Текст книги "Где дали безбрежные… Роман"

Глава 39
Ну держись, волхв, ты мой!

– Ну что ты, Яра, разве можно сравнивать? – Маринка капризно надула губы. – Работа в лаборатории. В белом халатике. Или в офисе – это же для элиты. Для интеллектуально продвинутых.

– А что же исследовать в лаборатории, если предмет исследования – в тайге, в горах, у чёрта на куличиках? – Яра, крепко плетя толстую косу, стояла на своём, переубедить её было всё равно что сдвинуть гранитную плиту.

– Глупенькая, всё это для тебя добудут другие. Геологи, например. Они для этого и едут к чёрту на куличики. Ты им только мигни, что тебе надо – все богатства тайги будут у твоих ног. С твоей красотой надо уметь повелевать.

Посуду после завтрака убрали со стола, и Антон Александрович расстелил на белой скатерти карты – подробные, военные – пояснил он. Девушки кружились за спиной, заглядывали через плечо и щебетали, он молчал и только усмехался. После вчерашнего ему больше не звонили (Яра слушала), но он был спокоен, по крайней мере, таким казался. Антон Александрович сказал, что выбирает район будущих исследований, рылся в своих записях, сверял маршруты с отмеченными на карте точками. Но Яра заметила, наблюдая краем глаза, что его карандаш вертится между Омском и Новосибирском. Циркуль переносил выхваченные на карте отрезки на линейку, столбики цифр с литерными пометками вырастали небоскрёбами в блокноте, плели паутину с бесконечными липкими лабиринтами, а его карандаш всё бежал и бежал по тоненьким нитям, отыскивая выход, пока не застыл, словно паук, попавший в собственную ловушку. Как раз в той точке, где, по расчётам Яры (и самого Антонова тоже), должны были находиться её друзья.

Антон Александрович обычно работал в своём кабинете, но сегодня его тяготило одиночество. Вчерашний звонок не давал ему покоя. Бессонной ночью в коротком бредовом полузабытьи ему виделись какие-то пещеры с дикарскими факелами, с тенями летучих мышей, разрезающих неровный мерцающий свет, зловещими вздохами. А ещё – искажённое звериной злобой лицо Виктора. Девичье воркование за спиной уравновешивало его разболтавшееся воображение, гнало прочь мрачные предчувствия. Он выпрямил спину, встал подтянутый, спокойный, как всегда:

– Ну что, Ярослава, не хочешь взглянуть на мою лабораторию? Или передумала?

– Почему же передумала? Прямо сейчас и пойдём? – Яра отбросила косу за спину, готовая немедля последовать в логово паука-оборотня, и очаровательно улыбнулась.

– Не вижу причин откладывать.

– А можно мне с вами? – Маринка молитвенно сложила ладони перед грудью, весело поглядывая на отца.

– Собирайтесь.

Двухэтажный особнячок начала прошлого века был отреставрирован и бережно хранил все причудливые украшения фасада: косматые львиные головы в простенках вытянутых окон разевали беззубые пасти, тщетно пытаясь сбросить гипсовые маски, по периметру балконов – белоснежные бортики из пузатых карликовых колонн. Только красная крыша да массивные деревянные двери были современными, лоснились новизной. С виду логово было нарядным и вполне безобидным, а располагалось недалеко от университета, сразу за парком, в пяти минутах ходьбы. В выходной, кроме охранника, в Центре научно-исследовательских технологий никого не было, сонные двери хранили покой пустынных кабинетов и лабораторий, гулкие коридоры болезненно вздрагивали от недовольного эха шагов.

Антон Александрович распахнул дверь своего кабинета. Современный дизайн в старинном особняке претендовал на стиль ретро, тем более в своих апартаментах директор Центра попытался создать гармонию, объединив на одном пространстве предметы-ровесники дома (вроде резного шкафа с раритетными изданиями книг, рукописей, карт, фарфоровых статуэток, который широкой спиной загораживал полстены) и удобную офисную мебель последнего поколения. Яра устроилась в мягком кресле возле низкого столика с прозрачной столешницей на мраморном столбике-ноге. Маринка прошла к окну и, подняв жалюзи, принялась разглядывать зелёный дворик.

