Текст книги "Звезда Серафима Саровского… Звезда любви…"

Может, тем самым барон Ордоновский пожелал возместить моральный ущерб, нанесенный мужскому самолюбию Селивестра Богдана? Кто ж его знает… Но не будем судить их, давно покинувших наш мир, так уж строго… Ведь на всё Его, Господа, воля!.. И везде Его, Господа, промысл!.. Промысл, о котором нам, смертным, не дано и не следует знать…

IX. Станислав Войцеховский рассказывает Михаилу Богдану о семье Анны Козловской

– Михаська!.. Да куда же ты снова уплыл? – услышал Михаил голос Станислава и почувствовал, как его рука легла ему на плечо. – Ну, ты, дружище, мастер уплывать далеко и надолго. Уже давно слежу за тобой, но вижу только отрешенный твой взгляд. Где Михаська, пойди тут угадай…

– Прости, братишка, – встрепенулся Михаил, – я и вправду снова отлучился… Каленевцы все никак из головы не выходят…. Перед тем, как «уплыть» в воспоминания, взглянул на тебя, а тебя разморило на солнышке, но думаю, пусть Станек отдохнет, ведь впереди еще бессонная ночь на балу у господ Медведских.

– Ну? И как там дела в Каленевцах?.. Кого видел? С кем общался?..

– Да ну его… Лезет всё скопом в голову. Не хочу больше об этом говорить. Всё уже в прошлом…

– Вот именно, Михаська!.. Хватит отвлекаться на прошлое и впадать в хандру. Мы с тобой в настоящем, а ведь тут тоже немало дел. А также не забывай, что мы всё ближе и ближе подъезжаем к дому господ Медведских. Настраивайся на праздник, братишка! К черту меланхолию!..

– Да вот… – тяжко вздохнул Михаил, – всё еще болит на сердце рана после расставания с родителями. Опять же… вина меня гложет, что редко и помалу бываю с ними. Ох, гложет-гложет… И вообще… – устало махнул он рукой, – я только сейчас ощутил, что нет ничего роднее для меня того маленького домика в деревне, в котором прошло моё детство и в котором оставил я своих отца и мать… Вспомнилось мне сейчас, – снова пустился он в воспоминания, – как просыпаюсь утром у себя дома, в Каленевцах, а в доме уже никого. Все по делам давно разбежались. Чисто, уютно, спокойно в доме. На окошках белые льняные шторки, обвязанные кружевом… Пчела жужжит и бьется в стекло… Печка топится… Дрова потрескивают… На столе завтрак меня дожидается. Чувствую, не хочется мне вставать, хочется еще поваляться. Обниму подушку, большую, мягкую – и продолжаю лежать, наслаждаясь покоем. За окном то гуси гогочут, то петух прокричит, то курица сообщит, что яйцо снесла. А вот и матушка потихоньку, чтобы не разбудить меня, с крынкой парного молока в руках в дом пробирается. Маленькая такая… Лицо уставшее, ручки натруженные. Молока для меня к завтраку принесла… Ох-х-х… – навернулись на глаза Михаила слезы… – Ох-х-х, – принялся он обмахивать себя руками, чтобы не дать новой волне страданий овладеть им…

– Ну, всё!.. Хватит!.. Ни на какой бал мы не едем! – вдруг сказал, как отрезал, Станислав. – Какой тут, к черту, бал, когда от тебя сплошные стенания! Хоть на самом деле оглобли в Каленевцы разворачивай!!!

Поняв, что Станислав и в самом деле устал от его хандры, Михаил виновато улыбнулся:

– Всё, братишка, сдаюсь! – поднял он кверху обе руки. – Понимаю, что не прав… Понимаю… Поэтому постараюсь эту тему больше не затрагивать. Успокою себя тем, что в следующий приезд к родителям поживу у них подольше да привезу им подарков побольше. Всё!.. Даю слово, Станек. Это всё! – несколько раз глубоко вздохнул и выдохнул он…

Между тем, ярко малиновый диск солнца все увереннее и увереннее держал путь в сторону горизонта, окрашивая перьевые облака, разбросанные по всему небу, в такой же ярко-малиновый, как и оно само, цвет. Гомон птиц начал стихать… Коляска друзей, запряжённая двумя резво бегущими рысаками, накручивала своими колесами– «дутиками» последние километры пути, остававшиеся до имения господ Медведских.

