Текст книги "Многообразие типичного. Очерки по культурно-исторической психологии народов"

Лотман представил символ как механизм коллективной культурной памяти:

– за каждым символом стоят «свернутые мнемонические программы текстов и сюжетов, хранившихся в устной памяти коллектива»;

– символ «…обладает некоторым единым замкнутым в себе значением и отчетливо выраженной границей, позволяющей ясно выделить его из окружающего семиотического контекста» (Лотман 1996: 147).

При этом символ «…легко вычленяется из семиотического окружения и столь же легко входит в новое текстовое окружение». При взаимодействии с новым культурным контекстом текст символа трансформируется.

Так, в символе, в силу сложности его значения, подспудно накапливается история приписываемых ему значений в различных культурных контекстах: «В символе всегда есть что-то архаическое» (Там же: 147).

Символы кочуют из эпохи в эпоху. Самые архаичные символы – круг, крест, солярные знаки в виде всяческих свастик, пентаграммы, извилистые линии – встречаются еще в палеолите, широко распространены в неолите и в эпоху бронзы. Мы их знаем уже несколько тысячелетий.

Приходя из прошлого в настоящее, символы «сшивают» разные культурные пласты, обеспечивают «связь времен»: «…символ никогда не принадлежит какому-либо одному синхронному срезу культуры – он всегда пронзает этот срез по вертикали, приходя из прошлого и уходя в будущее» (Там же:

148). При этом, принося из прошлого свои прежние значения, они не теряют способности приобретать новые значения, актуальные для культурного контекста настоящего. Так, свастика – древнейший солярный знак света, щедрости, благопожелания и бесконечного вращения жизни. Различные виды свастик с эпохи неолита встречаются в Передней и Южной Азии, на Крите, в Европе. С распространением буддизма свастики стали известны в Китае и Японии. Изображения свастики встречаются и на глиняных черепках, найденных в Месопотамии и датируемых VIII тыс. до. н. э., и в вологодских кружевах.

В XX в. свастика получила совершенно иной смысл: национал-социалисты сделали ее своим символом. Для идеологов и эзотериков национал-социализма свастика была знаком тайных тибетских цивилизаций и знаком их связи с древнейшей высшей расой сверхлюдей, некогда якобы существовавшей в мифической Шамбале. Такая свастика символизировала их претензии на мировое господство и идею избранности арийской расы. Далее эта свастика стала ассоциироваться со всем, что делали фашисты, с теориями расового превосходства и политикой уничтожения «неполноценных» народов и душевнобольных, с лагерями смерти и Второй мировой войной. И сегодня, в начале XXI в., невозможно сказать, что свастика для нас исключительно солярный символ. Невозможно забыть о напластованиях значений, которые легли на этот символ тяжким бременем всего того, что связано в истории ХХ в. с фашизмом.

Итак, символ, как «посланец других культурных эпох», приходя из прошлого в настоящее, с одной стороны, всегда имеет некий исторический и культурный багаж смыслов, с другой, «вечный» смысл символа подвергается изменению в данном культурном контексте (Лотман 1996: 149) и символ обрастает новыми значениями.

Чем проще и архаичнее символ, тем он многозначнее, тем больший объем значений он подразумевает.

В качестве примера Ю. М. Лотман рассматривает два символа: пентаграмму и древний мифический сюжет – Аполлон, сдирающий шкуру с Марсия.

История Аполлона и Марсия – это древнегреческая история о том, как сатир Марсий, научившись играть на флейте и возгордясь, вызвал на состязание самого Аполлона. Марсий играл так, что от звуков его флейты люди теряли рассудок и приходили в экстатическое состояние. Аполлон принял вызов и, играя на кифаре, не только победил сатира, но и ободрал с него кожу (Лосев 1982, 2: 120).

Эта история воплощает в себе противостояние дионисийского и аполлонического начал. Музыка Марсия вводила людей в состояние экстаза не случайно: и сам сатир, и его музыкальный инструмент были близки кругу Кибеллы и Диониса с их оргиями. Состязание в игре на флейте и кифаре отражает противоборство древних и новых богов: молодой бог Аполлон, символ разума и рационального постижения мира, побеждает старого сатира, воплощающего экстатические порывы и дионисийскую необузданность.