Антонов по-хозяйски уверенно прошёл к своему рабочему столу и, выдвинув ящик, стал выкладывать пухлые папки, некоторые тут же раскрывал, что-то пролистывал, откладывал. Наконец выбрал самую тонкую и, сдвинув брови, быстро пробежался глазами по странице, потом взял маркер, что-то отметил.

– В Центре работают пятнадцать исследовательских лабораторий, – не поднимая головы и не глядя на Яру, говорил Антон Александрович, знакомя её с научной кухней Центра. – У каждой своё направление. Ты можешь выбрать любое, – протянул девушке раскрытую папку. – Здесь перечень тем, разрабатываемых направлений с обоснованием необходимости изучения, гипотезами, перспективами, с прогнозными результатами.

Маринка достала из холодильника сок, разливала в стаканы. Господин Антонов просматривал какие-то отчёты за своим столом, совсем не смотрел на Яру и казался спокойным, но она чувствовала его напряжение в ожидании её выбора. Перед глазами мелькали фамилии, расчёты, схемы, таблицы, графики. Красным маркером кружками были обведены три темы, касающиеся изучения аномальных зон, энергополей, процессов изменения органики под воздействием времени.

– Антон Александрович, насколько мне известно, энергия физического вакуума – это энергия Космоса. Каким образом вам в Центре удаётся её изучать? И зачем? – Яра заметила, как в глазах её нового босса вспыхнул огонёк, значит, она угадала главный его интерес.

– Энергия физического вакуума – высокочастотная, или, как её называют, тонкоплановая энергия – обеспечивает все физиологические и психические процессы. Феномен тонкой энергии был знаком нашим древним предкам, она пронизывает всю нашу действительность.

– И человека.

– Вот именно. Если научиться управлять ею, оказывать на неё воздействие, процессы старения превратятся в дрессированных собачек, извечная мечта человечества – бессмертие – станет реальностью. – Антонов прищурился, посмотрел на девушку заинтересованно и одобрительно. А что? Девочка с мозгами, с лёту улавливает суть. И сама идея, похоже, ей ох как не безразлична. А он ругал себя утром на свежую голову за торопливость. Напрасно. Надо брать её в оборот, пока не сорвалась с крючка. Потом сама не уйдёт. Да что там, не прогонишь! – У тебя тонкое чутьё. Эта тема – душа Центра, все научные изыскания так или иначе работают на неё, – лицо Антонова разгладилось, он наконец-то улыбнулся: красивая, умная девушка хотя бы из личного интереса будет не за страх, а за совесть доискиваться секретов вечной молодости, а серьёзность характера, помноженная на упорство, обещает скорый и ощутимый успех.

– И далеко вы продвинулись? – Яра листала страницы подсунутой папки, стараясь не поднимать на Антонова глаза, в которых то и дело вспыхивала колючая подозрительность, чтоб не выдать себя.

Антон Александрович рассмеялся:

– Хвалиться рановато, но кое-что, вполне конкретное, удалось отыскать. Сейчас ведутся работы на локальных объектах.

«Знаем мы эти объекты: ловят Баюра, чтобы вытрясти из него тайны бессмертия», – Яра восторженно улыбнулась:

– Мне фантастично повезло! Я готова немедленно приступить к работе.

– Надо дождаться возвращения экспедиции, – слегка охладил её пыл работодатель. Ишь, вспыхнула! Держать в узде, как норовистую лошадь! Иначе сбросит и растопчет наездника. Зато усмирённая – первой придёт к финишу. – И в зависимости от результатов поиска наметить дальнейшие шаги исследования.

– Вы думаете, что положительный результат достижим?

– Разумеется, – глазом не моргнув заверил её Антонов. Для первого шага уверенность и оптимизм – наипервейшее средство, чтобы с головой окунуться в работу, отбросив в сторону лишние вопросы.

– Но если с древнейших времён бьются над проблемой бессмертия и до сих пор не победили процессы старения, не овладели способностью управлять временем, то возможно ли это вообще? – Яра наконец загасила пожар в глазах, оторвалась от папки и посмотрела в лицо оборотню.

