Текст книги "Где дали безбрежные… Роман"

– Вот именно, – волхв усмехнулся. – А регенты и опекуны? Которые правили от их имени?

– Потому-то прогресс и полз, как черепаха? – сообразила Стаська. – Особенно в средние века. Изобретения гениев объявлялись «бесовским искушением», а за великие открытия «пособники дьявола» могли угодить на костёр, чтоб другим не повадно было.

Страсти накалялись, как на том самом костре, и Вадим в стороне не остался:

– Ещё в 16 веке Китай считался самой развитой страной в мире, – и все взоры немедленно обратились к нему. – Там были доменные печи, бумага и книгопечатание, был порох. Их изобретения были всеми востребованы.

– А потом стал деревней, возделывающей чайные плантации допотопной мотыгой? – ухмыльнулся Сашка.

– А потом, – поправил его парень, – китайские бонзы испугались, что технический прогресс пошатнёт веками утверждаемый господствующий статус мандаринов.

– И что? – заинтересовался Артём. – Взорвали весь порох? – в лидерство Поднебесной верилось слабо. Хоть бы и давным-давнишнее. Даже сегодня, когда китайские товары запрудили все рынки, производя технику, одежду, все мелочи быта, покупатели их качество ставили не в пример ниже европейского. А об открытиях и изобретениях желтолицых и речи не шло.

– Нет. Но запретили географические исследования, строительство больших кораблей и кучу всяких новшеств.

– Но думать-то не запретишь, – ввернул Артём. – Небось, втихаря кумекали, мозгами шелестели. Если долго сдерживать энергию творчества, она хлынет таким потоком, что всем ураганам на зависть.

– Её и не сдерживали, а перенаправили, – не сдавался Вадим. – На гуманитарные знания всех мастей, на совершенствование бюрократического аппарата, на бесчисленные иерархические отличия и привилегии. И конечно же, на искусства.

– Боевые?

– В том числе.

– За примерами далеко ходить не надо, – согласился волхв. – В сундуке истории их битком набито. Даже в рамках одной страны. Вспомните хоть, как недавно (сравнительно, конечно) были под запретом генетика, кибернетика, психология, астрология. А теперь на них мода. Расхожими терминами щеголяют все невежды, не желая выглядеть простофилями, отставшими от прогресса. А уж астропрогнозы штампуют кто ни попадя на любой вкус, на любой день.

Ребята зогомонили, развеселились. Последний пример был и впрямь скандально популярен. Сашка не удержался от искушения предсказать Стаське ближайший поворот её судьбы, начав чародейство традиционно: «Позолоти ручку, красавица», за что и получил по лбу.

– С судьбой шутки плохи, – вразумлял его Ян, бессовестно хохоча. – Она может дать сдачи.

Артём вдруг перестал смеяться:

– Что-то я не понял. Великаны вроде бы тоже старину уважают. А у них она почему не сдерживает движение вперёд?

– Да, – присоединился к вопросу Сашка. – Или сдерживает, но не в таких масштабах?

– Покопаться бы в их истории – что-нибудь прояснилось бы. А так, вслепую… – Баюр махнул рукой, – только вилами по воде водить.

Ян посмотрел на него с тревогой:

– А витидис? Они сказали, что обнаружили его совсем недавно…

– Думаю, что там он не опасен, – волхв был спокоен, даже улыбался. Не иначе, догадался Ян, в первую очередь просчитал возможные последствия обнаружения камня посейдонцами. – Их развитие шагнуло так далеко вперёд, что многое из того, чем удивляет нас витидис, у них уже есть. Его пугающие способности утратили для них актуальность. В том числе перемещение и долголетие…

Стаська, затаив дыхание, слушала их, не вмешиваясь, но вдруг не выдержала и воскликнула:

– Выходит, когда мы достигнем их уровня, необходимость тайны камня отпадёт сама собой! И его можно будет использовать открыто в мирных целях!

Баюр рассмеялся:

– Всё просто. Тогда он будет помощником прогресса, а не его врагом.

Между тем вимана миновала дворцовые сооружения и выплыла из круга их свечения, постепенно поднимаясь всё выше и увеличивая скорость.

