Текст книги "Где дали безбрежные… Роман"

Глава 34
Пора действовать

– Загадаю тебе три загадки. Отгадаешь – забирай своего жениха, удерживать не стану. А не отгадаешь – навеки останешься в подземном моём дворце и будешь служить мне и повиноваться.

Похолодело сердечко Ольхи, но гордо расправила она плечи и подняла голову:

– Загадывай! Всё равно без Агариса жизни нет. Что в подземном дворце, что под синим небом – умрёт душа.

Захохотала великанша Свирта, лютой стужей пахнуло от её сверкающих одежд:

– Глупые люди! Горячая кровь толкает вас к безрассудству, вы готовы идти за мечтой за край света и отдаёте за неё жизнь без сожаления, с улыбкой. Куда умнее вовсе отказаться от этой души, вымести её за порог и жить себе в удовольствие! Ну, слушай. Да помни: все три загадки имеют один ответ!

Чья власть на земле непобедима и вечна?

Какой родник даёт начало реке жизни и забирает её без остатка?

Как зовётся источник му́ки и блаженства?

– Но ведь это просто… – удивилась девушка. Неужели могучая великанша так глупа?

Но Свирта не торопила. Её забавляло испуганное личико и хотелось в полной мере насладиться своей победой, не воспользовавшись случайной оплошностью этой дурочки. И тогда торжествовать!

– Не спеши. Велика цена ошибки. Нелегко подобрать один ключик к трём замкам.

Но Ольха была уверена в разгадке и выкрикнула:

– Любовь!

Великанша оскалила алмазные зубы в злорадной усмешке:

– А я предупреждала! Теперь ты моя. Никогда не видать тебе твоего жениха. Правильный ответ – Смерть!

В глубине горы нарастал непонятный гул. Свирта, воздев руки к вершине, торжествующе расхохоталась. Над макушками елей вдоль горной гряды, увенчанной снежными пиками, далеко прокатилось гулкое эхо. В ответ ему поднимались быстро крепнущие раскаты из глубин подземного дворца Свирты. Великанша насторожилась. С оглушительным треском раскололась гора, раскатились в стороны гигантские глыбы, а из тумана и снежной пыли выбежал Агарис, целый и невредимый…

Яра отложила книжку, посмотрела на спящую сестрёнку, так и не дождавшуюся счастливого конца сказки. Она улыбалась своим детским фантазиям и слышала уже другие голоса.

В окно заглядывал вечер, ошалевший от ласк загостившейся белой ночи. А она тянула его за собой, и дивным был свет над сопками и тайгой, и казался мир заколдованным.

«А ведь я его совсем не знаю. И кажется, знаю всю жизнь. Помнит ли? Вернётся ли, как обещал? Сначала казалось: иначе и быть не может. А теперь душа разрывается: вверх – вниз, да – нет, будто судьба на качелях раскатывает, но не решила ещё, что подарить – полёт или падение, свет или тьму». Яра вышла на крылечко, посмотрела вдоль улицы. Пусто. Даже окна в домах занавешены: оберегают хозяйские сны от проказницы-путаницы белой ночи.

Мокрый нос ткнулся в ладонь – Алтай, без колебаний готовый следовать за хозяйкой куда угодно, ждал команды.

– Пошли, только тихо, Яра сунула ноги в лёгкие спортивные тапочки, спустилась со ступенек.

Несмотря на внушительные размеры, лохматый пёс обладал уникальной способностью становиться невидимым и неслышным, когда надо. Он проникал в любые щели, находил Яру, когда она была маленькой, заблудившуюся в таёжной чаще. Однажды вытащил из проруби, когда Яра каталась на коньках и провалилась. Кто-то из сельчан удил рыбу, а вбитый колышек свалился, и его унесло ветром. Тонкий ледок запорошило снегом так, что незаметная полынья стала ловушкой. И ведь утянуло бы под лёд, не подоспей на выручку Алтай. Она тогда страшно испугалась, но догадалась бросить псу кожаный ремень, за который тот её и тянул, пока гибельное место не оказалось на безопасном расстоянии.

