Текст книги "Где дали безбрежные… Роман"

***

На большом зелёном холме возвышался потемневший от времени деревянный столб с вырезанными по верхнему краю непонятными знаками. Вадим слышал, что такие столбы с обережными символами ставят в память на могилах волхвов. Древний столб. Для праздника его увили пышным венком из трав и цветов, пёстрыми ленточками. Каким чудом они сумели его сохранить? И только один? Стало быть, Баюр – бессменный и бессмертный волхв рода? Поодаль от столба умело сложен высокий костёр, пока не зажжённый. Жители Ключей в нарядных белых одеждах с вышивкой стояли широким кру́гом, ожидая, когда волхв откроет праздник. Многие гости тоже оделись в белое – ритуальный цвет – символ чистых помыслов и родства с высшими светлыми ду́хами. Вот расступились люди и впустили в священный круг Баюра. Высокий, прямой, без седины в длинных светлых волосах, стянутых на голове кожаным ремешком, он тоже облачился в белую ритуальную рубаху, расшитую ярким цветным орнаментом по вороту и рукавам. «Интересно, сколько ему лет? – размышлял Вадим. – На вид – не больше сорока, нет, где там… гораздо меньше. Какая бодрая поступь, в глазах – живой огонь, энергия. Потрясающе!» Волхв поднял руки к небу, светлому, подёрнутому золотистой туманной дымкой, и заговорил. Тишина на холме была такая, что негромкий голос летел, звеня, над лесом, достигая равнины и далёкой реки, поднимаясь в небесную высь, проникая в глубины сознания, завораживая, осыпая суетную шелуху быта, отрывая душу от земли.

– Могучий и вечный Ярило! Ты посылаешь на землю тепло и цветение, даруешь свет и добрый урожай, твой огонь течёт в жилах сильных духом и сияет в очах нежных дев, твоя мудрость щедра и бесконечна, как мир, твоя ласка отрадна и животворна, твоя защита несокрушима, твоя власть бессмертна, как слово. Мы – дети твои – поём тебе славу! Прими в дар наш праздник, почти присутствием, будь гостем и отцом! В твою честь высокий костёр и купель очищения, причастие силы земной и огонь любви! Там, где Свет, отступает Тьма, где Огонь – тает Лёд!

В середине холма взметнулся костёр, и почти одновременно две нитки хоровода круг в круге пошли навстречу друг другу, заключив священное пламя в кольцо. Хороводное пение велось диалогом: один круг перекликался с другим. Задорный речитатив то и дело прерывался смехом, кружение становилось быстрее. Вадим, как околдованный, стоял, не в силах стряхнуть впечатление, и чувствовал, как тёплый и ласковый свет заполняет душу. Нарядные гости в белых одеждах вплетались в хоровод, и вот уже вся поляна закружилась вокруг костра, кто-то подхватил за руки Вадима и увлёк в живое, поющее и хохочущее вращение. Ликование плескалось от края до края, то расходясь, то смыкаясь тесным и плотным кольцом.

Вдруг тонко и протяжно запела свирель, и шумное веселье стало постепенно стихать. Мелодия росла, в ней сплетались печаль и радость, исполнение несбыточного и полёт. Хоровод расступился коридором, и в круг вошла, засветившись огненным лучом, Ярилина невеста. Пышная корона из ярких луговых цветов на голове обнимала горящий золотом водопад локонов. Белая вышитая рубаха с красным ровдужным пояском опускалась до щиколоток, маленькие босые ножки тонули в траве. В руках она несла на длинном древке, украшенном разноцветными ленточками, ярко-алую звезду – символ Солнца. Невесту подвели к волхву, и он за руку повёл её вокруг костра посолонь, совершая почётную церемонию под слаженное очерёдное пение подруг, раздаривающих ритуальные веточки расступившимся людям. Вадим тоже получил веточку, горьковато пахнущую смоляной сосной. И тут он встретился глазами с Невестой. Колдовской зеленью обжёг её взгляд и поплыл дальше за звенящей свирелью. Что-то тоскливо вздрогнуло в душе, будто видение из прошлого, но трезвый и беспощадный внутренний голос буднично объяснил сомнение: просто на артистку какую-то похожа. Волхв подвёл Ярилину невесту к деревянному массивному трону на возвышении, украшенному резной головой медведя, усадил её и повернулся к костру. Теперь в руках он держал расписной деревянный ковш:

– Дети земли крепки её силой, а сила земли рождается от света Ярилы!

