Текст книги "Где дали безбрежные… Роман"

Глава 27
Что ждёт тебя за поворотом?

Парни в комбинезонах, выгрузив имущество съёмочной группы из автобуса, не спешили его распаковывать, отошли в сторонку, курили и переговаривались, никак не участвуя в спонтанно рождающемся творческом проекте. То ли не принимая всерьёз практикантов и не считая их авантюру стоящей внимания, то ли не решаясь спугнуть полёт журналистского воображения.

– Предприимчивость не порок! – похвалил озадаченный практикант, почёсывая макушку, но фотоаппарат засунул обратно в сумку. – Однако неожиданный результат подвергается наказанию.

– Они возникают неожиданно, – ничуть не смутился парень, наслышанный от приятелей о здешних диковинах и более того – видевший фотографии со странностями. – А главное – ночью. Тут уж не зевай! Снимать – всё подряд, всё равно половина – в корзину: то засвечено, то смазано. Иногда визуально и нет ничего, а на плёнке – светящиеся шары, точки, какие-то тени…

Наученный горьким опытом и не желающий более оказываться игрушкой в руках случая, а точнее – собственной неосмотрительности и легкомыслия, Сашка вёл друзей со всеми предосторожностями, каким научил его Баюр и ещё давно – отец. Ковбоя рядом не было, значит, рассчитывать приходилось только на собственную наблюдательность и принимать решения по обстоятельствам. В дороге почти не разговаривали, чаще молча тыкали пальцами, на что обратить внимание, да жестами показывали, как обойти буреломы и гнилые ложбинки, которые, к счастью, в редколесье встречались редко. Сашка прислушивался к шорохам и хрустам и командовал шёпотом. Одним словом, старались не шуметь, вдруг есть кому их услышать.

– Я почти уверен, что разведчик явится к Медведям на праздник, – делился с друзьями своими соображениями геолог, шипя, как змей, и со змеиной же увёртливостью лавируя между растопыренными ветками. – Он достаточно много пронюхал о Баюре, рыская по тайге, и, если не дурак, догадался, что встретит волхва на Празднике летнего солнцестояния в Ключах. Это и к лучшему. Надо постараться, чтобы не он за нами, а мы за ним охотились.

Скрываясь в молодых зарослях, Сашка частенько опережал свою группу, прочёсывая разведкой ближайшую территорию. Ребята подчинялись ему беспрекословно, осознавая осторожность как необходимое условие пути. А ещё видя, что Баюр не зря назначил его старшим. В лесу он был словно в собственной шкуре, и сам лес принимал его по-родственному. Полученные уроки тоже многому их всех научили. А времени для блуждания в лесу им было отведено достаточно, чтобы обеспечить Баюру необходимую фору.

Они ушли уже на приличное расстояние, когда из очередной разведки Сашка вынырнул взъерошенный и возбуждённый и торжествующе выдохнул:

– Что я говорил! Здесь он!

– Где? – не поверила Стаська.

– Если уйти в сторону метров на сто… – парень поминутно оглядывался и наполовину глотал слова, – тайга редеет… равнина волнами с редкой растительностью. Я видел Баюра – идёт открыто, одиноко, с посохом… Слышу – кто-то прёт напролом прямо через кусты напротив меня. Сначала думал – медведь. Еле успел упасть в траву. Парень… С биноклем. Шумел, не боясь, – значит, нас не почуял… Кажется, засёк он нашего волхва. Выставил окуляры на равнину, следил. Что он задумал, не знаю, но упускать его из виду нельзя, будем пасти.

– Покажи его, – Ян приготовился нырять в заросли, Артём пригнулся вслед за братом. Стаська тоже не отстала, вцепилась в рукав последнего.

– Только за мной и тихо. Не всполошите гада. Преимущества пока что у нас.

Сквозь кусты, за которыми распластались в траве ребята, разведчик был хорошо виден. Одет, как обычный турист, он сидел на коленях и рылся в рюкзаке. Достал карту, внимательно присмотрелся, ведя пальцем линию, задумался, потом быстро стал укладывать вещи. Зашарил руками в траве, отыскивая какую-то пропажу, повернул голову…

– А! – Стаська зажала ладонью рот и безумными глазами уставилась на Яна.

