Текст книги "Где дали безбрежные… Роман"

Сашка хмыкнул:

– Значит, мы им просто под руку подвернулись. Небось, намылились воровские хари в какой-нибудь посёлок. А тут мы, под боком. Грех не пощипать олухов.

– Местные жители, между прочим, – продолжал Баюр, – приписывают им сверхъестественные способности, гипноз и даже магию. Когда случается убить чучуну, его предают земле с соблюдением старинного обряда сиэр-туом, чтобы не навлечь беды. Старики называют их «Абаасы кыыла» – зверь дьявола. По преданиям якутов, кровь чучуны сводит с ума и охотника, и всю его семью, и они погибают.

– Ничего себе! – Артём вспомнил, наконец, про ложку и стал размешивать в миске густую похлёбку, пытаясь угадать, что состряпал раненый: суп или кашу. – Хорошо, нам не пришлось пролить кровь. А ведь могли бы…

– А ещё меня ругали за спецэффекты! – торжествовал геолог. – Силой искусства побеждать всяко лучше! Сразу ясно: кто тут главный, а чьё место на галёрке. Царевич вон уже пистолет приготовил. Тактического воображения ему не хватило.

Ян молчал, глядя в огонь. А ведь он, правда, готов был выстрелить. Страх за Стаську накрыл его куполом, оставив за гранью заповедь «не убий». Не будь оружия, он бы бросился на уродов с голыми руками, рвал бы зубами, рычал, как дикий зверь, дрался насмерть. Если бы не друзья… Они рассудка не теряли. Без крови и драки устроили, чтоб и волки были сыты, и овцы целы. И его рассудок уберегли.

– Очнись, брат, – Артём потряс его за плечо. – Сумасшествие не грозит ни нам, ни нашим потомкам!

Ян взглянул на Стаську. Вот кто понял его. До самой последней точки. Разглядел в его душе все царапины, раны, ушибы. Ещё миг, и глаза девушки прольются слезами благодарности… невыразимой словами нежности…

Баюр заметил. Скользнув глазами по Стаськиному лицу. И не дал прилюдно опозориться, продолжил рассказ, вернул на грешную землю:

– Одна из гипотез предполагает, что чучуна – это аборигены, населявшие Сибирь ещё до появления переселенцев с юга, вытеснивших их в северные районы и заставивших скрываться. Кто знает, может, наскальные рисунки – «писаницы» и каменные наконечники, которые до сих пор находят в песчаных слоистых обрывах и возраст которых учёные определяют в несколько тысяч лет, принадлежали прародителям чучуны.

– Да-а, многовато в Сибири дьяволов, – присвистнул Артём. – Сначала в озере, теперь в тайге. И все – за нами по пятам!

– Или мы за ними! – парировал Сашка, вызывая дружный хохот.

– Но мы же на них не охотимся! – отбрыкивался Артём от снисходительного похлопывания по плечам.

Стаська, перекрывая веселье, вернула разговор к прежней теме:

– А другие гипотезы? Ведь есть и другие? – она заворожённо следила за гигантскими живыми тенями, пляшущими по стенам и каменному своду пещеры вокруг собравшихся у очага людей. Кажется, только острые языки пламени да чутко вздрагивающие уши Ковбоя, притворяющегося безмятежно спящим, удерживали их от немедленного нападения на непрошенных гостей.

– Конечно, есть. Говорят, например, что под чучуной скрываются отверженные чукчи.

– Бедные чукчи! – сокрушённо вздохнул геолог. – То анекдоты про них сочиняют, то страшилки.

– По обычаям чукчей пропавших охотников-зверобоев ждали и искали определённый срок, а когда сроки истекали, их «хоронили», совершая обряд. После обряда путь к родичам был закрыт: вернувшийся чукча считался злым духом, принявшим обличье погибшего охотника. Его изгоняли или убивали. Так они и становились чучуной, сбиваясь в небольшие стаи для выживания. Иногда к ним прибивались преступники, которых изгоняли из племён. Может, поэтому наравне с чучуной появилось название мулены – разбойники.

