Текст книги "Маленький скандал"

Глава 11

Я захлопнула за собой дверь и повернулась к отцу:

– Можешь убрать со стола лишнюю тарелку, потому что я не собираюсь ужинать с этим человеком.

– А в чем дело? – раздраженно спросил отец. – Насколько мне известно, он не плюется, не шепелявит, водит собственную машину, имеет свой собственный дом и свой собственный бизнес. И как я понимаю, он занят… ну… производством нижнего белья. Может, тебе удастся купить у него что-то со скидкой.

– Бюстгальтер «Лавинг кап»? Пап, ты что, совсем сбрендил? Стреляй меня, но я эти тряпки на себя не надену! И тут дело не в его бизнесе, а в нем самом. Я уже с ним встречалась. Дважды. И не могу сказать, что стала поклонницей Уилла Махони. Совсем нет.

У отца вытянулось лицо.

– Ну и что ты прикажешь мне делать? Я не могу его выгнать.

– Отлично. Тогда ухожу я. – Я развернулась и направилась к двери черного хода.

– Нет, мэм, – сказал отец, хватая меня за руку и глядя на меня так, как только он умеет смотреть – пристально, пронзительно и поджав губы. Так он смотрел на покупателей своих автомобилей, когда торговаться с клиентом больше было нельзя. И этот взгляд говорил, что Уэйд Мердок мог быть добродушным, свойским, приятным во всех отношениях парнем, но бизнес есть бизнес. – Я тебе хоть слово сказал по поводу всей этой свадебной заварухи? – спросил он, почти не разжимая губ.

– Нет, сэр, – прошептала я в ответ.

– Сказал, сколько денег я отдал поставщикам провизии, сколько отдал на цветы, приглашения, наряды и прочие побрякушки?

– Нет, сэр.

– Я жаловался на то, что меня вышвырнули из гольф-клуба?

– Нет, папа.

– Это верно, – сказал отец. – И я не собираюсь жаловаться. Что сделано, то сделано. Ты моя дочь, и я стою за тебя на все сто. Но сейчас в нашей гостиной сидит вполне приятный молодой человек и ждет ужина. Тебе не обязательно его любить. Тебе совершенно не обязательно ходить к нему на свидания. Но я не думаю, что для тебя будет так уж болезненно быть просто вежливой с гостем, приглашенным в мой дом. Верно?

– Да, сэр, – сказала я. – Простите. Я буду милой.

– Отлично, – сказал отец. – Иди наверх и умойся. И посмотри, может, у тебя в комнате найдутся щетка для волос и чистая блузка.

Я поплелась наверх, словно десятилетняя школьница под домашним арестом. И, как десятилетняя школьница, плюхнулась на матрас своей белой девичьей кровати под тюлевым балдахином. Я спрятала лицо в бело-розовых подушках из набивного ситца. Эти подушки были первой моей дизайнерской разработкой.

В возрасте шестнадцати лет я часами рисовала, продумывая каждую деталь интерьера моей спальни. Глория помогла мне выбрать ткани – нежную с цветочным рисунком и в бело-голубую полоску – эта ткань осталась у нее после оформления недорогого отеля в Вашингтоне, а кровать я купила сама, на свои собственные заработанные деньги на распродаже домашнего скарба в Гринвилле. Я сама повесила ковер во всю стену, сама отполировала деревянные полы и, отыскав на чердаке свернутый потертый восточный ковер, постелила его на пол. Тогда у меня был период увлечения ранним Марио Буатты. Другие подростки развешивали на стенах своих комнат постеры с портретами звезд рока и кинодив, а я молилась на обложки «Архитектурного дайджеста».

Лицо мое, пылавшее от стыда и смущения, было того же цвета, что и подушки. Папа был прав. Я вела себя, как дрянная девчонка раннего подросткового возраста. Уилл Махони не виноват был в той мерзкой каше, что я заварила, и он не думал оскорбить меня, предлагая работу. Мне он все еще не нравился, и работать на него я не собиралась, но ради отца я должна была явиться на ужин с чистым и счастливым лицом.