– Ты вот что, Станек, введи-ка меня в курс дела, что за барышни на балу у господ Медведских будут? – поинтересовался Михаил у Станислава. – На кого из них есть смысл обратить своё внимание, а на кого и времени-то терять не стоит. Я же никого там не знаю. Да расскажи, наконец-то, кто они такие, эти господа Медведские…

– Действительно, – спохватился Станислав, – едешь на бал и не знаешь, к кому едешь!.. Ну что ж, братишка, постараюсь ввести тебя в курс дела. Так вот… господа Медведские, скажу я тебе – это очень старинный и богатый род!

– Это и без твоих пояснений очевидно…

– Ты так считаешь?

– Уверен!..

– Уверен?.. Тогда есть одно небольшое Но! На самом деле, род Медведских богатым был давно, еще во времена их деда, пана Медведского. Но потом семья эта обеднела, стали они не богаче разночинцев. Но господин Медведский, в дом которого мы сейчас с тобой едем, удачно женился в свое время на богатой панночке, которая была единственной наследницей своего очень богатого деда. Дед во внучке души не чаял и перед смертью всё движимое и недвижимое, все свои капиталы переписал на её имя. В том числе и имение, в которое мы сейчас с тобой направляемся. Так что господин Медведский не прогадал с женой… Поэтому теперь-то уж его бедным назвать нельзя… Большинство мужчин рода господ Медведских всегда были на службе у Царя и Отечества. В Могилеве, в Ставке Верховного Главнокомандующего служит сейчас господин Медведский, отец Эллены, хозяйки сегодняшнего вечера. В чине генерала, между прочим, господин Медведский…

– Ой!.. – сделал испуганное лицо Михаил… – Надеюсь, генерал маршировать нас с тобой не заставит?..

– Ну, надо же! А я даже и не подумал об этом, брат!.. – принялся Станислав озадаченно поглаживать свои усики. – Может, не поедем на бал?.. Пока не поздно, развернем оглобли в Каленевцы и будем там, на пару с тобой, на печке лежать да слушать, как гуси за окном гогочут…

Михаил, у которого было богато развито воображение, рассмеялся… Станислав же с радостью для себя отметил, что меланхолия его друга начала постепенно улетучиваться и их отношения вновь настраиваются на легкую, озорную волну.

– Расскажи мне, Станек, что собой представляет дочь генерала Медведского.

– Панна Эллена?

– Да!

– Не думаю, Михаська, что панна Эллена, как женщина, могла бы нас с тобой заинтересовать. Не в нашем она вкусе… Внешне совершенно заурядная барышня и, вдобавок ко всему, серьёзна до безобразия. Просто до безобразия! Не панночка, а прокурор… В уме ей не откажешь, ума палата. Но, о-очень въедлива и занудлива… До всего ей докопаться надо и все разложить по полочкам, иначе не успокоится. Я бы с такой женой с ума сошёл, даже несмотря на ее умопомрачительное наследство!.. Тем более, она уже занята, ведь сегодня бал в честь ее помолвки. Так что вариант с ней, разумеется, отпадает.

– Но подруги-то у неё есть? – хитро усмехнулся Михаил. – Расскажи мне что-нибудь о них…

– Подруг-то у неё много, Михаська!.. Очень много подруг! Но вот одна-а-а… самая ее близкая… Вот где персик, брат Михаська! Просто персик, а не панночка!

– В самом деле, персик?.. – оживился Михаил…

– Персик, братишка, персик! Можешь положиться на мой вкус…

– Я уже заинтересовался ею! – искренне обрадовался Михаил. – Расскажи мне о ней. Кто она? Какая она?

– Признаюсь тебе честно, брат, я даже одно время подумывал жениться на ней. А всё потому, что уж очень хороша она собой! Ох, как хороша!

– Так ты влюблен? – опешил Михаил. – Тогда зачем скрывал от меня это?

– Кто влюблен? Я влюблен?!! Да разве я тебе сказал, что влюблен?! Я только сказал, что барышня – персик. Красива… Умна… Прекрасно музицирует на рояле. Знает языки. Вот я и решил для себя, что женюсь! А когда о финансовом состоянии ее семьи узнал… То тут, брат, – взялся он за голову…

– Так что же получается, Станек, ты не по любви хотел на ней жениться, а так, ради выгоды?! О, Jezus Maria!.. Ты неисправим, брат!..