Тот ошалело посмотрел на подругу, потом знаками позвал отползти подальше и спрятаться за выворотень. В яме, уже беспечно зарастающей густой и нарядной травкой, Стаська с ужасом выдохнула:

– Он! Тот самый! Пришелец у Академического озера.

– Вы что, знаете его? – растерялся Сашка.

– Встречались однажды. Это связной доктора Корбринна, – зашептал Ян, потрясённый неожиданным совпадением.

– А может быть, его руководитель – резидент, – Стаська пыталась вспомнить иерархию шпионских рангов и пристегнуть её к ситуации так, чтобы парни не подняли на смех. – Тогда он чуть не выстрелил в Яна.

Ян начал быстро пересказывать случай с пришельцем, Стаська перебивала его, добавляя подробности, пока Сашка не остановил их:

– Всё ясно. Раз вы узнали его – он вас тоже узнает. Артём? Та-ак. Сцену двойников мы разыграем потом. Эх, жаль, вас всего двое. Вот если б десяток Янов окружили его кольцом, он бы забыл, как его зовут.

– Опять на цирк потянуло, – Артём отвесил другу подзатыльник.

– Ладно, в другой раз, – изволил не обидеться начальник. – А сейчас предлагаю военную хитрость.

– Опять?! – хором зашипели все сразу.

– Тихо вы! Ещё не выслушали! Кто же знал, что мы встретим именно его, «приятеля» вашего? Вам троим ему на глаза и показываться нельзя: застрелит и не поморщится. Тайга все следы схоронит. А ведь я говорил: возьмите меня, братья-царевичи, с собой – я вам ещё пригожусь…

– Короче! Какую ты там каверзу ещё сочинил? Выкладывай! – Артём осторожно выглянул между торчащих сухих веток в мятых пятнистых юбках лишайников, боясь упустить разведчика. Тот переодевался и брился, пристроив на пеньке крошечное зеркальце. Артём проследил за солнечными бликами, убедившись, что зеркальце смотрит в сторону от них.

– Я обхожу его стороной, и мы встречаемся как бы невзначай, – легко и непринуждённо сочинял сценарий Сашка, будто театр был его стихией, а он в этой стихии не только сценарист, но ещё режиссёр и исполнитель главной роли. – Я простецкий весёлый парень, иду в деревню на праздник… ну, я там по дороге выдумаю легенду. Кажется, у Медведей девушки красивые. Дальше мы пойдём вместе и даже подружимся. А вы – за нами тихо, на почтительном расстоянии. И не ломитесь всем шоболом! Можете подслушивать, только не вмешивайтесь.

– А вдруг он тебя заведёт куда-нибудь? Тоже, небось, не лыком шит. Помни: у него пистолет. А может, и ещё что… – пугала Стаська, никогда прежде в разведывательных операциях не участвовавшая (и представить себе не могла, что придётся) и изрядно струхнувшая.

– Чего-о? Скорее, я его заведу куда-нибудь. Мне Баюр объяснил дорогу – с закрытыми глазами найду. А он – ха! – пальцем в карту тычет. А вот с вами, – кивнул он на близнецов, да и на девчонку заодно, – проблема! Куда вас в деревне-то девать? Нельзя, чтобы он вас узнал. Эк вас угораздило везде наследить! Ладно, не парьтесь, придумаем что-нибудь. Ну, я пошёл, – ловко перекатившись через вытянутые ноги друзей, изобретатель военных хитростей скрылся. Ни одна ветка не качнулась ему вслед, будто бесплотный дух просочился сквозь игольчатое убранство таёжных декораций.

– Ну вот, теперь в самый раз, – разведчик, за которым следили три пары глаз из кустов, стоял в полный рост, разговаривая сам с собою вслух (нет ведь никого на сто вёрст вокруг) и разглядывая бритый подбородок в зеркальце.

Затянув рюкзак, он легко закинул его на плечо и пошёл, обходя деревья и уворачиваясь от веток. Ребята переглянулись и стали осторожно выползать из ямы.

