Текст книги "Луна предателя"

Глава 20. Кончина Идрилейн

Было уже далеко за полночь, когда Коратан добрался до лагеря Фории. Он на несколько миль обогнал свой эскорт в тщетной надежде услышать предсмертные слова своей матери.

Часовые узнали его по окрику и пропустили без пароля Въехав в лагерь, он бросился к шатру, отмеченному флагом Идрилейн, расталкивая толпу офицеров и слуг, сгрудившихся вокруг.

Внутри его встретил тяжелый запах смерти. Этой ночью при матери были лишь Фория и иссохший дризид. Сестра не обернулась, когда он вошел, но, взглянув на мрачное лицо целителя, Коратан понял, что царица мертва.

– Ты опоздал, – коротко констатировала Фория. Судя по состоянию одежды, она, как и сам Коратан, была вызвана с поля боя. Глаза главнокомандующей остались сухи, лицо спокойно, но Коратан чувствовал, что сестра сдерживает ярость.

– Гонец попал в засаду, – ответил принц, сбрасывая плащ. Он подошел к сестре, перед ними на узкой походной кровати лежал сморщенный труп их матери.

Дризид уже начал приготовления к погребальному костру. Идрилейн была облачена в богато украшенный плащ поверх боевых доспехов. Матери понравился бы такой выбор, подумал Коратан, гадая, позаботилась ли об этом Фория или преданные слуги. Застежка шлема придерживала нижнюю челюсть; потускневшие глаза оставили открытыми – чтобы не мешать последнему путешествию души. Мертвое лицо Идрилейн сохраняло достоинство, но принц заметил следы крови и слюны в углах бесцветных губ.

– Она тяжело умирала? – спросил он.

– Она боролась до конца, – ответил дризид, сдерживая слезы.

– Пусть Астеллус ласково примет тебя, матушка, и да осветит Сакор твой путь домой, – хрипло пробормотал Коратан, положив ладонь на закоченевшую руку Идрилейн. – Говорила ли она что-нибудь перед смертью?

– Она задыхалась, ей трудно было говорить, – резко ответила Фория, направляясь к выходу из шатра. – Все, что она сказала, было: «Клиа не должна потерпеть поражение».

Коратан покачал головой. Он лучше, чем кто бы то ни было, знал, какая боль скрывается за негодованием сестры. Многие годы он молчаливо наблюдал, как растет пропасть между царицей и наследной принцессой и как сближаются Идрилейн и Клиа. Он хорошо относился и к матери, и к сестре, но не мог ничего поделать. Фория никогда даже ему не говорила, что послужило причиной их окончательного разрыва с Идрилейн.

«Что бы это ни было, ты теперь царица, сестра, мой близнец».

Оставив дризида завершать приготовления, Коратан медленно двинулся в шатер Фории. Когда он подошел уже совсем близко, то услышал голос сестры, поднявшийся до крика. Сразу после этого из шатра быстро вышла Магиана.

Увидев Коратана, она почтительно поклонилась и пробормотала:

– Мои соболезнования, дорогой принц. Такая тяжелая утрата…

Коратан поклонился в ответ и вошел в палатку. Фория сидела за походным столом, ее седеющие волосы рассыпались по плечам. Перепачканная туника и кольчуга были свалены в кучу рядом с ее креслом. Не отрываясь от разложенной перед ней карты, принцесса произнесла безразличным голосом:

– Я назначаю тебя своим наместником, Кор. Я хотела бы, чтобы ты отправился в Римини. Обстановка слишком напряженная, я не могу отлучаться с фронта, поэтому церемонию коронации проведем завтра, как только ты найдешь необходимых жрецов. Церемонию проведет мой войсковой волшебник.

– Органсус? – Принц сел напротив сестры. – Традиционно коронацию возглавляет маг предыдущей царицы. То есть…

– Магиана. Да, я знаю. – Фория наконец оторвалась от карты, ее светлые глаза гневно сверкнули. – Она заняла этот пост только потому, что погиб Нисандер. А кто она была до того? Бродяжка, скитающаяся по чужим странам и лишь изредка бывающая на родине. И что она сделала для матери, пока служила ей? Только склоняла ее стать зависимой от чужаков.

– Ты имеешь в виду посольство в Ауренен? Фория фыркнула.

