Текст книги "О театре, о жизни, о себе. Впечатления, размышления, раздумья. Том 2. 2008–2011"

Спектакль прошел средне. Смеялись. Но как-то осторожно. Начало у Стаса (Сухарева) по-прежнему не получается, до середины интермедии, до выхода Непомника. Монолог с пистолетом не получается у Жени (Кулаков), хотя финальный монолог – замечательно, очень сильно. Лаунса Стас тянет, психологически обживает, надо раза в три быстрее. «Старинный театр», который я специально зашла посмотреть, испортил А. Ковальский, которого я защищала всю дорогу. Он точно играет, но на этот раз тянул паузы неимоверно, и проиграл зрителя.

18 февраля

Миша сказал, что «все в восторге». Я дальше не спрашивала. Опять весь день рутина, вздыхаю о «для души».

19 февраля

Мечтала посидеть дома, благо сектора не будет. Левитин сорвал с места. «Хочу прочитать вам с Валерой Габриадзе» (??!). Новая идея, опять загоняет себя в угол. Вместе ищем выход, причем, послушает он наши советы и обязательно сделает наоборот.

А. Ширвиндт позвал его ставить спектакль. Это он мне сказал, когда мы ходили в Сатиру. Я пошутила: «Если ради денег, то идите и сдерите с них побольше, только это смирит вас с позором». – «У меня такая идея, что он умрет, схватится обеими руками». – «А зачем ставить там, а не здесь?» – «Хочу уйти отсюда, устал, хочу большого пространства».

В общем, сегодня выяснилось, что он хочет предложить Ширвиндту сценарий Габриадзе «Дюма на Кавказе». Стал читать… Очень быстро самому надоело. Что-то заподозрил. Мы с Валерой, в общем, не сговариваясь, возражали одинаково: это ювелирное шитье, которое в Сатире превратят в нечто грубое, оставят снаружи один прием – герои без штанов полспектакля. Эта акварель не для них. Нужно пространство? Я предложила играть у нас, как «Сонечку и Казанову»: зрители на сцене, а зал – сцена, балкон – горы. «Не хочу!». Валера предложил Питерский ТЮЗ, где сцена не меньше Сатиры, зато репутация театра лучше: «Шапиро будет счастлив, а то он ноет, что нет режиссуры». Я поддержала, сказала, что актеры сбегутся, можно собрать шикарную команду. Наконец, можно то же сделать в Балтдоме. Не отрицал, но сопротивление чувствовалось. Все, мол, в отличие от вас двоих, уговаривают ставить. Кто уговаривает?! Люди заинтересованные – в отличие от нас.

В общем, опять полдня ушло в пар и свисток. Потом Валера убежал к «душе», Аллочка отпросилась, а я осталась. Поредактировала Колязина (ему повезло), а потом поплелась домой. И ехала 2 часа!!! Попала в пробку. Зато отдохнула и дочитала Дневники Мура. Все, что ни делается, к лучшему.

«Линия жизни». Тимур Кибиров (русский поэт осетинского происхождения).

Он мне всегда нравился, а тут понравился чрезвычайно. И умен, и мудр, и обаятелен, и рассуждает, как большой великодушный талантливый поэт. И стихи прекрасные. А может, еще дело в том, что восток в нем чувствуется. Он не позволяет ему того инфантильного и глупого нигилизма, который всегда проявляли его друзья: Д. Пригов (русский поэт, художник, скульптор, 1940–2007) (фигура, на мой взгляд, дутая), Л. Рубинштейн (российский поэт, литературный критик, публицист и эссеист). Я их помню еще со времен «Творческих мастерских».

Что особенно подкупило в Кибирове – это его терпимость.

Из высказываний – ответ на вопрос «Как вы относитесь к тому, что вас причисляют к авангардистам, концептуалистам, постмодернистам». Он сказал, что это дело критиков – классификации, им так легче. Мягко, но твердо отмежевался от (таки друзей) концептуалистов, Пригова и Рубинштейа. А потом, смеясь, сказал, что считает себя традиционалистом. Потому что дело в целях и задачах. Они у него неизменно, как у Пушкина – «чувства добрые пробуждать».

