Текст книги "Где дали безбрежные… Роман"

– У Медведей хранится мой компьютер. Придём в Ключи, откроем базу данных.

– Компьютер? – Ян был сражён.

– Я уже давно не пишу на кусочках кожи, – усмехнулся волхв, – не вымачиваю её в мёртвой воде.

– Вы его сфотографировали? – Стаська не могла поверить, что так легко решается задача.

– Не я. Его журналисты сфотографировали, когда делали о нём репортаж. Главный врач Центральной больницы в Усть-Нере! Такой молодой, красивый и талантливый! На сайте больницы в Интернете его фотографии уже нет, там теперь другой главный врач. Но я у себя сохранил на всякий случай.

Лодка стремительно уносила своих пассажиров к красавцу-озеру. Речка Лабынкыр, на юге нырнув в ледяное озеро, четырнадцать километров бежала без устали по его дну, охраняемая береговыми скалистыми стражами, а добежав до северной границы, поклонилась царственно развалившимся валунам, и пропустили они беглянку. Не оглядываясь, как стрела, полетела речка в объятия Туор-Юряха, не отвлекаясь на игривые повороты и сонные заливы, не чертила рассеянно водяным пальчиком извилистые росчерки меандров, всё мчалась и мчалась. А увидев бурливый поток, бросилась к ревнивцу с разбегу, блаженно растворяясь в нём и забывая себя. Но озеро Лабынкыр, подарившее своё имя беглянке, не забыло её и каждый раз, встречая гостей, прибывших по реке, долго качало на волнах привезённые вести от берега до берега. И слышалась в них далёкая повесть о сбывшейся любви, победившей все преграды и все расстояния.

Глава 23
Чучуна

Сизая галька и тонкие пластинки камня, будто аккуратно нарезанные ножом, застилали берег. Выглаженные временем валуны, громоздящиеся в беспорядке, создавали естественную преграду ветру, скользящему по озеру и набирающему скорость и сырость, поэтому рядом с ними, в затишке, заглублённое в каменную россыпь, чернело кострище. Удобно устроенные вокруг брёвна приглашали путников на романтический ужин с беседами, пением под гитару, а потом – сладкий сон под колыбельную набегающих на берег волн.

Сашка раскладывал у костра припасы, заваливал кострище хворостом, приготовленным чьей-то заботливой рукой, разжигал костёр и молчал, дожидаясь, когда Артём придёт в себя, оглядев пустынные берега, одинокие островки посреди озера и убедившись, что никакой экспедицией здесь даже близко не пахнет. Растерянность парня постепенно переходила в мрачность, совсем не гармонировавшую с нежным июньским вечером, розоватой дымкой опускающимся на зеркальную гладь озера. На многие километры окрест господствовала тишина, нарушаемая изредка птичьими вскриками да Сашкиным сопением у костра. Вдруг вдалеке послышалось воркование мотора.

– Лодка, – Сашка выпрямился и уставился на реку, берущую начало из озера.

И в самом деле, по реке неслась моторка, а в ней три человека. Артём вгляделся. Неужели? Рыжие кудри взметнулись по ветру, а следом взлетела над головой тонкая рука:

– Артё-о-ом!

А сидящий рядом со Стаськой парень повернулся к берегу. Встал. Нет!!! Так не бывает! На Артёма смотрело его отражение, его маленький брат-близнец, всплывший из глубин памяти, повзрослевший, вернувшийся… Артём замер на вдохе, не в силах ни выдохнуть, ни закричать. Сашка догадался хлопнуть его по спине, возвращая способность дышать:

– Кто это? Как две капли…

Лодка врезалась носом в гальку, Ян покачнулся, чуть не упав, Артём рванулся навстречу. Подхватив брата и вытащив из лодки, он прижал его к себе так, словно боялся, что тот вдруг испарится, как сон:

– Сон… – повторил он, изумившись совпадению.

– Артём, это я.

– Я видел сон в самолёте.

Они ещё долго недоверчиво и счастливо похлопывали друг друга, разглядывая и не веря в чудо.

Сашка и Баюр, озадаченные явлением загадочного двойника, не могли отвести глаз от обнявшихся близнецов. Стаська села на нос лодки, закрыла лицо руками и плакала.

– Как? Как это может быть? – Артём оторвался от брата и смотрел не моргая, боясь отвести глаза.

