Текст книги "Луна предателя"

Сорвав маску, Серегил вытер пот с лица и опустил голову на колени.

– Благодарю тебя за то, что ты меня просветил, достопочтенный, – с горечью бросил он во тьму.

Серегил проснулся в общей комнате для медитаций. Голова его болела, он был полностью одет, лицо прикрывала серебряная маска. Он рывком поднял левую руку, но она оказалась неповрежденной. Никакого драконьего укуса. Ни следа лисенка. Серегил почти пожалел об этом: такая отметина была бы кстати. Интересно, спускался ли он в пещеру вообще, гадал Серегил, или наркотический дым просто вызвал у него видение?

Поднявшись так поспешно, как только это позволяла пульсирующая боль за глазами, он обнаружил, что на соседней подстилке сидит Алек. Его лицо все еще скрывала маска; казалось, юноша смотрит в пустоту, погруженный в свои мысли.

Серегил двинулся к нему. При этом из складок его кафтана выскользнул и покатился к лестнице маленький шарик из черного стекла. Прежде чем Серегил смог что-нибудь сделать, шарик скатился через край ступени и беззвучно исчез. Серегил, вытаращив глаза, мгновение смотрел ему вслед, потом направился к Алеку.

Юноша вздрогнул, когда Серегил коснулся его плеча.

– Можем мы теперь уйти? – прошептал он, неуверенно поднимаясь на ноги.

– Да, я думаю, нас отпустили.

Сняв маски, они оставили их на полу рядом с дремлющим привратником и вышли наружу.

Алек выглядел ошеломленным, все еще погруженным в то, что произошло с ним в башне. Он не сел на коня, а пошел пешком, ведя лошадь в поводу. Юноша молчал, но Серегил почувствовал, что того гнетет печаль. Протянув руку, он остановил Алека и только тут увидел, что юноша плачет.

– Что с тобой, тали? Что случилось там в башне?

– Это не было… я ожидал другого. Ты оказался прав насчет моей матери. Ее убили ее собственные родичи сразу же после того, как я родился. Ее имя – Ирейя-а-Шаар.

– Что ж, для начала уже кое-что. – Серегил придвинулся и хотел обнять Алека за плечи, но тот отстранился.

– Есть такой клан – Акавишел?

– Я по крайней мере о нем не знаю. Само название означает «смешение кровей».

Алек опустил голову, и слезы полились еще сильнее.

– Просто еще одно название для полукровки. Всегда и никогда…

– Что еще он тебе сказал? – тихо спросил Серегил.

– Что у меня никогда не будет детей. Явное отчаяние Алека удивило Серегила.

– Руиауро редко говорят о чем-то так определенно, – пробормотал он. – Каковы именно были его слова?

– Что я буду отцом ребенку, которого не родит ни одна женщина, – ответил Алек. – Мне кажется, это достаточно ясно.

Так оно и было, и Серегил некоторое время молчал, обдумывая услышанное. Наконец он сказал:

– Я и не знал, что ты хочешь детей.

Алек издал странный звук – полусмех, полурыдание.

– Я тоже не знал. Я хочу сказать, что никогда раньше особенно о таком не задумывался – просто считал, что это рано или поздно случится. Каждый мужчина хочет иметь детей, верно? Чтобы его имя сохранилось…

Эти слова вонзились в Серегила, как кинжал.

– Только не я, – ответил он быстро, пытаясь обратить все в шутку. – Но ведь я и не был воспитан как приверженец Далны. Ты ведь не рассчитывал, что я рожу тебе ребятишек, надеюсь?

Они были слишком близки друг другу, чтобы Серегилу удалось скрыть внезапную вспышку страха и гнева. Одного взгляда на пораженное лицо Алека оказалось достаточно, чтобы он понял, что зашел слишком далеко.

– Ничто никогда не разлучит нас, – прошептал Алек. На этот раз он не воспротивился, когда Серегил его обнял; напротив, он тесно прижался к другу.