Слова прозвучали как призыв: люди стали бросать подаренные веточки в костёр и подходили к волхву испить отвара тридцати трав, вобравших в себя и солнечный свет, и жизненную силу земли. Это было похоже на причастие. И Вадим тоже подошёл, хлебнул горького снадобья и взглянул на волхва. И столько света было в этом лице, что на мгновение остановилось дыхание, а волхв смотрел прямо в душу молодыми синими глазами и вдруг лукаво подмигнул Вадиму, будто читал его мысли и сочувствовал ему. «Колдун. Светлый колдун. Мне говорили, что на этом празднике не пьют вина. А зачем оно? Воздух пропитан хмелем и бродящим мёдом, дыхание пьянит».

А праздник на холме набирал силу. По окоёму поляны уже расставили низкие столики, которые быстро обрастали блюдами, кувшинами – деревянными и глиняными, ручной работы с резьбой и росписью и обычными магазинными. Хлопотливые женщины тихо руководили быстроногими девчатами, весело бегающими между столиков с корзинками и выставляющими угощение. На правах давних друзей эвенки дополняли столы своими национальными блюдами: кровяными колбасками хаан, рыбными деликатесами – дуктэми и силавуном с голубикой. В особых пиалах – корчак, взбитое с ягодой оленье молоко. Двое крепких пареньков-эвенков бегом несли дымящийся котёл с варёной олениной, с хохотом уворачиваясь от погоняющих их девчонок.

Вот и столы готовы, но рано приступать к пиршеству. Напротив трона Ярилиной невесты стали собираться девушки, они что-то пели, Вадим сумел только разобрать: «Если в сердце любовь, нет для сердца преград» и «…два крыла, чтоб парила от счастья душа». Среди девушек затесались парни. И Сашка здесь: сияет, как армейская пряжка на параде, а рядом с ним – да-а, к такой красавице стоило переть через всю тайгу. И как только местные женихи терпят такое нахальство, из ревности не разукрасили до сих пор его физиономию. Может, конца праздника дожидаются? Или тут не принято?

Ярилина невеста поднялась с трона, и песня затихла. Сняв с головы пышную цветочную корону, она стала делить её: корона состояла из нескольких венков. И полетели они над головами визжащих девчонок, ловкие руки выхватывали счастье в небе, и были луговые цветы, сплетённые косичкой, дороже алмазных венцов. Сашка и здесь не оплошал: высоко подпрыгнул и, поймав пролетающую мимо слепую судьбу, вручил своей избраннице. Вадим посмотрел на Невесту: освободившимися золотыми локонами играл лёгкий ветерок, она, улыбаясь, передавала волхву ритуальную алую звезду. Похоже, её царственные обязанности закончились и теперь она может присоединиться к народному гулянью. Вадим подошёл к трону и протянул ей руку, помогая сойти со ступеньки. Тонкие пальчики утонули в его широкой ладони, и, заглядевшись в опасно искрящийся омут её глаз, он невольно подумал: «От такой судьбы Ярило и впрямь бы не отказался».

Официального приглашения к пиру не было, последовательность праздничного сценария и так все знали, и не было постоянного места в застолье ни у кого. Люди свободно ходили между столиков с громоздящимися на них блюдами, кувшинами, пиалами с разнообразными угощениями и выбирали то, что больше нравилось, разговаривали и шутили. Неожиданно возник перед глазами жующий, довольный Сашка:

– Ну как? Нагляделся обряда? Я нарочно тебе не мешал, чтоб не смазать впечатления.

– Ценю твою чуткость. Впечатлений под потолок.

– Ну скажи, ведь правда, настоящий древний обряд?

– Не то слово! Магия накрыла с головой, тут сам себя забудешь, – сознался Вадим, ещё не вполне освободившийся от чар, которые завладели не только им, а, казалось, накрыли куполом всю поляну.

