Текст книги "Где дали безбрежные… Роман"

Глава 33
Бывает, пропадают люди

– Какая краси-ивая! – восторженные детские глаза не мигая смотрели на Стаську. Стаська приняла горделивую осанку. – Как её зовут, папа?

– Это райская птичка, сынок (девушку покоробило: экая пошлая фамильярность!). Её привезли из Индии. Смотри, какая она нарядная: пёрышки переливаются на солнце, на головке золотисто-красный хохолок, глазки-бусинки, как драгоценные сапфиры.

«О ком это они? Смотрят на меня, а расхваливают, будто птицу. И почему вокруг меня эта белая решётка?» Мальчик поднёс овальное зеркало, чтобы птичка полюбовалась на себя. «В самом деле, удивительно красивая птица. И это я?!!» Стаська вскинула руки, чтобы вцепиться в зеркало, рассмотреть получше, и… захлопала крыльями.

– Ты её напугал, малыш. Об этой птичке надо хорошо заботиться, она любит жить в роскоши.

– Я буду её любить. И в этой клетке ей будет хорошо.

Мальчик побежал в другую комнату и вернулся с корзинкой всевозможных лакомств. Скоро вся клетка вокруг птички была уставлена угощением: солёные орешки, изюм, печенье в шоколадной глазури, дольки фруктов… Такого изобилия у Стаськи никогда не было. Она огляделась. Просторная клетка украшена цветными ленточками, качели – круглые, треугольные – маняще покачиваются из стороны в сторону. Любовь, забота, ласка, изобилие лакомств – всё в избытке. «Наверное, я попала в рай». Детская рука, открыв дверцу, протиснулась и нежно гладила Стаську по головке, по изогнутому клювику. Сапфировые глазки закрылись, и мальчик, подумав, что птичка засыпает, тихонько запел колыбельную, которую когда-то ей, маленькой, пела мама, укладывая спать:

– Вот попалась, птичка, стой,

Не уйдёшь из сети.

Не расстанемся с тобой

Ни за что на свете.

– Ах, зачем, зачем я вам,

Миленькие дети?

Отпустите полетать,

Развяжите сети.

– Нет, не пустим, птичка, нет,

Оставайся с нами.

Мы дадим тебе конфет,

Чаю с сухарями.

– Я конфеты не клюю,

Не люблю я чаю:

В поле мошек я ловлю,

Зёрнышки сбираю.

– Ты замёрзнешь где-нибудь

Зимою на ветке,

А у нас ты будешь жить

В золочёной клетке.

– Полечу я в тёплый край,

Буду там зимою.

А в неволе светлый рай

Будет мне тюрьмою.

По чёрной бархатной щеке покатилась прозрачная слезинка. Птичка открыла глаза, отчаянно свистнула и взмахнула крыльями. Испуганный малыш отдёрнул руку, птица вырвалась из клетки и, очертив круг под потолком, вылетела в форточку. Обжигающий ветер рвал золотистый хохолок на голове, сбивал дыхание, но в душе царили восторг и торжество, и птица всё сильнее и увереннее вреза́лась в воздушный поток, устремляясь в неведомое, опасное и… прекрасное.

Стаська открыла глаза. Прямо над головой обманчиво близкие и недоступные плыли белые пуховые облака, рядом с ней торчала кудлатая голова Ковбоя, сопящего и ворчащего во сне. Яркая, зелёная, шелестящая жизнь вступала в новый день. Она расстегнула спальник и села. Вчера, уже глубоко за полночь, ребята, раскатав спальные мешки, расположились на ночь у костра, плотным кольцом окружив Стаську. Волхв с Мастером, похоже, так и не ложились – вон они, идут через поляну. Ян, услышав шорох, резко поднял голову, вгляделся в Стаськино лицо:

– Что такое? Испугалась чего-то?

– Ничего. Просто… странный сон.