* * *

По 5 каналу, питерскому, – беседа Вячеслава Курицына с Игорем Смирновым. Наконец-то я увидела того самого друга Камы и Геты. Замечательный дядька, философ, умница. Как выясняется, окружение у них всегда было первоклассным. Курицын рядом с ним – полное разочарование: говорит экая и бекая, а вона как поднялся, «писатель».

Я услышала от Смирнова то, что давно чувствовала, но никак не могла сформулировать. Кризис экономики связан с кризисом культуры, а кризис есть. Отсутствие идей. Кризис текста. Самое интересное происходит в блогах, а это гипотекст, т. е. недотекст. Я это тоже чувствовала. Только я говорила, что интернетное письмо уничтожит текст. И авторское право, и стиль, и привычку работать над текстом, шлифовать его (зачем, когда можно вылить, не додумав, не достроив). А по Смирнову получается, что этот гипотекст заменяет текст, что он уже заполнил пустое место. Может, я не правильно поняла. Надо проверить. Захотелось его почитать.

20 февраля

Пишу про Мура. Слушаю Скотта Джоплина (афроамериканский композитор и пианист, 1867–1917). У Мура в дневниках нашла: «Нет ничего лучше, чем джаз, чтобы тебя поставить на ноги». Когда-то я с этим тоже жила. Эта музыка здорово поднимала мне настроение. А теперь – словно какая-то пленка внутри, преграда, которая мешает радоваться. МЕШАЕТ!!!

21 февраля

Умер В. Мотыль. Закатилось белое солнце пустыни.

22 февраля

Вечер – премьера книги Левитина в Бахрушинском музее.

Явление Вульфа произвело фурор, народ был в потрясении: САМ живьем сошел с экрана. Нам смешно, а люди как-то трепещут. Мне уже трудно это ощутить.

Миша был в ударе. С самого начала убил народ «кладбищенской темой». Рассказывал, что живет недалеко от Новодевичьего и ходит туда навещать любимых людей: Олешу, Ефремова, «еще некоторых, на выбор». Потом опять повторил свою любимую мысль, что Камерный театр – это далекий ему театр. Но «в нем, несомненно, была художественная тайна». И то, что страна пренебрегала и пренебрегает такими театрами, говорит только о невежестве. Он должен был исчезнуть. Его не приняла родина. Не надо этой экзотики, сказала она. Как я хочу, чтобы вы услышали голос Коонен и поняли, что она была воспитана, как тайна. Говорят, в этом театре было принято закрывать занавес на очень красивой мизансцене. Чтобы зритель мог оценить красоту момента. Это потрясающе!

«В. Шершеневич (поэт, переводчик, один из основателей и главных теоретиков имажинизма, 1893–1942) сказал про Таирова – это Уайльд до Редингтонской тюрьмы. А Мейерхольд – после».

24 февраля

«Джентльмен» Е. Каменьковича.

Очень забавно.

25 февраля

Сидела дома (из принципа) и сочиняла статьи: сразу несколько задолжала. Вечная история. А вечером побежала в Щуку. С. Яшин звонил и очень просил посмотреть его спектакль с заочниками-режиссерами. «Он будет идти сегодня во второй и последний раз. Они разъезжаются. Я только тебя зову, мне очень важно твое мнение». Я в таких случаях всегда думаю: знают они, что я добрая, и любопытная, и справедливая, поэтому и зовут, зная, что не откажу. Но Сереже мне, правда, отказать неловко. Я сто лет о нем не писала – не нравилось. Самое смешное, что он подхватил меня, когда я его поздравила с «Муром» и как раз сочиняла рецензию на него. Ради этой истории со Щукой я отказала сегодня другому клиенту – Славе Долгачеву, хотя обещала приехать на спектакль месяц назад, тем более, Акутагава.

«Дураки на периферии» С. Яшина. Щука.

Пьеса А. Платонова, мне не известная. После спектакля М. Ефремова «Шарманка» в «Современнике» (скучного, два года назад!!! Как вспомню, зевать хочется) я подумала – этого писателя надо оставить в покое. Скончались его пьесы, или ключ так и не нашли. Впрочем, это я подумала и на спектакле Карбаускиса «Рассказ о счастливой Москве» – как обычно, аккуратном, профессиональном, но холодном. Смех и абсурд Платонова был схвачен, а вот трагизм человека, попавшего в Историю, никак нет. И опять подумалось: а если Платонов это безо всякого юмора писал? Нет, все-таки, сатира на Советы, но какая страшная. И бесстрашная. Хотя уже 1928 год. Советский балаган. Это надо играть как балаган, водевиль, сказовую форму.