Противостояние Аполлона и Марсия – это противоборство разных типов музыки, противостояние богов, а также борьба различных жизненных стратегий – рацио и экстаза.

Пентаграмма, пятиконечная звезда, – куда более древний знак, чем Марсий с Аполлоном, как и свастика, известный с времен неолита; позднее это звезда Соломона и одна из мастей карт таро; перевернутая пентаграмма была знаком ранних христиан, позже широко использовавшаяся в эмблемах многих средневековых обществ, у масонов, у оккультистов, была даже знаком сатанистов; и наконец, красная звезда в XX в. как государственный символ СССР. И это лишь краткий и беглый перечень всевозможных значений пентаграммы, и думаю, что со временем он еще пополнится. Этот знак будет нанизывать и «напластовывать» все новые значения, привносимые грядущими эпохами.

Пентаграмма оказывается куда более мощным символом, или, в терминологии Лотмана, «исторически более активным символом», чем Аполлон, сдирающий шкуру с Марсия; смыслы, стоящие за ней, куда более разнообразны и многоплановы. Итак, чем проще символ, тем выше его символическая или смысловая емкость, тем больше напластований значений он способен нести.

Подчеркнем два важных свойства культурного символа: он никогда не бывает однозначным и всегда указывает на определенное пространство значений; которое же из многих значений окажется актуальным, зависит от контекста.

Важно, чтобы был кто-то, кто умеет и хочет читать символы и знаки. Если нет того, кто мог бы заставить знаки говорить, образуются провалы в преемственности традиций и лакуны в знании. И тогда снова что-то придется начинать с чистого листа. Пример таких «культурных разрывов» мне встретился в Ираклионском музее (о. Крит). Экспозиция, организованная в хронологическом порядке, показывает, каких высот искусства достигла минойская культура, и позднее на закате своем была буквально стерта нашествием дорийских кочевых племен. «Высокие технологии» изысканных изделий минойцев явно были преданы забвению, и локальная история ремесел и декоративно-прикладного искусства началась заново и по-своему.

* * *

Итак, содержание символа – это сплав древних и новейших текстов:

…символы переносят тексты, сюжетные схемы и другие семиотические образования из одного пласта культуры в другой. Пронизывающие диахронию культуры константные наборы символов в значительной мере берут на себя функцию механизмов единства: осуществляя память культуры о себе, они не дают ей распасться на изолированные хронологические пласты. Единство основного набора доминирующих символов и длительность их культурной жизни в значительной мере определяют национальные и ареальные границы культур. <…> [Функция символа в культуре] – накапливать и организовывать вокруг себя новый опыт, превращаясь в своеобразный конденсатор памяти…

…Символ выступает как отчетливый механизм коллективной памяти (Лотман 1996: 148, 158–159).

Для человека символы – это мнемознаки, психологический инструмент присвоения культурного наследия, которое расширяет память отдельного человека до общечеловеческих масштабов.

Культура в психологическом смысле – это многообразие социальных связей, синхронных и диахронных, представленных в виде совокупности текстов и знаков. Всё вместе это определяет функционирование психики человека и содержание его внутреннего мира.

И это еще всегда диалог во времени и пространстве, диалог поколений и диалог культур с их внутренним многообразием и нечетко очерченными границами.

Заключение

…человек реализует себя… как единица, в знаменателе которой находится все остальное человечество.

Ю. М. Лотман

Культурно-историческому подходу уже более века. Различные школы, теории, направления от «Психологии народов» Вундта до индигенной психологии объединяют антропоцентричность мировоззрения и подход, при котором изучение образа жизни выступает как ключ к пониманию человека и человечества.

Век спустя масштабные вопросы о психологических типах и природе взаимоотношений человека и общества, как разбитое зеркало в сказке Андерсена, рассыпались на множество осколков-проблем, каждая из которых не менее объемна.

Где таится неуловимая «типичность» представителей того или иного народа? Она в «головах людей» или в предписаниях культуры? Как социальные структуры влияют на поведение человека? Что в нас от природы, а что от культуры?