– А мне не снилось ничего, – не открывая глаз, пробормотал Сашка. – И вообще спать не давали.

– Кто не давал? – Баюр подошёл и смеющимися глазами оглядывал щурящиеся физиономии.

– Не знаю, – Сашка вылез из спальника и начал скатывать его. – Апельсины какие-то.

– Как это, апельсины? – встрепенулся Артём.

– Летали шары. Что это было, я так и не понял.

– Мы тоже видели, – подтвердил Дарни. – Через всю поляну курсировали и за озеро. Скорость – молниеносная. К себе близко не подпускают – метра на три, не больше.

– И что это было? – кажется, Ян проспал интереснейший феномен аномальной зоны. – Почему меня не разбудили?

– Наглядишься ещё. Они часто прилетают, – пообещал Баюр. – Думаю, это наблюдатели. Они не опасны.

– Ничего себе, – смириться с ролью лабораторной крысы под микроскопом Сашка считал ниже своего достоинства. – За нами блюдут, а мы ни сном, ни духом!

– А что за сон ты видела? – обратился волхв к Стаське.

– Откуда вы знаете?

– У тебя на лбу крупными буквами написано, – рассмеялся тот. – Утро же. Тихо. Слышно за версту. А мы уже рядом были.

Стаська потёрла лоб, словно «буквы на лбу» щекотали её, и рассказала сон.

Никто не смеялся.

– В аномальной зоне пустых снов не бывает, – предупредительно заявил Баюр. – Предсказание, предупреждение… определение пути или даже приглашение…

– Круто, – Сашка восторженно присвистнул, – значит, тебя пригласят в рай, чтоб жила ты там, как птичка, без забот и хлопот, на всём готовеньком. Если я правильно понял…

– А она удерёт из рая, – продолжил предсказание Артём. – Почему?

– Потому что! – Стаська встряхнула головой, отгоняя наваждение. А заодно – приводя в порядок волосы (Ян не сводил с неё глаз). – Ты представляешь себе рай для одного – в золотой клетке? Это ад!

– Согласен, – Ян обвёл взглядом друзей и счёл нужным добавить: – Хотя… рай для всех – это тоже ад. Для сравнения нужна противоположность. Как известно, истина – где-то посередине.

– А наши юные философы не так уж далеки от истины, – ухмыльнулся Дарни. – Ну… мне пора. А то мои взволнованные сотрудники сломают дверь в кабинет. Загулялся я тут на пленере. Разнежился. Пора и честь знать. Как-то уж и не тянет обратно… к склокам и бюрократии.

Ян засмеялся. У Мастера не посклочничаешь. Живо хвост прищемит.

Прощаться с Дарни было жаль. Он бы тоже с удовольствием отправился с этой компанией хоть к чёрту на рога, но сохранение тайны там, дома, было важнее. Он шутил, как всегда, прощаясь. А в глазах то и дело вспыхивала тревога. Ян это почувствовал сразу:

– Я скоро вернусь. Научная командировка не длится вечно.

Мастер благодарно улыбнулся ему. О чём он беспокоился? Что Ян решит остаться на вновь обретённой родине? Разве можно было осудить его за такой выбор? Но что делать Мастеру со своим сердцем, не признающим доводов рассудка? Этот мальчик заставил его забыть одиночество, наполнил его жизнь глубоким смыслом. Он был ему учеником, другом, сыном, без него – пусто и холодно. Пусть возвращается. Вместе со Стаськой. Не дадут в обиду его любимую.

После отбытия Мастера Дарни все дружно наводили порядок на стоянке, укладывали вещи в машину. Повязку с головы Ян снял. Сказал, что чувствовать себя раненым, пострадавшим слишком обременительно. Тем более что боль прошла и ранки затянулись. Вчерашние впечатления бурно обсуждали, выдвигали предположения самые невероятные и тут же их отвергали.