У Яшина, очень образованного и начитанного человека, есть слух. На слово, на тему, на молодого актера, которого надо выдать как звезду (Саша Михайлов и Ольга Тарасова, курс «А завтра была война», Аня Большова, мальчики из «Мура»), и это получается – гомерически смешно. На все странные словосочетания (никогда не могу их повторить) зал хохочет, а ужас от происходящего остается, растет. Это пьеса абсурда! И, кажется, Сережа нащупал ниточку.

Плохо – танцы М. Суворовой в начале первого и второго акта и один раз где-то посередине. Их надо выкинуть к чертовой матери, оставить вход в пьесу, когда читают письма к Горькому и ответ, а также – что Сталин на пьесе начертал: «Сволочь». Сюжет – привет Коллонтай и ее теории любви, как стакана воды.

После спектакля даже не поговорили, не спросил ничего. Но понял, что мне понравилось. Чего звал-то? Чтобы объяснить, что он еще охо-хо, как режиссер? Хочет поставить у себя в театре. Вполне. Если только актеры возьмут верный тон. А это очень сложно. Может, удача от того, что играли режиссеры.

* * *

…Вдруг вспомнила Е. О. Красницкого. Надо бы позвонить его жене и дочери. И к нему съездить. Я ведь с похорон не была. И Витю надо навестить. И Аллу Санну, и Бурова, и Авшарова… Надо Пашку (Тихомирова) взять, с ним – легко, он любит по кладбищам бродить.

26 февраля

Сектор. Мучение.

Обсуждение В. Гудковой. Архивы ГАХН.

«Эх, какую песню испортил, дурак!». Щас как вцепится, никому не отдаст. А ведь будет «трактовать»…

Судя по письменному отклику Оли Купцовой (блестящему в своем роде), так и будет. Виля взвилась от него до потолка. А фокус прост. У нее есть теория, к которой она хочет найти доказательства, поэтому материалы, противоречащие этой теории, она не будет брать в расчет. Прав был Фельдман. Вульгарная социология. Уж как она ни льстила Иванову («Чего далеко ходить: вот перед нами критик, который блистательно умеет описывать спектакли», остальные будто столики в кафе), тот все-таки предостерег, а про некоторые формулировки сказал, что это стыдно.

* * *

Сегодня под замену играют Эрдмана.

До спектакля сказала М. З. (не так, как учила Ирка, т. е. не хитро, а прямо), что Люда Колесникова неправильно играет. Играет не самоуглубленно, а видя зал, глаза зрителей. От этого они начинают хлопать раньше времени. Согласился: «Ой, ну какая же вы умная! Я вас обожаю! Сейчас пойду ей скажу».

Некоторые зрители сдавали билеты, потому что пришли на «Суер-Выер», который я не люблю. Ну, уж раз пришли, чего ж не зайти? Дураки на периферии. (Теперь буду пользовать это выражение, оно как – дураки летние и зимние).

Зал трудный, но, в конце концов, ребята его взяли.

Была Н. Каминская (сколько ж я сил потратила, чтобы ее затащить и настроить), ей понравилось очень. Сказала Мише мои слова – «это поступок». Кстати, Виле Гудковой не понравилось… как специалисту. Может, мне как-то поактивнее хвалить Мишины спектакли среди коллег? Мне всегда неловко, даже если они мне нравятся. Чтобы не влиять на чужое мнение. Вот и провалились на «Гвозде» с «Капнистом».

27 февраля

Месяц опять отвалился. Не успела заметить. Что сделала? Ничего. И сегодня день провалился в небытие, как псу под хвост. Ну, выспалась. Ну, убрала квартиру. Даже не болтала по телефону. Пожарила овощи. Поехала в театр. Поцапалась (тихо, но с последствиями) с Жоржем. Попробовал сделать меня крайней в своем конфликте с Левитиным. Поболтала с Мишей. Ой, боюсь, он согласился на предложение Ширвиндта. А я нашла ему замечательную пьесу, ЕГО пьесу (причем, случайно) – «Знаменитые» Т. Бернхардта. Это можно сделать супер!