– Ach, cholera!.. Ты не так меня понял, Михаська!.. Какая там, к чёрту, выгода! Так… слезы одни… Короче… передумал я на ней жениться… Семейка банкротов оказалась!..

– Ах, вот оно, в чём дело… Понятно! Тебе только везде выгода важна!.. Почему же такое понятие, как любовь, напрочь отсутствует в твоём сердце?!

– Что это ты, пан Богдан, снова вдруг о любви заговорил?! – нервозно закинул ногу на ногу Станислав. – С дороги, что ли переутомился?!! Расчёт, и только расчёт! Короче говоря, от мысли жениться на ней я уже давно отказался. Но из головы она у меня не выходит. Занозой сидит в башке!.. Эх, хороша барышня! Очень хороша собой! Ради такой панночки не грех и крылья за спиной отрастить!.. Не грех в эйфорию удариться!..

– Расскажи мне скорее, что она собой представляет? – снова жадно заинтересовался незнакомой ему панночкой Михаил.

– Ой…. как тебе сказать… Одним словом, хороша…

– Конкретнее можешь? Чего кота за хвост тянешь?!!

– Ну-у-у, – поглаживая свои усики, призадумался Станислав, – среднего роста она, волосы тёмно-русые… Недавно были косы, но она их коротко отрезала. Волосы у неё немного вьются, и прическа получилась пышная. Очень у неё красивые глаза, Михаська!.. Большие, темно-серые и очень вдумчивые. Нос прямой, тонкий, с небольшой горбинкой на переносице. Средней величины рот, а вот губы немного тонковаты, но не портят её образа. Очаровательная у неё, с милыми ямочками на щеках, улыбка. Зубки белоснежные, ровные, словно две нитки жемчуга. Кожа лица и тела белая, как мрамор. Любит носить кружевные платья светлых тонов, а шейку ее четыре нитки белого жемчуга всегда обвивают. Подарок папеньки, так она этим подарком очень дорожит…

Тут Станислав вновь ненадолго призадумался:

– Очень она, братишка, величественная… Не идет, а несёт себя. Ощущение, что за ее спиной длинный-длинный шлейф, который несут тысячи её придворных. Скажу тебе, что люди её породы всегда ассоциируются с их причастностью к маестату… К царскому престолу, другими словами… На первый взгляд эта панночка производит впечатление очень серьёзной девушки, но на юмор реагирует охотно. Однако, по причине того, что сдержана в своих эмоциях, никогда не видел, чтобы она смеялась от души, как другие панночки. Радостный её настрой можно определить по добродушной улыбке. По сути своей, человек она добрый, очень у неё отзывчивое на добро сердце. И не из тех, которые в глаза людям льстят, а за глаза часами перемывают их кости. Не судит людей строго. Всегда оставляет людям право на ошибку, полагая, что совершенен только Господь. А вот на глупости, допускаемые кем бы то ни было, реагирует не словом, а взглядом. Тут он у нее делается строгим, властным. На корню отсекает им всё, что неприемлемо ее сути. Очень она вся эстетичная… И общается красиво, и ест красиво, и танцует красиво. А какие пальчики!.. Изящные, длинные. Взгляда не оторвать, когда по клавиатуре рояля скользят… И еще… уж очень притягательна она, как женщина. Глядя на нее, просто-таки одолевает неуёмное желание ласкать и ласкать её без устали… Одним словом, эта панночка из тех красавиц, которым завидуют женщины, а мужчины желают ими обладать.

– А ты знаешь, братишка, я уже заинтересовался этой панночкой… – вдруг мечтательно произнес Михаил. – Нет, я с полной ответственностью заверяю тебя в этом!.. Вот слушаю тебя, а в душе, вот тут, – указал он ладонью на грудь, – непреодолимое тяготение к ней испытываю. А ещё, отчаяние терзает мою душу, почему до сих пор судьба таила её от меня. А ещё, дикую зависть испытываю, и не к кому-нибудь, брат, а к тебе!.. Можешь себе представить?..

– Ко мне?.. – вытаращился Станислав…

– Да, да! К тебе!..

– С чего это?!!