Насколько наше сознание и мышление должно отражать реалии объективного мира, чтобы мы могли выживать, адаптироваться, справляться с задачами, которые стоят перед человеком и человечеством? «Дикари» Леви-Брюля или носители мифологического мышления Леви-Строса прекрасно решают проблемы, с которыми им приходиться иметь дело каждый день. Они охотятся, сеют и собирают урожай, растят детей, избегают болезней, предотвращают несчастья, договариваются с духами, вызывают дождь – и всё это вытекает из их картины мира с их пониманием причинно-следственных связей. В то же время сколь часто рациональная европейская логика, на кончике пера открывающая тайны вселенной, оказывается бессильной в делах земных, бытийных, повседневных?

Наконец, что означает «быть личностью» в контексте исторического и культурного многообразия человечества?

Поиск ответов порождает круг новых вопросов.

За пределами европейского идеала рационализма простирается океан иных способов понимания мира и взаимодействия с ним. Культурно-историческая психология народов с ее вниманием к этнокультурному многообразию человечества, с ее признанием культуры как способа быть человеком если и не раскрывает эти иные способы бытия и познания, то хотя бы указывает на их существование.

К. Леви-Строс не раз подчеркивал значение культурного многообразия: «Каждый тип общества, верований или институтов, любой образ жизни представляют собой уже готовый эксперимент, создававшийся тысячелетиями и по самому своему существу неповторимый» (Леви-Строс 1994: 34).

За ХХ в. принципиально изменилось само многообразие человечества. Колониальная политика и христианизация «дикарей», научно-технический прогресс и глобализация: в городах всего мира вознеслись ввысь похожие друг на друга билдинги из стекла и бетона, на все континенты и архипелаги проникла европейская мода, вытесняя традиционную одежду из будней в праздники и в этнографические коллекции. Джинсы и сети фастфуда унифицировали повседневность большинства горожан. Тенденция к оскудению этнографического многообразия мира налицо. Тем не менее из этой констатации вовсе не следуют эсхатологические прогнозы единообразия: «…если… существует некий “оптимум различий”, считающийся постоянным условием развития человечества, то можно быть уверенным, что различия между отдельными обществами и группами внутри этих обществ исчезнут только для того, чтобы появиться вновь в иной форме» (Там же: 36).

Сегодня на смену старому доброму этнографическому многообразию приходит многообразие новых сфер жизнедеятельности, появление новых социальных страт и сообществ, виртуальных миров, виртуальных коммуникаций, сетевых сообществ, выстраивающихся поверх государственных, этнических и культурных границ.

Нам постоянно говорят, что мы живем в эпоху перемен в меняющемся мире: что нам надо расстаться с иллюзией стабильности, привыкнуть к непредсказуемости, принять вызовы неопределенности (см. подробнее: Асмолов 2018); что на повестке дня не адаптация, а «преадаптация к неопределенности» – к будущему, черты которого еще только предстоит угадать (Асмолов и др. 2018).

Человечеству не впервой сталкиваться с эпохой перемен – великие переселения народов, завоевания и революции, триумфальные шествия прозелитических религий. Сегодня «пусковым механизмом» эпохи перемен стало появление цифровых технологий, которые дали начало процессам, сопутствующим становлению информационного глобального общества. Отчасти такого рода перемены прочила М. Мид на заре постиндустриальной эры в начале 1970-х гг., называя такие общества постфигуративными. Из-за кардинальных изменений образа жизни прошлый опыт, опыт старших поколений, становится бессилен при решении насущных задач: «…недавно старшие могли говорить: “Послушай, я был молодым, а ты никогда не был старым”. Но сегодня молодые могут им ответить: “Ты никогда не был молодым в мире, где молод я…”» (Мид 1988: 358, 360). О нарастающей неопределенности, энтропии и связанных с ними экзистенциальных проблемах писали философ Ж. Ф. Лиотар, физик И. Р. Пригожин, эту тему продолжил бизнес-аналитик и экономист Н. Талеб.

Зачем в непредсказуемо преобразующемся мире возвращаться к тому, что требует от человека та или иная традиционная культура с ее этикетными сценариями и ритуальными типами улыбки, вспоминать давно раскритикованный термин «национальный характер» или исследовать закоулки мифологического мышления?..

Есть по меньшей мере два аргумента.

