Текст книги "Звезда Серафима Саровского… Звезда любви…"

Она ласкала взором его большие, подернутые легкой поволокой карие глаза, глядящие на нее с портрета… его чёрные локоны волос… его чувственные, слегка приоткрытые уста, из которых выплывали клубы кальянного дыма, удачно отображённые художником на его портрете.

Она любовалась его тонкими длинными пальцами, которые держали мундштук этого самого кальяна. Она знала эти пальцы… Знала, как они умеют нежно ласкать… Даже отчетливо помнила их прикосновение к своему телу, к своим устам. Страшно, страшно даже подумать, что можно навсегда потерять предмет своего обожания, любовь всей своей жизни – Ясно Вельможного пана Ордоновского! Мужчину, который, как ей казалось, уже был у нее практически «в кармане»…

«Что же произошло с тобой, любовь моя?.. – всё задавалась и задавалась она мысленным вопросом, не сводя с его портрета глаз… – Почему?.. Почему ты так резко надумал прервать наши с тобой отношения, в которых, время назад, всё было так безоблачно и надежно?..».

С нескрываемой страстью всматривалась она в образ своего возлюбленного, задумчиво смотрящего на неё с портрета. Она жаждала прижаться к его большому, сильному телу. От этого желания у нее щемило в груди. Она желала его!.. Желала вновь и вновь целовать шелковистую кожу его лица, большие его, томные глаза, мягкие трепетные губы. Желала снова зарыться лицом в его мягких черных кудрях и почувствовать, как атласное покрывало его страсти окутывает ее тело. Желала вновь услышать бархатный тембр его баритона, когда, лаская ее, он в очередной раз будет шептать ей на ушко слова, повторить которые вряд ли кому-то еще удастся… Она перевела взгляд с портрета на него, на своего возлюбленного пана Стефана, стоящего сейчас к ней спиной у окна, и вновь стала ласкать глазами его роскошные черные кудри, широкую спину, длинные стройные ноги.

– Стефан!.. Я люблю тебя… Люблю… – непроизвольно прошептали ее губы… – Люблю, слышишь меня?!! Безумной страстью люблю…

Что же касается барона, так он даже и не шевельнулся в ответ на её страстный призыв… Продолжая всё так же стоять к ней спиной, с вложенными в карманы брюк руками, он безмолвно смотрел в окно. А мысли его… уже были далеки от этой дамы, стенающей сейчас за его спиной…

Внезапно он поймал себя на мысли, что вид из окна его кабинета ему крайне приелся… Нет, не приелся!.. Надоел до самых чертей!!! А в это время, в памяти его, стал всплывать образ молодой очаровательной женщины из гарема Шаха, с которой он когда-то давно провёл страстную, незабываемую ночь любви. Звали ее Айсель, что в переводе с турецкого означает «Луноподобная». Барон навсегда запомнил её имя. Она была наставницей у наложниц Шаха и получила эту должность благодаря тому, что проработала в его гареме наложницей около десяти лет.

До чего же она была хороша собой!.. Изящная, как статуэтка, с гибким, как лоза станом, с роскошными длинными волосами. А глаза!.. Глаза, как у лани, и с такими же длинными, закрученными кверху ресницами. Она была много старше молодого пана Стефана и в совершенстве владела искусством обольщения мужчины, умением доставлять ему наивысший пик наслаждения. Делала она это с особым изяществом и, вместе с тем, с томным кокетством, с едва скрываемой страстью…

«Ух, ты, чертовка!.. – с глубоким сладострастием вырвалось из уст Ясно Вельможного Пана. – Где ты теперь, Айсель?! Малышка моя ненаглядная! Обольстительница ты моя талантливая! Отзовись!.. Отзовись, медовая ты моя!..» – стал он её мысленно звать к себе, вспоминая в это время о тех безумствах, которым придавался вместе с ней в гареме Шаха. От этих воспоминаний его тело стала окутывать приятная нега…

Барон прекрасно знал, что европейцы, измученные пуританским воспитанием, факт безумных оргий в гареме относят к азиатскому распутству. Но для азиатской морали это всего-навсего естественный процесс… Гарем – это тайна… Это место, которое не доступно простому смертному. Не он ли, тогда ещё двадцатилетний пан Стефан, стал избранником судьбы и, благодаря своему другу Асфандияру, высокопоставленному лицу из резиденции Шаха Насер ад– Дин Шах Каджара, попал-таки в те далекие времена в сокровенное это место, недоступное для непосвященных, в Святая Святых, во дворец самого Шаха…

Женщин в гареме Шаха в качестве рабынь и наложниц молодой пан Стефан повидал много. Были там и грузинки, и негритянки, и черкешенки. Молодых женщин в гарем Шаха подбирали с 12–14 лет, и не только по красоте лица и тела или еще по здоровью – главной составляющей женщины являлся её ум. «Дурочки» в гареме были не востребованными. Ведь Шаху нужны были не просто женщины, но и талантливые собеседницы, поэтому искусству беседы их обучали на протяжении нескольких лет.