Дойдя до конца улицы, девушка остановилась у избы волхва, с грустью посмотрела на пустые безжизненные окна и решительно направилась к лесу. Там, в чаще, скрытое в непроходимых зарослях, притаилось лесное озеро. Редко кто отваживался забредать в это глухое местечко: озеро окружало болото, а безопасная тропинка укрыта высоким дудником, лабазником – в густой траве легко оступиться. Как она попала впервые на озеро, Яра не помнила, но не могла глаз отвести от сказочной красоты, замерла на берегу. Там и увидел её Баюр. Подошёл, как всегда, незаметно. Потом они сидели на сухой поваленной сосне и долго беседовали.

– Только раз в году белой ночью, – запомнила Яра его слова, – озеро открывает тайны. Прислушайся к дыханию воды, – волхв раздвинул высокую береговую осоку и гладил рукой прохладный озёрный глянец, – смешай свою энергию с природной, стихийной. Если озеро услышит твою просьбу – покажет всё, что попросишь.

Озеро странно засветилось тогда, и на поверхности возникла ясная картина незнакомой местности: холмы и долины, богатые лесом и разнотравьем, гряда скалистых уступов, каменный утёс над быстрой сверкающей рекой. А это что? Пещера? Огромная! Внутри темно, но непонятно откуда идущий свет помогает разглядеть нарисованную на стене картину. Чудовище выпрыгивает из озера. На берегу – люди. А в центре – человек с поднятой рукой. Особенно приглядываться было некогда. Свет вёл дальше. Поворот. В глубине пещеры – просторная ниша, внутри неё – каменный стол, на стенах – паутина, под ней что-то трухлявое, а напротив на полу – самоцветы рассыпались из истлевшего мешка. Набежавшая волна скрыла видение, словно и не было его. Не почудилось ли? В глазах волхва замерла печаль. Ничего не объяснил он тогда. Зачем? Она и так всё поняла: родимые места крепко в сердце живут. Бедные они были или богатые, счастье принесли или боль – не важно, там душа обрела свет. И этот свет всегда с тобой, где б ты ни был.

Вот тогда и показал ей Баюр скрытную тропинку к озеру, чтоб при случае не сбилась, не увязла в трясине.

Торопиться было некуда, но волнение нарастало, подхлёстывало, и Яра почти задыхалась, спешила к озеру, будто оно убежит, спрячется от неё. Алтай добросовестно изучал дорожные приметы, оставляя и свои, чтоб другие «читатели» не усомнились в его хозяйском праве на пройденный путь. Болото. Трава по пояс, с проплешинами, и цветы… Таких, как на болоте, и не сыщешь нигде – яркие, роскошные. Пёс обошёл несколько заросших травой кочек, похлюпал по жиже и уверенно вышел на безопасную тропу к чащобе.

А здесь ничего не изменилось. Спит сказочным сном лесное око, не ведая ни о бегущем времени, ни о тревогах земных. Ноги, разутые перед болотной тропой и промокшие в росистой траве, не почувствовали студёного холода озера. Яра стояла в воде по колено и смотрела на своё отражение, зыбкое и трепещущее. Она слышала неясный шёпот, прерываемый вздохами и капелью, лёгкие всхлипы волны у берега. Наклонилась к воде и круговым движением стёрла своё отражение.

Ровное свечение поднялось из глубины, как тогда, без обмана, и в нём постепенно проступили знакомые лица – Стаська стоит на коленях в траве и что-то высматривает вдали из-под козырька ладони, Баюр, Артём, Ян – все скрываются в высокой траве. Сердце ёкнуло от сладкой жути, а глаза искали, искали… А где же… Вот он! Сашка – в машине, за невысоким холмиком. Раз прячутся – значит, они в опасности. Двери машины открыты настежь, чтоб с разбегу влетела вся команда. Сашка серьёзен, сосредоточен, руки на руле, готов в любую минуту сорваться с места… Что же там происходит? Вот Сашка, будто почувствовав на себе её взгляд, повернулся – единственные на свете серые глаза крупным планом, как в кино… А через мгновение мелкая озёрная рябь стёрла изображение.

Свет из глубины не затухал, и Яра ждала продолжения.

Что это? Да ведь это мой университет! Улица Белинского. Идём мимо… В общежитие? Моя комната… Ремонт. Всё заляпано строителями… Маринка Антонова! Дразнит какого-то парня на ступеньках. Смеётся…

Свет мигнул и рассеялся, будто и не было ничего. Озеро словно показывало обрывки своих снов – загадки или подсказки? При чём здесь Якутск, университет?