– Тело царицы еще не успело остыть, а она уже явилась изводить меня – пусть я дам слово, что не отступлю от плана Идрилейн! Впрочем, я думаю, и Нисандер мало чем от нее отличался. Как они надоедливы, эти престарелые маги! Они забыли свое место.

– Что ты сказала Магиане? – перебил ее Коратан, желая предотвратить продолжение гневной тирады.

– Я сказала, что я, как царица, не должна ни в чем отчитываться перед волшебниками и о своем решении поставлю ее в известность, когда сочту нужным.

Коратан задумался, подыскивая нужные слова. Когда Фория в таком состоянии, нужно быть осторожным в выражениях.

– Ты хочешь прервать переговоры? Судя по тому, как в последние месяцы обстоят наши дела, помощь ауренфэйе может нам пригодиться.

Фория поднялась и принялась мерить шагами палатку.

– Это признак нашей слабости. Кор. Капитуляция войск Майсены у северо-восточной границы…

– Капитуляция? – ахнул Коратан. Ни разу за историю Трех Царств Майсена не отказывала в поддержке Скале при вторжении пленимарцев.

– Вчера. Они сложили оружие в обмен на собственную жизнь. Конечно, они слышали, что скаланская царица послала свою младшую дочь просить ауренфэйе о помощи, и это окончательно подорвало их боевой дух, в точности как я предсказывала. Южная Майсена пока с нами, но и она переметнется к врагу – это только вопрос времени. Естественно, Пленимар в курсе всех событий. Мне докладывали о их вылазках на западном побережье Скалы до самого Илани.

Коратан спрятал лицо в ладонях; чудовищная ситуация раздавила его.

– За последние шесть дней я вынужден был отступить где-то на десять миль, – безжизненно произнес он. – Войска, которые мы встретили у Хаверфорда, возглавляли некроманты. Не те пугала, только и способные на цирковые фокусы, которых встречала ты, Фория. Это были сильнейшие маги. Одним ударом они убили лошадей под целой турмой, а затем заставили мертвых коней скакать обратно на нас. Это был разгром. Я думаю…

– Что? Что мать была права? – набросилась на брата Фория. – Что нам нужны ауренфэйе и их магия, чтобы победить в войне с Пленимаром? Я скажу тебе, что нам нужно:

ауренфэйские лошади, ауренфэйская сталь и ауренфэйский порт Гедре, если нам предстоит защищать Римини и южные острова. Но лиасидра продолжает разглагольствовать!

Коратан зачарованно следил за сестрой, мечущейся из угла в угол; новоявленная царица с такой силой сжимала рукоять меча. что пальцы у нее побелели.

«Это ее старый боевой меч», – отметил он про себя. Фория не носила меч Герилейн: формально этот символ силы и власти перейдет к ней только после коронации. Всю жизнь Коратан знал, что этот момент когда-нибудь настанет, что его сестра станет царицей. Почему же теперь, наблюдая за ней, он чувствует, как земля уходит у него из-под ног?

– Ты отправила сообщение Клиа? – наконец спросил принц. Фория покачала головой.

– Еще нет. Завтра я жду очередного гонца. Посмотрим, в какую сторону дует ветер в Ауренене. Сила, Кор. Любой ценой мы должны показать, что сильны.

– Каковы бы ни были новости от Клиа, даже если курьер действительно привезет их завтра, это будут сведения недельной давности. Кроме того, Клиа, без сомнения, постарается представить все в лучшем свете, особенно если до нее дошел слух, что ты взошла на трон.

Странная полуулыбка заиграла на губах Фории, глаза ее сузились и стали напоминать кошачьи. Она подошла к столу в углу шатра, открыла металлическую шкатулку и извлекла из нее пачку небольших кусочков пергамента.

– Информацию из Сарикали я получаю не только от Клиа и Торсина.

– Ах да, твои агенты. И что же они доносят? Лиасидра даст нам то, о чем мы просим?

Губы Фории превратились в тонкую линию.

– Так или иначе, мы получим то, что нам нужно. Я хочу, брат мой, чтобы ты отправился в Римини.

Царица подошла к брату, взяла его большую руку в свои и сняла у него с пальца кольцо; на крупном черном камне был выгравирован дракон, кусающий себя за хвост. Улыбаясь, она надела его себе на указательный палец левой руки.

– Будь готов. Кор. Когда этот дракон вернется к тебе, наступит время искать следующего.