– В глубине души я подозревал, что на слово ты не поверишь, полетишь в Якутию проверять, – Ян пришёл в себя первым. Он-то брата не хоронил и в глубине души мечтал, как о чём-то неисполнимом, полуфантастическом, о встрече. – Но чтоб вот так… Это я послал тебе Интернет-сообщение. Вот уж и впрямь: мир тесен, и все дороги сходятся на единственном перекрёстке.

– Ты! Живой… – если это не сон, значит – бред, белая горячка. Допрыгался!

– … и здоровый!

– Здесь! Откуда ты? И почему вместе со Стаськой?

– Как же я рад тебя, дурака, видеть! Даже представить себе не мог такое везение. Ну, и какого чёрта тебя понесло в тайгу?..

Слова вылетали бессвязные и почти не имели значения. Важно было только видеть, только слышать друг друга, убедиться сто раз, что всё наяву, а не приснившаяся мечта.

О Стаське вспомнили оба одновременно и повернулись к лодке. Подбежали, наперебой утешая, целуя волосы и руки.

Сашка и Баюр, оставленные в стороне без внимания, рукопожатием скрепили знакомство и наблюдали за ситуацией.

– Прямо кино индийское, – восхищался будущий геолог. – А говорят, такого не бывает.

– Бывает ещё круче, – авторитетно заверил волхв, складывая крест-накрест руки на груди. Он смотрел на воркующую троицу и неторопливо размышлял. – Насколько мне известно, коварная судьба таких подарков задарма не преподносит, она не терпит халявщиков, а требует, чтобы за счастье сражались и приносили за него немыслимые жертвы.

– О чём это вы?

– Сдаётся мне, что близнецы любят одну девушку, а она любит одного из них. Ох! Лучше бы она любила кого-нибудь третьего. Видал, какое у них кровное родство? Как вцепились друг в друга? Как единая душа! А теперь что будет?

– Не боись! Артём сказал, что Стаська ему как сестра.

– Сказа-ал… – усмехнулся Баюр, – посмотрим.

Между тем страсти постепенно улеглись, Стаська успокоилась, держала обоих братьев за руки, что-то говорила им, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону. Сашка раздул погрустневший было костерок, разогрел кусочки мяса, нанизав их на прутики, и все наконец-то расселись вокруг костра. Неожиданная встреча у озера всех взбудоражила, она рушила планы, сбивала с толку, рождая больше вопросов, чем решений загадок, поэтому, не дожидаясь конца ужина, говорили все разом, азартно размахивая ветками с закопчённым шашлыком. А в глазах бездонно и бескрайно плескалась и светилась радость.

Тишину вечера, незаметно опустившегося на сонное озеро, внезапно вспорол дикий, утробно рокочущий рёв. Баюр вскочил первым и бросился к берегу. Горбатые волны кругами расходились от центра, в котором поднимался округло выгнутый остров, влажный и гладкий, играющий кровавыми отблесками багрового ока, зависшего над сопками. Остров колыхался, поднимаясь и опадая, а под водой перекатывались громовые раскаты воя, вытягивающего душу, замирали и снова перекатывались.

– Вот оно, – выдохнул Сашка, – расскажи кому – не поверят.

Ребята стайкой замерли на берегу возле Баюра и глаз не сводили с шевелящейся плавучей громады. Волхв присел у кромки воды, гладил рукой упругие спинки волн и шептал что-то непонятное. Чудовище так и не вынырнуло из воды, рёв постепенно затих, и блестящий остров медленно погрузился в озеро.

Стаська зависла над Баюром:

– Вы разговаривали с водой?

Присев рядом на корточки, Ян догадливо предположил:

– Это заклинание воды.

Волхв чертил на воде какие-то знаки, потом спросил:

– А ты разве никогда не слышала, что знахари заговаривают воду и лечат ею? Главная составляющая тканей человеческого организма – вода, она чутко реагирует на звук. Она слышит слово, музыку и повинуется им, изменяется сама и изменяет своё взаимодействие с окружающим. Человек, владеющий искусством заговора воды, владеет силой перевоплощения, превращения. Я всего лишь успокоил воду, а вода – монстра и увела его на дно.

– Да-а, – задумчиво повторила Стаська, – всего лишь…

Ночевать решили прямо у костра. Настелили лапника, поделили одеяла и спальники, но ещё долго сидели, размышляя о завтрашнем дне. Задуманный поход к Медведям оставался в силе. Артём легко и естественно влился в команду, а вот Сашка, всем сердцем прикипевший к этим странным людям, боялся, что теперь его отправят домой, что стал он лишним. Собравшись с духом, он выпалил:

– Возьмите меня с собой, братья-царевичи, я вам ещё пригожусь.