– Одними искусствами сыт не будешь, – бросил поклёвку не успевшим выговориться друзьям Артём. Во время экскурсии почти не разговаривали. То не успевали обменяться впечатлениями, то совестно было при хозяевах обсуждать их жизнь, а уединения не было. Так что поделиться было чем, и оно требовало выхода. – Материальная жизнь требует своего. Ей подавай удобства. А удобства не могут обойтись без техники, которая не только облегчает труд, но делает его привлекательным.

– Техника, – Вадим первым попался на крючок, – пусть даже ультрапередовая, сама по себе жизнь краше не делает.

– Техника, к твоему сведению, не бездушный железный хлам… – Сашка нашёл в себе силы оторваться от созерцания пульта управления и отошёл от кресла пилота, на сей раз занятого. Стаська вздрогнула от последних слов и покосилась на Гелона (как бы не обиделся: он ведь тоже представитель техники, плоть от плоти… тьфу ты, винтик от винтика! – разозлится и выкинет их на дне океана), но тот никак не отреагировал, и она перевела дух, – … это результат творчества человека, душа и мысль создателя, гения, слитые воедино, воплощённые, материализованные на благо людям.

– Практически – да, – Баюр согласно кивнул, не поворачивая головы. Он смотрел в иллюминатор и рукой подзывал друзей.

Там, в мутных глубинах, были видны люди в серебристых костюмах, переливающихся, как чешуя, гибкие и быстрые. Они плыли мимо, помахивая руками отбывающим гостям и улыбаясь.

– Ихтиандры, – вздохнула Стаська.

– Обычные промысловики, – уточнил Гелон, одним махом откромсав крылья её грёзам, ибо романтикой не страдал.

– А давайте посмотрим, что там в контейнерах, – не голод, а любопытство разбирало Сашку. – Интересно же, чем питаются посейдонцы. Да и что тут на дне? Рыба да морская капуста. Морскую капусту терпеть не могу.

– Настоящую морскую капусту ты и не пробовал никогда, – Баюр только разжёг Сашкино любопытство.

– Вот сейчас и попробую.

В контейнерах были салаты, копчёные крабы, рыбные блинчики, завёрнутые трубочкой, с разными начинками, тушёные в пряных соусах подводные деликатесы, баночки с икрой и… хлеб.

– Хлеб! – присвистнул Сашка. – Откуда у них хлеб?

– Хлебные водоросли, – консультировал Гелон. – Пекут хлеб с разными растительными добавками на любой вкус.

Стаська, вертя перед глазами ноздреватую краюху, поверить не могла, что она экзотического происхождения. На вид не отличишь от обычного, из муки. И вдруг подумала, что вряд ли технология выпечки у них такая же, как на земле:

– Гелон, а как они пекут?

– Если ты имеешь в виду раскалённую печь… Нет! Все трудоёмкие технологии давно похоронены. Они везде используют энергию, которую умеют и производить, и добывать отовсюду. С помощью энергии расщепляют даже морскую воду, отделяя кислород.

За разговорами и дегустацией деликатесов посейдонцев путешественники не заметили, как вимана стремительно поднялась из подводных глубин и заколыхалась на поверхности моря.

– А морская капуста мне понравилась, – подводил итоги дегустации Сашка. – Совсем не похожа на ту отраву, что продают в наших магазинах.

– Всё зависит от способа приготовления. Учи слова, – отомстила Стаська. – Из молодого горного дракона тоже можно приготовить подгоревшую щепку.

– А хлеб совсем настоящий! – удивлялся Артём.

Ковбой капусту только понюхал и отошёл, а хлеб ел с удовольствием.

– Запомните, кто что ел – завтра утром узнаем, что было настоящим, – зловеще прошипел Сашка. – Всё может случиться, – он развёл руками, покоряясь неизбежному, и повернулся к Стаське, пугая её сдвинутыми бровями, но та лишь показала ему язык и вдруг вскрикнула:

– Смотрите – Дарина! – девушка показывала на иллюминатор, в который заглядывала русалочка. – Значит, мы уже до́ма?