– Потому, что ты не только знаком с ней, но ещё и общался с ней, видел её глаза, смотрел в них, прикасался поцелуем к ее маленькой ручке. У меня ощущение, что я знаю её. Знаю давным-давно. Но в то же время прекрасно понимаю, что никогда с ней не был знаком. Не знаю, что со мной?.. Столько чувств навалилось разом… Надо бы разобраться в себе. Понять, что мне от неё надо… Расскажи мне о ней поподробнее, Станек! – цепко ухватился за локоть Станислава Михаил. – Расскажи! Очень тебя прошу! Очень!!!

– Скажу одно, пан Богдан: ничего у тебя с ней не получится!.. – сильно нахмурившись, отвёл Станислав руку Михаила от себя в сторону. – Жениться на ней даже и не мечтай! – стал он отряхивать рукав своего фрака. – Погулять и бросить – тоже не вариант. Девушка целомудренна и очень юна. На днях ей семнадцать лет исполняется. Правда, внешне на все двадцать… Очень женственные формы тела у нее – объемные бедра, тоненькая талия, большая красивая грудь… Словом, персик!..

– Это почему же я даже и мечтать о ней не могу? – прямо-таки вспылил Михаил…

– Не обижайся на меня, Михаська… Я здесь не при чём… Просто она, эта панночка, не по зубам тебе будет. И дело тут вовсе не в ней самой, а в её матушке и старшем брате Петре, которые хотят её удачно замуж выдать. Вот где два корыстных удава притаилось!!!

– И все-таки… расскажи мне о ней поподробнее, Станек. Очень тебя прошу!.. Хочу знать, как зовут ее…

– Анной ее зовут…

– Анной?!! – сильно насторожился Михаил…

– Да, Анной! Из дома Козловских она…

Михаил побледнел…

– Ты что, знаком с ней?.. – не сводил Станислав с бледного лица Михаила глаз.

Ничего не ответил ему Михаил. Уйдя в себя, он только хмурил и хмурил брови…

– Богдан! Я тебя в сотый раз спрашиваю, ты знаком с Анной?!!

– Не знаю!.. Отстань от меня!!!

– Чего ты не знаешь?! Так знаком ты с ней, или нет?!

– Станек! Останови коляску! Что-то мне дурно…

– Аркашка!!! Аркашка!!! – принялся колотить в спину притупленного монотонной ездой кучера Станислав. – Срочно останови экипаж!..

Аркашка тут же повиновался и принялся останавливать быстро бегущих лошадей… Лошади стали замедлять свой ход, но молодые люди, не дождавшись полной остановки экипажа, спешно соскочили с подножек коляски…

Ярко-малиновый шар солнца стремительно приближался к линии горизонта… Вот он уже коснулся своим краем той черты, за которой день, утрачивая свои полномочия, передает их в пользу дожидающейся своего часа ночи… В лесу еще не стемнело, но из чащи уже потянуло промозглым холодом. Стал острее ощущаться запах хвои, грибов и прелой листвы. Где-то, словно очнувшись от спячки, прокричал филин…

– Михаська, братишка, ответь мне, откуда ты знаешь Анну Козловскую? – участливо приобняв Михаила за плечи, спросил его встревоженный Станислав…

– Подожди, Станек, не трогай меня… Я еще и сам толком не разобрался о какой Анне идет речь… Подожди… – устало повёл он плечом и, скорее механически, чем осмысленно, поправил свой белый галстук-бабочку, слившийся с цветом его сильно побледневшего лица.

Легкий ветерок играл длинными волосами Михаила. Они то падали ему на лицо, скрывая от Станислава его глаза, то снова задувались ветром назад, открывая взору Станислава потерянный его, направленный куда-то в пустоту взгляд…

Наконец… Михаил как бы воспрянул духом и, смахнув с лица волосы, решительно глянул на Станислава…

– Знаешь, Станек, не хотел думать об этом… Хотел всё забыть… Но обстоятельства вынуждают меня вновь задуматься над этим… Не знаю, насколько всё это серьезно… А может, и попросту – обыкновенная чепуха… Но-о-о… знаешь…

– Да говори уже!!! Чего ты мычишь!!! – глядел на него с нервным напряжением Станислав…

