Текст книги "Воины Клевера"
Автор книги: Максим Волосатый
Жанр: Боевое фэнтези, Фэнтези
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 23 (всего у книги 32 страниц)
Глава 32
Проклятая духота вытаскивала все силы, ноги вязли в липкой грязи, водяная пленка покрывала лица, заставляя звереть от каждого препятствия, которое не заметил. Еда кончалась, невзирая на то что среди живности, водящейся в Территориях, попадались съедобные экземпляры, вольды не соврали. С водой было полегче – ручейков вокруг хватало. Но тоже до поры: пока оставались дезинфицирующие таблетки и пока никто не траванулся. Каждый новый день, казалось, был еще серее и душнее предыдущего. Заметно полегчавшие мешки расстраивали своей худобой: патронов тоже взять было негде. Приходилось экономить, а количество всевозможных Тварей, непрерывно пытающихся пообедать чужаками, никак не уменьшалось. Скорее, наоборот…
Но они шли. Шли вперед уже которые сутки. Шли, потому что маленький огонек на подвешенном ромбике поискового амулета с каждым пройденным переходом разгорался все ярче и ярче. Там впереди была цель. ЦЕЛЬ! Та самая, ради которой Земля и устроила все это представление с базами.
– Атака справа!
Крик дозорного резанул по ушам, стряхивая душную одурь. Группа прыснула в сторону от дороги, размазываясь по придорожным деревьям. Хрустнуло, и на дорогу выбралась гигантская жаба о восьми ногах и при длинном хвосте, заканчивающемся набором внушительных шипов.
– Огонь! – Майор, ведущий группу, скомандовал больше для проформы, все и так знали что делать. А чего делать никак нельзя. Например, тратить бесценные боеприпасы на инертную тушу, у которой все мало-мальски важные органы запрятаны так, что за два дня не раскопаешь.
Ф-р-р, ш-ш-ш…
Огненная комета ушла в сторону жабы, рассыпая снопы ослепительных искр. Вспышка. Тварь очумело замотала головой, пытаясь проморгаться: яркостью магический взрыв легко затмевал ненавистную зеленую лепешку, висящую в небе вместо нормального солнца.
Бах! Бах! Ба-бах! Два выстрела из снайперской винтовки и один – из гранатомета. Все, больше и не надо, им ее не есть.
– Обходим! – Майор первым поднялся на ноги и пошел в обход ревущей горы мяса, только что лишившейся обоих глаз и получившей дырку вместо носа. Пока эта пакость хоть как-то очухается, они уже за тридевять земель будут. Вернее, за тридевять болот…
– Леха, как думаешь, долго нам еще от этих отбиваться? – Старший прапорщик Игорь Фомых, коренастый крепыш, поглубже напялил перепачканную вездесущей грязью шапочку.
– Пока не сдохнем, товарищ старший прапорщик, – хмыкнул Леха, он же прапорщик Алексей Головенко.
– Типун тебе в самую дырку… – возмутился было Фомых, но его прервали.
– Что за пораженческие настроения, товарищи два прапорщика? – Майор Федун, командир группы, проходя, несильно подтолкнул Головенко плечом. – Для страданий есть начальство, им и можно грустные лица делать. А младшим положено улыбаться и радоваться. Понятно вам, двое из ларца, одинаковых с яйца?
– Так точно! – бодро доложились оба «младших».
Фомых с Головенко были единственными прапорщиками в группе, остальные – сплошь офицеры, и только ленивый, беззлобно подтрунивая, не прошелся еще по этому поводу.
– И в самом деле, молодой человек, не надо стягивать на себя отрицательные эманации, – Денис Евгеньевич, «Профессор», как его окрестили в группе, был как раз одним из трех «ленивых», которые в общих шутках не участвовали. Они вообще нигде не участвовали. Трех магов, приданных группе, оберегали как зеницу ока. Впрочем, именно им придали группу, а не наоборот. С задачей довести эту блаженную троицу до мифической «Двери». Маги, понятно, тоже были при погонах (на Земле любой маг обязательно числился по какому-нибудь спецведомству), но при всем при этом на военных они походили как курица на штурмовик.
– И правда, Леша, не зови лихо почем зря, – дядя Вася, классический дед-лесовик, не отстал от «профессора».