– До́ма?! – на сей раз Сашка галантно раскланялся. – Мадемуазель изволит шутить? – и совсем уж по-простецки вразумил: – До дома, деточка моя, ещё три пары железных сапог сносишь.

– Дорога домой всегда короче, чем из дома, – вступился за Стаську Артём.

– И железные сапоги нынче не в моде, – не остался в стороне Ян. – Мы ей черевички справим, какие носит царица, и по воздуху доставим.

Сашка хлопнул себя по лбу:

– О, чёрт! Забыл, кто со мной в одной упряжке. Двое из ларца, одинаковых с лица!

А вимана, покачавшись на волнах, взмыла в небо. Когда она финишировала на знакомой площади у дворца, нежные сумерки уже приглушили яркость дневных красок, в нижнем ярусе города загорались фонари, и вечер, облачившись в дымчато-сиреневую мантию, вступал в царственные права.

На площади их встречала одна Шана, она сразу повела гостей в отведённый им для отдыха нижний этаж дворца, где их ждали и купальни, и ужин, и спальные комнаты, а по дороге информировала:

– Завтра утром Царь Мира примет вас в последний раз: отбывает по делам. Он никогда подолгу не задерживается на одном месте. Он просил вас подумать над его приглашением, чтобы завтра вы могли дать ответ. Если вы примете решение остаться в Агарти, то порадуете его.

Ковбой крутился вокруг Шаны, радостно признавая в ней заботливую распорядительницу всеми благами жизни, а в собачью купальню помчался впереди неё, нетерпеливо приближая блаженное время умелого ухода за его лохматой красотой.

Ужин за изысканно сервированным столом с разнообразными блюдами и напитками, которые подавали и наливали расторопные роботы, сначала проходил в полном молчании. Ян со Стаськой тревожно поглядывали друг на друга, ощущая невидимую и непреодолимую стену, разделяющую их миры, которая встала между ними и росла, не позволяя переступить границу. Наконец, не выдержав, Ян крепко сжал Стаськину руку, словно надеясь прогнать накативший морок, соединить упрямо ускользающее пространство. И на миг показалось, что каверзная судьба не такая уж и всесильная, что с ней можно сцепиться, победить её волю.

Мало-помалу несвязные реплики слепились в общий разговор, который, конечно же, крутился возле предложения остаться в подземной стране. Но своего окончательного решения пока никто не высказал. Вспоминали отдельные случаи своего путешествия, пытались вышучивать друг друга, когда увиденное вгоняло в ступор, но в ответ получали аналогичную «оплеуху». Словом, старались поднять градус настроения. Получалось плохо. Наверное, потому, что слушали больше не то, что говорилось вслух, а то, что проворачивалось в собственной голове, проворачивалось тяжело, со скрипом и всхлипом, на ржавых шестерёнках, не глядя в лица друг другу и не объявляя результата.

– По правде сказать, я давно уж об этом думаю, – призналась девушка первая, разом остановив болтовню вокруг да около. – Жить здесь – да об этом можно только мечтать! Наш мир безнадёжно проигрывает этому даже при беглом сравнении. Очень заманчивые преимущества.

– И перспективы, – согласился Артём. – Сразу оказаться в будущем, до которого нам, как бы мы не пыжились, в наш век не дотянуться.

– А ты чего молчишь? – Сашка выставил в направлении Вадима вилку, как пыточный инструмент. И Вадиму стало смешно. Этот парень, который за время путешествия стал своим в доску, отчаянный забияка, рискованный, был верным и надёжным. Как никто из прежних друзей. И Вадим знал, что за ним он, не задумываясь, ринется и в огонь, и в любую бездну. – Ведь Агарти спасает тебя от смертного приговора. К тому же там, наверху, ничто тебя не держит так, как остальных. Или я что-то не понял? Выкладывай начистоту!

– Понял-понял, только не всё. Я от опасности прятаться не собираюсь. И чужими спинами прикрываться не привык.

– Это чьи же спины ты называешь чужими? – вилка недвусмысленно придвинулась, а в голосе послышались угрожающие нотки.

– Ну а сам-то ты что решил? – Вадим перевёл стрелку, допрашиваемый и дознаватель поменялись местами.