«Свое» (Райкин, Каменькович, Гинкас, жизнь, книжки) так и осталось там, где лежало.

* * *

Завтра в 16.00 Вечер Гвоздицкого в Бахрушинке. Обещала, но не пойду. Не хочу быть подопытной обезьяной. И членом секты тоже не хочу. У меня с Витей были свои отношения, пусть своими и останутся. Тем более что, на виду у меня, Коля все время договаривается то с Валерой, то с Мишей, то еще с кем-то, про какие-то тексты для сборника очередных воспоминаний (к которым предисловие напишет либо великий и ужасный Смелянский, либо «гениальная» Зара). А Витюшка там сидит наверху и, наверное, радуется: «Ох! как вы тут крутитесь вокруг меня!» Он тоже любил интригу. Ну, значит, не напишу я про него. Не судьба. А «комментировать» его записи и дневники будет строго научная Хализева. Она знает, как превратить каравай в черствую горбушку.

2 марта

Ночью, возвращаясь со спектакля «Три сестры», разбился на машине Ю. Степанов. Какая нелепость! Самый серьезный и, по-моему, хороший крупный человек был в Мастерской Фоменко.

3 марта

«Доходное место» К. Райкина.

Ходили с Дашей. Я – смотреть второй состав, Д. Суханова и Г. Сиятвинду.

Помню, что Г. С. очень хвалили после первой премьеры. А мне А. Якубов показался органичнее. Тут как-то деланно. А Суханов – при всей моей нелюбви к нему – и тут молодец. Очень опытным артистом стал, возьмет не обаяньем, так уменьем.

10 марта

Суматоха в театре. Сделала много мелких дел (Архангельск, Мелихово, Жорж). Немного поработала на Колязина. Валера вдохновенно рассказывал питерские новости. Он, как всегда, влюблен в тех, с кем работает. Забыты все обиды на Гришу Козлова. Какие же они дураки оба – Гришка справлял 55-летие, и ни один ничего мне не сказал. Александр Орлов – лучший художник России. Выпивон с «мальчиками» (Чхеидзе, Басилашвили, Кочергин, Ивченко). А мне и похвастаться нечем. Никогда не умела дружить на театральной почве.

11 марта

«Додзёдзи-храм» В. Долгачева. Новый драматический.

С. Таск переводчик. Гусар. Уважение.

12 марта

Умерла Таня Бутрова. Вдруг. В мгновение ока. Оторвался тромб. Гром среди ясного неба. Её, десять лет назад поборовшую рак, все-таки достала смерть, правда, смерть праведницы. Первая мысль – бедные ее мама, Мих. Мих. (Рощин) и сын Саша. Как они будут без нее? Она была и мотором, и шофером, и психологом этой семьи. Все успевала, никогда не жаловалась, все нити держала в руках, была самой стойкой и самой неунывающей.

* * *

Неожиданно получила эл. письмо от С. Таска. Приглашает на спектакль К. Занусси в Молодежном. Приятная неожиданность.

* * *

Закрытый показ. «Однажды в провинции» Кати Шуваловой. Гордон привел меня в ярость. Начинаю его подозревать в зависти к своим гостям.

Когда кино плохое, он способен сохранять и корректность, и объективность. Здесь – обижали девушку так, что я клокотала.

Л. Толкалина, которую, как мне казалось, критика перехваливает всегда (и потому, что жена Е. Кончаловского, и потому что снимается без конца и во всем подряд), в этом фильме играет изумительно. И невероятно просто.

Сердце сжимается от жалости. За всех.

А Гордон что-то…?

13 марта

Весь день перебил Демидов. Попросил придти на радио. Рассказывала про Мура, Мисиму, Медею, Триптих… «Ну, ты довольна?» – спросила потом мама. А черт его знает. Говорила вроде с настроением, весело и неглупо. В последнюю субботу апреля проверим. (Даже и не включила. Забыла, конечно.)

Я не умею сказать «нет» – вот в чем проблема. Вышло примерно так: Лешка просил меня уговорить Гинкаса и Гету придти на передачу, я не уговорила. Ну, вот сама, получается, и затыкай дырку. Конечно, этих слов он не говорит никогда и в эфире поет соловьем, как я умна и прекрасна и как, безусловно, он мне доверяет. Но я-то прекрасно чувствую его корысть, хотя он, как бывший актер, думает, что умело ее скрывает. У Леши своеобразное представление о дружбе.