– То-то же! Это ещё не всё, – загадочно подмигнул Сашка, расплывшись в улыбке. – Вот подкрепимся – и будем колдовать дальше.

– А кто эта Ярилина невеста?

– Что, понравилась? О-о-о! Это великая шаманка, – хохотал расшалившийся парнишка, – берегись её, не смотри в очи – приворожит. А имя ей – Анастасия, – потом махнул рукой, – можно просто – Стаська.

Вадим поискал глазами Стаську и упёрся взглядом в высокого черноволосого парня рядом с ней, который что-то тихо говорил ей с улыбкой и кормил из ложки пышно взбитым корчаком с малиновыми и оранжевыми разводами ягод. Она смеялась, запрокидывая голову, и грозила ему пальцем. Что-то неуловимо тревожное промелькнуло в лице незнакомого парня и воткнулось в душу занозой.

Своё задание – проследить за волхвом, вызнать всё, связанное с его судьбой и его «чудесами», втереться к нему в друзья, войти в доверие – Вадим помнил. Никаких решительных мер – угроз, похищений – не планировалось: слишком хитрый и скрытный был волхв (вон сколько лет ускользал), и силой его тайной не завладеть. Только дружбой и доверием. Но чем больше погружался Вадим в хмельную ауру праздника, тем неприязненней становилась ему его роль. Каким чародейством сумел этот Баюр проникнуть к нему в душу и зажечь её такой горячей симпатией к себе? Как завидовал он Сашке, его распахнутости и свободе, его нерасчётливой жизнерадостности. Где-то он слышал: «Счастья не нужно искать. Оно всегда с тобой. Просто надо открыть его тайную дверцу. Прислушайся к своему сердцу и живи в гармонии с ним. А сердце всегда хочет только одного: человеческого тепла и любви, верности и надёжности дорогих людей. И ничто не может их заменить: ни богатство, ни почёт, ни власть, ни бессмертие…». Вадим вгляделся в лица людей. Они много лет знают волхва, почему никто не стремится завладеть его тайной? Ведь догадываются о её существовании. Им не нужно то, за чем погнался Вадим, подогреваемый своим боссом, они живут в гармонии со своим сердцем и с миром вокруг них. Их лица светятся счастьем. А чего хочет сердце его, Вадима?..

Додумать он не успел. Вихрем налетевшие девчата окатили его водой, а потом других людей, стоявших рядом, и дальше… Поднялись визг и хохот, а девчата уже бежали вниз по холму, где тихо дремала мелководная речка. За ними лавиной летела обрызганная молодёжь, и где-то в середине толпы мелькало рыжее облако. Вадим махнул рукой на свои мысли и рванулся за облаком. Перепуганная речка вздрогнула берегами, принимая в объятья орущую на все лады ораву, скатившуюся с холма, и накрыла сверкающими мокрыми лапами весёлых купальщиков. Стоя по пояс в воде, Вадим смотрел сквозь летящие с бровей капли на Стаську, смешно жмурящую зелёные глаза и взбивающую ладонями круговые фонтаны брызг. Заметив его взгляд, она направила фонтан на него, и уж он в долгу не остался. Водяное побоище звенело со всех сторон, и жарко было мокрым воителям. Вадим смеялся так, что заломило скулы, и чувствовал себя счастливым, как в далёком, позабытом давно детстве.

– Меня Вадим зовут, – выдохнул запыхавшийся противник, когда другие парни и девчата, уморившись, выползали на берег, отжимая волосы и прилипшую одежду.

– А я Стаська, – девчонка и здесь не отставала от толпы, только путалась в непривычно длинном подоле.

Вадим тоже выбрался на берег.

Баюр, посмеиваясь, смотрел сверху, как стонущие, перепачканные в песке и траве горластые купальщики карабкались на холм. Ян встречал Стаську на склоне, заворачивая её в большое белое полотенце. Ему и Артёму велено было беречь чернильную маскировку и не соваться в реку. И всего-то плеснули на них из ковша. Вадим внимательно следил за белым полотенцем, превращавшим яркую бабочку обратно в куколку, и что-то необъяснимое тянуло его к этой девушке, словно приснившейся в давнем забытом сне.