– У меня всё давно решено: меня невеста ждёт, – вилка, присмирев, легла на стол, а её обладатель мигом посерьёзнел. – И нет в мире таких сокровищ, которые заставят её забыть. Тем более что её надо выручать.

– Если мы все здесь останемся, – вздохнул Баюр, – выручать никого не придётся. Яра потеряет свою ценность как заложница, поскольку некому будет её предлагать и не на что менять. Даже бессмысленно ей угрожать.

– Я обещал вернуться в Арканти, – выговорил Ян мучительную фразу как твёрдое и окончательное решение.

Стаська ждала её и боялась. И вдруг спокойно и ясно улыбнулась:

– А я к маме хочу. Ну, в самом деле, что мне здесь делать – райской птичке с разбитым сердцем?

– А меня уже на работе заждались, – с явным облегчением выдохнул Артём. – Сколько можно прохлаждаться? Мои ребята там за меня отдуваются и поминают, поди, недобрыми словами.

– Ну что ж, – Баюр встал из-за стола. – До утра есть время передумать. Моё же решение неизменно. Царь Мира не первый раз приглашает меня.

***

Утреннее прощание было недолгим и простым. Аркаим не расспрашивал их ни о чём и не скрывал, что посредством телепатии знаком с принятым решением вернуться в свой мир. Даже сожалея, он одобрял логику их мотивов:

– Вы правы, друзья мои, каждый должен пройти именно свой путь до конца, не прыгая с ветки на ветку, как глупые птицы. Планеты тоже избегают катастроф потому, что не сходят с орбиты. Моя симпатия к вам успела подрасти за время нашего общения, – потом усмехнулся и добавил: – Вы умеете удивлять. Даже меня. Бескорыстие в таких масштабах для вашего мира – не каждому по карману. Редкий случай. Вы богатые люди. Златые чертоги по сравнению с вашим богатством – прах. Желаю вам… Впрочем, – Аркаим развёл руками, – удача сама выбирает таких, как вы. Ей подсказки не нужны. Прощайте. – Он приподнялся над мраморными плитами площади совсем немного и растворился в воздухе бесследно, без дыма, грохота, сверкающих молний, даже не вызвав удивления друзей, а только благодарный восторг.

Рядом тихо опустился «Лебедь», во время разговора зависший в воздухе и никем не замеченный. Путешественники оглядели друг друга: ничего не забыто? Ещё встретившись за завтраком, они посмеялись, увидев, что из всех богатств гардероба, предложенного им, каждый выбрал ту одежду, в которой пришёл сюда. Правда, она теперь была чистой, глаженой и починенной.

Гелон открыл дверь и занял кресло у пульта. Друзья сели на ставшие привычными места, но не удержались – прильнули к иллюминаторам. И хотя никто не жалел о принятом решении и с нетерпением ждал возвращения на землю, в свою привычную жизнь, расставаться с тем, что так полюбилось, тёплым светом пролилось в душу, было жаль.

– Поехали! – взмахнул рукой пилот, поднимая в воздух «Лебедя», и стал удивительно похожим на Юрия Гагарина, чем и рассмешил своих пассажиров, разогнав грусть.

Маршрут был знаком: в сторону пещерных лабиринтов, выводящих к морю.

В последний раз друзья любовались открывшимися во всю ширь просторами подземной страны. Стаська испытывала странное чувство: горечь расставания с прекрасной, ставшей почти родной реальностью, где так отрадно дышалось и ликовала душа, и нетерпеливое, страстное стремление в свой неласковый и опасный, но единственный во Вселенной мир, где был её дом и мама, где было у неё столько дел, где жили люди, которым она нужна, и который, казалось, осиротел без неё.

Про Ковбоя и говорить не приходилось: без всякого видеогенератора в его глазах светилась радость возвращения. Он словно понимал, что скоро перед ним ляжет дорога среди зеленеющих лугов и шелестящая на ветру тайга откроет ему свои дремучие объятия.

– Смотрите, – Артём звал к иллюминатору, – он как будто провожает нас.

Розовый пегас размахивал сильными крыльями, словно подсвеченными утренней зарёй. Он летел недалеко от виманы, соревнуясь в скорости, и косил лиловым глазом на замершие в восторге лица с открытыми ртами. Но силы были несоизмеримы, и розовое чудо скоро осталось далеко позади.