– Труднообъяснимые, аномальные явления потому происходят в местах разломов земной коры, – в который раз втолковывал Сашка спорящим до хрипоты друзьям, – что из них исходит сильное электромагнитное излучение, которое сопровождается сейсмической микродрожью. Кстати, вода на поверхности земли (а здесь её не мерено – озёра, болота, ручьи) может выполнять роль катализатора и вызывать световые явления вроде тех, что мы видели на озере вчера.

– А портал? – не сдавалась Стаська. Уж больно лихо этот геолог отметал её возражения, словно мусор с дороги. И это было обидно.

– Эти явления взаимосвязаны, у них одно причинно-следственное объяснение. Рыжим не понять, поскольку они логикой не страдают.

– Браво! Умница! – похвалил его волхв. – А не мог бы ты объяснить разумность поведения светящихся шаров? Почему они летят в сторону людей, зависают рядом, но никогда не подпускают их ближе трёх метров? Ты ведь наблюдал их ночью.

– Наблюдал. Даже не поленился погнаться за одним.

– И как? – Артём заржал глумливо, без стеснения. – Успешно?

– Ничего смешного! Между прочим, я тоже подумал, что для простого электромагнитного излучения шарики слишком сообразительные. Никакого хаотичного перемещения. Друг с другом ни разу не столкнулись. Зависнет напротив, в нескольких метрах, и словно разглядывает тебя.

– А ты: апельсины, апельсины… Поезжай в Испанию собирать урожай. Там от тебя ни один не сбежит.

– Ну уж, извини. Как выглядят, так и назвал. А бегал за ними из научного интереса, – презрительно фыркнул на программиста, мол, компьютерным мозгам, способным только хранить и выдавать информацию, исследовательский поиск – китайская грамота, до него ещё расти и расти. – Надо же проверить на вшивость.

Между разговорами все вещи были уложены, всё готово к отъезду.

– Куда теперь? – Сашка уселся на водительское место, погладил баранку.

– Поездим по озёрам. Может быть, Потаённое посчастливится увидеть, – Баюр свистнул Ковбоя. Тот что-то пролаял в сторону опустевшей поляны, прощаясь с гостеприимной стоянкой, и шмыгнул в машину, под ноги хозяину. Дверь внедорожника захлопнулась. – Вот по этой дороге, вокруг озера давай.

Хорошо было ехать, пружиня на мягких сиденьях, любуясь в окно на бегущие мимо великаны-кедры, красноствольные лиственницы, берёзы, ветвями метущие поднебесье. Стаська ещё не забыла, как мучительно они бежали через таёжные чащи, вязли в чавкающих лужах, как прятались за сырыми валежинами, как страх наступал на пятки и некогда было отдышаться. Поэтому ей так уютно, спокойно было сейчас сидеть между Яном и Артёмом на заднем сиденье и чувствовать полную безопасность себя и своих друзей.

– Как странно: люди рождаются и умирают, проходят века, а деревья, как стражи времени, хранят память поколений, – Стаська размышляла вслух, любуясь высоченным трёхъярусным лесом, приютившим на солнечных окраинках густой подлесок из черёмухи, рябины, а ещё ниже – красной смородины, жимолости, малины и каких-то других кустарников. – Интересно, что они думают про нас, про людей?

– Про память это ты верно подметила, – не поворачиваясь, отозвался Баюр. – Вот например, кедровые сосны заселили эти земли двести миллионов лет назад и с тех пор практически не изменились. Каждый кедр живёт пятьсот лет, иногда – восемьсот, а значит, помнит историю наших далёких предков.

– Другими словами, хозяин здесь – кедр, а мы его гости? – Стаська уважительно провожала глазами проносящиеся мимо гиганты с гордыми осанками и воинственно задранными зелёными шлемами, вооружённые гроздьями шишек-снарядов для обстрела неприятеля. Что-то в них чудилось живое и настороженно высматривающее, запоминающее. Стало как-то зябко и совестно, хотя она лично ничего стыдного и не сотворила. Наверное, так чувствует себя блоха на скользком стёклышке, которую рассматривают в микроскоп.