– Одним словом, всё дело вот в чём, Станек. Незадолго до отъезда из Варшавы собрались мы всей своей компанией однокурсников в гостях у одного товарища. Слово за слово, разговор зашел о наших будущих вторых половинках. Стали шутить, дурачиться, предугадывать – кто, когда и на ком женится. А одна панночка и говорит: «Чего гадать-то впустую!.. Знаю хорошую ведьму, мне она уже все предсказала. Если кто желает узнать будущее, могу подсказать ее адресок…». Ну-у-у, тут все оживились… Стали засыпать её вопросами – кто она, эта ведьма?.. Сколько берет?.. Далеко ли живет?.. Та на все интересующие нас вопросы тут же дала исчерпывающие ответы, и мы в ближайшее время всей своей компанией направились к этой ведьме… Вот, наконец-то, и до меня дошла очередь на прием к ней. Захожу… чувствую, неуютно мне в этом месте и тревога стала меня сильно терзать. Осмотрелся… Небольшая комната… Полумрак… Пахнет свечами и табачным дымом. За большим столом, лицом к входной двери, сидит женщина. Да её, Станек, и женщиной-то назвать трудно! – вдруг с каким-то отвращением поправил себя Михаил. – Так, огромная бабища!.. Очень крупное лицо. Кожа лица смуглая, грубая, вся в каких-то изъянах… Глаза навыкате, черные-черные, зрачков не видно. Нос большой, мясистый, губы толстые. Две длинные чёрные косы на необъятной груди лежат. Голова цветастым платком покрыта. Концы платка на затылке узлом завязаны. Серьги-кольца в ушах. Яркая кофточка на ней, а на груди куча разноцветных бус и побрякушек каких-то. На руках штук десять браслетов, а пальцы в перстнях. Такие толстые, короткие, очень неопрятные у нее пальцы… Фу-у-у… – поморщился Михаил…

– Да это цыганка, Михаська! – заверил его Станислав. – Они все так одеты. А массу браслетов, бус и колец надевают для того, чтобы внимание людей от своего взгляда отвлекать. Пока ты на весь ее маскарад пялился, она изучала тебя. Могла и порчу на тебя в этот момент навести. Нашел куда идти, дурак!!!

– Вот, вот… и я тоже, когда к ней в комнату вошел, подумал, что цыганка она… Однако… не успел я об этом и подумать, как она мне преспокойно и говорит: «Не цыганка я, Михаил… Сербиянка я…». Я остолбенел… Откуда она имя-то мое знает?! А мысли?!! Ведь я только подумал о том, что она цыганка, а не сказал о своём предположении вслух. А она снова, без промедления, отвечает мне, будто бы я не мысленно, а вслух размышляю: «Знала я, что ты сегодня придешь ко мне. Видение мне было… И имя мне твое назвали…».

– Странно…. – пожал в раздумье плечами Станислав, – зачем этой цыганке надо было сербиянкой прикрываться? Ведь совершенно очевидно, что она цыганка…

– Не знаю, Станек…

Тут Станислав обратил внимание на то, что тело Михаила трясёт неуемная дрожь. Он взял с сиденья коляски его пальто и накинул ему на плечи…

– Так теплее? – с участием спросил он.

Михаил только неопределенно качнул головой и попросил закурить.

Пока Станислав доставал и прикуривал сигареты, Михаил продолжил свой рассказ дальше…

– Так вот….. она, цыганка эта, смотрит на меня, а сесть мне не предлагает. Я стою перед ней, а она смотрит и смотрит на меня, словно изучает. Потом говорит: «Присядь, Михаил». Я присел на краешек стула, а в душе себя вовсю казню, зачем поперся к ней, к этой ведьме. А она мне и говорит: «Не бойся! Лишнего не скажу…». Потом открыла какую-то старинную, с сильно обшарпанным переплетом книгу, и стала там что-то высматривать. Я насторожился, поскольку она почему-то всё хмурилась и хмурилась. Понял я, что-то не клеится в моей судьбе… Руки и ноги затряслись от страха… Наконец, она посмотрела на меня и говорит: «Тут, красавчик, сказано, что по судьбе тебе очень красивая женщина идёт. Сказано, что любовью всей твоей жизни станет. Всех женщин перед твоими глазами затмит…»

«А разве любовь, это плохо?» – не понял я причину ее разочарования моей судьбой…

«Любовь – это хорошо!.. Но над всем её родом очень тяжёлый рок висит. За грехи предков расплачиваться ей придется… Ох, и хлебнёшь ты с ней лиха!!! Бежать тебе от нее, красавчик, надо… Сломя голову бежать!..».