Первый – в силу того, что именно материи, которые охватываются трудноопределяемым понятием «ментальность», будут решать судьбу человека в эпоху информационных технологий. Мир высоких технологий живет и эволюционирует уже по своим законам. А вот как и для чего они будут использоваться, – это во многом зависит от традиционной системы норм и ценностей. Допускает ли и в какой мере культура право на инакомыслие, независимость, оригинальность и соблюдение личного пространства? Требует послушания или самостоятельности? Толерантно ли общество к этническому, конфессиональному, культурному многообразию? Как оно относится к маргиналам и маргинальности?

Новые технологии могут работать на создание тотального контроля за гражданами. Власти Китая используют для слежки за мусульманами, проживающими в Синьцзя´н-Уйгу´рском автономном районе, новейшие приложения для сканирования зрачка (строго необходимо даже при переходе из одного района города в другой). В Синьцзяне же опробуется система пластиковых карт для учета «социальных кредитов», автоматически оценивающая все поступки человека с точки зрения идеологического соответствия и определяющая его рейтинг в социальной иерархии. Система «социальных кредитов» автоматически делает человека либо изгоем, либо «правильным» гражданином, который может покупать еду в хороших магазинах, путешествовать по стране, летать на самолетах: «Искусственный интеллект делит общество на “безопасных”, “нормальных” и “опасных” граждан. В расчет принимаются возраст, вероисповедание, судимости и контакты с иностранцами»[42]42
  Концлагерь на 10 миллионов уйгуров. Китай построил в провинции Синьцзян полицейское государство будущего. Мы там побывали. Meduza. 18 сентября 2018. (URL: https://meduza.io/feature/2018/09/18/kontslager-na-10-millionovchelovek).


[Закрыть]. На подходе уже ДНК-технологии и генотипирование для нужд полиции. Но ведь не сами же технологии делают заказ на гаджеты для тотального контроля, и не само генотипирование определит, кого считать экстремистом.

Традиционный китайский коллективизм – веками, если не тысячелетиями складывавшаяся идея примата государства над личностью и служения личности коллективу – ведет к тому, что в Китае принимается и вполне оправдывается необходимость такого контроля. В Синьцзяне работают технологии, которыми планируется в дальнейшем охватить все население Китая. В системе традиционных китайских представлений личность не может быть полноценной, если она не идентифицирует себя всецело с общегосударственной китайской идентичностью, не разделяет политику Поднебесной и не служит ей. Эта мысль была сформулирована еще в первые века нашей эры в трактатах государственных мужей эпохи Хань и актуальна по сей день (Закурдаев 2019).

Китай активно продвигает технологии и гаджеты контроля на международном рынке[43]43
  «Успешно внедрив систему слежения в Синьцзяне, Китай приступил к экспорту прорывной технологии. Два года назад отделение CEIEC – госкомпании, которая обеспечивает инфраструктуру слежки, – открылось в Эквадоре … Отделения CEIEC появляются на Кубе, в Бразилии, Боливии и Перу, компания разработала систему интернет-цензуры для правительства Уганды и пытается расширяться в Африке. В разделе “Европа” на сайте CEIEC значится пока только одно представительство. Находится оно в Москве» (Концлагерь на 10 миллионов… (URL: https://meduza.io/feature/2018/09/18/kontslager-na-10-millionov-chelovek)).


[Закрыть]. Трудно себе представить, чтобы правительство таких стран, которые мы привыкли приводить в пример как индивидуалистские культуры, например Норвегии, Англии, США, при активном одобрении граждан взялось за внедрение синьцзян-уйгурского опыта. Это было бы воспринято как покушение на личную свободу, на права человека, оскорбление. Конечно, системы ценностей и приоритетов могут меняться, но идея тотального подчинения интересов человека интересам государства в одном случае зиждется на тысячелетнем фундаменте, в другом же случае ей пришлось бы пробивать себе дорогу и рядиться в какие-нибудь идеологические одежды. Авторитарные и / или тоталитарные режимы легче найдут себе массовую поддержку в коллективистских вертикальных культурах, в строго иерархических обществах, в обществах с высоким уровнем избегания неопределенности, нежели в индивидуалистских, горизонтальных, толерантных.