Но, к сожалению, не каждой из них выпадал счастливый жребий получить от своего повелителя букет цветов и сладости в подарок. А ведь это означало, что её приглашает к себе на ночь сам владыка, желая разделить с ней свое любовное ложе. Так и оставались многие из них не тронутыми своим хозяином ни единого раза за всё время своего пребывания в гареме. В тягостном ожидании этого желанного приглашения проводили они многие годы. Годы в тоске, зависти и ревности к своим более удачливым соперницам…

Обо всем этом молодой пан Стефан узнал из рассказов красавицы Айсель, которая умела быть востребованной мужчинами с любыми запросами в любви. Именно с ней, со своей малышкой Айсель, провел молодой пан Стефан, с позволения Шаха, незабываемую ночь любви.

С сожалением для себя барон отмечал, что в европейских женщинах много всего наносного, жеманного, ложного. Лишены эти женщины чувства юмора. Требуют от мужчин больше, нежели заслуживают. Скучны! Меркантильны! Впустую болтливы! Одним словом, очень предсказуемы… Вдобавок, все они бездарны в кровати…

– Да! Скучны! Бездарны! И предсказуемы! – почти вслух и со злобой вырвалось из его уст. Но тут же, о чём-то вспомнив и бесстыдно усмехнувшись, тихо произнес: «К счастью, не все!.. О-о-ох, не все…».

И его мысли перенеслись в Париж… Он вспомнил теплый летний вечер на берегу реки Сены, а рядом с ним – она… его милая, нежная мадам Манон. Красива ли она? О, нет!.. Не в красоте дело… Есть в ней шарм… Изюминка, которая манит к себе и качественно отличает от других женщин. «Боже! Как она чувственна!.. А как туманит мозг в постели, когда на распятие любви кидает своё трепещущее страстью тело. О, мадам Манон! Мадам Манон! – мысленно воскликнул барон. – Ведь тогда, в Париже, твой высокопоставленный муж, имя которого так известно всему свету, так и не заподозрил о наших с тобой амурах! Или сделал вид, что не заподозрил?.. Куда ему, уже старику, тягаться-то было с молодым самцом, показателем мужской силы которого являлась половая его активность!.. О-о-ох… мадам Манон! Мадам Манон! Ты даже из отдаления будоражишь мое воображение!.. – выкрикнул он в душе, с трудом пересиливая ломоту во всем теле, вызванную сладостной похотью. – Все ясно со мной!.. Все ясно!!! – беспокойно выдохнул он. – Пора собираться в дорогу! Отправляюсь в Париж!.. Все!!! Решено!!! Еду в Париж!..».

Но…. что это?!! Что это такое?..

– Стефан, любимый мой, – вдруг услышал он за своей спиной голос женщины, – так и будешь молчать?..

Голос женщины вернул барона в реальную действительность… Он вспомнил о ней и поморщился… Настроение его испортилось окончательно… Она же, сидя потерянно за его спиной в кресле, тихо плакала… Произошло страшное!.. Возлюбленный ни разу не откликнулся на ее призыв. Наконец, встав с кресла, она направилась к нему, стоящему к ней спиной у окна, выходящего в парк. Она остановилась за его спиной… Вот он!.. Вот он, тот мужчина, потерять которого она будет не в силах. Нет!.. Это будет смерти подобно! Руки ее сами потянулись к его могучей спине. Эти руки хотели обнимать своего любимого… они хотели его ласкать…

– Стефан, – едва слышно обратилась она к нему, – ненаглядный мой!.. Повернись же ко мне, – положила она свою ладонь на его спину…

И он повернулся к ней лицом. Взор его от затянувшейся сцены был помрачён усталостью и скукой. С недовольством окинул он взглядом женщину, утратившую свой былой лоск, и разочарованное: «Да-а-а уж-ж-ж» – сорвалось с его уст, в голове же пронеслась мысль: «Вот это я истерзал ее!.. Надо с ней закругляться…»