Антонов удивился непритворно, брови взлетели, лицо вытянулось:

– Что значит: не победили и не овладели? Как раз наоборот! Это секрет только для масс, для толпы. Тайна бессмертия была доступна избранным во все времена, её оберегали, не тиражировали, – он вдохновенно взмахнул рукой в такт вожделенной мечте. На мгновение примолк и уже тоном ниже, как заговорщик, добавил: – Правда, бывали случаи, когда, кроме наследной передачи секрета, гении-одиночки делали самостоятельные открытия, но и они не предавали гласности свои эксперименты, тем более результаты.

– А вы хотите сделать бессмертие достоянием человечества? – уж в чём – в чём, а в этом-то она как раз его и не подозревала, но наивно и доверчиво округлила глаза.

– Боже упаси! – Антонов воздел кверху ладони, призывая в свидетели высшую справедливость. Такое святотатство застигло его врасплох и подвигло на откровение, гораздо большее, чем он отмерил заранее. – Центр работает в моих личных интересах. Выгоды сотрудников ограничиваются хорошей зарплатой, возможностью реализовать свой научный потенциал, – и по-свойски подмигнул девушке: – Только это между нами. Я открываю тебе тайные пружины своего предприятия, потому что считаю тебя такой же избранной, как я и моя дочь. Многолетние поиски вот-вот должны увенчаться успехом, мне нужны надёжные соратники, умные, энергичные, решительные и… рискованные. Я выбрал тебя. И, думаю, не ошибся.

«Представляю, как безжалостно этот властелин бессмертия расправится с теми, кто приоткроет ему завесу вечности. И с теми, кто был свидетелем его поисков. Такой не остановится ни перед чем, – Яра посмотрела на Антонова: лихорадочный блеск глаз, нервный румянец. – Одержимый. Маньяк. Сумасшедший. Надо спасать друзей, пока не поздно».

– Что я должна делать? – лицо-маска Яры выражало готовность солдата исполнять приказ командира.

– Ждать, – ответил начальник совсем просто. – Уже скоро.

«Молодец девчонка! Готова идти напролом, такая мне и нужна. Плюс обаяние, красота, психологический расчёт – ну держись, волхв, ты мой!»

– Ярослава, если ты не торопишься, можешь пока у нас пожить, – голос Антона Александровича обрёл привычную мягкость, отеческую заботливость, почти сердечность.

Во всё время разговора Маринка, опершись на подоконник и уткнувшись в окно, созерцала птиц, снующих в ветвях деревьев, и, казалось, совсем ничего не слышала, только последняя фраза сорвала её с места.

– Ура! Оставайся, Яра. Мы чудно проведём время! – она закружила по кабинету, держа перед собой стакан с соком и глядя на него влюбленно, как на танцевального партнёра.

– Скажите, Антон Александрович, вы знаете избранных, которые уже владеют этим даром… бессмертия? – Яра замерла, чувствуя, какого напряжения стоило её боссу сохранить спокойствие и непринуждённость. Он повернулся к ней с улыбкой:

– Знаю. Скоро и ты узнаешь.

Недоверчивая улыбка скользнула по лицу девушки и только придала азарта его убеждённости:

– Неделя! Даже раньше. Ты увидишь его в этом кабинете! – выпалил он тоном человека, заключающего пари, для убедительности выставив в потолок палец.

– Не могу представить себе.

– Я искал его годы. Шёл по следу, а он ускользал. И вот…

– И что вы с ним сделаете? – проговорилась Яра. Не удержалась. Плохая она всё-таки актриса. Где-то в груди взорвалась бомба, и с языка слетело само собой, бесконтрольно.

Но Антонов, увлечённый собственными мыслями, ничего не заметил. И девушка перевела дух.

– Это будет зависеть от того, как мы сумеем договориться. Война план покажет.

«Да уж! Во всяком случае, к войне господин Антонов готов». Яра расправила плечи, встала:

– Если придётся воевать, я не испугаюсь. Вот увидите!

«Вот это да! Даже жаль такую приносить в жертву. Но цель стоит того», – оборотень облизнул пересохшие губы и раскрыл рот, чтобы сказать что-нибудь ободряющее, душевное…

– Ну, хватит вам! Какая ещё война? – Маринка повисла на отцовском плече. – Папка, ты сказал, что скучать не придётся и здесь, хоть и в Крым не поехали.

