Текст книги "Андрей Капица. Колумб ХХ века"

Таинственное эхо

«Профиль подледного ложа имеет сравнительно ровный характер, – отчитывался о походе Андрей. – Максимальное превышение высоты… над уровнем моря – 200 м – находится в точке “393” км (от станции Комсомольская – Прим. авт.). Самая низкая часть профиля расположена в районе станции Восток (300 м ниже уровня моря). Амплитуда колебания высот подледного ложа не превышает 500 м… Средняя мощность ледника вдоль профиля равна 3290 м при средней высоте ледника 3240 м. Можно приближенно считать, что уровень подледного ложа находится на уровне моря»[202]202
  Капица А. П. Новые данные о мощности ледникового покрова центральных районов Антарктиды / Информационный бюллетень Советской антарктической экспедиции № 19. 1960. С. 11–12.


[Закрыть].

Два отражения от взрывной волны, пришедшие к Андрею на станции Восток примерно соответствовали глубинам 3700 и 4500 метров. Однако у О. Г. Сорохтина 16 января 1959 года на станции Восток тоже случилось двойное отражение – на 1800 и 3700 м, в результате чего под Востоком «выросла» гора.

Начинается полемика, которая затягивается. Тогда Андрей Капица и Игорь Зотиков обращаются в Президиум АН СССР с предложением построить подледную атомную автоматическую станцию ПЛАС. Она представляет собой цилиндр – наверху у нее маленький атомный реактор мощностью 200 кВт, внизу измерительная лаборатория с «телеглазом». Тепло от реактора подается на нижнюю рабочую часть, цилиндр опускается на тросе, протаивая под собой лед, и по расчету друзей за 75 дней доходит до коренного ложа под станцией Восток. После чего реактор отделяется, тепло подается на его верхнюю рабочую часть, скважина с тросом размораживаются, и он поднимается на поверхность. А на дне надолго еще остается работающая на аккумуляторах лаборатория. Фантастика на уровне толстовской «Аэлиты»!

Однако идею не поддержали: «Ну, что вы! Антарктида – ведь это ж девственная природа, территория сотрудничества и дружбы. А вдруг, что?» Никто не знал, что в это самое время американцы втихаря запустили на станции Мак-Мердо атомную электростанцию, проработавшую до 1972 года, и что? И ничего.

В те времена каждый мечтал участвовать в открытии хотя бы какой-нибудь тайны Антарктиды. Вот и флаг-штурман Четвертой КАЭ Радий (Юрий) Владимирович Робинсон, выпускник кафедры географии полярных стран Географического факультета МГУ (в 1956–1966 годах так называлась кафедра криолитологии и гляциологии. – Прим. авт.), тоже написал заметку в № 18 «Информационного бюллетеня Советской антарктической экспедиции» за 1960 год. Всего на две странички – 28 и 29-ю. Его статья называется «Из опыта визуальной ориентации в Антарктике». Во время полетов из Мирного на Восток и Комсомольскую Робинсон заметил на куполе некие формации, способные облегчить ориентирование летчикам авиаотрядов будущих САЭ: «К естественным ориентирам, встречающимся в глубине континента, кроме отдельных гор и горных хребтов, относятся обнаруживаемые при полетах над плато овальные впадины с пологими “берегами”. Глубина их обычно не превышает 20–30 м, а протяженность 10–12 км. Эти своеобразные понижения летчики иногда называют “озерами”. С самолета видно, что такие “озера” заметно выделяются в виде пятен на белом фоне плато, особенно когда курсовые углы солнца близки к 180°»[203]203
  Робинсон Р. В. Из опыта визуальной ориентации в Антарктике / Информационный бюллетень Советской антарктической экспедиции. 1960. № 18.


[Закрыть].