– А почему они едят сырое мясо? У них же есть огниво? – когда Стаська узнала от Артёма, чего он больше всего опасался, её чуть не вывернуло наизнанку. К своим собственным страхам добавился ещё один. Что хочешь выбирай: насилие, смерть, съедение – от всего волосы дыбом!

Ответил ей будущий геолог:

– Сырым мясом насыщаешься быстрее. А кроме того, древние считали, что свежая кровь и сырое мясо хранят душу и силу убитого. Съешь их – станешь непобедимым.

– А если б Стаську съели? – Артёму всё не давала покоя мысль, что дикари могли подзакусить его подругой. Вот где его подстерегало сумасшествие. Кулаки сами сжимались. Он не хуже брата крушил бы этих людоедов-питекантропов. – Ну, какая в ней сила?

– Если для них она была солярным божеством, – Баюр с усмешкой взглянул на девушку, – то резон был. Приобщение к магии Верховного божества! Что может быть сильнее и почётнее?

– Не могу представить себе магию чучуны. Это ведь сложнейшее искусство! Вернее – наука. Разве может она быть доступна первобытным мозгам? – Ян подбросил веток в костёр, искры взвились и роем набросились на Сашку, сидящего у огня прямо на земле.

– Осторожно, царевич, это тебе не фейерверк для дикарей.

– Какой я тебе царевич?! – сорвался парень, выпуская пар. Козёл отпущения, наконец-то, нашёлся. – Будешь обзываться, и тебе фейерверк устрою, персональный!

Но геолог не обиделся. Всё понял. Чего ж тут не понять? Пусть выкричится, а то от молчания своего лопнет, взорвётся. Но разрядить грозу какой-нибудь шуткой он не успел. Стаська опередила:

– Странное какое-то название: чучуна… Вроде бы существительное, но род не определить – мужской или женский? И число: то ли множественное, то ли единственное… Слово-трансформер, то ли подстраивается ко всему, то ли хочет запутать.

– Молодец! – обрадовался Артём. – Вот что значит истинный филолог! Профессионал! Даже в бреду будет печься о грамматике! А я-то всё думаю: как это вёрткое словцо использовать? Разом – и он, и она, и одиночка, и толпа.

Стаська улыбнулась другу и крепко сжала руку. Не его, Яна. В отличие от которого уже успокоилась. Пережив похищение, «съедение» и остальные обещанные ей «награды», пригрелась возле любимого в безопасности и даже слегка подрёмывала, но интереса к разговору пока ещё не утратила:

– А что, в самом деле умеют колдовать?

– Эвенки рассказывают случаи гипноза, – в голосе Баюра особенного доверия не слышалось, но он не привык с презрением отмахиваться от информации, даже маловероятной. В особых случаях, бывало, именно она приходила на помощь. – Будто собака, бросившаяся вслед за чучуной, вернулась очень враждебно настроенная против своего хозяина, чуть не загрызла.

Ковбой поднял голову, зарычал на жучка, по глупости или от чрезмерной отваги наскакивающего псу на нос. Когтистая лапа хлопнула, но не достала. Увёртливое насекомое раскрыло крылышки и упорхнуло к выходу. Пёс зевнул, клацнул зубами и снова улёгся на лапы. Ребята заулыбались.

– Подоспели охотники, связали. Через некоторое время она уже не помнила ярости, вела себя как обычно. Много похожих случаев.

– Будь собака с нашего Ковбоя, – заметил Сашка, – загрызла бы не только хозяина, но и подоспевших охотников. Такого не скрутишь.