Озадаченная, Ярослава села на сухую сосну, поваленную то ли временем, то ли грозой, задумалась… Не унывающая никогда Маринка Антонова… Её лёгкий игривый характер притягивал многих, парни слетались на её беззаботный смех, как пчёлы на мёд, шутили, поддразнивали, привлекая к себе внимание: «Антонова Марина Антоновна!»…

Стоп! Вспомнила! Её отец… кажется, Антон Александрович. Однажды Яра видела его, он приходил на кафедру экологии. Уж не про него ли рассказывал Вадим? Нет. Не может быть. Простое совпадение. А вдруг? Кажется, он руководит какими-то геоэкологическими исследованиями и его организация сотрудничает с университетом.

Боже мой, ну почему я не вспомнила это раньше?!!

Яра вскочила, Алтай сорвался с места и первым бросился к проторенной тропинке. Её трясло от волнения, от вспыхнувшей догадки. Она бежала домой, ещё не зная, что будет делать, толком не осознав, что следует предпринять. Она знала только одно: просто сидеть и ждать нельзя, нужно действовать. На память почему-то пришёл прочитанный где-то совет: «Не горячись, успокойся, выровняй дыхание – и стреляй!». Кстати, помнится, Маринка говорила, что её отец был военным, и семья часто переезжала, когда она была маленькой.

Летние ночи короткие. Солнце медленно поднималось над верхушками сосен, равномерно накрывая золотистым покровом окрестные холмы и просыпающуюся деревню. Ещё издалека Яра увидела у крыльца своего дома поблёскивающий стёклами внедорожник. Кто-то приехал? Или отец собирается по делам? Она забежала в дом. Мать хлопотала на кухне, готовя завтрак, и не заметила, как дочка прошмыгнула в свою комнату.

Яра лихорадочно приводила себя в порядок. Мыла ноги, рылась в шкафу, выбирая в дорогу удобную одежду так, чтоб и в городе показаться было не стыдно, расчёсывала и плела толстую чёрную косу, на ходу заглядывая в зеркало, и прислушивалась к звукам в кухне и коридоре.

Наконец, открылась входная дверь:

– Жаль, один еду, – услышала девушка отцовский голос. Скрипнула лавка (уже сел за стол. Скорее!), зашипело что-то на сковороде, зазвенели вилки… Она застёгивала последние пуговицы, торопилась и путалась. – Дорога длинная – словом не с кем перемолвиться. Если в Якутске управлюсь за день, сегодня же домой. – Яра уже бежала по коридору на кухню. – Не люблю город. Боюсь, бюрократы опять затянут оформление документов. Тогда придётся заночевать у Данилы Тимофеича.

На пороге появилась Яра, в джинсах, со студенческой торбой через плечо:

– Я с тобой, пап, – и плюхнулась за стол напротив.

– Куда это ты собралась, дочка?

– В университет надо, по учебным делам, повидать девчонок наших.

Мать всплеснула руками:

– Да вроде никуда не собиралась?

– Просто не говорила. А теперь случай удобный выпал. И отцу со мной веселее, – Яра озорно подмигнула. – Правда, пап?

– Ну, добро, – согласился Михаил. – Только позавтракай вначале.

Решение было принято, и сразу исчезло волнение, определилось направление поиска. Что дальше? Война план покажет. Сообразительность раньше не подводила, не подведёт и сейчас. Настроение поднялось и уже плыло через край, как подошедшее тесто из квашни. Яра шутила, поторапливала отца, даже напевала что-то. Родители любовались красавицей-дочкой и тихонько подмигивали друг другу.

«Как странно, – думала Яра, уже сидя в машине и глядя, как за окном стремительно пролетают мимо знакомые великаны-долгожители, топорща тяжёлые лапы, вздрагивая от беличьих скоков и беспокойных птиц, перелетающих с ветки на ветку, – мы с Сашкой учимся в одном университете, а до сих пор друг друга не видели. Чтобы нам встретиться, нужно было случиться празднику, нужно было добраться до Ключей, преодолеть столько препятствий, опасностей, перезнакомиться стольким людям и подружиться… А ведь чего проще – попасться бы на глаза где-нибудь в университете: на лестнице, в коридоре, на общих лекциях, собрании… да мало ли?».

