Текст книги "Маленький скандал"

– Вовсе нет, – сама, удивившись этому наблюдению, сказала я.

– Как чашечки сидят? – спросил Уилл, переведя взгляд на мою грудь. Я отвернулась, стараясь, в свою очередь, не смотреть на его грудь и не вдыхать аромат его лосьона.

– На самом деле отлично, – выдавила я из себя. – Ну, насколько я могу судить с учетом того, что на мне блузка и все прочее.

Махони кивнул, на этот раз сочувственно.

– Так почему бы вам не снять эту блузку и все прочее? Это уже переходило все границы,

– За кого вы меня принимаете? Махони нахмурился.

– Я не то хотел сказать. Вы можете воспользоваться моей ванной. Ну, Кили, пожалуйста! Я просто хочу увидеть, как он сидит. Это образец для новой серии, которую я думаю запустить в производство.

– У вас что, нет для этой цели моделей?

Уилл рассеянно поскреб живот, и полотенце спустилось еще ниже. Я отвернулась и стала смотреть на дверь в коридор, чтобы он не видел, как краска заливает мне щеки.

– Модели все плоские. Этот бюстгальтер – из новых разработок, зрительно уменьшающих грудь. Я еще не видел его на женщине с нормальным размером груди. – Он усмехнулся. – До настоящего момента.

И это переполнило чашу. Я стащила бюстгальтер через голову.

– Не выйдет, – сказала я, бросив бюстгальтер на стол. – А сейчас одевайтесь и давайте поговорим о Малберри-Хилл.

– Как вам будет угодно, – сказал Махони. Он повернулся и медленно пошел по направлению к ванной. И пока он шел, полотенце практически сползло с бедер. Как раз, перед тем как закрыть за собой дверь, он его снял, позволив мне на прощание ухватить взглядом его белеющие ягодицы.

Глава 25

Уилл устроил из своего ухода в ванную целое представление.

Подумать только!

Я снова надела жакет – застегнула на все пуговицы. Затем я огляделась в поисках места, куда можно было бы сбросить всю эту кипу бюстгальтеров, и решила, что самое подходящее место – чемодан Уилла. Теперь, когда стол был свободен, я разложила на нем план дома – по этажам, и как можно артистичнее разместила цветные образцы.

Когда Уилл снова вышел из ванной, на нем были брюки цвета хаки и голубая спортивного покроя рубашка. На шее, на месте пореза, красовался пластырь.

– Как съездили? – спросила я, решительно настроившись на деловой лад.

– Затянулась моя поездка, – сказал он, усаживаясь за стол. – Мой рейс задержали, так что я вернулся только в два часа ночи сегодня.

Махони взял образцы в руки и стал их рассматривать.

– Похоже, и вы хорошо потрудились, – сказал он, пробегая пальцами по образцам тканей. Он поднял лоскут дамасского шелка так, чтобы на него падал свет. – Этот мне понравился. Он куда пойдет?

– Обивка дивана в восточной гостиной, – объяснила я, указав на карточку с фотографией дивана в том стиле, который я выбрала.

– Такое может понравиться женщине? – спросил Уилл, нахмурившись.

– Мне нравится, – сказала я, – а Стефани Скофидд должно очень понравиться.

Уилл бросил на меня быстрый взгляд.

– Что вас заставляет так думать?

– Я видела ее дом, – сказала я. – И как она одета. Я даже знаю, как зовут ее собаку.

– В самом деле? – Кажется, последнее замечание произвело на него впечатление. – Она любит собак?

– Любит – не то слово. Она их обожает.

– Что еще вы про нее узнали? – спросил Уилл, небрежно отодвинув результаты моих тяжких трудов. – Какого она роста? Она так же красива в жизни, как на экране?

Я с трудом подавила желание захихикать. Он, в самом деле, по уши влюбился в эту женщину.

– Она очень привлекательная, – сказала я. – А роста в ней примерно пять футов четыре дюйма. – И тут я не удержалась: – Хотя насчет цвета волос точно сказать не могу. Сомневаюсь, чтобы они были у нее натурального цвета.