Глава 21. Руиауро

– Тебе будет несложно сыграть больного, идущего на поправку, ведь правда? – На третье утро после избиения Серегила хаманцами Алек помогал ему одеваться. На незабинтованных участках тело друга являло собой ужасающую смесь фиолетово-зеленых оттенков; Серегил все еще не мог есть ничего, кроме бульона и отваров, которые приносил Ниал.

– Трудно будет убедить их, что я иду на поправку. – Серегил приглушенно застонал, когда пришлось всовывать руку в рукав кафтана. – Или себя.

Серегил по-прежнему отказывался рассказать, что произошло с ним на самом деле. Тот факт, что избиение, похоже, значительно улучшило состояние духа возлюбленного, тревожил Алека не меньше, чем его упорное молчание.

«Пока я буду вытягивать из него старые секреты, он успеет обзавестись новыми», – подумал юноша.

– Сегодня я пойду с тобой, – заявил Алек. – Там стало почти что интересно. Кирнари Силмаи открыто перешли на сторону Клиа, и он утверждает, что рабазийцы тоже готовы стать нашими союзниками. Ты вчера пропустил совместный ужин с ними. Нас приняли очень радушно, а Вирессу, похоже, не пригласили. Как думаешь, Ниал приложил к этому руку?

– Он утверждает, что его мнением особенно не интересуются. Возможно, рабазийцам просто надоело получать приказы от Вирессы. – Серегил проковылял к небольшому зеркалу над умывальником. По всей видимости, то, что он в нем увидел, его удовлетворило; он попробовал вытянуть руки, но снова застонал от боли.

– О да, мне намного лучше! – пробурчал он своему бледному отражению. – Алек, помоги мне, пожалуйста, спуститься с лестницы. Надеюсь, дальше я справлюсь сам.

Остальные уже собрались на завтрак в центральном зале. Клиа просматривала свежие письма.

– Чувствуешь себя лучше? – спросила принцесса, поднимая глаза.

– Намного, – соврал Серегил. Он опустился на стул рядом с Теро и налил себе чаю, который не собирался пить. Волшебник, нахмурившись, читал письмо.

– От Магианы? – поинтересовался Серегил.

– Да. – Теро передал свиток Серегилу, и тот углубился в чтение, держа свиток так, чтобы и Алеку было видно.

«Вчера к нам прибыл третий курьер от Клиа. Фория ничего не сказала, но ее отношение к посольству сестры очевидно, – прочел Алек вслух. – Нельзя ли добиться от лиасидра хоть небольших уступок? Иначе, боюсь, Фория может отозвать вас».

– Да, это нам известно, – откликнулся Торсин. – Она просит о небольших уступках. Интересно, а чем же мы занимаемся вот уже несколько недель?

Серегил заметил быстрый взгляд, который Алек бросил на посла, и догадался, что тот думает о ночном визите Торсина в тупу Катме.

– В послании моей благородной сестры тоже есть подобные намеки, – проворчала Клиа, откладывая в сторону письмо. – Хотела бы я, чтобы она оказалась на моем месте и сама увидела, с чем мне приходится бороться. Это все равно что спорить с деревьями! – Клиа повернулась к Серегилу, на лице у нее было написано разочарование. – Скажи мне, мой советник, как заставить твоих соплеменников поспешить? Времени у нас остается совсем мало.

Серегил вздохнул.

– Позволь нам с Алеком заняться нашим ремеслом, госпожа. Клиа покачала головой.

– Еще нет. Риск слишком велик. Должен быть другой путь. Серегил уставился в свою чашку, проклиная туман в голове, мешающий представить этот другой путь.

Путь к зданию, где заседала лиасидра, оказался делом нелегким. Не обращая внимания на возражения Серегила, Алек помог другу сесть на коня и спешиться; он утверждал, что Серегил выглядит так, как будто сейчас упадет в обморок.

Когда наконец Серегил уселся на свое место за спиной Клиа, он был бледен, обливался потом, но, отдышавшись, понял, что чувствует себя достаточно сносно, чтобы снова участвовать в игре.

Алек обвел взглядом лица в ложах. Когда он дошел до хаманцев, в животе у него похолодело. Эмиэль-и-Моранти откровенно усмехался, глядя на Серегила. Поймав взгляд Алека, хаманец с сардоническим видом чуть поклонился ему.

– Это был он, да? – сквозь зубы процедил юноша.