– Что за срочное дело у тебя, дочка, в университете? Каникулы ведь.

– Книжки вот в библиотеку сдать, студенческий забрать из деканата. Обещала ещё к подружке забежать, – Яра отвечала рассеянно, глядя в окно. Но планов пока не строила. На месте видней. Случай подскажет.

– А я уж волноваться начал. Думал, проблемы какие.

– Нет, пап. С учёбой всё в порядке.

– Ну, добро. А то бывает, не доглядишь чего, ерунду какую-нибудь – большое дело развалится. Вот старики наши говорят: мелочей, которые и замечать-то вроде не след, не бывает, с них начинаются великие дела, они, как мосты, соединяют судьбы и вехи. Из них полотно жизни соткано. К примеру, смотришь ты на ковёр. Что ты видишь? Узоры разные, цветные картины. Произведение искусства. Восхищаешься. А ведь не будь на изнанке суровых ниток, жёсткого плетения – рассыпались бы картины, и искусства бы не было.

Дорога, выскользнув из леса, мчалась по широкой равнине, виляя и оглядываясь: догоняй! Яре хотелось выпорхнуть из комфортного «Тигра» и лететь наперегонки с ветром, пришпоривая горячего коня, окунуться в распахнувшийся простор, со свистом проносящийся мимо, и дышать, дышать этой упоительной свободой.

– Смотрю я на тебя, дочка, вроде, выросла в этих местах, а удивляешься всякий раз, будто видишь их впервые.

– К этакой красоте привыкнуть нельзя. И она всегда новая. Я знаю, почему Достоевский говорил: «Красота спасёт мир». Человек и мир вокруг него, как зеркала, отражают друг друга. Чем больше красоты в мире, в природе, тем чище, богаче душой человек. И каждому она доступна, черпай, сколько пожелаешь, – не убудет. Вот только откуда же появилось зло? От чего оно отразилось?

– Отгородился человек от природы. Созданный по образу и подобию Творца, возгордился, природу не соавтором свершений своих мыслит, а холопкой, подопытным материалом. Потому во всём мире и созданы пограничные службы – экологии всех мастей, – чтоб сохраняли равновесие между прогрессом и жизненным естеством.

– Значит, я тоже пограничник? – засмеялась Яра.

– Выучись сначала, – с досадой буркнул отец. – Ишь, не поймала – ощипала.

Пока Михаил выруливал из низинки, разбрызгивая по сторонам жидкую грязь, Яра молча разглядывала в окно широко раскинувшуюся колонию кустарников, будто высаженных некогда заботливым садовником, а теперь заброшенных, одичавших. Спирея. Длинные ветви, изогнувшиеся, словно в танце, опускались к земле, образуя зелёный лабиринт, густо усыпанный нежными белыми цветами. А вот карликовая спирея, стелющаяся, похожа на девчонку-невесту – в белых, розовых цветах, присела, спряталась за подружками.

– Пап, а ты знаешь, сколько Баюру лет?

Михаил искоса взглянул на дочь:

– А ты что, замуж за него собралась?

– Ну, пап! Я серьёзно.

– Не считал. О чём нужно, он сам скажет.

– А правда, что он спас Медведей от гибели, весь род?

– Это наша древняя тайна. Ты уже взрослая, разумная. Кроме Медведей, об этом знать никому нельзя. Те, кто ушли из рода и нашли судьбу свою в других землях, тайну сохранили. И ты храни.

– Удивительный человек. Преданный и надёжный. Он ведь помнит свою родину. За столько веков так и не был там ни разу.

– Откуда тебе знать, где он бывает? Не из болтливых. А вот что не подвёл ни разу – это факт. Никто в общине не помнит такого случая.

– А семья у него была когда-нибудь? Дети?

– Что ж у самого не спросила? Он, вроде, выделяет тебя. Привечает по-отечески.

– Боязно. Может, это больная тема для него? Молчит – значит, нечего совать свой нос, куда не следует.

– Ага, поняла, наконец. Вот и не суйся. Захочет – сам скажет.

