Текст книги "Маленький скандал"

Глава 13

Поляна была усыпана красным клевером, толстые шмели сыто жужжали и кувыркались в воздухе. Аромат травы и диких цветов окутывал и опьянял. Мы шли к дому.

– Когда-то везде тут были хлопковые поля, – сказал Уилл, петляя между одичавшими зарослями черной смородины. – Раньше дом располагался ближе к дороге, но его отодвинули, чтобы придать более внушительный вид. Это было где-то в конце сороковых.

– Это было до моего рождения, как вы понимаете. Однако здесь до сих пор растет много хлопка, – заметила я. – Вы уже думали, что будете делать с этой землей?

Махони засмеялся.

– Не представлялось возможности. Я провел исследования. Хлопок – очень трудоемкое дело. Слишком много станков, слишком много инвестиций. Я засажу лужайку просом, так что мы сможем поохотиться здесь осенью. И я также подумываю, не завести ли тут небольшую молочную ферму?

Я искоса посмотрела на Махони.

– Вы? Фермер-джентльмен?

– Не такой уж я джентльмен, – признался Уилл. – И я ни черта не смыслю в фермерстве, но зато я хваткий – и быстро учусь.

– Вам бы надо поговорить с Далласом Поупом, земельным агентом графства, – сказала я. – Мы вместе ходили в школу. Он брал все призы в рамках повышения профессионального и культурного уровня сельской молодежи, которые, как понимаете, выдавались в виде бычков и прочей живности, и, я думаю, он все еще в качестве хобби выращивает скотину.

– Обязательно воспользуюсь вашим советом, – сказал Уилл. Мы медленно, но верно приближались к дому. И вдруг он остановился в нескольких ярдах от здания.

С этого расстояния дом выглядел скорее серебристым, чем белым. Старая кипарисовая обшивка стен облупилась почти целиком. Семь коринфских колонн с каннелюрами высотою в два этажа украшали широкую террасу дома. С восточной стороны имелась такая же терраса, и тоже с колоннами, причем одна терраса плавно переходила в другую – стены были скругленными. С западной стороны терраса резко обрывалась, все, что осталось от прежнего великолепия, – это каркас из старых балок. Замысловатые пилястры и фронтон обрамляли то, что когда-то, вероятно, было массивной резной дверью. Сейчас на ее месте была дешевая безликая фанера. Длинные вытянутые витражные окна, каждое по пять футов высотой, окаймляли вход, причем местами в окнах уцелело оригинальное волнистое стекло.

На втором этаже, прямо над входной дверью, был маленький деревянный балкон. Перила его местами прогнили, и большая часть резного парапета пропала.

– Ну вот, – сказал Уилл, указывая на дом, словно то был заслуженный пес-чемпион. Глаза Махони сияли. – Что вы о нем думаете?

– Он ужасен, – пробормотала я, тряхнув головой. Уилл нахмурился.

– Вы его даже не видели. Мы поставили новую крышу на этой неделе. Мой архитектор нашел склад, полный настоящей черепицы, которая осталась после сноса начальной школы, которую снесли в Ковингтоне несколько лет назад. Теперь ее сделали водонепроницаемой.

Я указала рукой на крышу. Доски карниза местами выпали, и в зияющие дыры под навесом крыши то и дело залетали голуби.

– У вас уже есть жильцы.

– Об этом не беспокойтесь, – резко ответил Махони. – Вы всегда так негативно настроены?

– Ладно, – сказала я. – Покажите мне дом. Обещаю ничего не критиковать.

Уилл вытащил связку ключей из кармана брюк и по бетонным ступеням взошел на террасу.

– Осторожно, – предупредил он, выделывая зигзаги. Некоторые доски насквозь прогнили. Я приглашу людей на этой неделе, чтобы начали сносить всю веранду, но вначале мне надо укрепить фундамент.