Серегил гладил его по плечу и удивлялся жгучей смеси своих чувств – любви и страдания.

– Этот руиауро… – Голос Алека, уткнувшегося в грудь Серегилу, звучал глухо. – Я не могу объяснить, что я видел или что чувствовал. Потроха Билайри, теперь я понимаю, почему ты ненавидишь это место!

– Что бы они, как тебе кажется, ни показали тебе здесь, тали, мы будем вместе – до последнего моего вздоха.

Через минуту Алек отодвинулся и вытер глаза рукавом.

– Я видел, как умирала моя мать. Я ощущал это. – В голосе юноши все еще звучала глубокая скорбь, но теперь к ней прибавилось благоговение. – Она погибла, чтобы спасти меня, но отец никогда не говорил о ней. Ни разу!

Серегил откинул прядь волос со щеки Алека.

– О некоторых вещах говорить слишком больно. Он, должно быть, очень ее любил.

На лице Алека появилось отсутствующее выражение, словно он видел что-то, недоступное Серегилу.

– Да, так и было. – Он снова вытер глаза. – А что они хотели от тебя?

Серегил вспомнил об этих сводящих с ума стеклянных шарах, о снежинках, грязи, прелестной бабочке. В этой мешанине неясных намеков была какая-то система, проглядывало нечто знакомое.

«Они твои».

– Я так и не понял.

– Сказал руиауро что-нибудь о том, что приговор об изгнании отменят?

– Мне и в голову не пришло спросить об этом.

«Или, может быть, я не хотел услышать ответ», – подумал про себя Серегил.

Серегила охватила полная апатия. К тому времени, когда они добрались до дому и расседлали коней, тяжесть безнадежности он ощущал, кажется, каждой косточкой.

Ведущую наверх лестницу освещало несколько ламп. Алек обнял Серегила за талию, и тот молча приник к другу, благодарный за поддержку.

Серегил был так измучен, что почти не обратил внимания на полоску света, падающего из-под двери на втором этаже.

Легкое, как дуновение, прикосновение к груди Теро разбудило его среди ночи. В испуге подскочив, молодой маг оглядел углы своей комнаты.

Там никого не было. Маленькие охранные знаки, которые он начертил на двери, поселившись здесь, были на месте.

Только после тщательного осмотра комнаты Теро заметил сложенный лист пергамента у себя на постели.

Маг схватил послание и взломал восковую печать. Лист был чист, за исключением маленького символа в углу – пометки Магианы.

Теро помедлил, услышав шаги в коридоре. Поспешно прочитав позволяющее видеть сквозь стены заклинание, он убедился, что это всего лишь возвращающиеся к себе Серегил и Алек, и только тогда снова взглянул на письмо Магианы.

«Руки, сердце, глаза», – произнес он мысленно и провел рукой над пергаментом. На нем проявились написанные неразборчивым почерком волшебницы строки:

«Мой дорогой Теро, я тайно и очень рискуя сообщаю тебе печальное известие – через твои руки, сердце и глаза . « Читая дальше, молодой маг ощутил в горле тяжелый комок ужаса и горя. Дочитав до конца, Теро накинул мантию и босиком прокрался к двери Клиа.

Глава 23. Беседа

Юлан-и-Сатхил, прогуливаясь по берегу Вхадасоори, вертел в пальцах подарок Торсина – половинку серебряного сестерция. Было совсем темно, и он услышал шаги скаланца прежде, чем увидел его По глухому кашлю, разносящемуся над водой, старика было так же легко узнать, как если бы он назвал себя Всегда очень тягостно наблюдать, подумал кирнари, как тирфэйе слабеют и приближаются к могиле, но особенно – если это такой ценный союзник.

Ориентируясь на звук, Юлан ступил на поверхность воды и неслышно скользнул через пруд туда, где его ждал Торсин Это было ценное умение – одно из тех многих, что так и остались недоступны скаланским магам, такой трюк всегда производил сильное впечатление на любого видевшего его тирфэйе. К тому же передвижение по воде было гораздо легче для старых ноющих коленей Юлана, чем обычная ходьба.