А руки женщины в это время, судорожно дрожа, всё тянулись и тянулись к нему… Она рвалась в его объятия. Совершив над собой усилие, он положил-таки свои руки на её плечи и стал внимательно всматриваться в её глаза. Очевидно, он искал в них хотя бы что-то, что помогло бы ему вновь заинтересоваться ею. Но все было тщетно… Он уже понимал, что, как женщину, её больше не желает. Мало того, она становилась всё более и более ему ненавистна. Она, эта навязчивая пустышка, отняла у него уже массу его драгоценного времени. Принудила общаться с ней больше, нежели он мог ей это позволить. А подобных вещей барон не прощал людям… Глаза его подернула чёрная дымка, и они стали превращаться в два губительных омута. Нервозно теребя её хрупкие плечи руками, он всё над чем-то раздумывал. И то, над чем он раздумывал, откровенно его злило, будило в нём к этой женщине всю негативную гамму эмоций…

Однако женщина по-прежнему не замечала его недоброго настроя по отношению к себе. И не заметила его даже тогда, когда он бесцеремонно ухватился за её подбородок рукой и сильно его сдавил. Судя по тому, как перекосилась нижняя часть её лица, и она болезненно поморщилась, можно было предположить, что он причинил ей немалую боль…

– Ну что, Любушка… – припал он губами к ее уху, – хочешь еще моих ласк? Хочешь, чтобы я тебя ещё любил?..

– Да, любимый!.. Да… Да… Да… – ответила она ему жарко, не обращая внимания на то, что его рука по-прежнему бесцеремонно и больно сжимает её подбородок. Охваченная страстным влечением, она всем своим телом прильнула к нему. Он низко склонился к её лицу и стал всматриваться в её глаза. Затем, очень коротко, коснулся губами ее лба… потом щеки… наконец… губ и снова стал всматриваться в её глаза. Нет!.. Ничего его больше не цепляло в этой женщине… Никаких чувств, кроме отчуждения, она в нем уже не вызывала…

Женщина же ещё с большей силой вжалась всем своим телом в его могучее тело. Лишившись рассудка и желания мыслить, она ждала от своего возлюбленного только одного – жгучих лобзаний!.. Но он не спешил отдаваться страсти и только несколько раз, без особого на то желания, коснулся губами её шеи. Она почувствовала его дыхание, дурманящий запах его восточных ароматов, которые тут же с ещё большей силой вскружили её голову и поманили за собой в умопомрачительную бездонную негу. Он подхватил её на руки и понес к дивану, который, со следами их былых страстей – со смятыми подушками и съехавшими с него простынями – стоял истерзанный и на время ими позабытый. Положив её в постель, он присмотрелся к ней еще раз… Провел пальцем по приоткрытым её устам… по овалу её лица…. по волосам…

Мысли дивные тревожили воображение женщины, а теплые руки любимого, касающиеся её уст, лица, волос, разжигали в ней все большую и большую к нему страсть.

Он стал медленно осыпать поцелуями её вздымающуюся под легкой прозрачной сорочкой грудь…

– Стефан… Стефан… Мой Стефан… – сгорая от страсти, одним только жарким дыханием вдыхала и выдыхала она его имя. Её руки тем временем ласкали спутанные локоны его волос… – Хочу тебя, Стефан… Хочу тебя… Хочу тебя… – шептали ее губы… – Иди ко мне… – обняла она его за плечи и потянула к себе… – Иди ко мне, скорее… Скорее… Скорее… Скорее…

Пан Медлер, стоя за портьерой, всё с большим и большим отвращением наблюдал за тем, с каким упоением дама купается в ласках и поцелуях его хозяина, не подозревая того, что все это…уже начало бесповоротного конца в его отношениях с ней. Он-то об этом знал!!! Знал… Точно знал!.. О-о-о… Как же он ненавидел её в этот момент!.. Как ненавидел он её расслабленное, обмякшее тело, лежащее на шелковых простынях его барина. Он ненавидел её, глядящую на него затуманенным взором, выпрашивающую, вымаливающую начала самого важного момента в отношениях между мужчиной и женщиной. Поцелуи своего возлюбленного она уже давно расценила, как надежду на то, что он одумался, а всё то, что ей пришлось сейчас пережить по его вине, никогда уже не повторится. Успокоенная и удовлетворённая этой мыслью, искренне поверившая в неё, захотела она услышать от него, от своего любовника, горячие признания в любви. Того, чего жаждет услышать каждая женщина от своего возлюбленного в сладкие моменты их интимной близости!.. Наконец… голос любимого мужчины достиг её сознания: «Всё!!! Одевайся! Надоела ты мне…».

Она еще не успела до конца осознать сути сказанного им, только безмолвно, бездыханно смотрела на него… Уж не показалось ли?..