– Какая разница? – пробормотал Махони. – Расскажите мне еще.

Я пораскинула мозгами в поисках подробностей, которые для него были бы значимы.

– Приличная фигура. – Оценка ниже того, что она заслуживала. Существенно ниже. Впрочем, он вскоре сам все увидит. – Думаю, что грудь ей сделали, а вот ноги – ноги у нее свои. Красивые ноги.

Махони улыбнулся:

– Я из тех, кто ценит в женщине ноги.

Я вдруг подумала о своей груди третьего размера, которой наделил меня Бог.

– Она занимается бегом, – добавила я. – И еще мне удалось узнать, что она много времени проводит в тренажерном зале.

– Отлично.

– И в торговом центре, – язвительно добавила я. – Тот, кто женится на Стефани Скофилд, получит первоклассную покупательницу.

– Что ей нравится? – спросил Уилл, поглаживая шелковую полосатую ткань, которую я выбрала для штор в столовой.

– Деньги.

Махони отодвинул свой стул от стола и прошелся к кушетке с чемоданом, полным бюстгальтеров.

– Значит, она амбициозна. Мне нравятся такие женщины. Я купил эту компанию потому, что хочу построить кое-что тут, в Мэдисоне. И мне нужен партнер – тот, кто был бы со мной все время. Я не ищу домохозяйку, знаете ли.

Он достал из чемодана тот бюстгальтер, что я так и не удосужилась примерить на голое тело, и. протянул его мне. Я почувствовала, что снова краснею.

– Вы ведь сами это видели, верно, Кили? Этот бюстгальтер – ответ на все вопросы. Это первая совершенно новая вещь с тех пор, как «Викториез сикрет» купила «Миракл бра» в девяностых. Я думаю, что эта вещь могла бы удержать «Лавинг кап» на плаву. Вы ведь это понимаете, не так ли? Этот бюстгальтер на самом деле нечто новое, даже революционное. И мы единственные, у кого есть эта вещь.

Стараясь скрыть смущение, я провела пальцем по кружевной чашечке бюстгальтера.

– Какой в нем каркас? – спросила я. – Я хочу сказать, что каркас вроде бы есть, но он необычный, верно? Он выглядит как кружево и на ощупь шелковистый и мягкий, и в то же время он упругий и держит форму.

Махони с жаром кивнул:

– Вы это поняли? Точно все так и есть. Я заказал специализированной компании маркетинговое исследование. Они провели опрос в пяти целевых группах. Только подумай. Пятьсот женщин со всей страны, с самыми разными стилями жизни. И все они сказали одно и то же. По их мнению, самое неприятное в жизни женщины – это необходимость носить бюстгальтер.

– И панталоны, – сказала я. И «Котекс», подумала я, но вслух не сказала. Это можно в другой раз обсудить.

– Женщины говорили, что они ничего не имеют против того, чтобы у них была грудь, – продолжал Уилл, и голос его становился громче от воодушевления, – но им совсем не нравится как-то свою грудь пристраивать. Им совсем не нравится, как сидит на них большинство бюстгальтеров. Им не нравится, что бретельки врезаются в плечи. Им не нравится то, как они застегиваются. Я хочу сказать, вы можете представить, чтобы мужчина носил брюки с ширинкой сзади? Такого просто не могло бы произойти.

– Не могло, потому что мужчины не стали бы мириться с теми неудобствами, которые они создают для женщин, – сказала я. Но Махони меня не слушал. Он был весь во власти собственных идей.

– И все женщины, все, из всех пяти целевых групп просто с отвращением отзывались о бюстгальтерах с косточками. И тогда я понял, что нам надо делать, чтобы спасти «Лавинг кап». Нам надо изобрести лучшую, так сказать, мышеловку.

– Сколько денег вы потратили на исследования? – спросила я.

Уилл что-то нацарапал на листке бумаги.

– Пять целевых городов, телефонные опросы, интервью, обработка данных… около двухсот тысяч долларов, кажется.

– Я бы вам сама все это сказала бесплатно, – сказала я, поморщившись оттого, что та косточка, что была в моем бюстгальтере, врезалась мне в тело. – Эти косточки – пыточные орудия современных американских женщин.