Горячая оленина с пряными травами быстро восстанавливала силы выдохшихся брызгальщиков, и глаза уже горели жаждой новых подвигов. Вадим только сейчас заметил, что в толчее незаметно ободрал руку ниже локтя, и теперь разглядывал пощипывающую царапину.

– К утру заживёт без следа, – услышал он над головой. – Купание в такую ночь имеет волшебную заживляющую силу, – волхв положил руку на плечо Вадиму, и по телу побежало тепло, разгоняя зябкую дрожь. – Как бы зубы не выстукивали озноб, никто ещё не болел – все хвори с водой утекли. – Потом наклонился к самому уху и шепнул: – И с души шелуха смыта. Чиста она теперь и невинна.

Замер Вадим, будто прочли его, как открытую книгу, оглянулся через плечо, а волхва нет уже.

Наполовину обсохшие девушки стайками кружили у костра, щебетали, шептались, поглядывая на парней, подтягивающихся к центру, ждали волхва. Он появился с другой стороны, поднял руку над головой и крикнул в небо:

– Гори, гори ясно! – что-то бросил в огонь, и искры, свиваясь клубками, выстрелили в задумчивую туманную высь фейерверком.

В толпе образовался коридор, по которому разгонялся первый смельчак под хоровое заклинание «Гори, гори ясно, чтобы не погасло!». Высоко подпрыгнув, парень перелетел над костром, опалив голые пятки, и приземлился в траву. Первый успешный опыт окрылил даже самых нерешительных, в коридоре уже толкались, образовалась очередь. И полетели над костром пареньки, уверяя после приземления, что совсем не страшно и очень даже просто, гордясь успехом. Пару раз к костру примеривались девчата, но с визгом убегали в сторону: высокий ещё костёр, пусть немного прогорит, тогда не боязно. Но вот коридор раздался вширь – кто это там? Вадим подался вперёд и ахнул: в коридоре стояла Стаська, крепко держа за руку того самого парня, что заворачивал её в полотенце. Они смотрели друг на друга и улыбались. Но вот прозвучало: раз, два, три и… они летели, как птицы – чёрная и золотая, и Вадиму казалось, что полёт длится и длится… А они уже стояли на земле, и парень поддерживал пошатнувшуюся Стаську. За летящей парой все следили с восторгом и трепетом, забыв кричать «Гори, гори ясно».

– А ты? – Сашка подошёл со спины, неслышно. – Неужели не прыгнешь? Это священный костёр, прыгнешь через него – на целый год обеспечишь себя охраной от злых ду́хов. Слышишь, как гудит в нём жизненная сила? В огненном полёте она перельётся в тебя.

– А сам-то? – прищурился Вадим.

– Да я быстрей тебя добегу!

– Посмотрим!

Лавируя между снующими людьми, они бросились наперегонки в коридор. Бежали разными обходными путями, но на старт прибыли одновременно, потолкались, оспаривая очерёдность, и Сашка уступил. Вадим никогда раньше не прыгал через такой высокий костёр, но ведь Стаська не забоялась, неужели он будет срамиться? Через такой костёр только с шестом прыгать, а так – всё равно лететь через пламя. Может, в этом весь смысл? Он разогнался, как мог, и влетел в чистилище, жаркие языки успели лизнуть его, и он плюхнулся в траву, прикрыв глаза. Слышно было, как кричали «Гори, гори ясно», хлопали в ладоши, как щемящее-протяжно подпевал гулу костра варган. Вдруг на него обрушилось что-то живое… Сашка! Вадим хотел взвыть от неожиданной боли, но вместо этого его разобрал безудержный смех, и они покатились в обнимку, задыхаясь от хохота.

– Ба-юр! Ба-юр! – скандировали с другой стороны костра и дружно хлопали в ладоши.