Торсин, конечно, видел эту уловку и раньше и поэтому лишь слегка удивился, когда кирнари ступил на берег

– Да благословит тебя Аура, старый друг!

– Да озарит тебя Свет, – ответил Торсин, промокая губы платком – Спасибо, что встретился со мной так быстро.

– Прогулки под мирным светом звезд – одно из немногих удовольствий, оставшихся таким старикам, как мы с тобой, не так ли? – ответил вирессиец. – Я предложил бы тебе улечься на траве и смотреть в небо, как мы раньше часто делали, но боюсь, ни один из нас не сможет потом подняться на ноги без помощи магии.

– Увы, это так, – Торсин помолчал, и Юлану показалось, что в его вздохе прозвучало сожаление. Однако когда старик заговорил вновь, голос его был полон обычной решительности. – Положение в Скале быстро меняется. Я получил инструкции осторожно прощупать почву и сделать вам новое предложение; оно наверняка покажется тебе более приемлемым.

«Чьи инструкции, интересно?» – подумал Юлан. Держась за руки, собеседники медленно двинулись вдоль берега, теперь они говорили так тихо, что гибкий молодой человек, наблюдавший за ними из-за каменного истукана, не смог ничего расслышать.

ГЛАВА 24 Плохие НОВОСТИ

Резкий стук в дверь как раз перед рассветом разбудил Серегила. Все еще не стряхнувший с себя кошмар, он сел и пробормотал:

– Да? В чем дело?

Дверь приоткрылась на несколько дюймов, и в нее заглянул Кита.

– Мне жаль будить тебя так рано, но таков приказ Клиа. Она требует тебя и Алека к себе немедленно.

Дверь закрылась, и Серегил снова откинулся на подушки, пытаясь собрать воедино разлетевшиеся образы своего сна. Он снова пытался спасти стеклянные шары от бушующего пламени, но каждый раз, когда он пробовал собрать шары, их становилось все больше: сначала пригоршня, потом они заполонили всю комнату, потом покрыли темное бесконечное пространство; под проклятыми стекляшками шевелились невидимые чудовища, подбирающиеся все ближе.

– О Иллиор, посылающий сны, дай мне понять, что это значит, прежде чем я сойду с ума! – вслух прошептал Серегил. Выбравшись из постели, он в темноте нашарил сапоги и окликнул друга: – Просыпайся, Алек. Нас ждет Клиа.

Ответа не последовало. Постель была пуста, простыни на второй половине холодны. Алек был слишком потрясен всем случившимся в башне Нхамахат, чтобы уснуть. Когда Серегил заснул, он все еще сидел у огня.

– Алек! – снова окликнул Серегил.

Его нетерпеливые пальцы нашли свечу на каминной полке; он сунул ее в пепел, и от непогасшего уголька фитиль наконец загорелся. Серегил высоко поднял свечу.

Алека в комнате не было.

Озадаченный и слегка обеспокоенный, Серегил оделся и двинулся к комнате Клиа один. Когда он наполовину прошел коридор, с лестницы, ведущей на крышу, донеслись шаги. Это оказался Алек, с опухшими глазами, одетый в ту же одежду, что и накануне.

– Где это ты был всю ночь? Алек потер затылок.

– Мне не спалось, вот я и пошел поразмышлять в коллос. Должно быть, я там задремал. Куда ты отправился в такую рань? Я рассчитывал еще немного поспать в теплой постели.

– Не придется, тали. За нами послала Клиа. От слов Серегила Алек полностью проснулся.

– Как ты думаешь, может быть, лиасидра наконец приняла решение? – спросил он, следуя за Серегилом.

– Даже если так, сомневаюсь, чтобы они сообщили об этом на рассвете.

Спустившись в коридор второго этажа, они услышали знакомые звуки, долетающие из кухни: звяканье горшков, торопливые шаги, голоса конников Ургажи, которые на ломаном ауренфэйском шутили с поварихами.