Я обшарила шкафчики в своей ванной и отыскала почти высохшую тушь, которой и накрасила ресницы. Я распустила волосы и принялась водить по ним щеткой, пока они не заблестели, затем убрала их назад под черепаховый ободок, который я нашла на своем старом трюмо. Большинство вещей, продолжавших висеть в моем шкафу, были либо выбракованы мной по каким-то причинам, либо оставлены на память с подростковых времен. Я решила, что отцу понравится, если я явлюсь на ужин в короткой футболке «Мотли кру», но я нашла голубую рубашку для гольфа местного гольф-клуба, о которой успела забыть. Выбор был не слишком удачен, но иного варианта не было.

Когда я спустилась вниз, отец и Уилл сидели в патио, пили чай со льдом и смеялись, как старые приятели.

Уилл поставил свой стакан и встал. По крайней мере, манеры у него были приличные.

– Мы можем начать все сначала? – спросил он и сделал приглашающий жест рукой. Я засмеялась, и мы пожали руки.

– Конечно. Если вы сможете забыть, какой я была стервой.

– Кили! – резко одернул меня отец.

– Извините, – сказала я.

– Не надо было посылать ее в школу в Афины, – сказал отец. – Здесь бы она таких слов не нахваталась, уверяю вас, Уилл.

– Ты не прав, – сказала я. – Я научилась этим словам у тебя в салоне.

– Не важно, – сказал отец. – Лососина остынет. Пойдемте есть.

Надо отдать должное Уиллу, он явился на ужин в лучшем виде. Он постригся, и тот «рыбий хвост», что в прошлый раз касался его воротника, пропал. На Уилле был отлично сшитый голубой блейзер, надетый поверх рубашки в белую и желтую полоску и чуть мятые хлопчатобумажные брюки цвета хаки. Ни галстука, ни носков. Хорошая обувь – итальянские мокасины.

Уилл принялся за ненавистную лососину с очевидным энтузиазмом.

– Кили, – сказал отец, просияв при виде опустевшей тарелки Уилла, – наш гость купил бизнес «Лавинг кап».

Я вилкой гоняла по тарелке горох.

– Да, я слышала, – любезно улыбаясь, откликнулась я.

– Собирается вернуть ему прежние лидирующие позиции, – сказал отец. – Это так, Уилл?

Уилл потягивал пиво.

– Хочу попробовать, – сказал он.

– Итак, вы разбираетесь в бюстгальтерах? – спросила я. Отец поперхнулся.

– Кили!

– «Лавинг кап» – фабрика бюстгальтеров, – сказала я. – Они их производят – бюстгальтеры. Это ведь не нецензурная брань, это название продукта. Правильно я говорю, Уилл?

– Правильно, – сказал Махони, переводя взгляд с меня на отца и обратно. – Что вы думаете о нашем продукте, Кили?

Папа предупреждающе на меня посмотрел.

– Неплохо думаю, – осторожно ответила я.

– Но вы ведь ни за что не надели бы на себя ни одну из наших моделей, так? – спросил Уилл.

– Мне давно не попадались на глаза ваши изделия, – сказала я. – Я покупаю белье в Нью-Йорке, а не здесь.

– Если вы не любительница отовариваться на распродажах, то вам действительно негде увидеть продукцию «Лавинг кап», – согласился Уилл. – Ну, давайте же, говорите откровенно. Объемы продаж моделей «Лавинг кап» – мизерные. Я знаю, что говорят аналитики. Но мне было бы интересно услышать, что думают о нашей продукции женщины – ведь мы работаем для вас.

– Уилл, – вмешался отец, – боюсь, Кили не сможет объяснять вам, как вести бизнес.

– Почему же? – спросил Уилл. – Она женщина. У нее есть грудь. Она носит бюстгальтеры. – Махони широко улыбнулся. – Ведь вы их носите?

– Вообще-то да, – ответила я. Папино лицо стало багровым.

– Пожалуй, я уберу со стола и накрою десерт. – Он убирал тарелки, нарочно гремя ими. – А вы разговаривайте, не стесняйтесь, – сказал отец. – А я поставлю пока кофе варить.