* * *

Долго разговаривала по телефону с Вульфом. Позвонил он. Рассказал о Смелянском, который развил бурную подпольную деятельность в ответ на интервью Вульфа, сказавшего, что у его передач на «Культуре» – низкий рейтинг. «Но это так?!» В итоге Вульфа бойко поливали на «Эхе Москвы» К. Ларина и И. Петровская. «В результате Толя только разозлил С. Шумакова (заместитель генерального директора – главного продюсера телекомпании НТВ), который с возмущением ему позвонил. После чего, конечно, тот затаился, и все кончилось». Чего-то еще мы с ним долго обсуждаем и подозрительно много смеемся. А еще он просит передать Вере, «которая совсем с ума сошла, здоровается через раз», что «так не делают интеллигентные люди».

Чего-то я еще читаю, раскладываю в компьютере пасьянс, смотрю телевизор. В кои-то веки хорошо, на всякие умные темы общаюсь с детьми. Хоть так…

14 марта

Предложение Мише от «Культуры» – снять цикл про 30-е годы. «Он меня изничтожит, как конкурента!» – про Смелянского. А не пора ли в 65 лет наплевать и забыть? Я очень уговаривала его не отказываться.

15 марта

«Летучая мышь» В. Бархатова в Большом театре.

16 марта

«Севильский цирюльник» А. Тителя.

Прелестно, в отличие от Большого. Музыкальные претензии. Но компания очень хорошо играющих актеров. Даже титров не надо. Все и так понятно.

Зуев-Челентано.

Привет Стрелеру.

Опера со слабой интригой.

Дивертисментная подача дуэтов и секстетов.

* * *

Генка Демидов сказал с подачи Т. Никитиной (начальник отдела по работе с театральными деятелями Москвы и Московской области), что Калягин сговорился с М. Давыдовой про журнал «Театр». Какой же А. А. чудак, сам идет в мышеловку. Она его так оскорбила, что я бы не простила никогда. А. А. был совершенно прав, когда написал открытое письмо по поводу «Ивана Денисовича» Жолдака, показанного на NET. Давыдова его обхамила по первое число. Мол, помощнички пусть вам письма аккуратнее и талантливее сочиняют, а Солженицын (у которого про авторские права не спросили!) пусть рад будет, что, благодаря Жолдаку, его вспомнили. И теперь Калягин предлагает ей «возродить» «погубленный» журнал. Во-первых, сразу ясно, что им (ему и его помощникам-кагэбэшникам) все равно, будет он или не будет и каким будет. Иначе, если вы пригласили сначала Б. Любимова, то не можете потом приглашать М. Давыдову. Это вам две большие разницы и два разных журнала. Во-вторых, Калягин выпускает такого джинна из бутылки, что потом и сам будет плакать. (Как сказал Валерка, кое-кто спят и видят, как взять приступом СТД). В-третьих, я слабо верю, что «возрождение» произойдет и произведет впечатление, и даже не потому, что денег на это нужно много. Допустим, девушка, как говорят, «принесет с собой деньги Прохорова». Надо уметь делать журнал. Это очень специфическое занятие. Как бы я ни относилась к М. Дмитревской, но она умеет это – здорово. Это надо иметь другой тип мышления, и все-таки настраиваться на созидательную работу, и думанье вперед, и видение целой картинки, и т. д.

В общем, поживем-увидим. Даже интересно.

А ты вообще-то займись делами. Их много, а времени мало. И что тебе, в конце концов, Гекуба?!

17 марта

Когда я мучительно подбирала слова в юбилейную книжку для Райкина-режиссера, позвонил Валера, я рассказала ему про новый журнал «Театр». Зря, наверное. Он вечером (и тоже зря) рассказал об этом своей Але, которая, наверное, расстроилась больше всех. Мы так привыкли считать этот журнал своим. Мы ведь все там выросли. Хотя бы пусть совсем поменяют дизайн, чтобы следов наших там не осталось, иначе будет очень горько.

* * *

«Доказательство» К. Занусси (польский режиссер, сценарист и продюсер). Молодежный театр.