– Вот именно. Человек самоуверенно забывает о соотношении жизненных периодов, сильно преувеличивая своё право всем распоряжаться.

Ковбою надоело валяться в ногах, он сел на задние лапы, устроив передние на колене волхва, и, свесив язык, высунулся между передними сиденьями, жизнерадостно оглядывая троицу на заднем.

– Жаль, мы не можем порасспросить деревья: что же здесь было до нас, – Артём потрепал Ковбоя по щурящейся морде: – А ты, лохматый, понимаешь язык деревьев? Не обижаются они, когда ты на них лапу задираешь?

Пёс тявкнул что-то нечленораздельное, но солидное. Уж он-то, конечно, понимал больше, чем сомневающийся в нём программист. По крайней мере, его нос был куда полезнее и проворнее в лесу, чем любой компьютер. Запахи и следы на языках всех зверей и птиц он читал без переводчика, как в большой раскрытой книге. В этом никому из друзей с ним тягаться не под силу.

Сашка, не отрываясь от дороги, тоже решил принять участие в разговоре:

– Ничего не исчезает бесследно. Только люди способны забывать или переписывать историю, а память леса, поля, земли нетленна. Я думаю, что научные открытия в физике, которыми так гордится человечество, способны лишь объяснить отдельные явления в природе, собрать скелет Вселенной, но не постичь её живую душу… – глянул в зеркальце заднего вида на Яна, не проронившего пока что ни слова, только слушающего и задумчиво перебирающего Стаськины пальчики на своём колене. – А ты чего молчишь, гений?

– Я вот думаю, – Ян усмехнулся неистощимому запасу прозвищ геолога, но нисколько не обиделся, успевший понять невинность его лихоимства. Это был своеобразный толчок для ускорения мыслительной деятельности, – что земля – самый древний хранитель знаний, ключи от всех тайн искать надо в ней.

– Кстати, если верить книгам, таким как «Велесова…», например, именно на этой земле располагалось древнейшее арийское государство, между Уралом и Восточным океаном, – волхв неотрывно следил за дорогой, сжимая в кулаке витидис, ставший для него в аномальной зоне индикатором опасности. – Триста тысяч лет назад Асгард, столица страны, стоял на месте слияния рек Омь и Ирий (теперешний Иртыш). Это была высокоразвитая цивилизация, исчезнувшая с лица земли.

– Омск, как я понимаю, занял место Асгарда? – предположил Ян.

– Ирий… – эхом отозвалась Стаська. Древние славяне так называли рай. Столько написано про древних арийцев – не разберёшься, где легенды, где достоверные факты. – Я читала, как нацисты искали следы арийской цивилизации. Но результаты поисков, насколько я поняла, никому не известны. Только обрывки информации и предположения.

– Кстати о древних книгах. Почему мы не должны им верить? – Артём что-то вспомнил и выпрямился, дав спинке сиденья вздохнуть без его тяжёлой привязанности. – Шлиман прочитал «Илиаду» Гомера и поверил в существование Трои. И ведь откопал её! А была легендарной, полумифической.

– …исчезли с лица земли, – вслух размышлял Ян. – Погибли? Покинули это место, ушли? Но куда? В иное измерение? На другую планету? Под землю?

Волхв повернулся, пристально посмотрел на Яна. Прозорливость или недоумение? А вслух сказал, обращаясь к Сашке:

– Здесь притормози. Выйдем, посмотрим.

Дружно высыпали из машины, чему больше всех обрадовался Ковбой. Он выскочил первым и облаял деревья, полукругом обступившие небольшую поляну, пронёсся по кустам, добросовестно полил их и зарылся носом в траву, что-то выскрёбывая из-под своего чиха.

– Ничего себе! – огляделась Стаська и ткнула пальцем в высоченные берёзы и жмущиеся к ним осинки. – Что это с ними?