– Все выглядит как нормальное утро, – заметил Алек.

Дверь, когда Серегил постучал, им открыл Теро. Принцесса сидела у письменного стола. Хотя она была одета, чтобы отправляться в совет, одного взгляда на ее бледное, слишком спокойное лицо было достаточно: Серегил почувствовал, как внутри у него все оборвалось. Нет, утро вовсе не было нормальным.

Теро подошел и встал позади Клиа, словно она была царицей, а он – ее придворным магом. На единственных стульях в комнате уже сидели благородный Торсин и Бека; они выглядели такими же удрученными, каким внезапно почувствовал себя Серегил.

– Ну вот, теперь все в сборе. Царица, моя мать, умерла, – без выражения сообщила Клиа.

От этих слов Серегил почувствовал, как у него подгибаются колени. На остальных известие произвело такое же действие. Алек прижал руку к сердцу – так почитатели Далны прощаются с умершими. Пальцы Беки стиснули рукоять меча, голова склонилась. Но больше всех потрясен новостями был, казалось, Торсин. Поникнув на своем стуле, он судорожно закашлялся и прижал к губам запятнанный платок.

– Никогда мне не видеть больше подобной правительницы, – выдохнул он наконец.

Теро протянул Серегилу пергамент.

– Это письмо от Магианы, она писала в спешке. Здесь написано:

«Царица умерла позапрошлой ночью. Если бы не ее мужественная душа, она не прожила бы так долго даже с помощью магов и целителей. Тьма, кажется, уже сгущается вокруг нас.

Северная Майсена сдалась Пленимару. Фория короновалась на поле боя. Коратан должен сменить госпожу Мортиану в качестве наместника в Римини.

Несмотря на мои уговоры, Фория запретила сообщать о смерти царицы Клиа, поэтому я решила рискнуть навлечь ее гнев, но не дать вам быть застигнутым врасплох.

Я теперь не в чести и не пользуюсь влиянием. Меня не отстранили от должности придворной волшебницы, но со мной никто не советуется. Фория прислушивается к Коратану, но он и так во всем с ней заодно, как и ее маг, Органеус.

Фория пока не отдала приказа об отзыве Клиа, и это меня удивляет. Она и ее советники явно не ожидают благоприятного завершения переговоров. Ты, Теро, должен предупредить Клиа, что теперь ей придется полагаться только на себя.

Хотела бы я, милый мальчик, что-нибудь тебе посоветовать. но все еще слишком неопределенно. Да смилуется Иллиор и сделает так, что меня не отошлют из лагеря, пока вы все благополучно не вернетесь. Магиана».

– Это не могло случиться в более неподходящий момент, – сказала Клиа. – Как раз когда наметился успех с Хаманом и некоторыми нерешительными кланами. Как они откликнутся на новости?

Новый приступ кашля заставил Торсина согнуться вдвое на своем стуле. Когда приступ прошел и посол снова смог говорить, он выдохнул:

– Трудно это предсказать, госпожа. Здесь слишком мало знают о Фории.

– Я бы сказал, что больше всего нам нужно задуматься о том почему она сама ничего не сообщила, – пробормотал Серегил. – Что могло вызвать такое отсутствие сестринских чувств?

– А лиасидра знает о том, что она против переговоров? – спросил Алек.

– Подозреваю, что кое-кто знает, – мрачно откликнулся Торсин.

– Два дня! – Клиа ударила по столу с такой силой, что остальные подпрыгнули. – Наша мать два дня как мертва, а она не послала мне весточки! Что, если ауренфэйе это уже известно? Что они подумают?

– Мы можем это выяснить, госпожа, – сказал ей Алек. – Будь мы в Римини, мы с Серегилом уже наведались бы ночью к некоторым твоим противникам. Не поэтому ли царица послала нас сюда?