– Были, – сказал Уилл. Он нежно вертел бюстгальтер в руках. – А теперь все изменится. – Он игриво бросил бюстгальтер мне на колени. – И этот малыш совершит революцию.

– Где вы его раздобыли? В Шри-Ланке? Вы за этим туда ездили?

– Вы не поверите, – сказал Уилл и скрестил руки на груди. Эта поза шла ему до неприличия.

– А вы рискните.

– Не в Шри-Ланке, не в Гонконге, не в Нью-Йорке. Даже не в Атланте. Эти бюстгальтеры делают прямо здесь, в нашем маленьком Мэдисоне, штат Джорджия.

– Вы правы. Я вам не поверила. Вы хотите сказать, что нашли его ночью в капусте?

– Я не стал бы называть доктора Сью бюстгальтерной феей, – сказал Уилл. – Скорее бюстгальтерным гением. И она живет здесь, в Мэдисоне.

– Никогда о ней не слышала, хотя всю жизнь здесь прожила, – сказала я.

– Доктор Сью только год назад сюда приехала, – сказал Уилл. – Они с мужем живут себе потихонечку, кстати, недалеко отсюда. У них маленькая ферма. Держат несколько кур, несколько овец и, конечно, выращивают немного хлопка.

– Конечно?

– Доктор Сью специалист по текстилю. Профессор на пенсии. Преподавала в колледже. Она и изобрела этот каркас. С тех пор как ушла на пенсию, посвятила себя целиком этому своему изобретению. Как только у нее оказалась сверхлегкая и сверхтонкая проволока с нужной упругостью и плотностью, она отправила ее одной из своих коллег в колледже, и они поставили перед некоторыми своими дипломниками задачу найти ей применение. Одна из женщин предложила использовать эту проволоку при проектировании нового вида бюстгальтера. И тут на сцене появился я.

Я разгладила бюстгальтер у себя на коленях, пристроив коленные чашечки по назначению. Мне хотелось получше разглядеть ткань.

– Как, скажите, вы обо всем этом узнали?

– Так же как слепая свинья находит желуди, – сказал Уилл. – Сразу после того, как я купил фабрику, я приехал сюда в воскресенье, чтобы перевезти в свой офис кое-какое барахло. Доктор Сью проезжала мимо, увидела мою машину на стоянке и остановилась, чтобы поболтать.

– И тут она, кстати, не забыла упомянуть, что изобрела новый каркас для бюстгальтеров, – усмехнулась я.

– Собственно, так оно и было, – подтвердил Уилл, не замечая моего сарказма. – Я хочу сказать, что вначале я увидел в ней пожилую восточного вида даму в мешковатых шортах и в платке на голове. Я подумал, что она ищет работу швеи. Потом она говорит мне, что она специалист по текстилю, и спрашивает меня, что я собираюсь с этой фабрикой делать. Говорит, что один ее сосед раньше тут работал и сказал, что на фабрике наступили тяжелые времена. Ей неприятно было об этом узнать, потому что, как выяснилось, она получала небольшой грант на исследования от «Лавинг кап», еще, когда фабрикой владели Гартвицы, а она была студенткой-дипломницей в колледже.

– И вот она продает вам волшебный бюстгальтер в обмен на пригоршню золотых монет, – сказала я.

– Она думала, что найдет общий язык с кем-то из тех, кто занимается бизнесом в ее области. Ведь здесь в округе было немало швейных предприятий, – сказал Уилл. – Мы – последние, кто остался. И просто так оказалось, что наша фабрика как раз возле, дороги, что ведет на ее ферму.

– И она ненавидит бюстгальтеры с косточками, – сказала я.

– Я бы не стал этого утверждать, – сказал Уилл, – но по тому, как доктор Сью выглядит, я не думаю, что она носит корсеты с китовым усом для утяжки. В ней веса от силы фунтов восемьдесят.

– Так откуда вы раздобыли этот бюстгальтер? – повторила я свой вопрос.