– Туда можно входить? Я хочу сказать, это не опасно? – спросила я, с сомнением глядя на упомянутый фундамент. Казалось, он держится лишь на рассыпающихся стойках из красного кирпича. – Вы, наверное, забыли, я успела побывать во многих старых домах в городе. Моя тетя сломала лодыжку, ступив на прогнившую доску в одном очень милом старинном местечке пару лет назад.

– У меня уже несколько недель тут работают люди, и никто до сих пор не получал никаких травм, – сказал Уилл, вставляя ключ в замок. Он торжественно открыл дверь. – Заходите. Я бы ни за что не подумал, что вы такая фифа.

И все же я хорошенько осмотрелась, прежде чем переступить порог Малберри-Хилл.

Мои опасения оказались напрасными. Пол был настелен из прочной сосны и оказался довольно крепок.

– Неплохо, – признала я, вглядываясь в сумрак, царящий внутри дома.

Взяв из рук Махони фонарь, я осветила вход. Старая лепнина стен потрескалась, но осталась в основном нетронутой, и это было чудом для такого старого дома. Потолки были высокими, футов двенадцать. Таких потолков я нигде не видела – в виде замысловатого паркетного узора, из досок, выпиленных из сердцевины корабельной сосны.

– Вам ободрали потолки? – спросила я, осматриваясь.

– Нет. Они были такими, когда я купил этот дом. Довольно интересное решение, вы не находите?

– Нам придется, как следует очистить балки, а затем их зашпаклевать, – сказала я. – Такой потолок не вполне сочетается со стилем дома, штукатурка – более традиционное решение, но…

– Я хочу его оставить. Эти потолки мне нравятся чуть ли не больше всего в доме, – опередил меня Махони.

Я вертела фонарь во все стороны. Сюрпризов больше не было. Все оказалось примерно так, как я и ожидала. Просторный холл, справа и слева от которого открывались две одинаковые комнаты – гостиные. В каждой из комнат было по кирпичному камину, хотя никаких каминных полок, никакой лепнины, никаких плинтусов и даже оконных рам не было.

Я прошла в комнату с восточной стороны и, выглянув из неуклюжего эркера на улицу, увидела нечто напоминающее сарай для свалки металлолома.

– Этого эркера изначально в доме, наверное, не было.

– Мы можем сделать новое окно на заказ, – сказала я, не замечая того, что думаю вслух. – Той конфигурации, что была изначально. Сохранить эркер, установить красивый подоконник, возможно, заполнить пространство эркера книжным шкафом.

– Отлично, – сказал Уилл. Он достал из кармана записную книжку и начал быстро что-то записывать.

– В Саванне есть такое место, где продают старые кипарисовые доски, которые выловили из реки. Мы можем их пустить в дело. Говорите, у вас есть старые плинтуса и лепнина?

– Внизу, в подвале, – сказал Уилл, делая записи на ходу. – Это старый погреб, но я могу вас туда отвести и показать.

Я повидала на своем веку много таких старых погребов. В них всегда полно пауков, сверчков, плесени и мышиного помета.

– Спасибо, не надо, – сказала я, едва не передернув плечами от отвращения. – Если вы их все соберете и вынесете куда-нибудь на сухое место, я могла бы сделать с них рисунки, и это было бы отлично.

Уилл продолжал писать, а я вышла из гостиной в смежную комнату. Двери не было – один лишь проем.

– Столовая, – пробормотала я, прикинув размеры комнаты. У дальней стены примостился остов камина с зияющим очагом. Три окна в стене напротив были достаточно высокими, чтобы в них можно было выйти, не нагибаясь.

– Может, тут поставить застекленные створчатые двери, ведущие на эту сторону веранды?

– Отлично, – сказал Уилл, продолжая что-то писать. – У ландшафтного дизайнера были какие-то мысли насчет разбивки сада с вечнозелеными растениями в этом месте.

– С фонтаном, – сказала я, кивнув. – Обязательно нужен фонтан. Чтобы вы могли оставлять двери открытыми и слушать, как журчит вода.