Разведчик шёл не таясь, не озираясь по сторонам, без сомнений и робости. Его уверенные движения и неумелое, но жизнерадостное насвистывание говорили о хорошем расположении духа, об успешно текущих делах. Человек шёл к победе, расчётливо, не суетясь, не колеблясь. Золотисто-зелёные тени, полусонные и ленивые, послушно взлетали и танцевали вокруг, когда он размашисто откидывал ветки, заслоняющие дорогу. Молодая гибкая поросль с нежным облаком наивной листвы теснилась между матёрыми таёжными старожилами, толщиной стволов утверждающими свой солидный авторитет и право хозяев в лесном государстве. Коричневые, красные и бурые великаны тянули в голубой простор и раскидывали в вышине рогатые кроны и остроконечные пики, похваляясь густыми ёжиками и дразня зелёными языками совершенно лысую и безбородую небесную синь. Вскоре человек вышел на тропу, расталкивающую самоуверенных обитателей тайги и до земли протирающую настырную вездесущую траву. Раскидистая сосна впереди качнула могучими ветками, и на тропинку с проклятиями свалился растрёпанный паренёк, потирая ушибленный зад. Человек на минуту замер, что-то прикидывая в уме, потом решительно шагнул к неуклюжему незнакомцу, барахтающемуся в траве:

– Не ушибся?

Вздрогнув от «неожиданности», Сашка взял протянутую руку:

– Чёрт, напугал.

– Чего это ты на дереве делал?

– Дорогу высматривал, – без запинки соврал парень.

– А я думал: из гнезда выпал. Куда идёшь?

– В гости. На праздник звали, – доверчивая улыбка белобрысого недотёпы могла расположить к себе кого угодно, но на разведчика не подействовала. Он продолжил допрос:

– А почему один?

– Ты-то тоже один, – резонно заметил Сашка. – Тоже ведь идёшь куда-то? – он отряхивался, растирал ушибленное место.

– Ну, праздник, известно какой – Ысыах.

– А вот и нет! – обрадовался его недогадливости парнишка. – Ысыах – это к якутам. А в Ключах – День летнего солнцестояния.

– Скажите-ка, – ехидно скривился разведчик, – какое совпадение…

Сашка удивился очень натурально:

– Что? Тоже в Ключи? Вот свезло мне! А то я уж плутать начал. Был там один раз позапрошлый год. Есть у них ди́вчина одна! Забыть не могу. Ну, давай знакомиться что ли, меня Сашкой зовут, – и протянул ладонь.

Задорная простота и какая-то непуганая доверчивость неожиданного попутчика были естественными и невинными, и человек разжал пальцы, стиснувшие пистолет, вынул руку из кармана:

– Вадим, – рукопожатие было крепким.

Паренек, нисколько не смущаясь, сморщил нос, потряс кистью. «Силён. Не настолько, конечно, как я ему тут изобразил – не переиграть бы! – но всё же. Да и ростом повыше. В одиночку, пожалуй, с ним не справиться. Если вдруг придётся…».

– Ты что – любитель древних обрядов или дело у тебя в Ключах? – непринуждённо поинтересовался Сашка, выруливая на тропинку.

– Я этнограф, книгу пишу об обрядах и верованиях сибирских народов, – выкрутился тот.

– Здо́рово! А дорогу хорошо знаешь?

– Изучил по карте. Слышал, наверное, туристы рисуют неплохие карты, подробные, с тропами, дорожными ориентирами.

– А-а, есть такое дело.

– Ну вот. Друг одолжил. Правда, не до самой деревни.

– Ничего, разберёмся, – беспечно пообещал Сашка.

Узенькая тропинка, словно нитка от укатившегося волшебного клубка, не позволяла усомниться в правильном направлении, и неунывающий балагур сыпал весёлую чепуху, дирижируя рукой в такт шагам и виляющим поворотам.

«Удачно свалился на меня этот парень, – думал Вадим. – А я размышлял, под каким соусом появиться в деревне. Теперь будет всё просто и естественно. Никаких косых взглядов. Надо с ним подружиться, может здо́рово выручить, как соломка на будущем скользком месте».

– Никогда не знаешь, что ждёт тебя за поворотом, – продолжал трепотню Сашка, – поэтому жизнь такая интересная. Всё в ней разумно устроено и ничего не бывает зря, хоть порою нам и непонятно, и досадно, зачем случилось то и это. А проходит время, и понимаешь логику плетения сюжетов. То, что прежде казалось лишним и неправильным, становится необходимым, спасительным и обязательным условием счастливого финала.

– А ты, брат, философ! – усмехнулся Вадим ему в затылок.

