Текст книги "Маленький скандал"

Глава 65

В субботу вечером я себе устроила праздник. Закуска была самой простой – чипсы и коктейль «Маргарита» из банки. В качестве развлекательной программы я посмотрела по телику старый фильм с Ширли Маклейн «Гамбит», в котором с помощью магии кино и грима Ширли и Майкл Кейн умудрились убедить мир, что Ширли была реинкарнированной азиатской богиней.

Телефон звонил раз десять, но поскольку определитель номера сообщал мне, что это Эй-Джи, и поскольку я уже была на взводе, я просто отключила звук звонка, чтобы нам с Ширли никто не мешал наслаждаться вечером.

В воскресенье я проснулась около полудня, и во рту у меня пахло так, словно там сдохла мышь. Приняв душ, я приготовила себе яичницу с беконом, а потом без дела слонялась по квартире.

Опять зазвонил телефон. На всякий случай я взглянула на определитель – а вдруг это Эй-Джи? Но это был не он. Звонила женщина из проката автомобилей.

– Вы не сдали фургон, – сказала она с обвиняющей интонацией, – хотя должны были сделать это вчера. Мисс Мердок, у нас эта машина заказана, и ее должны в четыре забрать.

– Да, – сказала я, ударив себя по лбу. Совсем забыла. – К четырем он у вас будет.

– К трем, – поправила меня женщина. – Нам нужен час, чтобы привести его в порядок, перед тем как сдать новому заказчику.

Я повесила трубку и подошла к окну. Фургон был там, где я оставила его в пятницу. И он был полон мебели. Мебели, которая теперь принадлежала Уиллу Махони, который больше не был моим клиентом.

– Дерьмо, – сказала я, позвонив Остину. Приятеля дома не оказалось, и я попыталась дозвониться до отца, но безуспешно. Его телефон был переключен на автоответчик. Папа, дожив до пятидесяти с лишним лет, наконец-то начал вести активную жизнь, гораздо более активную, нежели его тридцатидвухлетняя дочь.

Я вышла из дома и залезла в машину. Меньше всего мне хотелось обращаться за помощью к Уиллу, но другого выхода не было. В любом случае это была его мебель. Почему я должна убивать себя, разгружая ее?

Ворота перед Малберри-Хилл были открыты. Подъехав к поляне, я увидела у кромки пруда два пикапа – большой серебристый «форд» Адама, такой же крупный и основательный, как и сам Адам, и еще один незнакомый грузовик, но это не имело значения. Шансы на то, что хозяином этой машины был мужчина, были достаточно высоки. Значит, его можно будет уговорить разгрузить мой фургон, за деньги, разумеется.

Я поставила «вольво» рядом с машиной Адама и вышла. Издалека доносился шум мотора и ни с чем не сравнимый запах солярки. Когда я подошла поближе, мне стало понятно, откуда этот шум и этот запах. Громадный насос стоял на земле, и толстый шланг шел от насоса к пруду, перекачивая из него воду в толстый шланг на другом берегу.

Судя по всему, у мужчин утро тоже выдалось тяжелым. Кусты роз были выкорчеваны и погружены в грузовик, как, впрочем, и кованая мебель. Из громадного деревянного контейнера в кузове доносилось кваканье и шипение, так что о его содержимом догадаться было нетрудно.

Адам и другой парень стояли посреди пруда в резиновых сапогах, не зная, как подступиться к фонтану.

– Эй, Адам, – позвала я его, подойдя к кромке воды.

– Привет, Кили, – сказал он и помахал мне рукой.

– Чем это вы занимаетесь? – спросила я.

– Сносим фонтан и осушаем пруд, – сказал с усмешкой Адам. – Босс приказал.

– Человек ничего не понимает в искусстве, – сказала я, подмигнув Адаму.

– И не говори, – сказал Адам. – А ты разве не уволена? – спросил он, склонив голову набок.

– Нет, я сама ушла, – ответила я. – Но у меня тут груз, который я должна была поставить. – Я махнула рукой в сторону фургона. – Здесь полно мебели. Все для Малберри-Хилл. Мне нужно к трем его освободить и вернуть в прокат. Вы не могли бы меня выручить? – Я захлопала ресницами. – Пожалуйста!

– Конечно. Как только вытащим отсюда эту статую и выкачаем из пруда воду. Тебе придется немного подождать. Поможешь занести мебель, Джордж?