Я направила луч фонаря в потолок и нахмурилась. Штукатурка облупилась, открывая взгляду участки необработанной доски. Голый черный шнур свисал с центра потолка.

– Здесь должна висеть та люстра «Уотерфорд», – сказала я. – Или вы хотите повесить ее в другом месте?

– А вы как думаете?

– Здесь, – сказала я. – И мы найдем красивый стол, возможно, набор из стульев в стиле чиппендейл. И еще буфет – какой-нибудь необыкновенный, старинный. В Новом Орлеане регулярно устраиваются аукционы. На своей веб-странице они помещают изображения предметов, которые будут продаваться. Там всегда можно купить красивые вещи. Нам понадобится немного георгианского серебра – чуть-чуть там, чуть-чуть здесь. Комната получится очень красивой.

– Звучит неплохо, – сказал Махони.

– Если только ваша дама не любительница французского стиля, – поправилась я, внезапно засомневавшись в правильности выбора. – Мы можем оформить дом во французском стиле, но лично я думаю, что этот стиль слишком легковесный для такого мужественного здания.

– Мужественного? – спросил Уилл, озираясь. – Разве дом может иметь пол?

– Конечно. А ваш дом – настоящий силач. Смотрите, какие большие и квадратные комнаты на первом этаже. И вдобавок к самому дому не прилипли все эти викторианские побрякушки.

– Викторианский стиль плох? – спросил Уилл, явно озадаченный.

– Такие украшения органично смотрятся на домах викторианской эпохи, каких вы во множестве могли видеть в городе, – сказала я. – Но они неуместны на доме, построенном перед началом Гражданской войны, – ваш дом явно сделан в классическом стиле. Но после того как Гражданская война закончилась, и люди мало-помалу стали выбираться из нищеты, им захотелось малыми средствами украсить себя и свое жилье. Все эти завитушки и побрякушки были нужны лишь для того, чтобы показать соседям, что они больше не банкроты.

– Но с Кардуэллами такого не произошло, – сказал Уилл. – Когда спрос на хлопок упал, они разорились и больше не оправились.

– И в этом вам повезло, – сказала я.

Я попыталась открыть дверь в стене, напротив окон.

– Куда она ведет?

Уилл убрал мою ладонь с дверной ручки.

– За ней провал на четыре фута глубиной.

– В самом деле?

– Пока да. Там была на скорую руку сколоченная кухня, но мы ее снесли на этой неделе.

Я вернулась в холл и оттуда прошла в западное крыло. Гостиная западного крыла была точной копией гостиной в восточном, только эркера не было.

– Нам на самом деле нужны две гостиные? – спросил Уилл.

– Не обязательно, – сказала я. – Часто, реставрируя дома той эпохи, мы делаем одну из комнат гостиной, а другую превращаем в библиотеку или кабинет.

– В библиотеку, – согласился Уилл. – У меня в кладовой книг на целую комнату. Так и лежат нераспакованные уже три года, с тех пор как я приехал в Джорджию.

– Откуда приехали? – спросила я, пробегая ладонью по расколотой мраморной отделке камина.

– Из Южной Каролины, – сказал Уилл. – А в Южную Каролину я приехал из Северной.

– А еще раньше где вы жили? У вас нет отчетливого южного акцента. Я знаю, что вы не из янки, но вы не похожи на паренька из Джорджии – штата белой бедноты.

– Я жил в Нашвилле, хотя учился в Джорджии в политехническом институте, а потом там же проходил специализацию по текстильной промышленности.

– Мой отец тоже технарь, – сказала я. – Может, вы ему именно поэтому понравились?

– Возможно.

Дверь напротив была приоткрыта. Я распахнула ее и оказалась в прямоугольной комнате, из пола которой торчали обрезанные водопроводные трубы. Явно очень старые.

– Ванная комната? – спросила я. – Больше нигде здесь не было ничего похожего на ванную.

– Ванная, соединенная с прачечной, – сказал Уилл. – Тут была старая ванна для стирки. Рабочие оттащили ее на свалку. Эта комната единственная в доме, где есть подвод воды и канализации. Наверху ванной нет.