– Хорошо! – сдался отец. – Дам вам машину. Поезжайте в Городской парк. Там новые аттракционы, гулянье, представления на воде, в сумерках – фаер-шоу.

Яра с тревогой взглянула на Антонова:

– А вдруг… что-то срочное?

– Я позвоню. На машине не опоздаете.

Пока Маринка прихорашивалась перед зеркалом, подновляла макияж, Яра тихо промолвила, глядя в сторону:

– Никто за здорово живёшь не раскроет своих секретов, тем более такого.

– Знаю. У меня есть для него сюрприз. Он не в силах будет отказаться.

– Какой?

Антонов шутливо погрозил пальцем:

– О-о! Рано. Всему своё время.

Как вышли на улицу, сели в машину, Яра не помнила. Последняя «шуточка» босса не давала ей покоя. В голове гудел колокол, отчаянно зовя на помощь спасительные догадки, заставляя прокручивать весь разговор в Центре, ища подвох, зацепку. Ничего не выходило. Весь запас мужества был истрачен в кабинете. Теперь напряжение ушло, а вместе с ним силы. И казалось, шевельнуть пальцем – всё равно что сдвинуть многоэтажный дом.

Машина летела по разомлевшим от тепла улицам, ветер сухими мягкими губами целовал лицо, лето шелестело в зелёных аллеях, дурманя ароматами свободы и беспечности, а сердце Яры продолжало гулко отбивать тревогу, как набат на сторожевой башне. Ещё не показалась решётчатая ограда Городского парка, а музыка, перешагнув невидимые границы организованных мероприятий, беспризорно шаталась среди прохожих и машин далеко от кружащихся качелей, от счастливого визга и хохота, приставала с хмельными объятиями к нарядным людям, увлекая их в водоворот развлечений.

Маринка с горящими от нетерпения глазами чуть только не выпрыгивала из машины и совсем не замечала озабоченности подруги. Шофёр, притормозив у центрального входа в парк, обещал ждать девушек. Выпорхнув на тротуар и расправив шифоновое облако юбки, Маринка протянула руку Яре, растягивающей на лице резиновую улыбку:

– Давай скорее. Чего ты закостенела? Отец сюрпризом напугал? Да знаю я все его сюрпризы. Побежали…

Глава 40
«Я знаю весёлые сказки таинственных стран…»

Сделав прощальный круг над деревней, «Лебедь» стал набирать высоту. Люди внизу превращались в горошинки, дома, улицы и огородики стали нарисованной картой, расстеленной посреди леса, постепенно уплывающей и тонущей в набегающих зелёных волнах.

Стаська смотрела в иллюминатор на чередующиеся оттенки зелёного, бескрайнего лесного государства, то вздымающегося холмами, то опадающего и уступающего дорогу извилистым голубым лентам, манящим речной прохладой, вечно спешащим неведомо откуда и куда.

– О чём загрустила? – волхв сел напротив, гладил Ковбоя, успевшего набегаться и перезнакомиться с чудскими собаками, а теперь сладко дремлющего под мурлыкающую колыбельную виманы.

– Мне здесь нравится. Всё, о чём можно мечтать, чего недостаёт в жизни, здесь есть. И наоборот, всё, что отравляет жизнь, раздражает, но против чего бессильна, – нет.

Баюр помолчал, потом погладил её по руке:

– Есть о чём задуматься. Только совет здесь не поможет. Слушай своё сердце. Оно подскажет, – ответ девушки, вобщем-то, был предсказуем. Можно было не спрашивать – догадаться. Но почему-то стало грустно.

– По курсу – озеро! – Сашка сидел за пультом управления, Гелон следил, чтобы тот не перепутал светящиеся кнопки и рычажки. – Спускаться будем?

– Какое огромное! Давайте искупаемся, – Артём уже стягивал через голову футболку, поглядывая вниз и предвкушая прохладу шёлковых волн, накрывающих с головой и бегущих по разгорячённым плечам.

Никто не возражал. Вода, и правда, притягивала. Последний раз они плавали в Потаённом и были по горло сыты купанием. Думали, не скоро ещё их поманит какая-нибудь река или озеро. Но ведь когда это было? В другой жизни!