Серегил посмотрел на него с таким видом, как будто не понимал, о чем речь, затем знаком велел ему молчать.

Алек снова посмотрел на Эмиэля.

«Только попадись мне и парочке моих друзей в темном переулке. Нет, одному мне, этого будет достаточно», – подумал он с надеждой, что мысль легко можно прочесть по его лицу, – хоть это и могло обойтись дорого.

Серегил заметил вызывающую усмешку хаманца, но невозмутимо проигнорировал ее. Он предпочитал делать вид, что в ту ночь в темноте ему не удалось узнать никого из нападавших. «Ну и кого ты пытаешься обмануть?» – сказал он себе. Он привычно отогнал неприятную мысль. Сейчас у него есть дела поважнее.

Алек был прав – позиция Рабази изменилась. Мориэль-а-Мориэль выступила против кирнари Голинила, когда он попытался очернить некоторые действия скаланцев на море. Правда, означало ли это, что рабазийцы теперь полностью поддерживают Клиа, предстояло еще увидеть.

На следующий день Алек, убедившийся, что его возлюбленный вновь на ногах, снова отправился слоняться по городу. По просьбе Клиа он прихватил с собой Ниала в надежде снискать расположение рабазийцев; он надеялся убить сразу двух зайцев – улучшить отношения с еще одним кланом и собрать полезную информацию.

Задача оказалась нетрудной. Вскоре Алек уже сидел в таверне, славящейся своим крепким пивом и особым образом приготовленными яйцами. С одной стороны, это было популярное место встречи представителей разных кланов, с другой – Артис, пизивар, заправлявший здесь делами, одновременно прислуживал одному из ближайших советников кирнари. Хозяин приспособил для своих целей заброшенный дом; посетители сидели в обнесенном стеной саду; еду и питье они получали через пустые оконные проемы. Стрельба из лука, кости и борьба – таковы были основные развлечения завсегдатаев.

Пиво оказалось сносным, яйца несъедобными, а шпионская добыча – скудной. В результате того, что юноша три дня околачивался в таверне и пил пиво, его коллекция шатта пополнилась еще дюжиной трофеев, свой второй по качеству кинжал он проиграл поборовшей его дацианке, а узнать ему удалось лишь, что неделю назад кирнари Рабази поссорилась с главой Вирессы; подробностей инцидента никто не знал.

Алек вместе с Ниалом и Китой отдыхал после состязаний стрелков; похоже, он выудил из рабазийцев все, что можно, – подумал юноша. Он уже собрался уходить, как вдруг услышал, что Артис громогласно поносит Катме. Как выяснилось, прошлым вечером торговец не сошелся взглядами с катмийцем по поводу проданного тому бочонка пива. У Алека были свежи воспоминания по поводу собственной не слишком приятной встречи с Катме, и он подошел поближе, чтобы лучше слышать.

– Кучка надменных гордецов не от мира сего, вот что я скажу, – кипятился Артис, выставляя кружки с пивом на подоконник. – Думают, они ближе к Ауре, чем все мы, вместе взятые.

– Как я заметил, они не жалуют чужаков, – ввернул Алек, – или, может быть, яшелов?

– Они всегда были странными и неприветливыми людьми, – проворчал пивовар.

– Да что ты знаешь про Катме? – вмешалась представительница Голинила.

– Да уж не меньше тебя, – протянул Артис. – Держатся друг за дружку и очень этим гордятся, вот и все, что стоит за их болтовней об Ауре.

– Я слышал, из них выходят отличные маги, – заметил Алек.

– Да, маги, провидцы, знатоки драконов, – неохотно согласился трактирщик. – Магия – дар, призванный служить людям, да только что-то катмийцы не рвутся оказывать окружающим услуги. Вместо этого засели в своих горных гнездах, грезят там о чем-то своем да марают всякие воззвания.

– Знаешь, я здесь уже не первый день, а что-то особенно не видел магии. Там, откуда я приехал, считают, что ауренфэйе разбрасываются волшебством направо и налево.

Окружающие захихикали.

– Посмотри вокруг, скаланец, – произнес Артис, – разве здесь нужна магия? Зачем летать по воздуху, когда есть ноги? Да и чтобы сбить птицу в небе, не нужно магического дара, – достаточно лука.

– Похоже, твоему пиву капелька магии не помешала бы, – рассмеялся Алек.