– Не философ я, а геолог. Пока студент, – продолжал Сашка, не оборачиваясь.

«Чересчур уж доверчив пацан. А если б я задумал ударить в спину? И хлипче меня. Ведь не отобьётся! Вроде, не дурак, а в голове – ветер свищет», – мысли свои Вадим оставил при себе, а вслух спросил:

– Что, бывал в партиях?

– Бывал. Но больше – с отцом. Он многому меня научил.

– Например?

– Камни, они ведь живые. У каждого особенные свойства. Их можно почувствовать, даже предсказать. В древние времена очень ценились знатоки. Науки как таковой не существовало. Главным было чутьё лозоходцев.

– А отец твой умеет жилу находить чутьём? – язвительно поинтересовался Вадим, не склонный верить на слово.

– Умел… – Сашка отбросил камешек, подобранный по пути, и, выпрямив спину, ускорил шаг.

– Умер, что ли? Извини, что напомнил, – смутился Вадим.

– За семь лет можно было бы привыкнуть, да всякий раз тяжело. Он любил меня очень, всюду таскал с собой, всему учил. В его роду эти знания передавались из поколения в поколение по мужской линии.

– Круто. Я смотрю, ты просто живая легенда.

Сашка расхохотался:

– Есть немного. Только ты не распространяйся. Это моя тайна, и её я передам своему сыну.

– Да-а, – задумчиво протянул Вадим. С чего бы это ему, первому встречному, парень доверил свою тайну? Трепло. Или лопух. – Никогда не знаешь, что ждёт тебя за поворотом. Ничего не бывает зря, хоть порою и досадно, что это случилось. Так, кажется, ты сказал?

– А что, не согласен?

– Наоборот. Мудрость, которая сгоряча не вспоминается, зато потом становится бесценной.

«А мальчик-то, похоже, сам по себе золотая жила, – прокручивал в уме Вадим неожиданную информацию. – Если он в самом деле чувствует силу камня, умеет читать его свойства… К чёрту всех остальных экспертов. И Антона Александровича в том числе. Надо приручить паренька. „Открыть душу“ – только так и можно привязать к себе людей чувствительных».

– А моя история самая обыкновенная, без всякой мистики. Мама, родом из Якутска, очень тяготилась оторванностью от «европейской цивилизации», уехала в Москву, вышла замуж. Там я и родился. Сюда приехали в гости, когда мне было десять. Отец влюбился в Сибирь, уговаривал маму остаться, она ни в какую, разругались. Потом, в Москве, уже никогда не было дома хорошо, как раньше. А когда умер отец, мама отвезла меня к бабушке, в Якутск. Возвращаться я отказался. А она, кажется, рада была. Здесь я и школу закончил, и университет, – перед глазами само собой, незваное, промелькнуло детство, без родительской заботы, в шумных, беспризорных ватагах мальчишек. Потом студенческие аудитории…

Кого больше позабавил рассказом Вадим? Хотел парня к себе расположить откровенностью, да, похоже, себе больше растравил душу воспоминаниями. И как-то стало без разницы: проникнется к нему доверием этот шалопай или нет… – он поморщился, пнул носком камень, тот отлетел куда-то в траву. Глаза машинально проводили его – где упал? Нет, не найти и следа. Зелёная гущина ощетинилась ёжиком: ну-ка, попробуй сунься. Своих не выдаём! Это только вы, люди, корысти ради можете предать себе подобных. Довести до отчаяния. Обречь на одиночество, на гибель. Не пожалеть, отвернуться, даже на смех поднять: слабак!

– Я где-то прочитал: большой город, как галантный, обаятельный кавалер очаровывает и манит женщин, а тайга женит мужиков на себе. А что? Приезжают на сезон, на заработки, задерживаются, да не на дни и недели – на годы. Некоторые остаются насовсем, врастают корнями, – балагур и не думал скалиться. В душу не лез, а как-то так неназойливо поддержал, словно стал бок о бок, подставил плечо.

И Вадиму стало легко. Он, совсем уже не смущаясь, не успев приструнить язык, выплёскивал то, что хранил закупоренным в себе, потому что не с кем было делиться. Прорвав давно подмытую плотину, душа освобождалась:

– Мать снова вышла замуж. Зовёт в Москву.

– А ты?