– Да я-то чего… – развел руками Головенко и посмотрел на третьего мага, молчаливого и сосредоточенного бербера, с невозмутимым лицом перебирающегося через лужу. «Хоттабыч», окрещенный так скучающими остряками, говорил мало, но если вступал, то любое его слово падало весомо и твердо. На сей раз он промолчал, даже не удостоив взгляда удивленного прапорщика.
– Пошли, – Фомых хлопнул по плечу Головенко. – Нечего нам тут торчать.
Когда вечернее небо расцвело созвездиями, Федун, наконец, разрешил устроиться на отдых. Жаба осталась далеко позади, вместе с еще парочкой «подружек». Разную мелочь, то и дело пытавшуюся напакостить проходящим мимо бойцам, уже и считать перестали.
– Мне показалось или сегодня как-то тише прошли? – поинтересовался Головенко, плюхаясь возле костра и принимая от Игоря разогретую банку консервов.
– Тьфу на тебя, – возмутился тот, – точно дядя Вася говорит, ты языком как помелом мелешь. Да, сегодня три больших было вместо пяти. И что? Что, уже пришли? Еще чапать и чапать. Накаркаешь – придушу.
Обещание, если смотреть со стороны, было чисто символическим, Фомых размерами явно уступал здоровяку Лехе. Но это – если не знать Игоря.
– И звезд сегодня больше, – Головенко задрал голову, рассматривая крупные огоньки, удивительно яркие и чистые после серой, мутной дневной духоты.
– В гору пошли, деревья редеют, – не разделил его романтики Степан. – И вообще, мне это сильно джунгли напоминает.
– Какие?
– Наши, – Фомых сплюнул попавшую в рот соринку. – Там и там духота, дезориентация и сдохнуть можешь в каждый момент. Тут Твари, там «бабуины». С той только разницей, что эти нас хотят всего лишь сожрать. И ей-богу, они мне больше нравятся.
– И правильно, – дядя Вася, как и положено настоящему лешему, соткался из стремительно чернеющей ночи. – Всякую Божью тварь надо любить, ибо она для чего-то да придумана.
– Скажете тоже, – Леха чуть не подавился сухпаем. – Какие же они божьи?
– Всякая тварь да с разрешения Господа существует, – дядя Вася невесомо уселся на землю и повернул морщинистое лицо к прапорщику. – И эти, и мы, и орки ваши с эльфами. Раз они есть, значит, Господу для чего-то да нужны. И не нам решать, что правильно, а что нет. Наше дело – уважительно относиться к всякой вещи в мире.
– То есть это нам надо было перед жабой извиниться, что мешаем ей спокойно на попе сидеть, и попробовать пойти дальше? А если она уж пообедать решит, так и с поклоном ей «пожалуйста»? – развеселился Головенко.
– Господь всем дает свое умение, – в темноте дядя Вася походил на старого, изборожденного всеми ветрами языческого идола, что совсем не вязалось с его словами. – И если твое умение лучше, то так тому и быть.
– Ага, – не сдавался Леха, – так, значит, то, что мы идем к этой «Двери», это правильно? Ну, раз нам туда разрешают идти.
– Господь за тебя ничего делать не будет. А чтобы ты от тех же зверюг местных отличался, – дядя Вася собрал все морщины на лице в одно хитрое печеное яблоко, – он тебе еще и право выбора дает. Решай сам, что правильно, а что нет.
– Рулетка, – подытожил Головенко. – Угадал – будет тебе благословение, не угадал – извини.
– Ты не в карты играешь, – усмехнулось печеное яблоко, подсвеченное неровным светом костра, – и в том и в другом случае ты что-то да получишь, Господь, если очень попросить, всегда дает. А вот уж дальше твое дело, что с этим делать. Если по совести живешь, то и выбор у тебя будет правильный. А если за корыстью или гордыней пойдешь, то тебя эта дорожка только к ним и приведет. И не скажешь ведь ничего – сам всё сделал.
– Так ведь не по совести тогда получается, – приподнялся на локте до этого момента лежащий на земле Фомых. – Не мы строили эту «Дверь», не нам ее и ломать.