Папа ушел за кухонную стойку, и мы остались вдвоем в обеденной зоне.

– Ваш отец – отличный парень, – сказал Уилл, постукивая пальцами по столу. – Правда, немного старомоден. Я не хотел его смутить, заводя разговор о бюстгальтерах.

– Старомодный – еще мягко сказано, – заметила я. – Он все еще полагает, что о некоторых вещах нельзя говорить вслух. Кстати, как вы познакомились?

– Я заправлял свой «кадиллак» на заправке «СИТГО», а он подошел и стал со мной болтать о машине, – сказал Уилл. – У нас завязался разговор, и ваш отец упомянул о том, что зарабатывает на жизнь продажей машин. Я сказал, что собираюсь покупать грузовик, и он дал мне свою карточку и пригласил заскочить в салон. Я так и сделал. Уэйд продал мне грузовик и пригласил на ужин.

– Вы ведь знали, что он мой отец, верно? – спросила я.

– Верно, – сказал Махони. – «Мердок моторс». Я понял, что между вами есть связь.

– Получается, покупка грузовика у моего отца не имеет никакого отношения к тому, что вы хотите – чтобы я работала над вашим проектом?

– Мне действительно был нужен грузовик, – сказал Уилл. – Ваш отец продает грузовики. Мне также нужен дизайнер по интерьерам. Как я понимаю, вы этим зарабатываете?

– Послушайте, – начала я, – я обещала, что буду сегодня милой. Папе вы по каким-то причинам понравились, по каким, я понять не могу, но у меня действительно нет времени работать над вашим проектом.

– Я знаю, что есть.

– Кто вам сказал?

– Все в городе говорят. Я слышал, что семья вашего парня вставляет вам палки в колеса. Мешает бизнесу. Отваживает клиентов. Ваш отец сам мне это сказал.

– Папа думает, что все знает, но на самом деле это не так, – тихо сказала я, пряча руки под скатерть.

– Я встретил вашего деверя, – сказал Уилл. – Довольно редкий экземпляр.

– Кайл? Он мне не деверь.

– Значит, вам повезло. Он и его отец здорово меня обрабатывали. Похоже, они думают, что я могу принести им немало денег. Вчера вечером они даже пригласили меня на ужин в этот свой дом на Академи-стрит. Тот еще, скажу вам, домик. Как я понимаю, вы с Глорией изрядно над ним потрудились. Он красивый, Кили.

– Джи-Джи все переделает заново, голову даю на отсечение.

– И то, что я увидел в том доме, укрепило мое решение, – сказал Уилл. – Вы должны на меня работать.

Я отрицательно покачала головой:

– Я так не думаю.

– Просто приходите и посмотрите. Прошу вас. Ладно? – Уилл говорил вкрадчиво. – Вы единственная, кто сможет это сделать. – Махони бросил взгляд через плечо в сторону отца. Он как раз добавлял взбитые сливки в банановый пудинг.

– Я не пытаюсь за вами приударить. Говорю на случай, если вы так подумали.

Я покраснела.

– Я так не думаю, но раз уж вы подняли тему, то скажите, почему это вы не пытаетесь за мной приударить? Я такая непривлекательная?

Махони засмеялся.

– Во-первых, потому что вы уже связаны определенными отношениями.

– Если вы имеете в виду Эй-Джи, то у нас нет отношений, – сказала я ледяным тоном.

– Поживем – увидим, – сказал Уилл. Он опустил глаза и, нажав на рукоять ложки, перевернул ее через себя. – Во-вторых, я тоже связан определенными отношениями.

Я удивленно посмотрела на Махони. Он вздохнул.

– Наверное, это звучит странно. Я действительно хочу, чтобы вы поехали посмотрели дом, и там я вам все объясню.

– Почему бы вам не объяснить все сейчас? Еще довольно рано, и, как вы тактично заметили, делать мне нечего. – Я сложила руки на груди и стала ждать.

– Есть женщина… – начал он. Папа поставил поднос с пудингом и кофе на стол. – И к ней нужен подход.