«С ума сошли что ли? – встревожился Вадим. – Не мальчик уж летать через такой костёр. Небось, больше двух тысяч за плечами». Парни живо вскочили на ноги. Вот всё стихло, только варган тянул и тянул рвущую душу тоску. В ответ тихо откликнулась светлая свирель, лаская несговорчивый, унылый мотив, заплетая его цветными узорами. Вадим не заметил разбег Баюра, он видел только, как, широко расправив руки-рукава, точно крылья, над костром взлетел белый ангел, а через минуту, даже не запыхавшись, он уже подходил к ним.

– Было круто, – Сашка пожимал волхву руку. – А мы только учимся летать.

– Значит, научитесь. Вкус приходит во время полёта. А ночь-то кончается. Самая короткая в году, – волхв указал на темнеющий за холмом лес. Удивлённое светило медленно взбиралось на верхушки елей, с любопытством разглядывая собравшихся на поляне людей. – Время подарков.

Отыскав глазами Стаську, волхв кивнул ей, и она, встряхнув кудрявой головой, подлетела к нему. Вдвоём они направились к одинокому, забытому трону, где деревянная морда медведя, вырезанная на высокой спинке так, чтобы венчать голову сидящего, охраняла плетёную корзинку, увитую лентами и луговыми цветами. Замолк варган, а вслед за ним – свирель. Беспорядочные группки людей снова выстраивались в хоровод, который ширился, вбирая всех людей без остатка и свиваясь спиралью. Звонкие девичьи голоса понесли ввысь торжественную песнь, им басовито вторили парни, и скоро весь медленный хоровод пел.

– Мы живём сейчас, и мы жили всегда, наша жизнь бессмертным лучом течёт в будущее, – голос волхва, спокойный и уверенный, накрывал, как куполом, холм, и слова его – то ли напутствие, то ли заклинание – слышали все. – Духи предков всегда среди нас, их прошлое течёт в наших жилах. И чем крепче незримая связь, тем сильнее мы, тем нерушимее бесконечный путь в грядущее. Храните нас, пращуры, на дорогах судьбы, даруйте нам силу и мудрость.

Поющие люди цепочкой хоровода проходили мимо Баюра и Стаськи с корзинкой в руках и по очереди вынимали оберег на удачу. Обереги были разные и цветом, и обликом, и материалом. Вадим вытянул фигурку коня. Изящный маленький конёк из какого-то лёгкого металла встал на дыбы и смотрел на мир крошечной янтарной бусинкой.

– Конь – знак Перуна, – Баюр взял из рук Вадима амулет, надел ему на шею. – Оберегает путешественников, а янтарёк – защита от злых ду́хов, врагов, преследователей.

Вадим посмотрел на Стаську, на волхва и решился:

– Поговорить надо.

Глава 29
Голос сердца

Гостевой домик опустел. Люди, впервые прибывшие на праздник и успевшие за короткую летнюю ночь сблизиться с жителями деревни, разошлись утром к новым друзьям. На лавках лежали оставленные вещи, у порога – чья-то обувь, на столе – надрезанный каравай хлеба, завёрнутый в полиэтилен, глиняные кружки и самовар. Вадим направился в угол за своим рюкзаком. Он пришёл сюда только вчера, а казалось, прожил здесь целую жизнь. Когда будни текут размеренно и привычно, кажется, что время топчется на месте: вчерашний день не удивил, завтрашний столь же предсказуем, как и все последующие. И только когда случаются неожиданные повороты, ошеломляющие открытия, время срывается с накатанной орбиты и несётся вскачь, не разбирая дороги, не давая разглядеть своей истинной сути: минуты длятся вечность, часы – мгновение, а сутки равны годам. Вот тогда судьба выходит из устоявшихся берегов, ломает безопасные переправы, делает рискованные зигзаги, и река жизни, перехлёстывая всё привычное, понятное и общепринятое, прокладывает новое русло, устремляясь по бездорожью, напролом, на свет далёкой манящей звезды.