– А кто тебе сказал, что мы ее ломать станем? – удивился дядя Вася. – Мне, например, очень интересно просто на нее посмотреть. Что там за ней, что она вообще такое? Ну а уж по ходу дела и будем решать, что у кого с совестью и как нам ее на всех делить. – По-старчески покряхтывая, он поднялся на ноги и прищурился куда-то в темноту. – О, что-то там наш Денис Евгеньевич углядел в ромбике, пойду тоже посмотрю.
Когда старик исчез в темноте с другой стороны костра, Головенко повернулся к Игорю:
– Ну и что это все значило? Ни фига я не понял. Как по-правильному-то будет? По совести?
– А для того, чтобы решать, как оно по совести будет, – сварливо отозвался Игорь, укладываясь поудобнее и отворачиваясь от Головенко, – сначала этой совести надо хоть немного где-то набрать. А у тебя ее совсем нет, мне с утра на дежурство, а ты тут антимонии разводишь. Спи давай. Или мне хоть дай поспать, совестливый ты наш.
И уже закрывая глаза под хоровод кружащихся чужих созвездий, Головенко тихо пробормотал:
– А мне тоже интересно посмотреть. Просто посмотреть.
Подмигнул звездам, улыбнулся – и мгновенно уснул. Впереди был еще один тяжелый день.
Тяжелый день превратился в два, а потом в три. Но переносилось это все гораздо легче, поскольку поисковый ромбик, болтающийся на шнурке у «профессора», уже практически весь расцвел огоньками. Маги хором уверяли, что они почти пришли. И правда, тварей становилось день ото дня, час от часу все меньше и меньше. Даже мелочь перестала досаждать последние полдня. Зато появилось нечто другое. Что-то разлитое в воздухе. Не страх, не напряжение – нет. Но нечто, заставляющее благоговейно склонять голову и с каждым шагом ступать все осторожнее и осторожнее, чтобы не потревожить что-то великое, что почивало неподалеку. Бойцы переглядывались, каждый пытался по товарищам определить, что происходит, но тщетно. Все чувствовали одно и то же и никак не могли это объяснить.
И только маги рвались вперед, как легавые, почувствовавшие добычу. У всегда величавого и степенного «профессора» раздувались крылья носа. Он чуть не подпрыгивал на месте от нетерпения, как мальчишка. Дядя Вася, казалось, помолодел лет на двадцать, у него даже его знаменитые морщины разгладились. И даже всегда невозмутимый как статуя Хоттабыч, внешне сохраняя полную индиферрентность, суетливо дергал руками и все время пытался забежать вперед, регулярно обгоняя головной дозор и жутко при этом смущаясь.
К вечеру ощущение величественного храма, распростершегося вокруг, уже стало нестерпимым. Но отторжения не было, наоборот, несмотря на нарастающее напряжение, никого уже это не волновало ни капельки. Все безудержно рвались вперед, практически не обращая внимания на мир вокруг. Появись сейчас любая из тварей, которых группа оставила вдоль своего следа, то-то бы ей славный вышел ужин: в ее сторону никто бы даже головы не повернул. Но тварей не было. Ни одной. Поредевший лес будто вымер. Ни звука, ни шороха. И только изредка группа пересекала широкие просеки из поваленных деревьев, будто здесь проползала огромная гусеница. Но всем было не до того. Вот-вот, вот-вот…
– Стой! Внимание! – Федун остановил группу по знаку дозорных. Куда-то они всё-таки пришли.
Плюнув на безопасность, все сгрудились вокруг майора, до боли в глазах вглядываясь в фигуры дозорных, которые, так же наплевав на скрытность, остервенело махали руками с вершины небольшого холма, подзывая остальных.
– Пошли, – скомандовал Федун, срывая группу с места. – Посмотрим, куда вы нас привели, товарищи маги.
Редкая цепочка людей выстроилась на вершине холма, завороженно вглядываясь в нечто, раскинувшееся внизу. Прошла минута, другая. Никто не шевелился. Майор опомнился, лишь зацепившись за ускользающую многолетнюю привычку исполнять полученные приказы.
– Головенко, – враз охрипший голос выдернул Леху из благоговейного транса. – Настраивай аппаратуру. Дядя Вася, вы обещались магией помочь. Где амулеты? Пора доклад делать.
И опять развернулся вниз, завороженный увиденным.