И зачем я так рвалась на этот спектакль? Пан Занусси, которому Лена Долгина меня представила, очарователен. По ТВ, в книжках и фильмах – умен несказанно. Но спектакль поставил… никакой. Совсем никакой. Даже обсуждать нечего. Не режиссура, а разводка (которая, думаю, скоро предстоит и нам в «Эрмитаже», с Масленниковым). Кто сказал, что Н. Уварова хорошая артистка, достойная главной роли?! Рядом с ней серенькая Гвинет Пэлтроу, которая играет в фильме по этой же пьесе, выглядит гениальной. Но и умный Е. Редько играет плохо. Что уж вспоминать Энтони Хопкинса. Смазливый и очень тюзовский (как и Уварова) – Д. Баландин. Лучше всех И. Низина. Она хотя бы придумала себе и внятную характерность, и характер, и даже какую-никакую сверхзадачу. Но это дела не спасает. Декорация какой-то польки просто чудовищная. Мохнатые 1960-е.

В общем, Ленка, слава богу, торопилась к актерам. Разговор с Таском, слава богу, перебили набежавшие с разных сторон его «папы и мамы». Леши Бородина не было вообще. Он, бедный, хоронил старшую сестру. Гусар мой, Евг. Вас. был, как всегда молчалив и грустен. А Славе Долгачеву я просто шипела, чтобы он не возмущался так громко. Вечер опять был потерян.

Наташке Авдеевой (искусствовед из Ташкента) повезло больше. Я ее отправила на Погребничко («Старый, забытый…»), вышла счастливая, чему я очень рада.

18 марта

«Иванов» Т. Ашера. Гастроли в Малом.

Не думала, что копия бывает лучше оригинала. Финский вариант, в Городском театре Аско Саркола (там, где много работал Кама; я собственно, и пошла, чтобы их поглядеть, финнов), лучше венгерского. Актеры крупнее, интереснее, разнообразнее. Производят впечатление.

Авдеева поведала, что ее (и мой) любимый «Мариенбад», на который она сегодня ходила, почти развалился. Надо тоже сбегать посмотреть, если еще собираться писать о Каменьковиче. Хотя его молчание в ответ на мою эсэмэску (с просьбой об интервью) меня немного озадачило и разозлило.

19 марта

Сегодня отменился Эрдман. У А. Семенова температура 40, ангина. Как он будет завтра и послезавтра играть «Капниста»?

В связи с этим я позвонила Шахине, наврала, что вызвана в Департамент, и осталась дома дописывать текст – про Райкина-режиссера. Интеллигентная Н. Б. Гладкова раз в два дня с очаровательной улыбкой со мной разговаривает, но я понимаю, что я ей осточертела. Должна была сдать 1 марта, а пошлю только завтра.

24 марта

Борис Романов. 4 часа разговоров. Жаль, не было диктофона.

25 марта

Должна была идти на «Тойбеле» (Новый драматический театр), и даже собралась, и даже назначила свидание Тане А. Но потом поняла, что сил нет. Уж такая самоотверженность по отношению к театру, дальше некуда. Сейчас они передо мной в долгу. Ну, пусть подождут еще.

Работала на «Вопросы театра».

26 марта

Закрытый показ. «Девственность» В. Манского. На этот раз я была солидарна с Гордоном.

27 марта

Бассейн. Сколько раз пошла, столько раз гордилась собой.

Потом решила поехать в театр: никого нет, можно поработать. Не очень дали. Катя, Миша, Юра, Волкова… Почему ее знакомые всегда такие говорливые? Нет, кое-что все-таки отредактировала, послала «пакет» для Мелихово, в общем, расчистила пространство для большой писанины.

28 марта

Сегодня Эрдман. У меня гости (мама, Карапетяны, Озерная), поэтому, хоть и воскресенье, придется идти в театр.

Пьем с Левитиным чай перед Эрдманом. Почему-то заходит разговор о Смелянском:

«… Я могу говорить о нем, как о соседе по коммунальной квартире. Это же я его привел в Театр Армии. Никто другой! И я написал за него инсценировку «Мы – русский народ». Он качал внизу, в скверике, мою маленькую Ольку, а я наверху писал. Потом, когда встал вопрос о моем дальнейшем пребывании в театре – оставаться или уходить, – он был против того, чтобы я остался. Он отсекает людей, которые ему не нужны. И не считает это предательством. Единственное, что его интересует в жизни – это деньги. И власть.