– Гелон, ты говорил, что розовых пегасов больше нет, – укоряла Стаська.

– Почему нет? Есть, только очень мало. Я говорил, что розовый вид восстанавливают.

Друзья притихли у иллюминаторов, и каждый, наверное, думал о том, сколько таинственного и чудесного они не увидели в этой удивительной стране, не побывали в отдалённых уголках, не встретились с людьми древних цивилизаций, с существами, которых всегда считали сказочными, – гномами, эльфами и ещё бог знает с кем. Но разве может вместить в себя всё это одно короткое путешествие? Да и целая жизнь?

«Лебедь» приземлился на прежней площадке, Гелон вышел проводить путешественников. Остановившись у входа в пещеру, он инструктировал:

– Лабиринт будет разветвляться, но вы никуда не сворачивайте, только прямо. Выйдете уже на земле. Мне с вами нельзя. Из пещеры выходите быстро, у входа не задерживайтесь. Там неподалёку найдёте свою машину.

Люди смотрели на совершенного робота и не могли поверить, что всё кончилось, что через несколько мгновений они вернутся к исходной точке, с которой начались их подземные странствия.

– Если бы я был человеком и умел чувствовать, то сейчас бы заплакал. В таких случаях люди говорят друг другу: «Вы уносите частичку моей души». Теперь я понял, почему провожать вас отправили только меня.

Ковбой, встав на задние лапы, упёрся передними в грудь Гелона и лизнул его лицо. Этот жест прощания эмоций роботу не прибавил, но теоретически был понят. Пёс первым рванулся в лабиринт, друзья в привычной последовательности пошли за ним.

Ожидание долгого пути не оправдалось, выход из пещеры светлым пятном замаячил очень скоро, а Ковбой уже лаял на родной земле.

За сводом пещеры лил дождь.

– Да-а, неласково встречает нас родина, – Баюр посторонился, пропуская друзей, и занял место в конце цепочки. – Выходим быстро, не топчемся, рты не разеваем.

Дождь лил давно, возможно, не первый день, земля раскисла, ноги скользили и разъезжались, и ребята хватались друг за друга, чтобы не упасть. Баюр не успел отойти от пещеры и на десяток шагов, как громадный скальный выступ, скользнув сверху, наглухо запечатал пещеру. Не осталось никаких признаков её существования, только нестройная цепочка следов на земле, которые быстро размывала и сглаживала льющаяся с неба вода. Все быстро промокли и застучали зубами. За первыми же деревьями, до которых с трудом добрели, как гусеничные тракторы, с налипшей на обуви грязью, стоял «Хаммер», целый и невредимый. Счистив грязь и вымыв обувь в мокрой траве, друзья забрались в машину, где неожиданно обнаружили подарки: мохнатые полотенца и сухую одежду, аккуратно упакованную свежую еду и (о, чудо!) полный бак бензина.

Вадим успел стянуть через голову мокрую футболку, как вдруг в кармане джинсов взорвался голос Александра Васильева, солиста «Сплин»: «Скажи, что я её люблю-у…»

– Мобильник! Я успел забыть о нём.

Ещё бы! Под землёй он не давал знать о себе. Туда вести с полей по электронной связи не доходят.

Баюр повернулся с переднего сидения:

– Ну, вот и началось…

Глава 45
Скажи, что я её люблю…

– Вадим, куда ты пропал? Телефон недоступен. Я волнуюсь. Что случилось?..

Громкая связь позволяла слышать разговор всем. Баюр брызнул из подаренного баллончика на обшивку двери, и аэрозоль не подвел, обеспечив безупречную связь. Напрягать слух не было необходимости. Волхв только следил за интонацией Антонова, которая иногда способна открыть больше, чем хотел бы говорящий, и был готов просигналить Вадиму нужные ответы в случае затруднения. Окинув взглядом мигом притихших ребят, он на всякий случай приложил палец к губам, чтоб предательски не вырвалось неосторожное слово. Или вздох.

– …Ты встретился с волхвом?

– Да, только возникли непредвиденные… сложности. За нашей машиной гнался БТР, в нас стреляли, меня ранили.