Ян вспомнил, как доктор Корбринн хотел убить пса, но не преуспел. С Сашкой он был согласен. А ещё его грызла совесть за свой срыв на него. Вроде, не осерчал. Не маленький, понимает. Тряхнул головой, отгоняя дремоту:

– И вся магия? Не густо…

– Ещё свист, – добавил Баюр. – Чучуна умеют свистеть так, что люди испытывают состояние контузии длительное время… Чего только не говорят. А уж верить или нет – каждый сам решает. Вот ещё про их неуловимость. Охотник-якут однажды приметил пещеру чучуны, но в одиночку не решился приблизиться, пошёл в стойбище за подмогой. А когда люди пришли скопом на то же место, пещеры не было. Знакомое стало неузнаваемым: горы сдвинулись, поменяли положение. Что-то в этом роде рассказывали и в других районах. Местные жители верят, что чучуна управляют горами, там их не поймать.

– Странно, – Артём тёр слипающиеся глаза, – а я слышал, что животные не поддаются гипнозу. Парень, видимо, уснул сразу после собачьей истории и продолжения уже не слышал. День продирались в дебрях, спали – почти ничего, потом – погоня, нервотрёпка, неизвестно, что хуже, а теперь расслабились. Вот и сморило.

– «Есть много в небесах и на земле такого, что нашей мудрости, Гораций, и не снилось…», – усмехнулся волхв и, глядя на поникших, осоловелых друзей, изрёк приказ: – Ложитесь-ка спать, иначе завтра вас не поднимешь.

– А часовые? – Стаська уже валилась на руки Яну, но бдительно встрепенулась и захлопала глазами.

– Мы с Ковбоем подежурим. Потом разбужу кого-нибудь.

Глава 26
Чтоб не получилось, как вчера…

Зябко ёжась от ледяной воды, Стаська смывала остатки сна, заглядывая в походное зеркальце для бритья Артёма:

– Кажется, комарам я тоже нравлюсь, – помахала перед носом: – У-у! Людоеды!

– Вампиры! – хохотнул Артём.

– Не зьили, так понадкусали? – подтрунивал Сашка. – И все-то тебя на зуб пробуют!

– А дальше по курсу… – Баюр помолчал, решая, пугать ли заранее, но счёл необходимым всё же предупредить: – болото. Огибаем скалы – и в тайгу. Ну… болото постараемся обойти, а вот гнус… От него не спрячешься.

– Да-а, – приуныла Стаська. – Сюда бы «Москитол» или ещё какую отраву для комаров.

– Какую? – не отставал от неё Сашка.

– Любую. Вон их сколько рекламируют: и химические и электронные.

Баюр рассмеялся:

– Комары, знаешь ли, рекламу не смотрят, а потому и не догадываются, чего им бояться. Хвалёные реппеленты и кремы уплетают вместо масла на хлебе. И пожаловаться некому на обман рекламы.

– Придумал! – Ян бросился к ручью за водой. Поставив котелок на плоский валун, он порылся в рюкзаке и достал прозрачную бутыль с бесцветной жидкостью. Посмотрел на волхва.

Тот заговорщицки подмигнул ему:

– Вот это понадёжней будет.

Напёрсток мёртвой воды, булькнув в котелок, бесследно растворился. Ян посмотрел на Стаську и продемонстрировал свойства изобретения, намочив из котелка руки, лицо и шею. Не дожидаясь результата, она проделала то же самое. А следом и все остальные совершили омовение.

– О чём задумался? – обратилась девушка к Яну, теребя его за рукав, пока парни дурачились, брызгаясь водой.

– Помнишь парковое озеро в академгородке? Его удивительные заживляющие свойства… Всегда ледяная вода. Меня сейчас осенило: уж не подпитывается ли оно из подземного Мёртвого озера? По какой-нибудь глубинной протоке? Смешивается с ключами, бьющими на дне… Вспомни свои ободранные колени. Такой заживляющий эффект – действие мёртвой воды, не иначе.

Волхв, сидевший рядом с ними, тоже заинтересовался парковым озером, но, выслушав Яна, сказал, что в древние времена его не было. Видимо, оно возникло уже после метеоритного дождя и потопа, а подпитка через подземные трещины вполне вероятна, обычное дело.