Дядя Вася, двигаясь как во сне, достал передающий амулет и дернул за свисающую тесьму, активируя его. Благо амулет как раз на такой случай и был рассчитан, в автономном режиме всё происходящее начало передаваться по линиям хальер, а там кто-нибудь да подхватит. На большее его уже не хватило. Как кукла, ведомая на веревочке, старик повернулся в сторону чарующего нечто и сделал шаг вперед. За ним качнулись все остальные.
Тех же самых военных рефлексов, что и у Федуна, Головенко хватило, чтобы включить передатчик, настроенный на базу, перекинуть тумблер включения налобной камеры, которая уже два дня беспрестанно красовалась у него на голове, и затихающим голосом пробормотать: «Мы идем туда, там здорово».
После этого он выпрямился и, набирая скорость, бросился догонять группу уже спустившихся с холма людей, которые не отрывали взглядов от картины впереди. Их ждало…
Огромное тело текло прямо по деревьям, не замечая их. И правда, что ему какие-то травинки? Обычно он проходил по ним, когда хотел развлечься, но не сейчас. Сейчас он был голоден. Очень хотелось есть, и еда была впереди. Там где всегда. Всегда. Всегда…
Огромный бронированный змей недоуменно поднял голову, почуяв неведомое. Мир изменился. Здесь, в его владениях, где никогда ничто не менялось, вдруг появилось нечто. Нечто, некто, нечто… Он не понимал. Он никогда ничего подобного не видел. Тиххин, могучая бронированная лента, питающаяся магией, замер, недоуменно рассматривая странные следы. Нет, не на земле, на земле неинтересно, мало ли что и откуда могло упасть. В магии. В прозрачных нитях, пронизывающих мир, появилось нечто новое. Они не были уже такими, как прежде. Гладкие и ровные, такие вкусные, особенно там, в центре, теперь они были как будто слегка… поцарапаны. Что-то или кто-то прошелся по ним, немного, совсем чуть-чуть изменив. И появилось еще одно. Вот та, по которой он всё мог слышать и видеть… Она какая-то не такая. Разделенная. Измененная.
Тиххин присмотрелся. Разделенная линия уходила… в центр. К самым вкусным линиям. Не то чтобы он разозлился, он не знал этого чувства, он просто-напросто никогда с таким не сталкивался. Да чего там, вкусного много. Хватит всем, если к самому центру не подбираться. Там-то, хоть и вкусно, но больно, очень больно. Но это новое…
Интересно. Да, именно так, интересно. Тиххин посмотрел на себя и мир другими глазами. Интересно?! Здорово! Тогда пойдем, посмотрим, где оно. У центра? Пойдем, пойдем, пойдем…
А внизу его ждал еще один сюрприз. Центра не было. Вернее, он был, но какой-то другой. Открытый. Маленькие букашки одна за одной исчезали в этой дыре, а он так на них и не посмотрел! А как же «интересно»?! За ними!
И уже рванувшись вперед, летя, чтобы успеть хоть чуть-чуть, одним глазком, посмотреть на это новое, интересное, змей остановился. Уперся всем, чем мог упереться, вздыбив тело и подняв огромную тучу пыли на сухом краю лесной поляны.
НЕТ! НЕТ! Это невкусно! Это неинтересно! НАЗАД! НАЗАД! НАЗАД!!!
Центр линий, тот самый центр линий, который всегда давал ему столько вкусного, вдруг изменился. Из открытого пятна, оттуда, где вкусные линии свивались в тугой клубок, тот самый, где вкусно, но больно, вдруг пахнуло так, что все естество огромного, практически неуязвимого монстра мгновенно превратилось в маленького беззащитного червячка, единственным желанием которого стало убежать. Убежать отсюда, спрятаться – и больше никогда не видеть, не слышать и не чувствовать того, что пряталось в центре. А он-то, он-то… А там страх, животный ужас, противный самому существованию линий! Как могло такое прятаться там, где вкусно?! А эти букашки! Невкусно! Неинтересно! Назад!
Последняя букашка скрылась в этом средоточии ужаса – и все кончилось. Центр опять стал вкусным. Мир стал прежним. Страх ушел. Тиххин замер, оглянулся по сторонам, не заметил больше ничего необычного и… поскользил прочь. К этому вкусному он еще долго не подойдет. Ох уж эти букашки. Хорошо, что их больше нет.