– Без проблем, – сказал Джордж. – Вот только расправлюсь с этими конями.

– Это волшебные единороги, – сообщила я. – Мифические существа, между прочим.

– Это хорошо, – рассмеялся Джордж. – Мы как раз должны сделать так, чтобы они исчезли. По волшебству.

Он забрался на верхушку толстого бетонного столба, который поддерживал статую, обнял ее и потянул. Лицо перекосило от усилия, но единороги стояли как вкопанные.

– Ни фига, – констатировал Джордж. – Их, наверное, цементом залили.

– Ну что же, нам надо их расшевелить, – сказал Адам. – Босс сказал, что ради нашего же блага надо сделать так, чтобы к его приезду их тут не было. И ты знаешь, у мистера Махони было такое лицо, что я понял – лучше его не гневить. – С этими словами Адам полез из пруда к грузовику, откуда вытащил жутковатого вида кувалды в количестве двух штук.

– То, что надо, – сказал Джордж, взяв одну из кувалд. Он обошел единорогов, подыскивая лучшее место для удара и, особо не церемонясь, размахнулся и как следует ударил. – Ух, – проворчал он. Маленький кусочек бетона отвалился с одного края.

Адам занял позицию у второго единорога и тоже принялся по нему колотить. Парни дружно били по единорогам, а вода в пруду между тем медленно убывала. Я прислонилась к багажнику машины и стала смотреть шоу.

Внезапно на подъездной дороге появился маленький белый «порше-бокстер», несущийся на полной скорости. Завизжали тормоза, машина остановилась рядом с автомобилем Адама, и женщина в белом шелковом костюме для тенниса выскочила со стороны сиденья водителя и кинулась к Адаму и Джорджу.

– Что тут происходит? – завизжала Стефани. – Что вы, уроды, делаете с моим прудом?

И, словно по сигналу, Эрвин прыгнул на приборную доску машины и начал лаять изо всех своих собачьих сил.

– Убирайтесь прочь от моих статуй! – потребовала Стефани, подойдя к краю пруда. – Не смейте касаться моих единорогов.

– Сожалею, мэм, – крикнул ей Адам, – но это приказ босса. Он хочет вернуть свое поле обратно.

– Пусть только попробует вернуть его обратно! – заявила Стефани. – Фонтан останется там, где был. А теперь проваливайте прочь отсюда и забирайте свой насос.

Джордж оперся на кувалду и стал ждать распоряжений прораба.

Адам лишь головой покачал:

– Мадам, мне очень жаль, но Уилл хочет, чтобы фонтан отсюда убрали. И пруд тоже. А платит мне он.

Адам замахнулся кувалдой и вновь ударил по единорогу, Джордж сделал то же самое со своей статуей.

Браво! Мне хотелось зааплодировать. Молодцы, ребята. Впервые за все время Стефани оглянулась и увидела меня.

– Кили, – взмолилась она, – эти идиоты рушат статуи. Заставьте их прекратить.

– Я не могу, – сказала я. – Разве вы не слышали? И потом, я больше тут не работаю. Я уволена и больше ни за что тут не отвечаю.

Стефани сверкнула глазами.

– Ну что же, зато я не уволена. – Она ударила в ладоши. – Вы что, не поняли? Прекратите это немедленно. Это очень дорогая скульптура. Я заказала ее в Италии. Это минимизированная версия Везувия.

Ну, я бы ни за что не подумала, что этих зверей сделали в Италии. Скорее тут постарался какой-то местный умелец. Эрвин, похоже, тоже был возмущен происходящим, он выскочил из машины и принялся носиться кругами, не переставая энергично лаять.

– Простите, мадам, – повторил Адам. – Приказ босса. – Он размахнулся и ударил, и на этот раз от морды единорога отвалился приличный кусок. С шумом он упал на дно бывшего пруда.

Стефани завизжала так, будто кусок отвалился от нее самой.

– Прекратите!

Не желая отставать от Адама, Джордж размахнулся и тоже хорошенько ударил по статуе. Теперь вместо фонтана с единорогами Стефани могла созерцать модернизированную версию «Молотобойцев». Когда кусок от хвоста одной из статуй просвистел мимо моего уха, я решила на всякий случай пригнуться.