Ян с Артёмом рассмеялись:

– Да уж куда мы теперь без тебя?

– Вот только командирство своё сдай Баюру, он в тайге главный рулевой, он и отец ей, и сын родной.

– Два в одном, как Проктер энд Гэмбл?

– Вот именно.

Баюр тихонько посмеивался, но в перепалку не вступал. Ему нравились эти ребята, он ощущал какое-то глубокое духовное родство с ними, нравилось, что держались с ним как с равным, не страшась его возраста, нравилась их смелость до безрассудства и жажда познания, нравилась их верность друг другу и отсутствие шкурных интересов. Пожалуй, впервые за многие века он отдыхал душой среди людей, перед которыми не нужно было притворяться, которые, разгадав его тайну, слетелись сюда с разных концов белого света, чтобы защитить её от загребущих и жадных рук проходимцев. А глядя на Яна, он чувствовал, как больно и сладко сжимается сердце: о таком вот сыне всегда мечтал он, но мечте его не суждено было осуществиться.

Утром быстро позавтракали, уложили вещички в лодку, привели кострище в порядок, не забыв оставить кучу хвороста для следующих ночёвщиков, и уже знакомым речным путём отправились обратно. Ян всё ещё рассказывал Артёму запутанную историю перемещений, находок, расследований, Стаська ему помогала. От Сашки не таились, и он поклялся молчать, благодарно ценя доверие своих новых друзей. От Артёма не укрылась нежная трепетность отношений, крепко связавших Стаську и его брата, но он не испытывал ревнивой злости, как раньше, при одной только мысли, что это когда-нибудь случится. Глубокое удовлетворение в нестандартном формате переполняло и восхищало: он чувствовал великую справедливость в том, что двое самых дорогих ему людей так странно и неожиданно нашли друг друга.

Вот стремительно проплыла мимо зелёная рощица чозении, раскачивая тонкими ветвями и аплодируя порывистому танцу ветра над их пушистыми головами. А вот и родной берег, отсюда рукой подать до Сашкиного дома – теперь он уже не боялся, что его высадят, спокойно разглядывал знакомые места, с детства исхоженные дороги и зелёные просторы. А лодка летела дальше.

– Непривычно мне называть тебя Яном, но вообще-то имя тебе идёт, – у Артёма кру́гом шла голова от стремительности калейдоскопа событий. Несуетный ритм времени, умеренными дозами распределяющий события в череде лет, дней, человеческих жизней, вдруг сорвался с цепи и жадно навёрстывал упущенное, соединяя пространства, утрамбовывая часы и минуты, разгоняя скорость вращения Солнца до запрещённой. – А знаешь, я этот витидис уже видел, – Артём покосился на камешек Баюра в плетёном ремешке, вспыхивающий искорками над сдвинутыми бровями.

– Где? – встрепенулся Ян.

Кормщик же, слышавший разговор, остался невозмутим. Его рука уверенно подворачивала руль, выравнивая лодку.

– Во сне, в самолёте. Помнишь, я рассказывал?

– Вещий сон. Подсказка Богов, – промолвил волхв. – Знать, вздремнула Морошка, плетя нити ваших судеб, вот и перепутались, переплелись Пути.

Высокий песчаный откос, удаляясь от берега, открывал обширную отмель, которую облюбовали рыбаки, развесившие снасти на кольях для просушки и починки. На рокот мотора, откинув сети, как занавес на сцене, вышел Михаил Романович, вглядываясь в прибывших гостей. Казалось, он так и не уходил с берега, распростившись вчера с Баюром.

– Скоро ты обернулся. Да пополнение прихватил, – приветствовал он своего «шамана».

– Я ж говорил: мы ненадолго.

Лодку вытащили на берег, ребята доставали вещи, смеялись, брызгались водой. Рыбак отвёл Баюра в сторонку, шепнул:

– Опять чучуна объявились. Налетели, как саранча.

– Украли кого-нибудь?

– Обошлось.

– Где?

– Бабы с девками в тайгу пошли за грибами. Тьфу, дуры. Хорошо, Семён ехал на грузовике, услыхал крик, подобрал их. Да видно, не всерьёз вылазку делали дьяволы, а так, разведка была. Ушли. Тихо пока.