– Невероятно! Откуда он взялся? – потуга на удивление-возмущение удалась из рук вон плохо. Слова-то сообразно «новости» Антонов подобрал, а вот до искусства перевоплощения ему было ох как далеко. У Сашки, поднаторевшего в смене ролей, получилось бы не в пример натуральнее.

– Не знаю. Ни откуда взялся, ни куда исчез.

Баюр сразу просёк вёрткость охотника, оплошавшего в ловле добычи и сменившего тактику с открытого нападения на обходной манёвр. Понимающе сузив глаза, он согласно кивал Вадиму.

– Как ты себя чувствуешь? – забеспокоился неудавшийся убийца-оборотень.

– Теперь уже лучше. Пришлось прятаться в пещере. Может, поэтому связь была нарушена, а может, аномальная зона не принимала сигнал. Я возвращаюсь домой.

Собственно, Вадим даже не покривил душой. Пещера, то бишь подземье и подокианье, и аномалии всего случившегося действительно вырубили всякую связь. И только благодаря чудодейственному аэрозолю, подаренному Сахиром, она была восстановлена, да в таком качестве, что все присутствующие при разговоре слышали не только прерывистое дыхание Антонова, но и беспорядочный шелест роняемых бумаг, нервно перебираемых нетвёрдой рукой. Можно было догадываться, что на другом конце она была ничуть не слабее.

– Один?

– Разумеется. Я уже большой мальчик, обхожусь без няньки.

– Послушай, Вадим, – засуетился босс, как рыбак, у которого пойманная наконец рыбина, вот-вот сорвётся с крючка, – ты уже расстался с волхвом?

– Не совсем, а что?

– Свяжись с ним немедленно, передай, что Ярослава находится у меня. Пусть приезжает вместе с тобой. И если нам удастся с ним договориться, он заберёт её. Если не приедет, то больше не увидит её никогда.

Это была последняя, отчаянная попытка одолеть неудачу, и вся надежда на успех новой операции возлагалась на недостреленного агента, чудом уцелевшего. И только этот ловец мог спасти положение. Для других цель была недосягаема. Не только волхв, но и все остальные поняли яснее ясного, что заставило дрогнуть голос Антонова.

– Передам. А кто это, Ярослава?

– Он знает. Когда ты приедешь?

– Думаю… – Баюр показал два пальца, – дня через два.

– О'кей, жду тебя, – он не стал ничего добавлять, боясь выдать свои волнение и нетерпение, и торопливо отключился.

В салоне машины повисла похоронная тишина, которая вдруг вскипела от Сашкиного возмущения:

– Почему через два дня?! В Якутске надо быть немедленно!

– Мы и будем там немедленно, – спокойно и размеренно ответил Баюр, – только Антонову это знать не обязательно, – взглянул на Вадима: – Итак, он перед тобой чист, и охоту на нас с БТРом не устраивал. Хитрый лис.

– А мы? – Стаська пыталась изо всех сил придумать ответный ход, чтобы оставить этого опасного вымогателя с носом, но ничего подходящего не приходило на ум.

– Может, втюхать ему какой-нибудь булыжник? Выдать за камень силы? – без всякой надежды размышлял Артём. – Или выкрасть Яру?

– Яра теперь под неусыпным контролем, – Вадим безжалостно отвергал авантюрные кавалерийские наскоки, самые уязвимые и гарантированно обречённые на провал в случае с военизированной охраной. – Небось, телохранителей к ней приставил, не явных, так скрытных. Кровавые разборки нам не нужны.

– Может быть, она и не догадывается, во что вляпалась, – Стаська сжала ладонями виски. – Надо бы её предупредить как-нибудь.

– Что толку гадать? Разведать надо! Там, на месте, всё станет ясно, – Сашка даже не пытался заводить «Хаммер», он переводил взгляд с Баюра на Яна, и те, одновременно достав артефакты, сложили их в рукопожатии.