В ряде стран – например, в Канаде, Финляндии, Швейцарии – также опробуются новые социальные технологии, но это эксперименты совсем иного рода: что если ежемесячно выплачивать человеку определенную сумму, базовый доход? Снимет ли это стресс и социальную напряженность? Поможет ли спокойно искать подходящую работу? Упростит ли систему социального обеспечения? Масштабные эксперименты с многотысячными выборками не дали внятных результатов[44]44
  Финские власти поставили эксперимент: два года выплачивали группе людей по 560 евро в месяц – просто так. Чем это закончилось? // Meduza. URL: https:// meduza.io/feature/2019/02/09/finskie-vlasti-postavili-eksperiment-dva-goda-vyplachivali-gruppe-lyudey-po-560-evro-v-mesyats-prosto-tak-chem-eto-zakonchilos (дата обращения: 9 февраля 2019).


[Закрыть]. Но мы сейчас оцениваем не сам эксперимент, а общество, которое порождает запрос на такую стратегию решения социальных и психологических проблем и пытается моделировать образ будущего, щедро одаривая любого и каждого авансами креативности. Идея этого социального проекта родилась в Кремниевой долине, а идеалы Кремниевой долины полагают, что свободное от добычи хлеба насущного время человек непременно посвятит самореализации и поиску дела жизни, не сработали в иных социокультурных средах.

Второй аргумент в пользу актуальности изучения человека с «человечеством в знаменателе», со всей совокупностью норм и традиций, – это то, что системы в нестабильном состоянии становятся более чувствительными к малым воздействиям. В эпоху перемен, в моменты дестабилизации социокультурной системы (моменты кризиса, «культурных взрывов»), роль личности существенно возрастает.

В эпоху глобализации в постиндустриальном информационном обществе, в мире, в котором мы живем сейчас в начале XXI в., эффект такого рода малых воздействий, как вклад личности – отдельный поступок, мнение, открытие, все, что способен привнести в мир отдельный человек, – способен иметь резонансные последствия. В обозримом будущем основные проблемы человечества так или иначе будут смыкаться с духовной жизнью отдельного человека и его жизненными стратегиями, человека как носителя всеобщего, причем в уникальном и неповторимом варианте каждой личности.

Вызовы сегодняшней эпохи перемен – это вызовы экзистенциального порядка. Как принять постоянную неопределенность в картине мира? Как личности научиться взаимодействовать с вызовами неопределенности и строить жизнь в нестабильном меняющемся мире (Асмолов 2018; Леонтьев Д. А. 2018)? Как принять мысль, что в обозримом будущем порядка 60 % профессий исчезнут с лица земли? Какое место займет человек в цифровом мире, где основные работы будут делаться без его участия? Умные технологии решат витальные проблемы человечества – накормят, напоят, оденут, построят дома на 3D-принтерах. Что станет содержанием повседневной человеческой жизни за вычитанием проблем выживания? Как перейти от мотивации необходимостью к мотивации самореализации, минуя соблазны консумеризма? На долю человека выпадает решение задач вроде той, которой испытывали Федота-стрельца в известной сказке: «Исхитрись-ка мне добыть То-Чаво-На-Белом-Свете-Вообче-Не-Может-Быть!»

Мы по-прежнему на дальних подступах к решению сложной пропорции, в которой человек существует не иначе как с человечеством «в знаменателе». Сегодня еще надо понять, какими социальными структурами будет представлено «человечество в знаменателе», патриархально-традиционными или мультикультурными? Космическим братством всеединства, о котором грезили философы-утописты, или виртуальными сетевыми сообществами?.. Какие инновации будут прорастать на старой традиционной почве и какой отпечаток наложат традиции на новые виртуальные и реальные общества?

Наука всегда стремится заглянуть в будущее и если не предопределить, то хотя бы угадать его очертания. Культурно-историческая психология народов не исключение. Только она смотрит в будущее сквозь «очки» традиций.

Литература

Аверинцев 1971 – Аверинцев С. С. Символ // Краткая Литературная Энциклопедия. Т. 1. М., 1971.

Аверкиева 1979 – Аверкиева Ю. П. История теоретической мысли в американской этнографии. М.: Наука, 1979.

Альбедиль 1985 – Альбедиль М. Ф. Регламентация поведения в связи с четырьмя стадиями жизни в индуизме // Этнические стереотипы поведения / под ред. А. А. Байбурина. Л.: Наука, 1985.