Деревья, действительно, выглядели странно. Примерно на высоте полутора метров стволы как-то неестественно скручивались, потом выпрямлялись и снова совершали немыслимые вихревые пируэты. И таких завинченных колен на каждом стволе можно было насчитать от трёх до пяти. И ведь не мёртвые, сухие оглобли. Зеленеют и шумят наравне с собратьями. Головы потянулись вверх. Над шелестящими кронами лиственных деревьев гордо возвышались ели и великанши-лиственницы, словно указывающие пиками-пальцами на виновников-извращенцев, зло позабавившихся с их подружками.

– Макушки! – ахнул Артём. – Сбиты макушки! Вон! – у него тоже был палец, который в данный момент работал указкой. – И дальше… видите?

Хвойные пики, одни – отлетевшие, другие – висящие на ниточке и засохшие, выстроились в ровную линию, будто по ним смерчем пронеслась гигантская управляемая пила.

Сашка прикинул высоту:

– Только летающий объект способен на такое.

– Баюр, а вы знаете этому объяснение? – Стаська смотрела с надеждой. Самой в голову ничего не приходило. А говорить что ни попадя – значит, опять нарваться на Сашкин ядовитый язычок.

– Нет, – волхв тоже разглядывал сломы и винты. – Я слышал: что-то в этом роде видели и другие. Но тоже ничего не поняли.

Сашка поставил козырьком ладонь, разглядывал уходящие в небесную даль мохнатые исполины. Верхушки были сбиты только у самых высоких деревьев.

– В аномальных зонах часто наблюдают НЛО. Не их ли это работа? – впрочем, уверенности в голосе лихого водителя не слышалось. – Они что, управлять своей посудиной не умеют? Ослепли? Или техосмотр, какой положено, прошляпили, вот гайки-винтики и разлетелись не вовремя.

Волхв косвенно подтвердил Сашкину догадку, хотя своё мнение оставил при себе:

– Есть такие предположения. Правда, недоказанные. Кстати, время обеденное. Можно перекусить на этой полянке.

Костёр не стали разводить. Уселись прямо на траву, достали холодное мясо, сыр, хлеб, чай в термосе. Стаська жевала молча, временами замирая, словно прислушивалась к чему-то. Сашка не сводил с неё подозрительных глаз, потом не выдержал, учинил дознание:

– Опять замерла. Ну, давай выкладывай. Договорились же: делиться любыми ощущениями. Зона большая, а мы маленькие, всего не углядеть. Почуял – поделись с другими!

– Только не смейтесь…

– Ну вот ещё! – скривился дознаватель. Только этих женских штучек не хватало. – Убудет от тебя от смеха что ли? Колись давай!

– У меня такое чувство, будто где-то идёт трамвай по рельсам… или поезд. Здесь поблизости есть железная дорога? – она посмотрела на Баюра, надеясь, что хоть он её поддержит.

Волхв, хоть и не насмешничал, но поддержки она от него не дождалась:

– Нет здесь ничего.

Стаська растерянно посмотрела на Сашку, ожидая ехидных шуточек, но он молчал. Артём крутил головой по сторонам, будто и впрямь надеясь увидеть идущий по рельсам состав и выгородить подругу, а языкатого приятеля оставить с носом.

Баюр усмехнулся (ну вот!), но сказал необидное, даже как будто не к ней лично относящееся:

– Женщины – уникальные создания природы. Чувствительны, как кошки, – он то ли одобрял прекрасный пол, то ли клеймил. Девушка, приготовившись отражать шпильки, взглянула на него: нет, не смеётся, просто оценивает причуды человеческой породы. – Физически намного слабее мужчин, зато в духовной сфере им равных нет. С тобой, девочка моя, приборы не нужны. В этом районе сейсмоприёмники фиксируют незатухающие колебания, какие бывают в городе. Для города это не удивительно: скопление промышленных предприятий, транспорт, линии электропередач. Но здесь? Вот ты, Сашка, чувствуешь вибрацию? Ну, хоть чуть-чуть?