Но Стефани была бесстрашна.

– Я сказала, прекратить! – завизжала она во всю глотку. – Прекратить! Прекратить! Прекратить! – Она подпрыгивала от избытка чувств, и Эрвин тявкал ей в такт.

Когда кувалда Адама расправилась с магическим рогом, у Стефани началась паника. Она вдруг залезла в пруд в надежде завладеть кувалдой Адама, но он успел предугадать ее намерения и отскочил от Стефани, сама же она плюхнулась в грязную жижу.

Но вода не умерила ее пыл. Когда Стефани поднялась, отплевываясь и отряхиваясь, Адам допустил серьезный тактический промах. Он зазевался. И Стефани успела нанести ему удар в солнечное сплетение.

Адам попятился, уронил кувалду и согнулся пополам от боли. Джордж, широко раскрыв от удивления глаза, бросился наутек от разгневанной фурии.

Эрвин поддерживал хозяйку яростным лаем.

Теперь уже Стефани нырнула за кувалдой, подняла ее и пошла на Адама, который, за неимением иного места для укрытия, спрятался за покалеченным единорогом.

– Убирайся от моего единорога, негодяй, – сказала Стефани, наступая на Адама с кувалдой наперевес. – Я серьезно. Убирайся от моего «Везувио» или я сейчас тебя кастрирую! Я сейчас отрублю тебе яйца и скормлю их рыбам!

– Стефани!

Потрясенный голос прорезал прохладный утренний воздух, словно горячий нож. Развернувшись, мы увидели Уилла. Он стоял, уперев руки в бока, а лицо его выражало одновременно шок и отвращение.

И, словно получив суфлерскую подсказку, Стефани уронила кувалду и ударилась в слезы.

– О, Уилл, – завыла она и побрела к нему по колено в воде. – Посмотри, что они сделали. Они раскромсали «Везувио»! Я пыталась остановить их, но Адам на меня набросился. Он стал угрожать мне этой штуковиной. Я в жизни не переживала такого страха.

Она уже успела добраться до берега и пыталась вылезти, но, похоже, ее сделанные на заказ кроссовки не были предназначены для такого рода упражнений.

– Уилл, – захныкала Стефани, скользя по жирной красной грязи – весь ее белый шелковый наряд перепачкан, светлые волосы прилипли к черепу, а намокшая тушь стекала по щекам.

Неожиданно Стефани не удержалась на ногах и плюхнулась в жирную жижу.

– Господи, – сказал Уилл и пошел к дому.

– Уилл, – заплакала Стефани, поднимаясь на ноги и протягивая к нему руки. Я не могла больше на это смотреть и помогла ей выбраться на берег. Стефани упала на газон, дыша, словно выброшенная на берег рыба. Эрвин прискакал к хозяйке, заскулил и стал лизать ее лицо.

Глава 66

– Это все? – спросил Уилл, заглянув в открытую дверь грузового отсека фургона.

– Да, – сказала я. – Надеюсь, вы уже видели счета.

– И куда все это ставить? – спросил он, сердито глядя на меня.

– Куда хотите, – сказала я. – Это ваш дом.

– Я хочу сказать, куда ВЫ хотите все это поставить?

– Я больше на вас не работаю, так что это не имеет значения. Может, вам стоит спросить Стефани?

– Не смешно, – сказал Уилл. Он пожевал щеку с внутренней стороны и посмотрел на Адама с Джорджем, которые уже ждали с тележкой у разгрузочного трапа. – Кили, – сказал он, наконец, – вы не могли бы пройти со мной в библиотеку?

Я посмотрела на часы.

– Ладно. Но только на минуту. Этот фургон я должна вернуть в прокат через полчаса.

– Я заплачу за лишний день, – сказал Уилл и снова посмотрел на Адама и Джорджа. – Почему бы вам, ребята, не сходить на кухню и не приготовить себе что-нибудь перекусить? Бутерброды, например.

Я прошла в библиотеку. Уилл осторожно закрыл за собой дверь и жестом указал на единственное кресло в комнате.

– Не хотите присесть?

– Спасибо, – сказала я и опустилась на край кресла, сложив руки на столешнице письменного стола.

Уилл заходил кругами. Он полез в один из ящиков книжного шкафа и достал оттуда толстый том в кожаном переплете.