***

Антон Александрович положил на стол телефон, достал из шкафа чистый носовой платок. Потливость, верная спутница нервотрёпки, любила обильно орошать его ладони и лоб. В соседней комнате дочь затеяла уборку: протирала пыль, переставляла книги в шкафу, вазочки – и без умолку болтала. Ярослава ей помогала. Уйдя головой в разговор с Вадимом, он не заметил внезапно наступившей тишины. Теперь же, довольный тем, что нашёлся его потерявшийся было верный пёс, живой да ещё с волхвом под боком, что через два дня он будет обладателем камня, за которым столько лет безуспешно гонялся по свету, он блаженно расслабился, прислушиваясь к щебетанию дочери.

– А на первом курсе он был совсем незаметным, – беззаботно смеялась Маринка. – Невыразительное лицо, вечно растянутый свитер. Знаешь, у меня он даже есть где-то на общей фотографии. Случайно попал в кадр, когда мы с компанией дурачились. Я сейчас найду, – она живо соскочила с дивана и заскакала на одной ножке в свою комнату. И вот уже в спальне выдвигаются ящики, и девушки шуршат, раскладывая бумаги и фотографии, шушукаются, хихикают.

Всё хорошо. И хотя планы постоянно меняются, даже вопреки его собственной воле, новый оказывается ничуть не хуже прежнего. А то и лучше! Зверь сам мчится в расставленную для него ловушку очертя голову. А Ярослава ни о чём не догадывается! Вот и чудненько…

Закрыв дверь комнаты, Маринка приложила палец к побелевшим губам и, повиснув у Яры на шее, зашептала в самое ухо:

– Ты слышала? Он жив!!!

– Боюсь, – с трудом выдавила опасения подруга, – что это только отсрочка. Ты думаешь, он заманивает их к себе, чтобы потом отпустить?

– А мы с тобой на что? Помнишь, как договаривались? От меня ни на шаг: я твой ангел-хранитель. Не позволю ему больше никому испоганить жизнь!

– Я готова на всё. Знать бы, что нужно делать.

Маринка громко двигала ящики стола, вываливая на ковёр все бумаги без разбору, громко смеялась в самых неподходящих местах разговора, расшвыривала ногами бумаги, как вдруг от очередного пинка из-под тетрадей с лекциями вылетела маленькая коробочка и, чем-то загремев, врезалась в стену и раскрылась. Из неё посыпались патроны.

– Эврика! – Маринка зажала рот ладонью. – Они холостые. Давно ещё нашла у отца на столе, когда убиралась. Сунула к себе в ящик, а он не хватился, и я забыла.

– Ты хочешь… – испуг проглотил слова, но брови вытолкал на середину лба столь выразительно, что Маринка поспешила заверить трусиху, что замышляет вовсе не кровопролитие, а его предотвращение:

– Для начала перезарядить его пистолет. Кто знает, может быть, это спасёт жизнь… кому-нибудь.

– А ты умеешь?

– Он показывал мне. Я от скуки приставала к нему, канючила, он и научил. Так, шутки ради, без всякой цели.

– А дальше?

– Встреча состоится в его кабинете. Тебя он возьмёт с собой. Меня – нет. Я должна туда попасть во что бы то ни стало.

***

«Хаммер» возник у ворот Городского парка внезапно, он поуркивал мотором, словно оставил позади многочасовой утомительный пробег, и как ни в чём ни бывало припарковался на стоянке. Сашка отправился на разведку в гостиницу, остальные – в парк. Гулять и осматриваться. Ковбой, так и не дождавшись таёжной дороги, плёлся вместе с растянувшейся процессией, переходя от одного соратника к другому, заглядывая в глаза и помахивая хвостом. Друзьям было не до него. Тема обсуждения была горящей, не терпящей проволочек.

– Думаю, что всем показываться Антонову не нужно, – говорил Баюр негромко, но так, чтобы слышали разделившиеся на парочки ребята. Идти толпой – значит привлекать нежелательное внимание. Оно им ни к чему. Конспиративное рассредоточение не мешало их ушам работать локаторами. – Завтра мы с Вадимом вдвоём пойдём на встречу с Антоновым.

– Нет. Мы должны быть рядом, – голос Яна был твёрдым и решительным. – Вы же не знаете, какие сюрпризы он приготовил для долгожданного гостя. Только Стаську оставим в гостинице.