– Пресная там какая-то жизнь. Когда я в школе учился, учителя удивлялись, говорили матери, что мальчик ничем не интересуется, вялый, скучный. А здесь мне всё интересно. Здесь жизнь живая, настоящая. И время здесь течёт по-другому, не как в иных местах: прошлое живёт в настоящем, а сквозь него просвечивает будущее. Нигде больше так странно не уживаются древние обычаи, знания и современные технологии. И ещё: ощущение какого-то тайного родства с Космосом, Вселенной, – Вадим выговорился на волне вдохновения и украдкой покосился на Сашку: не ухмыляется ли.

Сашка не ухмылялся. Весельчак и балагур очень серьёзно посмотрел на попутчика. «Нормальный, вроде бы, парень. Неужели он мог выстрелить в Яна?» – путались в голове сомнения.

– Может быть, здесь, на глубине, затаилась магнитная аномалия? – фантазировал балагур, прощупывая собеседника. – Она и притягивает всякие тунгусские и витимские метеориты, иные миры. Оступился на тропе, нарушил энергетические поля – и ты уже в параллельном мире.

Колючая вспышка в глазах Вадима убила сомнения. Геолог, мысли которого вились в заданном направлении, понял её однозначно, без отклонений от исходного противостояния: «Конечно, мог. И меня бы мог, если б не протянул ему руку для знакомства. Ишь, с неохотой какой вынул свою из кармана, где у него, наверняка, пистолет».

– Сказочник, – рассмеялся Вадим. – Если б так просто, давно сотрудничали бы с сопредельными мирами.

– Может, и сотрудничает кто-то. Нам с тобой не докладывают. А зря. Я бы тоже поучаствовал, – заулыбался Сашка, давая понять, что шутит.

Дорожный разговор как-то незаметно сократил время, и тропинка выбежала на поляну, где, разделившись рогаткой, сворачивала налево, устремляясь по редколесью к равнине, и направо, продолжая петлять по таёжным зарослям.

– Ну, вот вам, пожалуйста: налево пойдёшь – богатым будешь, направо – убитым будешь, – Сашка озадаченно скрёб макушку. – А третьего не дано. Я всегда думал: почему богатыри на распутье непременно ломились туда, где им обещана смерть. Что это: вызов судьбе?

– Никто точно не знает. Версий много. Для младших школьников: богатырь – защитник рубежей родной земли, поэтому и стремится сразиться с врагом, который грозит смертью.

– А другие версии?

– Ну, например: героическая смерть в бою считалась самой почётной. Погибшего витязя приглашал на свой небесный пир Верховный Бог (в славянской мифологии – Перун). Небесная рать состояла из великих воинов, которых водил в походы сам Бог Войны.

– А для бродячих студентов?

– Были древние верования, которые рассматривали смерть как переход в иной мир. Одни народы считали, что там человек рождается заново, другие – что человек возвращается в своё прошлое и имеет возможность исправить ошибки, искоренить зло, которое раньше не заметил. Но как бы то ни было, смерть – это таинственная дверь в неизвестный мир. А поскольку оттуда никто не возвращался – каждый фантазирует в меру своих возможностей.

– Ага, понятно. Значит, идём направо?

– Если верить карте, обе тропинки ведут в одно место, но правая короче, – пожал плечами Вадим и свернул направо.

Бродячий студент зашагал следом. «Ха! Короче… Плутанём шаг туда, два сюда – станет длиннее… Не на равнину же выходить, к волхву».

Маленькая еловая шишка ударилась в Сашкину спину, напоминая об осторожности, и отлетела в траву. Он оглянулся и успел заметить, как взметнулось рыжее облако над кустами. Спрятав кулак за спину и погрозив нахальным преследователям, он беспечно засвистел:

Призрачно всё в этом мире бушующем.

Есть только миг, за него и держись.

Есть только миг между прошлым и будущим,

Именно он называется жизнь.