Солнце, нащупав наконец восходящую траекторию, неторопливо поднималось над просыпающейся тайгой, а путники уже обходили стороной скалистые отроги, углубляясь в колеблющийся сумрак дремучего зелёного бора.

– Медвежье царство. Будьте внимательны, – наставлял на ходу Баюр. – Хозяин леса может подойти неслышно. Он осторожен. Не пугайтесь и его не пугайте. Сейчас он сыт и не нападает, но любопытен. Может долго идти за нами по тропе.

Сытость медведя Стаську нисколько не успокоила. Вдруг он тоже захочет её «не зьисть, так понадкусать»? Она ещё долго вертела головой по сторонам и оглядывалась назад, натыкаясь на поганенькие ухмылочки Сашки, который замыкал цепочку. Потом забылась, отвлеклась на тропу.

После часа пути близость болота стала ощущаться всё настойчивее и материальнее. Обычная таёжная сырость чередовалась с недоваренным травяным киселём, смачно чавкающим под ногами и поднимающим в воздух звенящую чёрную пенку гнуса. И только теперь путешественники удивлённо и счастливо ощутили надёжную защиту мёртвой воды, заставляющую густые стаи вампиров взволнованно петь серенады на почтительном расстоянии, не рискуя причаститься смертельного эликсира.

Ковбой, авангард отряда, то и дело пропадающий из поля зрения где-то впереди, вдруг заслонил тропу и злобно заворчал. Ребята замерли, глядя на Баюра, но тот не спешил отдавать команду, прислушивался. Да и то сказать, без надобности плюхаться в грязь не хотелось. В лесу было спокойно, никаких звуков, кроме птичьей суеты, не было слышно.

– Там, – волхв вытянул руку, – полянка, небольшая. Я выйду один, а вы не высовывайтесь, затаитесь за деревьями и ждите, пока не свистну.

Через некоторое время в самом деле впереди за деревьями посветлело. Ребята остановились по взмаху руки и спрятались в зарослях, а Баюр с Ковбоем отправились прямиком на поляну.

– Кто-то незнакомый, но не опасный, – предположил Артём.

– Почему ты так думаешь? – прищурился на него Ян.

– Ковбой не рычит, только предупреждает.

Ян восхищённо присвистнул:

– Ну, Тёма, совсем таёжным следопытом становишься. А ведь и опыта почти нет. Возьми в ученики, а?

Сашка зашептал с довольной ухмылкой:

– Способный мальчик! На лету всё схватывает.

С поляны донёсся лёгкий свист.

– Это Баюр! – Стаська выскочила из-за пышного боярышника. – Зовёт.

Все четверо бегом рванулись к просвету.

На поляне рядом с Баюром стоял незнакомый человек с прямыми чёрными волосами до плеч, перехваченными, как у Баюра, кожаным ремешком. Тёмно-лиловый сюртук до колен, вышитый пояс – в натуральном виде обрядовый национальный костюм якутов. А может быть, эвенков. Поди, разбери. По вороту и рукавам змеилась бело-голубая вышивка, которая у каждого народа имела своё говорящее значение, только ребята ещё не научились читать узоры. Черты плоского лица с выступающими скулами, эпикантус выдавали монголоидную расу, к которой принадлежали все местные племена.

– Шаман, – шепнул Сашка.

Баюр и шаман дружелюбно беседовали. Увидев ребят, волхв улыбнулся и махнул рукой, приглашая присоединиться. Стаська видела шаманов в кино: в перьях и тряпье, увешанные бусами и страшными оберегами, с всклокоченными неопрятными волосами, обязательно с бубном. Они не говорили человеческим голосом, а только мычали и булькали, подскакивая на кривых ножках. Их пророчества были кровавыми и гибельными. Хаатон, как назвал себя незнакомец, действительно был шаманом, только жил уединённо в тайге – отшельник. По-русски он говорил хорошо, но с какой-то национальной интонацией, и производил впечатление умного, проницательного человека.