Артемова 1987 – Артемова О. Ю. Личность и нормы в раннепервобытной общине. М., 1987. Арутюнов 1989 – Арутюнов С. А. Народы и культуры. Развитие и взаимодействие. М.: Наука, 1989.

Асмолов 1990 – Асмолов А. Г. Психология личности: Учебник. М.: Изд-во МГУ, 1990.

Асмолов 1993 – Асмолов А. Г. Социальная биография культурно– исторической психологии // Выготский Л. С., Лурия А. Р. Этюды по истории поведения. М.: Педагогика-Пресс, 1993.

Асмолов 1996 – Асмолов А. Г. Культурно-историческая психология и конструирование миров. М.; Воронеж, 1996.

Асмолов 2018 – Асмолов А. Г. Психология современности: вызовы неопределенности, сложности и многообразия // Mobilis in mobile: личность в эпоху перемен. М.: Издательский Дом ЯСК, 2018. С. 13–28.

Асмолов и др. 2018 – Асмолов А. Г., Шехтер Е. Д., Черноризов А. М. Преадаптация к неопределенности: непредсказуемые маршруты эволюции. М., 2018.

Асмолов, Шлягина 2004 – Асмолов А. Г., Шлягина Е. И. Национальный характер и индивидуальность. Опыт этнопсихологического исследования // «Социологические исследования» (журнал). М.: Наука, 2004. № 2.

Байбурин, Топорков 1990 – Байбурин А. К., Топорков А. Л. У истоков этикета. Этнографические очерки. Л.: Наука, 1990. (URL: https://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Culture/bayb/index.php)

Баткин 1990 – Баткин Л. М. К спорам о логико-историческом определении индивидуальности // Одиссей. М., 1990.

Бахтин 1965 – Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., 1965.

Бахтин 1975 – Бахтин М. М. Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике // Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. М.: Худож. лит., 1975. С. 234–407.

Бгажноков 2003 – Бгажноков Б. Х. Основания гуманистической этнологии. М., 2003.

Бенедикт 1997 – Бенедикт Р. Психологические типы в культурах Юго-Запада США. //Антология исследований культуры. СПб., 1997. С. 271–284.

Бенедикт 2004 – Бенедикт Р. Хризантема и меч. Модели японской культуры. СПб., 2004.

Бердяев 1990а – Бердяев Н. А. Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX века и начала ХХ века // О России и русской философской культуре: Философы русского послеоктябрьского зарубежья. М.: Наука, 1990. С. 43–271. (URL: http://philologos.narod.ru/berdyaev/berd-rusidea.htm)

Бердяев 1990б – Бердяев Н. А. Судьба России. М.: МГУ. 1990. (URL: http://legitimist.ru/lib/philosophy/n_berdyaev_sudba_rossii.pdf)

Берри и др. 2007 – Берри Дж. В., Пуртинга Айп Х., Сигалл М. Х., Дасен П. Р. Кросс-культурная психология. Исследования и применение. Харьков: Гуманитарный центр, 2007.

Боас 1926 – Боас Ф. Ум первобытного человека. М.; Л., 1926.

Боас 1997а – Боас Ф. Границы сравнительного метода // Антология исследований культуры. Т. 1. Интерпретация культуры. СПб.: Университетская книга, 1997. С. 509–518.

Боас 1997б – Боас Ф. Некоторые проблемы методологии общественных наук // Антология исследований культуры. Т. 1. Интерпретация культуры. СПб.: Университетская книга, 1997. С. 499–508.

Брокгауз, Ефрон 1903 – Брокгауз Ф. А., Ефрон И. А Ум первобытного человека / пер. с англ. // Игра. Энциклопедический словарь. 1903. Т. ХХXVIIа (74). С. 575–576.

Бургиньон 2001 – Бургиньон Э. Измененные состояния сознания // Личность, культура, этнос: современная психологическая антропология / под ред. А. А. Белика. М.: Смысл, 2001. С. 405–461.

Бурова, Зверева 2001 – Бурова А., Зверева Ю. Имя – слава сильного, но позор и несчастье слабого // Этносфера. 2001. № 7 (34).