Глава 28
Там, где Свет, отступает Тьма

Саяна бережно гладила рукой белое полотно праздничной рубахи, расшитой по вороту и рукавам нарядной вышивкой. Раскосые жарко-чёрные глаза озорно щурились на юном нежном лице, похожем на спелый румяный персик. Вот уже три дня она гостила у своей подруги Яры в Ключах, помогая ей по хозяйству. Родители Саяны из древнего эвенкийского рода Куйсум держали стойбище в долине за хребтом, недалеко от реки, которая рождалась высоко в горах и сверкающим водопадом летела со скалы в зеленеющий простор долины. Огромное стадо оленей рыже-коричневыми волнами перетекало по заливному лугу, радуясь обильному корму и солнечному теплу. Саяна упросила отца отвезти её в Ключи задолго до праздника: Яре нужна помощница, в этом году её черёд готовить свадебный наряд Ярилиной невесте – работа долгая, кропотливая. Их семьи давно дружили, и отец не возражал – отвёз.

– Мастерица, – похвалила она подругу. – Сама узор придумала?

– Почти. Перерыла весь Интернет. То тут, то там выбирала – словом, с миру по нитке, – Яра освободила пузатый глиняный горшок от одеяла, в которое он был закутан, чтобы дольше сохранялось тепло и лучше настоялись заваренные травы. Открыла крышку, и по горнице поплыл терпкий, щиплющий в носу дух. Крепче, чем на сенокосе.

– А как же традиция? У вас же особые требования? – девушка помнила, что в Ключах строго придерживались своих старых обычаев. – Тем более в такой праздник!

– Сам рисунок важного значения не имеет. Главное – чтобы был непрерывный, одной ветвью. И цвета.

– Цвета? Какие?

– Обязательно – четырёх стихий: солнца, воды, неба, земли… ну, а дальше – на усмотрение.

– А непрерывный почему?

– Как продолжение жизни, рода, памяти…

– … любви, верности…

– Да-да. Всего светлого, важного, ценного.

– Яра, а кто наденет эту рубаху? – до последнего дня этого никто не знал, и девчонкам оставалось только гадать.

– Это не мне решать. Придёт Баюр – выберет Ярилину невесту, – поставив сито на высокую миску, девушка сливала из глиняного горшка травяной настой. Она перельёт его в расписной ритуальный ковш и отдаст волхву. – Сегодня должен обязательно прийти, он никогда не пропускает этот день. Он говорит, что это не просто Новый год, это звено времён, мост из прошлого в настоящее, по которому духи предков могут прийти нам на помощь. Поэтому каждое звено должно быть освящено.

Саяна оставила рубашку в покое и вернулась к кухонному столу, где уже были приготовлены мука, яйца, молоко, чтобы взболтать тесто для блинов:

– А мне как-то не доводилось быть на вашем празднике. Вечно у меня что-то случалось. И как он его освящает?

– Это сложный обряд, старинный. Он соединяет поклонение памяти предков, водной стихии, растущей силе жизни, воздушной и огненной – пять символов, пять лучей Красной звезды – знака Солнца. Солнце – Верховное Божество, ему подвластны все стихии, – Яра собрала с сита перепревшую траву, отжала. Придирчиво разглядывала настой.

– Этот праздник – самый длинный день в году – тоже символичен?

– Конечно. Солнечный свет побеждает Тьму не только в природе, это освобождение души от власти злых духов. Поэтому так много обрядов очищения: купание в росе или просто в реке, причастие отваром тридцати трав по кругу, прыжки через священный костёр, и всё – под небесным сводом, в купели воздушной стихии. Для кого-то эти обряды – игра, для нас они имеют глубокий смысл. Баюр говорит: мы часть Природы и должны жить в гармонии с ней.

Яра открыла духовку. Готово, можно вынимать. Придирчиво осмотрела печево. Пирожки с ягодой, витые румяные плюшки наполнили комнату такой духовитостью, что слюнки потекли. Даже травный запах перебили. Саяна торопливо бросилась к плите – засовывать следующий противень. Полдня подружки лепили из теста праздничную выпечку, чтоб не стыдно было подать к общему столу. Срам хозяйке, чьё угощение останется нетронутым. Вот и старалась каждая не ударить в грязь лицом.

– Мой отец очень уважает Баюра, говорит: великий шаман, мудрый. Он так предан вашему роду, но совсем на вас не похож, только глаза такие же синие. Но вы черноволосые, а он…

– Этот человек – тайна. Я знаю только одно: для нас он как ангел-хранитель.

– А может, он и есть тот самый светлый дух, который послан вам для оберега? У нас старики рассказывают, что мы, эвенки, населили эту землю под покровительством Сынов Неба, высших созданий, которые по сей день наблюдают за нами. А мы зовём их светлыми ду́хами. Они приходят на помощь тем, кто сохранил душу в чистоте.