– Вчера приходил, – продолжал Хаатон прерванный разговор. – В последнее время зачастили. Уже трое были. Ищут тебя. Настойчивые. Думаю, всё-таки найдут.

– А в разговоре не понял, чего им надо? – испугать волхва не удалось, только насторожить. Он посматривал на свою команду, переводя взгляд с одного лица на другое, оценивая выдержку ребят, и улыбнулся Стаське.

– В разговоре скользят, виляют: то о лекарском твоём искусстве, то о каких-то общих интересах, то об общих знакомых – но это так, предлог. Что-то им от тебя надо. Аура мне не понравилась: тревожная, с чёрной каймой.

– Спасибо, Хаатон. Ты что же, ко мне шёл?

– К тебе. Слышал от охотников, что ты у берега, за болотами.

– Ага. Значит, и они слышали. Тайга, а не спрячешься.

Спокойствие волхва никого не обмануло. Его спутники ловили каждое слово шамана, затаив дыхание и боясь чего-нибудь упустить. Ян и Стаська молча переглядывались, думая об одном и том же. Если поиски продолжаются здесь, вполне вероятно, что Корбринн и Виктор Кондратьев – разные люди. Первому нужен просто камень, и о волхве он знать не знает. Второй целенаправленно отслеживает Баюра. Или… есть кто-то ещё. Хаатон же серьёзно и торжественно, будто под присягой, заверил старшего друга:

– На меня можешь рассчитывать. Всё сделаю, как скажешь.

Баюр крепко пожал ему руку.

– Сейчас я в долину, к эвенкам, потом – домой. Где найти меня – знаешь.

Шаман кивнул ребятам на прощанье, свернул в южном направлении и скрылся за деревьями. Баюр посмотрел ему вслед и объявил:

– Лёгкий перекус. Задерживаться нельзя.

Уговаривать ребят не пришлось. Рюкзаки живо слетели с плеч, выстроились в рядок и раскрыли свои закрома. Не банкет, конечно, и даже не шведский стол, но лесная прогулка по свежему воздуху успела проветрить даже воспоминание о завтраке, так что бутерброды, огурцы, варёные яйца и всякое-разное, что попало под руку, уплетали так, что за ушами пищало.

– Хаатон – вправду шаман? – всё ещё сомневалась Стаська. Она запивала сухомятку холодным травным чаем из бутылки и посматривала вокруг. После плена её беспечность как ветром сдуло. Вопрос: кого больше надо опасаться – диких зверей или недобрых людей – оставался открытым.

– Вправду. Я обучал его, ещё маленького. Не камланию, конечно. Тут у них своя богатая традиция. Диагностике и лечению, – Баюр, в отличие от ребят, жевал как-то рассеянно, без аппетита, словно заставляя себя, понимая жизненную необходимость поддержать силы.

– Он сказал, что вас ищут, – Ян с тревогой смотрел на волхва.

– Года три назад была аналогичная ситуация. Тогда меня искал Виктор. Кто теперь? А может быть, мы ошиблись? Никто его не отправлял в Академию? – он неопределённо хмыкнул, то ли, будучи уверенным в своей неуловимости, поражался наивности ловцов, то ли удивлялся напористости искателей, которые, несмотря на бесконечные неудачи, продолжали своё чёрное дело. Взял у Стаськи бутылку с чаем, отхлебнул.

Без фотографии главного врача Усть-Нерской больницы вопрос идентификации двоих подозреваемых откладывался. Другие версии вырисовывались плохо, но Ян попробовал:

– Доктор Корбринн три года ищет камень. Безуспешно. Решили зайти с другой стороны – подобраться к вам? Чтобы и артефакт искать и вас одновременно, сообща гнать в ловушку, как на охоте? Но как они сумели связать королевство Арканти и вас? Откуда такая осведомлённость? Хотел бы я знать, как поступил Мастер Дарни, узнав, кто такой Корбринн.

