – ответил я.

Сара подошла ко мне. Винтовка болталась у нее на плече, а руки были заняты куклой: она прижимала ее к груди, совсем как Тук в былые времена.

– Сара, – произнес я и вдруг начал запинаться, как мальчишка, потому что вовсе не планировал все это ей говорить. – Сара, если нам удастся выбраться… скажи… мы с тобой… мы сможем начать все сначала? Словно бы… как будто я… только что вошел в твой дом на Земле, а ты встречаешь меня в холле? В тот день на тебе было зеленое платье…

– И ты влюбился в меня с первого взгляда, – резюмировала Сара. – А потом ты начал мне хамить, вечно передразнивал меня, а я огрызалась, и в результате все пошло наперекосяк…

– Мы с тобой отлично ругались, – добавил я. – Нельзя допустить, чтобы это прекратилось.

– Ты грубиян, и я тебя терпеть не могу, – заявила она. – Были моменты, когда я так тебя ненавидела, что была готова прибить на месте. Но сейчас, оглядываясь назад, я понимаю: проведенные с тобой минуты – самое дорогое, что было у меня в жизни.

– Когда эти гады нападут, пригнись: я буду палить во все стороны…

– Есть другой способ, – перебила меня Сара. – Тук им воспользовался. Эта кукла. Ее сделали представители древней цивилизации. Они понимали, как…

– Чушь собачья! – заорал я. – А Тук просто недоумок!

– Неправда! – тоже сорвалась на крик Сара. – Тук знал, как ее использовать. А Джордж даже без куклы кое-что умел. Жаль, что с нами нет Уха, он бы понял, что к чему.

Ух. Обладающая тремя жизнями многоножка с туловищем в форме бочонка и щупальцами вместо конечностей. Теперь он переместился в третью фазу существования, откуда нет возврата. Частичка меня ушла вместе с ним. Сара права: окажись Ух здесь, он бы и впрямь мог нас спасти…

И только я об этом подумал, как Ух вдруг появился в моем сознании. Он был точно таким же, каким я его знал и помнил. Все, что я не сумел ухватить и вернуть, снова было здесь. Я испытал одновременно триумф, изумление и некоторый ужас, потому что процесс познания всегда неизбежно сопровождается определенной долей этого чувства. И в возникшем хаосе из смеси изумления и знания начала выкристаллизовываться четкая и понятная картинка. Я был наполовину собой, наполовину Ухом. Но и остальные тоже были здесь, благодаря тому что Ух поделился со мной способностью проникать в сознание других, словно оно было у нас общее, одно на всех. И еще он открыл для меня глубины моего собственного сознания.

Интуиция Сары, символизм куклы, многовековые философские искания застрявшего между камнями Пэйнта, математические формулы, которые Роско выводил пальцем на земле… И в этот самый момент, пребывая на грани жизни и смерти, я посмотрел перед собой на обвалившийся склон холма и вдруг увидел все его пласты и на мгновение ощутил время и то, что происходило с этой планетой…

Как я не замечал этого ранее? Вот же оно: великое множество миров, самые разные уровни восприятия. Теперь пространственно-временные интервалы стали очевидными, и каждый из них был реальным, как пласты земли, ориентируясь на которые геологи ведут свой отсчет. Только в данном случае дело было не в летоисчислении, а в способности видеть, чувствовать и понимать, что все они здесь, перед нами.

Представители древней цивилизации, жившие на этой планете до того, как их уничтожили «садовники», прекрасно всё знали, а потому вырезали на лице куклы восторг, потрясение и немного ужаса от этого знания. Джорджу Смиту, вероятно, изначально открылось немного больше, чем всем остальным, а Тук в своих сомнамбулических поисках сумел подобраться совсем близко к истине еще до того, как нашел куклу. Кентавры клюшками вбили Роско это знание в черепную коробку, он даже не успел понять, что получил.

И теперь все фрагменты сошлись в моем сознании.

Монстры ринулись на нас, выбивая из земли клубы пыли. Но это было уже не важно. Они находились где-то далеко, в другом времени и месте. А нам, чтобы уйти от чудовищ и оказаться в ином – значительно лучшем – мире, оставалось сделать всего лишь один маленький шажок.

Не знаю, как это вышло, но мы вчетвером, разом преисполнившись мистической веры, одновременно шагнули в неизведанную бесконечность.

Место, куда мы попали, напоминало гобелен: оно дарило чувство нереальности происходящего, но нереальность эта была весьма дружелюбной. Здесь царили тишина, покой и неподвижность. Казалось, что те, кто тут жил, никогда не разговаривали, лодка на реке никуда не плыла, а сама деревня – дома и деревья, небо и облака, люди и маленькие собачки – являлись элементами картинки, которую вышили много веков назад, но которая была неподвластна времени, причем каждая цветная нить находилась строго на своем месте. Легкая желтизна неба отражалась в воде, маленькие домики были коричневыми и красными, зелень деревьев выглядела не такой, какую ожидаешь увидеть в обычной жизни, но идеально подходила для гобелена. И при всем при том здесь чувствовались человеческое тепло и доброжелательность, которые ощущаешь, оказавшись там, откуда уже никогда не захочешь уходить. Эта удивительная атмосфера пронизывала весь пейзаж.