– А слава?

– Да ну ее! Он же умный человек. Нет, только власть и деньги. «Я вдруг испугался, что не смогу заработать деньги», как-то он мне так сказал. Это его в 1990-х напугало, действительно. Он все время говорит, что все делает для Тани и Юли. И это так. Он замечательный муж и отец.

Когда выяснилось, что надо знать язык, чтобы преподавать в США, он его выучил. И как выучил! В таком возрасте. Читает лекции в Гарварде.

Про «Таирова» он мне сказал, что прочел, внимательно: «вся книжка в закладках». «Когда ты пишешь о психологии творчества, о пространстве, о строительстве театра – пожалуйста. Но ты же не Марсель Пруст!» Он эту фразу раз пять повторил. «Не Марсель Пруст!» Т. е. я не могу писать от первого лица. И еще такая фраза: «Ты имей в виду, что я никому свое мнение о твоей книге не скажу».

– Опасная фраза.

– Не скажет… Если никто не спросит. Но никуда, никогда, ни в какие «списки» меня не вставит. Сколько он мне говорил про эту их книжку «От А до Я»! Про «Режиссуру в конце тысячелетия». Наташка Уварова (пресс-секретарь Минкульта) сделала текст, меня фотографировали. А потом – ничего.

Единственный раз, когда он обо мне написал, это был «Вечер в сумасшедшем доме». И то: «Левитин как всегда крутит одну и ту же пластинку. Никуда не двигается, ходит по кругу». Он создает обо мне общественное мнение, не создавая его. «Ну, что Левитин?» «Ну что – Левитин? Как всегда».

Он на чем выскочил? Он прекрасно знает литературу, такой книжный человек, библиотечный. Всегда имел дело с дремучими, невежественными людьми, критиками, актерами, и пускал им пыль в глаза. Знаниями о мировой литературе. А театр он не любит и не понимает. Ни в каких тонкостях не разбирается.

* * *

В итоге, вечером – куча народу: Гагик с Викой и Кариной, мама, Ира Озерная с друзьями и… со своим желанием помириться с Мишей «во имя Олеши». Помирилась, и была счастлива, и 10 мая будет вечер Олеши у нас. И это хорошо. Дулись друг на друга очень глупо.

Пришел Гагик, она видит, что мы вроде бы хотим поболтать, пока его девочки будут смотреть спектакль, я говорю ей открытым текстом! Ирка сидит, и, не закрывая рта, говорит о своем (я уже сто раз слышала это): собаки, Олеша, Середа, Алик Цигаль, ее успехи…

Когда анализировала вечером, отчего так упало настроение, в воображении всплывала Ира. Но отчего конкретно из меня вышел воздух, не пойму.

30 марта

Закончила читать А. Демидову, «Письма к Тому».

Вульф прав, книжка плохая. Т. е. никакая. Написана по инерции, чтоб добро не пропадало. Поскольку я – последняя великая трагическая актриса, каждый мой чих должен остаться зафиксированным в вечности. Причем, так остаться, как мне того хочется. Она готовит свое бессмертие. Немного похоже на «плевки» Раневской. А сколько спеси! Сколько презрения и равнодушия к людям! Ни про кого почти – хорошо. Даже про подругу Маквалу Касрашвили: сколько раз вспомнит, столько раз скажет – толстая. Потом, правда, «щедро» добавит – талантливая. Укусила Неелову (пришла к ней в Париже, была хорошей актрисой, «вечным мальчиком», а стала важной провинциальной послихой). Укусила Козакова (Бродского читает хорошо, но псих, и программа не выстроена, и опять какие-то девочки вокруг).

Идея с «Томом» очень счастливая – он в своих письмах постоянно пишет о ней в превосходных степенях и объясняет ей, какая она великая. А она в письмах к нему (личные ведь?) тоже может не стесняться и похвастаться. В передаче с Берманом, где она недавно была, она сказала, что многие актеры (и себя тоже имела в виду) очень стеснительны. Про это не знаю, но комплексы у нее наверняка есть. И эта книжка – избавление от части из них. В ней такая суета, переезды из страны в страну, концерты, концерты – ощущение безумно бурной жизни и деятельности. Актриса Демидова всем нужна. Но между строк ясно, что это все какие-то эмигрантские залы, «школы», благотворительные и еврейские акции.