Бек, Уэйд 2008 – Бек Дж., Уэйд М. Доигрались! Как поколение геймеров навсегда меняет бизнес-среду. М.: Изд-во Претекст, 2006. (URL: http://www.e-reading.me/bookreader.php/134789/Bek_-_Doigralis’!_ili_Kak_pokolenie_geiimerov_navsegda_menyaet_biznes-sredu.html)

ван Геннеп 1908 – ван Геннеп А. Обряды перехода. М., 1999.

Вежбицкая 2001 – Вежбицкая А. Сопоставление культур через посредство лексики и прагматики. М.: Языки славянской культуры, 2001.

Власова 2001 – Власова З. И. Скоморохи и фольклор. СПб., 2001.

Вундт 1998 – Вундт В. Психология народов // Преступная толпа. М.: Институт психологии РАН, Издательство «КСП+», 1998. С. 197–308.

Выготский 1982а – Выготский Л. С. О психологических системах // Выготский Л. С. Собрание соч.: в 6 т. Т. 1. М.: Педагогика, 1982. С. 109–131.

Выготский 1982б – Выготский Л. С. Инструментальный метод в психологии // Выготский Л. С. Собрание соч.: в 6 т. Т. 1. М.: Педагогика, 1982. С. 103–108.

Выготский 1983 – Выготский Л. С. История развития высших психических функций // Выготский Л. С. Собрание соч.: в 6 т. Т. 3. М.: Педагогика, 1983. С. 6–328.

Выготский 1984 – Выготский Л. С. Педология подростка // Выготский Л. С. Собрание соч.: в 6 т. Т. 4. М.: Педагогика, 1984. С. 5–242.

Выготский 1999 – Выготский Л. С. Проблема культурного развития ребенка // Хрестоматия по курсу введение в психологию. Учебн. пос. для студентов фак-тов психологии высших учебных заведений по специальностям 52100 и 020400 – «Психология» / ред. – сост. Е. Е. Соколова. М.: Российское психологическое общество, 1999. С. 242–252.

Выготский, Лурия 1993 – Выготский Л. С., Лурия А. Р. Этюды по истории поведения. М., 1993.

Гальперин 1966 – Гальперин П. Я. Психология мышления и учение о поэтапном формировании умственных действий // Исследования мышления в советской психологии. М., 1966.

Гальперин 2000 – Гальперин П. Я. Четыре лекции по психологии. М.: Книжный дом «Университет», 2000.

Геродот 1993 – Геродот. История. В девяти книгах. М.: Науч. – издат. центр «Ладомир», 1993.

Гинзбург 2000 – Гинзбург К. Сыр и черви. Картина мира одного мельника, жившего в XVI в. М.: РОССПЭН, 2000.

Гиппократ 1994 – Гиппократ. О воздухах, водах и местностях // Избранные книги. М., 1994.

Гуревич 1998 – Гуревич А. Я. Марк Блок и историческая антропология // Блок М. Короли-чудотворцы. М.: Языки русской культуры, 1998.

де Гроот 2000 – де Гроот Я. М. М. Демонология Древнего Китая. СПб.: Евразия, 2000.

де Моз 2000 – де Моз Л. Психоистория. Ростов-на-Дону, 2000.

Джеймс 1991 – Джеймс У. Психология // Классики мировой психологии / под ред. Л. А. Петровской. М.: Педагогика, 1991.

Дюркгейм 1966 – Дюркгейм Э. Норма и патология // Социология преступности. Современные буржуазные теории: Сб. статей / пер. с англ. М.: Прогресс, 1966. С. 39–44.

Жуковская 2002 – Жуковская Н. Л. Кочевники Монголии: Культура. Традиции. Символика. М.: Издат. фирма «Восточная литература», 2002.

Забелин 1915 – Забелин И. Е. Домашний быт русских царей. М.: Синодальная типография, 1915.

Закурдаев 2019 – Закурдаев А. Диалектическое представление китайца о себе как личности // Личность в калейдоскопе культур. СПБ.: Нестор-История, 2019. С. 61–85.

Иванов 1983 – Иванов Вяч. Вс. К. Леви-Строс и структурная теория этнографии // Леви-Строс К. Структурная антропология. М.: Гл. ред. Восточной литературы, 1983. С. 397–421.