– Нам придется этим заняться. Мы могли бы урезать немного пространства от библиотеки и сделать симпатичную просторную ванную, где для всего хватило бы места. – Указала на другую дверь в противоположном углу. – А эта куда ведет?

– Изначально там была комната горничной, – сказал Уилл. – Она соединялась с кухонным крылом. Архитектор планирует полностью перестроить и расширить это крыло. Там предполагается разместить кухню, буфет, прачечную и комнату для завтрака, которая выходила бы на новую веранду. И там же будет еще одна большая ванная.

– Хорошо, – одобрительно заметила я. – Некоторые хозяева на первом этаже размещают еще и хозяйские спальни с этими громадными садовыми кадками, которые они называют напольными вазами, да еще по паре комнат для одежды. Но в этом случае пропорции дома роковым образом нарушаются и создается впечатление, словно вы пристроили у себя на заднем дворе нечто вроде мотеля.

– Мне приятно, что вы меня одобряете, – сказал Уилл, самодовольно ухмыляясь. – Наверху не хотите посмотреть?

– Только мельком. Уже сильно стемнело.

Махони пошел первым, я следом. Перила были наскоро сколочены из дешевых сосновых досок.

– У нас есть оригинальные перила – они в мастерской, – сказал Уилл. – Плотник уже делает новые стойки для перил и полирует заново старые перила. Они сделаны из цельного куска красного дерева. На самом деле очень красивые.

На втором этаже тоже был просторный квадратный холл с комнатами по обе стороны от него. Я заглянула в первую комнату. Она была такой же большой, как и комнаты на первом этаже с большими окнами, за которыми теперь уже стояла звездная ночь.

– Красиво, – с восхищением сказала я.

Я открыла дверь, которая, как мне думалось, ведет в кладовку, но обнаружила светлую, хотя и совсем маленькую, примерно два на три метра, комнату.

– Комната для младенца, – сказала я.

– Это разве не кладовая? – спросил Уилл.

– Ну, кто-то может считать это помещение кладовкой, но тетя Глория говорила, что в такие комнаты ставили колыбельку. Там жили младенцы – те, которых рано было переводить в настоящую детскую.

– Но ее ведь можно использовать для кладовой? – упрямо настаивал Уилл.

– А в чем дело? Разве ваша подруга не хочет иметь детей? Махони покраснел.

– Мы не обсуждали этот вопрос. Но мне бы хотелось иметь много детей. Какой смысл в таком большом доме, если по нему не бегает целый выводок ребятни?

– Вынуждена с вами согласиться, – сказала я. – Нет ничего печальнее, чем, вложив столько сил и времени в такой замечательный дом, превратить его в мавзолей. Что может быть лучше дома, наполненного любовью и жизнью? Такой дом – самый красивый, даже если шторы в нем полиняли, ковры в пятнах, а на полу в кухне собачья неприятность.

– Собачья неприятность?

– Вы поняли, что я имела в виду, – сказала я, направляясь в холл, а оттуда в спальню.

– Полагаю, архитектор планирует кладовку и ванну в каждой спальне? – спросила я, следуя за Уиллом вниз по лестнице.

– О да, – сказал он. – Холл на верхней площадке лестницы будет использован как большая диванная, а спальни хозяев мы разместим над кухонным крылом, которое тоже еще предстоит построить.

– Пять спален? – спросила я, поднимая брови. – Эта женщина знает, к чему ей готовиться?

– Новое спальное крыло сбалансирует пристройку на первом этаже, – сказал Уилл, игнорируя мой вопрос. – И еще: я сам из многодетной семьи. У меня два брата и сестра. И у них у всех есть дети.

– У вас для всех найдется место, – согласилась я. Нижний этаж теперь уже тонул во мраке. Уиллу пришлось освещать путь фонарем.

Он запер за нами дверь и дернул ручку, проверив, надежно ли закрыл дом, затем взял меня под руку и помог пройти по ненадежной веранде.