Праздник на холме подошёл к завершению, как только над лесом стало подниматься солнце, а когда оно ровно и приветливо засияло в небе, о недавнем гулянье напоминало только потухшее кострище в центре холма да поникшие веточки, заплетённые лентами, украшающие священный столб с резными символами. Люди, разобрав атрибуты праздника и остатки пиршества, отправились по домам, а Вадим следом за волхвом – в его избу. Здесь и состоялся разговор, круто развернувший судьбу Вадима в неожиданном, незапланированном направлении, к которому он смутно тянулся душой всегда, догадываясь о его существовании и не веря в возможность самому ступить на этот путь.

Сначала Баюр велел рассказать без утайки всё, что известно Вадиму о поиске камня, и о заданиях, которые он выполнял. И Вадим рассказал. И об Антоне Александровиче, который однажды представился ему как давнишний хороший знакомый его матери и психологично-тонко установил дружески-покровительственные отношения с Вадимом. Он несколько раз совершенно бескорыстно выручал Вадима из трудных ситуаций (в том числе финансовых затруднений и оплаты студенческих долгов), что, несомненно, внушило парню глубокое уважение к этому человеку и ответное желание выполнить любую его просьбу. Антон Александрович всегда был по-отечески добр, внимателен, готовый на выручку, однако Вадим стеснялся утруждать этого благородного человека и обращался за помощью только в самых крайних случаях. Мелкие поручения своего покровителя он выполнял с радостью, не очень понимая их смысл, пытаясь хоть как-то компенсировать проявленную о нем заботу. Среди этих поручений были подборки научных исследований некоторых камней, составление подробных карт отдельных районов в Восточной Сибири, для чего Вадим отправлялся в летние походы по указанным маршрутам то с группами туристов, то в одиночку. Поручения эти не вызывали подозрений и вопросов о цели предприятия и носили характер не приказов, а дружеских просьб. Наверное, потому, что Антон Александрович был уверен: Вадим не только не откажет, а ревностно и очень добросовестно выполнит всё порученное. Так, постепенно Вадим стал активным агентом тайной организации, занимающейся аномальными явлениями, совсем или почти не познанными наукой. Правда, цели этой организации были для него закрыты довольно долгое время, пока не возникла надобность телепортировать его в параллельный мир. Вот тогда и приоткрылась таинственная завеса, и стал понятен смысл полученных и выполненных заданий. Камень всевластья (даже над временем!), разумеется, был необходим для восстановления нарушенной справедливости в мире. И эту миссию собирался выполнять Антон Александрович, а Вадиму отводилась роль верного солдата и разведчика. Ещё тогда в душе Вадима шевельнулось разочарование в своём покровителе, ореол бескорыстия и благородства померк и растаял, как туманная дымка на заре. Не верил он в справедливость дорвавшихся до власти вождей и владык. Но тогда ему не хватило решительности отказаться от опасного поручения, разорвать отношения, уйти, хлопнув дверью. Он уже увяз в этой истории, как муха в смоле, он стал частью её.

– Как часто приходилось тебе бывать в Арканти? – Баюр, слушая Вадима, пытался выяснить, далеко ли продвинулись в своих поисках эти пираты и насколько широка созданная сеть. – Есть ли связь с другими параллельными мирами?

– В Арканти я был дважды. Насколько я понял, телепортация у них налажена не на уровне, каждое перемещение связано с риском и массой проблем. Про другие миры я не слышал ни разу.

– А как тебя перемещали?

– Меня экипируют к назначенному времени, а секретный агент в Арканти проводит сеанс перемещения. В последний раз встреча с агентом не состоялась. Как-то странно прошло перемещение – я оказался один у озера и успел только с Сильвером переправить инструкции, как на меня вылетели люди, местные. Не простые. Парень направил на меня магический амулет с заклинаниями… и я вернулся обратно. Сильвер остался там. У меня был пистолет. Я никогда не убивал, но тогда… тогда мог выстрелить. От неожиданности. Страха… Рад, что этого не случилось. Антон Александрович, когда вручал мне пистолет, говорил, что на всякий случай, для самообороны. Этот случай чуть не сделал меня убийцей.

– А смог бы ты узнать того парня? – Ян, стоявший за спиной Вадима, вышел на середину комнаты.

Непонятная щемящая тревожность, возникшая ещё на празднике с появлением этого парня, вспыхнула догадкой и превратилась в уверенность – тот самый.