Кто бы тогда знал, что такие «озера» почти в точности отображают контуры подледных озер на многокилометровой глубине…

Вот из такого увлекательного мира тайн и загадок Андрею Петровичу приходилось возвращаться на факультет. Вспоминает Николай Николаевич Дроздов: «Я сначала на биофаке полтора года проучился. Там были анатомия, гистология, генетика – науки очень интересные, но мне очень хотелось в экспедиции, в поле. И вдруг я узнаю, что на географическом факультете есть кафедра биогеографии! Вот я и решил на нее перейти с потерей курса. И на первой же практике летом в Красновидово, где преподаются общие предметы, такие как геоморфология, вдруг появляется молодой преподаватель. Я сразу вспомнил, что видел его в детстве! Он тоже был очень рад увидеть давнего знакомого: “Да-да, помню, здоровался со мной”. Тут разница в шесть лет еще больше сказалась, поскольку я на переходе с факультета на факультет потерял год: он уже был научным сотрудником, а я еще только студентом. И он приехал из Антарктиды! Одно дело другие, кто выезжал за рубеж: кто-то в Америку – это понятно, кто-то даже в Болгарию или Чехословакию – уже интересно. А он словно на том свете побывал! Как в космос слетал! И приехал всего на пару недель. Он водил нас в маршруты и рассказывал: “Вот река, ее русло, низкий берег – противоположный высокий. Здесь холмы, здесь равнины, здесь овраги”. Не самое экзотическое место для геоморфологии, но ведь об этом надо еще уметь рассказать, показать, что с чем и как взаимодействует. А потом он в тенечке присаживался: “Ну, а сейчас я вам расскажу, как мы в Антарктиде побывали”. После четырех часов ходьбы последний час он посвящал Антарктиде. Невероятно интересно! А еще мы на что смотрели – у него были необыкновенные ботинки, не резиновые сапоги, как у нас, а краги, как для верховой езды, только шнурованные. Коричневого цвета, до середины икры шли вверх кожаные трубы, которые зашнуровывались. Им там, видно, их выдавали. Нам, конечно, неудобно было спросить… И мы, конечно, смотрели в его одухотворенное лицо – красавец был мужчина, что говорить! На его спортивную фигуру и эти ботинки. Когда он шел перед нами – ну, мощный такой путешественник! И мы слушали, как они там зимовали, какие были морозы, как они рыли какие-то шурфы – пытались нащупать, где же там коренная порода? Он еще сказал нам тогда: “Что самое интересное, мы нашли большое пресноводное озеро подо льдом”. Когда мы это услышали, то подумали: вот он, образец советского ученого, ездит на край света и открывает то, о чем еще никто не знает! Тогда про озеро никаких публикаций не было, и мы, студенты, очень гордились, что узнали это первыми. Прямо чувствовалось, что это действительно крупный ученый, который, несомненно, продвинет нашу географию вперед».

23 июня 1961 года за беспримерный, первый советский санно-гусеничный поход к Южному полюсу Андрею Петровичу Капице вручили орден Трудового Красного Знамени.

И в том же 1961 году выходит его книга «Динамика и морфология ледникового покрова центрального сектора Восточной Антарктиды» – первое в мире сводное исследование восточной части Антарктиды по материалам КАЭ. В ней он продолжает размышлять по поводу того, куда может уходить вода из-под центральной части ледника: «Можно предположить, что образующаяся вода будет выдавлена за пределы ледникового покрова по глубоким долинам выводных ледников, где подледное ложе не находится в мерзлом состоянии. Этот процесс повлиял бы на расходную часть материального баланса покровного ледника, вызывая подледный жидкий сток»[204]204
  Капица А. П. Динамика и морфология ледникового покрова центрального сектора Восточной Антарктиды. Под ред. канд. геол. – минерал. наук П. С. Воронова // Труды Советской антарктической экспедиции. Т. 18. 1961. С. 37.


[Закрыть].

Однако высадиться на выводной ледник и проводить там бурение невозможно – это опасный, сплошь разбитый глубочайшими открытыми и скрытыми трещинами ледолом!