– Кили, – сказал он тихо, не отрывая глаз от перелистываемых страниц, – я был осел.

– Вы к себе несправедливы, – сказала я.

– Нет, правда. Я был ослом во многих смыслах. И насчет Стефани. И насчет этого дома. И насчет того, что вы виноваты в том бедствии, что обрушилось на луг для голубиной охоты, насчет всего. Я… я ударился в какую-то безумную фантазию, а затем сосредоточился на том, чтобы вернуть к жизни «Лавинг кап», и, пожалуй, потерял связь с реальностью. – Уилл поднял глаза и криво усмехнулся. – Единственное, в чем я поступил правильно с того дня, как переехал сюда, это то, что я нанял вас на работу.

– Возможно.

Он снова уткнулся в книгу.

– Вы были правы относительно Стефани. Правы во всем. Она… как бы сказать… не заинтересована жить в Мэдисоне все время.

– И как, интересно, вам удалось это понять? – сказала я.

– Вчера мне звонил брокер. Он хотел назначить со мной встречу, чтобы внести дом в список на продажу.

– Этот дом? – Я была шокирована. Уилл кивнул.

– Он работает на какое-то агентство по недвижимости в Атланте, которое занимается тем, что у них называется эксклюзивной собственностью. Он показывал Стефани дома в Бакхеде, и, как я догадываюсь, она обмолвилась о том, что я владею поместьем здесь и что мы в конечном итоге будем его продавать. Этот звонок послужил толчком к тому, чтобы у меня открылись глаза. Я позвонил Стефани, как только закончил разговор с тем парнем, и, конечно, она попыталась все отрицать, но я успел выяснить и то, как зовут этого парня, и название агентства, так что ей не удалось отвертеться.

– О, – сказала я, – сожалею, что вы узнали обо всем таким образом.

Уилл вздохнул.

– Лучше поздно, чем никогда. Во всяком случае, я хочу перед вами извиниться. И я на самом деле очень хочу, чтобы вы снова вернулись работать ко мне. Я хочу, чтобы вы закончили Малберри-Хилл.

Теперь он стоял прямо перед столом и смотрел на меня сверху вниз.

– Вам никто не будет мешать. Честное слово.

Я должна была обдумать это предложение.

– А как насчет сроков? Должна ли я по-прежнему пытаться закончить работу ко Дню благодарения?

Уилл достал из кармана своих брюк маленькую черную бархатную коробочку, грустно на нее посмотрел, а потом убрал снова в карман.

– Больше никаких сроков. Работайте столько, сколько вам потребуется.

Глава 67

В среду Глория вернулась с почты с маленьким свертком, который она положила передо мной на стол.

– Открой его, – велела она.

Я открыла бандероль, подцепив край ножницами, и оттуда выпала прямоугольная картонная коробочка. Я раскрыла ее и увидела черно-белую художественную фотографию Джаннин Мердок. На ней была такая же мантия, которая была у меня на выпускной фотографии. Темные волосы ее были начесаны, а концы подкручены, губы слегка приоткрыты в лучезарной улыбке.

Глория встала у меня за спиной, разглядывая фотографию.

– Тебе нравится? Я кивнула.

– Откуда она у тебя?

– От Сони Уайрик, – сказала она. – Она позвонила мне вскоре после того, как ты с ней встретилась во второй раз, и сказала, что ей хочется сделать хоть что-то, чтобы отчасти загладить свою вину. Мы поговорили. Я же сказала ей, что ты очень переживала, и что Винсент Баскомб умер. А еще о том, что сказал Дрю – что мы никогда не сможем получить тело твоей мамы. Соня пообещала, что если ей удастся отыскать одну вещь, то она передаст ее тебе. Я думаю, что это та самая вещь.

– А от меня взамен требуется простить и забыть?

– Это тебе решать, – сказала Глория. Я обернулась.

– А что бы сделала ты?

– Я? – спросила она. – Я думаю, что захотела бы облегчить свою ношу. Сейчас, Кили, ты несешь на себе огромное количество черных мыслей. Ты ненавидишь Дрю Джернигана. Ненавидишь Лорну Пламмер. Ненавидишь Соню. Дарвиса Кейна. И знаешь что? Вряд ли тебе это идет на пользу. Соне действительно не по себе, она, возможно, единственная из всех, у кого еще есть совесть.