Артис хмуро посмотрел на юношу и сделал легкий пасс в сторону кружек. Пиво вспенилось, на Алека пахнуло солодом.

– Ну-ка, попробуй, – потребовал пивовар. Содержимое кружки стало прозрачным. Заинтригованный, Алек сделал глоток, но тут же выплюнул жидкость.

– Да это затхлая вода! – пробормотал Алек с отвращением.

– Конечно, – теперь рассмеялся Артис. – Пиво обладает собственной магией. Над ним не нужно колдовать – это знает любой пивовар.

– Ну, данный пивовар, зная это, не особенно себя утруждает, – вмешался новый собеседник.

Из тени соседнего дома выступил маленький иссохший седой руиауро.

Кита и остальные ауренфэйе подняли левые руки в приветственном жесте и почтительно поклонились ему. В ответ руиауро благословил собравшихся.

– Добро пожаловать, достопочтенный. – Артис принес ему пиво и еду.

Присутствующие подвинулись, старик сел и набросился на яйца с такой жадностью, как будто не ел несколько дней. Пиво расплескалось и закапало его и так не слишком чистую мантию.

Наконец он расправился с угощением, поднял голову и ткнул пальцем в Алека.

– Наш маленький брат спрашивал про магию, а вы над ним смеялись, дети Ауры? – Покачав головой, руиауро поднял лук, лежащий у его ног, и протянул его Алеку. – Скажи, что ты чувствуешь?

Юноша коснулся отполированной древесины,

– Дерево, сухожилия… – начал он, но запнулся – старик легко дотронулся пальцами до его лба.

Словно дуновение горного ветра коснулось Алека. Странное ощущение прохлады постепенно усилилось, и юноше показалось, что лук начал вибрировать; он вспомнил, как когда-то коснулся посоха дризида и ощутил биение силы.

– Я… я не знаю. Как будто держишь в руках живое существо.

– Ты ощущаешь магию Шариэль-а-Малаи, ее кхи. – Руиауро указал на хозяйку оружия, женщину из Пталоса. Затем он взял у Киты нож, висевший у того на поясе, и тоже протянул скаланцу.

Сжав клинок в пальцах, Алек вновь почувствовал вибрацию.

– Да, и здесь то же самое.

– Мы пропитаны кхи, как фитиль – маслом, – объяснил руиауро, – немного кхи остается на любом предмете, побывавшем у нас в руках; отсюда и все наши дарования. Шариэль-а-Малаи, возьми лук Алека-и-Амасы.

Женщина повиновалась; когда провидец дотронулся до ее лба, глаза ее изумленно расширились.

– Во имя Светоносного, в этом луке кхи сильна, как штормовой ветер!

– Ты хорошо стреляешь, не так ли? – спросил руиауро, заметив коллекцию шатта, украшавшую колчан Алека.

– Да, достопочтенный.

– Лучше, чем большинство?

– Наверное. Стрельба – то, в чем я силен.

– Достаточно силен, чтобы поразить дирмагноса?

– Да, но…

– Он сражался с дирмагносом! – раздался шепот.

– Это был неплохой выстрел, – согласился Алек; он вспомнил странное оцепенение, которое охватило его, когда он прицелился в свою ненавистную мучительницу. Лук тогда задрожал, как живой, но Алек всегда приписывал это, равно как и свой успех, чарам Нисандера.

– Когда же ты придешь ко мне, маленький братец? – с упреком спросил старик, беря Алека за подбородок. – Твой приятель Теро теперь часто заходит в Нхамахат, а тебя я все жду да жду.

– Прости меня, достопочтенный. Я… я не знал, что меня ждут. – Алек запнулся, пораженный внезапным открытием. Маг никогда не упоминал о своих визитах к руиауро. – Я хотел, но…

– Кроме того, ты должен привести с собой Серегила-и-Корита. Передай ему

– сегодня ночью.

– Изгнанник больше не носит этого имени, – напомнил кто-то из акхендийцев.

– Разве? – Руиауро повернулся к выходу. – Как же я забыл! Приходи сегодня ночью, Алек-и-Амаса. Тебе о многом надо мне рассказать.

«Рассказать?» – оторопел юноша; но прежде чем он успел задать вопрос, руиауро исчез, как рисунок на песке, унесенный порывом ветра.