– Я подписал лицензионное соглашение с колледжем, – сказал Уилл. – Затем я вошел в учредители завода в Южной Каролине, на котором скручивают проволоку, и еще одной фабрики в Дотане, штат Алабама, где умеют делать вот эту ткань. Вот этот бюстгальтер – первый, который сшили на фабрике в Шри-Ланке.

Я протянула ему бюстгальтер.

– Если его делают в Шри-Ланке, что будет с нашей фабрикой? Как это поможет добрым старым рабочим Мэдисона, штат Джорджия?

– Я знаю, что делаю, – упрямо заявил Уилл. – Это спасет компанию.

– Точно спасет? – спросила я, окинув взглядом потрепанный временем офис. – Уилл, я тут работала несколько лет назад, когда «Лавинг кап» был знаменит. Тогда бренд «Лавинг кап» звучал гордо. Мы работали в три смены, и у нас даже была маленькая дочерняя фабрика на южной границе страны. Оператор швейной машины мог заработать семь долларов в час. Это были большие деньги. Но вес изменилось. Компания не смогла удержаться на плаву. Те бюстгальтеры, что вы сейчас делаете, просто издевательство. Как вы все собираетесь здесь изменить вот так – раз и готово?

– Мы станем другой компанией, – сказал Уилл. Он наклонился вперед, и глаза его горели. – Имя то же, но продукция совсем иная. Мы будем меньше, мобильнее, экономнее.

– Меньше, чем сейчас? Разве такое возможно? Эта фабрика и так похожа на дом с привидениями.

– Я не это подразумеваю под словом «меньше», – сказал Уилл. – Мы собираемся переоснастить фабрику. Полностью. Мы все эти годы делали хлопчатобумажное белье. Теперь мы переключимся на ТРР.

– ТРР?

– Ткани ручной работы. Мы производим и раскраиваем ткань здесь, но бюстгальтеры в основном будут шить за границей.

Махони заметил, каким несчастным сделалось мое лицо.

– Это жизнь, Кили. Мы не можем завоевать рынок, если будем все операции производить здесь, в Мэдисоне. Но кое-что сделать мы можем. Мы можем ткать кружевную ткань здесь, в Штатах, и мы можем здесь производить раскрой. Большая часть сборочных операций будет делаться в Шри-Ланке, но затем наши изделия будут возвращаться в Штаты. Мы будем производить достаточно работ, чтобы на продукцию можно было нашивать ярлыки «Сделано в США», и тогда мы снова вернем завод к жизни, и продукцию мы будем выпускать отменного качества.

– Похоже, вы все уже решили, – сказала я.

– Не все, – сказал Уилл. – Не в долговременной перспективе. Нам придется закупать новые станки, и я надеюсь, что штат нам поможет с сокращением налогов. Нам надо будет переучить рабочих, чтобы выполняли новые операции, и, увы, те, кто не сможет переучиться, вынужден будет уйти. И еще вы.

– Я?

– Вы мне нужны, – сказал Уилл. – Вы мне нужны для того, чтобы скорее сделать дом. Не могу же я всю жизнь спать в офисе. У меня спина болит от этого дивана, и мисс Нэнси странно на меня смотрит, когда заходит утром. Не думаю, что она одобрительно относится к тому, что я тут живу.

– Она не одобряет много из того, что вы делаете, – сообщила ему Махони. – Она полагает, что вас посещают несколько вздорные идеи.

– Вздорные! – Уилл засмеялся.

– Но если вы заставите эту фабрику работать и таким образом не лишите работы и Нэнси, то завоюете себе надежную опору в ее лице. Она за вас горой станет.

– А вы? Вы на моей стороне? Когда вы сделаете дом пригодным для жизни?

– Вы назначили мне срок к Рождеству, – напомнила ему я.

– Мне надо въехать в него еще раньше, – сказал Уилл. – Дом, в котором размещалась бывшая котельная, будет готов для того, чтобы я мог туда переехать в пятницу – из нее сделали что-то вроде гостевого домика. Сегодня там кроют крышу. Заканчивают крыть, а к пятнице там будет уже ванная и все прочее. Из мебели пока нужно только самое необходимое. Как скоро вы сможете раздобыть для меня кровать, стол и пару стульев? И несколько источников света. И еще телевизор, – добавил он. – Чтобы я мог смотреть спорт по ночам.