– Может быть, и так, но здесь такие решения принимаю я, – предостерегла его Клиа. – Если хоть один из скаланцев будет пойман за вынюхиванием секретов, это погубит все, ради чего мы трудились. И подумай о положении Серегила. Что, ты думаешь, случится с ним, если его схватят? Нет, мы лучше подождем. Вы оба поедете со мной сегодня в совет. Мне нужно знать, каковы будут ваши впечатления.

Торсин встревоженно переглянулся с Серегилом и мягко сказал:

– Тебе не следует сегодня появляться в совете, госпожа.

– Что за чепуха! Теперь больше, чем когда-либо…

– Он прав, – возразил ей Серегил. Подойдя к Клиа, он опустился на колени. Теперь он видел, как покраснели глаза принцессы. – Траур свято чтится ауренфэйе, он может длиться месяцами. Ты должна соблюсти хотя бы принятый в Скале четырехдневный траур. Это же, пожалуй, относится и ко мне, раз уж мы так подчеркивали мое родство с царской семьей. Алек может быть нашими глазами и ушами.

Клиа опустила голову на руку и судорожно вздохнула.

– Ты прав, конечно. Но Пленимар с каждым днем, потерянным мной здесь, продвигается все ближе к сердцу Скалы. Такая проволочка – совсем не то, чего хотела бы моя мать.

– Может быть, нам удастся обратить ситуацию себе на пользу, – заверил ее Серегил. – По ауренфэйскому обычаю, все кирнари должны посетить тебя. Разве не даст это определенные возможности для, так сказать, частных бесед?

Клиа с сомнением посмотрела на него.

– Мне не следует появляться в общественных местах, но можно хитрить и интриговать, скрывшись за траурным покрывалом?

Серегил криво улыбнулся.

– Совершенно верно. Держу пари: кое-кто будет очень внимательно следить за тем, кто тебя посещает и как долго остается.

– Однако как мы можем объявить о смерти царицы? – неожиданно вмешался Теро. – Если бы не Магиана, мы ничего не узнали бы.

– Что же мне – лгать? – гневно спросила Клиа. – Притворяться, пока наша новая царица не соизволит сообщить мне о случившемся, если недостаточно длительный траур обесчестит меня в глазах лиасидра, то что же говорить о подобном лицемерии! Очень может быть, что именно этого и хочет Фория. Клянусь Четверкой, я не буду такой простофилей!

– Ты совершенно права, госпожа, – поддержал ее Торсин. – Твое прямодушие всегда было нашим самым сильным оружием.

– Что ж, прекрасно. Благородный Торсин, ты отправишься сегодня в лиасидра и объявишь о кончине царицы. Пусть Фория беспокоится о том, откуда мы об этом узнали. Алек и Теро будут тебя сопровождать, почетный караул – тоже. Мне нужен детальный отчет обо всем, что сегодня произойдет. Капитан, пусть твои солдаты наденут черные пояса, вывернут плащи наизнанку и обрежут гривы коням. Моя мать была скаланской воительницей; мы окажем ей воинские почести.

Бека вытянулась по стойке «смирно».

– Ты хочешь, чтобы я объявила солдатам о смерти царицы?

– Да. Ты свободна. А теперь, Серегил, расскажи мне, что еще должна я сделать, чтобы удовлетворить ожидания ауренфэйе?

– Тебе лучше поговорить об этом с моими сестрами. Я их позову.

– Благодарю тебя, мой друг, их помощь понадобится мне позже. А сейчас извини меня – мне нужно поговорить с благородным Торсином.

«Пора бы нам узнать, известно ли принцессе о встречах Торсина с катмийцами», – подумал Серегил, выходя следом за остальными из комнаты. Когда он закрывал дверь, его внимание привлек маленький плоский комочек влажной земли у косяка. Серегил опустился на колени и принялся его разглядывать.

– Что там? – спросил Теро, уже миновавший половину коридора.

– Как думаешь, давно ли это тут? – спросил Серегил Алека. Алек присел на корточки и потыкал в комочек пальцем.