Сашка помотал головой:

– Нет… У Стаськи – женская интуиция, не поддающаяся логике. А интуицию женщинам природа щедро отмерила. Потому-то среди них столько ведьм и всяких ясновидящих. Мужчины склонны к рациональному познанию мира, то есть научному, а женщины мир ощуща-ают. Не логика, а интуиция подсказывает им правильные ответы.

– А что в этом плохого? – Стаська приготовилась защищать слабую половину человечества. Которая, кстати, доказала свою живучесть, далеко переплюнувшую мужскую. И утёрла спесивым гордецам нос!

Однако в этой компании у неё всегда находился защитник: то один, то другой, который вступался за неё без всяких просьб. Не рассчитывая на признательность. Просто потому, что он мужчина. А мужчине не много чести куражиться над девчонкой.

Сегодня третейским судьёй выступил Артём:

– Это мудрое решение природы: гармоничное соотношение интеллекта и духовности. Мужское и женское начало.

– Вот! Инь и Ян, – поддакнуло обрадовавшееся поддержке «иньское начало».

Все, как по команде, посмотрели на Яна, который молча покусывал былинку, развалясь в траве, и откровенно любовался Стаськой, она тут же смутилась, опустившись коленями на нагретый солнцем песок.

– А с родинкой царевич стал ещё краше, – Сашка без остановки переключился на новый объект. – Я бы тоже не отказался сгонять в прошлое за подарком, если б знать, что мне там всучат. А то вдруг – какой-нибудь хвост наследный от предков? Или чешуя на брюхе?

– Тебе бы пошло́, – хихикнула Стаська. – Та ящерица удавилась бы от зависти.

Ковбой, мирно дремавший рядом, вскочил, насторожился и заворчал сквозь зубы.

На дороге, круто выворачивающей из-за густо разросшихся молодых елочек, показался человек. Он шёл рядом с полупустой телегой, которую легко тянула молодая гнедая кобылка. Людей на полянке он заметил сразу и, кажется, обрадовался, соскучившись в дороге от одиночества.

– Приезжие? – вместо приветствия крикнул он. – Издалёка будете?

Баюр встал, пошёл навстречу (пёс – за ним), первый протянул руку для знакомства. Видя, что хозяин не опасается чужого, Ковбой успокоился, помахал хвостом, чтоб мужик не робел. Но от волхва не отходил ни на шаг.

– Харитонов я, Николай Васильич. В Малинкино живу. Вот к шурину еду. Рядом Окунёво, а всё – дела, видимся не часто. А вы, стало быть, нашей аномалией интересуетесь?

– Почему вы так сразу догадались? – удивилась Стаська прозорливости местного мужика. Говорил же Баюр, что аномалии всяко влияют на людей. Может, они тут все ясновидящие?

– А как же? В наших краях приезжих всегда много. Иногда экспедиции приезжают, с приборами разными, фотографируют, измеряют что-то. Религии разные… Ну, значит, представители ихние. Эти поют не по-нашему, обряды творят. А больше всех – любопытные туристы. Они тоже фотографируют, но больше для ахов – приятелей удивить.

– Мы никого не встретили, – Сашка подошёл к лошади, гладил бархатную морду, которая ожидала в руках подачку, но, обманувшись, недружелюбно ощерилась и пыталась зажевать его пальцы.

Харитонов же, напротив, на плохое настроение не жаловался, сел на траву среди незнакомой компании, продолжая чесать языком, притомившимся от долгого молчания:

– Не иначе, в Томтор направились. В этом году там большой Ысыах. Всё наряжено, даже мост лентами увили. А как же? Иностранцы приехали со своим телевиденьем: немцы, китайцы с япоцами. И к нам приедут. Попозже только.