– Спасибо, предупредил.

– А вы не в тайгу ли собрались?

– Не бойся, я надёжные тропы знаю.

– Ну смотри, не мне тебя учить. Девка у вас больно красивая, как солнце ожившее, – рыбак поцокал языком, словно осуждал обнаруженный изъян. – Не прозевать бы.

– Сбережём.

– Михаил Романович, – Стаська осматривала песчаную отмель, заглядывая за ширмы снастей, – а где наш Ковбой?

– Охотник забрал, Семён. Чего, говорит, пёс без дела мается. К вечеру обещал вернуть. Я разрешил, не думал, что вы так скоро обернётесь, – виновато развёл руками рыбак. – Может, задержитесь, погостите?

– Спешить надо, Михаил, – Баюр пожал ему руку, прощаясь. – По дороге встретим. Куда он хоть пошёл-то?

– В сторону Сунтар-Хаята, на разведку. Без собаки, сам понимаешь…

Парни честно поделили между собой поклажу, Сашка удобно и компактно переложил и затянул неумело скомканные одеяла. Баюру и Стаське тоже выделили заплечные мешки символического свойства, чтоб не чувствовали себя обделёнными, но главное – бережно упаковали в мешок волхва сакральные реликвии. Баюр одобрил профессиональные старания Сашки, и вся команда, простившись с Михаилом Романовичем, стала взбираться на слоисто-песчаный высокий обрыв, где рыбаки вырубили для своих нужд ступени.

Тайга началась сразу над обрывом, сначала как бы нехотя, вразрядку, потом всё чаще и настойчивее загущая проходы и тыча со всех сторон засохшими острыми ветками в цепочку путников, сунувшихся в заповедное царство. В таких дебрях новичкам, кружащим среди непроходимых завалов, легче лёгкого заблудиться и потерять направление, но только не волхву. Он уверенно выводил своё войско одному ему ведомыми путями, сверяясь по солнцу и давно примеченным ориентирам. И всё же вскоре ребята вымотались так, что вначале оживлённый и несмолкаемый разговор стал понемногу затихать, пока таёжная тишина не поглотила путников. Только треск сухих сучьев, крики вспугнутых птиц да прерывистое дыхание разносились в зачарованном, замершем покое уснувших лесных закоулков. Никто не жаловался, даже Стаська, которую парни поставили меж близнецов, сразу же за Баюром, шла молча, без характерных для девчонок «Ох!», «Ах!», «Ой, мамочки!», терпеливо вынося и зной, льющийся с неба, и чавкающую под ногами слежавшуюся листву в ложбинках, и снующие в тени тучки мелкого злобного гнуса.

К вечеру, когда блёклое небо проводило до горизонта огненного Бога, вывесив светящиеся флаги на макушках деревьев, путники вышли на небольшую поляну с ровной густой травой, уютно огороженную тесно стоящей молодой порослью. Стаська рухнула на зелёный ковёр, не в силах пошевелить пальцем. А парни, сбросив рюкзаки, стали обустраивать поляну для ужина и ночёвки. Волхв скрылся в лесу, обшаривая территорию вокруг лагеря, присматриваясь к одному ему внятным следам и приметам. Что-то беспокоило его и заставляло быть настороженным. Хотя что здесь может угрожать путникам? И кто здесь может быть, к чьим следам нужно присматриваться? Кричи во всю мочь, пока не охрипнешь, никто не услышит, только птицы да звери лесные испугаются и попрячутся.

Стаська наконец поднялась, разулась и сунула гудящие ноги в прохладную траву. Костёр уже с хрустом поглощал сухие веточки в предвкушении обильного лакомства – рядом возвышалась груда хвороста.

– Ужин готовлю я, – заявил Сашка. – Стаська намаялась, пусть отдыхает, а вы, лоботрясы, давайте за водой. Здесь, чуть ниже – ручей.

И когда только разглядел? Словно леший на ухо шепнул. Или он с ним в родстве?

Скоро в воздухе поплыли съедобные запахи, приправленные горьковатым дымком. Оказалось, что Сашка, походный замыкающий, всю дорогу собирал грибы и полезную зелень: черемшу, дикий лук, какие-то душистые травки.

– С тобой не пропадёшь, таёжный человек. Такого с голыми руками пусти в тайгу – выживет, – хвалил Баюр.

Ужин получился отменный. Сашка смешал всего понемногу, обжарил, приправил травами, кореньями, и получилось неизвестно что, но удивительно вкусно.