– У вас совсем нет мебели? – спросила я. – Вы жили в этой своей шикарной машине?

Махони вздохнул.

– У меня была подружка. Она получила продвижение и переехала в Сан-Франциско, и тогда мы разорвали отношения по взаимному согласию. Она оставила себе мебель и все прочее, потому что я в любом случае уезжал туда, где у меня пока не было дома. Я оставил себе «кадиллак». Ну что, с вас довольно информации? Так как насчет темы нашей беседы? Когда я смогу въехать?

– В конце недели? Ничего выдающегося я за это время сделать не смогу. Пожалуй, кровать к пятнице я доставить постараюсь. И еще я могу поставить вам пару стульев и комод с нашего склада на время, пока не прибудут настоящие вещи.

– Отлично, – сказал Уилл. – Вы молодец. – Он обвел рукой разложенные на столе образцы. – Стефани понравится. Я в этом уверен.

– Поживем – увидим, – сказала я, собирая то, что привезла с собой. – Остальное зависит от вас. У вас, кажется, в среду свидание?

Махони зевнул.

– В среду. Если я доживу.

Глава 26

Глория поморщилась, когда я принялась натирать лосьоном лицо, шею, руки и ноги.

– Что за вонь? – воскликнула она. – Не собираешься же ты ехать на встречу с клиентом, когда от тебя так несет?

– Это последний хит, – сказала я, протягивая ей тюбик, чтобы она могла прочесть название, – «Гроза дремучего леса».

– Как я понимаю, ты собралась навестить Малберри-Хилл? – спросила тетушка, оторвав глаза от выставочного каталога, в котором она делала пометки.

– Точно. Через полчаса туда подъедет фургон с мебелью, и я должна быть на месте. С учетом того, сколько у нас последнее время выпало осадков, комаров там должно быть видимо-невидимо. Ребята из строительной компании должны были установить в доме насос, маляры тоже должны были вчера все закончить, так что, если повезет, к моему приезду полы уже высохнут.

– Что ты решила насчет полов? – спросила Глория.

– Я велела им отмыть, как следует старый кирпич, и они на самом деле постарались. Осталось только покрыть его пленкой из матового полиэфирного пластика.

– Хорошо. – Глория одобрительно кивнула. – Что твой клиент думает о твоей работе? Как оценивает то, что ты до сих пор сделала? Он понимает, что ты творишь для него чудеса?

– Совершенно не понимает, – сказала я. – Он еще упрекает меня в том, что мы на три дня отстаем от графика. Он хочет в пятницу въехать, но дождь вмешался и нарушил наши планы. Сегодня понедельник, и он звонит мне через каждые два часа. Уилл принимает как должное, что все трудятся не покладая рук. Он и понятия не имеет, что собой представляет нормальный процесс превращения старого безобразного кирпичного дома, который служил котельной, в симпатичный гостевой домик, не говоря уже о том, что все это надо сделать за неделю.

– Все мужчины таковы, – констатировала Глория.

– Да, но в его оправдание я могу сказать, что он и сам работал, не покладая рук. Он заполучил поистине волшебный бюстгальтер и собирается полностью переоснастить фабрику, чтобы запустить его в производство. И еще эта Стефани. Мечта всей его жизни, – сухо заметила Глория.

– Посмотрим, что у него из этого выйдет, – сказала я. – Я знаю, что на прошлой неделе у них состоялось первое свидание, и я до сих пор не решилась спросить Уилла, как оно прошло.

– Если Стефани не набросится на него, как собака на кость, – она просто ненормальная, – сказала Глория и заправила за ухо прядь. – Этот Уилл просто душка. Ты сама-то не хочешь вот так взять и проглотить его целиком?

– Глория, – потрясенная, воскликнула я, – не будь вульгарной.

– Я только правду говорю, – сказала она, подмигнув. – И ты об этом знаешь.

– Он мой клиент, а не парень, – сказала я. – К тому же рыжий. И веснушчатый. И более того, я порвала с мужчинами. Официально.