– Да, да! Ты всё правильно поняла! – ледяным голосом сказал он. – Одевайся и поезжай домой…

Потерявшая ориентиры женщина сделала робкую попытку удержать за рукав предмет своей страсти, пожелавший встать с оттоманки и отойти от неё прочь. Он же, небрежно отстранив от себя её руку, снова попытался встать с дивана… Но не тут-то было… Цепко ухватившись за рукав его рубашки, женщина со всей силой потянула его к себе: «Стефан!!! Ты сошел с ума?!!»

– Поезжай домой!!! – всё тем же ледяным голосом выкрикнул он и, решительно отшвырнув от себя её руку, встал с дивана и стремительно направился в сторону своего письменного стола. Было видно, что он пытается держать себя в руках настолько, насколько это в его силах…

«Шла бы ты, несчастная, домой!.. – проскрипел зубами за портьерой пан Медлер, инстинктивно сжимая руки в огромные кулачищи. – Да быстрей иди!.. Неужели еще не поняла по злобе в его глазах, что дальнейшие с ним отношения бесперспективны и сулят тебе ещё большие страдания и унижения?..».

Покинутая любовником женщина, помятая и растерзанная, упала головой в подушки. Она лежала на диване, безнадежно одинокая и безвозвратно им покинутая. Её сознание отказывалось осмысливать сказанное им. Она не плакала, а только с тихим ужасом наблюдала за возлюбленным, который, не замечая её присутствия, заинтересованно перекладывал на своем письменном столе какие-то документы и бумаги. Он становился всё более и более отрешенным от реальных событий. На мгновение он вскинул на неё глаза, и их взгляды встретились. Но там уже не было того страстного любовника, к которому она так привыкла за время их романтической истории. Взгляд его был отчужденным и полным безграничной ненависти.

Пан Медлер, стоящий за портьерой, боялся даже вздохнуть. Его окутало беспокойство за психическое состояние женщины. Оно, это беспокойство, передалось даже лежащему рядом с его сапогом черному кобелю Шайтану, который молящим взглядом просил своего хозяина выпустить его поскорее из этого страшного укрытия на свободу, как можно подальше от жестокой расправы над женщиной, которая в жизни Ясно Вельможного пана Ордоновского свою роль, увы… уже сыграла…

Пан Медлер прекрасно знал характер своего хозяина и понимал, что тот находится сейчас в пограничном состоянии между умением как-то ещё себя сдерживать и необузданным бешенством, когда он уже будет не в состоянии себя контролировать. Даме надо было бы срочно ловить момент и бежать от него во всю прыть!.. Бежа-а-ать!.. Бежать подальше и навсегда!.. Бежать, пока он отпускает её от себя, отпускает от еще больших терзаний, которые её ждут с ним. Отпускает хоть и через унижения, но призванные пробудить в ней уснувший ее рассудок и, как следствие, чувство собственного достоинства.

Но-о-о… где уж там!.. Приподнявшись, дама снова протянула руки в сторону своего любимого и всем своим существом стала манить и манить его в свои объятия…

Пан Медлер оцепенел от ужаса: «Какое унижение!.. Какая мерзость!.. Это как же надо было так влюбиться, чтобы окончательно и бесповоротно потерять голову!..».

О, Боже! Боже!.. Сколько же за свою бытность повидал он, пан Медлер, таких вот горемычных «Любушек» в кабинете своего хозяина, притаившись в своем любимом укрытии – за тяжёлой портьерой на двери его кабинета. О!.. Как же он ненавидел всех их лютой ненавистью! Как ненавидел!!! Он уже до бесконечности ненавидел и эту даму, с которой его барин так нежно ласкался на протяжении нескольких недель. Из-за которой он, сам пан Медлер, все эти дни жил в страшном душевном напряжении и от мысли, что уж на этой-то «безмозглой» его хозяин женится наверняка, не спал все ночи напролёт.

Он уже и сам был готов прямо сейчас, прямо в эту же минуту, вломиться в кабинет своего хозяина и, схватив ненавистную им женщину за волосы, выкинуть её прочь из дома! Вон!.. Вон!!! Навсегда вон из их с его хозяином жизней!!!