– Твои волосы тогда были светлыми… Ты здесь? Неужели искал меня?

– Ещё чего!

– Лёгкая маскировка, – Баюр похлопал по плечу ошарашенного Вадима. – Собирайся в баню и приготовься удивляться – дальше будет ещё чудесатее.

Артём, всё время что-то колдовавший за компьютером, встал и, подойдя к брату, обнял его за плечи. Вадим замер:

– Уже двое… а третий – в соседней комнате?

Парни засмеялись. Сашка, встав рядом с близнецами, дурашливо поклонился:

– Третий – я.

– Значит, с дерева ты свалился не случайно? И всё это время…

– Ты был опасен. Я всего лишь контролировал ситуацию. Теперь карты раскрыты.

– Опасен. А чего ж тогда повернулся ко мне спиной и шёл, не оглядываясь? Хотя… – Вадим покосился на двойняшек, – с таким прикрытием… Небось, всю дорогу за нами крались.

Дверь в соседнюю комнату открылась, и лохматый вихрь чуть не сбил Вадима с ног.

– Сильвер!

– Теперь его имя – Ковбой, – поправил Ян. – Переучивайся. Это целая история, он родился заново.

– Вот в бане всё и расскажете. Ужасно хочется в баню! – тараторил Сашка.

– В самом деле, идите уже. Стаська с Ярой заканчивают обед готовить, – Баюр подталкивал парней к выходу, удерживая рвущегося, расшалившегося пса. – Там в предбаннике на полочке – специальный отвар для смывания чернил, без него только перепачкаетесь.

Весь день решили посвятить отдыху: помыться, выспаться, выговориться, наметить план действий и маршрут, а утром покинуть Ключи. Изба Баюра, выстроенная с размахом, в расчёте на гостей, кроме просторной горницы, где проводили бо́льшую часть времени все обитатели, имела три спаленки. Одну из них сразу заняли Стаська с Ярой, две другие волхв предоставил парням, собираясь заночевать в горнице на лавке, но те бурно воспротивились, настаивая на отдельной комнате для хозяина. В своей спальне они сдвинули кровати, устроив просторную лежанку, на которой свободно помещались вчетвером.

Ласковый погожий день лениво бродил по деревне, прислушиваясь к непривычной тишине и покою, которые изредка нарушались пересудами пернатых и лохматых жителей. Деревня казалась лесным островом, спрятанным от мира таёжным раем, недоступным для бурь земных и козней людских. И Вадим чувствовал, как его дисциплинированное сердце, привыкшее рационально расходовать эмоции и держать в узде туманные желания, подчиняться чужой воле и прятать робкий серебристый свет, зовущий в иные дали, вдруг стряхнуло оковы, распрямилось, как легко и свободно поплыло оно к новым берегам, не задумываясь о цене безрассудства и расплате за своеволие. Оно просто дышало, без регламента, без приказа.

После бани, против ожидания Вадима, совсем не клонило в сон. Пропахший таёжной сосной жар унёс ночную усталость, голова стала ясной, мысли спокойные и определённые. Обедали в горнице за общим большим столом, вспоминая случаи на празднике и поддразнивая друг друга. Стаська сидела напротив, между Артёмом и Яном, которые, разговаривая, то и дело тянулись друг к другу, и ей приходилось раздвигать их локтями. Это ужасно их веселило, и Сашка, как строгий родитель неслухов, грозил им через стол ложкой. Вадим не мог оторвать глаз от этой невесть откуда взявшейся зеленоглазой колдуньи. Никакой влюблённостью и увлечённостью здесь и не пахло (в сердце жила другая, к которой все подступы были перекрыты), к тому же её взгляды на Яна пламенели таким волшебством, что не приходилось сомневаться в выборе её сердца. А Ян? Да разве можно было её не любить? И всё же Вадим не мог отказать себе в удовольствии любоваться Стаськой. Он старался делать это как можно незаметнее, чтобы не смущать девушку и не злить Яна. Да и братец-близнец вряд ли похвалит пришлого выскочку, если тот будет пожирать глазами его подругу детства.