Глава 12

Уилл медленно потягивал кофе, а отец ел пудинг.

– Ешь десерт, – сказал он, ткнув в мою сторону ложкой. – Я весь день готовил. Если ты не будешь, я съем твою порцию. Ты же знаешь, что я стараюсь следить за своей девичьей фигурой. – Отец похлопал себя по круглому животу и засмеялся.

Я послушно зачерпнула ложкой пудинг и выжидательно посмотрела на Уилла.

– Это, наверное, звучит странно, – повторил он, – но я влюблен в… эту женщину. У нее очень хорошая работа в Атланте и такое местечко, как Мэдисон, не представляет для нее интереса.

– Ну что же, тогда она просто дура, – прямо заявил папа. – К чему мириться с этой суетой, пробками и преступностью в Атланте, когда можно жить в таком чудном месте? – Он развел руками, словно хотел охватить не только нашу кухню, но и весь Мэдисон, и вообще весь округ Морган.

Я взяла в рот еще одну ложку пудинга только для того, чтобы очередной раз удержаться от того, чтобы не начать объяснять отцу что хорошо и что плохо. Бесполезно говорить о притягательности больших городов тому, кто счастливо прожил пятьдесят пять лет своей жизни, не переезжая дальше двух миль от того места,где родился.

– Она работает юрисконсультом в одной из самых крупных юридических фирм Атланты, – сказал Уилл. – Ей, вероятно, нравится ходить в театры, музеи, на вечеринки, ну, сами знаете, все такое.

Отец неодобрительно хмыкнул.

– В Мэдисоне тоже есть музей. И когда откроется этот комплекс – ну, тот, на автобане, что собираются построить к осени, – у нас будет целых шесть театров.

– Думаю, Уилл хочет сказать, что ей нравится настоящий, живой театр, – мягко уточнила я. – Как бы то ни было, похоже, эта женщина убежденная горожанка.

Уилл лишь кивнул. Никакой дополнительной информации он давать не стал.

– Вы, кажется, что-то недоговариваете, – сказала я. – И позвольте мне вас предупредить: с меня довольно лжи, обмана и двойной игры…

– Она любит старые дома, – выпалил Уилл. – Она сходит с ума по всему старинному. И я подумал… Малберри-Хилл ведь построен в 1858 году.

– Вы подумали, что, если приведете его в порядок, она приедет сюда жить? Вам не кажется, что это звучит довольно странно?

Махони глотнул кофе.

– Действительно, все это несколько необычно.

– Это не просто необычно, а чертовски глупо. Ничего глупее я в жизни не слышал, – сказал папа. – Вы не можете заставить женщину выйти замуж за вас после того, как обустроите дом, мой мальчик. – Отец доел пудинг, выскреб дно тарелки ложкой, отодвинул стул и встал. – Если вы закончили, можете заняться посудой, а мне надо сделать несколько звонков.

Я попыталась бросить на отца предупреждающий взгляд, но было слишком поздно. Он положил свою тарелку и кофейную чашку в раковину и оставил меня наедине с Уиллом Махони.

Уилл собрал остальную посуду и понес ее на кухонную стойку.

– Оставьте все там, – сказала я. – Я загружу посудомоечную машину позже. После того, как вы уйдете, – с нажимом на последней фразе сказала я.

– Я не уйду, пока вы не согласитесь принять ту работу, что я вам предлагаю, – сказал Уилл, склоняясь над раковиной. – Вы могли бы, кстати, позволить мне остаться и помочь вам.

– Что я должна сделать, чтобы от вас избавиться? – спросила я. – Яснее не скажешь. Мы заняты. Я не могу взять эту работу. Это невозможно. Даже если бы мы не были заняты, никто не может сделать то, что вы хотите, за шесть месяцев.

– Во-первых, вы не так уж заняты. Ваш подонок экс-жених и его семейка уже об этом позаботились. Во-вторых, вы еще не видели дом. – Уилл вытянул шею и выглянул в патио. – Солнце не зайдет еще час. Давайте, Кили. Просто проедетесь туда со мной. Дом замечательный. Вы знаете, что раньше в нем был госпиталь для солдат Федерации, раненных во время осады Атланты?