– Ещё чего! Даже не думай! – девушка так дёрнула его за рукав, что он сбился с шагу. – Ни за что не останусь!

– Конечно, проще было бы просто выкрасть Яру. Даже при всех её охранниках, – продолжил Ян, не делая ни малейшей попытки загасить Стаськин взрыв (это был тот случай, когда её решимость не пробить и тараном. Нечего зазря надрываться!), и она приняла это за капитуляцию, то бишь за согласие взять с собой. – Только оставлять Антонова в тылу с его неутолённой безумной жаждой опасно. Он продолжит преследование, и на этот раз не пощадит никого.

Артём шёл с Вадимом в двух шагах позади и искоса поглядывал на мрачный и обречённый профиль друга:

– Чего ты так напрягся? Сделаем мы твоего босса. С нашими-то возможностями!

Вадим криво усмехнулся:

– Знаю.

– А чего тогда? Жалко его стало?

– Не его. Его дочь.

Артём присвистнул:

– Да ты, братец, по уши? Может, и Антонова так слушался из-за неё?

– Может быть…

Скрытая за семью печатями душа Вадима вдруг распахнулась взору Артёма так широко, как бескрайний морской горизонт, беззащитно, непоправимо, так ясно высветились тайные пружины, толкающие безнадёжно влюблённого на несообразные с его характером и помыслами поступки, что друг чуть не задохнулся от внезапного открытия. Он не мог отвести глаз от неожиданно вспыхнувшего, багряно зардевшегося лица приятеля, который не смутился перед всемогущим волхвом, не страшился опасных путешествий – даже в иные миры, не дрогнул под пулями «Раммштайнов», а теперь… теперь он был просто испуганным мальчишкой, виноватым без вины, обидно наказанным ни за что… И не было силы, способной победить эту боль, утешить, залечить эту рану.

– А что же она? – волевым нажимом Артём взял себя в руки. – Неужели отвергла такого красавца?

– Шутишь? У неё поклонников толпы. На меня она смотрела как на лишнюю деталь в механизме. С другими болтает без умолку, смеётся, а при мне – словно мраморное изваяние.

– А ты бы взял и напрямую спросил: любит или нет? – советовать легко. Артём и сам знал: порой заставить гору шагать или небо с землёй поменяться местами едва ли ни легче, чем выговорить короткое слово.

– Вот завтра разберёмся с отцом и спрошу. Если нет – я просто для неё исчезну.

Навстречу с разбегу налетел Сашка:

– Только два номера. Я уже заплатил за двое суток.

– Прекрасно. Нечего тут маячить, – решил за всех Баюр. – Забирайте вещи из машины. В гостинице отдохнём и всё решим.

– Ковбоя без намордника не пустят, – Ян подозвал пса, присел рядом, гладил кудлатую морду.

Вадим вздрогнул, что-то вспомнив, скинул с плеч рюкзак. Волхв наблюдал, как он шарит рукой в глубине, на самом дне и, кажется, догадывался, что тот ищет.

– Уф! – обрадовался парень. – Здесь. Хотел выкинуть да забыл, – он извлёк примятый намордник, ставший бесполезным, когда пропал Сильвер, и потянулся к псиной морде.

Ковбой оскалился, забурчал. То ли не желал упаковываться в ремённый футляр, то ли вспомнил что-то раздражительное.

– Дай я! – Баюр взял намордник, и пёс ему легко подчинился, даже хвостом качнул туда-сюда. Волхву он доверял безоглядно, как никому другому, будто тот воспитывал его с щенячьего возраста. И это было загадкой и для Вадима, его прежнего хозяина, и для Яна со Стаськой, спасших его от смерти, хотя бы просто потому, что пёс был с ними знаком гораздо дольше, чем с Баюром.

Два номера располагались напротив друг друга, оба осмотрели, выбрали тот, что побольше, и ввалились всей командой. Разложили на столике принесённую еду, но на месте никто не сидел, ходили по комнате, жевали на ходу и спорили, садились и снова вставали.

– Ну и как вы себе это представляете: заявляемся вшестером? Целой шайкой? Подозрительно! – ораторствовал Артём. – Он тут же вызовет охрану.