Вимана опустилась на зелёный лужок, примыкающий к озеру с одной стороны, противоположный берег густо порос камышом, оттуда то и дело выплывали хлопотливые утки, ныряли, добывая корм, и снова скрывались за шуршащей завесой. Озёрная гладь рябила сверкающими бликами и уходила за черту горизонта, скрывая от глаз береговые границы.

– Змеиное озеро, – Гелон махнул рукой на полоску между небом и водой. Там что-то плескалось, но за брызгами было не разглядеть. – Вон, видите?

– Здесь что, живут змеи? – Стаська стояла на песчаном берегу уже разутая и макала ногой в тёплую, как парное молоко, ласковую воду, но тут же выдернула её, будто ужаленная. Купаться как-то сразу расхотелось.

Гелон её испуга не заметил:

– Гигантские земноводные гидры. Они вообще-то миролюбивы, но я бы не советовал проверять.

Вадим сидел на песке, расшнуровывая кроссовки. Проворные пальцы вдруг остановились, он поднял голову, вглядываясь в горизонт. А вот Ковбоя предостережения робота не смутили. Он с разбегу врезался в воду и поплыл под заполошное кряканье на другом берегу, в камышах.

Ян с Баюром переглянулись, вспомнив чудовище в Рандахе, в Лабынкыре.

– И много их? – поинтересовался Баюр.

– Никто не считал. Но думаю, немало. Они всегда жили стаями.

– Миролюбивые, говоришь? – засомневался Ян. – А как насчёт охоты? На людей?

– В древности охотились. На всё без разбору. Теперь утихли. В озере хватает еды. Даже утки гнездятся без страха. Вон – в камышах, – все головы повернулись за бестрепетным указующим перстом. Заодно позавидовали бесстрашному заплыву лохматого соратника, который уже поворачивал обратно, вытянув морду над водой и жмурясь от удовольствия.

– А не могут они выплыть отсюда в другие водоёмы, скажем, на поверхности земли? – Стаська подошла к Яну, он обнял её за плечи.

– Могут, конечно. Все подземные реки связаны с верхней водой. Были случаи, когда выплывали и страшно пугали людей.

– Ещё бы! Там, наверху, они совсем не выглядят мирными. Ревут и беснуются. А то и схарчат кого-нибудь, – Сашка, не отрываясь, смотрел на извивающиеся длинные шеи. Чудища плавали и играли, не замечая ничего вокруг. До этого он знал о них лишь из чужих рассказов, въяве же видел их впервые. Правда, издали. Но оно и к лучшему.

– Что с них взять? – невозмутимо вещал проводник. Уж кому-кому, а ему-то не грозила подобная участь. А если б и грозила – что ему жизнь и смерть? Включение и выключение кнопки! – Неразумные существа. Иногда просто заблудятся, а ревут от страха – куда я попал?

Артёму объяснения робота убедительными не показались:

– А агрессия?

– Обычная самозащита. Не подходи – покусаю!

Что ж. Может, и так. Ни у кого не нашлось контраргументов.

Песчаный берег бархатным ковром уплывал в Змеиное озеро, приглашая окунуться в нагретую солнцем воду, но желание искупаться пропало само собой. Тем более что ласковый ветерок уже проветрил головы, а возле озера зной почти не чувствовался. Однако друзья не смогли отказать себе в удовольствии побродить по щиколотку в нежной, как шёлк, воде. Ковбой успел отряхнуть шубу и с довольным видом валялся по горячему песку.

Волхв подошёл к Вадиму, потрогал плечо:

– Больно?

– Уже нет, – достал из кармана каменную пластинку, протянул на ладони.

– Значит, Антон Александрович конкретного задания не обозначил?

– Я сам удивился, но виду не показал. Словно понял: продолжить прежнее задание – закрепить дружбу с волхвом. Какой-то подвох чувствовался. Но чтобы настолько! Вплоть до ликвидации…

– Теперь он должен для босса исчезнуть, – Артём стоял рядом и размышлял вслух. – Живой Вадим для него опасен. Слишком много уже просёк. А что? Агарти – идеальный схрон, – пнул товарища локтем, выводя из задумчивости. И немедленно получил в обратную, тоже локтем. Оба засмеялись.