– Каждый ребенок в Мэдисоне это знает, – сказала я.

– Все дверные ручки имеют серебряное покрытие, сделанное вручную, – сказал Махони. – Мы нашли их в куче хлама на чердаке.

– А почему они там оказались? – спросила я, вопреки собственной решимости никаких разговоров о доме не поддерживать.

– Для сохранности, я думаю, – сказал Уилл. – Люди годами могли заходить в этот дом: дети, бездомные. Мы нашли матрас и спальный мешок в одной из комнат, выходящих на задний двор, как и очевидные свидетельства того, что кто-то разжигал костры в каминах.

– Удивительно, как это дом не сгорел дотла, – сказала я.

– Последние владельцы договорились с шерифом, который наведывался туда достаточно часто, – сказал Уилл. – Он прогонял непрошеных гостей и уведомлял хозяев о том, что происходит с их собственностью. – Махони улыбнулся. – Мы обнаружили, что оригинальная каминная полка гостиной находится в подвале, под старыми мешками. Но о том, что я нашел в старой коптильне, вам ни за что не догадаться.

– Свиной окорок?

– Хрустальную люстру, – язвительно сказал Махони. – Я отвез ее в Атланту, чтобы там ее почистили и отремонтировали. Реставратор говорит, что это может быть «Уотерфорд».

– Вполне возможно, – согласилась я. – Кардуэллы, первые владельцы дома, были довольно состоятельными торговцами хлопком.

– Очень состоятельными, – сказал Уилл. – Я навел справки в историческом обществе. Там мне показали несколько фотографий, сделанных сразу после Первой мировой. На них гостиная и столовая. Довольно роскошно для такого местечка, как Мэдисон.

– Фотографии? – спросила я. – Неужели сохранились снимки комнат?

– На них можно разглядеть цветочный узор на обоях, – сказал Уилл, чувствуя, что поймал меня на крючок. – У меня есть копии. Там, в доме. Я мог бы вам их показать.

– Мне неинтересно, – сказала я, отворачиваясь.

– И это, несмотря на то, что вы сами сказали, что устали от вранья? – сказал Махони.

– Я устала…

– Давайте же, решайтесь, – сказал Уилл. – Просто посмотрите на дом. Никаких обязательств. Только позвольте мне вам их показать. Вы увидите – это что-то. Ранний вечер, солнце заглядывает в холл, и все в нем приобретает золотистое свечение. И я сохранил все куски старых обоев. Я подумал, что вы – или кто-то другой – можете захотеть скопировать их, когда будете оформлять гостиную или столовую.

– Это просто экскурсия, – предупредила я. – Никаких обязательств. – Я вышла в холл и крикнула отцу наверх: – Пап, мы поедем посмотреть Малберри-Хилл. Просто посмотрим и все.

– Это не свидание, – в том же направлении крикнул Уилл. – Так что не волнуйтесь.

Папа спустился вниз на три ступеньки и смерил Уилла взглядом:

– О чем мне надо беспокоиться, сынок?

– Ни о чем, – ответил Уилл, краснея. – Я просто не хочу, чтобы вы думали, что я приударяю за вашей дочерью или что-то в этом роде.

– Уилл Махони, – сказал отец, покачав головой. – В такой чудный летний вечер? Если ты не хочешь приударить за симпатичной девушкой, каковой является моя дочь, то ты даже глупее, чем кажешься.

– Папа!

– Я просто высказал свою мысль и все, – сказал отец.

Уилл опустил верх своего желтого «кадиллака». Мне пришлось убрать кучу папок и отодвинуть ногой здоровый фонарь, прежде чем я смогла устроиться на переднем сиденье, и тогда мы тронулись с места.

– Извините моего отца, – сказала я, поглаживая кожаные чехлы. – Он, похоже, считает меня чем-то вроде двухдверной устаревшей модели «вольво», который надо как можно быстрее сбыть с рук. Он всю жизнь занимается сбытом и привык говорить все, что ему в голову взбредет.