– Передумали? – спросил он. Я вздохнула.

– Мне не надо было соглашаться приезжать сюда и осматривать дом. Папа оказался прав.

– Насчет чего?

– Насчет меня и старых домов. Я безнадежна. Это какая-то форма извращения – тяга к старым домам. Вы знаете, некоторые люди притягивают к себе бродячих собак и кошек. А у меня нечто подобное выходит со старыми домами. Как только увижу старую развалину, так мне тут же хочется привести ее в порядок и въехать в нее.

– Включая и этот? – Махони вел меня через луг, освещая фонарем путь. Он старался вести меня по тому же маршруту, каким мы пришли в дом – в высокой траве мы протоптали тропинку.

– Работа обещает быть захватывающей. Даже если она нас убьет невзначай.

Глава 14

– Давайте сразу договоримся, – сказала я, как только мы сели в машину. – Если мы возьмемся за эту работу, то это не потому, что мы в отчаянном положении.

– Принято, – сказал Уилл.

Я сложила руки на коленях, как примерная девочка.

– «Интерьеры от Глории» – одна из самых лучших дизайнерских фирм в Джорджии, – продолжала я. – Мы публикуемся в большинстве самых престижных журналов. Глория – адъюнкт и профессор Художественной академии Атланты. Как правило, нам предлагают больше работы, чем мы можем осилить, и потому мы вынуждены большую часть предложений отклонять. Мы маленькая, студийная фирма, и нас это устраивает.

– Конечно, – с серьезным видом соглашался Уилл, – вам ни к чему заваливать меня рекомендательными письмами. Я видел вашу работу и не собирался приглашать для оформления дома никого, кроме вас.

Я сделала жест, словно отмахивалась от назойливой мухи.

– Я не хочу, чтобы вы думали, что мы только за старинные дома беремся, и я не хочу, чтобы вы считали, будто Джерниганы так нас напугали.

– Как раз наоборот, – сказал Махони, усмехаясь, – насколько я знаю, Эй-Джи предпочел покинуть страну, чтобы только не попасть под вашу горячую руку.

– Если мы возьмемся за эту работу, – продолжала я, игнорируя упоминание об Эй-Джи, – а это еще под большим вопросом – мне предстоит проконсультироваться с Глорией, то я бы хотела, чтобы вы поняли, как мы работаем.

Уилл кивнул.

– Обычно мы не оцениваем нашу работу по часам. Мы с Глорией подготовим наши предложения по проекту Малберри-Хилл. Мы представим детальную программу со схемами и образцами для каждого участка дома. Если вы одобрите наши предложения, мы будем двигаться дальше.

Махони еще раз кивнул. Я вздохнула.

– Если дом должен быть закончен к Рождеству, времени на раскачку совсем нет. Это серьезно ограничивает наш выбор в том, что касается тех предметов, которые надо будет делать на заказ. Обычно мы так не работаем. Но если вы принимаете факт ограниченности нашего выбора, я думаю, что смогу переубедить Глорию и мы возьмемся за эту работу.

– Отлично. – Уилл расплылся в улыбке. – Отлично. Когда начнем?

– Прямо сейчас. При условии, что моя тетя согласится. Мы сможем встретиться возле Малберри-Хилл завтра с утра? Для того, чтобы подготовить предложения, мне понадобятся планы, сделанные вашим архитектором, И потом нам надо будет сделать все замеры, сфотографировать дом в разных ракурсах снаружи и внутри, чтобы сравнить, что было и что стало.

– Завтра? Сожалею. Завтра я не смогу. У меня весь день будут дела на фабрике.

– Как насчет послезавтра? Нам действительно надо начать как можно раньше, если мы хотим успеть к сроку.

– Не могу. Послезавтра я уже буду на полпути к Шри-Ланке.

– Шри-Ланка? – Я почувствовала, как брови у меня поползли вверх.

– Я лечу туда, чтобы посмотреть на то место, где будет производиться пошив изделий.