Игорь Зотиков тоже исследует тепловой режим ледника. Только он хочет вывести уравнение теплового баланса, поэтому его работы – сплошь математические формулы и энергичные всплески графиков. Он вводит параметры растекания ледникового купола от центра к окраинам, поступления в него сверху холода по мере выпадения на поверхности снега с последующим опусканием вглубь и уплотнением в фирн и лед, разные температуры у основания ледника в зависимости от его толщины. Основное термическое воздействие на ледник по И. А. Зотикову идет сверху вниз и снизу вверх, а разогрев слоев льда от трения друг о друга можно считать ничтожным. У него выходит, что при толщине льда больше двух километров, а в центральных частях даже полутора, поток холода неизбежно побеждается потоком идущего снизу тепла. Он делает вывод: «На участке от станции Пионерская до Южного полюса идет непрерывное плавление льда у ложа ледника». И тоже пытается ответить на вопрос: что же происходит с водой? «Эта вода в виде сравнительно тонкой пленки выдавливается по направлению к краям ледника до тех пор, пока она не достигнет областей, где толщина ледника меньше критической. Здесь вода намерзает на нижнюю поверхность ледника и дальше транспортируется в виде слоя льда водного происхождения вместе с ледником. Лишь в отдельных углублениях подледного ложа эта вода может скапливаться, создавая озера у границы льда с подстилающей породой»[205]205
  Зотиков И. А. Тепловой режим ледника Центральной Антарктиды. Антарктика, доклады комиссии 1961. Академия наук СССР. Междуведомственная комиссия по изучению Антарктики. М., Издательство Академии наук СССР, 1962.


[Закрыть].

Да, Зотиков первым заговорил не абстрактно о воде, а уже об «озерах». Но это чистая игра слов. По сути, он пишет о том же, о чем уже написал Андрей Капица, только математическим языком. Но он не геоморфолог, не гля-циолог и не географ: «транспортировать» антарктический лед могут только выводные ледники, в конце вливающиеся в шельфовые.

Радист особого назначения

А Андрей в конце 1961 года снова едет в Антарктиду. Работ по определению подледного профиля материка было еще хоть отбавляй!

Перед Шестой советской антарктической экспедицией стал вопрос о соединении профилей от Мирного до Южного полюса и Полюса относительной недоступности (ПОН) специальным профилем до станций Молодежная и Лазаревская (последняя была построена еще в ходе Четвертой САЭ 10 марта 1959 года, а Молодежную только предстояло заложить в феврале 1962-го).

Тогда появилась идея хотя бы часть экспедиции и грузов, экономя время, перебросить в Антарктиду самолетами. Идея возникла у того самого авиаштурмана Радия (Юрия) Робинсона. Американцы тогда уже летали в Антарктиду на своих «геркулесах» – а мы что, не можем? Тем более у Советского Союза недавно появились аналогичные по классу самолеты – Ил-18 и грузовая версия Ан-10 под обозначением Ан-12.

Большую часть маршрута Андрею Капице со своим санно-гусеничным поездом теперь предстояло пройти вне зоны действия нашей малой и средней авиации, поэтому большой и вместительный Ан-12 пришелся весьма кстати.

Лететь в Антарктиду предстояло 25 тысяч километров с промежуточными посадками по маршруту: Ташкент – Дели – Рангун – Джакарта – Дарвин – Сидней – Крайстчерч – станция Мак-Мердо – станция оазис Бангера – станция Мирный.

Профессор Географического факультета МГУ Евгений Иванович Игнатов выдает про Андрея очередную байку: «На одном юбилее, который Андрей Петрович широко праздновал, я заходил к нему в кабинет и рассказывал ему про то, как в нашу Десятую Советскую антарктическую экспедицию народ отзывался о нем и какие анекдоты про него травили. Из тех рассказов мне запомнилось больше всего, как он спас первый авиарейс в Антарктиду из Австралии. На пути была критическая точка – когда топлива хватало только на то, чтобы вернуться в случае, если в Антарктиде будет непогода. Точка невозврата. А в этот момент они получили радиограмму из американской станции Мак-Мердо, что погода плохая. И тогда начали думать, как быть? И благо Андрей Петрович очень хорошо владел английским языком, он связался там со своими знакомыми американцами и выяснил, что погода в принципе неплохая. Тогда решили, значит, лететь! По прямой. Прилетели – действительно: погода отличная, спокойно сели, всё – никаких эксцессов».

А вот как рассказывал эту историю сам Андрей Капица:

«Наши настойчивые просьбы достигли цели, и… было принято решение направить два тяжелых самолета… в Антарктиду. Первый – пассажирский, для перевозки личного состава (около 100 человек) и второй – грузовой, в лыжно-колесном варианте для обеспечения горючим станции “Восток” и нашего похода… Предполагалось пройти около 3000 километров на тяжелых гусеничных тягачах “Харьковчанках”.