– Ян, у Медведей компьютер, – напомнила Стаська. – Попробуй связаться с ним.

– Скорей бы уж добраться, – Ян, дожёвывая бутерброд, затягивал рюкзак.

Кажется, ребята переживали больше Баюра, сам же он видимого беспокойства не проявлял, движения были несуетными, даже ухмылка не сходила с лица. Или они просто не научились ещё так владеть собой, как волхв?

– Сегодня будем на месте, – обнадёжил он. – Тут идти-то осталось – всего ничего. Доберёмся как раз к празднику. Сейчас Медведи готовятся, ждут меня. День летнего солнцестояния каждый год торжественно отмечается. Самый долгий световой день. Сакральный праздник. Я провожу обряд поклонения Древнему Божеству, – он затянул рюкзак, оглядел напряжённые лица, улыбнулся. – Медведи приглашают гостей из местных общин. На празднике веселитесь, но приглядывайтесь к гостям. Медведи – люди надёжные, а вот гости… кто их знает…

Сашка слушал волхва внимательно, потом вдруг неожиданно выпалил:

– Предлагаю разыграть военную хитрость, – все взоры немедленно обратились к нему. – Разделиться. Баюр приходит в деревню один, как обычно. А наша команда появляется спустя некоторое время под видом туристов. Жаль, не встретили вашу экспедицию – явились бы в её составе, так меньше подозрений.

– Ты Медведей опасаешься? – Артём смотрел на Сашку с недоумением.

– Слышал, что сказал командир? Среди гостей могут быть разные – «кто их знает». Если среди этих разных – разведчик, он будет охотиться за Баюром, не беря в расчёт каких-то там туристов, которые пришли поглазеть на обрядовый праздник. А нам будет легче приглядываться к гостям и отслеживать обстановку.

– Может, и не будет там никаких тёмных личностей, – без надежды предположила Стаська. Сколько можно! А нельзя просто расслабиться, отдохнуть?

– Надо подготовиться к худшему, – резонно парировал Сашка. – Чтоб не получилось, как вчера. Лучше мы их будем пасти, чем они нас.

– Баюр? – Ян вопросительно посмотрел на молчащего волхва, не спеша забраковывать авантюру. Последнее слово – за ним. Как скажет – так и будет.

– Смышлёный парнишка… – волхв выпрямился, став ростом вровень с близнецами. Геолог чуть-чуть отставал от них. Задумался, – дело говорит. Не исключено, что теперь они (если явятся) попытаются меня выкрасть, чтобы впредь не гоняться по тайге за миражом.

– А если мы придём вместе… – начал Ян, но продолжил Сашка, угадав ход его мыслей:

– …они выкрадут любого из нас, что гораздо легче, – он выразительно поглядел на Стаську, она вмиг поняла намёк и поёжилась, как от сквозняка, – потому что остальные (в первую очередь Баюр!) кинутся спасать – и мышеловка захлопнется, – геолог рванул шнурок, затягивая рюкзак, словно демонстрируя мышеловку в действии и ближайшую перспективу своих лопоухих друзей, не удосужившихся остеречься. – И если они начнут решительные действия, нам будет только на руку: сражаться с видимым врагом легче и понятнее, чем с невидимкой.