– А почему бы вам не шить их прямо здесь, на вашей фабрике? Видит Бог, у нас тут дела идут хуже некуда. Вы ведь не купили завод просто для того, чтобы его закрыть? Вы же не проходимец с Уолл-стрит?

Махони поджал губы, а потом растянул их в усмешке.

– Нет, я не проходимец с Уолл-стрит. Уолл-стрит – не моя специализация.

– Так на чем же вы специализируетесь? – спросила я. – Послушайте, здесь маленький город. На взгляд приезжего, он может казаться вполне благополучным, но, поверьте, у нас очень много людей зависят от этой фабрики. Она их кормит. Люди прикипели к ней кожей, они надеялись и продолжают надеяться, что дела пойдут лучше, что скоро конвейер заработает на полную мощность. Они надеялись, – сказала я с горечью, – что вы здесь все наладите. Но вижу, надеялись зря.

– Я делаю все возможное, чтобы фабрика не закрылась, – сказал Уилл. – Но для этого многое нужно поменять. Нам надо выпускать лучшие изделия. Мы должны работать более эффективно, а это означает, что некоторые операции надо перенести в другие страны.

– В подвалы? В грязные коморки третьего мира?

– С тем, кто работает по контракту, – сказал Махони с едва уловимыми нотками раздражения.

– Понятно. – Я открыла дверь и собралась было выйти из машины.

– Вы видите лишь то, что хотите видеть, – уже не скрывая раздражения, сказал Уилл. – Давайте заключим сделку. Вы согласны?

Я развернулась, чтобы оказаться к нему лицом.

– Что за сделку?

– Вы занимаетесь оформлением Малберри-Хилл, а управление фабрикой оставляете мне. Идет?

– Отлично, – сказала я. – Только учтите, еще неизвестно, как к этому отнесется Глория.

– Понятно. Еще один момент.

– Да?

– Вы перечислили все причины, по которым вы не можете взять эту работу, но объяснить мне, почему вы не желаете за нее браться, вы так и не смогли.

– Потому что это невозможно.

– Невозможно – понятие относительное.

– Эта работа встанет вам в огромную сумму.

– За лучшее надо платить. У меня с этим нет проблем.

Я окинула взглядом наш дом и вздохнула. Фонарь у входа горел, и свет на втором этаже был выключен. Завтра рабочий день. Я была уверена, что папа уже успел уснуть перед телевизором. Ехать домой на велосипеде было поздно, а будить отца, чтобы попросить его подвезти меня домой, страшно не хотелось.

– Мне от вас еще кое-что надо, – выдавила я из себя.

– Интересно, что?

– Подбросьте меня в город. – Махони завел свой «кадиллак».

– Нет проблем.

Прохладный ветерок дул мне в лицо, и это было приятно. Я откинула голову на сиденье. Ветер ерошил мои волосы, и это тоже было приятно.

– Вы ничего мне не рассказывали о своей женщине, – сказала я, внезапно вспомнив, что Уилл избегал отвечать на любые мои вопросы, касавшиеся этой загадочной дамы.

– На самом деле она не моя женщина, – сказал он.

– И, тем не менее, вы готовы тратить сотни тысяч долларов, реставрируя этот дом для нее.

– Для нас. Она будет моей. Просто пока она об этом не знает.

Я поежилась.

– Довольно жутко звучит. Вы ведь не маньяк, который преследует свою жертву, шпионит за ней и прочее? – Уилл бросил на меня раздраженный взгляд. – Ну, хорошо, как ее зовут?

– Стефания Скофилд.

– Вы говорили, что она юрист? – Махони молча кивнул.

– Как вы с ней познакомились?

– Это не важно. Я закатила глаза.

– Послушайте, если мы намерены оформить этот дом так, чтобы она в него влюбилась, и в вас заодно, мне надо кое-что о ней узнать. Ну, например, какие цвета она любит. Какую мебель. Любит ли она что-то коллекционировать – вы ведь знаете, что есть такая категория людей, которые складируют у себя всякий хлам. Может, она любит бывать на природе – скажем, увлекается экстремальным туризмом? Любит ли она готовить? Любит ли она принимать гостей?