«Что же мне делать?» – на полном серьезе испугался я.

«Как это, что делать?.. – беря со стола колоду старых, потрепанных карт, усмехнулась она. – Сейчас посмотрим, что делать…» – стала тасовать эту колоду, а затем выбрасывать из нее по одной карте на стол. Когда вся колода карт, в виде большого креста, легла перед ней, она погрузилась куда-то в себя. Какое-то время сидела молча и снова все хмурилась, хмурилась. Для себя я уже всё понял…. безнадега в моей судьбе полнейшая… Но тут, совсем неожиданно, цыганка вслух обратилась к кому-то невидимому на непонятном мне языке… Я видел ее направленный и очень сосредоточенный в одну точку взгляд, очевидно, ей там, в голове, что-то отвечали в этот момент. О, Jezus Maria! – ухватился Михаил за лицо. – Она не просто слушала того, «Незримого», она внимала ему… Что-то спрашивала у него вслух… С чем-то соглашалась… Чему-то удивлялась… То вдруг, сокрушённо качала головой… Через время снова сосредоточилась на мне и обреченно сказала: «Ничего у тебя не получится, красавчик!..».

«В смысле?..» – не понял я.

«Хотела я выручить тебя… Хотела попробовать укрыть твой образ от той женщины, что по судьбе тебе идёт… Хотела освободить твоё сердце от дум о ней, а её сердце – от дум о тебе. Зачем она тебе с роком над головой?! Но силы потусторонние отказали мне в этой помощи…»

«Как же так?!! Неужто с этим ничего поделать нельзя?! – возопил я к ней. – А если я, к примеру, силу воли проявлю, которая поможет мне побороть в себе чувство любви к ней?..».

«А ты попробуй… – усмехнулась она. – Кто ж тебе не даёт… Вот только сила воли от тебя потребуется фантастическая!.. Да, да! Фантастическая… Не по силам это простому смертному… Не по силам…».

«А я очень постараюсь…Очень!.. – принялся я убеждать ведьму. – Зачем же мне женщина со страшным роком над головой?..»

«Наивный ты, Михаил, – покачала головой ведьма. – Мало кому из вас, смертных, по плечу обмануть такое чувство, как любовь… И тебе это не по плечу… Ведь любовь – это одна из сильнейших и мучительных программ, спущенных людям на землю, чтобы терзать их. Любовь – это мука, это страдание! А вы, люди, и явились на землю для того, чтобы мучиться, страдать и терзаться…».

Тут она сделала паузу и стала прикуривать папиросу. Закурив, глубоко затянулась и снова говорит:

«Тут, красавчик, в твою судьбу такую любовь замесили… О-о-о… Не справиться тебе с этим чувством!.. И это последнее мое слово…».

«Может, хоть имя её назовете?» – молящим голосом попросил я её.

«Позолотишь ручку, назову…».

«Сколько?..» – спросил я.

«А сколько не жалко…» – лукаво усмехнулась она…

Я достал из кармана всё, что у меня было, и выложил ей на стол.

«Ну, что ж… раз так сильно просишь, помогу тебе в твоих хлопотах… – сказала она, пряча купюры в карман. – Анной ее зовут…».

«Анной?..».

«Анной! Можешь даже не сомневаться!.. – выпустила она в мою сторону струю папиросного дыма. – Теперь, красавчик, можешь смело всех женщин кряду любить, только женщин с именем Анна избегай. Прямо-таки на пушечный выстрел их к себе не подпускай, коль уж так сильно страданий избежать желаешь…».

Я сижу, словно пришибленный. Мысли голову на части рвут! Разобраться бы!.. Потом спрашиваю ее:

«Вот вы сейчас сказали, что имя женщины, которая станет любовью всей моей жизни – Анна. Но имя Анна – это очень распространенное имя… Как же мне из числа всех женщин с именем Анна угадать именно ту Анну, которая с роком над головой, чтобы избежать знакомства с ней… Можете мне ответить?..» – осмелился я ее спросить.