– Верно, – протянула она насмешливо.

– Я говорю то, что думаю. Я собираюсь быть такой, как ты, Глория. Сильной, независимой, женщиной с принципами…

– Ты хочешь сказать, что собираешься стать язвительной старой девой с приличным банковским счетом? Нет, я ни за что этого не допущу. И вообще, что заставляет тебя думать, что я завязала с мужчинами?

– А разве нет? – Я внимательно посмотрела на тетушку. – Ты что, с кем-то встречаешься?

– Не твое дело, – едко сказала она, возвращаясь к своему каталогу. – Я просто хочу сказать, что ты не должна мерить всех мужчин по Эй-Джи Джернигану. И еще надо смотреть правде в глаза. Ситуация совершенно очевидная.

– Ничего очевидного я не вижу, – бросила я в ответ, подхватив огромную сумку, в которую было сложено все необходимое для работы в Малберри-Хилл. У меня там лежал мой старый добрый чемоданчик с инструментами – электрический шуруповерт, молоток, плоскогубцы, ножницы, рулетки двух видов, уровень, магнит для того, чтобы стены лишний раз не сверлить, и наборы гвоздей и прочего крепежа разных размеров. Не считая бумажных салфеток, аспирина, чистящих составов, громадного баллона для травли насекомых и большой бутылки шотландского виски. Я заметила, что Уилл любит скотч. Что до меня, то я его терпеть не могу.

Еще я упаковала переносную сумку-холодильник, с несколькими бутылками воды, сыром и крекерами, прихватила большой пластиковый пакет с виноградом без косточек и бутылку шардонне.

– Похоже, ты собралась в Малайзию в экспедицию, – заметила Глория.

– Зато мне не придется возвращаться в город, если я что-нибудь забуду, – сказала я, закидывая сумку на плечо. – Ты-то должна понимать, что моя задача – полностью обставить дом. Уилл утверждает, что у него ничего нет, кроме одежды и нескольких книг, которые он хотел бы взять с собой. Ничего – ни посуды, ни столовых приборов, ни кастрюль со сковородками. Ты бы посмотрела на багажник моего «вольво», он еле закрылся.

– Ты ведь выставишь ему счет за все за это, верно?

– Абсолютно верно. Оплата по часам плюс стоимость всего того, что мне пришлось купить. В этом месяце у нас с зарплатой все будет в ажуре.

– Это хорошо, – сказала Глория, – а то мы идем с сильным отставанием от прошлого года.

– Все еще отстаем? Я думала, что мы снова на подъеме. Эй-Джи поклялся, что он велит своему папочке и брату прекратить попытки вышибить нас из седла.

– Мы действительно застелили пол в банке и получили за это деньги, – нахмурившись, сказала Глория. – Но этого мало. Клиентов нет, мне не к чему руку приложить.

Я вздохнула.

– Это все я виновата. Люди в нашем городе все никак не могут оправиться от того, что я отменила свадьбу. И это так чертовски несправедливо. Что я могу сделать, если Эй-Джи Джерниган не может удержать своего друга в штанах?

Глория встала и проводила меня до двери.

– Я раскрою тебе маленький секрет. Все мужчины из этого семейства таковы. Каждый из них, черт побери.

У меня глаза стали как блюдца.

– Что ты этим хочешь сказать? Ты же не имеешь в виду папочку Эй-Джи? Я не могу в это поверить. У нас в городе много сплетников, так что до меня бы дошли слухи, если бы был повод. В любом случае Джи-Джи не стала бы мириться с тем, что Большой Дрю ей изменяет.