Баюр промолчал, только грустно посмотрел на парней исподлобья.

– Ну чего вы там застряли? – Сашка махал рукой, высунув голову из виманы. – Говорят, здесь тоже бывают ночи, день-то не резиновый.

– А что, в темноте с курса собьёшься? – поддразнивала Стаська.

– В темноте, деточка, ты не разглядишь достопримечательности. А с курса я не собьюсь: бортовой компьютер хранит в памяти наш маршрут, так что достаточно нажать кнопку «обратно» и доставка гарантируется.

Баюр задержался у входа, пропуская свою команду, погладил белоснежный бок «Лебедя»:

– Хороша малютка. Трудно ею управлять? – спросил он водителя, успевшего влюбиться в послушное летающее чудо.

– Проще чем машиной. Идеальная техника! – рука по-хозяйски похлопала обшивку. – Если бы я здесь жил, стал бы пилотом.

– «Лебедь», между прочим, – космический корабль. И межпланетные путешествия – его работа.

Сашкино лицо счастливо сияло, он запустил пятерню в шевелюру, взъерошил волосы, вздохнул:

– Да-а, вот это жизнь!

В салоне виманы было прохладно, корзинка с фруктами из чудской деревни быстро пустела, сочные груши, яблоки, виноград, мандарины были как нельзя кстати, возвращали бодрость, подпитывали энергией, гасили усталость. Озеро немигающим зеркальным глазом следило за кружением «Лебедя», а маленькие головки на длинных ниточках поднимались над водой, ныряли, рассыпая жемчужные брызги, как ожившая мультипликация.

Далеко внизу бежала зелёная равнина, по которой шагали одинокие разведчики – широколистые раскидистые пальмы, поражающие разнообразием расцветок и формой листьев, вечнозелёные ели, которые кружили на просторе, потом сходились кучкой, становясь похожими на кудрявые зелёные снопы посреди поля, и наконец слились с могучим лесом, густым, шелестящим, живым. Где-то внутри него таилось движение, прячущееся за густой зелёной непроницаемостью. То в одном, то в другом месте вздрагивали ветви, качались кроны, выдавая присутствие непуганых зверей. Они особенно-то и не таились, видно, не часто тревожили их облавы и охотничьи набеги. Осторожный страх их не обременял и трястись в норах и берлогах не научил.

– Эти чащи мы зовём Джунглями, – Гелон исправно выполнял обязанности гида. Увидев, как пассажиры «Лебедя» вглядываются в могучие кроны, увитые сильными лианами, похожими на уснувших змей, расцвеченные крупными яркими букетами и гирляндами, между которыми сновали юркие существа, он немедленно принялся озвучивать картинку. – Лес заселён обитателями земных тропических широт. Деревья – разные, среди них много ценных пород. Самые известные – тиковые деревья, или джатовые. Есть эбеновое, сандаловое, красное дерево…

– Ой, смотрите! Да это обезьяны! – ахнула Стаська. – Дразнятся!

– Где? – ребята прилипли к иллюминаторам. Обезьяны в зоопарке – это что! А вот на воле!

Гелон показал Сашке, как снизиться, что тот с удовольствием выполнил.

Юркие макаки раскачивались на ветках, постоянно что-то жевали, срывая подвернувшиеся под руку плоды, указывали пальцами вверх, а некоторые, повернувшись розовым задом, красноречиво демонстрировали своё мнение о летающих гостях.

– А это кто? – Ян уставился на неповоротливую тушу, раскрашенную нетрадиционно, пополам – в белый и чёрный цвет, как на полотнах импрессионистов, позволяющих себе своенравно выдавать воображаемые картины за факты действительности. Огибая древесный папоротник, животное шарило в траве толстым носом, похожим на хобот.

– Чепрачный тапир. Живёт в Южной Азии.

– И здесь?

– Агарти надёжно хранит все земные виды флоры и фауны.

– Смотрите, вон там, в просвете! – Артём углядел подобие полянки с редкими ощипанными кустарниками.

– Зависни, – Гелон указал Сашке на кнопку.