Гадалка захлопнула свой талмуд, встала из-за стола и снова глубоко затянулась папиросой… Пепел упал на необъятную её грудь. Она смахнула его и говорит:

«Скажу только одно: не получится у тебя избежать знакомства с ней. Напротив, ты сам к ней очень стремишься. Образ её давно живет в твоем сердце, и оно, твое сердце, уже давно плачет по ней…. зовет её… Ты сразу же узнаешь её, когда Провидение подведет её к тебе. Сразу же поймешь, что нет для тебя ничего дороже, кроме неё. Да и она, Анна твоя, тебя тоже очень ждет. Это мощная программа, которую поставили вам потусторонние силы. Да что я говорю, ведь ты и сам прекрасно знаешь, что где-то есть та, которую не заменит тебе ни одна из женщин. Тебе о ней всё время твое сердце напоминает, когда чувства любви, нежности, восторга, хранимые им для Анны, ты бездумно и безрассудно раздариваешь чужим, не нужным тебе женщинам».

Я сидел и молчал…

«Ну? Чего молчишь?.. Есть такое?.. Ведь нравится тебе развлекаться с разными женщинами?!» – посмотрела она на меня так, будто бы уличила в нарушении каких-то обязательств непосредственно перед ней. Я не выдержал ее взгляда и опустил глаза к полу.

«Вот видишь… Права я… Все про тебя знаю. И знаю, что любил ты и ласкал немало разных женщин. Ох, как немало!.. И процессу этому отдавался с упоением. А потом драл себя на куски, зачем все они тебе нужны были… Права я или нет?..».

Я молчал и только отрешенно наблюдал за тем, как она ходит туда-сюда вдоль своего стола, выпуская изо рта клубы папиросного дыма, да еще за тем, как размеренно раскачивается из стороны в сторону ее длинная, обшитая разноцветными воланами юбка…

Походив так еще немного, она, наконец, грузно уселась за стол и снова открыла свою большую, старинную книгу. И снова что-то там читала, читала и над чем-то раздумывала…

«Сколько я проживу, сказать можете?» – неожиданно для себя самого, спросил я ее.

«О-хо-хо… – помрачнела она… – Лучше бы ты меня об этом не спрашивал… – затушила свою папиросу. – Не много ты проживёшь на этом свете, красавчик… Но и не мало… И умрешь ты не своей смертью… Примешь её от руки мужчины… Может, какому-то ревнивцу дорогу перейдешь?.. А может, и по другой причине… Кто ж его знает, красавчик?!.. А я знаю!.. Ох, как знаю!!! Но говорить мне тебе об этом не велено!..».

Я откланялся и пошел от нее прочь. На сердце тоска, хоть волком вой. В дверях окликает меня: «Михаил!»…

Я приостановился… Ноги в пол вросли. Даже не повернулся к ней лицом… Так и остался спиной стоять. А она и говорит мне в спину:

«Ладно… Помогу тебе… Был ты со мной щедр, и я с тобой буду щедра… Анну свою ты в богатом и красивом доме повстречаешь… Там, где задают большие пиры и много людей танцует… Так что, если хочешь избежать встречи с ней, сторонись подобных мест…» А потом вдруг, через небольшую паузу, добавила:

«Если, конечно, получится…» – и рассмеялась, как-то уж совсем страшно…

– Да-а-а… – только и произнёс Станислав, и, жадно затянувшись последний раз сигаретой, откинул её недокуренную на обочину дороги… Михаил тоже кинул свою, больше истлевшую, нежели выкуренную, сигарету себе под ноги и затушил ее подошвой туфли…

Между тем, промозглый холод из чащи леса уже проникал под их одежды. Почувствовав озноб во всем теле, друзья словно очнулись и, не сговариваясь, заскочили в коляску. Кучер подстегнул лошадей, и экипаж вновь покатился в сторону имения господ Медведских.

– Знаешь, Михаська, а я все над словами той цыганки-сербиянки размышляю, – первым прервал молчание Станислав. – И вот, что я тебе скажу… Это даже хорошо, что она тебя предупредила. Сам знаешь: предупреждён – значит, вооружён. Отсюда и вывод напрашивается – избегай всех женщин с именем Анна, вот и весь сказ!.. Слышишь меня? – пригляделся он внимательно к Михаилу, желая понять, уместен ли сейчас этот разговор.