Мы готовили аппаратуру, персонал, методику, и когда до вылета оставалось 5 дней, грянул гром. Оказалось, что радист на самолете Ан-10 (на самом деле Ан-12. – Прим. авт.)… не владел английским. А вся связь за границей между аэропортами и бортом самолета ведется на специальном авиационном английском языке. Менять радиста было поздно, на получение виз в пяти странах для всех нас МИД потратил около 3 месяцев…

За четыре дня до вылета я был вызван пред светлые очи Марка Ивановича Шевелева – начальника Полярной авиации и руководителя летной группы нашего перелета. В кабинете также присутствовал во главе с командиром Ан-10 Борисом Осиповым по прозвищу “Слон” за габариты весь экипаж… Со всеми ними я зимовал, все мои друзья, со всеми я на “ты”. Марк Иванович говорит:

– Или мы летим, или не летим, вы, Андрей Петрович, как начальник наземного перехода через Антарктиду, больше всех заинтересованы в полете. Соглашайтесь на роль дублера-радиста, или полета не будет.

– Но я ж ни х… не соображаю в вашем лексиконе!

– Вот вам учебник английского языка для сотрудников “Аэрофлота”, вспомните молодость. Вам ведь всего 30 лет, и утром вы, как образцовый студент, будете им владеть…

Торжественный вылет из Шереметьева состоялся 15 декабря 1961 года. Первым вылетел самолет Ил-18… со всем начальством, включая М. И. Шевелева. Вылетел раньше нас на два часа (так полагалось по правилам “Аэрофлота”, поскольку их самолет Ил-18 летел быстрее нашего).

Но вот и мы взлетели… и я за дублера-радиста… Радист следит за аппаратурой и ведет дальнюю связь морзянкой с Антарктидой – Мирным – и Москвой, а я связь с диспетчерами аэропортов. Аппаратура мне знакома, такой же мы пользуемся на полярных станциях. С нами летят несколько техников и инженеров с авиазавода Антонова…

Перелет до Новой Зеландии прошел хорошо…

До станции Мак-Мердо – американской базы в Антарктиде – 6000 километров, а у нас запас топлива на 10 000. То есть, учитывая штурманский запас на встречный ветер, после 4000 километров мы должны знать, какая нас ждет в Мак-Мердо погода, потому что после 4000 мы обратно вернуться не можем, это так называемая “точка невозврата”.

После вылета все шло благополучно. Лидер весело болтал со мной, помогал в связи с Мак-Мердо. До того момента, как мы подошли к “точке невозврата”. Тут связь как ножом обрезало. Лидер помрачнел, попробовал несколько запасных частот, но всюду был, как говорят радисты, полный “глухор”… Связались с Ил-18, у них то же самое…

Летим вперед. Если в Мак-Мердо погода плохая, дотянем до оазиса Бангера (там наша станция Оазис в 300 км от Мирного в сторону Мак-Мердо). Через 2,5 часа увидели вулкан Эребус, у его подножия американская станция. Погода великолепная. Как говорят синоптики, видимость “миллион на миллион”. И почти сразу в эфире появились американцы:

– Простите, у нас технические неполадки со связью.

– Ну, неполадки так неполадки, – проворчал Слон.

Заложил крутой вираж и с ходу, не осматривая посадочную полосу, приземлился в самом начале и остановился посредине. Далеко от того места, где его ждали американцы. Потом подрулил к тому месту, где была организована встреча. Американцы встретили его ревом восторга. Такой посадки здесь никто не видел. Вечером они устроили в нашу честь прием. Я решил зайти к американским радистам и спросил их, какие были технические трудности.

– Да никаких не было, просто начальство приказало замолчать, проверяло ваши навигационные приборы и нервы, все оказалось в порядке. Плюнь ты на это, ты же русский, давай выпьем.

Что мы и сделали…

27 декабря 1961 года мы благополучно приземлились в Мирном, закончив перелет через четыре материка протяженностью 25 045 км за 48 час. 27 мин.»[206]206
  Капица А. П. Воздушный мост на Антарктиду // Научная среда. 2002. № 2. С. 14.


[Закрыть].

За успешное выполнение полетного задания, а главное, за гусарскую посадку, которая так восхитила американцев и которая, безусловно, широко обсуждалась, командиры экипажей А. С. Поляков (Ил-18) и Б. С. Осипов (Ан-12) стали Героями Социалистического Труда с вручением им медали «Золотая Звезда» и ордена Ленина.