Растревоженное «Тигром» мелкое зверьё врассыпную удирало куда попало, и трава шевелилась, как живая. Оглушительно вскрикнула перепёлка, вылетев из невидимого укрытия, и бестолково захлопала в воздухе крыльями, надеясь прогнать ревущего железного монстра, так некстати ворвавшегося на облюбованную ею территорию.

– Пап, я сегодня у Маринки останусь ночевать. Давно не виделись, у нее, небось, новостей, как всегда, – ворох. А завтра загляну к Даниле Тимофеичу.

– Добро. Вот и Колымская трасса. Теперь мигом долетим.

Глава 35
«Раммштайны»

– Глуши мотор. Дальше – Китлинское болото, увязнем, – Баюр мазнул взглядом по лицам примолкших ребят, разглядывающих в окна безлюдное местечко, сплошь заросшее травой. Рядом – рощица. Молодые берёзы, осины, стоящие так тесно, что рядом с ними не видно никакой поросли. Видать, из неё и вымахали. – Идём налегке, взять только самое нужное. Не забудьте бутылку пустую.

Ребята не спорили и особенно не расспрашивали: зачем и куда. В спокойствии волхва чувствовалась несокрушимая уверенность во всём, что он делает, что предпринимает. Им уже не раз выпало убедиться, что непонятные на первый взгляд распоряжения Баюра оказывались в конечном итоге самыми верными и необходимыми.

– А если не найдём озеро? – Стаська вглядывалась в широко раскинувшееся болото, царственно разнаряженное на подступах к трясине буйным разнотравьем и пышными метёлками ярких пахучих цветов.

Сашка ответил за Баюра:

– Значит, просто прогуляемся. Небось, никогда не гуляла по болотам? И не тонула? – увидев Стаськин кулак у своего носа, он засмеялся. – Люблю дразнить рыжих. Они так и вспыхивают. С ними ни костра, ни фонарика не нужно.

Сашкины дразнилки по очереди и без очереди адресовались всем, исключая волхва, и не раздражали, а странным образом заряжали весёлым оптимизмом. «Любое дело нужно начинать с улыбкой, и удача сама тебя выберет. И вывезет» – любимая присказка его ещё не подводила никогда. И друзья, глядя на него, тоже старались не вешать нос. Волхв на философию парня ухмылялся с одобрением, и это в их глазах перевешивало все другие аргументы, типа «а тонуть в болоте с песней будешь или всё-таки заорёшь, захлёбываясь: помогите!!!».

Между тем парни под присмотром Баюра начали выстругивать слеги. Ошмётки коры и длинные светлые стружки, завиваясь в локоны, сыпались в траву. Скоблили быстро и умело, так, будто дело для них было привычным, не требующим усилий и руководящих подсказок. Девушка загляделась. Особенно сноровисто получалось у вихрастого забияки, и она, не удержавшись, похвалила:

– Ловко у тебя получается.

– А то! Это ты у нас делать ничего не умеешь, – брови строго нахмурены, губы поджаты, но в глазах (если бы Стаська не задохнулась от возмущения, то заметила бы) плясали разноцветные черти, готовые взорваться хохотом. Однако, увидев вытянувшееся лицо девчонки, геолог смягчил приговор: – Ну, разве что ужином накормить.

– Вот! Скажешь, не умею готовить? Или невкусно было?

– Почему же? – признал-таки придирчивый критик. – Ты смогла вкусно нарезать колбасу.

– Ах ты! – девушка уже замахнулась на злорадно оскалившуюся рожу, но заступа пришла оттуда, откуда она её меньше всего ждала. И рука сама собой опустилась.

– В трясине утопим, – пообещал Баюр, отвешивая Сашке подзатыльник. Тот ухмыльнулся, засовывая уже не нужный складной нож в карман.

– Кого-нибудь – обязательно, – отбрехнулся он и стрельнул глазами в девушку, но та уже отвернулась и не слышала.

Ухватившись за рукав Яна, она озирала цветастый окоём болота, дразнящий запахами, щедрыми красками. Зовущий… И заслоняющий топкие, подёрнутые тусклой плёнкой лужицы с догнивающей на поверхности палой листвой. Будто обманно прикрытые глаза болотного чудища, ожидающего недотёпу. Соблазнишься пышным букетом, ринешься собирать цветы и не заметишь, как схватит оно за ногу и утянет в вонючую жижу. Кричи – не кричи, не спасёшься.