– Это нормально, – сказал Уилл, – и мне это нравится.

– Но вам не пришлось жить с этим всю жизнь, – заметила я. – Вы действительно понравились отцу.

– Я думаю, что ему в основном понравилась моя машина, – сказал Уилл, похлопав по приборной доске.

– Да, вероятность этого существует. У моих дедушки с бабушкой был «кадиллак», поэтому отец испытывает к этим машинам определенную слабость. Особенно к старым моделям. И он не доверяет никому, кто водит иностранные машины.

– Я заметил, что вы водите «вольво».

– Она досталась отцу по дешевке, – сказала я. – Никто в городе не захотел ее приобрести, поэтому я его выручила.

– Как насчет Эй-Джи и этого его «БМВ»? – спросил Уилл, улыбаясь.

– Мы никогда это не обсуждали, – сказала я простодушно. – А какую машину водит ваша девушка?

– Если честно, я не знаю, – сказал Махони. Он включил левый поворотник и свернул на проселочную дорогу, вдоль которой тянулась живая изгородь из разросшихся зарослей самшита.

Уилл остановил машину прямо перед толстой цепью, перегородившей дорогу.

– У меня уже готовы новые железные ворота и дорожный указатель, – сказал он, – указывая на полинявшую от солнца дощечку, которая висела на ржавом столбе справа от проезжей части.

Припарковав машину, Махони выскочил и вставил ключ в замок, которым была скреплена цепь.

– Садитесь за руль и переезжайте через цепь, а я перекрою дорогу позади нас. Теперь, когда строительные работы начались, дом стоит весь открытый. А я не хочу, чтобы народ приходил и угощался моими инструментами и строительными материалами.

Я загнала машину во двор через узкий проем в изгороди и подождала, пока Уилл вернется и сядет на соседнее сиденье.

Я включила газ, и машина покатилась по дороге. Деревья сжимали нас с обеих сторон.

– Скоро все эти кусты постригут, – сказал Уилл, поморщившись: ветка царапнула его по руке. – Но я не хочу разворачиваться здесь на полную мощь, пока ландшафтный дизайнер не подскажет мне, что из этого следует сохранить.

– Ландшафтный дизайнер? – переспросила я, удивленно приподняв брови. – Кого вы пригласили?

– Одного парня, которого порекомендовал мой архитектор. Кента Ричардсона.

– Черт побери!

– Вы его знаете?

– Я видела его работы. Он специализируется на проектах по реставрации старинных домов. Наш клиент из Барнетт-Шоулз пользовался его услугами, но лично я с ним никогда не встречалась.

Уилл одобрительно кивнул.

– Поэтому мы его и пригласили. Из-за этого проекта на Барнетт-Шоулз.

– Вы в самом деле собираетесь потратить уйму денег? – сказала я.

– Все должно быть сделано как надо, – кивнув, согласился Уилл.

– Могу я задать вам личный вопрос?

Махони кивнул, не поворачивая головы. Он смотрел только вперед, на дорогу.

– Как вам удалось разбогатеть так рано? Вы ведь молодой человек. Я хочу спросить, бизнес у вас семейный?

Уилл усмехнулся.

– Мне просто повезло. Я работал на трикотажной фабрике в Гринвилле, Южная Каролина, и у нас были проблемы с японскими вязальными машинами. Каждый раз, когда у нас ломалась одна из них, нам приходилось отсылать ее в Японию, а самим сидеть и ждать, пока не придет замена. Я немного покопался в чертежах и придумал что-то получше. И тем самым сильно поправил свое материальное положение,

– Похоже на то, – сказала я довольно едко, делая крутой поворот. Неожиданно кусты расступились, и мы выехали на широкую поляну. На той стороне того, что когда-то являлось гладким изумрудным газоном, стоял дом. Он словно светился – белый на фоне пурпурного закатного неба. Багряные отблески играли в кроне деревьев, в траве стрекотали цикады. Не думая, я остановила машину. Находиться в автомобиле я больше не могла.