– Да мы больше красотами любуемся. Даже хорошо, что не мешает никто, – Баюр присел рядом с новым знакомым. Невежливо было стоять, будто намекаешь человеку, что он лишний, и дожидаешься, когда тот устыдится и отправится восвояси. – За какими же аномалиями здесь охотятся?

– Да рази заранее угадаешь, какая тебе откроется? Да серавно иные приезжают, специально ищут. А им, едрёна корень, ничего не показывается. Ха-ха-ха! – рассмеялся он довольно, словно ему лично удалось надуть надоедливых проходимцев. – Только разозлятся, мол, обман всё, и убираются, откель прибыли.

– А вы сами, Николай Васильевич, видели что-нибудь? – Стаська смотрела на здешнего жителя, как на музейную диковину. И как только можно жить рядом с такими страхами! Она бы не смогла. Наверное. Попробуй-ка контролировать каждый свой шаг. Чуть оступился – и тю-тю, ищи ветра в поле. А была ли девочка? Положим, не каждый день случается. Это их, «счастливчиков», угораздило вляпаться. А у местных-то нет ни витидисов, ни амулетов Яна.

– А как же! Много чего видел. Вы тут поосторожнее. Бывает, пропадают люди.

– Насовсем?

– Если сразу опомнится, может вернуться. А чуть замешкается – всё, с концами. Рассказывают, ещё в шестидесятые (я тогда мальцом был) близ Шайтана пропали военные. Привезли с собой технику, ну, значит, наукой заниматься. А может, наука – для прикрытия. Вынюхивали здесь, человек двадцать… Глядь… ан, нету их. Куда девались? Что тут началось! Шутка ли! Политическая провокация! Прислали войска, всё прочесали, как есть. С воздуху – вертолёты. Ну не могли никуда деться. Да здесь и деваться-то некуда. Ничего не нашли. Никаких следов. Как сквозь землю провалились!

– И что?

– Тогда и говорить про то нельзя было. Ни по телеку, ни в газетах! Да разве людям шептаться запретишь? Врата! – Николай Васильевич поднял тёмный корявый палец.

– Какие врата? – опешила Стаська.

– В миры иные. Оттуда вести не приходят.

– Больше военные не приезжали? – спросил Артём, сдерживая улыбку.

– Нынче все в камуфляжах ходят: поди, разбери, кто военный, кто нет. А ежели скрытно хочут, так, пожалуйста: переоделись – стали гражданскими. Я вижу, вы люди мирные, а всё ж таки остерегитесь. Шурин упредил меня: утром сегодня бронетранспортёр к деревне подкатил. Не в открытую, стал за околицей, что-то высматривает. Или ждёт кого. В деревню зашёл только один. Одет обычно: турист-путешественник. Расспрашивал о приезжих, да никто не заходил. Шурин так и сказал: не было никого, – прищурившись, Харитонов скользнул глазами по притихшей компании. – Я тоже не видел никого. Знаю я этих братков: лучше с ними не связываться. Однако, – закряхтел он, опираясь ладонью о песок и приподнимая зад, – пора мне.

Баюр пошёл провожать Николая Васильевича к дороге, прощался за руку, что-то говорил.

– Вот это новость… – у Артёма вытянулось лицо. – Неужели Вадим…

– Нет, – Ян не дал договорить. – Я думаю, Антон Александрович ведёт как минимум двойную игру. Он охотится на волхва. Для него все средства хороши. Наверняка, Вадим у него не единственный агент, он как пешка на шахматной доске, которой не жалко пожертвовать. От Вадима стало известно место встречи. И засада организована. Вадим, скорее всего, о ней и не знает.

– Да, – волхв подошёл неслышно. – Помнится, Вадим говорил, что Антон Александрович – бывший военный, хоть форму и не носит. Чего приуныли? Напугались?

– Ещё чего! – обиделся Сашка. – Прорвёмся!