– Не больше, чем несколько минут. Никаких признаков, что края комочка подсохли, и пол под ним все еще влажный. Грязь была на чьем-то сапоге. – Алек поднял комочек и понюхал. – Лошадиный навоз вперемешку с соломой.

– Должно быть, это Бека с собой принесла, – предположил Теро.

Алек покачал головой.

– Нет, она уже была у Клиа, когда мы пришли, а грязь совсем свежая. Я все время стоял у двери и услышал бы, если бы кто-нибудь прошел мимо. Нет, тот, кто оставил этот след, не хотел быть обнаруженным и стоял у стены рядом с дверью – так удобнее всего подслушивать. Этот человек явно прошел через конюшенный двор.

– Или пришел оттуда, – пробормотал Серегил, исследуя пол в коридоре и обе лестницы. – Вот еще пятна – они ведут к выходу для слуг. Наш посетитель не слишком опытен. Я бы на его месте снял сапоги, а этот шпион явился, положившись на удачу.

– Но как кому-то пришло в голову явиться сюда именно сейчас? – спросил Теро. – Я прошел из своей комнаты прямо к Клиа. Никто не мог знать о письме Магианы.

– Бека пришла из своего помещения через конюшенный двор, – возразил Серегил. – Любой, кто заметил, что ее позвали, мог пойти следом. Поведение этого человека говорит о том, что он или очень самонадеян и глуп, или полагается на то, что его – или ее – присутствие в доме не покажется странным.

– Ниал… – прошептал Алек.

– Переводчик? – изумленно переспросил Теро. – Не можешь же ты всерьез полагать, что лиасидра приставит к Клиа шпиона, особенно такого неумелого, как этот?

Серегил ничего не сказал, вспоминая свои разговоры с рабазийцем во время выздоровления. Может быть, снимающие боль отвары притупили его восприятие, но Серегилу не хотелось верить, что Ниал – тот шпион, что подслушивал у двери Клиа. Ирония ситуации заставила его усмехнуться: теперь уже Алек, кажется, подозревает Ниала…

– Это не первый раз, когда его поведение вызывает вопросы. – Алек вкратце описал свидание Ниала с Амали у дравнианской башни по дороге в Сарикали.

– Но вам не удалось услышать, что они обсуждали? – поинтересовался Теро.

– Нет, – признал Серегил.

– Как неудачно!

– Подозрения, догадки… – заметил Серегил. – Все это очень зыбко.

– Но кто еще это мог быть? – спросил Алек. – Один из солдат или слуга?

– Едва ли Беку или Адриэль порадовали бы такие предположения.

– Я наложу еще несколько заклятий, – сказал Теро, гневно глядя на дверь, словно она была виновна в предательстве. – И нужно предупредить Клиа.

– Потом. Ей хватает забот сегодня утром. Вы с Алеком посетите лиасидра, как и намечено, – посоветовал Серегил. – А я выясню, чем занимался на рассвете наш рабазийский друг.

Алек двинулся к их комнате, чтобы переодеться, но потом вернулся.

– Ты знаешь, я подумал… Фория пытается скрыть от нас смерть царицы: невольно начинаешь гадать, кто наш настоящий враг.

– Думаю, что врагов у нас много – по обе стороны Ашекских гор, – пожал плечами Серегил.

Алек поспешно ушел, но Теро задержался. Его худое лицо выражало еще большую озабоченность, чем обычно.

– Ты боишься за Магиану? – спросил его Серегил.

– Фория ведь узнает, кто сообщил нам новости.

– Магиана понимала, чем рискует. Она может о себе позаботиться.

– Наверное. – Теро направился к двери своей комнаты. Серегил по пути в дом Адриэль задержался в конюшенном дворе, чтобы узнать, где Ниал; к его радости, Беки не было видно поблизости. У ворот на часах стояли Стеб и Мири.

– И давно вы на посту? – спросил их Серегил.

– С рассвета, господин, – ответил ему Стеб, поправляя повязку на глазнице и подавляя зевок.