– Я хочу, чтобы им было больно, – сказала я. – Я хочу, чтобы нашли Дарвиса Кейна. Я хочу, чтобы его посадили в тюрьму за то, что он убил мою мать!

Глория села за стол с почтой и стала перебирать пришедшую корреспонденцию.

– Послушай, – сказала она. – Я не собиралась тебе об этом говорить, но я не могу видеть, как ты столько сил тратишь впустую – а результат лишь тот, что тебе становится еще хуже. Я поговорила с Ховардом Бэнксом о Дарвисе Кейне, и он навел кое-какие справки.

– Ты говорила с шерифом Бэнксом? – с надеждой в голосе спросила я. – Он знает, где искать Кейна?

– Нет, – сказала Глория. – Ховард выяснил «послужной список» Кейна по криминальным делам. В конце семидесятых – начале девяностых он был уличен в подделке почтовых и банковских чеков, а также в краже машин. Его освободили из тюрьмы Бейкерсфилд, штат Калифорния, в 1997 году. А после этого ничего найти не удалось.

– Возможно, он еще жив, – сказала я. – Детектив, которого нанял отец, может его отыскать.

– Нет, – решительно сказала Глория. – Никаких больше детективов и никаких поисков. Ховард говорит, что Дарвис, скорее всего,умер. Дарвис Кейн всю жизнь ходил по лезвию ножа. Велика вероятность того, что его убил кто-то из его же дружков-преступников. Так что все. Конец истории.

– Ты рассказала шерифу о той роли, что сыграл в смерти моей мамы Дрю Джерниган? – спросила я.

– Он уже знал, – сказала Глория. – Винсент позвонил ему и попросил прийти к нему домой буквально за пару дней до смерти. Видно, он не хотел уносить свою тайну в могилу.

– Тогда почему Дрю не в тюрьме?

– Потому что Дрю Джерниган все отрицал, – сказала Глория. – А поскольку тело не найдено, то и доказательств нет. Послушай, Кили, – сурово сказала Глория, – я хочу, чтобы ты успокоилась. Твой отец тоже этого хочет. Джаннин мертва уже двадцать пять лет. И на этом все.

Я поставила мамин портрет перед настольной лампой. Для него понадобится хорошая рамка. Лучше всего серебряная – она отлично подойдет к черно-белому снимку.

– Хорошо. Пусть все останется как есть, – сказала я тихо. – Не надо возмездия. Мы ведь не в каком-то дешевом телесериале. Никакого возмездия за смерть Джаннин.

– Ну, – сказала Глория задумчиво, – может, все-таки какое-то возмездие все же есть. – И она блеснула своей неотразимой улыбкой. – Я на днях проходила мимо «Мэдисон мьючел» и зашла проверить, поставили ли консольные столы, что я заказывала для конференц-зала. И догадайся, кто у них с сегодняшнего дня президент?

– Дрю, – сказала я. – Он всегда был президентом, сколько я себя помню.

– А вот и нет, – ехидно усмехнулась Глория. – Теперь там сидит Кайл. Если верить новому кассиру, у них там недавно прошла пертурбация. На последнем ежеквартальном собрании совета Дрю был переизбран тайным голосованием.

– Неужели такое может быть? – спросила я. – Это же семейный банк. Совет директоров целиком состоит из Джерниганов.

Глория покачала головой:

– Не совсем. Джи-Джи, Эй-Джи и Кайл – вот совет директоров. И теперь они трое имеют контрольный пакет. Думаю, тот визит, что нанес к ним домой шериф, и те вопросы, что он задавал Дрю, так или иначе привлекли внимание Джи-Джи. И еще я слышала, что Дрю слишком много времени проводил с Джобет, бывшей главной кассиршей. Так что теперь Джобет на улице, и, судя по тому, что я слышала, Дрю тоже. Хотя улица эта очень милая. Джи-Джи решила оставить за собой «Оукс» и дом в Каскавилле. Она решила, что Дрю может иметь дом в Хайлендс.

– Выходит, Кайл – президент «Мэдисон мьючел»? – спросила я. – Эй-Джи в Чикаго, учится на брокера по ссудам. А Дрю вне игры? Это правда?

– Правда, – сказала Глория и потянулась к телефону. – Думаю, мне надо Кайлу позвонить. Этот новый офис, который он теперь займет, будет нуждаться в некоторой доработке.