– Я сказала все – значит все, – стояла на своем Глория. – Я держала рот на замке, потому что ты собиралась стать членом их семьи. Я действительно думала, что Эй-Джи может быть другим. Но он такой же кобель, как они все. Взять, к примеру, дедушку Эй-Джи, Чаба. В шестидесятые, когда в нашем округе все еще действовал сухой закон, было одно местечко – дом у дороги, на съезде с 441-го шоссе. Официального названия у него не было, но все звали его просто «У Бибо». Я тогда была еще ребенком, но мама говорила, что ни один порядочный человек туда ногой не ступит. Это было место, куда наши сограждане съезжались выпить, потанцевать и снять девочек. И как ты думаешь, кому это злачное местечко принадлежало? Чабу Джернигану. И та женщина, которая там была управляющей, ее звали Шери, была его любовницей. Да и Большой Дрю ничуть не лучше. Ты знаешь Анжелу Бейкер, такую томную брюнетку, которая раньше работала кассиром в банке? Ты можешь мне назвать кого-то, кто с восемью классами образования мог устроиться на работу в банк?

– Анджела Бейкер всегда давала мне мятные леденцы, когда я приходила с папой в банк, – сказала я. – Ты хочешь сказать, что у них с Дрю был роман?

– Да, моя дорогая, и она была лишь первой в длинном списке. И Джи-Джи тоже об этом знала. Она лишь заставила Большого Дрю уволить ее, когда тот собрался сделать ее менеджером.

– Ты все это придумала. Я живу в Мэдисоне всю жизнь, и я никогда не слышала, что тут есть местечко типа «У Бибо». И о Чабе Джернигане тоже. Он был почетным гражданином округа Гло. И Большой Дрю тоже. А прадедушка Эй-Джи был членом церковного совета в адвентистской церкви. В его честь там поставили витраж. Я его много раз видела.

Глория грустно улыбнулась.

– Об этом в приличном обществе не принято говорить, но если ты мне не веришь, спроси у отца. Он практически каждое утро завтракает там с Большим Дрю и другими старожилами. Готова поспорить, что Уэйд может поведать тебе о Джерниганах кое-что похуже, чем рассказала я. Но по своей воле он бы никогда этого не стал делать.

Я почувствовала, как на глаза навернулись слезы. Одно дело – застукать своего жениха с твоей лучшей подругой, другое… Короче, это был уже перебор. До того, как я учинила дебош в клубе, я действительно была привязана к семье Эй-Джи. Джи-Джи была просто золотой клиенткой. Она обращалась со мной, как с родной дочерью. После моего первого «официального» свидания с Эй-Джи она пригласила меня на ленч в клуб и вся так и светилась улыбками. «Я так за вас счастлива, – сказала она тогда, – наконец сбылась моя мечта – у меня появилась дочь».

А Большой Дрю – он был такой забавный, такой ласковый и такой чуткий. В день помолвки он подарил мне серьги с бриллиантами и сказал, что камни в сережках были в свое время в запонках дедушки Чаба.

При этом воспоминании мне вдруг сделалось нехорошо, я зябко поежилась и прикусила губу, чтобы не заплакать.

– Прости, дорогая, – сказала Глория и обняла меня. – Мне, наверное, не стоило тебе всего этого говорить. Все это случилось давно. Но я думаю, ты бы все равно об этом узнала – рано или поздно. И меня так злит, что Джерниганы все еще продолжают нам мстить за эту свадебную историю и мешают нам вести бизнес.

– Все нормально, – со вздохом сказала я. – Это хорошо, что ты мне сказала. – Я большая девочка. Это просто шок, но он пройдет.

– Знаешь, я очень рада, что в итоге ты не вышла замуж за этого выскочку, – с нажимом в голосе сказала Глория. – Я все равно не дам им лишить нас бизнеса. А теперь я хочу, чтобы ты больше об этом не думала. Извини, что вообще заговорила на эту тему. Все у нас с тобой будет прекрасно. Этот Малберри-Хилл здорово поправит наши дела. Вот увидишь.

Тут дверь студии приоткрылась и в щели показалась голова Остина.

– Хелло, – пропел он. – Кили, ты уже едешь? Джейни обещала посидеть за меня в магазине, но она говорит, что может оставаться только до половины шестого, потому что в шесть у нее начинается смена. Так что ей придется уйти. Я дождаться не могу, когда, наконец, увижу эту бывшую котельную.

Глория удивленно приподняла бровь.

– Ты и Остина к этому привлекла?