Тревожно вздрагивая ушами и тараща круглые глаза, из-за деревьев показалась симпатичная оранжевая мордочка. И вот уже во всей красе жираф выплыл из укрытия и медленным шагом пересекал поляну, утопая в высокой траве. Коричневые пятна на спине напоминали веснушки на порыжевшей от солнца шкурке.

Стаська зачарованным шёпотом начала читать мгновенно всплывшие в памяти стихи:

– Послушай: далёко, далёко, на озере Чад

Изысканный бродит жираф.

Рыжая мордочка согласно кивала в такт поэтическим строчкам, обессмертившим её лопоухое величество. А Стаська продолжила уже уверенней:

Ему грациозная стройность и нега дана,

И шкуру его украшает волшебный узор,

С которым равняться осмелится только луна,

Дробясь и качаясь на влаге широких озёр.

Артём, вместе со Стаськой учивший ещё в школе эти стихи и не очень-то вдумывающийся в их смысл, только теперь ощутил живое слово поэта-путешественника, так же, как он сам сейчас, поражённого грациозным чудом, представшим его взору. Он, не отрывая взгляда от плавно покачивающейся гибкой и сильной оранжевой шеи, продолжил:

– Вдали он подобен цветным парусам корабля,

И бег его плавен, как радостный птичий полёт,

Я знаю, что много чудесного видит земля,

Когда на закате он прячется в мраморный грот.

Вадим включился в поэтический турнир, где не было победителей и побеждённых, и только восторг был наградой:

– Я знаю весёлые сказки таинственных стран

Про чёрную деву, про страсть молодого вождя,

Но ты слишком долго вдыхала тяжёлый туман,

Ты верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя.

Ян подошёл к Стаське сзади, обнял двумя руками, зашептал над ухом:

– И как я тебе расскажу про тропический сад,

Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав…

Ты плачешь? Послушай… далёко, на озере Чад

Изысканный бродит жираф.

Зелёные глаза, полные слёз, встретились с синими, и Стаська еле слышно прошептала:

– Это сон, сказочный сон…

И он её понял. Дело было даже не в жирафе. Хотя и в нём тоже. Просто вдруг они оба осознали с потрясающей ясностью, что не гениально сотканные фигуры речи заставляли трепетать сердца чтецов, не вдохновение мастера рисовало картины… Бессмертные строки дышали живой жизнью в унисон дыханию человека, поэта, где не может быть фальши. И объяснить это нельзя. Только почувствовать. Как нельзя рукой поймать ветер или погладить рдеющий закат, плывущий и млеющий над чертой горизонта. А кто поручится, что сны и сказки – обманчивые видения и лукавые выдумки, а не запечатлённая память далёких пращуров, вспыхнувшая на миг, растревожившая, предупредившая…

– В этих скалах множество пещер – целый лабиринт, – на Гелона стихи Гумилёва впечатления не произвели никакого: информация весьма сомнительного свойства. Даже Ковбой поднялся на лапы и, поворачивая морду от одного чтеца к другому, слабо шевелил хвостом, пытаясь уразуметь, что такое вещают его друзья и соратники. И хоть слов не понял, но общей атмосферой проникся. А робот ограничился лишь тем, что не стал мешать причудам людей.

Он смотрел вперёд, а не на их лица:

– Вон, видишь площадку? – Сашка проследил за движением руки. – Там сядем.

Джунгли упирались в скалы, уступами вытягивающиеся вверх, выстраивающие неровную каменную пирамиду. Деревья отступили, признавая силу, только самоуверенные лианы пытались соревноваться в росте с горой, но выдохлись на полпути к вершине и, мстительно обвив камни, с досады душили их.

Выйдя на каменную площадку, продуваемую ветром со всех сторон, путешественники услышали шум набегающих волн, и в лицо пахнуло морской свежестью.

– Спустимся к берегу, с той стороны есть ступени, – Гелон первым направился к краю скалы, прямой и невозмутимый, знаток тайных троп, бесстрашный проводник.

Пёс его обогнал. Привык разведывать незнакомые тропы и право своё никому не уступал.