– Ну теперь ты не будешь отрицать, что видел магию, – воскликнул Артис.

– Так как ты убил дирмагноса?

Первой мыслью Алека было тотчас найти Серегила и поведать ему о странном приглашении, но собутыльники не желали отпускать его без рассказа о битве с Иртук Бешар и Мардусом. С неожиданным вдохновением Алек расписал свои приключения, особенно упирая на роль, которую в сражении с силами зла сыграл Серегил, – он решил, что рассказы о героизме изгнанника только пойдут другу на пользу и помогут ему вернуть свое место среди соплеменников. Когда он дошел до описания собственных подвигов, ему вновь пришли на ум слова руиауро; как знать, может быть, действительно не только опыт сделал в тот день его руку такой твердой.

Послеполуденное солнце освещало восточную часть зала заседаний лиасидра, в то время как вторая половина почти скрывалась во тьме. Когда Алек проскользнул внутрь, на свободном пространстве в центре представитель Катме разглагольствовал об опустошениях, которым на протяжении столетий чужаки подвергали земли Ауренена.

Многие из присутствующих одобрительно кивали. Сидевший позади Клиа Теро выглядел разгневанным, Серегил – измотанным и усталым. На заднем плане маячил Бракнил со своими солдатами; их лица были бесстрастны, как и положено воинам. Пробравшись сквозь ряды малых кланов, Алек сел за спиной Серегила.

– А, ты пришел в самый интересный момент, – подавляя зевок, сказал Серегил.

– Сколько ты здесь еще пробудешь?

– Недолго. Сегодня все не в форме, думаю, большинство уже мечтает о кружке рассоса. Я, во всяком случае, точно только о нем и думаю.

Торсин обернулся и бросил на друзей суровый взгляд. Серегил прикрыл лицо ладонью, чтобы скрыть ухмылку, и другой рукой сделал Алеку знак на языке наблюдателей: «Остаемся».

Катмиец наконец закончил речь, Клиа поднялась для ответного слова. Алеку не было видно лица принцессы, но, судя по решительно развернутым плечам, Клиа уже была сыта по горло.

– Благородный катмиец, ты ясно сказал о страданиях Ауренена, – начала принцесса. – Ты говорил о набегах, о нарушении закона гостеприимства, но ни в одном из этих рассказов не упоминалась Скала. Не сомневаюсь, у тебя есть все основания опасаться чужеземцев, но почему ты боишься нас? Скала никогда не нападала на Ауренен. Наоборот, мы честно торговали друг с другом, скаланцы мирно путешествовали по вашей земле и с уважением отнеслись к Эдикту об отделении, хотя и считали его несправедливым. Многие здесь не постеснялись попрекнуть меня убийством Коррута; может быть, причина в том, что это единственное обвинение, которое вы можете выдвинуть против моей страны?

– Вы просите открыть для вас северное побережье, наши порты, наши железные шахты, – возразил хаманец. – Если мы позволим вашим шахтерам и кузнецам поселиться на нашей земле, где гарантия, что они уйдут, когда неотложные цели будут достигнуты?

– А почему вы думаете, что они останутся? – парировала Клиа. – Я видела Гедре. Я ехала через холодные бесплодные горы – именно там расположены шахты. Замечу со всем почтением, что тебе следовало бы посетить мою родину. Возможно, тогда вы поймете – мы нисколько не стремимся переселиться в Ауренен, нам нужно лишь железо, чтобы победить в войне, отстоять свою землю.

Слова принцессы вызвали аплодисменты и плохо скрываемые смешки среди сторонников скаланцев. Но Клиа осталась невозмутима.

– Я слышала, как Илбис-и-Тариен из Катме говорил об истории вашего народа. По его же словам. Скала ни разу не выступала в роли агрессора ни по отношению к Ауренену, ни к какой-либо иной стране. Как и вы, мы понимаем, что значит иметь достаточно всего. Благодаря сельскому хозяйству и успешной торговле, да будет благословенна Четверка, нам не приходится охотиться за тем, что плохо лежит. То же самое я могу сказать и о Майсене, она все еще не сдается, хотя практически уже поставлена Пленимаром на колени. Мы сражаемся. Чтобы изгнать агрессора, а не чтобы захватить его земли. При предыдущем Верховном Владыке на протяжении многих лет нам удавалось удерживать Пленимар в пределах его границ. Его сын возобновил старый конфликт. Должна ли я, младшая дочь царицы тирфэйе, напоминать ауренфэйе о их героической роли в дни Великой войны, когда наши народы боролись бок о бок?