– Были посетители? Кто-нибудь входил или выходил из дома?

– Никаких посетителей. Первой, кто вошел сегодня в дом, была наша капитан – за ней послала принцесса Клиа. Она рассказала нам о бедной старой Идрилейн, когда вышла от принцессы. – Одноглазый воин положил руку на сердце. – Мы все по очереди ходили на кухню завтракать. Больше никого мы не видели.

– Понятно. Кстати, ты не видел сегодня Ниала? Мне нужно с ним поговорить.

– Ниала? – вступил в разговор Мири. – Он ускакал сразу после того, как капитан Бека была вызвана к принцессе.

– Сразу? Ты уверен?

– Думаю, как она стала собираться, так и разбудила его, – подмигнул Мири, но тут же получил пинок в бок и сердитый взгляд от товарища.

Серегил не обратил на это внимания.

– Так сегодня утром он уехал сразу, как Бека ушла в главный дом?

– Ну, не сию же минуту, – объяснил Стеб. – Он сначала позавтракал с нами, а потом уже отправился. Мы видели, как он уехал.

– Думаю, он скоро вернется. Он всегда уезжает ненадолго, – сообщил Мирн.

– Так это не первая его поездка на рассвете?

– Нет, хотя обычно с ним вместе ездит капитан. Это наводит некоторых на мысли…

– Скажи этим некоторым, чтобы они держали свои мысли при себе, – оборвал его Серегил.

В казарме он нашел Беку вместе с тремя сержантами.

– Вот и хорошо, что все вы здесь, – сказал им Серегил. Похоже, в доме завелись любители подслушивать. Меркаль бросила на него острый взгляд.

– Что заставляет тебя так думать, господин?

– Просто подозрение, – ответил он. – Я присматриваю за всеми, кто входит в дом. Верхние этажи не для чужаков, так что там не должно быть никого, кроме придворных Клиа и слуг.

Бека бросила на него взгляд – такой же спокойный и вроде бы случайный, как бросил бы ее отец, однако говорящий о том, что у девушки зародилось подозрение: за словами Серегила кроется нечто большее.

Серегил кивнул Беке, вышел через заднюю калитку и направился к дому Адриэль.

Дом сестры на рассвете вызывал у него горькие и одновременно сладкие воспоминания. Мальчишкой он часто отправлялся на предрассветные прогулки или, когда это удавалось, проводил всю ночь с компанией приятелей. Сколько раз, думал он, они с Китой проскальзывали в заднюю дверь и, как воришки, прокрадывались к своим постелям…

На какой-то момент Серегил испытал искушение проделать это и сейчас, а потом с невинным видом спуститься по лестнице…

«…Как будто это все еще мой дом».

Загнав сердечную боль поглубже, чтобы заняться ею как-нибудь потом, он постучал в дверь, и слуга проводил его в комнату рядом с кухней, где его сестры с домочадцами как раз собирались завтракать. Новый укол в сердце заставил Серегила вздрогнуть, когда он увидел эту уютную семейную картину.

Первой его заметила Мидри.

– Что такое, Серегил? Что случилось?

Адриэль и остальные обернулись тоже, их руки замерли над разломленными кусками хлеба и вареными яйцами.

– Наша… ваша родственница, Идрилейн, умерла, – сообщил им Серегил, радуясь тому, что имеет вполне уважительную причину для хмурого выражения лица.

Алек сел позади благородного Торсина и Теро в зале лиасидра и огляделся; его глаза встретили пристальный взгляд кирнари Вирессы.

Окруженный своими советниками, Юлан-и-Сатхил сердечно кивнул юноше. Алек ответил на приветствие и поспешно отвел глаза, с подчеркнутой любезностью здороваясь с Риагилом-и-Моланом. Все вокруг уже заметили, что кресла и Клиа, и Адриэль пусты.

Бритир-и-Ниен, кирнари Силмаи, наклонился вперед и взглянул на Торсина.

– Разве принцесса Клиа не примет участия в нашей сегодняшней встрече?