Глава 68

Сразу после Дня благодарения отслужили заупокойную по маме. Верный своему слову, Уилл тихо купил все участки в бухте, принадлежащие Джерниганам, включая – и это было его непреложное требование – и домик Баскомба. Первое, что он сделал, став владельцем собственности, – сжег все, что осталось от старой хижины, и заменил доски на пристани.

Итак, в тот солнечный субботний день все пятеро – я, Глория, папа, Серена и Остин – стояли на краю пристани и молча прощались с Джаннин Марри Мердок.

Остин сделал красивый венок из маргариток, маминых любимых цветов, с одной толстой свечой, установленной посередине, и, после того, как пастор произнес все положенные слова, мы опустили этот венок в озеро, и он поплыл.

Через какое-то время священник ушел – ему надо было готовиться к воскресной проповеди, а мы остались. Выпили немного вина, поплакали и ушли только после того, как свеча посреди венка догорела и погасла.

Ровно через месяц, в канун Рождества, мы, все пятеро, и священник принимали участие уже в другой церемонии, где венки и цветы присутствовали даже в большем количестве, но в иной аранжировке.

Остин превзошел самого себя, украшая цветами Малберри-Хилл. Два огромных венка из остролиста, украшенные сияющими яблоками, грушами, лимонами, плодами лайма и ананаса в обрамлении красных бархатных лент, висели на кованых воротах дома, рядом с плакатом, приветствовавшим прибывавших на свадьбу гостей. Он украсил весь подъездной путь сотнями стеклянных шаров, в каждый из которых была помещена толстая красная свеча. Все стволы деревьев дубовой аллеи были по спирали обмотаны белыми светящимися нитями, а веранду дома по всей длине украшали композиции из еловых веток с вкраплениями вощеных листьев магнолии, красными ягодами и сухоцветами. Светящиеся огоньки окутали ель длиной шесть футов, красовавшуюся на балконе второго этажа над парадным входом, а дверь парадного входа с обоих флангов охраняли две бронзовые статуи архангела Гавриила, так что архангельские трубы перекрещивались над парадной дверью.

А возле входа стоял сияющий и белоснежный «кадиллак Коуп де Виль» образца 1959 года – любимая папина модель.

После того, как Стефани слезла с моей шеи, я к первой неделе декабря без труда завершила оформление Малберри-Хилл. Уилл был так доволен, вернее сказать, был в таком восторге, что решил преподнести мне особый подарок на Рождество.

Отбросив скромность, скажу, что дом в эту ночь выглядел потрясающе. Просто сказочно. Освещен он был в основном свечами. В гостиной первого этажа, куда мы поставили большую голубую ель, привезенную из Северной Каролины, трещал огонь в камине. Каминная полка тоже была украшена остролистом, ветками ели и магнолии, перевязанными белыми лентами.

Я наняла струнный квартет. Музыканты играли во второй гостиной и так удачно там смотрелись, словно служили естественным дополнением к великолепной мебели и картинам.

Мисс Нэнси вызвалась заказать провиант и обслугу, и я, поскольку у меня самой забот был полон рот, с благодарностью приняла от нее эту услугу. Она притушила свет хрустальной старинной люстры. Массивный стол красного дерева покрывали льняные скатерти, на столе стояли серебряные подсвечники времен короля Георга, те, что я привезла из Нового Орлеана, и еще блюда с крохотными канапе, самыми изящными из тех, что мне довелось видеть.

До церемонии оставался час, и я весь день была занята, так что у меня и маковой росинки во рту не было. Решив, что никто не видит, я в одном шелковом халате и босиком шмыгнула вниз и схватила первое, что мне попалось на глаза – канапе с креветкой. Мисс Нэнси, одетая в бархатное темно-зеленое платье, застала меня на месте преступления.

Она шлепнула меня по руке, причем довольно чувствительно:

– Не смей. И убирайся поскорее наверх, пока гости не начали съезжаться. А то застанут тебя тут в одних подштанниках.

– А вот и мы, – послышалось за спиной.

Мы развернулись и увидели Остина, стоявшего в дверях столовой. Он был одет в джинсы и белую поварскую куртку. Двое мужчин в белых рубашках и смокингах стояли позади него, едва удерживая самый большой свадебный торт из тех, что мне доводилось видеть.