Иванов 2005 – Иванов С. А. Блаженные похабы: Культурная история юродства. М.: Языки славянской культуры. 2005.

Ивик 2011 – Ивик О. История сексуальных запретов и предписаний. М.: Ломоносовъ, 2011.

Интериоризация 1990 – Интериоризация // Психология. Словарь. М., 1990.

История ментальностей 1996 – История ментальностей // Историческая антропология. Зарубежные исследования в обзорах и рефератах / сост. Е. М. Михина. М.: РГГУ, 1996.

Кайуа 2007 – Кайуа Р. Игры и люди. Статьи и эссе по социологии культуры. М.: ОГИ, 2007.

Карпов 2007 – Карпов Ю. Ю. Взгляд на горцев. Взгляд с гор: Мировоззренческие аспекты культуры и социальный опыт горцев Дагестана. СПб., 2007.

Келлер 2003 — Келлер Е. История моей жизни. М.: Захаров, 2003.

Кетель 2012 – Кетель Клод. «В нацистской Германии душевнобольных лишали жизни» (URL: http://inosmi.ru/world/ 20120827/ 197338331.html)

Клакхон 1998 – Клакхон К. М. Зеркало для человека. Введение в антропологию. СПб., 1998.

Клемперер 1998 – Клемперер В. Язык третьего рейха. Записная книжка филолога. М.: Прогресс-Традиция, 1998. (URL: http://modernlib.ru/books/klemperer_viktor/lti_yazik_tretego_reyha_zapisnaya_knizhka_filologa/read_1)

Кон 1966 – Кон И. С. Психология предрассудка// Новый мир. 1966. № 9. С. 187–205.

Кон 1971 – Кон И. С. К проблеме национального характера // История и психология. М., 1971. С. 122–158.

Кон 1983 – Кон И. С. Открытие Я. М., 1983.

Кон 1984 – Кон И. С. В поисках себя. М., 1984.

Конформность 1990 – Конформность // Психология. Словарь. М.: Наука, 1990.

Коротаев 2003 – Коротаев А. В. Джордж Питер Мердок и школа количественных кросс-культурных (холокультурных) исследований // Мердок Дж. П. Социальная структура. М., 2003. С. 478–555.

Костомаров 1992 – Костомаров Н. И. Очерки домашней жизни и нравов великорусского народа в XVI и XVII столетиях. М.: Республика, 1992.

Коул 1997 – Коул М. Культурно-историческая психология. М., 1997.

Коул, Скрибнер 1977 – Коул М., Скрибнер С. Культура и мышление. М.: Наука, 1977.

Крюков и др. 1987 – Крюков М. В., Малявин В. В., Софронов М. В. Этническая история китайцев на рубеже средневековья и нового времени. М.: Наука, 1987.

Ле Гофф 2003 – Ле Гофф Ж. Интеллектуалы в средние века. СПб.: Издательский дом СПбГУ, 2003.

Ле Гофф 2008 – Ле Гофф Ж. Рождение Европы. СПб.: ALEXANDRIA, 2008.

Лебедева 1998 – Лебедева Н. Кросс-культурная психология. М., 1998.

Леви-Брюль 1989 – Леви-Брюль Л. Первобытное мышление. М., 1989.

Леви-Строс 1994 – Леви-Строс К. Неприрученная мысль // Первобытное мышление. М., 1994. С. 111–336.

Левкиевская 1994 – Левкиевская Е. Е. Кукиш // Славянские древности. Этнолингвистический словарь / под ред. Н. И. Толстого. Т. 3. М., 1994. С. 26–27.

Леонтьев 1975 – Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. М.: Политиздат, 1975.

Леонтьев 1981 – Леонтьев А. Н. Проблемы развития психики. М.: Издат-во МГУ, 1981.

Леонтьев 2000 – Леонтьев А. Н. Лекции по общей психологии / под ред. Д. А. Леонтьева, Е. Е. Соколовой. М.: Смысл, 2000.

Леонтьев Д. А. 2018 – Леонтьев Д. А. Жизнь на волнах хаоса: уроки Пригожина и Талеба // Mobilis in mobile: личность в эпоху перемен. М.: Издательский Дом ЯСК, 2018. С. 29–39.