Между тем, вымученная, и полностью обезглавленная любовником женщина какое-то еще время посидела на диване и, не дождавшись с его стороны благосклонности, поднялась с места… Она направилась в сторону своей великой любви… в сторону своего роскошного самца! Шла она устало, чувствуя дрожь в ногах, но шла, шла целенаправленно к объекту своей страсти. Наконец…

растрёпанная и растерзанная, подошла к нему и, не дав ему даже опомниться, обхватила его тело руками. Преданно глядя в его глаза, она стала медленно сползать по его телу вниз… все дальше и дальше вниз, к его ногам… Опустившись до самого пола, она встала перед ним на колени, потом, постояв так немного, присела на пол и, уткнувшись своим лицом в его сапоги, горестно заплакала…

«Что же она там делает-то, в ногах барона?..» – живо задался вопросом пан Медлер. Он всеми способами пытался найти удобный ракурс из своего укрытия, чтобы лучше рассмотреть действия женщины, скрытые от него спинкой стоящего посередине кабинета кресла. «Откуда посередине кабинета взялось это ненавистное кресло!!!» – со злобным отчаянием возмущался он в душе, при этом заглядывая то справа, то слева в прорези его спинки. Наконец, встав для этого на четвереньки, он в просвете между полом и сиденьем кресла увидел то, о чём подозревал… Женщина сидела на полу и целовала сапоги Ясно Вельможного пана Стефана Ордоновского… Она целовала их!.. Она их целовала…

Он же по-прежнему был непоколебим и холоден. Холоден, как ледяная глыба в Антарктиде. Ледяная глыба, которая холодила не только всё живое вокруг, но и стены его кабинета. Ледяная глыба, растопить которую не смогло бы даже самое живое, самое горячее сердце влюблённой в него женщины.

Копна его черных взлохмаченных волос, торчащая в разные стороны и напоминающая собой гриву льва, сдвинутые к переносице черные брови, опустившиеся книзу уголки капризного рта, зловещее выражение лица – всё ассоциировало его с разъярённым зверем. В бешенстве отшвырнул он от себя какую-то папку с документами и следом, как не нужную ему вещь, отпихнул сапогом ненавистную ему женщину.

– Вы надоели мне!!! Надоели!!! – проорал он безумным голосом в ее сторону… – Пойдите от меня прочь!!! Прочь!!! – снова проорал он в сторону перепуганной женщины и, одним рывком схватив со стола колокольчик, принялся им настойчиво звонить прислуге…

В глубине дома послышался торопливый топот ног, спешащих на звон колокольчика слуг. Но… их опередил пан Медлер… Мгновенно выйдя из своего укрытия, он тут же предстал пред взором своего хозяина…

– Пан Медлер!!! – взглянув на него с чрезвычайным отвращением, проорал барон. – Госпожа устала и попросилась домой… Сопроводите ее до кареты!..

Затем, скорее машинально, нежели заинтересованно, кинул взгляд на женщину, потерянно сидящую на полу у его ног, переступил через неё и, не попрощавшись с ней, стремительной походкой направился прочь из своего кабинета…

Так был ли барон Ордоновский человеком, которому не дано было любить женщину по причине холодного сердца? Было ли его сердце равнодушным ко всему трепетному и чувственному? Был ли он человеком, не желавшим нести ответственность за свою женщину, быть ей верным до конца своих дней?

Кому это дано знать?! Но Ясно Вельможному пану Ордоновскому наверняка было чем оправдаться перед Господом. Не по своей вине находился он в вечном поиске своего женского идеала, а согласно сценарию, предначертанному ему при рождении таинственной судьбой. В чем его вина, что не получалось у него повстречать на своём жизненном пути ту незаменимую для него во всех отношениях подругу жизни, для которой, возможно, и хранил он себя настоящего?..

Да!.. Он развлекал себя любовным играми, придуманными им самим… Играми, полными коварных интриг с печальными концовками. И не только для того, чтобы развлечь себя, придумывал он эти игры, а, может, ещё и для того, чтобы при тесном контакте с очередной своей «Любушкой» глубже прочувствовать её естество и понять, не она ли является его судьбой. Н-у-у… а уж серьёзные отношения на перспективу они, его «Любушки», придумывали себе сами. Каждой из них хотелось заполучить в мужья этого роскошного аристократа, богатого и очень сексуального мужчину. Каждая из них полагала: «Вот я-то, на зависть всем своим соперницам, уж точно заарканю этого льва, царствующего над женскими сердцами!..».

Но нет!.. Как голубая волна в момент морского прибоя разбивается о глухую стену скалы, так и о барона Стефана-Райнхольда Ордоновского с завидным постоянством разбивалась очередная голубая мечта очередного женского сердечка…

Вот так и текли дни его жизни… То тихо и размеренно, когда он отдыхал от очередных романтических отношений… то насыщенно и впечатляюще, когда для остроты ощущений в его холостяцкой судьбе появлялась очередная «Любушка»…