Посол поднялся с печальным достоинством.

– Почтенные кирнари, я приношу вам грустное известие. Мы только что получили сообщение о том, что царица Скалы Идрилейн скончалась от ран, полученных в битве. Принцесса Клиа просит вас извинить ее: она должна оплакать мать.

Поднялся Саабан-и-Ираис.

– Адриэль-а-Иллия также выражает свое сожаление. Она вместе с сестрой Мидри разделяют траур принцессы Клиа по нашей родственнице – Идрилейн.

Большинство собравшихся выразили сожаление или удивление, услышав новости. Лицо кирнари Катме оставалось непроницаемым, кирнари Вирессы выразил приличествующую случаю печаль, а акхендиец Райш-и-Арлисандин уставился в пол в каменной неподвижности. Сидевшая рядом с ним Амали казалась потрясенной.

Кирнари Силмаи прижал обе руки к сердцу и поклонился Торсину.

– Да осветит сияние Ауры путь ее кхи. Пожалуйста, Торсини-Ксандус, передай принцессе, что мы скорбим. Вернется ли принцесса в Скалу на период траура?

– Идрилейн желала, чтобы ее дочь не возвращалась до тех пор, пока успешно не выполнит свою миссию. Принцесса Клиа просит вас дать ей четыре дня для совершения должных обрядов. Она надеется, что после этого наши долгие переговоры придут к желанному завершению.

– Есть ли возражения? – спросил собравшихся старый силмаец. – Хорошо, тогда мы соберемся снова после того, как закончится траур принцессы.

К тому времени, когда Алек и остальные вернулись в отведенный посольству дом, все знаки траура были на месте.

По скаланскому обычаю, парадную дверь закрыли и повесили на ней перевернутый щит, а на пороге поставили курильницу с благовониями. К специально установленным шестам, крыше и окнам были привязаны воздушные змеи с ауренфэйскими молитвами.

Звук монотонного песнопения встретил Алека, когда вместе с остальными он вошел через боковую дверь: посреди зала кружком стояли шестеро руиауро. Клиа, Серегил, Адриэль и Мидри заканчивали изготовления большого змея с молитвами. Рядом с ними слуги-боктерсийцы наносили последние письмена еще на несколько. Казалось, что весь дом будет унизан молитвенными змеями.

– Каковы новости? – спросил Клиа вошедших.

– Все хорошо, госпожа, – ответил Торсин. – Совет снова соберется через пять дней.

Серегил отослал слуг и спросил:

– А каковы ваши впечатления?

– Вирессиец уже знал, – ответил ему Алек. – Я не могу объяснить, откуда я знаю, просто Юлан-и-Сатхил так смотрел на нас, когда мы вошли.

– Думаю, Алек прав, – согласился Теро. – Я не рискнул проникнуть в мысли Юлана, но слегка коснулся разума мужа его дочери, Элоса, кирнари Голинила. В нем не было удивления, только мысли о приказаниях Юлана.

– Что ты сделал? – Серегил в ужасе вытаращил глаза на мага. – Разве я тебе не говорил, как это опасно? Теро бросил на него нетерпеливый взгляд.

– Не думаешь ли ты, что я просто дремал на. этих долгих заседаниях совета? Я изучал членов лиасидра. Юлан-и-Сатхил, кирнари Катме, Акхенди и Силмаи окружены самой сильной магической аурой. Я не берусь судить о том, каковы все их умения, но я уловил достаточно, чтобы их не трогать. Возможности остальных гораздо более ограниченны – особенно голинильца Элоса. Если у Юлана и есть слабое место, то это – его зять.

– Если они и правда уже знали, то, похоже, ты прав насчет шпиона, – сказала Клиа Серегилу, нахмурившись.

Адриэль, столь же озабоченная, как и ее брат, подняла глаза на принцессу.

– Я сама отбирала слуг для этого дома. Они вне подозрений. Серегил покачал головой.

– Я думаю вовсе не о них.