Работа закончилась, все развернулись и пошлёпали в гости к чудищу.

Выстроившись цепочкой за Баюром, разутые, с закатанными выше колен штанами, со слегами в руках, они ступили на тропу, ведущую в самое сердце трясины. Ковбой – сразу за волхвом, не отставая ни на шаг. Он без колебаний вошёл в воду, и даже когда она подступила к самому брюху, продолжал неотступно плюхать за ним по пятам. Стаську поставили, как всегда, между братьями, Сашка замыкал шествие. Обувь, связанная шнурками и переброшенная через плечо, как велел Баюр, больно ударяла по лопаткам всякий раз, стоило покачнуться. И где тут тропа? Как только волхв её видит! Вода и вода – всё кругом одинаковое. Сначала идти было легко, и слеги с непривычки только мешали. Постепенно приноровились и поняли их необходимость, когда поредела трава и всё чаще стали попадаться омутки – то с торчащей из воды зеленью, то с распластавшимися блинами кувшинок, то гладкие и неподвижные, как хищные глаза, следящие за каждым движением, гибельные, алчущие добычи.

Болотная вода, сверху нагретая солнцем, была даже приятной на ощупь и чистой, только непрозрачной, но чавкающие ноги поднимали грязь со дна и быстро её замутили. В глубине она была ледяной, в чём каждый убедился, когда пришлось идти по колено, с трудом выдёргивая из вязкой жижи уставшие ноги. У Ковбоя шерсть была сухой только на морде и на спине. Бока и хвост обвисли, отчего пёс убавился в размерах, но вёл себя молодцом – не скулил, не жаловался. Волхв не оглядывался, но знал, что происходит за его спиной (глаза у него были на затылке что ли?), потому что временами отпускал замечания, будто шёл рядом, типа: «Сашка, не отставай и не торопись, оскользнёшься», «Стаська, не греби слегой, как веслом, щупай дно. Возьми в правую руку».

Редкие чахлые деревца неуверенно жались к тропе и выступающим среди омутков кочкам, опасливо обходя увязшие в трясине сухие корявые стволы, задравшие в небо изломанные ветвистые руки, словно грозящие кому-то там наверху крючковатыми пальцами за свою болотную долю.

– Наверное, не всегда здесь было болото. Когда-то был лес, – предположила Стаська, уворачиваясь от очередного сучка, сухого и острого, целящего прямо в глаз, ну, или хоть во что-нибудь живое, мягкое и ёкающее от боли.

– Был, – отозвался Баюр, – лет триста назад. Потаённое окружали таёжные чащи. Но и тогда найти его было нелегко. Спросить ведь не у кого. С неделю плутал первый раз, пока не открылось оно.

– А вы давно его видели последний раз? – Ян поддержал оступившуюся Стаську, на миг перехватило дыхание, когда уткнулся лицом в растрепавшиеся медовые пряди.

– Да нет, не очень. В Гражданскую, – волхв шёл не напрягаясь, только медленно, чтоб неумехи не отстали или чего доброго не провалились, торопясь и оступаясь. А в случае чего – чтоб мог быстро развернуться и оказаться рядом с «утопленником», а не плюхать обратно, давая возможность другим его вылавливать. Иначе утопленников значительно прибавится. – Тогда Красная армия лютовала тут, выискивая недобитых белоказаков. Они пробирались в Монголию, потом в Китай. Прятались и гибли в болоте. Пришлось помочь, не бросать же людей на погибель. Вывел их к озеру, сначала подлечил, потом провёл глухой тайгой за кордон.

– А куда они направлялись? – не унималась Стаська. – В Тибет?

– Эк, как не вовремя твоё любопытство разыгралось. Дайте хоть из болота выйти, – Баюр махнул рукой вперёд.