Но с Антарктидой и походом у Андрея тогда не задалось. Он объяснил это так:

«Переставили АН-10 на лыжи, наш гляциологический отряд перелетел на станцию Восток, где стал готовить к походу тягачи и научное оборудование. Но, к сожалению, АН-10 не смог эффективно обеспечить горючим ни станцию Восток, ни наш поход: лыжи были сконструированы неудачно. После нескольких полетов и посадок на куполе пришлось принять решение вернуться в Москву. А обеспечение станции Восток тоже требовало участия тяжелого самолета. Приходилось закрывать и станцию Восток»[207]207
  Семейный архив А. П. Капицы.


[Закрыть].

Уже 2 февраля 1962 года самолеты вернулись в Москву.

По возвращении Андрей Капица приступил к работе над картой Антарктиды в составе большого коллектива советских ученых, среди которых были О. Г. Сорохтин, Ю. Н. Авсюк, Л. И. Ивашутина, П. С. Воронов, А. В. Живаго. Андрей взял на себя самую важную часть работы, как лучше всех знающий английский язык, – свести воедино профили, полученные в течение десяти лет антарктическими экспедициями разных стран: СССР, США, Великобритании, Бельгии, Японии, Австралии и Франции. И если чьи-то материалы по каким-то причинам не публиковались в печати, Андрей изучал их непосредственно в фондах учреждений, где они хранились. Много их предоставили Висконсинский университет США, Институт полярных исследований имени Скотта, Бюро минеральных ресурсов, геологии и геофизики Департамента национального развития Австралии.

Все данные Андрей обязательно проверял на качество и достоверность, и в 1963 году принял участие в XIII Генеральной ассамблее Международного геодезического и геофизического союза (МГГС) в Беркли, США. Там, на заседании Комиссии снега и льда, он выступил с докладом, оспаривая результаты сейсмозондирования, полученные американцем Д. Праттом в точке Южного полюса: в результате развернувшейся дискуссии именно измерения Капицы были признаны правильными.

Снова в Антарктиду Андрей отправился только в конце 1963 года – в Девятую САЭ. В своем дневнике он записал: «Как совершить задуманный нами поход без поддержки тяжелых самолетов? Я, наконец, разработал план… Правда, он тоже требовал участия тяжелой авиации, но только для доставки ученых в Мирный на месяц раньше, чем туда прибудут корабли, то есть к концу ноября. Тогда мы могли рассчитывать на полный сезон – пройти весь путь и вернуться на кораблях обратно на Родину в мае следующего года»[208]208
  Семейный архив А. П. Капицы.


[Закрыть].

Андрей летел туда с Игорем Зотиковым. Как уже опытный радист международных рейсов «Аэрофлота» с беглым английским, он снова сидел в кабине пилотов в наушниках и с микрофоном.

Рассказ Андрея о том, как проходил тот полет, воспроизводит по памяти Николай Сергеевич Касимов (академик РАН, первый вице-президент Русского географического общества, президент Географического факультета МГУ, лауреат Ломоносовской премии МГУ), бывший в 2000 году деканом Географического факультета: «Прилетаем в Ташкент – там все нормально, наземные службы ведут, летчики садятся. Дальше Дели – хуже уже сильно, потому что они говорят на сленге, это такой индийский инглиш! И уже были проблемы с пониманием. Дальше еще хуже: подлетаем к Джакарте – у них война с Малайзией за Северный Калимантан и посадки не дают, и тогда я, скажем так, на мужском языке первому борту говорю, в общем, какие-то слова нехорошие. И тут в открытый эфир вдруг вторгаются незнакомые русские голоса – оказалось, наши военные летчики: “Да ребят, не беспокойтесь, садитесь, мы здесь сидим”. Наши военные в 1963 году, в Индонезии, в Джакарте! Благополучно сели. Следующим был Дарвин, в Австралии. Тут мы как-то вообще с первым бортом разминулись, прилетаем – никто не встречает, заходим, в какую-то дверь сунулись… короче, мы чуть ли не на военной американской базе оказались. Когда сказали, что русские, был жуткий переполох, прямо “Русские идут!” кричали и выбрасывались из окна… первого этажа (намек на известную тогда историю про министра обороны США Дж. Форрестола, который, сойдя с ума, выпрыгнул в окно с этим криком. – Прим. авт.). Оказалось, американские газеты напечатали, что президента Кеннеди убил, а мы летели в то самое время, агент КГБ Ли Харви Освальд. Дальше полетели на Мак-Мердо, на американскую станцию, и когда подошли к “точке невозврата”, от них нет сигнала. Опять нет сигнала! Так уже было. Ну, я их там поливал, как следует, в эфире! Короче, когда прилетели туда, я чуть не начал им морду бить, потому что: “А что ж нет сигнала? Вы что же, ребята? Это же не игрушки, в конце концов! Это Антарктида!”».