Однако тот, хотя и отстраненно, но все-таки его слушал. Поняв это, Станислав продолжил:

– Сам посуди… Зачем тебе женщина с роком над головой? Можно подумать, на свете мало других женщин…

– Но ведь цыганка сказала, что я не смогу справиться с чувством любви к ней, – устало вздохнул Михаил. – Это выше моих сил будет…

– Ну-у-у, дорогой мой, – развел руками Станислав, – так что же получается, что любовь к какой-то там Анне, да еще с роком над головой, тебе дороже собственной жизни? Нет! Это нелогично! Возьми себя в руки, братишка, и первым делом не пускай в свое сердце всех женщин с именем Анна. И вообще, подходи к делам амурным с холодным рассудком. Возьми в толк, что женщины даны нам для услады, а не для того, чтобы мы ярмо их проблем на свои шеи вешали. А то, что проживёшь не много и не мало, как сказала ведьма, то ведь здесь самое главное, что не мало… А зачем много-то, Михаська? Дальше – старость, немощность. Кому мы нужны, старые?! Надо вовремя покидать этот мир…

– Да я не об этом печалюсь, – поморщился Михаил. – Я все о некой Анне думаю… Гадалка сказала, что любовь у меня очень сильная к ней будет…

– Опять ты, братишка, со своей любовью!.. Забудь ты о ней, о любви этой! Наслаждайся только первым моментом влюблённости… Не забывай, что влюблённость – это остаток рая на земле! Вот где истома! Вот где яркие эмоциональные всплески, способные разбавлять серые будни и защищать нас от всякого рода депрессий! Вот где вся прелесть человеческих отношений, пока всё загадочно, ново, трепетно, пока ты в полете, поскольку у тебя крылья за спиной… Когда в объекте своего обожания ты видишь свой идеал… своё вдохновение… свой восторг!.. Но всё это ненадолго… Пелена с глаз быстро спадает… И вот уже избранницы наши предстают перед нами с теневой своей стороны, предоставив нам возможность увидеть все их отрицательные качества, которыми они в избытке напичканы. Вот тут-то и начинают накапливаться взаимные претензии друг к другу, а следом отчуждение, а там и скука, спутница длительных отношений… Одним словом, здравствуй, бытовуха!!! Самый момент разбегаться… И как можно скорее… Ведь даже поэты все свои самые прославленные стихи писали только на пике влюбленности. Поэтому, братишка, к черту все будничные отношения!.. Вперед, и только вперед – к новым завоеваниям!.. К новым свершениям!.. К свежим впечатлениям!..

– Вот слушаю я тебя, Станек, – вдруг устало потер виски Михаил, – и всё думаю: барон Ордоновский передо мной сидит!.. Он! Одно слово – он! Ведь это в его стиле – завоевывать женщин и бросать их, завоевывать и бросать. И ты туда же! А ведь так и не познал Ясно Вельможный Пан Ордоновский, который, безо всякого сомнения, и есть твой папаша, что такое настоящая любовь. Что такое любить единственную, только твою и больше ничью женщину. А не ту, чужую, прошедшую через много рук, через много постелей. Все было в жизни барона – и почёт, и власть, и деньги, и роскошь, и влюбленные в него дамы, и красивые впечатления от жизни. Всё! А вот той, единственной, только его и больше ничьей, той, которая подарила бы ему настоящую любовь, той, которая хранила бы себя только для него одного, никогда у него не было! Точно так же, как и у тебя, братишка!

– Эх, куда тебя, брат, опять понесло!.. – всплеснул руками Станислав. – Ты что, предлагаешь мне всю жизнь одну и ту же женщину любить? Сам-то не меняешь их, как перчатки? Или уже успел с одной из них всю свою жизнь прожить, не отвлекаясь мыслями на других женщин?

– Не знаю, Станек… У меня пока еще такого опыта не было…

– Вот именно! Поэтому и не неси чушь! Не знаю, что на тебя нашло? Или уж так сильно с дороги переутомился, или флюиды любви от некой Анны уже успел уловить и они морочат тебе голову…

– Да какие там флюиды любви!.. – отмахнулся от его слов Михаил. – Очередная меланхолия накрыла..

– Не меланхолия это, Михаська, а легкая задумчивость на фоне хронической усталости. Отдохнешь – пройдёт… Согласен со мной?..

Михаил, подперев лоб рукой, молчал… Станислав терпеливо ожидал его ответа. Наконец… тот безучастно ему промолвил:

– Не знаю, что тебе на всё это ответить, братишка. Нет у меня ответа….