И только теперь ребята, всё время неотступно смотревшие под ноги, подняли головы и заметили уже хорошо различимое широкое кольцо травы с высокими деревьями и вспыхивающие прожекторы солнечных просветов. Когда цель близка, силы возникают из ниоткуда. Как второе дыхание у выдохшихся бегунов перед финишем. Оставшееся расстояние преодолели быстрее, чем можно было предположить, и кажется, даже усталости поубавилось. Последние метры Ковбой отмахал саженными скачками, обогнав и забрызгав хозяина, и, выскочив на сушу, так тряхнул шубу, что вокруг на три метра нарисовал грязный круг. Хорошо, хоть соратники подойти не успели и не изведали счастья грязевого ливня.

Как здо́рово – стоять на твёрдой земле, хоть и с грязными до колен ногами. Ручьёв здесь, как и ожидалось, было с избытком. Помылись, обулись – и сразу в путь, перекусывали бутербродами уже на ходу.

Пёс в ручей не полез, водой он был сыт по горло, но валялся в траве без устали, переходя с места на место, и высушил свои меха очень успешно. Правда, шерсть свалялась комками, зато вернула свой объём.

– Баюр, а фы ф Чибете были? – Стаська давилась бутербродом, но загоревшееся любопытство распирало. Сейчас не спросишь – потом другое навалится, и уже сама вопроса не вспомнишь.

– Тебя, похоже, Шамбала интересует? Так бы и спрашивала. Прежде чем искать её, надо знать – зачем. Вот Гитлер и Сталин знали, зачем. Им нужно было могущество, непобедимость, власть. Шамбала могла им всё это обеспечить. А мне – зачем? Я давно мог быть мировым диктатором, без Шамбалы. Согласно древней «Книге дзян», священной для тибетских мудрецов, существуют два источника силы в мире: источник левой руки и источник правой руки. Первый – Шамбала. Считается, что это надземная страна. Там правит Царь Страха. Если заключить с ним союз, можешь стать властелином мира. Это страна насилия и жестокости, без чего великая власть немыслима. Истории знаменитых империй и завоевателей, как известно, заканчивались крахом. Может быть потому, что никому так и не удалось проникнуть в Шамбалу. Но люди по сей день ищут её, среди них немало одержимых, даже маньяков.

– А второй источник силы, правой руки? – бутерброд у Стаськи закончился, теперь можно было не позориться заплетающимся языком, хотя… она бы ещё чего-нибудь съесть не отказалась. После ковыляния по колено в болотной жиже проснулся зверский аппетит.

– Этот менее знаменит. О нём написано очень мало, в основном – легенды, – Баюр оглядел вставшие перед носом кусты, густо переплетённые, непролазные, и свернул в сторону, в обход. Ребята машинально повторили его манёвр. Куда идти они всё равно не знали, спрашивать смысла не было. Так что – куда иголка, туда и нитка.

– А что пишут-то? – Сашка, до сих пор маячивший позади, вырвался вперёд. Сначала он хотел отпустить шуточку поязвительнее, чтобы подразнить девчонку, но отложил на потом. Любопытство пересилило. Да и Ян, шедший с ней рядом, так на него зыркнул, что в петлю лезть сразу расхотелось.

– Пишут, что где-то под землёй находится страна Агарти – с санскрита переводится как неуязвимая, недоступная. Её города и пространства простираются под всеми континентами и образуют сложную систему пещер и тоннелей, – по тону рассказчика невозможно было понять, верит он сам в то, что говорит, или выводит на чистую воду зарвавшихся врунов, потерявших совесть и чувство меры.

С такими «враками» геолог был знаком. Но ничуть не осуждал их, как нельзя осуждать стихийно возникающие мечты и желания, не подвластные запретам:

– Ну, да! Фантасты это любят. Я в детстве зачитал «Плутонию» Обручева до дыр. Но ведь это… Все же знают, как устроен земной шар, в школе проходили. Раскалённое ядро, магма… ну, и всё такое. Где там жить-то?

Артём, в отличие от приятеля, так свято не верил в школьные знания и срезал его одним вопросом:

– В школе тебя и Дарвиным пичкали. Ты до сих пор считаешь, что произошёл от обезьяны?

Сашка недовольно засопел:

– Я – нет! А вот некоторые, – он покосился на Стаську, которая не сводила глаз с волхва и шла, не глядя под ноги, с разинутым ртом. То ли не успевшая переварить удивления, то ли готовая к новым вопросам, – особенно рыжие, точно – от обезьяны.