Дверь тихонько скрипнула, и на порог вспорхнула Зарина:

– Колдуете, заговорщицы? – озорно подмигнула. – Волхв пришёл. Девчата его избу помыли, приготовили баню с травами. Сегодня вечером и откроется праздник. – Готовы?

– Он один пришёл?

– Один. Потом два парня пришли – краси-и-ивые, – закатила глаза Заринка. – Один – будто наш: чёрненький, синеглазый, а другой – как Баюр, но весёлый, разговорчивый. Языком так и чешет. Их отвели в гостевую избу.

– Как назвались? – каждый год на праздник слетались гости, но новеньким – всегда особое внимание, особенно молодым и пригожим.

– Вадим и Сашка.

– В этом году, похоже, будет больше новых гостей. А что делает Баюр? – Яре не терпелось увидеть волхва, показать вышитую свадебную рубаху, узнать, кто будет Ярилиной невестой. Она уже сунула руки под кран, отмывая от стряпни.

– Не знаю, он у себя в избе. Ну, я побежала, ещё дел много, – и захлопнула дверь.

Пока щебетала Зарина, Саяна взболтала тесто и приготовилась печь блины. Оглянувшись на притихшую подругу, она спросила:

– Ну что, пойдёшь к Баюру?

– Надо сбегать. Я быстро.

Изба Баюра, срубленная из брёвен, с резными ставенками, с невысоким крылечком под козырьком, стояла на краю деревни. Солнце, всходя над лесом, ей первой заглядывало в окошко и только потом горячей рекой устремлялось по широким улицам, затопляя крепкие, добротные избы Медведей, перемигивающиеся огненными бликами окон с соседями напротив. Яра постучала в тяжёлую дверь, и та бесшумно открылась. На пороге стоял парень с светлыми, как у волхва, волосами и смеющимися серыми глазами. Стрельнув взглядом вдоль улицы, он за руку втянул засмущавшуюся Яру в горницу и закрыл дверь.

– Ярослава! – обрадовался Баюр. – Хорошо, что пришла. А я собрался посылать за тобой, – он по-отечески поцеловал девушку в лоб и усадил на лавку у окна. Проследив за её тревожным взглядом, он улыбнулся. – Это Сашка, мой друг. Обрядовая рубаха готова?

– Да. И отвар тридцати трав. И угощение. Саяна блины допекает.

Парень, которого Баюр назвал Сашкой, стоял в стороне молча, но смотрел на неё во все глаза, отчего Яра всполошилась: сорвалась из дома, даже в зеркало не глянула. А ведь за день поди голова растрепалась да и мало ли – лицо где-нибудь испачкала. Сейчас на смех поднимет. А хуже того – брезгливо отвернётся. Она машинально провела рукой по волосам, по лбу, откинула за спину толстую косу. И снова взглянула на друга волхва. Друг называется. Фи! Её ровесник. На студента похож. И вдруг она заметила, что Сашка смотрит на неё с таким детским восторгом, будто ничего подобного в жизни не видел. Во всяком случае, насмехаться над ней вовсе не собирается. И ведь глаз не отведёт, словно заговорённый. Она почувствовала, что лицо заливает горячий румянец, будто её застукали за чем-то запретным.

– Отлично. Умница, девочка, – волхв посмотрел на Сашку, потом на Яру (он словно ничего не заметил, или сделал вид, что не заметил). – Я знаю, какой вопрос вертится у тебя на языке – Ярилина невеста. Сейчас я познакомлю тебя со своими друзьями. Но они пришли ко мне скрытно, так что смотри, не проболтайся, ты никого не видела.

Сашка наконец очухался, шагнул к перегородке, отделяющей горницу от спальной комнаты, и кого-то позвал. Через порог шагнули два высоких золотоволосых парня, похожих так, что Яре показалось вначале, что у неё двоится в глазах (после такой пытки взглядом – немудрено!), а за ними – тоненькая девушка в огненном ореоле пышных кудрей.

– Вот она – Ярилина невеста! – восхищённо шепнула Яра волхву, сразу догадавшись. И где только он её нашёл? Полсвета исколесил? Будто создана специально для обряда.