Далеко-далеко в Пестике, посреди изумрудного в свете заходящего солнца острова, в замке, прозванном Красным, рыцарь-связист тяжело откинулся на спинку кресла, стянул сеткой опутывающие голову амулеты, провел рукой по лицу, оставляя красные полосы, и хрипло попросил стоящих рядом:
– Передайте Хозяину, есть информация по группе «А». Мы их потеряли. – И тихо добавил: – Но свою задачу они выполнили. Всё есть, и всё работает.
Глава 33
От вида белого потолка Ирила уже начинало тошнить. Не так, как тогда, когда он только открыл глаза и перепугался, что все произошедшее ему просто приснилось и он опять в палате у Шамана, но тоже ничего радостного. Медики категорически запрещали ему вставать, и их предписаниям пришлось в итоге подчиниться. После визита Гермеса. Да и без него Ланья понимал, что еще даже не начал толком восстанавливаться. Белое безумие высосало из него почти всю жизнь. На сей раз никаким коконом и никаким Темпой дело бы не кончилось. Ирила уже всерьез ждал суд Несуществующих, но его вытащил Рябоцкий. Очнись тот минутой позже, не сообрази, что у него в сумке есть «первая помощь» – лежать бы Ланье где-нибудь в окрестностях Улитарта в почетной могилке. Но Рябоцкий был далеко не новичком на войне и в магии, и выбрал он из всего арсенала амулетов единственно верный. И самый жестокий в придачу. «Некроматик» одномоментно вбрасывает в пострадавшего заряд магии, поддерживающий жизнедеятельность, и тут же консервирует его, удерживая внутри тела, на время, необходимое для прочистки каналов ариль и восстановления организма. Очень эффективная штука, если вовремя приложить. И безумно болезненная. Два часа непрерывных воплей – такого Ирил от себя не ожидал. Улитартские магиприпасы все же более щадящи: Шатун так не орал, когда его в холмах «реанимировали». А когда отпустило, Ланья вдруг понял, что не может пошевелить и пальцем.
Врач долго качал головой, сокрушаясь, но вроде пообещал, что последствий не будет. И правда, постепенно, через две недели, к парализованным конечностям начала возвращаться чувствительность, и Ирил уже даже мог немного стоять на подгибающихся ногах. Но тут вышла незадача.
Про героя, закрывшего собой Рябоцкого, лабораторию, и даже, как выяснилось, толпу раненых, спешно эвакуированных туда, в Красном Замке не слышал только глухой. От благодарных в палате было не протолкнуться, так что умереть от скуки Ланье не светило. Но и личной жизни при этом не оставалось совсем. В любой момент времени кто-то да толкался возле него, помогая (на самом деле), заботясь, искренне (вот уж воистину преданный дурак хуже пистолета) переживая за его состояние и вызывая медперсонал по каждому его чиху. Ирилу, всегда тяжело переносившему большие скопления народа, эти визиты были как нож острый. Спас его Тооргандо, вовремя сообразивший, что от одиночества Ланья только выиграет. Ну и, конечно же, Сова…
В ее присутствии Ирил растекался блаженной лужицей, купаясь в умиротворении и благодати. Она была рядом – и это всё, что Ланье было надо. Даже паралич, казалось, при ней стеснялся показываться.
Она вот-вот должна была прийти, и Ирил уже начинал потихоньку нервничать. Ну где же? И солнце вон уже на второй половине…
– Тук-тук. Можно? – Родной голос разгладил складки на лбу у Ланьи.
– Конечно, куда тебе нельзя? – во весь рот улыбнулся он.
– Ну не знаю, – Сова поправила упавший на лицо локон. – Наверное, все же в туалет за тобой бы я не пошла.
– А во все остальные места пошла бы? – Ланья раздулся как воздушный шарик.
– Посмотрим еще, – улыбнулась Сова и провела рукой по его волосам. – Ты для начала причешись хотя бы.
Ирил судорожно начал приглаживать торчащие во все стороны лохмы. Он считал, что у него получалось, но по взгляду Совы выходило, что не очень.
– Ладно, – смилостивилась она, – сойдет. В конце концов, ты тут не на смотринах. – Она покопалась в сумке. – Гляди, чего тебе принесла.