В дневнике Андрея Капицы говорится: «К 15 декабря вся научная группа была в сборе на станции Восток. 24 декабря подошел поезд из Мирного, который доставил горючее и запасные части для похода». План на сей раз таков, Андрей записывает в дневнике: «Попеременно то первый, то второй тягач № 23 и 25 выдвигаются [вперед] на 7–10 км, и тогда между ними… радиодальномер определяет расстояние, а теодолит – угол превышения. Так ведется нивелировка поверхности ледника… так определили… высоту станции Восток… Тягач № 22 движется самостоятельно для сейсмических, гляциологических и магнитных измерений на длительные, до двух суток, стоянки через каждые 100 км. Таким образом, скорость… обеих групп примерно одинакова… Так мы будем идти до Полюса недоступности… 1000 км… где нивелировка будет закончена. Дальше пойдем единой группой»[209]209
  Аудиозапись. Семейный архив А. П. Капицы.


[Закрыть].

После ПОН все вместе собираются пройти по самым глубинным, еще неисследованным местам Восточной Антарктиды. В определенный момент все должны совершить маневр в так называемой «Точке поворота» и уйти вбок на станцию Молодежная.

«Со временем нам стали сокращать, как всегда, деньги на науку и Антарктиду, – через много лет рассказывал Андрей Петрович, – и у американцев тоже. Поэтому, встретившись со своим коллегой-приятелем на одном конгрессе, был такой американец Чарльз Дэн, я ему и говорю: “А ты можешь сделать так, чтобы у вас где-нибудь в вашем Reuters прошло сообщение, что вот вы готовите новую экспедицию на Полюс недоступности, что вам дали деньги и так далее?” – “Пожалуй, могу”, и через месяц присылает мне вырезку. Я конечно с этой вырезкой сразу в Центральный Комитет партии – “Вот, американцы идут – а нам-то раньше надо!” У-у-у, что тут началось! Деньги дали, в газетах написали, я Дэну вырезку послал, он с ней побежал в свой комитет, и так мы решили проблему денег. На Полюс недоступности мы пришли все-таки первыми, так как еще с лета готовили экспедицию».

С Востока на нивелирование 3 января уходят две «Харьковчанки». А Капица с Зотиковым готовятся провести очередное сейсмозондирование на Востоке. Зотикову крайне интересно участие, но…

Андрей записывает в дневнике:

«В последние дни [на станции Восток] у Игоря Зотикова случился острый приступ аппендицита – возникла необходимость его отправки в Мирный на операцию…

4 января. Самолет, вылетевший из Мирного, нас не нашел – заблудился».

Игорь Зотиков тут, на Востоке, но не может принимать участие ни в каких работах. Капице ассистирует Сорохтин. И в этот день они опять получают сейсмограмму со странной картиной: через 1, 99 с приходит четкая отсечка отраженной волны с глубины 3730 м, вслед за которой на 2,75 с приходит такая же четкая, соответствующая 4290 м. Зотиков ничего обсуждать тоже не в силах, а 5 января его увозит самолет. Словно заколдованный, этот Восток!

«7 января (Ветер 3–8 м/сек, температура воздуха – 24° –31°)… На 112 км… бурим скважину глубиной 50 метров. С трудом получаем отражения от коренного ложа.

9 января (4–10 м/сек, T –24° –31°). Начали сейсмозондирование… при маневре на тягаче № 22 сломалась коробка передач… блок весом около 800 кг, его надо снять, вынуть наверх через крышу и поставить новый… Работаем дружно и за двадцать часов меняем коробку и главный фрикцион».