– Ночью будем дежурить, – распорядился волхв. – Я объясню, на что обращать внимание. Небось, никто ночного дежурства раньше не нёс? Я начинаю, потом бужу Артёма и дальше по очереди, исключая Стаську. При малейшем подозрении на опасность, даже просто какую-то странность немедленно будить меня, без церемоний. За ложную тревогу не рассержусь, а вот за недооценку ситуации превращу в лягушку.

Парни кивали головами и шутку волхва приняли всерьёз, ничуть не сомневаясь, что рассердившийся шаман сделает это легко.

Стаська уснула первая, Ян поправил её одеяло, подвернув края, и трое парней расположились рядом, заснув почти мгновенно. Баюр сидел у костра, прислушиваясь к лесным звукам и вглядываясь в темноту. Не было ничего подозрительного. Обычная ночёвка в тайге.

Дежурные сменяли друг друга по намеченному распорядку. Последним разбудили Сашку. Над сонными деревьями уже светилась золотая радуга, далёкая сорочья стрекотня металась из стороны в сторону, то приближаясь, то отдаляясь, то рассыпаясь в разные стороны. Скулы сводило от зевоты. Вчера вымотался, сегодня не выспался – голова будто не своя, тяжёлая, мозги не ворочаются, заржавели, застопорились. Сашка встал с бревна, с хрустом потянулся, потом, разминая ноги, обошёл поляну, ещё дремлющую и безмолвную, заглянул за пышную поросль на краю, похожую на забор… и обомлел. В траве лежал большой, заросший чёрной шерстью человек. Да и человек ли? Сонливость отскочила от него, как электрический разряд, но крикнуть Сашка не успел, на голову обрушился страшный удар, и он замертво свалился на землю.

Утренняя свежесть оседала на траве и листьях деревьев рассеянной влагой. Баюр слышал сквозь сон, как завозилась под одеялом Стаська, потом снова всё стихло. Потухающий костёр стелил по земле удушливый шлейф, добрался до волхва и накрыл лицо тёплой коптящей лапой. Волхв чихнул и открыл глаза. Почему потух костёр? Где дежурный? Неясная тревога подняла его на ноги. Поляна тонула в тишине, Сашки не было видно. Близнецы спали, с двух сторон загораживая Стаську. Что-то было не так. Одеяло! Скомканное и пустое. А где Стаська?

– Подъём! – заорал Баюр.

Ян с Артёмом вскочили и уставились на Стаськино одеяло. А Баюр уже бежал к кустам. Наклонившись над Сашкой, он ощупывал его голову. Где-то в глубине бездыханного тела пунктирной ниточкой билась живая кровь, отдаваясь лёгким покалыванием в пальцах волхва. Ян уже был рядом и доставал из рюкзака кувшин и камни. Со словами: «Ты знаешь, что делать» Баюр передал раненого Яну, рванулся в кусты и, как гончая по следу, закружил между деревьями. Артём обшаривал прилегающий к поляне лес с другой стороны. Смочив полотенце мёртвой водой, Ян промыл на голове слипшиеся волосы, остановил кровь. Потом, расположив вокруг раны пластинки витидиса, стал бинтовать. Сашка застонал и открыл глаза. Подошли Баюр и Артём.

– Богатырски сложен. Весь в чёрной шерсти, глаза, налитые кровью, красные… лежал в траве, за кустами, выслеживал… – Сашка с трудом шевелил запёкшимися губами, торопясь рассказать, что видел, не дожидаясь расспросов, боясь вновь потерять сознание.

– Это он тебя ударил?

– Нет. Сзади.

Так. Значит, как минимум, двое…

Артём протянул волхву странную сломанную стрелу с каменным наконечником:

– Нашёл с другой стороны в кустах. На игрушку не похожа. Такие были в каменном веке у охотников и воинов диких племён. А сейчас только в музеях. И то одни наконечники.

– Чучуна, – выдохнул волхв.

– Что это?!! – близнецы с завидным единодушием уронили челюсти.

– Дикое племя. Кочевое.

– В наше время?!

– Представьте себе. Нападают группами в три – может быть, пять человек. Очень осторожны, двигаются неслышно. Вооружены дубинами, луками, грубыми железными ножами. А стрелы вот такие, – волхв указал на трофей Артёма, – с каменными наконечниками.