– Согласен, – горячо поддержал Артём, – неизвестность и неожиданность – сокрушительная сила. Когда один умник застаёт полчище противника врасплох – и к ногтю его…

– Та-а-ак… – волхв с усмешкой поглядывал на вошедших в азарт вояк. – Одна мудрая шаманка любила говорить: нет мужчин взрослых – есть старики и дети. Я думаю, она была недалека от истины. Значит так, умники, скоро начнётся редколесье, там и разделимся, – выходит, Сашкина стратегия всё же пришлась ему по вкусу, или он посчитал, что вреда от неё не будет, стоит попробовать. – И если кто-то нам встретится, то вместе он нас уже не увидит. Старшим в «группе туристов» будет Сашка: он лучше всех ориентируется в тайге! – геолог с жуликоватой ухмылкой поднял вверх палец, оглядывая соратников, и стал удивительно похож на Джека Воробья. – Ян, поосторожнее с артефактами, используй только по мере необходимости. Артём, отвечаешь за Стаську. Ковбоя я забираю: туристы с собаками не ходят.

Пёс, развалившийся у его ног и жмурившийся на солнце, шевельнул хвостом. Он не возражал, только облизнулся и поднял уши. Уж он мухе сесть на хозяина не позволит, не то что скрутить или украсть его.

– А я? – обиженно насупилась Стаська. Все получили инструкции, а у неё – никакой ответственности, как у пустого места. Неужто волхв считает её бесполезным балластом?

– Сохрани свою красоту, – загадочно улыбнулся тот, но что разумел при этом, девушка не поняла. – Что-то подсказывает мне – она может стать нашим главным козырем.

За кустами, стянувшими край поляны зелёным обручем, хрустнула ветка, без ветра качнулась ёлочка. Ковбой зарычал и ощетинился. Ребята замерли. Баюр развязал рюкзак:

– Хозяин. Угощения просит, – порылся в продуктах, достал банку сгущёнки. Два удара охотничьего ножа – две дырки в днище банки.

Из-за кустов показалась встрёпанная бурая голова медведя. Ну, вот, подумала Стаська, и явился. Значит, не зря она озиралась всю дорогу. А ведь был грех, заподозрила, что волхв нарочно пугает, чтоб ворон не считала, бдительность оттачивала.

Приказав Ковбою лежать, Баюр направился к медведю с банкой сгущёнки. Слышно было, как волхв цокал языком, произносил нечленораздельные взрыкивающие звуки, словно разговаривал с древним прародителем. Медведь встал на задние лапы, не проявляя агрессивных намерений, скалил зубы и буравил человека маленькими колючими глазками. В трёх шагах от зверя Баюр поставил банку на траву и отошёл в сторону. Медведь опустился, удовлетворённо ворча, двумя лапами взял сгущёнку, совершенно по-человечески, и, повернувшись спиной, скрылся за деревьями.

– Летом в этих местах медведи встречаются часто, – невозмутимость волхва, а главное – его спокойный голос были командой «отомри!» для притихших друзей. – Удивительно, что до сих пор ещё ни один не вышел. Обычно они не нападают: не голодные – тайга кормит, а у людей воруют лакомство. Банку можно было бы и не дырявить – медведь легко прокусывает её. Это всего лишь знак уважения Хозяину.

Оставшийся путь до редколесья и разделения на группы прошёл незаметно, заговорщики обдумывали детали предстоящей встречи с Медведями, «знакомства» с волхвом, придумывали кодовые, парольные слова, словно диверсанты, заброшенные в тыл противника. Жутковато было и весело, подначивали друг друга, шутили, но видно было, что серьёзность момента никто со счетов не сбросил.

Когда тайга начала расступаться и широкие прогалины между деревьями возвестили о приближении расставания, Сашка получил последние наставления по маршруту следования и, резко повернув вправо, повёл своих «туристов» обходным путём, чтобы, попетляв в тайге, выйти к Медведям уже после прихода волхва. Ковбой долго смотрел вслед удаляющимся друзьям, порываясь догнать и тихонько поскуливая, но приказ остаться словно приклеил лапы к тропе, потом он повернулся и немигающими тоскливыми глазами встретился с взглядом волхва. Где-то глубоко внутри, под панцирем шубы, снова шевельнулась тысячелетняя память предка, безошибочно, биением пульса указывая хозяина и друга, и пёс послушно и преданно ткнулся мокрым носом волхву в ладонь.