Остин зашел в студию. На нем был безупречно белоснежный рабочий комбинезон с молнией впереди и белая парусиновая кепка, какие носят маляры, лихо заломленная на затылок. На его почти полностью лысой голове она смотрелась забавно. На шее у Остина красовалась изюминка туалета – красная косынка.

– Я сам привлекся, Глория, – объявил Остин. – Сегодня я у Кили младший помощник. Она собирается передать мне секреты вашей профессии. И я весь дрожу от нетерпения.

– Я ему говорила, Глория, – сказала я в свое оправдание. – Я предупреждала его, что наша работа грязная, тяжелая, скотская, можно сказать. Но он и слушать об этом не хочет. И мне на самом деле может понадобиться его помощь, если надо все за один день сделать.

– Я бы сама тебе помогла, но у меня тоже есть работа. Обещала принести Мозелле образцы.

– Мозелла? Она снова собирается переделывать салон?

– Да, я знаю, – сказала Глория, покачав головой. – Мы только в прошлом году отделывали комнату для мытья головы и ванную. И все и так выглядит замечательно. Я подумала, что она, наверное, нас пожалела и решила подкинуть нам работу. Но если она хочет потратить деньги своего мужа, то негоже мне ее от этого отговаривать.

– Хватит, – нетерпеливо топнул ногой Остин. – Вы не могли бы потом поболтать? Я просто чувствую, как эта котельная взывает к моим артистическим талантам.

– Давай, – сказала Глория, – твори чудеса. И не забудь прихватить картины.

Съезд с шоссе на Малберри-Хилл был запружен грузовиками и фургонами. Сюда недавно проложили новую асфальтовую дорогу, и по обе стороны от сияющего черного асфальтового покрытия громоздились груды пиломатериалов. Раскидистые самшитовые деревья были аккуратно пострижены, и двое мексиканских рабочих делали последние штрихи, трудясь над белеными кирпичными колоннами по обе стороны от въезда.

– Вот как оно делается, – сказал Остин, высовывая голову из машины. – Я был тут миллион раз и при этом понятия не имел, что чуть подальше от дороги стоит такой роскошный особняк.

– Когда я училась в школе, сюда парочки приезжали для своих укромных дел. Но теперь по этой дороге далеко не проедешь: чуть дальше цепь с шипами. Не ожидай слишком многого от этого свидания с домом. Там еще полно работы – я имею в виду большой дом.

Остин крепко зажмурился.

– Скажешь мне, когда мы там окажемся. Я не хочу испортить впечатление.

«Вольво» плавно катился по недавно выровненной дороге, и я была весьма довольна работой ландшафтного дизайнера, который сделал так, что, наконец, можно было любоваться пейзажем. Я сделала крутой поворот, в поле моего зрения попала поляна и я вздохнула с облегчением. Волны цветов под названием «кружева королевы Анны», оранжевые лилии, багряные, белые и лиловые космеи, «черноглазые Сюзанны» и другие дикие цветы, названий которых я не знаю, расстилались передо мной. Лужайку окаймляла простая белая ограда. С правой стороны от поля, возле стога с сеном, развалился крепкий мул.

– Очень мило, – пробормотала я.

– Что? Мы уже на месте? – воскликнул Остин.

– Нет пока, – сказала я. – Просто любуюсь пейзажем. Слава Богу, у Уилла хватило ума в основном оставить все как есть.

Остин всплеснул руками.

– Боже мой! Ты и представить себе не можешь, какой я на этих цветочках могу сделать бизнес!

Дальний край лужайки был окультурен – превращен в газон, ровный, тщательно постриженный, такой газон составил бы честь самому лучшему гольф-клубу. За газоном виднелся дом в веселых ярко-желтых деревянных лесах, на которых стояли рабочие, счищавшие остатки старой краски.

– Вот он, Малберри-Хилл, – с почтительным изумлением сказал Остин. – Кили, он – божественный.

– Пока нет, – улыбаясь своим мыслям, ответила я, – но скоро таковым станет.

По мере того, как мы приближались к дому, еще одна группа машин оказалась в поле нашего зрения. Еще больше грузовиков и фургонов, и большой старый желтый «кадиллак».