Четверо мужчин, не делясь вслух своими соображениями, подумали об одном и том же: будь с ними Ковбой, этого не произошло бы. Дикари не посмели бы на них напасть, втихаря – уж точно не получилось бы. И дёрнуло же этого Семёна так не вовремя увести пса! А впрочем – виноваты сами. Без лохматого сторожа самим надо было держать ухо востро. А они расслабились, обманутые непуганой тишиной, нехоженностью диковатых таёжных дебрей. Да и кто бы мог такое предвидеть?

– Невероятно! – Ян, как и остальные, спешно запихивал в рюкзаки вещи, собираясь в погоню. – Украли Стаську! Что они с ней сделают?!

Волхв, поглощённый своими мыслями, не учёл простого и ясного, как день, обстоятельства: все их тревоги за девушку, вместе взятые, ни в какое сравнение не шли с той лавиной беды, что обрушилась на Яна. И ляпнул то, что думал, не позаботившись смягчить обороты речи:

– Да уж церемониться не будут. Дикари со звериными инстинктами…

Ян рванул верёвку, которой связывал одеяло, и она с треском лопнула посередине.

– Ну ты силён! Новая же верёвка, – геолог, слава Богам, пришёл на помощь, разрядив грозовую атмосферу. – Только без паники! Стаську в обиду мы не дадим – не на тех нарвались!

Извиняться и виновато переживать свою неосмотрительную болтливость волхву было некогда, и он снова заговорил, однако разговор перевёл в деловое русло:

– В кустах были двое. Сашка зашёл как раз между ними. Увидел одного, а второй оглушил его сзади, скорее всего, дубиной. Третий, что обронил сломанную стрелу, – с другой стороны поляны. Видимо, страховал… Думаю, их было трое. По крайней мере, других следов я не обнаружил. Нападать на нас они не собирались. Они охотились за женщиной.

– А раньше бывали такие случаи? – глаза Яна потемнели так, что синева в них почти не угадывалась. – И почему их до сих пор не изловили?

Баюр ощупывал Сашкину голову: «Кружится?» – «Уже нет. Болит немного» – «Идти сможешь?» – «Конечно».

– История чучуны тянется в глубь веков… Готовы? Я иду впереди. Они оставили след… Сигнал такой, – Баюр приложил ладонь-лодочку к губам, – «Кар-р» – самый простой, другим учить надо. Услышали – валитесь в траву, чтоб не видно было. Жаль, оружия нет. Могли бы пугнуть.

– У меня есть! – Ян выхватил из кармана походных штанов пистолет, блеснувший на солнце чёрной молнией.

– Откуда? – Артём вытаращил глаза.

– Пришелец обронил. Потом расскажу.

Баюр удовлетворённо кивнул, приняв к сведению:

– А теперь бегом, подниму руку – движемся скрытно, без звука. Они успели уйти далеко. Говорят, что чучуна бегают с быстротой летящей птицы.

Однако развить большую скорость в дебрях тайги, среди завалов и буреломов никак не удавалось, но след был виден. Волхву.

– Газеты начала прошлого века описывали случай, когда чучуна напали на красноармейский обоз, обстреляв его стрелами с каменными наконечниками. Но большими группами они объединяются редко. Живут мелкими стаями в основном в пещерах, часто кочуют. Отследить их передвижения невозможно. Большую часть Сибири занимают горы, а там никто не живёт.

– Что они могут сделать со Стаськой? – мрачно выдавил Ян, весь облепленный паутиной с застрявшими в ней какими-то сухими ошмётками, но даже не пытающийся её соскрести.

На этот раз волхв уже осознанно не стал щадить парня. Что сделают! Подарят цветы, пригласят в ресторан!.. Взрослый здоровый парень! Мог бы получше охранять свою любимую! Из-под носа спёрли! Наука на будущее! Он, не поворачивая головы, огрызнулся:

– Что обычно делают с пленными женщинами дикари? А потом могут съесть.

– Съесть?! – зарычал Артём.

– Они едят сырое мясо. Хотя огниво имеют и огнём пользуются. Делая набеги на местные сёла, воруют еду и женщин. Правда, такие случаи редки…

– А свои женщины у них есть?

– Нет. По крайней мере, до сих пор никто не видел, – Баюр резко остановился, поднял руку.

Где-то в непроглядной лесной чаще хрустели ветки – кто-то ломился сквозь бурелом. Волхв лёг в траву, махнув ребятам на заросшее мхом бревно среди поросли молодых осинок.