Мое горло устало день за днем повторять одно и то же. Если вы не хотите допустить нас к шахтам, продавайте нам железо и позвольте нашим кораблям заходить в Гедре, чтобы покупать металл.

– И так все время, – пробурчал Серегил. – Мы проиграем в войне раньше, чем они решат: причастна ли лично Клиа к убийству Коррута.

– У тебя есть какие-нибудь планы на сегодняшнюю ночь? – Алек нервно покосился на Торсина.

– Мы приглашены на обед в тупу Калади. Я предвкушаю удовольствие, танцуют они замечательно.

Алек откинулся назад, подавив вздох. Тени переместились еще на несколько дюймов, пока Райш-и-Арлисандин и Гальмин-иНсмиус, кирнари Лапноса, препирались по поводу какой-то реки, разделяющей их земли. В конце концов акхендиец в ярости покинул зал заседаний. Эта вспышка послужила сигналом к окончанию дебатов.

– И какое это имеет отношение к Скале? – пожаловался Алек, когда все начали расходиться.

– Борьба за торговые доходы, как всегда, – ответил Торсин. – Сейчас акхендийцы зависят от доброй воли лапносцев – им приходится сплавлять товары в их порты. Если и когда Гедре откроют, Акхенди получит преимущество. Но это только одна из причин, почему Лапнос выступает против предложений Клиа.

– Проклятие, – тихо выругалась принцесса. – Что бы они в конце концов ни решили, это будет иметь отношение к их собственным проблемам, а не к нашим. Да, если бы мы имели дело с единым правителем, все было бы по– другому.

К Клиа подошел распорядитель грядущего пира, и принцесса позволила вывести себя из зала для приватной беседы.

Серегил вопросительно посмотрел на Алека.

– Ты что-то хочешь мне сказать, как я понимаю?

– Не здесь.

Дорога домой показалась им очень долгой. Когда наконец они очутились в своей комнате, Алек прикрыл дверь и прислонился к ней спиной.

– Сегодня я встретил руиауро.

Выражение лица Серегила не изменилось, но Алек заметил, как вдруг плотно сжались губы друга.

– Он просил, чтобы сегодня ночью мы пришли в Нхамахат. Вдвоем.

Серегил по-прежнему молчал.

– Кита намекал, что у тебя… ты их недолюбливаешь.

– Недолюбливаю? – Серегил поднял бровь, как будто размышляя, удачное ли это слово. – Да, можно сказать и так.

– Но почему? Тот, которого я встретил, показался мне добрым, хоть и немного эксцентричным.

Серегил скрестил руки на груди. Алеку примерещилось, или друга действительно била дрожь?

– Во время суда надо мной, – Серегил говорил так тихо, что Алеку пришлось напрягать слух, – явился руиауро и сказал, что я должен быть доставлен сюда, в Сарикали. Никто не знал, что и подумать Я уже во всем признался…

Он запнулся; страшное воспоминание благодаря восприимчивости, рожденной талимениосом, заставило Алека испытать мгновение паники, в глазах у него потемнело, дыхание стеснилось.

– Они пытали тебя? – прошептал Алек, собственные воспоминания усугубили впечатление, юноша почувствовал тяжесть в желудке.

– Не в том смысле, что ты думаешь. – Серегил подошел к сундуку с одеждой, откинул крышку и принялся рыться в вещах. – Это было очень давно. Не имеет значения.

Но Алек видел – его друг все еще чувствует кислый привкус ужаса. Юноша подошел и положил руку на плечо Серегила. Тот поник от легкого прикосновения, словно от непосильной тяжести.

– Я не понимаю, чего они хотят от меня теперь.

– Если тебе не хочется идти, я придумаю какую-нибудь отговорку.

Серегил криво усмехнулся.

– Не думаю, что это мудрое решение. Нет, пойдем. Вдвоем. Теперь твоя очередь, тали. Алек помолчал.

– Как ты считаешь, они расскажут мне о матери? – Слова давались ему с трудом. – Мне… мне необходимо знать, кто я.

– Бери то, что посылает Светоносный, Алек.

– Что ты имеешь в виду?

Странное, настороженное выражение снова появилось в глазах Серегила.

– Увидишь.