Шпилька не сработала. Кажется, её даже не заметили. Особенно главная мишень.

Артём уже не смотрел на шутника. Его увлекла тема:

– Полая земля… Между прочим, в учёном мире о ней гипотез пруд пруди. Правда, одни плюются, другие с пеной у рта доказывают.

А Баюр продолжал разжигать любопытство друзей:

– Страной Агарти мудро правит Царь Мира. Ему ведомо всё, что происходит на земле, и душу каждого человека он читает как раскрытую книгу, – волхв подобрал сухую корягу, хотел приспособить вместо посоха, упёр её в землю, а она переломилась. Тьфу, гнилая! Отбросил в сторону. – Ну, по крайней мере, так пишут древние мудрецы… Там не бывает войн, многомиллионное население живёт, не зная насилия. В техническом развитии они далеко обогнали земное человечество, способны управлять неведомыми нам энергиями, жизнью и смертью…

– Да ну! – отмахнулся Сашка, пихнув локтем Артёма, чтоб поддержал. – Всяк по-своему сказки клепает. У нас тоже про Белоозеро заливают. Даже Рерих купился, пошёл искать. До самой Индии дошёл, там и осел, не вернулся.

– А ты бы вернулся побитой собакой? – поддел его приятель. – Такой умный, уверенный – и несолоно хлебавши?

– Дурни вы! Он истину искал, – обиделась за знаменитость Стаська. – Вам не понять!

Парни захихикали:

– Все полоумные её ищут. А есть ли она, одна на всех?

– Вот именно. По определению, каждый создаёт свой неповторимый мир, значит, и истина у каждого своя.

А Баюр философски уравновесил спорщиков:

– Художники все немного сумасшедшие. И видят мир не как простые смертные. Они ближе к Творцу, а потому зрят больше, чем дано другим.

– А эта… правая рука, – напомнила Стаська, – чем она могущественна?

– Физической власти она не даёт. Это духовный центр. Она заботится о развитии души, то есть той искры, которой Творец наделил каждого, входящего в земной мир. Хотя… технический прогресс ей не чужд. Даже наоборот…

– Вот бы… увидеть это чудо, – мечтательно вздохнула девушка, не заморачиваясь сомнениями: правда-неправда. Иные миры – для некоторых тоже неправда. Даже если и приврали – получилось не хуже Обручева. Ну, и кому от этих выдумок поплохело? – Хоть одним глазком!

– Попасть туда человеку почти невозможно.

– Почти… – поймал его на слове Ян, – значит…

– Да, – признал волхв справедливость догадки. – Бывали случаи. Как правило, шальные. Но вернувшиеся оттуда люди либо сходили с ума, либо их таковыми считали, – никого конкретно он не назвал. Знал ли он сам кого-нибудь из них или пересказывал с чужих слов? Но забрасывать волхва без меры зудящими на языке вопросами было всё равно что впиваться репьями в собачий хвост. – А вернуться назад, найти вход в подземную страну не удавалось никому.

Сашка обежал глазами задумчивых друзей и остановился на Стаськином лице. Девушка повисла на локте Яна, который вел её, как поводырь, не обременяя вниманием к дороге, и затуманенными глазами разглядывала невидимую, недоступную даль, лаская её улыбкой.

– Сказка! – брякнул он ей прямо в ухо, заставив вздрогнуть. – Брехливая выдумка специально для легковерных рыжих филологов. – Девушка отвлеклась от созерцания своих грёз, нахмурилась и стукнула его кулачком. – Ты сама подумай! – ухмыльнулся тот, довольный, что зацепил. – Под землёй же темно! Как там жить-то? Да и зачем? Что, здесь места мало? А кстати, почему они прячутся?

Стаська надулась, обидевшись больше за филологов (почему они рыжие-то? Все?), заподозрив, что парень попросту обозвал их дураками. Вопрос «Что я, рыжий?» всеми понимается однозначно: «Что я, дурак?» и никак иначе. Или он имел в виду единственный экземпляр в её лице?

А волхв ответил:

– На Агарти возложена миссия возрождения цивилизации после разрушительного катаклизма.

– Вот именно! – горячо подхватила девушка. – Простых вещей не понимаешь! Если они будут жить на земле и погибнут вместе со всеми, кто будет возрождать?