Что интересно: очень неприятно и, я бы даже сказала, разоблачительно написано про Терзопулоса (не знал, орал, не умел разобрать, однообразен, его не волнует смысл), хотя до недавних пор в России она говорила о нем только – гений, гений. На самом деле (это уже мои выводы на основе ее текста) – неврастеник, авантюрист, умелый сам-себе-пиар.

Какое-то одно выражение по поводу трагедии очень понравилось. Надо посмотреть.

* * *

По-моему, с гораздо большим любопытством читаю (но никак не могу дочитать, все-таки однообразно) «Большую пайку», роман про Березовского его бывшего друга. Книжку, по которой П. Лунгин поставил «Олигарха». Конечно, назначение на его роль В. Машкова было потрясающим выходом из положения. Все-таки фильм – о других. А тут, в книжке, любопытный персонаж вырисовывается. Человек, который не делает ничего, рук не замарает и не нагнется, но руководит всем и всеми помыкает. Это тоже, видимо, талант. Есть даже драматичные куски – про мелких подельников, которые сходили с дистанции страшной ценой.

31 марта

Почему-то вспомнила Гетин (Яновская) текст про Даньку (сын). Редактировала и вспомнила. Месяца два или три прошло, как родился Сандрик, и мама пришла с ним посидеть. А мне сказала: «Ну, а ты, пойди прогуляйся, проветрись». Я прихожу, она меня спрашивает: «Ну как?», – видимо, ожидая: «Ой, мама! Как хорошо, что ты меня отпустила!». А я ей говорю: «Представь себе, что ты долго-долго носил рюкзак, и ты к нему уже привык, и вдруг его с тебя сняли, и теперь тебе кажется, что ты сейчас взлетишь. И что самое главное – тебе это не нравится».

«Смешные деньги» Рэя Куни (английский драматург и актёр), реж. К. Райкин. Сатирикон.

Это был последний спектакль, его решили снимать, поэтому я и напросилась у Гладковой. Она удивилась, что я его раньше не видела. А я, помню, не пошла, чтобы не расстраиваться, потому что его очень ругали.

Спектакль оказался живой и не стыдный. Идет в очень хорошем темпе (хотя временами видно, что уже на «автопилоте»), и просто зритель получает свое честное удовольствие. Почему честное? Потому что дурацкий текст Куни (комедия положений запредельно запутана и нелепа) очень грамотно разобран Костей. Он все-таки молодец. Логика поведения каждого персонажа точно простроена. Все предельно простодушны и не пропускают мимо ушей каждую новую информацию, удивляются, дают «оценки». В общем, как в водевиле в лучших традициях вахтанговской школы. И кульминация, и развитие, все на месте. И «ап!» в конце. Сюжет, детали, естественно, забываешь мгновенно, но общее впечатление веселой польки или галопа остается. Он не сноб, у него и получилось.

Н. Б. перед спектаклем пошутила, что хорошо, что я его не видела, а то бы не написала то, что написала про Костю-режиссера. Уж не знаю, перестраховалась она, что ли? Но после спектакля я честно ей сказала, что не поменяла бы в тексте ничего. Это правда. По-моему, я в нем не слукавила. Он очень конкретный, без ахов-охов, реальный.

1 апреля

Скандал в Вахтанговском театре. В результате Сережа Сосновский бросил заявление на стол. Литовский Робин Гуд подсидел одного из самых лучших театральных директоров. Очень по-московски. Видите ли, засомневался в его честности, и нечестно призвал в арбитры актеров, которым якобы не доплачивают. Те, естественно, сдали Сережу мгновенно.

2–4 апреля

Высокая температура, что бывает крайне редко. Полное равнодушие к жизни. Пью только лимонную воду, от одного разговора о еде тошнит. Ночью не то чтобы бред, а легкий кошмар: все время перед глазами какие-то тексты, которые я редактирую, переставляю, теряю, путаю. Разговоры, от которых сохнет во рту, и ненавижу людей.

Безотносительно к чему-то конкретному. А если все эти разговоры про людей-вампиров правда? Какие-то психологические флюиды. У меня, правда, ощущение, что из меня жизнь, здоровье забирают. Ощущение, что я постоянно плохо себя чувствую.