Ланья вытянул шею, присмотрелся и тайком скривился. Горы фруктов, которые ему регулярно притаскивали, уже успели порядком надоесть. Да и вообще, еда как таковая развлечением уже не являлась. Кормили тут и так достаточно вкусно, а если целыми днями валяться в кровати и есть всё, что тебе приносят, очень скоро не сможешь пройти в дверь.
Сова повернулась, и Ирил засветился лучезарнейшей из улыбок.
– Будешь? – Она протянула ярко-синий плод чего-то южного. Ланья так и не вспомнил, как он назывался.
– Да, спасибо, – он вгрызся в противную приторную мякоть, благодарно кивая головой. – Жво дам ш хохонами?
– Чего? – рассмеялась Сова. Звонкие колокольчики рассыпались по палате.
Ланья улыбнулся до ушей, тут же подавился паразитским фруктом, закашлялся, развеселился еще больше и раскашлялся опять. Пока он пытался отдышаться, Сова подошла к окну.
– Как ты сидишь в этой духоте? – удивилась она и раскрыла окно.
В комнату ворвался свежий ветер с озера, немедленно разбросавший все бумажки, которые в палате были. Девушка подставила ветру лицо, потянулась. На улице даже крики, кажется, стихли… Ветер, похоже, тоже был не прочь поиграть с ней. Зачерпывая солнце пригоршнями, он принялся бросать его в комнату. Развевающиеся волосы Совы, платье, облегающее точеную фигуру, солнечный свет, заливающий комнату…
Ирил поймал себя на мысли, что сидит с отрытым ртом и недоеденным синим фруктом. Торопливо поискав, куда бы его сплавить, Ланья не нашел ничего лучше, как засунуть его под подушку. И вытереть руки о наволочку. Которая тут же стала в синюю полосочку. Плюнув с досады, Ирил перевернул подушку – на обратной стороне, естественно, красовался отпечаток раздавленного злополучного фрукта. Тьфу, пропасть, Ланья накинул сверху одеяло и повернулся к окну как раз вовремя, чтобы увидеть, как Сова борется с верхней защелкой второй сворки окна.
В сочетании с озорным ветром и солнцем, насквозь пронизывающим тонкое платье, картина получилась та еще. Ирил немедленно решил, что с параличом надо завязывать. Тем более что он и сам прошел. Вон… все эти… признаки… уже налицо, в общем-то.
Сова наконец справилась с защелкой и повернулась к нему. Признаки пришлось срочно прятать.
– Что случилось? – поинтересовалась Сова, усаживаясь на стул и поправляя волосы, растрепавшиеся во время борьбы с окном.
– Кхм, кха… Ничего, – справился с горлом Ланья. – А как там дела в лаборатории? Что с коконами?
Ему ни в какие Твари не уперлись ни эта лаборатория, ни эти коконы, но не сидеть же как идиотик, расплывшись в блаженной улыбке, и любоваться Совой, пуская слюни на воротник.
– Ой, там дел невпроворот, – легко повелась на новую тему Сова. – Коконы уже научились строить сами. Темпа скоро гостиницу откроет – столько народу хочет у него побывать. Тор говорит, что нащупал какие-то закономерности во входе и выходе, так что, может, еще и мохов сюда вытащит. Представляешь, оказывается, коконы можно перемещать и изнутри. Тор говорит, что если попробовать запихнуть узор построения в магиприпас, то, может, и получится что-то. Только здесь этого никак, – она сморщила носик, – теоретическая база слабенькая. Тор говорит, надо в Улитарт перебираться. И Шаман зовет всё время. Представляешь, он уже всё приготовил, нас ждет. И народ озадачил. Всем интересно. Тор говорит, надо ехать. Чего уже тут сидеть? Здесь, конечно, здорово, но надо домой.
Ланья мрачнел на глазах. Улитарт, Шаман, народ, коконы, работа… А он-то там где? Опять приблудный сын Безумного Города? Что он будет там делать? Отшивать кобелей, вьющихся вокруг Совы?
– Тор говорит…
– Да что ты все «Тор говорит», «Тор говорит», – неожиданно сорвался Ланья. Посмотрел в испуганное лицо Совы и тут же поправился: – Ведь не один Тор в Красном Замке. Что Рябоцкий? Гермес? Шатун с Демчи?