Ступени в самом деле были, они переходили от одной грани пирамиды к другой. Старые камни крошились под ногами, мелкая крошка летела вниз, на следующую площадку, и терялась в ёжиках мха и какой-то упрямой травы, запустившей цепкие корни в невидимые трещинки. Гора неторопливо спускалась к морю, подставляя бьющимся волнам, рвущимся в раскрытые объятия пещер, высокую монолитную скобку, которая рассыпа́ла их брызгами и опрокидывала обратно. Пещеры проели норы в скале выше скобки и не боялись мокрых солёных оккупантов. Возле чёрных дыр, там и сям разевающих беззубые рты, лежала хорошая каменная площадка, на ней уместились бы и тридцать человек. Ветер запорошил её песком, и там, где он сбился в плотный настил, топорщилась тонкими прямыми стеблями трава. Полюбовавшись размашистой игрой волн, друзья поспешили за своим гидом, который уже махал им, выглядывая из пещерного мрака и отталкивая Ковбоя, крутящегося под ногами.

По одному, по двое втянулись вслед за Гелоном в чёрную дыру. Баюр на этот раз шёл последним, уступив первенство знатоку. Со свода падали холодные капли, вызывая озноб, под ногами хлюпало. Ян крепко держал Стаську за руку, вокруг были друзья, и она смело шагала в каменном туннеле, изредка трогая пальцами неровные бугристые стены. Абсолютной темноты не было: в выемках стен, в шероховатых неровностях призрачно светились расплодившиеся гнилушки и плесень, они таращились на непрошенных гостей бессмысленными выпученными бельмами, заманивая в коварный лабиринт. Разговоров никто не вёл, шли молча, слушая шаги и бульканье сорвавшихся со свода ледяных капель. И вдруг наступила кромешная, могильная тишина. Стаська потрясла головой, пытаясь вернуть звук, но чёрный густой мрак плотно обступил её. Даже спасительная рука, за которую она крепко держалась, стала истончаться и ускользать. Она в панике рванулась к Яну, судорожно вцепилась в него, чуть не свалив с ног, жадно хватая ртом влажный тяжёлый воздух.

– Что? Что случилось? – тёплая родная рука гладила по голове, любимые губы встревожено целовали висок, и она услышала, как замершее сердце очнулось и заскакало, задыхаясь, не попадая в ритм.

– Пещера, – подошёл Баюр, – опасное место. Провалы во времени здесь обычное дело. Возьмитесь за руки все, разговаривайте. Следите за адекватностью пространства. Ковбой! Рядом! – и пёс прижался к его бедру, дав ухватить себя за холку.

Никто не спорил, даже Сашка не отпустил ни единой язвительной шуточки в адрес излюбленного рыжего объекта, подчинился беспрекословно. А Стаськины руки оторвать от локтя Яна не смогли бы все парни вместе, захоти они это сделать. Вот только разговор не клеился, языки занемели.

Гелон выглянул из-за поворота:

– Сюда. Уже пришли.

За углом длинный рукав тоннеля разбегался и с размаху опрокидывался в голубую бездну. С этой стороны берег моря опоясался песчаной косой, лениво принимающей кружевные пенные подарки от навязчивых мокрых и горбатых поклонников. Из пещеры к морю путешественники выходили, огибая огромные, в человеческий рост, бесформенные валуны. Между камнями и в стороне неподвижно топорщились сонные кусты, сначала мелкие, едва доходившие до колена, потом – в человеческий рост. Под ногами стелилась рваным ковром трава, юркие муравьи размером с мышей копошились в песке и прятались в зелени, в крошеве осыпавшейся горы. Ковбой, отпущенный волхвом, рванулся, протиснулся между ног идущих и погнался было за муравьём, растопырившим упругие складные ноги, но тот оказался на диво резвым, метнулся за россыпь камней и пропал. Преследователь не огорчился, побежал мочить лапы в набегающих волнах.

Берег был совершенно пустынным. Тишину нарушал лишь плеск моря да крик одиноких птиц, изредка проносящихся над скалами и вздымающейся толщей воды. Вот шелест волн качнулся, вбирая в себя звуки нездешней грусти. Тихая мелодия, словно летящая на крыльях ветра, росла, накрывая побережье. Негромкая, но пленительная, завораживающая, она заставила чутко прислушиваться, ловя волшебный мотив, неизвестно откуда взявшийся. Кто здесь, на безлюдном берегу мог сотворить это чудо?