Вот тогда-то и складывались о гиганте Андрее Капице антарктические байки, которые потом рассказывал профессор Е. И. Игнатов!

11 января… (Ясно, 4 м/сек, Т – 27° –32°)… С каждым километром мы поднимаемся все выше, выше – ведь мы идем к центру ледникового купола Антарктиды. Впереди – неизвестность. Здесь даже самолеты еще не летали…

12 января. (Ясно, 1–2 м/сек, Т –27° –32°). Высота сказывается на аппетите. Едят все неохотно, хотя еда вкусная и разнообразная. С удовольствием набрасываются на что-нибудь острое – маринованные огурцы, томаты, перцы. Очень много пьют соков, особенно апельсиновый…

14 января (Ясно, 2–7 м/сек, Т –30° –38°). Все время идет тяжелый подъем… Во время движения работать, писать невозможно, машину все время бросает, трясет и качает, даже читать, и то трудно. [Но] когда ведешь тягач, то, кажется, что плывешь на катере по бурному морю… подъем на глаз … не ощущаешь. Только горизонт бывает то близким – это когда видишь на линии горизонта зазубринки застругов, – то далеким, когда линия горизонта выглядит, как четкая ровная граница. Близкий горизонт – это подъем, а далекий – это плато. Расход горючего на 30 процентов выше средней нормы… Все время тяжелый рыхлый снег.

В 1958 году, когда Сорохтин шел с Комсомольской на ПОН, а это в 200 км к северо-западу… они вышли на твердый наст, где тягачи не проваливались и шли на второй-третьей скорости… Лебедев (зам. начальника похода. – Прим. авт.) шутя говорит Сорохтину: «Если через 100 км не будет твердого снега, дальше пойдешь пешком».

Вечером начали бурение на последнем бензине… У меня начинает побаливать спина: профессиональное заболевание полярников – радикулит. По-видимому, при последнем бурении «намотался», подавая тяжелые шнеки к станку. «Больной начальник – это половина начальника». А полярники… добавляют: «Причем, нижняя половина».

15 января (Ясно, 2–4 м/сек, Т –30° –39°)… К вечеру пришли геодезисты. Им здорово достается. Практически круглосуточная работа с перерывами на два-три часа, когда один тягач переходит с задней позиции на переднюю…

17 января (Ясно, 3–5 м/сек, Т –30° –38°). Начинаем большую станцию. Здесь, кроме сейсмических измерений, предстоит сделать наблюдения над температурой ледника в скважине. Приступаем к бурению, так как скважина должна двое суток выстаиваться.

Днем прилетает Ил-14 (командир Миньков). На бреющем полете с высоты 7–10 метров сбрасывает он без парашюта три бочки автобензина… Одна зарылась в снег на глубину более двух метров. С трудом находим ее и от-капываем…

18 января (2–4 м/сек, Т –22° –38°)… Высота 3830 метров над уровнем моря. Хотя это всего на 300 метров выше Востока, даже те, кто зимовал на станции Восток, переносят ее с трудом. Когда идет бурение и подаешь Казарину шнеки весом всего по 20 кг, то ощущаешь кислородное голодание, в глазах плывут красные и зеленые круги. А ведь мы еще не достигли высшей точки…

Сегодня я на аппаратуре, а Олег на взрывпункте. Принимаю несколько лент. Проявляю, промываю и опускаю их в спирт, чтобы высохли быстрее. Механики, заходя в салон, только носами крутят. «Такое добро и на сушку переводят»… Получаю очень четкие отражения от коренного ложа… здесь толщина льда – 2700 метров…

20 января (Ясно, 2–5 м/сек, Т –29°, –37°). Шли всю ночь и день. Всем даны указания внимательно следить за горизонтом, так как рельеф очень странный… Днем пересекли понижение в поверхности ледника шириной около 5 км и глубиной 15–20 метров, мы называем их «блюдцами»; раньше мы встречали такие понижения только между станциями Пионерская и Комсомольская. Происхождение их неизвестно».

Ну, точь-в-точь как те, о которых писал флаг-штурман Робинсон!

21 января (Малооблачно, 2–7 м/сек, Т –29° –36°). Снова очень плохие отражения.