После бани она расчесала свои волосы, расстелила по плечам сушить. Мокрые, они потемнели и цветом напоминали густой гречишный мёд, но в жарком сухом воздухе быстро сохли, свиваясь пушистыми пламенеющими колечками. Нежный румянец, просвечивая сквозь прозрачно-снежную кожу, разливался неугасимой зарёй. Она повернулась к Яну и что-то говорила ему, пальцем рисуя на столе линии и квадраты, а глаза сияли и лучились, вспыхивая зелёными искорками. Артём за её спиной, давясь от смеха, выстраивал на золотом пьедестале её макушки сложную конструкцию из пёрышек и сосновых иголок. Он торопился успеть, пока она не встрепенулась, не заметила, так что на зрителей творческого процесса обращать внимание было некогда.

– Артём, – повернулась к нему Стаська, – что ты делал за компьютером?

– Ну… – друг слегка смутился, застигнутый врасплох и не успевший достроить башню. Девчонка же, не ожидавшая подвоха с этой стороны, ничего не заподозрила, – послал сообщение «ВКонтакте» родителям – твоим и моим: у нас всё в порядке, мы у друзей, волноваться не надо, мы здоровы и веселы.

– Я тебя обожаю! – тряхнула головой Стаська, и многоярусное сооружение, сорвавшись с пьедестала, широким веером разлетелось вокруг, как конфетти.

Её возмущение потонуло в хохоте, смеялся даже Баюр:

– С Новым годом!

Долго сердиться на Артёма Стаська не умела: град ударов маленьких крепких кулачков в гулкую твердокаменную грудь насмешника её вполне удовлетворил, а Артёму подтвердил, что его грудь вполне годится быть щитом для этой рыжей девчонки.

Вадим повернулся к Баюру, когда тот отсмеялся:

– Почему вы мне поверили?

Неуловимая и вечно ускользающая цель, предмет недавней охоты, он пристально взглянул на парня, чуть помедлил с ответом, и сказал то, о чём Вадим сам смутно догадывался, но отмахивался, не верил. И от этого совпадения озноб прогулялся по спине, будто не в тёплой горнице он сидел, а на стылом ветру. А волхв точно читал его душу:

– Потому что ты услышал Голос. Видишь ли, все мы приходим в эту жизнь для созидания. Но у каждого свой путь, свой дар, предназначение. Как угадать его? Только в пути, в поиске, в том направлении, какое укажет сердце. Лишь ему оно ве́домо. Люди делятся на тех, кто ищет свой путь (иногда его называют смыслом жизни), и на тех, кто приспосабливается к правилам – условиям успешной карьеры, выгоды, богатства. Такие не слышат голоса сердца – единственного проводника во Вселенной. Мировой разум именно через него обращается к нам, ему безразличны цвет кожи, политические убеждения, возраст и место жительства. Только духовное богатство и развитый интеллект имеют значение. Ты откликнулся на зов своего сердца, значит, обрёл право на будущее, на бессмертие. В одном из миров. А их много.

– А в другом мире всё сначала? – усмехнулся Вадим. Много ли успеешь за одну жизнь? А если поздно прозреешь и ступишь на свой путь на склоне дней – тем более.

– А вот это будет зависеть от того багажа, который ты накопишь. Богатство – это не дорогое барахло, недвижимость и даже не золото, богатство – это то, что нельзя отнять: высокая духовность и знания. Предела совершенствованию нет, а путь во Вселенной бесконечен.

Обед подошёл к концу. Травный чай по рецепту Яры имел удивительный аромат, из-за которого тут же возникли споры. Стаська уверяла, что это мята (она хорошо знает этот запах), Артём говорил о лимонном вкусе, Ян – о живице, Сашка – о морошке с можжевеловой веточкой (только такое сочетание придаёт терпкость, цвет и специфический запах), но Вадим точно знал: это земляника (он с детства помнил и любил её аромат). А Яра молча улыбалась и поглядывала на волхва.

О дальнейшей судьбе Вадима почти не спорили, мнения всех совпадали и сводились к Сашкиной формулировке: «Будет шпионом в тылу врага».