Уилл почесал затылок.

– Она блондинка.

– И это все?! Это все, что вы можете о ней сказать? Да бросьте, Уилл, вы должны знать о ней нечто большее. Вы же умный парень. Расскажите мне о ней.

Мы находились на главной улице, но, вместо того чтобы поехать прямо к студии, Уилл свернул на стоянку.

– Я хочу пива, – бросил он через плечо. – Вам взять что-нибудь?

– Прямо сейчас? – спросила я.

– Да. Очень жарко. Мне хочется пива. Вам что-нибудь захватить?

– Бутылку холодной воды, – сказала я. – Нет, постойте. Мне тоже пива.

Махони кивнул и вошел в супермаркет.

Он оставил двигатель включенным, поэтому я сделала погромче радио и, закрыв глаза, откинулась на обтянутый мягкой кожей подголовник. Уилл переключил радио на станцию, транслирующую музыку в стиле кантри, и, очевидно, сейчас было время ретро, потому что Тэмми Уинетт пела «Будь ему опорой». Не подпевать было просто невозможно. Я сидела и подпевала Тэмми Уинетт, когда к той машине, в которой сидела я, подъехала еще одна. Я посмотрела через плечо и побагровела.

Низенькая женщина с головой, повязанной голубой банданой, выпорхнула из белой «тойоты». Женщина была ко мне спиной, но, несмотря на экстравагантный вид, я узнала и эту машину, и эту маленькую аккуратную попку, обтянутую укороченными джинсами. Я вжалась в сиденье. Говорить с Пейдж у меня не было настроения. Только не сегодня.

Но было слишком поздно. Желтый «кадиллак» Махони трудно было не заметить.

Пейдж обернулась, чтобы разглядеть машину получше. Ее голубые глаза расширились от удивления и ужаса.

– Кили? – Она попятилась, причем довольно быстро. Я готова была поспорить, что она боится, как бы я не обрушила на нее всю мощь своего гнева.

Как раз в это время Уилл вышел из супермаркета. В каждой руке он держал по бутылке пива. Он увидел меня и увидел Пейдж. И тут Уилл оказался на высоте: нырнув на водительское сиденье, он перегнулся через руль и страстно поцеловал меня в губы, по всем правилам французского поцелуя, раздвинув мне зубы языком.

Испугавшись, я попыталась его оттолкнуть, но Махони лишь прижал меня к себе крепче, чуть ли не усадив на колени.

Наконец он отпустил меня.

– Соскучилась, детка? – спросил он, подмигнув. Теперь до меня дошло. Уилл устроил шоу ради Пейдж, единственной зрительницы. Я потрепала его по затылку.

– Отвези меня домой, любимый, – громко сказала я.

– Как это мерзко, – зло бросила Пейдж, перед тем как отправиться в супермаркет.

Махони подождал, пока она не скроется внутри, и лишь затем отпустил меня и включил задний ход.

– Неплохо для девушки из провинции, – сказал он, искоса глянув на меня. – Или вы научились целоваться в Нью-Йорке?

– Не ваше дело, – хмуро ответила я, отодвигаясь от Махони. – Дело сделано! Пейдж растрезвонит о том, что видела, по всему городу еще до того, как я вернусь домой, – сказала я. – Горячие новости! Кили Мердок заполучила нового дружка!

– И это вас беспокоит? – Я задумалась.

– Моя репутация и так сильно подмочена. Полагаю, теперь мне ничего не страшно. А как насчет вас? Вас не беспокоит, что люди станут считать нас любовниками, когда мы таковыми не являемся?

– Мне плевать, – сказал Уилл.

– А что, если ваша женщина обо мне услышит?

– Не услышит.

– Почему вы так думаете?

– Она даже не знает, как меня зовут, – сказал Уилл. – Пока не знает.