22 января (Ясно, штиль, Т –29° –38°)… Самолет из Мирного не может вылететь, так как на станции Комсомольская плохая погода… очень мощный циклон идет через центр Антарктиды, если даже у нас шел снег. За 20 дней пройдена всего одна пятая маршрута, так мы и к середине апреля не дойдем до Молодежной…

25 января (4 м/сек, Т –33° –42°)… 3980 м над уровнем моря… Очень тяжелый снег, идем только на первой скорости… В ложбине слева от нас в трех-пяти километрах возникло озеро: по блестящему зеркалу воды пробегала рябь – иллюзия была полная, только пальм не было.

26 января (Облачность 2–9 баллов, дымка, 3–4 м/сек, Т –34° –42°). Утром пришли на 800-й километр… мы находимся в высшей точке нашего маршрута.

27 января (Облачность 5–10 баллов, Т –33° –42°). На глубине 15 метров температура льда –60°… В этой точке в аномально холодные годы температура должна падать до –100. Это теоретический полюс холода на Земле. Сейсмические измерения показали, что здесь толщина ледникового покрова 3080 метров, то есть ложе на 900 метров выше уровня моря».

Андрей Капица только что сделал крупное географическое открытие: это отроги гор Гамбурцева, открытых Олегом Сорохтиным в 1958 году на пути к Полюсу недоступности. Потом эти довольно протяженные отроги назовут хребтом Вернадского.

28 января (Штиль, Т –34° –45°). Шли всю ночь и весь день. Надо спешить… короткое антарктическое лето на исходе, а впереди еще более 2000 км пути. К сожалению, и горючего мы расходуем больше нормы… В самый разгар этих мрачных раздумий тягач потряс сильный рывок, он заглох и остановился. Из водительской кабины высунулся Лебедев и почему-то шепотом сказал: «Петрович, коробка». Воцарилось молчание. Запасных коробок нет, самолет нам ничего доставить не сможет, мы вне зоны досягаемости авиации.

Но сдаваться еще рано. Принимаем решение разобрать коробку, у нас есть запасные шестерни, может быть, удастся починить… Мы стоим на 893-м км. Одновременно будем вести сейсмику, чтобы использовать вынужденную стоянку.

29 января (Ясно, 1–3 м/сек, Т –38° –47°). Всю ночь работали – разбирали коробку передач. Работаем посменно. Около коробки так тесно, что работать можно лишь троим. Подчас приходится работать сильно наклоняясь. Кровь приливает к голове, а перед глазами круги… Оказывается, что сломалась одна шестерня, как раз та, которая у нас есть в запасе… Но смущает то, что коробка проработала всего 700 км…

30 января (Ясно, 2–3 м/сек, Т –37° –48°). Геодезисты жалуются на сильную рефракцию и связанные с нею миражи. Вчера они наблюдали наш тягач на расстоянии 40 км. В теодолите было видно четыре изображения тягача: один на земле, второй над ним, перевернутый вверх ногами, и над ними еще два, тоже взаимно перевернутых изображения. Я спросил Юру Бугаева (геодезист. – Прим. авт.), не отразится ли это на точности измерений. Он объяснил, что поскольку угол превышения берется с обеих машин одновременно навстречу… то искажения за счет рефракции взаимно вычитаются…

31 января (Облачность 10 баллов, поземка, низовая метель, 3–9 м/сек, Т –30° –47°). Сегодня днем резко ухудшилась погода… Где-то здесь должна быть станция ПОН, созданная Третьей антарктической экспедицией в 1958–1959 годах… Станция должна быть в радиусе 10 км. Олег Сорохтин волнуется: еще бы, пять лет назад он участвовал в создании этой станции. Правда, она просуществовала всего несколько месяцев. Авиация не смогла обеспечить станцию необходимым горючим и снаряжением для зимовки, поэтому ее пришлось законсервировать…

1 февраля (Облачность 10 баллов, временами морозный туман, снегопад, 4–9 м/сек, Т –26° –30°). Видимость стала улучшаться. Через 8 км Николай Боровский заметил на горизонте черную точку, а через полчаса мы подходили к станции. Станция ПОН представляет собой одно строение с высокой башней, где размещалась буровая установка во время похода. На вышке установлен высокий бюст В. И. Ленина. Внутри… камбуз и жилая комната.