– Господи! – только и сказала мисс Нэнси.

– Поставьте его туда, на буфет, – приказал Остин. – И не разбейте эти бокалы «Стюбен». Нравится? – спросил он, когда мужчины скрылись на кухне.

Нэнси и я придирчиво осматривали торт. Сам торт представлял собой уменьшенную копию Малберри-Хилл, там даже елка была – ее роль выполняла крохотная веточка розмарина, украшенная серебристыми бусинками из сахарной глазури.

– Потрясающе! – выдохнула я. – Как тебе это удалось? Неужели ты сам его сделал?

– Все сам. Пришлось, правда, изучить подшивку за пять лет «Марта Стюарт ливинг», – сказал Остин с едва заметным бахвальством. – Лимонный торт, украшенный белой шоколадной глазурью, с дверями и окнами из марципана.

Наконец, он отошел от торта и неодобрительно посмотрел на меня.

– А ты почему еще в нижнем белье? Забыла, что через час у нас свадьба?

Мы трое налили себе по бокалу шампанского, закусили, чем Бог послал, и только тогда я побежала наверх одеваться. Я была в хозяйской спальне, сидела за трюмо, за которым должна была сидеть Стефани, и подкрашивала глаза тушью. Остин постучал и тут же зашел внутрь. Я едва не потеряла дар речи.

– Остин! – только и смогла сказать я. Он переоделся в черный смокинг от Армани, накрахмаленную белую рубашку с черными жемчужными запонками, с красным кушаком и галстуком-бабочкой в тон. На ногах у него были черные бархатные туфли с монограммой.

– Как я тебе? – спросил он и покрутился, чтобы я могла составить полное впечатление.

– Ты – божественно хорош! – сказала я, намеренно употребив его любимое слово. – Это все божественно. И ты самый лучший друг, который только может быть у девушки. – Я обняла его за шею и поцеловала прямо в губы.

Остин вывернулся из моих объятий и встал перед зеркалом в полный рост. Снова повертелся так и эдак, а потом погладил кушак.

– Как думаешь, это не слишком вычурно? Это из французского тартана.

– Неужели? – слросила я.

– Теперь я истинный Лефлер – господин Цветок, – сказал он и подмигнул мне. – Я сам придумал этот наряд. Как ты думаешь, он сгодится для Нового года?

– В Мэдисоне? – с сомнением переспросила я. – Думаю, для нашего города это слишком… элегантно.

– Да нет же, – капризно сказал Лефлер. – Для Нового Орлеана. Я встречаю Новый год в Новом Орлеане.

– С Робертом?! – Я была готова подпрыгнуть от радости.

– С кем же еще? – кокетливо сказал Остин. – А теперь, Кили, пожалуйста, одевайся.

– Все уже здесь? – спросила я.

– Почти все. Дом полон.

– Как там папа? Ты к нему заходил? Как он держится?

– Он немного нервничал. Пока я не подарил емуто, чтохотел. Я думаю, мне удалось поднять ему настроение.

– И что ты ему подарил?

– Маленькую серебряную фляжку, – сказал Остин. – Полную старого доброго скотча. Он глотнул и пришел в чувство.

– О Боже, – сказала я. – Пойди, вернись и забери ее у него. Мы не можем допустить, чтобы он раскис перед священником.

– С ним все будет в порядке. Не переживай. Он – молодец-огурец. Ты-то сама как?

– Я? Прекрасно.

– В самом деле? Тогда почему ты все еще сидишь тут растрепой, в то время как все сливки мэдисонского общества уже собрались внизу и ждут, когда заиграют марш Мендельсона?

– Я сейчас, – заверила я Остина. – Мне нужна всего одна минута, а потом я быстро оденусь. Я спущусь через пять минут, обещаю.

– Ты думаешь о маме, да? – спросил он.

Я кивнула. В моем горле стоял комок, который мешал говорить.

– Увидимся внизу, – сказал Остин, поцеловал меня в лоб и ушел.

Я села за трюмо и вытащила маленькую хрустальную склянку из вечерней сумочки. Я потрясла ее как следует, открыла пробку и втерла остатки духов «Джой» в кожу на запястьях и за ушами. Потом я надела платье, застегнула молнию и влезла в туфли от Маноло Бланик на самом высоком каблуке из тех, что продавались в этом сезоне. Я слегка сбрызнула лаком волосы, уложенные в самую замысловатую прическу из тех, что могла сочинить Мозелла, и взглянула в зеркало. Ну что ж, я готова.