– Шатун? Ой, что я тебе расскажу, – хихикнула Сова, переключаясь. Ирил выдохнул. Кажется, пронесло. – Представляешь, Шатун влюбился…
– Представляю, – сардонически ухмыльнулся Ирил, старательно пряча желание громко заорать, что не один Шатун тут такой. – И кто избранница?
Сова сделала заговорщицкое лицо и наклонилась поближе. Ирилу тут же стало абсолютно наплевать на избранницу Шатуна, но пришлось изобразить внимание.
– Мышка.
– Какая мышка? – моргнул Ланья.
– Ну наша Мышка, ай, да ты же ее не знаешь, она после нападения пришла. Лена Мышецкая. Она специалист по упаковке.
– По какой упаковке? – У Ирила появилось чувство, что он не до конца осознает реальность. Может, опять последствия удара?
– А, – досадливо поморщилась Сова, – ты тоже не в курсе. Это все появилось после того, как ты, тебя… – она смешалась. – В общем, после коконов. Тут же открылось-то много чего. Не только темпоральные сдвиги. Там еще и подпотоки хальер, которые на подпути влияют. И с порталами еще… Новые возможности передачи информации… Про людей еще думают. Ну и сжатие информации появилось. То, над чем еще Мастер Ацекато вначале бился. Теперь всё по-другому можно делать. Ты, вообще, молодец, ты своими коконами так всех вперед двинул. О-го-го. Так вот, сжатие информации и есть «упаковка». Вот Леночка сюда и приехала. Так тихая-тихая, а тут на вечеринку вышла, так такая краля… – Сова закатила глаза. – Ну, все кобели и попадали. – Помолчала и добавила не в тему: – А я, между прочим, с начала всей этой истории ни одной кофточки даже себе не заказала. И прическа…
Она обвиняюще уставилась на Ланью, как будто это он лично был виноват, что в Красном Замке не найти вечерних платьев. Но молчала она недолго.
– Так там-то Шатун наш и попался. И, надо отдать ему должное, быстренько сумел общий язык с ней найти. Ну, ты ж его знаешь, болтун тот еще…
Ланья криво ухмыльнулся, соглашаясь. Сова продолжала говорить, подшучивая, рассказывая, улыбаясь, а Ирил смотрел перед собой и пытался хоть как-то зацепиться за жизнь. Получалось плохо.
Вечеринки, работа, сжатие информации, новые люди, разработки в Улитарте, солнце, ветер, жизнь, Сова… Тор. Сова. Тор и Сова. Все проходит мимо, а он тупо лежит на кровати и изображает из себя памятник герою. Будь проклят этот паралич!
– Что с тобой? – Сова наконец заметила, что с лицом у него что-то не так. – Тебе плохо?
– Да, – кивнул Ланья. Даже ненавистные врачи сейчас лучше, чем эта безвыходность. Пусть хоть что-нибудь делают. Пусть лечат, гады. И пусть Сова уйдет. Смотреть на нее и слушать все эти рассказы про веселую жизнь, проходящую мимо, выше его сил. – Что-то не по себе стало.
– Я сейчас позову кого-нибудь, – вскинулась она. – Потерпи, потерпи немного.
Сова убежала.
«Потерпи немного, – грустно хмыкнул про себя Ирил. – Спасибо, доктор». Немного. Твари бы их всех побрали! Непонятно, на кого разозлился Ирил. Да где вы там, делайте же хоть что-нибудь. Он со всего размаха врезал кулаком по ни в чем неповинной кровати. Спинка треснула. Пришла боль, но ничего не поменялось, к боли всего лишь добавилась усталость. Все-таки он не тот, что прежде. Ланья в изнеможении откинулся на подушки.
С грохотом распахнулась дверь, в палату влетела команда по спасению «героя».
За окном вечерело, зеленоватые сумерки потихоньку завоевывали комнату, но Ланья не хотел зажигать свет. Незачем. Что со светом, что без – всё одно плохо. А так хоть не видно этой палаты. Врачи колдовали над ним весь день, и даже вроде чего-то там нашли и вылечили. Процедуры, лекарства, амулеты заняли почти весь остаток дня, но так и не дали Ирилу главного. Он так и остался получеловеком. И никакие заверения врачей, что через пару-тройку месяцев он будет как новенький, уже не действовали. Жизнь проходила мимо, и Ланья уже с ней попрощался.