– Не так всё просто, – задумчиво пробормотал Баюр. – Обмозговать надо.

Чего тут мозговать? Идеальная кандидатура, другой такой не найти!

Пока ребята знакомились, волхв не встревал, а нахмурившись, что-то обдумывал, потом спросил:

– Ну, Сашка, выкладывай, небось, уже созрела новая военная хитрость?

– А чего тут зреть-то? Перекрасить их в чёрный – и всего делов. Будут настоящие Медведи – чёрные, синеглазые. Там в сумерках у озера не очень-то он Яна и разглядел. И потом: пусть близнецы держатся на расстоянии, нечего Вадиму глаза мозолить. А что касается Стаськи… подумать надо. Её рыжие волосы – главный козырь в обряде.

– Опять? Солярное Божество? – у Стаськи округлились глаза.

– Опять, – с нажимом в голосе припечатал геолог, шагнув ей навстречу.

Ян вырос рядом с девушкой, положив ей руку на плечи. Артём взял за плечо Сашку:

– Остынь, капитан Воробей. Нечего девчонку пугать.

Сражённый численным превосходством защитников, глава тургруппы всё же не попятился, но тон сменил на шутливый:

– У тебя номер отрепетированный, дурёха! – и так непосредственно, от души рассмеялся, что сердиться на него было невозможно. – Тут-то тебе кого бояться? Тем более что теперь ТЫ командуешь парадом. Вспомни лучше, хорошо ли разглядел тебя Вадим у озера?

Стаська наморщила лоб:

– По-моему… только взглядом скользнул. Я отвлекла его. Он смотрел в основном на Яна.

– Значит… – подвёл итог Баюр, – утверждаем кандидатуру? Если Стаська согласна, конечно…

– Куда же я денусь? – она с театральной обречённостью развела руками. – Видно, судьба моя такая.

– Ярослава, девочка моя, думаю, ты не откажешься нам помочь. Дело секретное. Абы кого я не стал бы просить.

– Да я сам всё объясню ей, – перебил Сашка волхва, не дав ему отбить у него такой желанный, такой удобный повод поближе познакомиться с этой девушкой, которая свалилась как снег на голову. И теперь, куда бы он не отвернулся и на что бы не смотрел, она стояла перед глазами. И жгло под рёбрами. – Лучше подумайте о гриме для близнецов.

Да-а! Этот геморрой никому не давал покоя. Стоит Вадиму увидеть одного из братьев – все их хитрости рассыплются, как карточный домик. А уж если вдвоём – пиши пропало.

– Рано или поздно они попадутся Вадиму на глаза, – плёл геолог паутину, как паук для мухи, сдуру залетевшей в его дыру и мечущейся в поисках выхода. – Шило в мешке не утаишь. Особенно такое. Белобрысых он сразу вычислит, а будут чёрнявыми – сольются с массами. Блондинов будет только двое – Баюр и я. Да Стаська – рыжая. А все остальные сойдут за местных.

– Где он сейчас? – спросил Артём, посмотрев на часы. Он так и не привык к полярному дню и путал время суток.

– Уснул. Сказал, надо выспаться, чтобы на празднике не клевать носом.

– Разумно.

– Так какая моя роль? – Яра растерянно посматривала на новых друзей.

– Ты будешь моей девушкой, – выдохнул Сашка. Но голос всё-таки дрогнул, как он ни старался выглядеть бесстрастным и деловым стратегом. – Я сказал Вадиму, что иду к невесте, ты позвала меня в гости, – Яра покраснела, огорошенная доставшейся ей ролью, но перечить не стала. – Чем будем красить близнецов?

Баюр кивнул на гранёный флакончик, который он выставил на стол, пока Сашка демонстрировал свои дедуктивные и стратегические способности:

– Чернилами, они смываются.

Ян посмотрел на Баюра, изогнул бровь.

– Не моими, – засмеялся тот, – мои – вечные, только состригать, – и заторопил, выталкивая братьев за дверь. – Давайте в баню, пока не остыла, краситься пото́м. Яра, сумеешь подобрать мо́лодцам одежду, пока они плескаются? Стаську тоже надо переодеть. Пообтрепались в дороге, да и дорога-то вышла неожиданной. Сашке не нужно: у него теперь другая компания. Ему по сценарию и в баню не положено. Перебьётся.