Мне пришлось приподнимать шлейф платья, чтобы не наступить на него, когда я спускалась по ступеням. Внизу уже толпились гости, в воздухе витал аромат цветов, духов и свечного воска. Я пробралась сквозь толпу к камину, где терпеливо ждал пастор.

И вот уже квартет заиграл свадебный марш, и толпа дружно ахнула, когда Серена в длинном атласном вечернем костюме цвета слоновой кости с декольте в форме сердца пошла вниз по лестнице об руку с моим отцом.

Гости расступились, замигали вспышки фотоаппаратов, загудели машины. Глория стояла по другую сторону от камина, как и я, одетая в черный бархат. Только у меня платье было без рукавов с глубоким V-образным вырезом, а у нее – с длинными рукавами и вырезом поскромнее. У нас у обеих были букеты белых фрезий, что сделал для нас Остин, а у папы, который уже приближался к самодельному алтарю, в лацкане фрака была одна белая роза. Он весь сиял, и я подумала, что он сегодня самый красивый мужчина из всех присутствующих.

Волосы Серены были уложены наверх, чтобы открыть бриллиантовое колье, которое подарил ей отец в качестве свадебного подарка. Папа был на добрых шесть дюймов выше Серены и смотрел на нее с таким нескрываемым обожанием, что у меня слезы выступили на глазах от умиления. Я взглянула на Глорию. Она плакала. Я услышала всхлипывание слева от себя и поняла, что Остин тоже плачет как ребенок.

Полчаса спустя мы уже пили шампанское в столовой. Серена была против формальностей. Шампанское, хорошая еда, добрые друзья и никаких длинных речей.

Она отрезала кусок от торта и накормила им моего отца, который, судя по блеску в глазах, давно уже успел опорожнить подаренную Остином фляжку. Я почувствовала теплую ладонь на своем плече и, подняв взгляд, встретилась глазами с Уиллом. Он выглядел роскошно в своем черном смокинге, и его рыжие волосы, как всегда нуждавшиеся в стрижке, сверкали, словно медь в свете свечей.

– Красивый вечер, верно? – спросил он.

– Великолепный, – ответила я и, встав на цыпочки, поцеловала его в щеку. Но он повернулся, и мои губы на мгновение коснулись его губ.

– Спасибо за сегодняшний день, – сказала я Уиллу.

– За что? – спросил он. – Вы с Остином сделали всю тяжелую работу. Я просто вам не мешал.

– Вы тоже многое сделали, разве не так? Мы с отцом не знаем, как вас благодарить.

– Вам не обидно, что ваш отец женится? – спросил Уилл.

– Нисколько, – сказала я просто. – Они с Сереной – отличная пара. Словно подростки. Серена делает папу счастливым. И большего я не могу желать.

– Что, действительно никаких сожалений? – спросил Уилл.

– Насчет чего?

– Насчет Эй-Джи. Я скривила лицо.

– А как насчет вас? Есть сожаления по поводу Стефани?

– Господи! – сказал он. – Стоит только подумать, как далеко я зашел. Если бы не тот фонтан и истерика, которую Стефани из-за него закатила, если бы я случайно не увидел всего своими глазами…

– Она оказалась настоящей хулиганкой, верно?

– Точно, – сказал Уилл. Продолжая держать меня за талию, он чуть-чуть притянул меня ближе. – Ммм… Вкусно пахнет. Вы всегда так вкусно пахнете?

– Сегодня особый случай, – подчеркнула я.

– В тот раз, когда мы впервые встретились, тоже был особый случай, – сказал Уилл, усмехнувшись. – Насколько я припоминаю.

– Когда это? – И тут я вспомнила вечер репетиции свадебного ужина. – Господи! Как я, должно быть, выглядела тогда – перемазанная фруктовым коктейлем, злая как черт. Это была самая большая истерика в моей жизни. Не могу поверить, что вы видели, как я уродую машину Эй-Джи, и при этом не сказали ни слова. А потом выглядываете из своего нелепого желтого «кадиллака» и уличаете меня в незнании родного языка. Первое впечатление было отличным, ничего не скажешь?