– Можно? – В дверь постучали.
– Да, – за пару часов молчания горло пересохло и голос охрип. Ирил даже не стал вдаваться в такие мелочи.
– Страдаем? – В проеме двери показался Рябоцкий. Для разнообразия без всяких там пакетов с осточертевшими фруктами и сладостями.
Ланья пожал плечами.
– Не против, если я хоть светильник зажгу, а то еще навернусь тут в темноте ненароком? – под мерный говорок Рябоцкий, не дожидаясь никакого разрешения, потянулся к выключателю.
Щелк. Нестерпимо яркий после ватных сумерек свет резанул по глазам. Ирил поморщился.
– Извини, – без тени сожаления сообщил Рябоцкий и уселся на стул возле кровати. – Я поболтать пришел, есть время?
Ланья поджал губы. Он издевается?
– Значит, есть, – удовлетворенно кивнул Рябоцкий. Он уселся поудобнее. – Ну что, всё? Прощаешься с проходящей мимо жизнью?
– С чего вы взяли? – разлепил вдруг сведенные судорогой челюсти Ирил.
– Я Сову видел, – доверительно поведал Рябоцкий.
– Что она вам сказала? – вскинулся Ланья.
– Да ничего особенного, – успокоил его рыцарь-дилонг. – Мне не надо много говорить, чтобы понять, что с тобой происходит.
Ланья угрюмо скорчился в углу кровати. Рябоцкий вдруг встал со стула, повернулся к нему спиной и начал задирать рубашку. Не ожидавший ничего подобного Ирил с изумлением наблюдал за ним.
– Э-э, Иван Андреевич…
– Видишь? – спросил Рябоцкий.
– Что? – осторожно поинтересовался Ланья.
– Шрам на спине.
Рябоцкий стоял как раз на границе светового круга, пришлось приглядываться. Пригляделся – и вздрогнул. Прямо по позвоночнику, почти по всей спине у Рябоцкого змеился старый заживший шрам. Даже сейчас он внушал уважение, а уж каким он был в самом начале?..
– Где это вас? – На секунду Ланья даже забыл о собственном страдании.
– Было дело, был я молод, – хитро ухмыльнулся Рябоцкий, поворачиваясь. – Вопрос не в том, где, а в том, что было потом.
– А что было? – Ланья выпрямился. – Как у меня, да?
– Почти, – вздохнул рыцарь-дилонг. – Только ко мне не приходили толпы сочувствующих поклонников. Ко мне вообще никто не приходил, – он помолчал, пристально глядя в глаза Ирилу, и тихо добавил: – Никто, даже любимая женщина.
Во взгляде Рябоцкого на секунду мелькнула такая боль, что Ланье стало нестерпимо стыдно за свое размазанное состояние. Рябоцкий ничего не сказал, не пожаловался, но Ирил вдруг на короткое мгновение ощутил, что кроется за серьезным взглядом.
– Больно было? – неловко поинтересовался он.
– Нет, – грустно улыбнулся рыцарь-дилонг. – Не было. Я вообще ничего не чувствовал. – Он достал пачку сигарет и заговорщически огляделся. – Давай окно откроем, я покурю, ладно? А то эти паразиты курить тут не разрешают.
– Да конечно, Иван Андреевич, – Ланья спрыгнул с кровати, чтобы открыть форточку.
Непослушные ноги тут же напомнили о себе, но Ирил собрал в кулак все, что можно было собрать, и твердым, почти строевым шагом добрался до окна, честно открыл его и вернулся на место, с довольной улыбкой ровно усевшись на кровати.
– Ну вот, а то все придуривался, – пыхнул прикуренной сигаретой Рябоцкий. – Сказано – выздоравливаешь, значит, выздоравливаешь.
– А вы тоже не сразу восстановились? – воодушевленно спросил Ланья. Трюк с окном прибавил сил.
– Я вообще не восстанавливался, – спрятался за клубом дыма Рябоцкий. – Это тебе обещают прежнее здоровье со временем, а я лежал парализованный, под себя ходил, и врачи на вопрос, что со мной будет, только глаза отводили. И сбежать старались побыстрее.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.